Текст книги "Нежное создание 2 (СИ)"

Автор книги: Жанна Штиль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц)

Глава 14

Находясь в состоянии сильного возбуждения, Ника не заметила, что говорит на русском языке.

Не рассчитала она и силы ударов дверным молотком в нарядную входную дверь соседского особняка. Поморщилась от гулкого звука тяжёлого латунного молотка в виде головы льва с подвижным кольцом в пасти.

Открыли ей почти сразу. Немолодая женщина в сером простом глухом платье и таком же переднике, недовольно проговорила:

– Зачем так в дверь колотить? Шумливых мы не любим, – поправила плотно прилегавший к голове чепец, закрывавший уши.

Скользнула по беспокойной гостье быстрым оценивающим взглядом и посторонилась, впуская в переднюю:

– Хозяйка тебя ждут. Иди в сад, – указала на прямой полутёмный коридор, в конце которого в открытую дверь лился утренний свет.

Ника пошла в указанном направлении. Объяснять прислуге причину своего визита и просить позволения войти – много чести!

Женщина последовала за ней.

На широком крыльце в большом кресле спиной к двери сидела сгорбленная сухонькая старушка со сморщенным, будто печёное яблоко лицом. Траурное строгое платье и чепец казались ей велики. Она утопала в иссиня-чёрном жакете с белой опушкой.

Беглым взором Ника осмотрела внутренний двор соседей, оказавшийся раз в пять больше их дворика. От обилия ярких красок на миг закрыла глаза.

Цветущие тюльпаны… Их было много… разных. Настолько много, что в глазах зарябило от буйства красок. Пахло пьяняще и терпко – пахло весной. Девушка жадно вдыхала аромат свежей зелени с лёгкой медовой ноткой.

– Госпожа Лейфде, к вам пришли наниматься на работу, – доложила служанка, подтолкнув вперёд застывшую визитёршу.

– Руз? – услышала она и обернулась на голос.

В пяти шагах от крыльца на дорожке, ведущей вдоль дома, стоял большой мольберт. За ним в испачканной красками широкой куртке замер невысокий темноволосый парень лет шестнадцати.

– Руз… – выдохнул он рвано, уставившись на неё во все глаза. Шагнул к ней, не решаясь подойти.

– Руз? – встрепенулась старушка, подслеповато щурясь, рассматривая Нику с головы до ног. – Дочь Маргрит ван дер Зи и Лукаса ван Вербума?

– Простите, госпожа Руз, – служанка с виноватым видом отступила в дверной проём. – Я спутала вас с… Мы ожидаем прихода новой горничной.

– Не извиняйтесь, – отмахнулась Ника. Знала, что в простом платье выглядит как прислуга. – В такой одежде работать удобнее.

– Работать? – надтреснутым голосом проговорила госпожа Лейфде, в этот раз медленно и придирчиво разглядывая гостью. – Не думала, что Маргрит ван дер Зи настолько впадёт в бедность, что позволит своей дочери… работать, – нажимом выделила последнее слово, брезгливо кривя тонкие синие губы.

– Подай чаю, – распорядилась она, повернув голову к служанке. – Дэниэл, не стой столпом, принеси стул для Руз.

Ника вспомнила, как Хенни говорила, что по соседству живут старуха с дочерью и сыном. Вот и познакомились.

– Спасибо, госпожа Лейфде, не стоит беспокоиться. Я только что поела и пришла буквально на пару минут.

Прислушалась. Собака не лаяла – затихла, заслышав голоса.

– Тебя не узнать, – старушка заёрзала в кресле, усаживаясь удобнее. С её колен съехал тяжёлый шатлен с обилием предметов. Повис на толстой серебряной цепи. – Выросла, красавица стала.

Служанка неслышно подошла и уложила шатлен на колени хозяйки. Та придержала его худой морщинистой рукой.

– Как же ты похожа на Лукаса, своего отца. Уж больно он был хорош собой, хоть ростом и не вышел. А глаза… – пожевала сморщенными губами. – Они у тебя такие же синие? – вздохнула, вперив взор блёклых глаз на лицо девушки. – Моя Лауренсия упокоилась в тот же год, как и твой отец, – госпожа Лейфде перекрестилась дрожащей рукой. – Любила Лукаса, негодница. Ушла за ним.

– Бабушка, – нетерпеливо остановил её Дэниэл.

– Чего уж там, – качнулась в кресле хозяйка дома. – Не пережила его потерю, неразумная. Тебя, вот, бросила на меня, старуху. – А ты с чем пришла? – вскинула на гостью задрожавший подбородок, открыв тощую с дряблой кожей шею. – Слышала, что Маргрит ван дер Зи снова гостевой дом открывает? Зачем она тебя ко мне прислала? Денег просить?

– Я пришла узнать, что с вашей собакой. Лает беспрестанно, – пояснила Ника. – Больная что ли?

На мучителей ни госпожа Лейфде, ни её внук не походили. Семья в деньгах не нуждалась: ухоженный сад изобилует сортовыми тюльпанами, дом просторный, добротный, его обитатели сыты и довольны жизнью.

– Собака? – удивилась старая женщина. – Ты говоришь о Бадди?

Ника промолчала. Приподняв брови, с немым вопросом взирала на юношу.

– Мешает почивать? – хозяйка дома снова кривила губы. Её цепкие пальцы сильнее сжали цепь шатлена.

– Мешает, – с вызовом ответила Ника. Не нравились бестактные замечания о госпоже Маргрит. Ехидная старуха. – Если собака больная – лечите.

Развернулась на пятках, собираясь уйти, но голос госпожи Лейфде остановил.

– Лечить? – напористо сказала та в спину гостьи. – Тут даже Господь бессилен. Дэниэл, покажи Руз нашего Бадди, – указала рукой в сторону высокого каменного забора.

Пока шли к месту, девушка рассмотрела заметно волновавшегося парня. Одного с ней роста, с глазами цвета лесного ореха, он смотрел на неё настороженно и чуть смущённо. Чем-то напомнил одноклассника, в которого Ника влюбилась в восьмом классе. Такой же робкий, с едва пробивающимся пушком над пухлой верхней губой, не красавец, но очень приятный. И голос у него такой же негромкий и ломкий.

Собака, как и предполагала девушка, оказалась небольшой, чёрно-белого окраса, с острой мордочкой, стоячими ушами, напоминающими крылья бабочки, и большими грустными глазами.

«Той-спаниель», – узнала Ника породу, часто изображавшуюся малыми голландцами на своих картинах.

Увидев людей, Бадди нетерпеливо заскулил, затоптался передними лапами на толстой подстилке, натянул поводок, привязанный к скамье, но с места не сдвинулся. Задняя часть туловища осталась неподвижной. Пёсик мог ходить, опираясь на здоровые передние лапы, волоча заднюю часть тела по земле. Несмотря на увечье, он выглядела упитанным и чистым. За ним ухаживали.

Ника присела перед ним, погладила по голове.

Бадди лизнул её руку.

Дэниэл присел рядом.

– Какой он славный, – сказала девушка без тени улыбки. – Сколько ему лет? Что с ним случилось?

– Шесть лет. Его мне подарила мама за полгода до своей смерти. А четыре года назад Бадди попал под карету и с тех пор не ходит. Он пытается всякий раз, но не может. Мы привязываем его, чтобы он не ползал. Так он стирает шерсть и кожу до крови.

– Ему же не больно? – ощупывала Ника заднюю часть тела спаниеля. – Иногда животное милосерднее усыпить, чем обрекать на муки.

– Спустить кровь? Убить?.. – Дэниэл рывком встал, сжав ладони в кулаки. – Его нельзя убивать. Его мне подарила мама. Если бы ему было больно, он бы лаял по-другому. Я помню, как он скулил, когда у него заживали переломы. Мы его долго лечили у лекаря.

– Почему он лает, не скажешь? Разве собака станет лаять, если её ничего не беспокоит?

– Я не знал, что его лай мешает вам. Его можно привязать с другой стороны дома, – с готовностью предложил Дэниэл.

– А с другой стороны соседей нет? – усмехнулась Ника.

Юноша не ответил, нахмурился.

– Он лает, потому что всё время один? – допытывалась девушка, зная ответ. – Требует общения, хочет бегать, резвиться, но вам не до собаки? Вы устали от него, – с укором сказала она.

Дэниэл опустил голову. Молчал.

– Вы сохранили ему жизнь, но лишили своего общения, – вздохнула Ника. – Главное для собаки – возможность каждую минуту быть рядом с хозяином, выполнять его команды, любить его. Сделай для него ходунки, – предложила она неожиданно для себя. – Он будет бегать за тобой и радоваться жизни.

– Ходунки? – удивился юноша. – Что за ходунки?

– У тебя есть карандаш и бумага? Неси, нарисую. Видела такие, правда, один раз, мельком, но, вроде, ничего сложного в их изготовлении нет.

– Я сейчас, только не уходи, – Дэниэл быстрым шагом ушёл в дом, а Ника осталась со спаниелем.

Гладила Бадди и разговаривала с ним:

– Я ведь думала, что ты вредный, а ты такой милашка.

Он лизал ей руки, жалобно скулил, просительно заглядывал в глаза.

– Не переживай, мальчик. Дэниэл сделает для тебя ходунки, и ты снова будешь бегать. Вон, какие у тебя сильные передние лапы.

Ника поставила собаку на лапы, подняла заднюю часть тела, примериваясь, насколько высоким должно стать приспособление.

– Скажи, за что тебе всё это дано? – расстроилась она. – За чьи грехи ты наказан?

Дэниэл вернулся быстро и взял пса на руки. Тот не упустил возможности облизать лицо хозяина.

Они сели на скамью.

Девушка делала эскиз и объясняла, как ходунки должны поддерживать неподвижную часть тела спаниеля.

– Смотри и думай, Дэниэл, из чего и как их можно сделать. Не сможешь осилить сам – найди того, кто сможет. У вас достаточно денег, и проблем быть не должно. Детали для ходунков вряд ли будут стоить дорого. Деньги есть? – уточнила она на всякий случай.

Юноша кивнул:

– Бабушка даст. Она очень любит Бадди, но сильно устаёт от его лая. Раньше он был спокойный, а теперь… – покраснел и замолчал.

– На нас лает, – договорила Ника. – Пока за забором стояла тишина, он молчал. Теперь слышит чужих. Верно?

– Верно, – согласился Дэниэл.

– Вот, смотри, это два колеса…

Девушка рисовала и показывала на Бадди, что и как будет крепиться к его телу.

– Возможно, в ходе изготовления потребуются правки – что-то добавить или убрать. Главное – хорошо представлять то, что ты собираешься сделать.

– Ты меня совсем не помнишь? – вдруг спросил Дэниэл, безотрывно глядя в глаза Ники.

Она растерялась. Руз давно ничего ей не только не подсказывала, но и не влияла на её поведение. Больше не чувствовалось её незримого присутствия. Душа Неженки окончательно покинула своё тело, оставив новой владелице множество загадок.

– Помню, – солгала Ника.

Парень с облегчением выдохнул и пододвинулся ближе.

– Всё помнишь? – смотрел в её лицо с немым восхищением.

– Не отвлекайся, – девушка постучала карандашом по плотному листу бумаги. – Здесь будут рама, стойки, колёса. Здесь ремни для подвешивания зада нашего пёсика. Снимешь его размеры – высоту в холке и длину корпуса.

– Он не станет ходить в таком… – Дэниэл не мог подобрать подходящее слово.

– Будет. Вот увидишь, – заверила Ника. – Конечно, сначала ему будет непривычно, даже страшно, но потом он приспособится.

В подтверждение её слов Бадди громко и азартно залаял.

– Смотри, согласен со мной, – улыбнулась девушка. – Славный мальчик, – потрепала его по голове.

Когда над ними раздался громкий лай, Ника подумала, что у неё что-то случилось со слухом. Она подняла голову, как и Дэниэл, и спаниель.

На каменном заборе сидел очень похожий на Жакуя попугай и лаял точь-в-точь как Бадди.

Спаниель зашёлся злобным истеричным лаем.

Попугай не отставал, нагло копируя собачий лай.

– Надо же, – удивилась девушка, – был один пёс, теперь стало два. И оба нервные, – рассмеялась.

– Он же не собака, а лает, – прошептал Дэниэл, заворожено глядя на заморскую птицу.

– Дразнится, – усмехнулась Ника. – Откуда он взялся? Если его поймать, то у Жакуя появится друг. Или подруга.

Тщательно присматривалась к лающему имитатору, нет ли на его ноге цепочки или бечёвки.

– У тебя есть попугай? – еле дыша, удивился юноша. – Покажешь? Всегда хотел иметь такого.

Замолчал и Бадди.

– Поймаешь, будет и у тебя, – Ника не сводила глаз с птицы.

– Высоко, незаметно не подобраться, – не двигаясь, прошептал Дэниэл.

Пока они, задрав головы, смотрели на жако, тот потерял интерес к замолчавшей собаке и двум зевакам. Взмахнул крыльями – только его и видели.

Ника отдала чертёж ходунков соседу.

– Мне пора, – направилась к крыльцу, где в кресле сидела заснувшая госпожа Лейфде.

Служанка с вязанием в руках расположилась чуть поодаль.

Оставленный Бадди снова зашёлся лаем.

– Что рисуешь? – спросила Ника, поспешно сворачивая к мольберту.

– Не смотри! – догнал её встревоженный голос Дэниэла. – Я ещё не закончил!

**

Ника встала перед мольбертом, мельком отметив небольшой загрунтованный холст на подрамнике, покупка которого в нынешнем времени обходилась довольно дорого, на низком столике испачканную тряпку, кисти, палитру со смешанными красками, отставленный табурет.

Засмотрелась на почти законченную картину. Задумалась.

Подивилась безудержной фантазии Дэниэла, полёту его мысли, порыву души.

Большинству произведение показалось бы странным, но не Нике.

Видела исполненный в воздушной перспективе пейзаж глазами Дэниэла. Противопоставление ближнего и дальнего, пространственный контраст, взгляд вдаль. Необычно, смело, притягательно.

Видела город с высоты птичьего полёта – похоже, Зволле, – где, выступая на передний план, главенствовали тюльпаны. Парень с удивительной точностью передал их форму и сочный красный цвет.

Понимала юного художника. Родной город виделся ему именно таким: целостным, объёмным, с его жителями, ожившими под его рукой, с рекой и каналами, улицами, площадями, церковью и башней.

– Очень красиво, – не солгала Ника.– Любишь красные тюльпаны?

Парень покраснел от удовольствия:

– Люблю. А ты разве не любишь?

– Люблю. Это Зволле? Ты поднимался на башню, – догадалась девушка.

– И не один раз.

– Что ещё видно оттуда?

Дэниэл указал на незаконченное место на картине:

– Здесь сливаются два ручья и образуют реку, нашу Зварте-Ватер.

– Что-нибудь ещё видно? – Ника не знала, о чём желала услышать. Нестерпимо захотелось подняться на башню повторно, дойти до самого верха, рассмотреть то, чего не видит никто.

– Если день погожий, то можно увидеть Кампен.

«У парня талант», – не побоялась девушка громкого слова. Быть может, его полотна в будущем украсят частные коллекции или самые великие музеи мира? Возможно, ей знакомо его имя?

Руз знала фамилию соседей, а вот Ника…

– Каким именем ты подпишешь картину? – зашла она издалека.

– Разве их нужно подписывать?

Ника знала, что в это время художники не подписывали свои картины. Быть может, именно поэтому многие из них так и остались безвестными, а их работы были приписаны другим мастерам, пишущим в сходной манере.

– Обязательно нужно. Для потомков. Твои картины не должны затеряться. Только не бери псевдоним, – пыталась выудить полное имя парня. – У тебя хорошее имя.

Дэниэл густо покраснел и… замолчал.

Ника вздохнула: его фамилию она спросит у госпожи Маргрит.

– Мне пора. Дел много, – заторопилась она покинуть не слишком гостеприимный дом.

Сосед увязался за ней.

Сдерживая улыбки, они прокрались мимо спящей старушки и под неодобрительным взором её верной служанки вошли в дом.

– Ты ещё придёшь? – голос юного художника изобиловал тоскливыми нотками.

– Приду, – шла девушка к выходу длинным тёмным коридором. – Принесу приглашение на открытие кофейни. Приходи с бабушкой.

– Бабушка навряд ли пойдёт, а я приду обязательно.

Дэниэл вышел на улицу следом за Никой и смотрел ей в спину, пока она не вошла в калитку своего двора.

Гуго к тому времени закончил делать клумбу, посадил лаванду и подметал дорожку. Возле него не вертелась Лина.

Ника прислушалась: Бадди не лаял.

Дом встретил непривычной, подозрительной тишиной. Не слышалось стука кухонной утвари и ворчания Хенни, не кричал Жакуй, не топала Лина деревянными подошвами кломпов.

Дом будто вымер.

Глава 15

Выйдя к лестнице, Ника увидела Лину, прижавшуюся к закрытой двери в кухню. Служанка настолько была увлечена подслушиванием, что не замечала ничего и никого вокруг.

– Уши греем? – громко спросила Ника, становясь в позу моралиста. – Заняться нечем?

Лина вскрикнула и отшатнулась. Едва не упала, зацепившись ногой за приткнутую к стене половую щётку.

– Шпионишь? – напирала Ника, не давая прислуге опомниться. – Быстро признавайся, кто тебя к нам подослал? Говори как на духу!

– Н-никто, – запинаясь, промямлила Лина, пятясь к лестнице.

– Правду говори! – не отставала Ника.

Служанка отчаянно замотала головой, заныла:

– Никто… не подсылал, госпожа Руз.

– Если врёшь – берегись, – Ника свела брови и погрозила ей пальцем. – За разглашение информации без согласия её обладателя в суд на тебя подам. Засужу ко всем чертям.

– Ой-ёй, – заохала Лина, вытаращив глаза. – Простите, хозяйка. Я больше не буду подслушивать.

– То-то же, – забавлялась Ника её испуганным видом. – Брысь отсюда! – усмехаясь, смотрела ей вслед.

Застать за подслушиванием Хенни – дело привычное. Она не прячется, выкрутиться не старается. А вот что новая служанка госпожи Маргрит будет рыскать по дому, таиться в тёмных углах, подглядывать и подслушивать – открытие не из приятных. Ладно бы удовлетворяла собственное любопытство, а вот если, в самом деле, станет кому-то докладывать обо всём, что услышит и увидит…

– Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, – вошла Ника в зал.

У окна в VIP-зоне за сервированным к чаю столом сидели госпожа Маргрит и... девушка замедлила шаг. Занявшись обустройством кофейни, она совсем забыла о банкире, который должен был вернуться за ответом через две недели!

«Прошло две недели? Всего две недели?» – изумилась Ника. Сколько она живёт в этом времени? Месяц? Всего месяц? Казалось, что времени прошло намного больше. Не понимала, как умудрилась за короткий срок наворотить столько дел – и плохих и хороших?

Вспоминать о плохом она не станет. А вот о хорошем, о её детище – кофейне, думать всегда приятно.

Безусловно, без помощи компаньона даже при наличии средств она бы не осилила и пятой части задуманного. Понимание постоянно меняющегося рынка, связи с торговцами, мужская хватка, прозорливость, опыт ведения дел, холодный расчёт – всё Ван дер Меером наработано годами. То, чего так не хватает Нике, в нём присутствует в избытке. Обзавидоваться можно.

Геррит ван Ромпей встал ей навстречу. Улыбаясь, нетерпеливо шагнул, протягивая обе руки:

– Милая госпожа Руз! – улыбнулся открыто. Глаза светились теплом и нежностью. – Наслышан, наслышан... – сжал её ладони, удерживая, не спеша отпускать. – Чрезвычайно рад вашим успехам. Вы непревзойдённая выдумщица. Кофейня превзошла все мои самые смелые ожидания.

Ника густо покраснела, чувствуя себя неловко под его пристальным взглядом.

«Обо всём знает или нет? Кто рассказал? Насколько подробно?» – с беспокойством посмотрела на госпожу Маргрит. Та вздёрнула бровь и отвела глаза – понимай как хочешь.

Ван Ромпей выглядел доброжелательным и искренним.

– Рада вас видеть, – улыбнулась девушка, всматриваясь в лицо мужчины, отвечая на его деликатное рукопожатие.

Заметила в глубине его глаз плохо скрытую, притаившуюся тревогу и такую знакомую ей боль и щемящую тоску, что сердце сжалось от жалости. Не думала, что когда-нибудь её будут волновать чужие чувства.

Банкир проводил её к столу, подождал, пока она сядет рядом с госпожой Маргрит.

Когда он отвернулся, чтобы сесть напротив них, мама поспешно шепнула дочери на ухо:

– Ему писали о каждом твоём действе.

Нике стало неприятно, что старик организовал за ней слежку. Между тем нет худа без добра. Тайный агент значительно упростил ей задачу, всё встало на свои места: отказывать Ван Ромпею на его предложение руки и сердца уже нет необходимости. Надеялась, что доносчицей стала не госпожа Маргрит. Может быть, госпожа Сникерс? Или?.. Да кто угодно! Гадать бесполезно. Вся её жизнь как на ладони. Опустила глаза под долгим пронизывающим взглядом мужчины.

– Вы и в простом одеянии божественны, милая госпожа Руз, – задержал взор на её тонкой талии и груди, подчёркнутой узким корсажем.

Ника не смутилась, слегка наклонила голову, благодаря за комплимент. Убрала упавший на лоб завиток волос.

– Всё же кофейня, – банкир откинулся на мягкую накладку на спинке дивана и в раздумье пожевал губами.

– Как видите, – улыбнулась девушка.

– Госпожа Маргрит изволили попотчевать меня дивным печеньем и вот этим, – указал на сырные палочки. – Изысканный вкус. Никогда ранее ничего подобного не ел. Выше всяких похвал.

Мама закивала головой. Улыбалась, наслаждаясь похвалой, будто возносили её.

– Расскажите, милая госпожа Руз, – мужчина скользил глазами по её лицу, – всё ли у вас складывается как вы того желаете? Зная об истинном положении дел вашей семьи и пустячном состоянии вашего компаньона, – метнул взгляд на госпожу Маргрит, – готов оказать любое посильное содействие в столь необычном для девицы начинании.

«Знает всё обо всех», – убедилась Ника. В расчёт Ван дер Меера не берёт, намеренно подчёркивает его несостоятельность и ненадёжность.

Бросила взгляд на банкира: «Интересно, вернётся он к Кэптену с прежним предложением взять кредит на выгодных условиях или нет? Как в таком случае отреагирует Адриан? Всё же он морской офицер, а не трактирщик».

Поскольку Ван дер Меер вложил все свои деньги в кофейню, хотелось верить, что он принял окончательное решение. Если только кто-либо не перекупит его долю. Будет ли Ван Ромпей пытаться сыграть на этом? Как поступит Кэптен? Недооценивать силу золота нельзя. Договор не подписан, условия о неустойке в нём не прописаны. Ника даже не говорила с компаньоном на эту тему.

– Не скажу, что всё у меня выходит гладко, – поскромничала она, – но я, как видите, довольна результатом.

Она встала. Поворачиваясь вокруг себя, обвела зал медленным взором:

– Ещё не вся мебель на месте, многого не хватает, но уже через две недели кофейня «Ветер странствий» гостеприимно распахнёт двери навстречу новой жизни. Приезжайте на открытие, господин Ван Ромпей. Обещаю, будет интересно.

Банкир поднялся. Заложив руки за спину и сцепив их замком, расправил плечи. Подошёл к Нике.

Близко, непристойно близко.

Она не смутилась, не отступила. Слышала его глубокое свистящее дыхание. Смотрела на его морщинистое лицо землистого цвета, плотно сжатые тонкие губы. В блёклых глазах меркли слабые огоньки надежды.

– Вам не место в Зволле, милая госпожа Руз, – сказал он неожиданно твёрдым властным голосом. – Я снова предлагаю вам и госпоже Маргрит, – повернул голову в её сторону, – поехать со мной в Амстердам. Как и говорил, не стану вас ни неволить, ни связывать словом. Лишь помогу снять дом и ссужу достаточную сумму под низкие проценты для любого вашего начинания. Пожелаете – откроете кофейню либо займётесь похоронным делом.

Сделал паузу, выжидая, зорко следя за реакцией собеседницы.

– Не стану вам навязывать себя, – горделиво вскинул подбородок, отчего усы встопорщились, а бородка-клинышек стала похожа на клюв мифической птицы. – Вы молоды, хороши собой, рассудительны. У вас блестящее будущее.

Мысли Ники полетели в заданном направлении.

Бесспорно, большой город с его немалым населением откроет перед ней огромные возможности. Будет где развернуться, открыть одну кофейню, другую… Она не будет вынуждена стоять за прилавком, обслуживая посетителей, станет истинной хозяйкой сети кофеен. Станет свободной и богатой. Очень богатой.

«Так не бывает!», – думала девушка лихорадочно. Есть что-то, о чём она не догадывается. Что? В чём подвох?

– Ответить следует сейчас, – услышала она требовательный голос банкира.

Повисла пауза: глубокая, напряжённая, искрящая.

**

Ника знала ответ.

«В Амстердаме не будет Ван дер Меера!» – облилось сердце кровью.

Всё дело в нём! Не будет его – желанного мужчины, связанного по рукам и ногам цепями брака!

Знала и другое: Кэптен никогда не станет ни её возлюбленным, ни мужем. Размечталась!

Госпожа Маргрит в ярких красках расписала перспективу дочери на ближайшее десятилетие.

«Ирония судьбы», – мысленно усмехнулась Ника. Анника будет счастлива, живя со своим мужчиной, воспитывая их общего ребёнка и занимаясь сыроварней, одновременно обрекая своего настоящего мужа на безбрачие. Если Кэптен когда-нибудь решится на гражданский брак и у него будут дети, то он ни при каких обстоятельствах не сможет дать им своё имя. Сын Анники – бастард – вырастет и станет претендовать на имя Ван дер Меера. Получит титул, положение в обществе, состояние.

Ника передёрнула плечами: «Обяжет ли суд Аннику жить под одной крышей с законным мужем? А если она к тому времени родит ещё одного ребёнка от сыродела? Как в таком случае поступит Ван дер Меер?»

Девушка не стала думать, что при таком раскладе произойдёт с ней самой. Поразмышляет на эту тему в другой раз.

Её ответа ждали.

Геррит ван Ромпей не спускал с неё тяжёлого, давящего взора.

Со стороны госпожи Маргрит не слышалось ни шороха, ни вздоха.

Ника избегала смотреть на мужчину.

– Мне жаль, – сказала тихо. – Простите, что невольно дала вам надежду.

Мама передвинула чашку; зазвенело блюдце.

Банкир ответил он не сразу.

– Что ж, так тому и быть, – сказал он бесцветным голосом. – Напоследок, милая госпожа Руз, позвольте порадовать вас безделицей. С позволения сказать, в знак моего искреннего восхищения вами.

Он достал из внутреннего кармана кафтана бархатный мешочек и вручил Нике:

– Вещица простенькая, но для вас крайне необходимая. Поверьте, сей дар вас ни к чему не обязывает.

Девушка отрицательно качнула головой, собираясь отказаться от подарка, но Ван Ромпей опередил её.

– Не откажите старику в малости, милая госпожа Руз, – заключил её ладонь с даром в свои ладони, не дав ей вернуть его. – Доставьте мне удовольствие побаловать вас.

Ника со вздохом вскинула брови и растянула шнурок на бархатном мешочке.

На её ладонь выпали золотые часы-луковица с крошечным заводным ключиком на узкой розовой шёлковой ленте. Не просто часы, а ювелирное украшение, символ статуса, демонстрирующий богатство и изысканный вкус владельца.

Девушка затаила дыхание от восторга.

Назвать вещицу скромной не поворачивался язык. Стоили часы, судя по их виду, немало. Видела похожие у госпожи Сникерс, только те были серебряные, крупные, с виду простые.

Несмотря на изящество, они оказались довольно тяжёлыми. Тонкая крышка с цветочным ажурным венком открылась легко, на циферблате отчётливо проступали римские цифры.

«Одна часовая стрелка?»*, – обратила внимание Ника на отсутствие минутной стрелки. Необычно, но привыкнуть можно.

– Помните о скоротечности времени и бренности нашей жизни, – голос банкира прозвучал глухо и трагически.

Девушка закрыла крышку:

– Спасибо за подарок, господин Ван Ромпей. Я всегда буду помнить вас, – в порыве обняла мужчину, поцеловала в щёку. Заметила, как в уголках его глаз блеснули слёзы.

– Ещё чаю, господин Ван Ромпей? – заметно волнуясь, встала хозяйка дома.

– Откажусь, госпожа Маргрит. С вашего позволения откланяюсь. У меня намечена встреча.

Мама проводила гостя к выходу.

Ника следовала за ними, любуясь часами.

– Вы остановились в гостевом доме господина Киккерта? – спросила госпожа Маргрит. – У меня к вам есть дело, которое требует безотлагательного решения. Дозвольте наведаться к вам после полудня или… когда вам будет угодно?

Банкир бросил прощальный взор на дочь хозяйки дома:

– Приходите после полудня, госпожа Маргрит. Всегда рад вас видеть.

Пронзительно звякнул дверной колокольчик.

Мама закрыла дверь на замок и порывисто повернулась к дочери.

– Глупая… маленькая глупая девочка, – выдавила из себя глухо. – Ты не моя дочь.

– Потому что не ищу во всём выгоду? – Ника прошла мимо неё, направляясь в кухню. – Если господин Ван Ромпей сегодня предложит вам стать его женой, вы согласитесь?

Ответа не ждала. Он ей не нужен. Бросила на ходу:

– Ухожу к горшечнику лепить пивные кружки, – вышло резко, с раздражением. – Вернусь к обеду. Или позже.

– Ты ходила к Де Йонгам? – догнал её гневный голос женщины. – Зачем?

Ника замедлила шаг.

«Дэниэл де Йонг», – быстро сориентировалась она. Такого имени художника золотого века нидерландской живописи она не помнила.

– Как приняла тебя старуха Лейфде? – лицо госпожи Маргрит исказила презрительная гримаса. – Впустила в дом? – голос сочился ядом.

– С чего бы ей меня не впускать? – остановилась девушка, поворачиваясь к женщине. – Это у вас с ней натянутые отношения. Ко мне она отнеслась… душевно, собиралась чаем напоить.

– Натянутые отношения? – скептично хмыкнула мама. – Ты это так называешь? Быстро запамятовала, кто повинен в смерти твоего отца.

У Ники пересохло в горле – приоткрывалась завеса над ещё одной семейной тайной.

– Не забыла. Только до сих пор не уверена в правдивости услышанного, – сказала наобум.

– Мальчишка похож на твоего отца, – госпожа Маргрит побагровела от негодования. – Нос, губы, подбородок… походка. Не разглядела? Жалкий изменщик, прелюбодей! – выплюнула злобно.

– Дэниэл мой брат? – оторопела Ника, сжимая во вспотевшей ладони часы-луковицу.

Мама сложила руки на груди, усмехнулась:

– Запамятовала, дочь?

Девушка не ответила. Плохо, когда не знаешь, да ещё забудешь… Вспоминала, зачем идёт в кухню?

Хенни стояла у разделочного стола, опершись руками о столешницу. Увидев хозяйку, торопливо бросила в миску с водой большую рыбу.

– Ты знала, что Дэниэл мой брат? – спросила Ника, озираясь, вспоминая, что собиралась здесь взять.

Знала, что служанка не могла не подслушать разговора с банкиром, не могла не слышать последних слов госпожи Маргрит.

– Все знают, – ответила Хенни, не поворачивая головы, перекладывая вымытую рыбу на доску, нюхая её.

Ника остановила глаза на эскизах столовой посуды, лежавших на подоконнике. Вот за чем шла – за ними!

– Ухожу, – сообщила она, скручивая листы в трубку.

– Ой, погодите, – спохватилась служанка. – Я пойду с вами.

– Не нужно. Дорогу я знаю, не заблужусь. Хватит меня водить за руку и опекать! – повысила голос.

Отряхнула низ платья, надела чепец, заимствованный у Хенни, убрала под него волосы. Ворчала:

– Кому интересна простая прислуга? Брать у меня нечего. В кошеле мелочи впритык. Едва хватит, чтобы заплатить лекарю за осмотр.

– Я приду за вами к горшечнику, – услышала в спину голос Хенни.

Не оборачиваясь, следуя по коридору, Ника крикнула:

– Оставьте меня в покое! – на ходу закладывала часы в кошель. – Отстаньте от меня! Все! Все отстаньте!

–

* Первые карманные часы, ставшие предметом роскоши, разработаны в Нюрнберге в 1510 году. Их отличительной особенностью стала заводная пружина. Маятник как регулятор погрешности был изобретён в 1657 году. Минутная стрелка появилась в 1680 году.