Текст книги "Нежное создание 2 (СИ)"

Автор книги: Жанна Штиль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 29 страниц)

Глава 24

За последние дни Ника поняла, что заниматься кофейней, изо дня в день составлять меню, обслуживать покупателей, считать выручку – это не совсем то, чего она хочет от жизни.

Она с удовольствием планировала и создавала дизайн-проект интерьера кофейни, делала множество эскизов, продумывала отделку стен, декорировала помещение. На этом этапе она могла бы с чистой совестью отдать проект заказчику и поставить точку. Затем она бы взяла в разработку следующий дизайн-проект и начала бы творить волшебство заново.

Ника поняла, что хочет заниматься тем, чему училась в прежней жизни, к чему неуклонно шла, несмотря на недовольство матери. Подумала, что если бы она занималась исключительно дизайном интерьеров, то смогла бы предложить заказчику украсить его дом своими авторскими работами – картинами и керамическими изделиями собственного изготовления.

Начатые ею две картины из серии «Ветер странствий» выходили настолько интересными и необычными, что у неё захватывало дух. Пусть работы выглядят нереалистичными и надуманными. Пусть они относятся к декоративным интерьерным дизайнерским картинам. Пусть! Рисуя их, она забывала о времени, которого на творчество катастрофически не хватало.

Нику не беспокоило, кто и в какой манере отзовётся о её работах. Не рассчитывала она и на то, что кто-нибудь увидит в её творениях невидимое: она не та, за которую себя выдаёт. Главное – картины стилизованы под данный интерьер, отражают её настроение, раскрывают её внутреннюю суть.

Такой станет и её авторская керамика – неповторимой и единственной.

Кстати, склад госпожи Маргрит снаружи выглядит немаленьким. Его можно разделить надвое, и в меньшей части устроить гончарную мастерскую. Пожалуй, следует заглянуть туда и посмотреть, в каком состоянии находятся печь и гончарный круг.

От открывшейся перспективы открыть собственную гончарную мастерскую у Ники перехватило дыхание. Ван дер Меер в который раз оказался прав: с мамой следует дружить.

Всё будет после, – отмахнулась Ника от одолевших мыслей. Она подумает об этом не сейчас, а после открытия кофейни, когда доведёт начатое дело до конца.

– Если вам интересно, то я набросала примерный перечень недостающей мебели в гостевых покоях, – сказала она, сдерживая желание глубоко вздохнуть и расслабиться.

– Правда? – женщина с удивлением посмотрела на дочь. – Ты одобряешь моё желание вновь открыть гостевой дом?

– Почему нет? Столоваться постояльцы станут в кофейне, что мне крайне выгодно. Странно, что вы не спросили меня раньше. Я бы вас обязательно поддержала. Если хотите, я представлю эскизы для каждой комнаты, чтобы они не были однотипными и скучными, а отличались одна от другой цветом обоев и оформлением. Есть большие комнаты, в которых можно зонировать пространство, то есть разделить его перегородкой или ширмой, или как здесь, – указала на живую стену из растений. – Будет так, как вы пожелаете, в зависимости от того, на какого уровня достатка постояльцев вы рассчитываете.

– Мои постояльцы будут с достатком выше среднего, – ответила госпожа Маргрит с воодушевлением и аккуратно положила на тарелку кусочек медовика, стараясь не размазать его бока, усыпанные орехами. – Выглядит изумительно, – не скупилась на похвалу. – Настолько изумительно, что я даже не стану тебе сейчас выговаривать за то, что ты привечаешь соседского мальчишку. Не желаю омрачать себе благодушное настроение.

– Уже доложили? – хмыкнула Ника, глядя, как мама рассматривает аккуратный разрез высокого многослойного торта со сметанным кремом.

Жалела, что с её приездом Дэниэл не сможет приходить в кофейню.

Бадди быстро привык к ходункам, и уже не пугался скрипучей конструкции как в первые дни. Он много ходил, а после очередного утомительного забега долго отдыхал. Выглядел в ходунках забавно и немного неуклюже. Его радостный лай можно было слышать в течение дня в разных уголках большого двора госпожи Лейфде.

– Жакуй прилетает каждый день, – сообщила Ника. – Мы его подкармливаем.

По тому, что женщина не проявила должного интереса, поняла, что та знает и об этом. Стало интересно, кто наушничает: Хенни или Лина? Обе?

– Вам стоит выйти, когда он прилетит. Возможно, у вас получится его поймать. Меня он не признаёт. Вы его хозяйка, – улыбнулась Ника. – Определённо, он ждёт вас.

Мама чуть качнула головой и одарила дочь снисходительной довольной улыбкой, а девушка озвучила беспокоивший её вопрос:

– Остаётся определиться с новым днём открытия кофейни.

– Зачем? – искренне удивилась госпожа Маргрит и решительно вдавила ложечку в нежные коржи медовика, руша кулинарный шедевр. – Если ты к утру сделаешь рисунки двух, а лучше всех покоев, и мне они понравятся, то я без промедления найму десяток работников, чтобы обновить покои в кратчайшие сроки.

Женщина насторожилась. Не спускала глаз с новой двери в кухню, будто видела за ней притаившуюся Хенни.

– Помню, видела у тебя рисунок рукомойника. Было бы неплохо поставить подобные в каждом покое. Соответственно и в мой.

Ника воздержалась от комментариев. Маме нужны шикарные умывальники? В таком случае, ей придётся договариваться не только с мастером Губертом. Авторское клеймо на них будет стоять не только его.

– Ещё есть пожелания? – спросила Ника.

Госпожа Маргрит очертила чайной ложечкой круг над крошевом медовика в своей тарелке:

– Выше всяких похвал. Хенни превзошла меня в готовке, – снова посмотрела на закрытую дверь в кухню. – Четыре комнаты из восьми, которые выходят во двор, обустроим дорого, с изыском, четыре оставшихся – проще. Сдавать их стану чуть дешевле. Цвет обоев, выбор необходимой мебели, ковров… – женщина призадумалась, – доверюсь твоему вкусу, дочь. Неси перечень, о котором говорила, посмотрю.

Ника поднималась на третий этаж в сомнениях. С мамой определённо что-то произошло. Её будто подменили. Она изменилась не только внешне. Стала лояльнее, охотно шла на уступки, прислушивалась к мнению и словам дочери, не давила на неё, не угрожала.

Девушка ей не поверила. Госпожа Маргрит поменяла тактику? Что она задумала? Чтобы понять, нужно играть по её правилам.

В голове предостерегающим хрустальным звоном зазвучал колокольчик: «Ника, внимание! Человек не может измениться до такой степени за пять дней. Не может… Не может…»

**

Десять дней спустя, поздний вечер

Ника сидела в зале у стола в VIP-зоне.

В керамических подсвечниках-чашах ярко горели свечи. Язычки пламени дрожали, отражаясь в тёмных окнах кофейни.

На столешнице стояли пустая коричневая бутыль из-под красного вина, бокалы зелёного стекла, новые чайные чашки с недопитым остывшим чаем, прямоугольные плоские тарелки с бутербродами, менажница с засахаренными орехами и сухофруктами, смятые салфетки.

Сегодня Ника толком не поела, да и не хотелось. Минутные перекусы утоляли голод, а состояние лихорадочного возбуждения и усиленной концентрации истощили ресурсы нервной системы.

К моменту закрытия кофейни девушка чувствовала себя выжатым лимоном. Она устала. Устала безбожно, чудовищно, чертовски. Гудели натруженные ноги; болели спина и руки; грудь сдавливал корсет, надетый по настоянию госпожи Маргрит; веки слипались. В висках долбилась одна мысль: «Спать, спать, спать…», но встать и уйти не было силы.

Вот и прошёл первый день работы кофейни – невероятно долгий и трудный.

Открытие состоялось.

Ника не совсем довольна, как всё прошло, но в целом начало работы заведения можно считать успешным.

Девушка поправила две диванные накладки под спиной, вытянула ноги и закрыла глаза. Слушала, что происходит вокруг.

Подавальщица мыла пол. Учащённо сопела, старательно исполняя свои обязанности. Мокрая тряпка снова и снова с характерным шлепком опускалась на мозаичные плитки пола, мягко елозила по ним, действуя на Нику усыпляюще.

Девушка прислушалась к рекомендации Хенни нанять подавальщицу – молодую женщину Софию, полгода назад вышедшую замуж, расторопную и аккуратную. Имея опыт работы в таверне, находившейся на другом конце города, она пришла на собеседование к Нике по настоянию Хенни и произвела на неё хорошее впечатление.

Не возразила Ника и тогда, когда Хенни привела себе в помощь немолодую молчаливую и покладистую Тёклу – вдову с тремя детьми, которая до этого работала прачкой. Её старшая девочка десяти лет оставалась дома и присматривала за младшими братом и сестрой пяти и трёх лет.

Девушка наняла обеих женщин с испытательным сроком и пониженным на это время жалованьем. Пообещала, что через месяц, если и её, и наёмных работниц всё устроит, они станут получать больше, чем на прежних местах работы.

Для Ники важно было сохранить душевное состояние Хенни, чтобы та продолжала оставаться энергичной и собранной помощницей, а не рассеянной и беспомощной страдалицей, оказавшейся сверх всякой меры ревнивой. Как Ника ни убеждала её оставить Гуго в покое, который, судя по всему, не слишком был заинтересован в налаживании более близких отношений с Хенни, она болезненно реагировала на заигрывания с ним Лины. Постоянно цеплялась к прислуге, не понимая, что та забавляется и намеренно выводит её из себя.

На днях Ника не выдержала. После очередного инцидента она подловила Лину на узкой лестнице и, прижав к стене, строго проговорила:

– Допрыгаешься, глупая. Жалко тебя, – дёрнула её за руку, толкнув со ступеньки. Тут же удержала, позволив наглой девчонке обеими руками мёртвой хваткой вцепиться в поручень. Поймав её испуганный взор, продолжила: – Оставь Хенни в покое или бери расчёт и уходи.

– Я ничего не делаю, – пискнула Лина. – Она сама…

– Молчать! – прикрикнула на неё Ника. Приблизив своё лицо к её лицу, мрачным шёпотом добавила: – Ты же не хочешь на всю оставшуюся жизнь остаться кривобокой, а то и вовсе упокоиться с миром на городском кладбище. Верно?

Округлив глаза и плотно сжав губы, Лина испуганно замолчала. Если бы Ника попыталась отцепить её руки от поручня, у неё это вряд ли бы получилось.

Ника отступила от прислуги. Развернувшись и направляясь вниз, через плечо бросила:

– Лестницы у нас слишком уж крутые. Споткнёшься, скатишься и всё – нет тебя. Печалька, – вздохнула с трагической серьёзностью.

После наглядной демонстрации Лина хоть и не обходила Хенни стороной, но заметно присмирела: на кухне появлялась редко, с Гуго на глазах у ревнивицы не заигрывала.

– Что это с ней? – торжествовала Хенни.

– Поумнела, – посмеивалась над Линой Ника. – Поняла, что садовник ничего интересного из себя не представляет. Тебе тоже стоит к нему присмотреться внимательнее. Глядишь, и ты прозреешь.

Госпожа Маргрит была настроена к Хенни не столь сочувственно. В штате её прислуги появились поломойка и две привлекательные молоденькие горничные, для которых она по совету дочери заказала у портнихи комплект однотипной одежды: тёмно-серые закрытые платья с длинными рукавами, узкими белыми воротничками и манжетами вкупе с такими же белыми фартуками и наколками из белоснежной ткани вместо чепчиков.

Нике всегда нравилась униформа горничных викторианской Англии – строгая и в то же время нарядная и аккуратная, подчёркивавшая социальный статус нанимателя.

Как и пообещала, мама управилась с ремонтом комнат второго этажа за оставшиеся девять дней до намеченной даты открытия кофейни. Но к заселению покои пока готовы не были. Госпожа Маргрит ждала доставку мебели, картин, ковров, циновок, портьер и выполнения в швейной мастерской большого заказа по пошиву стёганых покрывал и постельного белья с вышитой на нём монограммой «wZw» – «Ветер странствий».

На вопрос дочери, значит ли это, что гостевой дом станет называться как и кофейня, не вдаваясь в рассуждения, коротко ответила:

– Да.

Ника была польщена.

Девять дней ремонта она перенесла стойко. С ним совпала доставка продуктов. Чтобы рабочие не вытоптали цветы в дворике, девушка попросила Гуго соорудить временные ограждения вдоль дорожек. Временные ли? С сожалением сознавала, что нет ничего более постоянного, чем временное.

Ника с удовольствием сделала бы третий вход в дом с другого торца, где имелся проход в особняк через калитку. При этом пришлось бы лишиться кладовой и бельевой, к чему девушка совершенно готова не была. Лишних помещений в доме нет, а уменьшать кухню за счёт обустройства кладовых неразумно.

Кухня с двумя входами, насосной установкой и подвалом с ледником и без этого поделена на три зоны: зону готовки, моечную и сервизную с громоздкими буфетами. Половинчатая дверь большую часть времени оставалась открытой настежь.

«Всё же вышло бы неплохо», – пожалела Ника о недостаточно большой площади первого этажа. С улицы можно было бы попасть прямиком к лестнице, ведущей на второй этаж. Отдельный вход позволил бы изолировать ванную комнату и дворик.

Выслушав предложение дочери и чуть подумав, госпожа Маргрит согласилась, но с оговоркой: большую часть расходов дочь возьмёт на себя. Нынешний вход маму вполне устраивал и неудобств не доставлял, а постояльцы, как правило, господа состоятельные, воспитанные и тихие.

Ника поделилась задуманным с Ван дер Меером.

– Руз, не сейчас, – в спешке ответил он. – Данным вопросом можно заняться позже.

«Позже так позже», – согласилась она. Не отказал категорически – уже хорошо.

«К заезду первых постояльцев распорядиться заменить замки на дверях второго и третьего этажей», – сделала мысленную зарубку. После ремонта выяснилось, что врезные замки заржавели и к некоторым из них утеряны ключи.

В последние десять дней Кэптен приходил хоть и каждый день, но времени с компаньонкой проводил ничтожно мало. Проверял доставку продуктов, сверялся со своими бумагами, спрашивал, нужна ли его помощь и торопливо уходил.

Ника провожала его тревожным взором. С мужчиной что-то происходило. Он стал задумчивым и немногословным, часто исподтишка наблюдал за ней. Она всегда чувствовала его взгляды, и когда они встречались, Адриан немедля отводил глаза.

Делиться личными переживаниями с компаньонкой он не стремился, а она в душу к нему не лезла. Догадывалась, что заметно ухудшившееся настроение Кэптена может быть связано с прошениями, месяц назад отправленными в адмиралтейство, страховую компанию и в церковный суд.

Понятно, что ждать каких-либо вестей рано, но уж очень не терпелось получить положительные ответы. Нике казалось, что результатов она ждёт сильнее Ван дер Меера. К тому же Анника вот-вот должна родить, и Адриан невольно станет отцом чужому ребёнку.

Посмеяться бы над странными играми судьбы, но смеяться Нике не хотелось.

Глава 25

Поменяв позу и вытянув под стол ноги, Ника слушала звон монет и шелест бумаги.

Госпожа Маргрит считала выручку: беззвучно шевелила губами, складывала медные стюверы и серебряные гульдены в столбики.

Кэптен изучал спрос блюд и напитков по небрежным записям компаньонки, сделанным в процессе обслуживания клиентов. Щурился, разбирая её испорченный спешкой почерк.

Совмещать учёт проданных блюд и напитков с их одновременной продажей оказалось делом хлопотным. Параллельно Нике приходилось взбивать венчиком в густую пену горячий шоколад. Без умения и сноровки выходило медленно. Хорошо, что в кувшине за один раз можно было приготовить восемь чашек напитка. Его подогрев упрощал работу.

Помогала София. Оказавшись скорой на руку, она успевала обслуживать посетителей, убирать грязную посуду, вытирать столы, по очереди с хозяйкой взбивать горячий шоколад.

За приготовлением второго кувшина Ника поняла, что ей не хватает как минимум ещё двух, а лучше четырёх рук. Понимала, что завтра в кофейне не будет столько жаждущих испробовать все выставленные на витрине невиданные блюда. Сегодня нужно потерпеть и приветливо улыбаться.

Она и улыбалась. Казалось, что улыбка намертво прилепилась к её лицу, а скулы свело так, что хотелось всех и всё послать в преисподнюю. Прав Ван дер Меер – стоять за барной стойкой весь день Неженке не по силам.

К слову, он выполнил своё обещание. На собеседование приходила женщина лет сорока в траурном платье, и даже заинтересовала Нику, но на следующий день, когда они договорились о повторной встрече, она не пришла. Завтра Ника повесит на дверь кофейни объявление о свободной вакансии и посмотрит, кто на него откликнется.

Увидев, что из-за стола встал посетитель и направился к витрине, а София занята, девушка подозвала Лину. Прячась за створкой двери, ведущей в хозяйскую половину дома, та подсматривала за клиентами.

– Делала когда-нибудь подобное? – спросила её, указав на серебряный кувшин с горячим шоколадом.

Пойманная с поличным, но ничуть не смутившаяся Лина неопределённо пожала плечами и отыскала кого-то глазами среди посетителей.

Ника проследила за её взглядом. С облегчением вздохнула, когда увидела, как госпожа Маргрит кивнула своей прислуге одобрительно.

Да и выхода иного не было.

Надо отдать должное многочисленным гостям, откликнувшимся на приглашение мамы и пришедшим на открытие кофейни.

За неделю до знакового события госпожа Маргрит принесла Нике пригласительные послания.

– Никого не забыла, – сообщила она с лёгким нажимом, давая дочери понять, что пригласила всех нужных людей.

Ника посмотрела на внушительную стопку небольших плотных голубых прямоугольников. Заметила:

– Если придут все, то будет ненужное столпотворение. Кофейня за раз не вместит столько людей.

– Не придут, – заверила её мама. – Если отзовутся десять-двенадцать из сорока трёх приглашённых, почту за счастье. Сегодня же отправь Хенни разнести послания.

Когда женщина ушла Ника перебрала приглашения. Большинство имён ей ни о чём не сказали. Некоторые были на слуху после похорон Якубуса.

Не нашла она приглашение для Алана Матфейсена и его матери, как и для экономки Ван дер Меера госпожи Бригитты.

Зато госпожа Маргрит не забыла повторно пригласить госпожу Шрайнемакерс. Ника помнила, что собиралась подстроить «любимой» свахе выигрыш приза. Ладно, она это сделает.

Приглашение господину Питеру ван дер Ваалу, его дочери Виллемине и в виде приписки – младшему сыну Юлиусу, было написано с особой тщательностью. Женщина не теряла надежду свести свою дочь с нетитулованной, но богатой наследницей главы гильдии ювелиров. Питер ван дер Ваал неделю назад купил бывший особняк Ван Вербумов и обживался в нём, собираясь задержаться в Зволле не меньше, чем на две недели. По слухам частой гостьей в его новом доме стала госпожа Шрайнемакерс.

Не обошла вниманием госпожа Маргрит и господина губернатора. Пригласительное послание с его именем лежало сверху стопки. Его он должен получить первым.

Девушка с интересом наблюдала за влюблённой парой во время подписания приложения к договору. Что удивительно, господин Хендрик ван Деккер самолично – долго и скрупулёзно – изучал приложение, исподтишка поглядывая на недовольно поджавшую губы бывшую возлюбленную.

Его помощник изначально дополнительно представил ему толстую потёртую книгу и открыл нужную страницу. Наклонившись к его уху, буркнул невнятное и, косясь на дочь госпожи, указал пальцем в нужную строку, на что Ника нехотя вяло улыбнулась.

Госпожа Маргрит выглядела достойно. В траурном платье, с новой причёской, в меру бледная, она неторопливо обмахивалась маленьким опахалом из чёрных страусиных перьев. На преувеличенно подобострастное поведение Ван Деккера отвечала показной холодностью: ни одного нечаянного слова, ни одного неосторожного жеста.

От Ники не укрылся её старательно скрываемый к нему интерес. За показным равнодушием лишь хорошо знающий женщину человек мог заметить и быстрые взгляды, и лёгкую едва заметную дрожь пальцев, умело сдерживаемое частое дыхание, чуть севший от волнения голос.

Господин губернатор в отличие бывшей возлюбленной своего отношения к ней не скрывал: тяжело вздыхал, просительно заглядывал в глаза, казался неуклюжим и излишне внимательным.

«Детский сад», – сдержала улыбку Ника, наблюдая за парой. Они подходили один другому и по возрасту, и по статусу. К тому же испытывали чувства, проверенные временем. Вместо того чтобы узаконить свои отношения, быть вместе и наслаждаться обществом друг друга, они, оставаясь одинокими, погрязли в недоразумениях и мелочных обидах.

«Погрязла госпожа Маргрит», – поправила себя Ника.

«Причём с твоей подачи», – осудила себя же. Что ж, она кашу заварила, ей и расхлёбывать.

Ника не сочла за труд и написала приглашения для госпожи Бригитты, Дэниэла и госпожи Лейфде, Алана и его матери. Кофейня её и она вправе пригласить тех, кого искренне хочет видеть в особый для неё день.

**

Получив одобрение своей хозяйки, Лина подошла к приставленному к барной стойке небольшому столу со стоявшим на нём набором для приготовления горячего шоколада.

Ника с облегчённым вздохом переложила на её плечи приготовление напитка.

– Давай, по-быстрому осваивайся и не халтурь, – предупредила вдруг оробевшую служанку. Не забыла её замотивировать: – За помощь получишь вознаграждение.

Благодарно кивнула госпоже Маргрит, бросавшей на дочь беспокойные тревожные взгляды.

Женщина не осталась в стороне и помогала Нике, чем могла: ходила от столика к столику, ненавязчиво интересовалась у гостей, как они себя чувствуют, отвечала на их вопросы. Маленькое чёрное опахало из страусиных перьев плавно двигалось в её руке, нагнетая воздух на раскрасневшееся лицо. Изредка она что-то помечала карандашом в маленькой записной книжице, висевшей на цепочке шатлена.

«Мне тоже нужен шатлен», – заметила Ника. Нащупала в глубоком кармане передника золотые часы-луковицу, предусмотрительно пристёгнутые к ткани простенькой бронзовой фибулой с «замком» для острого конца, найденной в коробе с рукоделием.

Возвращение часов стало для девушки радостной неожиданностью.

Два дня назад, когда вечером она стояла у входа в кофейню и принимала последнюю партию продуктов, к ней подошёл мальчишка. Она узнала его – видела у таверны «Старина Ханс» и ещё один раз, когда он собирался обмануть её, вынуждая заплатить за разбитую керамическую курильницу.

Пока Ника рассмотрела то, что он поспешно сунул ей в руку, пацан скрылся за углом.

– Приходи за вознаграждением! – крикнула она в темноту, обернувшись на грузчиков, сделавших вид, что ничего не видели.

Всё ещё не верила своим глазам! Завернутые в грязную тряпицу в бархатном мешочке лежали золотые часы-луковица с цветочным ажурным венком на крышке и с крошечным заводным ключиком на узкой розовой шёлковой ленте, подаренные ей Герритом ван Ромпеем. Без сомнения, её часы!

Знала, что спасибо нужно сказать Ван дер Мееру, но готова была расцеловать неизвестного мальчишку – он не струсил, не подбросил дорогую вещь, а отдал ей в руки. Стало интересно узнать, как они к нему попали. Стащил их у неё не он. Значит, пацан – воришка, один из тех, кто срезает кошельки у беспечных горожан?

Ника вздохнула и прислушалась. По-прежнему шуршали листы в руках Кэптена и звякала гульденами госпожа Маргрит.

Не открывая глаз, девушка нащупала часы, приятно оттягивавшие карман передника. Её движение не осталось незамеченным.

– Уж и не думала, что увижу их снова, – тихий усталый голос мамы источал довольство. – Полагаю, что благодарить следует тебя?

– Вы говорите о часах, госпожа Маргрит? Я ничего не сделал, – ответил Адриан. – Если они вернулись к Руз, то в этом только её заслуга.

«Как бы не так», – хмыкнула Ника.

Женщина ссыпала в мешочек серебряные монеты:

– Следует купить большие настенные часы и повесить их на самом видном месте, вон там, над камином между картинами. А то сегодня знатно припозднились. Близится полночь.

– Было бы неплохо, – отозвалась Ника, открывая глаза и поправляя диванные накладки за спиной. – Надо написать режим работы кофейни и повесить на дверях.

К вечеру в заведении остались исключительно мужчины. Решив, что кофейня будет открыта до полуночи, они расходиться не торопились. Пили пиво, ели, вели беседы, смеялись, чувствовали себя вольготно и непринуждённо.

Поскольку госпожа Маргрит запретила курильщикам курить в помещении, те выходили на улицу и уже оттуда слышался их громкий смех и разговор.

– Режим работы? – переспросила мама.

– С девяти утра и до девяти вечера, – зевая в ладошку, пояснила Ника, – с перерывом на обед с двух до четырёх дня.

– Перерыв на обед? – удивилась женщина.

– Только такой режим работы я смогу выдержать, пока у меня не появится сменщица.

– Сменщица? – госпожа Маргрит зашуршала юбками платья, садясь удобнее. – Я сразу сказала, что тебе не нужно торговать. Ты хозяйка кофейни, а не наёмная работница. Тебе надлежит вести учёт продуктов и присматривать за прислугой. Адриан, скажи своей компаньонке, чтобы она прислушалась к моему мнению, – заявила наставительно.

– Слышу, – пробурчала Ника. – Пока я не найду подходящего человека, будет так, как я сказала.

Ван дер Меер положил записи компаньонки на стол:

– Если так пойдёт дальше…

– Не пойдёт, – остановила его Ника. – Ещё день-два и желающих вкусно поесть резко уменьшится. Цены у нас кусачие, – остановила глаза на ларце с первой выручкой. – Постоянные посетители определятся через неделю-другую. Вот тогда можно будет ориентироваться на них, и подстраиваться под их вкусы.

– Всё было очень вкусно. Всё всем пришлось по нраву, – оставив десяток гульденов и пододвинув их к середине стола, госпожа Маргрит ссыпала в мешочек оставшиеся монеты. – Дашь каждой прислуге по гульдену.

За стеной растений у самой фальш-перегородки шлёпнула о пол мокрая тряпка, звякнула ручка ведра. Следом послышалось:

– Простите, – и показалась София. Виновато добавила: – Я не подслушивала, нечаянно вышло.

– Возьми, – передала ей Ника гульден. – Скажи Хенни и Тёкле, чтобы тоже пришли за вознаграждением, когда закончат уборку. Молодцы, не подвели нас.

Из кухни нёсся стук кухонной утвари, слышался тихий бубнёж. Служанки мыли и вытирали посуду.

– Себе не возьму ни одного гульдена, – подчеркнула госпожа Маргрит, вернувшись к прерванному разговору. – Разве что отдашь мне данную безделицу. Уж больно она мне приглянулась.

Женщина достала из стоявшей на сиденье диванчика плетёной корзины курильницу в виде домика-шалаша и поставила на стол.

Ника удивилась. Изготовленное для розыгрыша призов, изделие ненароком затерялось. Девушка подумала, что курильницу нечаянно разбили. Дознание она отложила на потом. Искать виновных и разбираться было некогда.

– Сказали бы сразу, что она вам понравилась, получили бы в подарок тотчас, – улыбнулась Ника.

Глядя на пивную кружку, которую дочь подарила своему компаньону в честь открытия кофейни, мама отмахнулась.

– Было не до объяснений, – слукавила, отведя глаза.

Изготовленная Никой посуда произвела на госпожу Маргрит неизгладимое впечатление. Она бережно перебирала доставленные в ящиках тонкие керамические блюдца, чашки, соусники, менажницы. Осторожно выставляла их на стол, очищая от упругой и пахучей мелкой древесной стружки. Вопросительно вскидывала брови, дивилась:

– Чудесно… Восхитительно… Если бы я не знала, чьих рук сие дело… – прижав к груди светильник, повернулась к дочери. – Это же ты всё это изготовила?

Ника кивнула:

– В этом ящике только то, что изготовила я. В том, – указала на ящик, стоявший на полу, – то, что изготовил мастер Губерт. Кстати, хороший мастер. Обратите внимание на клеймо. На посуде рядом с его стоит и моё.

– Руз, девочка моя, не верю своим глазам, – восхищённо проговорила мама, всматриваясь в оттиски на донышке светильника. – Я всегда знала, что в тебе есть дар божий. Глядя на вот всё это, – она обвела глазами посуду на столе, – никто не скажет, что она изготовлена в Зволле. Разумеется, это не тончайший голубой китайский фарфор, но твоя посуда… настолько изящная и деликатная… скажи я кому, что она доставлена из Китая, поверят беспрекословно.

Госпожа Маргрит, конечно, преувеличила. Посуда, изготовленная из белой глины, больше походила на фаянс*. После обжига она приобрела цвет слоновой кости и стала тонкой, но при ударе издавала глухой звук. До китайского лепного фарфора* ей было также далеко, как до пресловутого Китая.

От похвалы сердце Ники трепетало от радости. Её редко хвалили в жизни, и она испытала ни с чем несравнимое удовольствие. Казалось, за спиной выросли крылья, от накопившейся за месяц усталости не осталось следа. Хотелось сейчас же идти, творить и воплощать в жизнь задуманное.

– Великолепно, – мама извлекла из ящика очередной светильник. – Горестно сознавать, что всего этого не видит Якоб, – тяжело вздохнула и судорожно втянула воздух носом. – Он бы порадовался за тебя, дочка.

Воспоминание о брате Руз и кто стал его палачом, омрачили радость. Будь Якубус во здравии, Ника вряд ли бы дожила до сегодняшнего дня. Если бы и уцелела, в чём она очень сомневалась, то последним её пристанищем стала бы лечебница для душевнобольных.