Текст книги "Нежное создание 2 (СИ)"

Автор книги: Жанна Штиль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 29 страниц)

Поймав на себе неприязненный взор собеседницы, Готскенс не смутился. По всей видимости, испытывать на прочность её терпение доставляло ему удовольствие:

– Верно ли я понял вас, милейшая госпожа Руз, вы предпочитаете платить, а не исполнять редкие письменные заказы?

Он наклонил голову к плечу, тщательно прислушиваясь, боясь пропустить слово или вздох. В глубине его глаз билось злое непримиримое пламя; губы сжались в тонкую прямую линию.

– Я подумаю, – встала Ника.

Насколько она помнила из воспоминаний Руз, заказы были не такими уж редкими, не говоря об их сложности и тому злу, которое они приносили людям, попавшим в долговую ловушку. Из двух зол откуп деньгами виделся наименьшим. Но и потакать вымогателю нельзя. Стоит заплатить один раз и конца этому не будет. Аппетит шантажиста будет только расти.

Готскенс торопливо поднялся следом:

– Подумайте, милейшая госпожа Руз. Рассчитываю на ваше благоразумие, – степенно кивнул, прощаясь.

Ника смотрела на сутулую, нескладную фигуру мужичка-паучка и в душе закипала злость. Ко всему прочему, навалившемуся на неё в последнее время, предстояло решить и этот вопрос. Причём откладывать его на потом нельзя. Также знала, что одна она не справится.

– Гаргулья? – Жакуй встопорщил перья на шее и замахал крыльями, качаясь на жёрдочке. – Дрянь!

Мейндерт Готскенс втянул голову в плечи и опасливо обернулся. На его лице промелькнула тень страха. Чтобы скрыть неловкость, улыбаясь, он шутливо погрозил птице пальцем:

– Деньги всё же следует держать в банке. Где сейф, там и грабитель.

Когда за мужчиной закрылась калитка, Ника села на скамью. Не держали ноги. В душе разлилась горечь; глаза увлажнились; в ушах послышался нарастающий звон.

Она не слышала, что кричал Жакуй, беснуясь в клетке, раскачивая её. Не слышала, как с тополя вторила ему носатая подруга, а за оградой в знак солидарности заходился лаем Бадди. Всё слилось в единый тревожный гул, от которого, казалось, лопнет голова. Встать и уйти не хватало сил. Ника сжала виски ладонями и закрыла глаза.

Она вздрогнула, когда кто-то робко коснулся её плеча.

– Госпожа Руз, – Лина с тревогой всматривалась в её лицо. – Вас ищут господин Ван дер Ваал.

Ника вздохнула и потёрла лицо. Дивилась внезапно оборвавшемуся гулу и обступившей её благодатной тишине. Распорядилась устало:

– Унеси Жакуя и устрой ему купание.

Добавила тихо:

– Мне тоже не помешает отмыться от скверны этого недочеловека.

Глава 44

Ника столкнулась с Ван дер Ваалом в коридоре у открытой двери в ванную комнату, и он был не один.

– Такая крошечная камора, – в нежном голоске Виллемины слышалось унылое недовольство. – Думается мне, что тут не так давно была кладовая.

– Так и есть, – не разочаровала её Ника, здороваясь. – Зато в холода здесь будет тепло. Мыться на сквозняке в кухне у камина в ускоренном темпе… эмм… с излишней поспешностью... удовольствие ниже среднего. К тому же полное уединение стоит не на последнем месте.

Виллемина густо покраснела, опустила глаза и отвернулась, спрятав личико за полями широкополой шляпы.

Ника попала в точку. Кому, как не ей, знать, где именно мелкая зараза, её брат и, возможно, отец моются в бывшем доме семьи Ван Вербум. Не исключено, что Юлиус подсматривает за сестрой.

Ван дер Ваал прочистил горло покашливанием и тронул девушку за локоток:

– Когда я рассказал дочери о вашем желании обустроить место для мытья, то она напросилась посмотреть.

– Рада вас видеть, – Ника вежливо улыбнулась красавице. Показывала: – Здесь будет стоять дровяной водонагреватель, умывальник переставим вот сюда. Ну и плитку уложим от пола до потолка.

– Плитку? – переспросила Виллемина, блуждая глазами по стенам и потолку. Посмотрела в сторону отца.

Оставаясь в коридоре, тот к чему-то прислушивался, глядя в сторону лестницы. Пустая беседа двух девиц его не занимала.

– Плитка будет голубая, как мои глаза, – Ника не отказала себе в удовольствии подчеркнуть необычный цвет глаз Неженки Руз. У её соперницы глаза были каре-зелёные, так себе, ничего примечательного. – Под цвет плитки изготовится и умывальник. Этот стоит временно, – похлопала по белому бочонку с водой и закрыла приоткрытую дверцу туалетного столика.

– А пол? – ангелоподобная дева кокетливо приподняла подол своего бледно-жёлтого платья, показывая острые носки туфелек из тончайшей кожи в тон платью с такими же бантами. Задела рукой кошель и зеркальце в серебряной оправе, прикреплённые к поясу. Всё в ней источало довольство и любование собой.

– На пол положим пушистый коврик. Стопы будут в нём утопать, – Ника самодовольно усмехнулась, невольно принюхиваясь. От девчонки пахло розовой водой. Ей шло.

– Ах, как всё будет красиво, – Виллемина сложила ладони в восторженном жесте. Её глаза загорелись и тут же погасли. Она печально и чуть театрально вздохнула: – У меня никогда не будет ничего подобного.

– Так обустройте одну из кладовых, как это делаю я. Господин Ван дер Ваал, прошу вас пройти в кофейню, – Ника бесцеремонно указала гостям в сторону двери в заведение. – Подождите меня там. Я принесу набросок браслета и камни, – поспешила к лестнице.

– Виллемина, иди к брату, – услышала она недовольный голос мужчины и тотчас за спиной послышались его быстрые шаги.

Ника невольно ускорилась. Ван дер Ваал проигнорировал её просьбу. Сзади улавливалось его участившееся дыхание. По телу девушки пробежал озноб. Не к месту вспомнился кошмарный сон и ледяные пальцы мужчины, сомкнувшиеся на её шее, его зловещий шёпот.

– Госпожа Руз! – окликнул её ювелир.

Ника не оглянулась и шаг не замедлила. Торопливо дойдя до мастерской, распахнула дверь в тот момент, когда мужчина настиг её. Не дав ему возможности что-либо сказать, выпалила:

– Подождите меня здесь, я сейчас вернусь.

Свой плохо поддающийся контролю панический страх перед Ван дер Ваалом объясняла приснившимся кошмаром. Больше и больше сон казался ей не таким уж далёким от действительности. У мужчины были веские причины избавиться от Ники.

Она не увидела в комнате клетки с Жакуем. Лина унесла его в кухню для купания.

Девушка достала мешочек с драгоценными камнями и задержалась у зеркала. Бледная, с лихорадочно блестевшими глазами, она походила на неуравновешенного, страдающего маниакально-депрессивным психозом человека. Всё ещё не могла отойти от разговора с Мейндертом Готскенсом. Его приход подлил масла в огонь. Пустые ожидания, постоянное раздражение, недовольство собой и страх разоблачения путали мысли и мешали искать разумный выход из создавшейся ситуации.

Да и Ван дер Ваал пришёл не вовремя, причём с дочерью, которая и без того своей приторно-мягкой кукольностью черт лица и преувеличенно правильным поведением действовала Нике на нервы. Почему девчонка решила прийти с отцом именно сегодня? Захотела убедиться, что Адриан ещё не вернулся?

У Ники встревожено застучало сердце. В поведении Виллемины виделся подвох, а в словах улавливался тайный смысл. Если Кэптен не приедет вечером, то не у одной мелкой заразы появится причина для беспокойства. Нервы не выдерживали увеличившейся нагрузки и разгулялись окончательно.

Нике очень не хватало телефона, как, впрочем, и много чего другого. Она с трудом привыкала к отсутствию таких привычных в двадцать первом веке вещей, как средства связи и быстрый удобный транспорт, как свет, отопление, свободный выбор одежды и обуви, не говоря о многом другом.

Она поправила траурный шарф и вернулась в мастерскую.

Ван дер Ваал стоял у стола и перебирал черновые наброски браслета.

– Вот этот недурён, – указал на один из них. – Сюда бы подошли круглые сапфиры. Не находите?

– Пожалуй, – согласилась девушка, не глядя на рисунок. – Можете использовать его, если он нравится вам больше.

Она высыпала камни на стол:

– Проверьте, все ли в наличии.

– Не говорите вздор, госпожа Руз. Я имею полное представление о вас, чтобы не сомневаться в вашей добропорядочности, – мужчина подошёл к окну, выходившему на проезжую часть, и отодвинул штору. Не оборачиваясь, продолжил: – Вы в последние дни изменились. Ничего не случилось такого, о чём мне следует знать?

Ника тяжело вздохнула и села на стул у стола:

– Я неважно себя чувствую. Устала.

Ван дер Ваал повернулся к ней и задержал взор на её поникших плечах, опущенной голове:

– Разумеется, устали. Нам с вами следует поехать на прогулку за город. Знаю одно чудесное место у реки: тихая заводь, лодка, хижина рыбака… Вам там придётся по душе.

– Виллемина с Юлиусом тоже поедут? – спросила девушка настороженно. Удобнее момента устроить ей несчастный случай с падением в воду и утоплением не найти.

– Зачем нам кто-то ещё? Разве нам с вами одним будет плохо?

Мужчина подошёл к Нике и она, быстро встав, метнулась за спинку стула. Пока думала, что ответить, Ван дер Ваал в недоумении вскинул брови:

– Вы меня боитесь. Почему? После того случая я кажусь вам опасным? – суетливо обтянул рукава полукафтана и заправил в них выбившиеся кружевные манжеты.

– Кажетесь, – ответила Ника честно.

– Отчего же? Испуганной вы тогда не выглядели. В какой-то момент мне показалось, что вам понравилось.

Девушка не успела отойти, когда мужчина шагнул к ней и накрыл своей ладонью её руку, лежавшую на спинке стула:

– Не нужно меня бояться. Через две недели...

– Вы хотели сделать мне какое-то выгодное предложение, – перебила его Ника, осторожно вытащив ладонь из-под его ладони.

Ван дер Ваал сцепил руки за спиной и расправил плечи:

– После вашего неожиданного предположения, прозвучавшего в гончарной мастерской… в том неподходящем месте для вас… я подумал, что и вправду могу выкупить вашу долю в кофейне.

Он сделал паузу:

– Более того, могу купить ваш дом целиком, – опустил глаза на губы девушки, от чего та смущённо отвела глаза. – Гостевой дом… так удобно… он отойдёт... Впрочем, об этом поговорим после. Так или иначе, вам некогда будет заниматься ни кофейней, ни гостевым домом.

На немой вопрос Ники, выразившийся в поднятых бровях, ответил:

– Как и надлежит замужней женщине, вы займётесь семьёй и домом. К тому же мы с вами не останемся в Зволле. В Делфте меня ждёт работа. После помолвки я ненадолго уеду и в скором времени вернусь за вами. До тех пор я решу вопрос с вашим домом.

Ника онемела от негодования. Подмывало крикнуть: «А меня спросить не забыли?», но она сдержалась:

– К дому прилагаются долги, причём, немалые. Я бы хотела отдать их сама.

– Улажу и сей вопрос, – Ван дер Ваал благосклонно улыбнулся и подошёл к Нике. – Вам не нужно беспокоиться о своей чести и чести семьи, госпожа Руз. По договорённости с вашей тётушкой она поедет в Делфт с вами. До венчания вы будете жить в моём доме в качестве моих дорогих гостей.

– Почему я не знаю о вашей договорённости? – возмутилась девушка.

– Тётя вам не сказала? – искренне удивился ювелир. – Что ж, теперь вы знаете.

Она не спорила и больше ни о чём не спрашивала. Знала, что если такое случится, то немалые деньги от продажи дома с готовым прибыльным бизнесом она не увидит. Большая их часть уйдет на выплату долгов, а оставшиеся – на подготовку к самому счастливому дню в жизни каждой девчонки.

Ника горько усмехнулась: тётушка Филиппина не пожалеет чужих денег, чтобы устроить племяннице свадьбу года.

– Виллемина останется в Зволле? – спросила она.

– Как и Юлиус, – охотно отозвался Ван дер Ваал, изучая обстановку мастерской. – Через год я заберу его и стану обучать ювелирному делу. Мальчик вырос. Виллемина тоже будет устроена должным образом, и мы с вами на несколько лет уедем в Аугсбург. Я намереваюсь открыть там мастерскую по изготовлению ювелирных изделий.

Ника молчала.

Мужчина удовлетворённо кивнул:

– Вы же приметесь обустраивать мастерскую и наш дом как вы это умеете. Станете помогать мне с эскизами украшений. В вашей прелестной головке обретает столько нужных мне мыслей, до воплощения которых путь весьма сложный, требует кропотливого труда и терпения. Не далее как сегодня я получил заказ на изготовление серебряных пряжек к туфлям и поясному ремню, а также рукоять трости. Заказ предполагается исполнить в единой изысканной манере. Пообещайте мне безотлагательно заняться сим вопросом.

Ника усмехнулась. Искушение отказать нуворишу, сославшись на занятость, было велико.

Ван дер Ваал понял её улыбку по-своему. Со словами:

– Вижу, вы меня уже не боитесь, – он приподнял её лицо за подбородок и невесомо коснулся её губ своими губами.

Когда девушка вздрогнула, чуть отстранилась и с немым вопросом посмотрела в его глаза, тяжело втянул воздух:

– Вы привыкнете ко мне, – провёл большим пальцем по её нижней губе, опустил глаза на грудь, на ряд мелких декоративных пуговиц, украшавших лиф скромного траурного платья. – В постели я нежный и терпеливый. А вы… – мазнул по её подбородку, шее, очертил вырез горловины, убрал с плеча конец кружевного траурного шарфа и коснулся пальцами кожи шеи. – Вы поймёте, как приятно пребывать наедине с опытным и щедрым на ласки мужчиной. Щедрым не только на ласки.

Ника проглотила судорожный вздох. В душу будто плеснули кипятком. В груди запекло; не хватало воздуха. Она вдруг представила себя с Ван дер Ваалом в постели. Представила не нежным и терпеливым, а напористым, жёстким и требовательным, каким он был тогда, когда поцеловал её в первый раз. Ей тотчас захотелось вытереть губы и сказать, что через две недели ничего не изменится, она никогда не станет ни его невестой, ни женой.

Ника подавила в себе желание высказаться. Связанная просьбой Ван дер Меера, она вынуждена молчать. Отстранилась от мужчины с такой быстротой, что тот не успел её удержать. Скороговоркой проговорила:

– Всё это будет потом, а сейчас, простите, мне нужно идти, – и едва ли не бегом бросилась в коридор, далее вниз по лестнице. На ходу тыльной стороной ладони тёрла губы.

Перевела дух, когда рванула на себя дверь кухни. Вошла настолько стремительно, что все работницы повернулись в её сторону.

Лина в дальнем углу у окна присматривала за купавшимся в глубокой миске Жакуем.

Попугай тоже заметил неожиданное появление хозяйки. Вытянул шею с мокрыми слипшимися перьями и прокричал испуганным голосом, схожим с голосом тётушки Филиппины:

– Тьфу, антихрист! Антихрист!

Ника подошла к буфету и отыскала в нём закупоренный кувшин с креплёным вином. Ни на кого не глядя, плеснула вина в стакан. Выпила залпом. Не почувствовав вкуса, повторила.

– Вам ещё медовый пряник собирать,– Хенни забрала у неё пустой стакан, поставила рядом с кувшином и плотно закрыла дверцы буфета. – Шапку из кремовых цветов на прянике завтра будете делать?

Ника смерила служанку оценивающим взглядом, сказала:

– Гори всё ясным пламенем, – прихватила с блюда пяток сырных палочек.

Подошла к раздаточному окну и осторожно заглянула в зал кофейни. Убедившись, что Ван дер Ваал с детьми сидит за столом напротив барной стойки и слушает, о чём говорит ему Юлиус, направилась к выходу. Оставшись незамеченной, вышла на задний двор.

Хотелось выплакаться. И высказаться.

Она знала, кто её выслушает и перед кем не будет стыдно показать свою слабость.

Глава 45

Дверь открыла новая горничная Де Йонгов. На ходу спросив, где находится госпожа Лейфде, по длинному полутёмному коридору Ника устремилась во внутренний дворик. Еле сдерживала слёзы. Горячие и горькие, они жгли глаза, душили, мешали вдохнуть полной грудью.

Хозяйка особняка, как безнадёжно больной подросток – маленькая, сухонькая и сгорбленная, спрятав руки в меховую муфту, сидела в кресле с закрытыми глазами. То ли слушала компаньонку, читавшую вслух книгу, то ли дремала под её монотонный голос.

Ника рывком села перед старой женщиной на пол и положила голову ей на колени. Не выдержала – заплакала навзрыд. Она долго держала в себе боль, не выпускала, контролировала. Думала, что сильная и выносливая. Была уверена, что сможет преодолеть всё, выдержит и стерпит многое, но… не вышло. Она слабая не только физически, а и духовно.

Глотая слёзы и окончания слов, говорила торопливо, сбивчиво:

– Госпожа Лейфде, я больше не могу… устала, смертельно устала… должна молчать, когда хочется говорить, и должна говорить, когда хочется молчать… Должна делать то, чего не хочется… От меня требуют невозможного.

Захлёбывалась словами:

– Не знаю, что мне делать дальше… не знаю, как жить… я притягиваю к себе одни неприятности, притягиваю смерть.

На её голову легла сухая, лёгкая и тёплая ладонь, погладила по волосам.

– Разумеется, ты устала, милая. Всё сама да сама. Разве так можно?– проговорила госпожа Лейфде тихим слабым голосом. – Поплачь, милая, поплачь. Слёзы как дождь, прольются и иссякнут, налетит ветер и отгонит грозовую тучу, выйдет солнце, иссушит воду и снова станет тепло и радостно.

Старая женщина подняла голову Ники за подбородок и всмотрелась в её покрасневшее, заплаканное лицо:

– Поверь мне, не всё так плохо, как видится, – утёрла слёзы выдернутым из рукава носовым платком, втолкнула его в руку девушке, потянула за локоть. – Встань, милая, сядь рядом со мной, расскажи старухе, что тебя мучает. Глядишь и немощная Лейфде сгодится, чтобы не только выслушать, а и дать действенный совет.

За спиной Ники послышался звук приближающихся ходунков; протяжно и жалостливо залаял Бадди. Он подкатил к гостье и уткнулся лбом ей в бок.

На крыльцо вышел Дэниэл, остановился в нерешительности:

– Руз… бабушка? Что-то случилось?

– Иди, Дэниэл, иди, – махнула на него госпожа Лейфде. – Нам с Руз нужно поговорить. А ты принеси нам чаю ромашкового, – указала она своей компаньонке, вскочившей со стула с приходом гостьи, да так и застывшей изваянием с открытой книгой в руках. – Есть хочешь, милая?

Всхлипнув, Ника отрицательно качнула головой.

Старуха подождала, пока девушка, тяжело вздохнув и вытерев глаза, села на стул напротив неё.

– В жизни нет ничего, что невозможно исправить, хоть толику, хоть чуть-чуть, – произнесла задумчиво. – Разве что не вернуть прожитых лет и не отсрочить свою кончину, – она качнулась в кресле и спрятала руки в муфту. – Знала бы ты, милая, сколько раз я хотела уйти из мира сего по доброй воле, но всё ещё живу и делаю, что делать должна. Я не могу оставить своего мальчика без присмотра. Он невообразимо доверчив, что тот щенок. Кто погладит, к тому и идёт. Слишком я его опекала и берегла от лихого глаза и злого языка. Уж и не знаю, что с ним станется, если уйду нежданно, в одночасье, не дотяну до благословенного дня, когда мой мальчик закончит учёбу. На днях он сызнова уедет, а я останусь тут одинокая в сомнениях и муках, в постоянном беспокойстве за него. Душа болит беспрестанно, нет ей долгожданного покоя.

– Но он же там будет не один, – осторожно уточнила Ника, прерывисто вздыхая, вникая в смысл услышанного, переключаясь на чужие проблемы.

Пыталась выудить из памяти хоть какие-то сведения, где учится Дэниэл. Неженка Руз не посвятила её и в эту часть своей жизни.

– Не один, – кивнула госпожа Лейфде, растянув губы в подобие улыбки. – О нём поговорим после. Успокоилась? Рассказывай без утайки, кто тебя обидел, почему позволила и как намерена поступить далее.

Ника заговорила. Сначала сбивчиво, сумбурно, путано. Затем смелее, увереннее. Доверилась госпоже Лейфде.

Та не перебивала, одобрительно кивала, поддерживала собеседницу добрым словом.

Девушка успокоилась окончательно, речь стала плавной, мысли ясными. Отогрелась. То ли чаем, которого за разговором выпила две чашки, то ли оттаяла душой от участливого внимания старой женщины.

Они говорили обо всём. Говорили не спеша, долго и обстоятельно.

Ника рассказала и о рукоприкладстве Якубуса, и о молчаливом потворстве ему со стороны госпожи Маргрит. Рассказала о сватовстве банкира и конфликте с матерью. Рассказала о долгах.

Утаила о своём участии в смерти брата Руз, как и о том, кем он являлся на самом деле. Не рассказала о своей любви к Ван дер Мееру, как и о его помощи в избавлении от семейного тирана. Не стала рассказывать о Мейндерте Готскенсе.

А вот рассказу о Ван дер Ваале и кошмарном сне расписала во всех красках и подробностях. Закончила со вздохом облегчения:

– Что скажете, госпожа Лейфде? Можно ли в моей жизни что-либо исправить? – ждала совета.

Женщина покачала головой, пожевала тонкими синими губами:

– Исправить в жизни можно немногое, а вот изменить никогда не поздно. Не обо всём рассказала мне, ну да ладно. Всего и не нужно знать чужой старухе. Скажу тебе так, милая. Не похожа ты нравом ни на свою спесивую мать, ни на слабовольного отца. Уж и не знаю, в кого пошла. Ван дер Зи прощать не умеют, а Ван Вербумы... – женщина махнула рукой. – Бог им судья. Что тётку отдалила от себя… верни. Филиппина незлобивая и нравом мягкая, не в пример сестре. Большой помехой в твоей жизни не будет. Одной жить в доме, да притом заниматься прилюдным делом – негоже.

Хозяйка дома замолчала, упёрлась затылком в высокую спинку сиденья и закрыла глаза.

– А как мне быть с Ван дер Ваалом? – Ника тронула женщину за руку, лежавшую поверх муфты.

– Неволить тебя некому.

– А сон?

– Посмотрела и забудь. Любишь ты его.

– Кого?

– Ван дер Меера, кого же ещё.

– Так заметно? – Ника покраснела, отнекиваться не стала.

– Судить не возьмусь, но раз уж Ван дер Ваал увидел, то увидят и другие. И то, что не отпустит он его от себя в угоду дочери, спору нет.

– А мне что делать?

– Велено молчать – молчи. Ван дер Меер терпит, и ты терпи. В их роду все мужчины отважные воители, не отступают от задуманного и честь блюдут. Жди.

Госпожа Лейфде подняла указательный палец и наставительно закончила:

– Терпеливый лучше надменного духом. Не спеши своим духом обижаться, потому что обида живёт в груди глупых. А теперь иди. Устала я. Приходи завтра. О Дэниэле говорить станем. Через четыре дня он возвращается в школу в Порт-Рояль. Поедешь с ним. Станешь приглядывать за моим мальчиком.

Вставшая Ника чуть не села назад на стул:

– Уехать во Францию? Надолго?

– Через два месяца вы вернётесь на каникулы и уже в сентябре отбудете до Рождества.

– А как же кофейня и гостевой дом? Как всех… всё оставить?

– Эка невидаль, – старуха то ли поперхнулась, то ли издала скрипучий смешок. – Продашь свою долю Ван дер Мееру, отдашь долги, а гостевой дом… – она пожевала губами, – наймёшь управляющего. Будет за порядком следить, отчёты слать да деньги в банк на счёт класть. А я за ним прослежу, будь покойна.

– А как же?..

Госпожа Лейфде не дала гостье договорить, замахала руками:

– Иди, иди, приходи завтра.

Дэниэл поджидал сестру у входной двери. Бадди лежал у стены и грыз большую сухую кость. Заметив Нику, настороженно поднял уши-бабочки, незлобиво тявкнул, предупредив, что занят, и снова принялся за кость.

– Вы долго разговаривали, – закрыв проход, парень встал перед сестрой.

Всмотревшись в её лицо, поморщился и вздохнул:

– Ты плакала. Тебя кто-то обидел? Кто? Я убью всякого, кто посмеет тебя обидеть, – выпятил грудь и воинственно поднял подбородок.

Ника улыбнулась и убрала с его лба непослушную прядь волос:

– Не нужно никого убивать. Я просто устала, и мне нужен был совет старой, мудрой женщины.

– Получила совет?

– Бабушка хочет, чтобы я поехала с тобой в Порт-Рояль.

– Что? Со мной?– Дэниэл округлил глаза и, не скрывая радости, широко улыбнулся. – Такое возможно?

Ника отодвинула его в сторону, открыла дверь и улыбнулась:

– Ничего невозможного нет.

– Ты согласилась? – приплясывал в нетерпении, следуя за ней на улицу. – Поедешь на всё время?

– Я подумаю, – ответила Ника задумчиво.

Завтра она узнает всё подробно. Заметив, что на них обернулась проходившая мимо чья-то служанка, развернула брата к оставшейся открытой входной двери:

– Вернись в дом, поговорим завтра.

Подумать, в самом деле, было о чём.

Она откажет Ван дер Ваалу и вместо ненавистной помолвки уедет во Францию.

Мейндерт Готскенс останется ни с чем. Расскажет он ювелиру о тёмных делах семьи Ван Вербум или нет, уже не будет иметь значение.

Ван дер Мееру придётся сделать выбор.

«Наконец-то всё встанет на свои места», – с облегчением вздохнула Ника. С души будто тяжкий груз упал. Стало легко и спокойно.

**

– Вас господин Ван дер Ваал два раза спрашивали, – сообщила Лина, как только Ника вернулась в дом.

– Он ещё здесь? – уточнила она, останавливаясь у двери в кухню. Испортить хорошее настроение повторной встречей с мужчиной в её планы не входило.

– Ушли очень недовольные, – Лина поджала губы, копируя мимику нувориша. – Жакуй в вашем покое, а ворона сидит у окна.

– Потому что прикормили, – недовольно проворчала Хенни, отвлекаясь от приготовления двойной порции омлета с зеленью. – Хотите, чтобы она всё своё семейство на крышу дома притащила?

– Не притащит, – Лина на всякий случай отошла от Хенни. – В скором времени она сядет на яйца птенцов высиживать.

– Во-во, притащит всё своё воронье семейство и полдюжины птенцов в придачу.

– Вот будет потеха, – поддакнула Тёкла.

– Двор и крышу загадят, – заверила Хенни, снимая со сковороды омлет на плоскую тарелку.

Послышались шутки, смешки, загремела утварь.

– Над чем смеётесь? – в раздаточном окне показалась София. – Омлет готов? Где Гуго? Бен сказал бочонок свежего пива откупорить.

Ника прошла в кухню, на ходу приструнивая развеселившуюся прислугу:

– Хватит пустых разговоров, работаем. Клиенты ждут.

Принесла из погреба охлаждённый крем, поставила большое круглое блюдо, перенесла на стол у окна коржи медовика и приступила к его сборке. Предупредила работниц, чтобы её не отвлекали – её нет, ушла, испарилась, – кто ослушается, будет оштрафован.

Работа спорилась; руки с лёгкостью справлялись с непростым делом. Коржи в два яруса ложились ровно, кремовые цветы и листья выходили пусть далёкими от идеала, но симпатичными и, главное, вкусными. Надпись «Самой красивой и любимой» переделывать не пришлось.

Ника любовалась творением рук своих и улыбалась. Результат радовал. Вот что значит хорошее настроение! И время пролетело незаметно. Если сегодня вернётся Кэптен, то она будет счастливой в полной мере.

Но время шло, а Адриана не было. Вот и капитан ночного дозора пожаловал, напомнив своим появлением, что день на исходе. Патрульные ушли дальше, а Алан Матфейсен задержался у входа в кофейню. Взяв Люцифера под уздцы, крепкой рукой сдерживал его беспокойство: конь переступал ногами, прядал ушами, косился в тёмный переулок, откуда нёсся злобный лай разбуженной собаки.

Ника вынесла морковку, и Люцифер принял угощение с присущей ему деликатностью.

– У тебя всё хорошо? – Алан всматривался в непривычно умиротворённое лицо девушки.

– Да. А у тебя? – Ника гладила Люцифера по шелковистой шерсти шеи. Улыбалась. Безветренный тёплый вечер располагал к покою и неспешной беседе.

Мужчина нахмурился:

– Руз, слышал, что Ван дер Ваал сделал тебе предложение стать его женой. Это правда?

– Правда.

– И что ты ответила?

– Ничего. За меня ответила тётушка Филиппина.

Алан вздохнул, а Ника апатично продолжила:

– За меня всё всегда решали брат и мать. Когда они ушли в мир иной, подумала, что наконец-то стала себе хозяйкой, но нет, тут же их место заняла тётя и всё вмиг порешала. Скажи, где справедливость? Я не заслуживаю лучшей участи? Чем я прогневала небеса?

Ника манерно, не хуже Виллемины, повела плечом и вопросительно посмотрела на капитана, не спускавшего с неё внимательных глаз:

– Не понимаю, кому будет плохо, если я останусь старой девой? Думала, отдам долги и заживу спокойно. Но нет, тётушке обязательно надо испортить мою жизнь, загнать в капкан и там добить.

Матфейсен в изумлении вскинул брови:

– Стать женой богатого человека ты называешь испортить себе жизнь?

– Я не люблю господина ювелира, – Ника успокаивала Люцифера поглаживанием. Конь раздувал ноздри, фыркал, топтался на месте. – Алан, скажи, что может быть хуже для женщины, чем каждый день ложиться в постель с нелюбимым мужчиной?

На его удивленный взор ответила с вызовом:

– А вам, мужчинам, каково ложиться в постель с нелюбимой женщиной? Или вам всё равно?

Алан молчал, и Ника настырно напирала:

– Почему молчишь? Ответь, тебе будет всё равно?

Капитан перебросил поводья через голову коня, потрепал его по шее и вздохнул:

– Не будет всё равно, Руз.

– Однако вы ложитесь с нелюбимой женой в постель и исполняете свой супружеский долг с превеликим удовольствием, – Ника брезгливо скривила губы.

Мужчина прочистил горло покашливанием и отвёл глаза:

– Мне пора.

– Что, у меня мысли неправильные? – не унималась она. – Ты любишь одну, а замуж возьмёшь другую. Будешь бегать к любимой тайком, она родит тебе сына или дочь, её муж и знать не будет. Не успеешь оглянуться, как жизнь пройдёт. И что в той жизни хорошего?

Алан отстранил девушку от коня, вскочил в седло:

– Руз, о ком ты говоришь?.. Не забудь закрыть дверь, – бросил через плечо и был таков.

Сердито сопя, Ника закрыла дверь. Не услышав звон колокольчика, подняла голову – висит на месте. Открыла и закрыла дверь снова. Результат тот же. Вздохнула и задвинула засов. Утром Гуго посмотрит, в чём дело и устранит неисправность.

Не понимала, зачем привязалась к Матфейсену? Какая другая женщина? Какие дети? Он любит Виллемину, она любит Кэптена. Бермудский треугольник.

«Всё ты понимаешь, – шевельнулась совесть, подняв с глубин души горький осадок беспомощности и безнадёжности. – Глушишь агрессией своё беспокойство за возможный выбор Ван дер Меера?»

Настроение стремительно падало в бездонную пропасть.

«С Кэптеном же ничего плохого не случилось?» – спрашивала себя девушка и тотчас успокаивала: «Ничего». Но чувствовала, что случилось.

Не дожидаясь ухода работниц, Ника поднялась в мастерскую. Чтобы отвлечь себя от тревожных мыслей, перебрала эскизы новых керамических изделий. Поняв, что не в состоянии творить, отбросила наброски в сторону. Захлопнула тетрадь с рецептами. Впервые не знала, чем занять голову и руки, как успокоить ноющее от плохого предчувствия сердце.

Какое-то время она прислушивалась к звукам, доносившимся со второго этажа. Постояльцы укладывались спать, шум затихал.

Не выдержав внутреннего напряжения, девушка спустилась в кухню и налила себе чаю с ромашкой и мёдом.

В последние дни Хенни ложилась спать рано. С приходом Иды, она стала справляться с делами раньше, больше отдыхала и заметно успокоилась. Наконец-то смирилась с неудачей завоевать Гуго и отпустила его.

Ника невольно сравнила её принятие отказа от любимого мужчины со своим отношением к Ван дер Мееру. Те же злость, ревность, желание отделаться от соперницы и любой ценой перетянуть внимание на себя. Как она справится с «отпустить», если Кэптен выберет другую, Ника думать не хотела. Надеялась, что в таком случае смена обстановки и присутствие рядом Дэниэла пойдут на пользу и не позволят ей впасть в депрессию.