Текст книги "Нежное создание 2 (СИ)"

Автор книги: Жанна Штиль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 29 страниц)

Глава 16

Она запыхалась, раскраснелась. Поняв, что идёт слишком быстро, осмотрелась и замедлила шаг. Шла к лекарю.

Думала.

Не понимала, что её так расстроило? Разумеется, ничего хорошего нет в том, что отец Руз изменял госпоже Маргрит. Но вправе ли Ника судить его?

Она ничего не знает о Лукасе ван Вербуме. Не знает о его отношениях с женой, сыном и дочерью. Не знает, что происходило в их жизни до его смерти и после. Не знает всего того, из чего состоит жизнь отдельно взятого семейства.

Сомневалась.

Если бы в семье царили любовь и согласие, разве бы Якубус стал таким? А Руз? Как она вела себя по отношению к отцу? Оправдывала его или порицала?

Её отец любил другую женщину и имел от неё сына. Живи он в двадцать первом веке – развёлся бы с женой и стал счастливым. Госпожа Маргрит тоже нашла бы своё счастье с другим мужчиной.

Поднятая госпожой Маргрит тема о невозможности разводов в этом времени многое объяснила.

«Наглядный пример, ничего не скажешь», – вздохнула Ника, прокрутив памяти разговор с мамой относительно нерасторжимости брачного союза.

Отец Руз умер от болезни сердца – так значилось в документе. Инфаркт? Был скандал?

Наверное, был. Не верилось, что госпожа Маргрит с её характером молчаливо страдала и плакала в подушку.

Что думала Руз, когда узнала правду об отце? Как принял весть Якубус? Уж не он ли приложил руку к смерти отца? Он мог.

Что или кто стал причиной смерти главы семьи, Ника докапываться не будет. Мужчину не вернёшь, как и мать Дэниэла.

В приёмной лекаря девушка прождала недолго. Держа двумя пальцами пузырёк с коричневой жидкостью, старец разъяснял покупательнице, как правильно пить настойку.

Ника наблюдала за его малолетним учеником, который горделиво и сосредоточенно измельчал высушенные корешки в каменной ступке.

Снова думала.

Свыкалась с мыслью, что теперь у неё есть младший брат. Братишка… Спокойный, дружелюбный, талантливый и очень симпатичный. Поймала себя на том, что улыбается. Вспоминать о Дэниэле было приятно. Не помнила, чтобы когда-либо мечтала иметь брата или сестру. Всегда умела занять себя. Ей было комфортно находиться в одиночестве.

Лекарь отпустил покупательницу и ощупал голову Ники. Заглянул в её глаза, зачем-то сказал открыть рот и высунуть язык. Удовлетворившись увиденным, заключил, что рана закрылась и приходить госпоже ещё раз нет нужды. Плату за осмотр не взял.

Пока Ника шла в гончарную мастерскую, приняла решение: как бы ни складывались её отношения с госпожой Маргрит, она не станет отталкивать от себя Дэниэла. Он не виноват, что родился вне брака. Отец Руз умер, а значит, на долю в наследстве парень претендовать не станет. Да и на что претендовать? Невооружённым глазом видно, что госпожа Лейфде богаче Ван Вербумов.

Горшечник приготовился к приходу заказчицы. У малого гончарного круга в корыте лежал толстый пласт красной глины, накрытый мокрой холстиной; на рабочем столе разложен инструмент.

Старший мальчишка-подмастерье заканчивал выкручивать глубокое блюдо. Младший перетирал в крошку спечённую глину.

«Готовит шамот», – поняла Ника. Его добавляют для прочности в глиняную массу, чтобы увеличить прочность готового изделия. Из такой глины изготавливают огромные вазы, скульптуры, панно, огнеупорный кирпич. Изделия менее требовательны к сушке, при обжиге выдерживают высокие температуры, лучше переносят уличные условия.

– Не передумали связываться со мной, уважаемый мастер? – поздоровавшись, спросила девушка, направившись к столу у окна. – Откажите сразу. Будет обидно потратить время впустую.

Щурясь, мужчина наклонил голову к плечу, подивился на госпожу в простом платье и чепце. Строго заговорил:

– Сами-то сдюжите? Коль уверены в своих силах и готовы помочь, договоримся о сроках исполнения вашего заказа и цене.

Ника раскладывала на столе эскизы:

– Заключим письменный договор, где всё и пропишем. Если подведёте меня – выплатите неустойку. Таково моё условие.

– Выплачу… что? – уточнил горшечник настороженно.

– Штраф за срыв сроков, прописанных в договоре.

Мужчина огладил бороду:

– У меня есть своё условие: станете мешаться – в мастерскую больше не впущу, найму помощника. Отдай госпоже свой передник, – кивнул младшему подмастерью. – Показывайте, что принесли.

Девушка показывала и рассказывала:

– Сейчас я изготовлю такие вот большие и маленькие плоские тарелки, менажницу, блюдо для печенья и закусок, чашки с блюдцами и ложечку. Видите, они разные. Вы выкрутите парочку соусников и две пивные кружки. Размеры прописаны, – указывала на соответствующие эскизы. – Если останется время, то изготовлю светильник и два подсвечника. Завтра на кружки нанесу рельефный рисунок. Ещё мне нужна большая миска со сливным отверстием и… – положила перед горшечником эскиз рукомойника, – вот такой бочонок. Из белой глины. Ничего сложного для вас нет, правда?

Какой уважающий себя мастер признается в непрофессионализме?

Гончар вздохнул и почесал затылок:

– Мудрёно изобразили. А вот это блюдо внутри с переборками для чего нужно?

– Менажница, – уточнила Ника, – поделена на секции. В каждой из них будет лежать различная еда. Сюда, например, положим жареные куриные крылышки, сюда сухарики, сюда сырные палочки или что-нибудь другое. В центре или сбоку поставим маленький соусник.

– Зачем делить блюдо переборками?

– На секции, – поправила девушка. – Чтобы еда не смешивались и выглядела аппетитно. Красиво же, – посмотрела на мужчину с немым вопросом: «Что непонятного?»

Мастер вскинул кустистые брови, поправил широкую повязку на лбу и, молча, указал заказчице на гончарный круг с рабочим столом.

– Сегодня мне круг не нужен, – предупредила Ника. – Буду работать с пластом глины и лепить из кома.

Она пощупала подготовленную к работе массу – пластичную и жирную, просмотрела небольшие деревянные дощечки разных размеров, скалки для раскатывания, мягкие тряпки.

Перебрала стеки – ножички и палочки для лепки мелких деталей, шило, тонкую струну. Набор сочла скудным. Не было всех тех штучек и канцелярских мелочей, оставлявших интересные отпечатки на поверхности глины при вдавливании.

«И долго ещё не будет», – подумала невесело.

– Белую глину заказали? – уточнила у мастера.

– Привезут через два дня.

– Фритту тоже заказали?

– А как же, – присматривался к высокородной гостье.

– За это время успеем изготовить пивные кружки и менажницы. Если собираетесь привлечь подмастерьев, – глянула в сторону мальчишек, – то пусть идут ко мне и смотрят, как и что я делаю. Надеюсь, на ближайшие две недели мой заказ станет для вас приоритетным.

Посмотрев на уставившегося на неё мастера, пояснила:

– Вы уделите ему всё своё время, не так ли? Если есть другие заказы, отложите их на потом.

– Какие другие, – пробурчал мужчина. – Поспеть бы исполнить ваш заказ в срок. Штраф мне не нужен. Янс, иди сюда, – позвал старшего подмастерье. – Будешь…

– Слышал, – прогундосил тот простуженным голосом, отходя от стеллажа, куда поставил готовое блюдо.

– Ты тоже иди сюда, – позвал младшего мальчишку. – Ложки лепить будешь.

**

Ника закатала рукава.

Пока подмастерье изучали эскизы, она обследовала малый гончарный круг. Села за него, поставила ногу на маховик, подтолкнула, приспосабливаясь к движению, выбирая подходящий ритм.

Непривычно, неудобно, в диковинку.

Сложно работать одновременно руками и ногами. Туфельки не выдержат нагрузки. Механизм придётся вращать кому-то из мальчишек. Но это будет не сегодня.

Нике всегда нравилось работать руками. Помнила, как училась выкручивать горшки. У преподавателя они получались легко, играючи. Казалось, ничего сложного в лепке нет, но на самом деле требовались предельная точность и сноровка.

В первое время с центровкой заготовки на круге у Ники выходило плохо. После нескольких оборотов полуфабрикат соскакивал с рабочей поверхности, края рвались, стенки проваливались. Приходилось начинать сначала.

Наблюдала за горшечником, который не тратил время впустую: вдавил шарик глины в центр гончарного круга, прижал его посередине большим пальцем и, вращая механизм, медленно, равномерно расплющил.

Под привычную монотонную музыку круга у мастера рождалось изделие. Вначале мокрое и неказистое, как всё рождённое в первые минуты жизни, под ласковыми и уверенными движениями ладоней и пальцев оно распускалось как цветок.

Сегодня гончар изготовит кружки, а завтра Ника на них, слегка обсохших, сделает декор.

Она взяла ком глины, размяла, отбила, придала ему форму блина, раскатала. Чтобы толщина пласта была равномерной по всей длине, подобрала две рейки одинаковой толщины. Они станут направляющими при раскатке. Положила подготовленный пласт между ними и прокатала его скалкой по несколько раз с двух сторон. Приём известный, но, как выяснилось, не для местного горшечника. Он замедлил вращение круга, с видимым одобрением присматриваясь к работе гостьи. Заметив её внимание, закивал на готовую пивную кружку:

– Посмотрите, госпожа Руз, такая сгодится? Ручка не большая?

– Быстро вы кружку выкрутили, – подивилась Ника.

Подержала её в вытянутой руке, не спеша, придирчиво осмотрела. Оценила:

– Отличная работа. Для мужской руки в самый раз будет.

Подмастерье зашушукались, толкая в бока один другого:

– Я же говорил, что она не сбежит, останется.

– Это не ты сказал, а я. Ты говорил, что уйдёт.

– Может, ещё и уйдёт.

Ника усмехнулась:

– Эй, спорщики, найдите-ка мне миску с ровными краями вот такого размера, чтобы обрисовать, – показала диаметр будущей менажницы. – Шликер готовьте.

Шаманила над плоской тарелкой с вертикальными бортиками:

– Учитесь, пока я живая.

Мальчишки притихли, впитывая новые знания.

Дело спорилось. На глазах появлялось ранее невиданное изделие.

Янс принялся изготавливать ручки к пивным кружкам, а младший подмастерье остался с Никой.

– Вот таких менажниц нужно изготовить десять, – сказала она ему. – Тебя как зовут? – мазнула пальцем по кончику его носа.

– Маркус, госпожа, – он смешно наморщил нос и нахмурился.

«Знакомая реакция», – улыбнулась девушка.

– Скоро вы это слепили, – грязный палец указал на менажницу. – А тарелки тоже будут такими?

– Тоже, только без секций. Отнеси на стеллаж, – передала готовую менажницу. – Сейчас изготовлю ещё одну с четырьмя вытянутыми закруглёнными секциями и круглой секцией в центре для соусника. Чтобы ты не стоял без дела, лепи ложки.

Из небольшой полосы Ника с удивительной ловкостью слепила чайную ложку. Если навыки рисования пришлось восстанавливать в течение недель, то лепка Неженке далась сразу, будто Руз всю свою недолгую жизнь только этим и занималась.

– Просто, правда? – следила за руками Маркуса. – Главное, слепить черпало чуть вытянутое, в меру глубокое, а черенок не должен быть слишком толстым и коротким. Ответишь, почему? – с улыбкой смотрела на мальчишку.

Не дождавшись его ответа, разочарованно вздохнула:

– Плохо. Иди изучать эскиз повторно.

В чём крылся подвох, Маркус сообразил быстро:

– Ложка будет вставляться в дырки в ручке черпалом кверху и стоять? Зачем?

– Удобно и необычно, – хмыкнула Ника. – Как имя вашего наставника? – спросила заговорщицким тоном, косясь на мужчину, закончившего выкручивать шестую кружку. – А то он мне не представился, а я не спросила.

– Мастер Губерт, – прошептал Маркус. – Он самый лучший горшечник в Зволле.

– Согласна, – девушка дала помощнику кусочек глиняной полосы. – Лепи ложку. Таких нужно изготовить три десятка. – Уточнила: – Пятнадцать из белой глины и пятнадцать из красной. Столько же больших и средних ложек. Ручки к чайным кружкам должны быть с отверстиями как на эскизе.

Ника раскатывала пласт для очередной тарелки и наблюдала за младшим подмастерьем. Как он увлечён работой, как старается, как хочет ей понравиться.

Горшечник набрал глины для дальнейшей работы и задержался у стеллажа с менажницами. Выглядел довольным.

– Скорая вы на руку, госпожа Руз. Кто учил вас гончарному ремеслу? – глаза прищурил, в усах затаилась улыбка.

– Один хороший человек, – ушла от ответа Ника.

Сочинять небылицы не хотелось, как и говорить правду.

Мастер понял, замолчал, и девушка посетовала:

– У вас совсем нет инструмента для резьбы по глине. Даже простенького гребешка нет.

– Зачем он мне? Мои горшки и так хорошо покупают.

Ника не стала переубеждать мужчину. На первых порах она обойдётся без скребков для выравнивания поверхности сосудов. Изготовить их, как и расширить набор стеков-петель, дело пустячное.

– Признайтесь, мастер Губерт, думали, что я побоюсь ручки в глине испачкать? Или окажусь неумёхой? – напрашивалась на похвалу.

– Подумал… было дело, – по пути к гончарному кругу мужчина заглянул в приоткрытую печь, потрогал кирпич и перешёл к делу: – Соусников сколько крутить?

Похвалы от мастера Ника не дождалась. Буркнула:

– Скупердяй, – и громко сказала: – Два десятка. Кружек тоже по два десятка каждого вида.

– Распишите, чего сколько нужно, что надо выкрутить из белой глины, что из красной. Какие тарелки и чашки надлежит покрыть глазурью, какие следует молочить. Распишите на одном листе. Не с руки мне каждый раз смотреть ваши рисунки.

Ника улыбнулась – знала, что он согласится:

– Вы готовы уже сейчас определиться с ценой? – Напомнила: – Срок – две недели. Отсчёт идёт с сегодняшнего дня.

– Пишите, госпожа Руз, всё пишите.

– О предоставлении мне скидки помните?

– Пишите, что будете делать сами.

– Завтра принесу договор, – улыбка не сходила с её лица.

Мастер вздохнул:

– Штраф сколько пропишете?

– Пять процентов от стоимости заказа за каждый день просрочки.

Заметив, как горшечник напрягся и его глаза вмиг стали колючими, поспешила его успокоить:

– Однако вижу, что с вашей скоростью работы я не буду разочарована результатом, и до штрафа дело не дойдёт. Вон, какие у вас помощники.

Подмастерье переглянулись и усерднее взялись за дело.

Работа закипела с новой силой.

Мастер Губерт выкручивал пивные кружки, не выпуская из виду необычную заказчицу.

Мальчишки лепили ложки и ручки. Охотно помогали госпоже: разминали комья глины, отбивали, формировали «блины», засматривались на изделия, выходившие из-под её рук.

Глава 17

Ника помнила, как работала с глиной, расслаблялась, снимала нервное напряжение, получала массу положительных эмоций. Этот раз не стал исключением.

Она разминала глину и чувствовала, как отвлекается от окружающего мира, успокаивается, сосредотачивается на своих внутренних ощущениях. Не напрасно по терапевтическому воздействию гончарство сравнивают с прогулкой по лесу или отдыхом на берегу моря. Общение с природой даёт силу, дарит состояние глубокого покоя и радости, спасает от усталости и эмоционального выгорания.

Особое удовольствие доставила девушке работа по изготовлению образцов чайных пар, которые она собиралась лепить из белой глины. Если глина будет эластичной и послушной, с низким содержанием песка, то посуда выйдет тонкой и изящной. Крупно повезёт, если она после обжига не станет грязно-белой.

В данном случае выбора нет.

Идеального белого цвета с наивысшей яркостью и нулевым оттенком на выходе не получится. В будущем научатся отбеливать глину путём добавления химических реагентов или окрашивать массу в желаемый цвет пигментами. Позже Нике поэкспериментирует с природными красителями, температурой обжига и температурой прокаливания пигмента. Сегодня у неё на это нет времени.

Девушка вышла на узкую пустынную улицу, показавшуюся тёмной и неуютной. Сюда редко заглядывало солнце. Пахло сыростью и горьким дымом. У стены соседнего склада, свернувшись калачиком, спала большая чёрная собака.

Ника не рискнула пройти мимо неё. Небольших собак она не боялась, больших, даже в присутствии их хозяев обходила стороной. Оглядываясь, поспешила в другую сторону. В поисках прошлогодней сорной травы осматривала просевшую у фундамента землю.

Созданный природой гербарий она нашла неподалёку от мастерской. Высокие растения с ломкими ветвистыми стеблями, засохшими остатками перисто-рассечённых листьев и двойными зонтиками соцветий идеально подходили для оттиска на глине.

В этот раз Маркус не спросил, для чего нужна сухая трава. С неослабевающим интересом смотрел, как госпожа смочила сухие растения в воде, разложила на подготовленном тонко раскатанном пласте глины, накрыла кусочком влажной мешковины и несколько раз прокатала скалкой.

Ника сняла ткань и принялась без спешки убирать растения.

Маркус нетерпеливо заёрзал, а госпожа улыбнулась:

– Сейчас аккуратно, чтобы не повредить фактуру, слепим чашку и прямоугольное блюдце. Представляешь, какая получится красота после обжига? А когда покроем глазурью, то…

– Я знаю место, где такого сушняка полным-полно, – взахлёб заговорил мальчишка, кивая на окно мастерской.

– Принесёшь завтра? Только постарайся не слишком поломать растения.

– А сколько вам их надо?

– Охапку, – не раздумывая, ответила Ника. – Видишь, для повторного использования растения не годятся. Можно подобрать похожие. Также подойдут маленькие прошлогодние листья клёна или дуба, молодые листья лопуха, акации, рябины, шиповника. Первоцветы. Ручку для чашки слепишь?

– С горошиной сверху?

– С горошиной, – усмехнулась девушка. – Для упора пальца.

Она не слышала, как сзади подошли мастер Губерт и Янс.

– Не видел никогда такого, – прогундосил старший подмастерье.

Горшечник вскинул брови, потёр бороду и ничего не сказал.

Ника погрузилась в работу с головой. Не заметила, как пролетело время. Когда в мастерскую вошла Хенни, искренне удивилась:

– Уже? – заканчивала изготовление прямоугольного блюда с неровными краями для закусок и печенья. Заглаживала с внутренней стороны проложенный в шов жгутик. – Подожди немного. Я скоро.

Рядом на столе стояли два подсвечника с основанием в виде верёвки, конец которой завязан в узел, и заготовка для светильника. В нём завтра Ника вырежет отверстия. Если подсвечники вызвали у подмастерьев немой восторг, тог будущий светильник не понравился.

– Вы не видите, что он вышел кривой? – искренне удивился Янс.

– Кособокий, – разочарованно вздохнул Маркус.

– Так задумано, – мазнула Ника по кончику его носа. – Получится уникальная вещица. Unique, – повторила слово по-французски.

Девушка поработала бы ещё, но в кофейне ждут не менее важные дела. Намеченный план перевыполнен. Настроение превосходное – творческая работа доставила радость.

Госпожа мыла руки, а Хенни прошла к стеллажу.

– Это же не всё? – рассматривала пивные кружки, соусницы, менажницы, тарелки.

Ника сняла передник:

– Всю посуду увидишь дня через четыре.

Она простилась с мастером и мальчишками.

Оказавшись за порогом мастерской, ощутила усталость. Закололо между лопатками. Неженка Руз напомнила о себе разлившейся по телу тупой болью. Ника поморщилась и потёрла шею.

– У нас горе приключилось, – сообщила Хенни упавшим голосом. – Жакуй улетел.

– Не может быть, – не поверила Ника. – Как? Когда?

– Когда пришли господин банкир, госпожа Маргрит закрыли Жакуя в клетке в своём покое. После… как вы ушли к горшечнику, они вернулись, а этот ирод в перьях как-то сумел отпереть клетку и вылетел в окно. Госпожа Маргрит окно уж который день велят открывать. Я вот думаю, не Лина ли выпустила Жакуя? Выгнать её надо.

– Зачем ей выпускать птицу? – Ника задержала взгляд на Хенни. – Выходит, сегодня утром, когда я пошла к соседям, то видела Жакуя?

– Вы его видели? – замедлила шаг служанка.

– Сидел на заборе и лаял на собаку.

– Собака на него лаяла, – возразила Хенни.

Ника рассмеялась:

– Нет, он лаял на собаку. Я подумала, что это другой попугай, очень похожий на нашего Жакуя, а выходит, это он и был.

Хенни сокрушённо покачала головой.

– Вот же ж ирод в перьях. Госпожа Маргрит плачут. Жалко её, – проговорила уныло.

– Жалко, – согласилась Ника. – Жакуя тоже жалко. Попадёт в лапы к коту и всё… была птичка и нет её.

Служанка не ответила. Судьба летучего сквернослова её не заботила.

Они вышли к каналу. Склад госпожи Маргрит был закрыт, а у соседнего шла бойкая торговля. По перекидным сходням сновали грузчики, на сей раз переносившие тюки из склада в шлюпки покупателей.

На Хенни налетел пробегавший мимо мальчишка с большим узлом за спиной. Второй толкнул Нику.

– Разбегались, голозадые!– крикнула им вслед Хенни, грозя кулаком.

– Догоню, уши надеру! – поддержала её госпожа, охая, хватаясь за поясницу.

Только голозадых и след простыл.

Остался позади горбатый мостик. Покосившиеся дома бедняков с облупившимися фасадами сменились добротными домами старшин и богатых торговцев.

Проходя мимо лавки господина Лаанбергера с писчими и рисовальными принадлежностями, Ника свернула к входной двери.

– Подожди меня, – сказала Хенни. – Нужно купить кисти для… – осеклась.

Рука прошлась по поясу, огладила бедро, вернулась назад. Кошеля на поясе не было.

– Срезали, – ахнула служанка, следуя беспокойным взором за рукой госпожи.

Та молчала, снова и снова безуспешно ощупывая пояс.

Положив ладонь на грудь, Хенни унимала участившееся дыхание:

– Денег много было?

– Мелочь, – проговорила Ника еле слышно. – И часы.

– Те, что поднёс вам господин Ван Ромпей? Из чистейшего золота?

Хенни прошептала что-то неразборчивое, закатила глаза и уцепилась в руку хозяйки, чтобы не упасть.

– Жесть, – прошептала Ника онемевшими губами, опираясь на верную служанку.

**

Недоумевала: «Как же так?» Она ещё не успела привыкнуть к тому, что у неё есть такая нужная вещица, не успела решить, оставит часы себе или продаст, чтобы на вырученные деньги обустроить ванную комнату. Оказывается, всё напрасно? Судьба отняла у неё возможность хотя бы чуть-чуть стать счастливее. Жалела себя. Хотелось разреветься в голос.

Хорошее настроение как корова языком слизала, уступив место отчаянию и злости на себя, бестолковую.

«Ротозейка!.. Лохушка!... Почему часы взяла с собой? Забыла, где находишься?» – корила себя за беспечность.

Не слушала слезливых вздохов Хенни, принявшую утрату госпожи близко к сердцу.

– Не говори госпоже Маргрит, – попросила Ника служанку. – У неё сегодня день тоже не задался.

– Разве можно не сказать? – удивилась та.

– А толку? – отмахнулась девушка. Еде сдерживала слёзы бессилия.

Оставшуюся часть пути женщины прошли молча.

Дом встретил гнетущей тишиной.

Вернув Хенни чепец, Ника направилась к лестнице.

– Есть вам в покой принести? – раздалось за её спиной. – Я всё приготовила, как вы велели.

– Спасибо, не приноси. Поем позже, – не оборачиваясь, ответила Ника.

Не расслышала, что прогудела ей в спину Хенни. Аппетит пропал вместе с настроением. Хотелось выплакаться.

Ника сняла платье, осмотрела его. Как ни старалась, всё равно испачкала рукава в глине. Низ пропылился, посерел. Для работы в мастерской отлично подошли бы штаны и рубашка. Только где их взять?

Смывала слёзы холодной водой. Обидно... Несправедливая жизнь.

У Ники никогда ничего не пропадало ценного. Возможно потому, что настолько дорогого ничего и не было. Любила своё единственное золотое колечко – тоненькое, с крошечным рубином, которое надевала редко, под настроение.

У Руз тоже было единственное сокровище – серьги, подарок отца, и тех уже нет.

Ника поняла, что не знает, как выглядел отец Неженки. Догадалась, почему в доме нет его портрета. Госпожа Маргрит решила, что покойный муж не достоин её памяти.

Девушка изучала мокрое лицо Руз в отражении зеркала. Утром она была довольна тем, что видела. Сейчас резко подурнела: под глазами проступили синяки, уголки губ скорбно опустились, брови сошлись над переносицей, глаза – невыносимо голубые, яркие – с трагическим выражением.

«Ничего, Нежное создание, прорвёмся. Пусть потеря часов станет самой большой утратой в твоей жизни», – грустно подмигнула отражению, усилием воли сдерживая готовые прорваться слёзы.

Коротко стукнув в дверь, в комнату вошла Хенни.

– Хоть вы не велели, но я вам принесла поесть, – прошла к столу, заваленному чертежами и исписанными листами. – Куриные крылышки до чего вкусные получились. А пахнут как... – причмокнула смачно. – От запаха голова кружится. Глядишь, вы отведать пожелаете. Грех не отведать.

Ника промокнула лицо полотенцем:

– Госпожа Маргрит ушла?

– Ушли. Поели и ушли. Что бы ни случилось, у них всегда аппетит отменный. И вам бы поесть. Ну, срезали кошель и срезали, – Хенни тяжело протяжно вздохнула. Увидев испачканное платье, забрала его, перекинула через плечо. – Изводить себя голодом всё одно не следует.

– Не знаешь, по какому делу госпожа ушла к банкиру?

– Не сказали, – служанка бочком продвигалась к выходу. – Раньше говорили, куда идут и когда вернутся, а теперь перестали говорить. Так я оставлю еду?

Не дожидаясь ответа, Хенни торопливо выскользнула за дверь.

Куриные крылышки с рассыпчатым рисом, в самом деле, пахли головокружительно. Не менее аппетитно выглядели бульон с гренками, горячий чай с ромашкой и мятой, творожное печенье с изюмом.

Ника засмотрелась на бульон. Если добавить в него разрезанное пополам варёное яйцо с оранжевым желтком, пятачок моркови и украсить свежей зеленью, то блюдо получится не хуже ресторанного. А если подать его в красивой посуде, то…

Девушка подтянула лист бумаги и принялась рисовать бульонницу. Одну, вторую, третью...

За ними последовали эскизы возможных изделий в качестве призов: пивная кружка и мыльница, курильница и оригинальный подсвечник, подставка под ложку и забавная округлая лягушка-копилка.

Мысли помчались дальше.

Одна рука потянулась к ложке, другая пододвинула мисочку с бульоном.

Что будет, если ввести накопительную скидку на покупку чашки горячего шоколада? Например, купил девять чашек напитка – десятую получи бесплатно. В качестве дисконтной карты вместе с каждой покупкой вручать жетон. Собрал девять жетонов, отдай их продавцу и получи товар бесплатно. Чем не стимулирование покупателя к покупке? Как отнесётся Кэптен к необычному предложению?

Ника не заметила, как съела всё, что принесла Хенни. Вкусно.

Мысли вернулись к изготовлению изделий из керамики. На них мастер Губерт, без сомнения, поставит личное клеймо.

Девушка задумалась. Рядом с его клеймом должен стоять и её отличительный знак. Мастер всего лишь исполнитель, а она не рядовой безмолвный заказчик. Она художник и вдохновитель. Если бы Ника работала сообща с гончаром, например, они объединились бы в артель, то клеймо было бы другое, совместное.

«Нужно своё клеймо», – пришла в голову неожиданная мысль. Причём нужно срочно. Ника знает, кто его изготовит из кусочка дерева – Гуго Дудес!

«А вдруг мастер Губерт заупрямится и откажется признать участие заказчицы в изготовлении посуды для кофейни?» – просочилось сомнение.

В таком случае, Ника не позволит поставить ему его клеймо на её посуду. Изделия предназначены для личного пользования, торговать ими она не собирается. Будь у неё своя мастерская с гончарным кругом и печью для обжига, она легко справится без мастера. Найти поставщика глины и фритты, как и нанять помощника, несложно. С рынком сбыта проблем не возникнет. Горшечник ей не конкурент. Разве сможет он придумать что-нибудь нестандартное, выдающееся?

«Пусть попробует», – усмехнулась девушка. Кроме примитивных безликих горшков, плошек и кувшинов на стеллажах в его мастерской ничего нет. Глазам зацепиться не за что.

Ника сложила эскизы и приступила к составлению договора. В него она включит пункт о клейме мастера.

В дверь постучали.

В комнату заглянула Лина:

– Госпожа Маргрит просят вас спуститься вниз.

Ника указала служанке на поднос:

– Посуду унеси.

Усмехнулась: «Спуститься вниз, подняться наверх».

Отложила ручку, выпрямила спину и расправила плечи – заработалась.

Мама сидела в полюбившемся и самом удобном месте в зале – у окна в VIP-зоне. Выглядела уставшей и отстранённой. Накрывала ладонью коричневый кожаный кошель. У Якубуса был такой же.

Девушка села напротив.

– Сочувствую, – сказала с искренним сожалением.

– Что? – не поняла госпожа Маргрит, настороженно уставившись на Нику.

– Жакуй, – напомнила она. – Обретя свободу, он лишился вашей любви.

Мама пододвинула дочери кошель:

– Возьми. Аванс за расчёты по похоронному бюро.

Ника взвесила его на ладони:

– Почему аванс?

– Господин Ван Ромпей купит расчёты при условии, что ты станешь рисовать для его заказчиков примеры надгробий и… как их… забыла, – в ожидании смотрела на дочь.

– Мемориальные кладбищенские комплексы, – подсказала Ника.

Женщина кивнула:

– Ещё гробы с двумя крышками.

– Двустворчатые, – поправила девушка.

– Разумеется, за дополнительную плату, – продолжила госпожа Маргрит. – Завтра господин Ван Ромпей представит договор, где всё пропишет. Ты ведь не станешь упрямиться?

Мама посмотрела на дочь с таким выражением, что Нике не потребовались слова. Весь её вид словно кричал: «Хоть здесь будь благоразумной!»

– Не стану, – Ника взвесила на ладони кошель с серебряными монетами. Знала, что женщина не продешевила. – Спасибо.

Госпожа Маргрит отвела глаза в сторону:

– За свои хлопоты я взяла сущий пустяк. Мне необходимо купить большой бергамский ковёр* и несколько картин. Собираюсь преобразить оставшийся покой и устроить в нём гостиную.

«А ещё сделать там дорогой ремонт, докупить недостающую мебель, а то и вовсе обновить, снова принимать гостей и вести беспечную светскую жизнь», – мысленно договорила за неё Ника. Вопросительно смотрела на женщину.

– Завтра я уезжаю с господином Ван Ромпеем в Амстердам, – снова заговорила мама. – Вернусь не ранее, чем через неделю.

– Вы надумали выйти за него замуж? – усмехнулась Ника.

– Что за нелепые домыслы? – щёки госпожи Маргрит вспыхнули маковым цветом. – Господин Ван Ромпей поможет мне продать кое-что из украшений.

Она многозначительно посмотрела на проём в кухню, где было подозрительно тихо. Встала, подошла к Нике и наклонилась к её уху:

– Если я по возвращении узнаю, что ты свершила нечто позорное, ты сильно пожалеешь, дочь. Полагаешь, что можешь за моей спиной творить, что тебе заблагорассудится? Не позволю.

От её низкого утробного голоса девушку пробрала дрожь.

Она повернула голову и уставилась на искривившийся рот женщины. Тихо ответила:

– Если вы имеете в виду Дэниэла, то…

– Не его, – оборвала та строгим шёпотом. – Мальчишка безобидный, а старуха Лейфде тем паче. Её время на исходе. В ней уж нет ни прежней силы, ни положения в обществе, чтобы повлиять на мою жизнь наихудшим образом. Пусть довольствуется тем, что осталось и благодарит Господа за каждый прожитый день. Я дождусь своего часа и тогда…

Госпожа Маргрит отстранилась, выпрямила спину и перекрестилась, а у Ники от промелькнувшей в её глазах злой решимости похолодело в душе. Что задумала женщина, уточнять не стала. Никому неизвестно, кто, кого и на сколько переживёт. Жизнь штука хрупкая. Ника тоже собиралась жить долго и счастливо в своём времени.