Текст книги "Нежное создание 2 (СИ)"

Автор книги: Жанна Штиль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 29 страниц)

– Да, – насторожилась Ника.

Мастер поспешил закруглиться:

– Хороший человек были ваш брат, госпожа… кхм…

– Руз, – представилась она. – Так что со стоимостью заказа?

– Не могу сказать, пока не пойму сложность лепки.

Девушка обстоятельно перечислила виды тарелок, чашек, кружек. Указала на возможные изменения их формы в ходе изготовления.

Мужчина задумчиво оглаживал бороду:

– Вы помянули об опытах, – глухо закашлялся. – Чую, что ваше участие осложнит мою работу.

– Возможно, – улыбнулась Ника, останавливая глаза на натруженных руках мастера. – Вы же не боитесь трудностей?

В углу мастерской зашушукались мальчишки.

Хенни шумно вздохнула, зевнула и громко сказала:

– Идёмте отсюда, хозяйка. Я отведу вас к другому горшечнику. Тот сговорчивее будет и почтёт за честь выполнить ваш заказ.

Мужчина с неприязнью глянул на служанку и цыкнул на мальчишек-подмастерьев. Подавив вздох, сказал:

– Я возьмусь за ваш заказ.

Ника и не сомневалась:

– Завтра я приду с эскизами, и мы с вами сделаем из красной глины образцы всей посуды. Тогда и определимся с ценой. За две недели управитесь с заказом?

Горшечник почесал затылок:

– Не могу сказать. Вроде маловато.

Девушка прикинула, что естественная сушка гончарных изделий при установившейся тёплой погоде займёт не более семи – десяти дней, молочение и двойной обжиг три-четыре дня. В две недели они уложатся. Должны уложиться.

– До открытия кофейни осталось две недели. Переносить дату я не стану, – твёрдо заявила она. – Значит, разделю заказ пополам и вторую часть закажу у другого мастера, – подвела итог.

– Может, и справлюсь, – пошёл на попятную мужчина.

Ника уточнила:

– Сколько дней нужно ждать доставку белой глины?

Мастер снова огладил бороду:

– Дня два. Глазурью покрывать ничего не станете?

– Поэкспериментирую с посудой из белой глины.

Мужчина вздёрнул брови. На его лице отразилась смесь удивления и непонимания.

Ника проигнорировала его непонятливость. Мастер должен знать ответы на все вопросы касательно его мастерства. Сыпала вопросами:

– Какая у вас есть фритта* для цветного покрытия?

Ей отвечали с раздумьем, медленно:

– Всяческая.

Сгорала от нетерпения:

– А точнее.

– Синяя и зелёная.

– Как обстоят дела с белой, жёлтой, красной и чёрной?

Мужчина озадаченно помолчал, затем неуверенно ответил:

– Если надобно, привезут.

Девушка вздохнула. Показалось, что мастер уже пожалел, что связался с ней. Неужели она требует невозможного? Кивнула одобрительно:

– Что ж, для начала неплохо, – направилась к выходу. – При отсутствии чего-либо, будем довольствоваться тем, что есть.

–

* Ножной гончарный круг – приспособление для изготовления изделий из глины, работающее благодаря инерции вращения, создаваемого при помощи ноги.

Ножной гончарный круг состоит из деревянной станины, вертикальной металлической оси и двух деревянных дисков. В верхней части оси укреплён небольшой диск, на нём гончар формует изделия. В нижней части установлен маховик в виде большого деревянного круга. Нижним концом ось упирается в упорный подшипник.

* Молочение. Керамическое изделие вымачивают в молоке или других кисломолочных продуктах. После высыхания его запекают в печи при температуре триста шестьдесят градусов. Керамика получается с эффектом старения, от карамельно-коричневого до чёрного цвета с лёгким глянцем.

Молочение придаёт гончарным изделиям не только декоративный вид, но и используется для их большей влагостойкости.

В современном мире обжиг проходит в электрической муфельной печи с поддержанием нужной температуры.

* Фритта – богатый кремнезёмом стеклянный состав, обожжённый на малом огне до спекания массы, но не до сплавления. Слово восходит к 1662 году и означает полуфабрикат для изготовления глазури

Глава 10

При виде лавки лекаря у Ники тревожно забилось сердце. Одно дело пойти в поликлинику к хирургу в современном мире и совсем другое – попасть на приём к целителю семнадцатого века, не имевшему ни малейшего понятия об анестезии, дезинфекции и накладывании стерильной повязки.

Лавка была поделена на две половины. В одной лекарь продавал изготовленные снадобья, микстуры и порошки, в другой – вёл приём больных.

В полутёмном помещении пахло горькими травами и кленовым сиропом. На стеллажах во всю стену высились закупоренные пробками бутыли зелёного стекла, колбы с мутным содержимым и глиняные кувшины с привязанными к горлышкам бирками.

Звон дверного колокольчика известил хозяина о приходе посетителей. Однако лекарь на зов не вышел. Из-за дощатой перегородки, дверной проём которой был затянут плотной шторой, нёсся нарастающий сдавленный женский стон.

Отогнув штору, Хенни заглянула в проём и тотчас вернулась к Нике.

– Зуб рвёт, – болезненно поморщилась она и зябко передёрнула плечами.

За перегородкой послышался истеричный вопль больной.

Ника вздрогнула и шагнула к выходу.

Хенни прижала ладонь ко рту и округлила глаза.

– Хозяйка, я вас на улице подожду, – не глядя на неё, опрометью выскочила из лавки.

Девушка вздохнула и села на стоявший у двери стул. Хочешь не хочешь, а прибегнуть к помощи целителя придётся. Пересчитала языком свои зубы; прошлась по пересохшим губам. Понятно, что лекарь пломбу на заболевший зуб не поставит и, в случае чего, лишишься его целиком. Лучше их беречь. Ника берегла: после каждого приёма полоскала рот водой, массировала дёсны пальцем, чистила зубы найденной у Руз палочкой с пучком свиной щетины на конце. Зубным порошком служила тонкомолотая яичная скорлупа с добавлением сухих трав.

Из-за перегородки послышался стон и ласковый старческий голос, уговаривавший больную потерпеть.

Лекарь – приятного вида седовласый старец с аккуратно подстриженными бородой и усами, облачённый в балахон и маленькую круглую шапочку, вывел под руку бледную женщину средних лет в сбившемся чепце и с плотно закрытым перекошенным ртом.

Ника поспешила уступить ей место.

Та, не глядя, села на стул, закатила глаза и жалобно застонала, прижав ко рту платок со следами крови.

Наказав ей молчать, сидеть смирно и дожидаться его, целитель перевёл взор цепких строгих глаз на посетительницу.

У Ники появилось стойкое желание сбежать.

Не успела – от судьбы не уйдёшь.

Старец взял её за руку, погладил вместо приветствия, тепло улыбнулся и указал ей на дверной проём с отдёрнутой шторой:

– Прошу, госпожа, пройти.

За перегородкой оказалась маленькая комната с удобным креслом напротив окна. На широком подоконнике – ступка с перетёртым в пыль порошком, колба с коричневой жидкостью и открытый ларец со снадобьями.

Сняв шарф и подняв волосы, Ника показала лекарю гематому. Предупредив его вопрос, сказала, сколько дней назад упала. Покраснела от волнения, вспотела.

Старец нежно потрогал шишку и кожу вокруг неё, сухой прохладной ладонью коснулся лба девушки, приподнял её подбородок, ощупал шею. Покачал головой:

– Следовало прийти сразу, госпожа.

Ника судорожно вздохнула:

– Собиралась, но… думала, само… рассосётся, – зорко следила за неспешными движениями лекаря.

Когда он снял с полки полупрозрачную выпуклую чашу с жидкостью с угадывающимися на дне паразитами, уточнила:

– Пиявки?

– Больно не будет, – заверил он, всматриваясь в её покрывшееся испариной лицо.

Девушка знала, что процедура не имеет побочных эффектов, безопасная и безболезненная – пиявка впрыскивает в кровь обезболивающее вещество. Чтобы избежать инфекции, ею должны воспользоваться один раз. Смиренно попросила:

– Пожалуйста, поставьте мне ранее не использовавшегося червя. Буду вам очень признательна.

Посмотрела в его блёклые глаза настолько тоскливо-просительно, насколько сумела:

– Для меня это имеет большое значение, – улыбка вышла вымученной и робкой.

Лекарь наклонил голову к плечу:

– Не тревожьтесь, госпожа. Я всё сделаю крайне чисто. Вам не следует беспокоиться.

Он предложил ей опустить голову на положенный на подлокотник кресла валик.

Ника достала из рукава носовой платок и застелила им замусоленную обивку. Прислушивалась к поглаживаниям и невесомым касаниям рук целителя к ране.

Как и ожидала, боли не почувствовала. Ощутила лишь лёгкое жжение в месте ушиба и шум крови в ушах от волнения.

– Успокойтесь и расслабьтесь, – донёсся до неё голос старца. – Подождём, пока пиявки насосутся.

– Сколько штук вы поставили? – забеспокоилась Ника.

– Две. – Услышав звон дверного колокольчика, предупредил: – Я выйду, госпожа. Не вставайте, сидите спокойно.

Девушка положила голову удобнее и закрыла глаза. Прислушалась к себе. Ничего страшного не происходило. Жжение ослабело; в голове приятно зашумело.

Её тронули за плечо.

– Вот и всё, отвалились сами, – услышала сквозь дрёму ласковый голос лекаря.

Сколько прошло времени, Ника сказать затруднялась. Кажется, она задремала. Рядом стояла бледная Хенни и во все глаза смотрела на неё.

Старец смазал ранку чем-то вязким, прохладным, остро пахнувшим.

– Чудесно, – сказал он, довольно потирая ладони. – Пока рана не затянется, немного будет идти кровь. Не пугайтесь, так надо. Придите завтра, я посмотрю, нужно ли повторить лечение.

Пока хозяйка рассчитывалась с лекарем, Хенни держала её под руку.

– Я долго спала? – спросила Ника, выйдя из лавки, вдыхая свежий воздух.

Слегка кружилась голова. Чувствуя, как по шее потекла струйка крови, прижала к ране носовой платок.

– Не так чтобы долго, – ответила служанка. – Лекарь принял двух человек и одного выгнал.

– За что?

Ника ускорила шаг. Казалось, что кровь пошла сильнее; платок стал влажным и липким. Что она станет делать, если кровь будет течь без остановки? Придётся лежать. Кто проследит за выгрузкой и расстановкой мебели?

Хенни с беспокойством поглядывала на хозяйку:

– Тот сказал, что после визита лекаря к его жене, она бросила его и уехала к матери.

– Так ему и надо, – проворчала Ника. – От хорошего мужа жена не уедет. Целитель ни при чём. – Перешла к делу: – Если кровь не перестанет идти, ты сможешь проследить за выгрузкой столов и стульев?

– Вам нехорошо? – всполошилась Хенни, только сейчас заметив руку госпожи на затылке. – Вы бледная.

Ника, наоборот, почувствовала прилив сил, слабость отступила. На одну проблему стало меньше.

– Отлежусь, – заверила она служанку. – Госпоже Маргрит ничего не говори.

Предвкушала, как согласно эскизам встанут на свои места столы, стулья, диваны, барная стойка, стеллаж. В ныне пустующий дверной проём установится половинчатая дверь, на полках появится декоративная керамика, на стенах – картины. Зал кофейни преобразится, дополнится яркими деталями и зелёными растениями, приобретёт завершённость. В кофейне под интригующим названием «Ветер странствий» будут продаваться вкуснейшие напитки и кулинарные изделия. Она станет самым уютным и любимым горожанами уголком в Зволле.

Так хотелось думать.

Так мечталось.

**

Было приятно. Очень.

Ника млела от близости мужчины. Ласково гладила его красивое лицо, волнистые волосы. Заглядывала в бархатные серые глаза. Коснулась несмелым поцелуем губ – оттолкнёт? Отстраниться не спешила. В робком ожидании смежила веки. Внутри сладко подрагивало. Тело просило ответной ласки.

Мужчина не оттолкнул её, сжал в объятиях. Ответил на поцелуй с жадным нетерпением: горячо, страстно, отчаянно. Скользил ладонями по её напряжённой спине, плечам.

Дивясь своей смелости, Ника тихо застонала, всецело отдаваясь чувствам. Было восхитительно и совсем не страшно.

– Кэптен, – прошептала она, отрываясь от его дерзких губ, вдыхая аромат хвойной свежести, касаясь губами кожи его шеи. – Возьми меня в жёны.

– Ты же знаешь, что это невозможно, – ответил он ей, прерывисто дыша, прижимая её голову к своей груди. – Руз, мы никогда не будем вместе.

– Руз?.. Она не Руз, а Верони-ичка. Изворотливая и лживая с-сука, мля.

Ника вздрогнула от звука вкрадчивого, насмешливого Ромкиного голоса. С отчаянной злостью крикнула:

– Заткнись, гад! Тебя нет! Ты мёртвый!

– Ты тоже, – разразился грубым смехом Грачёв. – Тебя тоже нет.

Ника не видела ни его, ни его лица. Более того, он казался ей бестелесным призраком, просто голосом в необозримом, внезапно став ледяным пространстве. Но казалось, вот-вот Ромка обретёт тело, нагло вмешается, оттолкнёт Нику, ударит. Не сдержалась, закричала:

– Сгинь, нечисть! Это из-за тебя я оказалась здесь! Из-за тебя вынуждена лгать и мучиться! Из-за тебя не могу сказать правду тому, кого люблю!

– Что ж ты такая некультурная, Верони-ичка? – спрашивал Грачёв елейным голосом. – Хочешь вернуться домой? Я помогу тебе… Хочешь?

Ника оглядывалась, шарила руками вокруг себя, искала Адриана и не находила – как в воду канул! Запаниковала, с замирающим сердцем вскрикнула:

– Где ты?!.. Кэптен, ты где?

Ромка громко и хрипло рассмеялся:

– Хочешь вернуться домой, мля?

Перед глазами Ники поплыл багровый туман. Она хватала открытым ртом воздух, давилась им, задыхалась. В ушах затихающим эхом зазвучала знакомая мелодия – Лебединский пел:

– Вот и вся любовь! Талая вода,

Хочешь, я вернусь, но не навсегда.

– Не хочу! – Ника замахала руками, рванулась в сторону и села в постели.

Прижав руки к ходившей ходуном груди, испуганно озиралась по сторонам.

Солнце перевалило далеко за полдень. В приоткрытое окно задувал тёплый ветерок, трепал зелёную шёлковую занавеску. Она касалась раскидистого куста томата, качала его, тревожила. Ему не нравилось – он издавал острый запах зелени и тепла, который удивительным образом успокаивал и приводил в чувство.

Ника поморщилась от вида большого засохшего тёмного пятна на сбившемся полотенце. Нащупала на затылке в волосах сгусток запёкшейся крови.

– Гадство, – выдохнула протяжно, спуская ноги, натыкаясь ступнями на комнатные туфли.

По возвращении от лекаря девушка не стала обедать. Чтобы не столкнуться с госпожой Маргрит, сразу же поднялась в свою комнату, сбросила чёрное платье и легла на ложе. Сменила напитавшийся кровью носовой платок на сложенное вчетверо полотенце. Собиралась полежать немного, отдохнуть, но заснула.

Бросив полотенце в миску с холодной водой, где мок носовой платок, посмотрелась в зеркало.

«Краше в гроб кладут», – пришло на ум нелестное сравнение. На бледном лице выделялись лихорадочно блестевшие глаза с тёмными кругами под ними. Волосы расплелись, растрепались.

Ника коснулась припухших губ, очертила их кончиками пальцев. Поцелуй с Кэптеном… Откровенный, полный жизни и энергии. Взаимный.

От пережитого во сне волнения перехватило дыхание. Вот бы всё было правдой! До того момента, как в их идиллию вторгся Грачёв. Мёртвый, невидимый Грачёв. Мерзкий и страшный со своей правдой – Ника мертва, похоронена, её нет. Её душа замкнута в чужом теле, выход из которого один – смерть.

В глубине дома послышался стук захлопнувшейся двери.

Девушка наспех собрала волосы в пышный хвост, перевязала лентой, надела домашнее платье и вышла в коридор. Гадала, проспала она доставку мебели или успеет сама всё осмотреть и принять?

Войдя в зал кофейни через распахнутую дверь, остановилась.

Новая мебель, правда, не вся, была расставлена согласно её эскизам, оставленным Хенни для приёма заказа. Ощутимо пахло свежим деревом и лаком. В вымытые окна заглядывало солнце.

У окна в VIP-зоне, пока не отделённой от основного зала фальш-перегородкой, за новеньким жемчужно-серебристого цвета с молочным отливом столом, покрытым матовым лаком, сидели госпожа Маргрит и – Ника присмотрелась – сваха?

Женщины беседовали и пили чай. Вернее, чай пила госпожа Сникерс, а мама безотрывно смотрела в окно и протяжно вздыхала.

Сваха поспешно доедала медовик, алчно поглядывая на последний кусок на блюде. Давилась словами, запивая их крупными глотками чая:

– Милая госпожа Маргрит… неразумно заставлять мужчину… ждать… столь долго. Охладеет… отступится. Сожалеть… будете, – отёрла носовым платком вспотевшее лицо.

Её громкий голос вибрировал, дышал недовольством, эхом отскакивал от стен зала, тяжёлыми глыбами падал на мозаичные плиты пола.

Мама опустила глаза на платок в своих пальцах, нервно теребящих тонкое белоснежное кружево. Вскинула покрасневшие глаза на визитёршу:

– Подожду ещё чуток. Вы же знаете, сейчас не самое подходящее время. Мой сын, мой Якоб… – засморкалась в платок.

Ника укоризненно качнула головой: сваха пришла не случайно. Появился мужчина, желающий заполучить в жёны немолодую вдову-аристократку?

Девушка с любопытством присмотрелась к госпоже Маргрит. Разве это невозможно? На каждый товар найдётся свой купец. В скором времени у Руз появится отчим?

Вместо того чтобы незаметно вернуться в коридор и войти в кухню с другой стороны, Ника направилась к женщинам. Нетерпение узнать, кого прочат в мужья маме, пересилило нежелание встречаться с госпожой Сникерс.

– Гаргулья! – раздался со стороны камина скрипучий голос.

Ника едва не споткнулась и резко остановилась.

– Тьфу, зараза! Напугал, – сплюнула она в сторону.

Сосредоточившись на рассматривании установленной барной стойки, высоких стульев и навесных полок, составленных на полу у противоположной стены, она не заметила Жакуя, неподвижно сидевшего на каминной полке. Если бы он промолчал, и девушка не знала, что в доме есть живая птица, то приняла бы его за чучело.

– Дрянь, – тотчас отозвался попугай.

– Съем тебя, – пообещала девушка с угрозой и смачно почмокала. – С перьями и потрохами, – щурясь, с показным наслаждением облизала губы.

– Гарпун тебе в глотку! – крикнул Жакуй басовито, взмахнул крыльями и улетел в кухню через зияющий пустотой проём в стене.

Послышалось дребезжание упавшей то ли миски, то ли кастрюли и яростный возглас Хенни:

– Кыш!.. Ирод в перьях!

Снова загремела посуда.

Ника сочувственно посмотрела в сторону кухни и направилась к женщинам, сидевшим в уединённой зоне у окна.

Глава 11

Они ждали её приближения. Занятые разговором, заметили её лишь после возгласа Жакуя.

Госпожа Шрайнемакерс, как в первую встречу с Никой, была в том же строгом тёмном платье с белым воротничком, на пальцах те же крупные золотые перстни. Такая же чопорная и строгая.

Она окинула дочь хозяйки придирчивым взором, поджала губы и остановила глаза на её лице.

Мама беспокойно заёрзала на сиденье новенького деревянного двухместного дивана, выпрямила спину.

Ника вежливо поздоровалась со свахой.

Та посмотрела за её спину в пустой дверной проём:

– А у вас тут мило, – отправила в рот последний кусочек медовика, лежавший на её десертной тарелке.

Девушка не приметила на столе толстой записной книги женщины. Часы-луковица не лежали перед ней, а висели на коротком ремешке у пояса – госпожа Шрайнемакерс никуда не спешила.

Зато на краю столешницы со стороны госпожи Маргрит покоились изрядно мятые эскизы зала кофейни. Заметив взгляд дочери, мама сказала:

– Два оставшихся дивана и овальные столики доставят завтра. Витрину тоже. Ждут стекло. Надеюсь, я ничего не напутала? – глянула на эскизы.

– О, нет, – улыбнулась Ника, польщённая неожиданной помощью мамы. – Всё расставлено согласно плану. Спасибо за помощь.

Промолчала, что из швейной мастерской сегодня обещали принести диванные подушечки, чехлы на них и салфетки цвета топлёного молока с вышитой монограммой «wZw» – «Ветер странствий», выполненной гладью в тон ткани. Доставленный для согласования Нике образец смотрелся роскошно и стильно.

Девушку занимало другое. Она сделала вид, что не слышала часть разговора женщин.

– Зашли посмотреть на наши приготовления? – пододвинула госпоже Шрайнемакерс блюдо с остатками медовика: – Ещё чаю? – дотронулась до горячего бока доливного фарфорового чайника.

Сваха согласно кивнула:

– Значит, здесь будет кофейня? – следила за руками дочери госпожи Маргрит. – Не гостевой дом, как было прежде, а именно кофейня?

Ника налила гостье чаю:

– Кофейня и первостатейная в Зволле пивная в одном зале, – переложила медовик в её тарелку. – Для…

– Пивная? – перебила госпожа Шрайнемакерс и сложила губы в брезгливой гримасе. – Не подобает…

Не дав женщине закончить, девушка уверенно продолжила:

– Для благородных господ. Для женщин и детей – сладкие напитки и десерты, для мужчин – лучшее в городе пиво с вкуснейшими качественными закусками. В честь открытия… кофейни, – выделила слово нажимом, – на все яства будет небольшая скидка. Также предполагается розыгрыш призов. Приходите, вам понравится.

Ника не думала о скидке и призах в первый день работы кофейни. Внезапно пришедшая мысль ей понравилась. Что мешает? Этакий маркетинговый ход. Госпожа Сникерс вхожа во многие дома Зволле. За оставшиеся две недели до открытия она разнесёт новость по городу, заинтригует жителей, разбудит интерес, станет ходячей рекламой. Новое заведение посетят не только зеваки, а и любители пива, будущие завсегдатаи кофейни.

– Призов? – рука свахи с чайной ложечкой остановилась на полпути от медовика. – Каких призов?

Девушка загадочно улыбнулась:

– Увидите. А если рискнёте поучаствовать в розыгрыше, то, возможно, станете обладательницей уникальной, единственной в своём роде вещицы.

И, совершенно необъяснимо для себя, повторила по-французски:

– Unique.

Госпожа Шрайнемакерс облизала губы; глаза загорелись азартом.

– Unique, – повторила она за девой с благоговением.

Качнула головой, будто отгоняя от себя понятное только ей видение, промокнула губы салфеткой и снова скривила рот. Неодобрительно посмотрела на госпожу Маргрит:

– Вам не следует выпускать птицу из клетки, когда в доме пребывают всеми уважаемые посетители, – замечание прозвучало менторским тоном. – Не в пример безобразно разговорчивая птица! – покраснела от возмущения. – Ей не место в покоях титулованных особ с благородной кровью.

Как Жакуй обозвал гостью, можно было догадаться. Ника подумала, что он вовсе не её имел в виду, обозвав гаргульей. Госпожа Сникерс ему не понравилась, и он хотел предупредить, кто именно с его точки зрения пожаловал в их дом с визитом. Неужели Кэптен прав и попугай не так уж глуп?

Мама молчала. Настороженно наблюдая за дочерью, заметно напряглась.

Ника миролюбиво улыбнулась свахе:

– К сожалению, на птице сказывается дурное влияние прежнего хозяина. В одночасье Жакуя не перевоспитаешь, но мы с мамой будем очень стараться, – пообещала привередливой гостье.

Понимала причину её недовольства. Мало того, что женщину плохим словом обозвала какая-то птица, ко всему прочему послав вдогонку гарпун куда не следовало бы, но и всё шло не по её плану. Присланная загадочным женихом сладить дело, госпожа Сникерс вынуждена уйти ни с чем. За несостоявшееся сватовство, она, надо полагать, лишится большого гонорара.

Ника сгорала от любопытства: кто?.. Кто тот таинственный жених, которому госпожа Маргрит не может сказать уверенное «да» и в то же время не говорит твёрдое «нет»? Кого она собирается водить за нос?

– Перевоспитаете… птицу? – сваха едва не подавилась глотком чая. – Разве таковое возможно?

– У нас получится, вот увидите, – успокоила её девушка.

Дерзить женщине и выводить её из себя, как случилось в прошлый раз, она не будет. Та пришла с миром, и, главное, не по душу Ники. Уходит не совсем удовлетворённая, но… сытая. Последний кусок медовика исчезал с десертной тарелки гостьи со скоростью лесного пожара.

– Не буду вам мешать, – откланялась девушка, так и не найдя способа перевести разговор в нужное ей русло.

На интересующий её вопрос ответит Хенни. Если служанку от подслушивания не сдерживали запертые двери, то их отсутствие не остановит и подавно.

Ника осматривалась, любуясь плодом своих усилий.

Мебель заняла места согласно эскизу, преобразив зону у окна до неузнаваемости. Завтра на стену за барной стойкой прикрепят полки, привезут и поставят вертикальную витрину со стеклом. На диванчики лягут подушки в цветных чехлах. Затем половинчатая дверь закроет проход в кухню, появятся подоконники, цветы. Кладовые заполнятся продуктами.

Ника шла и улыбалась своим мыслям. Шла в кухню.

**

Хенни пребывала не в духе. Насупившись, гремела кастрюлями и недобро поглядывала на сгорбившуюся, тихо сидевшую в углу у двери молоденькую девушку в белом чепце и переднике любимого здешними женщинами зелёного цвета.

Жакуй примостился на буфете и оттуда зорко следил за шумливой служанкой.

– У нас новенькая? – увидела Ника незнакомку. – Как зовут?

– Госпожа Маргрит сегодня наняли. Будет им прислуживать, – пробурчала Хенни, косясь на девушку. – Как ты сказала тебя зовут?

– Лина, госпожа, – ответила та, вставая, глядя на Нику. – Лина Квиспель.

– Дочь городского ночного сторожа Йоханеса, – дополнила Хенни с заметной долей небрежения, чем смутила новенькую.

Девушка оказалась невысокой, ширококостной и приятной на лицо. Опустила глаза, заметив, что госпожа смотрит на её тщательно выскобленные кломпы.

– Жареной картошкой пахнет, – принюхалась Ника.

Хенни поспешила ответить:

– Сделала так, как вы велели. Суп с клёцками и рисом есть будете? Тоже приготовила, как вы наказывали.

– С фрикадельками, – поправила её Ника. – Буду. Ты ела? – спросила у новенькой, садясь к столу.

– Госпожа Маргрит на сей счёт указаний не давали, – с вызовом ответила Хенни.

Лина промолчала, бесшумно перешла к стулу, стоявшему в тёмном углу за камином и села на него. Сложила руки на коленях.

Хенни в сторону новенькой не смотрела. С шумом поставила на стол корзиночку с хлебом и сдобой, громыхнула чугунной утятницей с тушёной телятиной, приправленной густой ароматной подливой из сушёных грибов, моркови и лука, приготовленных на бульоне с добавлением муки и… хм… вина, – по новому рецепту хозяйки.

– Так сходи и спроси, – указала ей Ника кивком на дверной проём.

Наблюдала за заметно изменившимся поведением преданной служанки. Из неунывающей и добродушной та превратилась в агрессивную и конфликтную особу.

Хенни подала хозяйке супа:

– У них посетитель. Никак нельзя беспокоить.

Пока Ника размышляла, следует ли покормить новую служанку мамы, Лина выскользнула за дверь.

– Ушла, – с облегчением вздохнула Хенни. – Не нравится она мне.

Обернулась на шум крыльев и пригнула голову, когда Жакуй спикировал с буфета на край стола.

– Жакуй хочет есть, – объявил он во всеуслышание.

– Утроба ненасытная! – возмутилась Хенни, замахнувшись на птицу полотенцем. – Только что кормила тебя, бесстыжий.

Попугай угрожающе щёлкнул языком:

– Бестолочь, – встопорщил пёрышки на шее.

– Жакуй хороший, – возразила Ника ласковым голосом. – Хо-ро-ший, – повторила с нажимом. – Надо его перевоспитывать, – негромко указала Хенни. – Больше не ругай его плохими словами.

Служанка задержала глаза на птице:

– А какими прикажете ругать его словами, если он бранится, как мертвецки пьяный шкипер? Сроду ничего подобного не слышала.

– Отвечай ему добрым словом, – усмехнулась Ника. Потрогала на затылке зачесавшуюся под спёкшейся кровью рану.

– Как это? – вскинулась Хенни.

– Он скажет на тебя: «Дрянь», а ты ему: «Мой хороший, умница». Он тебе про гарпун, а ты ему про чудесную погоду. Со временем он забудет плохие выражения, а наш слух будет ласкать новыми приятными словами. Так и переучим.

Хенни вздохнула. С подозрением наблюдала за попугаем, которому госпожа предложила ломтик хлеба, приговаривая:

– Жакуй умница, хорошая птичка.

Хлеб он не взял. Перелетел на куполообразную крышу клетки, пощёлкал языком, нахохлился и затих.

– Зачем пришла сваха? – тихо спросила Ника, не спуская глаз с дверного проёма в зал кофейни.

– Госпожа Шрайнемакерс? – в своей манере переспросила Хенни.

– Ты видела кого-то другого? – уставилась на неё Ника нетерпеливым взором. – Кто-то другой сож… съел мой медовик, который я, кстати, почти не ела? Кого она сватает госпоже Маргрит?

– Кого? – вполне искренне вздёрнула бровки служанка. На потемневший взгляд хозяйки, не суливший ничего хорошего, быстро спросила: – А вы не знаете?

– Ответ неправильный, – нахмурилась Ника, сдерживая желание хлопнуть ладонью по столу.

Хенни подошла к ней вплотную, склонилась к уху и доверительно прошептала:

– Господина губернатора. – Зачастила: – Четыре дня назад они приходили с визитом к госпоже Маргрит, но они велели его не принимать. Вот господин губернатор и прислали госпожу Шрайнемакерс. Наконец-то решились просить руки вашей матери.

Ника пожевала губами. Было неприятно сознавать, что её эгоистичное желание отомстить маме в день первой встречи со свахой стало причиной размолвки любящих людей. Была это всё же любовь или привязанность двух одиноких людей – не столь важно. Если им и суждено расстаться, то уж точно не по вине Ники.

Шурша юбками, в кухню вошла госпожа Маргрит.

– Ты почему не сказала, что тебе нужен лекарь? – спросила она у дочери с беспокойством. – Почему пошла к нему сама?

– Экономлю на визите, – пробурчала Ника, не глядя на мать, с преувеличенным усердием доедая суп.

Досадовала на Хенни: «Не сдержалась, зараза, проболталась! Никому доверять нельзя!»

– Я пока в состоянии оплатить визит лекаря на дом. Мы ещё не настолько обнищали, – подчеркнула госпожа Маргрит.

Дочь не ответила, и женщина уже мягче сообщила:

– Доставили две большие доски. Я велела отнести их в угловой покой на третьем этаже, где ты устроила мастерскую. Будешь что-то рисовать? Что это будет?

Интерес мамы выглядел искренним.

Ника потёрла затылок в месте раны. Как только госпожа Маргрит уйдёт, она попросит служанку размочить и вычесать кровавую корку.

– Пока не знаю, – ответила отрешённо. – Подумаю на досуге.

Женщина прошла к разделочному столу, подняла крышку со сковороды с жареной картошкой, принюхалась:

– Со сливочным маслом и приправами? Пахнет аппетитно. Хенни, дай ложку.

Пока мама пробовала картофель, её дочь продумывала очередной план действий.

Может быть, госпожа Маргрит не знает, как наладить отношения с губернатором и при этом не выглядеть беспринципной? Встреча на открытии кофейни и вынужденное общение с бывшим возлюбленным смогут хотя бы немного исправить положение, а то и вовсе их помирить. Со своей стороны Ника приложит все усилия, чтобы исправить непростительную ошибку.

– Не поможете мне написать и разослать пригласительные на открытие кофейни? – спросила она осторожно. – У меня совершенно нет времени. К тому же только вас я могу просить о содействии в столь ответственном деле.

О том, что она, однозначно, с поставленной задачей не справится, промолчала.

– Разумеется, помогу, – отозвалась мама охотно. – Признаюсь, что тоже думала о пригласительных посланиях.

Ника была уверена, что господин губернатор обязательно будет среди приглашённых. Обойти вниманием столь важную особу в городе никак невозможно.

Девушка прислушалась. Показалось, что где-то звонит дверной колокольчик: мелодично и довольно громко.

– Кто-то пришёл, – сообщила Хенни, не трогаясь с места.

– Гаргулья, – встрепенулся Жакуй, щёлкнул языком и вытянул шею.

– Иди посмотри, – сказала госпожа Маргрит служанке, продолжая есть картофель.