Текст книги "Слезы на камнях"

Автор книги: Юлиана Суренова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 39 страниц)

– Проклятие? – переспросил жрец. Вздохнув, он на миг повернулся к Хранителю, взглянул на него, словно делясь со старым другом своим сомнением относительно того, стоит ли говорить об этом.

– Расскажи, – тихо молвил Шед. – Все, как есть. Без наших домыслов и предположений, без попыток заглянуть в будущее и объяснить прошлое. Может быть, взглянув на все чистым, не затуманенным нашими заботами оком, он поможет нам разобраться… или хотя бы приблизиться к истине.

– Раз ты считаешь, что так будет правильно…

– Подождите! – остановил его караванщик. – Если вы собираетесь рассказать…

Разрешите мне позвать брата.

– Он твой помощник? Вы решаете все вдвоем? – горожанам было понятно стремление разделить с кем-то ответственность, тем более, что вторая пара глаз порой видит то, что не замечают твои собственные, вторая пара ушей улавливает пропущенное тобой. Если бы речь шла о простом рассказе, они не стали бы возражать. Но хозяева города ждали от караванщика признания, которое он вряд ли сделает рядом с тем, от кого столько времени скрывал всю правду…

– Он… – Атен хотел было сказать – "Летописец. Пусть он услышит все из первых уст. Составлять историю по многочисленным пересказам, в которых теряется истинный свет, всегда хуже…" Но не стал. Ведь тогда ему пришлось бы многое объяснять. Чего ему делать совсем не хотелось в стремлении скрыть правду о караване, которое никогда не покидало его, несмотря на последние годы пути, когда, всплывая наружу, она всякий раз обращалась во славу и никогда во вред.

Привычка – вторая душа. -Он мой помощник,-просто подтвердил он. – В караване все решает хозяин. Но я привык советоваться с другими, когда дело касается судьбы многих, не одного.

– Прости, но мы… – горожанин качнул головой. – Это не та история, в которую хочется посвящать всех, – осторожно, стараясь не обидеть караванщика недоверием к его людям, промолвил Гешт.

– Я понимаю,-Атен кивнул.

Ему вдруг расхотелось слушать хозяев города. Любопытство перегорело, сменившись опаской – в мире людей ничего не происходит просто так. Он мог еще поверить в искренность собеседников, но в их бескорыстность… Скорее всего, им было что-то от него нужно. Совет? Это вряд ли. О чем может посоветовать Хранителю и служителю странник снегов, за исключением, разве что пути через пустыню, о котором он, в отличие от жителей оазиса, знал если не все, то очень многое. Но вряд ли дело в этом, когда никто не променяет тепла родных стен на вой метели.

И еще. Почему они вообще обратились к нему? С чего это вдруг? Может быть, Мати рассказала им правду о Шамаше? Еще совсем недавно Атен бы не поверил, что дочь способна выдать чужим тайну каравана. Приятно чувствовать себя спутником бога.

Но как же страшно при этом потерять Его благосклонность, случайным словом отдать свою судьбу другим! Но сейчас был как раз тот случай, когда он сомневался. Последнее время дочь вела себя как-то не так, была мрачна, замкнута, обижена и не только на него, что было бы понятным, во всяком случае, объяснимым, но и на других, даже на Шамаша. А в обиде, как и в незнании, она могла сделать все, что угодно…

"А, – Атен мысленно махнул на все рукой. – Какая разница? В конце концов, никто не заставляет меня что-то делать. Хозяева города, конечно, сами ни о чем не попросят. Это невозможно, потому что просто не может быть. Будут ждать, когда я, расчувствовавшись, предложу им помощь. Я же этого не сделаю – только и всего.

Лучше прослыть бессердечным, неблагодарным призраком, чем пытаться сделать то, на что способен лишь небожитель".

– Знаешь… – странно, но горожане тоже вдруг передумали. – Может быть, вообще не стоит ни о чем говорить… – пробормотал Хранитель.

– Но…-жрец растерялся. Он с удивлением глядел то на Шеда, то на торговца, не понимая, почему друг, практически добившись того, что хотел, остановился за шаг до цели.

– Хранитель, что вдруг случилось, почему ты передумал? – задал Атен вопрос, вертевшийся на языке не только у него.

– Я хотел рассказать, чтобы ты понял – мы искренни с тобой.

– А теперь не хочешь?

– Дело не в этом…

– Тебе было от меня что-то нужно, а теперь – нет?

– Ты говоришь со мной так, как никогда прежде ни один караванщик не говорил с Хранителем города…

– Прости, – Атен пожал плечами. Он не ожидал, что хозяин города вспомнит о правилах и обычаях сейчас. Это были слова начала разговора, когда хотят указать собеседнику его место. Глупо запрещать после того, как было разрешено. Но, что бы там ни было, это было дело Хранителя, его решение, его воля. Во всяком случае, в городе.

– Нет, караванщик, я не осуждаю тебя. Скорее уж я виноват перед тобой. Я понял, что когда говорил об искренности, на самом деле лукавил. Мне было совсем не важно, что ты почувствуешь, узнав нашу тайну, было безразлично, что скажешь. На самом деле, я не ждал от тебя помощи. Все, что мне было нужно – это получить ответ на один вопрос.

– Какой? – Атен насторожился.

– Мати… Альматейя…

– Как ты узнал полное имя моей дочери? – караванщик весь напрягся, сжался, словно зверь, готовый к прыжку.

– Угадал. Право же, это было не трудно… Она не посвященная госпожи Айи?

– Этот вопрос… – Атен недовольно поморщился. Всякий раз, когда речь заходила о его дочери, ему становилось не по себе. – Ваш вестник уже задавал его. Самой Мати.

– И она ответила…

– Нет.

Шед кивнул. Пока все шло, как он и предполагал. А потом спросил еще:

– Но она названа в честь богини снегов?

– Да, – с некоторой заминкой, хмуро глядя на Хранителя, кивнул караванщик. Ему все меньше и меньше нравились эти расспросы. Но, с другой стороны, до тех пор, пока они не касались Шамаша, он был готов отвечать. – Этому… – он на миг прикусил губу. Нет, он не собирался рассказывать им всей правды. Ведь и горожане не были с ним до конца искренни, намекнув на тайну, но не раскрыв ее. И он ограничился уклончивым: – Была причина… – Атен хмуро глянул на собеседников из-под густых бровей, ожидая новых расспросов и боясь их. Но, к его удивлению, хозяева города, переглянувшись, понимающе закивали. А затем маг спросил:

– Она дочь госпожи Айи?

Глава 16

Атен застыл, вытаращив глаза. Его безумно-бессмысленный взгляд тыкался то в горожан, то в стены и пол храма, не видя ничего, налетая на предметы, словно вытянутая вперед рука слепого. Рот был приоткрыт, голова время от времени чуть наклонялась вперед. Казалось, что караванщик силился что-то сказать, но не мог произнести ни слова. Единственное, что сорвалось с его губ, это дикий хохот умалишенного. Но, в отличие от безумца, караванщик понимал всю глупость происходившего. Нет, глупость – не совсем то слово, но единственным другим, приходившим ему на ум, было – сумасшествие.

Он хотел поскорее объясниться. Понимая же, что речь оставила его, стал помогать себе руками, отчаянно жестикулируя, но в нервных, беспорядочных взмахах было невозможно что-либо разобрать.

А хозяева города, толи не замечая, в какой шок повергли собеседника своим вопросом, толи осознанно стремясь увести его подальше за грань сумасшествия, продолжали:

– Мы понимаем, – Шед, встав со своего трона, приблизившись к караванщику, коснулся рукой плеча странника, заглядывая ему в глаза, и продолжал мягко доверительно, – о таких вещах не говорят вслух. Это одна из тайн, которые свято хранят, ведь она принадлежит не столько людям, сколько богам, но… Нам очень нужна помощь госпожи Айи, ибо только богиня может помочь нам в нашем несчастье…

– Но это невозможно! – наконец, вернув себе способность говорить, воскликнул Атен.

– Мы… Мы все понимаем, но… Вы только позовите Ее. Госпожа откликнется на ваш зов. Попросите Ее выслушать нас… Мы… мы попытаемся объяснить… упросить помочь…

– Это безумие!

– Надеяться на помощь богини? Хотя, конечно, – тяжело вздохнув, пробормотал себе под нос Шед, – в нашем случае безумие вообще что-то делать. Лучше просто смириться с судьбой. Но… Но мы ведь и не собираемся бороться с судьбой, и уж тем более идти против небожителя, который почему-то ополчился против нас. Мы лишь хотим узнать, в чем наша вина!

– Послушай меня, Хранитель! То, что ты говоришь – безумие! Если вы… Если вы хотя бы на мгновение готовы поверить в то, о чем говорите, вы – не в своем уме!

– Караванщик, ты и представить себе не можешь, как нам хотелось бы лишиться рассудка! Безумие – болезнь плоти, не души. И уж точно это не проклятие, которое испепеляет не временное, а вечное, не оставляя надежды на будущее…

– Теряющий рассудок никогда не признает, что он сходит с ума.

– Я уже сказал – мы были бы рады, если б все дело было в болезни!

– Что ж, раз так, вам не о чем беспокоиться.

– Но ты попросишь небожительницу…

– Кто я такой, чтобы говорить с госпожой Айей! Все, о чем вы тут говорили, существует только в вашем воображении! Моя девочка – человеческий ребенок, а не полубог! Единственное, что в ней необычное – то, что она родилась в снегах пустыни!

– Мне казалось, что закон каравана велит убивать детей, которые… – начал Шед, но хозяин каравана остановил его резким взмахом руки:

– Не дело людям города вмешиваться в жизнь каравана! Даже если он – Хранитель города! Законы снегов – наши и только наши законы! И, несмотря на все мое уважение к тебе, маг, и тебе, служитель, вы – чужаки, живущие совсем иными обычаями!

– Да. Конечно,-примирительно кивнул тот, – мы не собираемся вмешиваться в ваши дела и тем более осуждать… Только скажи: мать Мати…

– Была обычной смертной женщиной! Горожанкой, которую караван забрал из замерзавшего оазиса, встреченного караваном на пути, и которая умерла на моих руках! А, – переходя от крика на безнадежно-безразличный хрип, бросил Атен, -з Зачем я вам вообще все это рассказываю! Ерунда какая-то! Мати – дочь богини! Да, я назвал ее в честь госпожи Айи, но всего лишь потому, что, рожденная в пустыне, ей в первые дни жизни был нужен защитник от стужи, а кто может защитить лучше богини снегов?

– Никто…

– Вот именно! И вообще, если вы верите, хотя бы допускаете возможность того, о чем спрашивали меня, то я не удивлюсь, если окажется, что и все, происходящее в вашем городе, тоже не более чем фантазия, выдумка. И над городом не висит никакого проклятия!

– А как же тогда дракон? – не выдержав, воскликнул Хранитель. – Дракон, который каждую луну прилетает к нам за новыми жертвами? Почему, если мы лишь выдумали его, люди исчезают и больше не возвращаются?

– Дракон? – в груди у Атена что-то неприятно закололо, заныло, в душу пришло беспокойство, пока еще неосознанное…

– Вот именно!-плечи Хранителя поникли, голова опустилась на грудь. Теперь он выглядел всего лишь старым больным человеком, который знает, что умирает, понимает, что ничего не может с этим поделать, ибо его время пришло, что лучше даже не пытаться, и хотел лишь умереть так, чтобы смертью вернуть себе вечность сна, по неведомой причине потерянную при жизни. – Нет, мы не ропщем. Если мы заслужили это – пусть. Мы просто хотим узнать, в чем наша вина? Мы хотим спросить об этом у госпожи Айи. Если Она скажет – все так и должно быть, мы смиренно примем волю небожителей.

– Драконы не подчиняются богине снегов.

– Да, мы знаем. Он – священное животное господина Шамаша, но… Мы решили… Если мы обратимся с этим вопросом к повелителю небес, то только лишь еще сильнее Его разгневаем… Потом, Он ведь болен и не осознает, что делает, а госпожа Айя…

– Бог солнца давно исцелился.

– Откуда ты знаешь? – с удивлением воззрились на него горожане.

– Потому что мы – Его спутники по странствиям в краю снежной пустыни, – караванщик, выпрямив спину и откинув голову назад, смотрел прямо на Хранителя. В его глазах был вызов.Он никому не позволит выказывать богу солнца меньшее почтение, чем то, которого Он был достоин!

– Но сейчас… – жрец, который сразу же поверил словам караванщика, сглотнул подкативший к горлу комок. – Его ведь нет с вами… – нет, он был уверен, что узнал бы повелителя небес, даже если бы Тот принял людской облик. Божественный ореол, проникающий в самую душу взгляд, могущество, которым веет вокруг…

– У Него было дело и Он ушел.

– На подступах к нашему городу? – спросил Хранитель.

– Да, – кивнул караванщик. – И что же?

– Он не захотел входить сюда…

– Бог солнца – самый добрый из небожителей, – перебив хозяина города, с жаром заговорил Атен, – Он помогает, а не губит! И Он никогда не пошлет на город проклятие, какое бы страшное преступление ни было совершено в его стенах!

– Ты так думаешь?

– Я знаю!

– Он добр с верными, но преступившие закон…

– И в чем же тогда ваше преступление?

– Мы не знаем. Но это не означает, что мы – не преступники!

– Да что вы понимаете! Вы, которые не видели в своей жизни ни одного небожителя, которые не говорили с Ним, не стали свидетелями Его божественных деяний! Что вы знаете!

– Расскажи нам.

– О Нем? Я мог бы очень многое рассказать, горожане. Я сбился со счета, сколько раз господин Шамаш спасал наш караван. А сколько бед, о которых мы никогда не узнаем, благодаря Его заступничеству обошли нас стороной… – душа Атена горела пламенем священной воды, зажегшись которым, уже нельзя потухнуть. Караванщик считал что должен, просто обязан сделать все, чтобы горожане поняли свою ошибку.

Он не мог допустить, чтобы кто-то хотя бы в мыслях допускал, что бог солнца способен на жестокость, более того – жестокость, граничащую с безжалостностью. И ему было что рассказать. – Даже тем, чье преступление столь ужасно, что о нем и помыслить страшно Он стремится помочь. Мы были в городе, хозяин которого заключил договор с Губителем…

– Отступник! – в ужасе прошептали Хранитель и жрец.

– Но вместо того, чтобы оставить город во власти той беды, которая была ему уготована – стать второй Куфой, Он спас оазис и его жителей, позволив продолжать жизнь!

– Это…

– Это правда, Хранитель, правда, которую я видел собственными глазами! Если не веришь мне, спустись с холма, выйти на поляну, где стоит мой караван, спроси любого. Тебе расскажут то же. Потому что все видели это!

– Но дракон… – магу страстно хотелось верить словам караванщика. Да и кому хочется, чтобы тебя ненавидел самый могущественный из богов?

– Что дракон? С чего вы взяли, что он выполняет волю господина? Может быть, вы чем-то не угодили зверю и поэтому он преследует вас.

– Чем? Чем мы могли не угодить крылатому исполину, одного удара крыльев которого достаточно, чтобы разрушить город? Ведь в его глазах мы – не более чем маленькие букашки, ползущие по земле! Что мы могли сделать? Разве только осмелиться коснуться его тени, упавшей вниз…

– Не знаю, – пожал плечами караванщик.

– Но вы ведь знаете о священных животных больше, чем кто бы ни было другой из смертных!

– С чего вы взяли?

– С вами идут золотые волки! И они благосклонны к вам…

– Потому что мы – спутники бога солнца.

– Но золотые волки – слуги госпожи Айи. Повелитель небес – не их хозяин.

– Только не эти двое.

– Ты хочешь сказать, что они служат господину Шамашу?

– Да.

– Но как такое возможно? Как вообще случилось, что золотые волки не только пришли к вам в караван, но и остались в нем? Как сталось, что они служат не тому небожителю, которому сужден их род?

– Я уже говорил… – устало проговорил Атен, весь вид которого говорил: "Мне не хотелось бы повторять все вновь, но, раз уж иначе нельзя…" – Богиня снегов послала их к нам совсем крошками… Это случилось почти сразу после того, как мы стали спутниками бога солнца…

– Госпожа хотела чтобы они охраняли Его? – спросил Хранитель.

– Похоже… – кивнул караванщик. – Но это только наши предположения,-поспешил добавить он. – Ведь мы не спрашивали об этом госпожу Ай. Мы вообще никогда не встречали Ее на своем пути.

– Несмотря на то, что с вами идет Ее супруг? Они что, расстались?

– Кто мы такие, чтобы искать ответ на этот вопрос? – мягко остановил Хранителя жрец. – Смертному не следует совать свой нос в дела богов, если он не хочет обрушить гнев небожителей на свои несчастные головы и души.

– Да, верно, прости. Я забылся… Просто наш собеседник говорит о самом невероятном за всю историю нового времени событии так, словно это – всего лишь обычная дорога от города к городу.

– Для нас это и есть прежде всего дорога, – проговорил караванщик. – Ведь она – наша жизнь. Да, нам пришлось стать свидетелями великих событий. Но куда больше было повседневного… Ладно, горожане, давайте остановимся на этом. Я и так рассказал вам куда больше того, что собирался…

– Но ведь Он не запретил вам рассказывать об этом?

– Нет, – качнул головой Атен.

– Почему же вы скрываете то, о чем должны говорить без умолку?

– Одно дело легенды, другое – досужие разговоры. Так что… Если вы станете расспрашивать моих людей, вряд ли дождетесь подробностей. Да и я больше не стану ничего рассказывать, когда лишь стремление восстановить в ваших глазах уважение к господину наших душ вынудило меня открыть рот. Однако… Если вам нужны ответы… – задумчиво проговорил он.

– Кто же отказывается от знания, дарованного величайшим из богов?

– У нас есть новые летописи…

– С вами идет летописец?! – да, воистину, для горожан это был великий день. Им казалось, что на их глазах пишется история, которую будут читать в те далекие годы на другом конце вечности, когда все живущие ныне будут спать последним сном.

– Он заслужил это право. И получил благословение и повелителя небес, и госпожи Гештинанны. Такова была Их воля.

– Мы и не сомневаемся, конечно же нет, просто… Нам казалось, что мы собираемся говорить с тобой о невероятном, цепляясь за робкую надежду получить помощь. Но то, что рассказал ты… Это воистину… У нас просто нет слов… Мы не ожидали услышать ничего подобного!

Атен вздохнул, провел ладонью по длинной густой бороде, в которой с каждым новым городом становилось все больше и больше седых волос. А этот оазис если и станет исключением, то только в худшую сторону. Во всяком случае, к этому все идет.

– Мне совсем не хотелось удивлять вас, – проговорил он. – Просто я не мог допустить, чтобы вы говорили о боге солнца с меньшим почтением, чем Он достоин.

– Мы всегда почитали господина Шамаша больше, чем других богов! В наших глазах Он – величайший из небожителей… – начал Хранитель, но караванщик поспешил остановить его:

– Хорошо. Я рад за вас. Что ж, раз так я могу спокойно возвращаться к своим делам.

– Только один вопрос. Господин не сказал, когда вернется?

– Служитель, – караванщик глянул на жреца с грустной усмешкой, – тебе ли не знать, что о таких вещах небожителя не спрашивают. Даже если ты избран Им в Свои спутники. Ведь идти по дороге бога – величайшая честь, которой нужно быть достойным, доказывая это вновь и вновь, а не дар, которым пользуются по своему усмотрению… Простите, мне действительно пора идти, – и повернувшись, он быстро зашагал прочь из храма.

– Он ушел с такой поспешностью, словно камни пола горели у него под ногами, – глядя ему вослед, пробормотал Гешт.

– Возможно, так оно и есть. На долю спутников бога солнца выпадает множество испытаний…

– Во всяком случае, так он говорил…

– Так было в прошлом, во время легенд…

– Достойная судьба… – с долей зависти проговорил жрец.

– Да… Если все действительно так…

– Что значит – "действительно так"? – служитель с удивлением воззрился на своего старого друга. – Ты не веришь тому, что рассказал нам караванщик? Считаешь, что он выдумал все это, стремясь защитить себя и свою дочь?

– Никто бы не осмелился произнести подобную ложь, навлекая на себя гнев небожителей и платя за мгновение земной славы вечным мучением души.

– Тогда в чем же дело?

– Не знаю… Что-то здесь не так…

– Может быть, ты отказываешься поверить в это потому, что столько времени верил совсем в иное, а отказаться от заблуждения порой труднее, чем отринуть истину.

– А ты, наоборот, поверил так легко, словно только этого и ждал.

– Да. Ждал. Надеялся. Молил богов. Шед, ведь гнев дракона – не проклятие повелителя небес.

– Почему?

– Дракон – создание из плоти и крови…

– Наверно… Кто знает.. Какая разница? Мы все равно обречены…

– Обречены?

– Дракон – священное животное. Мы не можем идти против него, даже в стремлении защитить своих родных.

– Но…

– Ты помнишь истории караванщиков? Те, в которых говорилось о золотых волках – слугах госпожи Айи? Встретивший их никогда не поднимал на зверей оружие, со смирением глядя на смерть близких, отдавая волкам свою собственную жизнь, если им того хотелось…

– Шед, это ведь лишь смерть тела! Что такое плоть, если не временное жилище души, в котором она должна проявить себя, заслуживая вечность? А смирение – величайшая добродетель, и…

– Ты хочешь сказать, что не важно, выживет ли наш оазис и его жители или нет, главное, что, раз на нем не стоит проклятие, душам будет открыта дорога в благие земли богини смерти?

– Да! Нам не придется неприкаянными призраками бродить по земле, пытаясь исправить что-то, что, неведомое, исправить невозможно!

– А как же дети? Те, кто только что пришел в этот мир и еще не заслужил своей судьбы?

– Им будет дано перерождение.

– А им будет, где родиться? Сколько матерей могут принять души в свое лоно и облечь в плоть? Сколько осталось в бесконечности снежной пустыни городов, готовых дать новорожденным свое тепло? И сколько тех, кто ждет своей очереди, чтобы прийти в этот мир? А ведь до конца вечности, возможно, осталось уже совсем немного. И у них просто не будет другого шанса.

– Но ведь господин Шамаш выздоровел…

– Ты надеешься, что Его приход вернет тепло на землю?

– Конечно!

– Караванщик сказал тебе, что они странствуют с богом солнца уже не один год. А ведь повелителю небес достаточно одного мгновения, чтобы растопить все снега земли.

– Ты сомневаешься, что их спутник – настоящий бог солнца, думаешь, что появился самозванец?

– Если так, то подобное происходит не впервые… Легко обмануть тех, кто мечтает обмануться.

– Но если так… Тогда мы возвращаемся к тому, с чего все начали: и проклятие может быть настоящим, и причина его – в этом караване.

– Шед, – Гешт поморщился, – я чувствую себя так, словно с завязанными глазами стою на краю пропасти, в котором клокочет дух погибели! Если мы признаем самозванца – на нас обрушится такой гнев настоящего бога солнца, которого не знала земля. Да и не только Его одного, когда все небожители ненавидят самозванцев даже больше, чем вероотступников. Но если Он – истинный бог, а мы не окажем Ему должного почтения…

– Его нет в городе.

– Вот именно! Будь Он здесь – неужели бы мы, стоящие в святилище, смогли бы ошибиться? А так – все что у нас есть, это слова торговца, который уверен лишь в качестве золотой монеты, но так же далек от законов служения, как небо от земли!

– Да, – горожанин помрачнел. – Мы знаем слишком мало, чтобы что-то предпринимать, и слишком много, чтобы полагаться хотя бы на те осколки смиренного покоя, которые были у нас, когда мы не знали, в чем причина нашей беды. Что нам сделать, чтобы освободиться от власти проклятия – покарать тех, кто возносит хвалу ложному богу, или воздать должное истинным спутникам повелителя небес и искать защиты под сенью данной им великой судьбы?

– Ясно лишь одно: бог справедливости загадал нам загадку о правде и лжи. И мы должны ее разгадать… – Хранитель, нахмурившись, опустил голову на грудь, скрестил руки. Какое-то время он молча стоял на месте, затем, не глядя не отрываясь себе под ноги, медленной, по-старчески шаркающей походкой подошел к трону, охнув, словно от боли, тяжело опустился.

Прошло еще несколько мгновений, прежде чем он заговорил:

– Не знаю, что нам теперь делать…

– Я тоже, – пробормотал себе под нос служитель. – От нас скрыта не только истина, но и все те правды, что ведут к ней…

– О чем это ты?

– Мы думаем одно – выходит совсем другое.

– Не обязательно. Может быть, нам лишь кажется, что все так. Возможно, мы были правы в минувшем, а настоящее лишь запутывает нас, заставляя отступить от истины, ошибиться…

– Рур был избран для пути. Его вела истина.

– Видно, это была не настоящая истина. Ведь он искал госпожу Айю, а оказался в караване спутников бога солнца… или самозванца…

– Давай не будем повторять без конца это слово, – недовольно поморщился жрец. – Повелитель небес может слушать наш разговор и Ему не понравится отсутствие в нас веры… или столь упрямая вера в то, что мы ошибаемся… Что же до Рура, неверными были его мысли, но не путь. В конце концов, он сделал так, чтобы в город пришел этот караван, в котором разгадка…

– И что ты предлагаешь?

– Легенды. Этот торговец упомянул о них. Почему бы нам не прочесть рукописи? Хуже от этого не будет, а узнать из них мы сможем многое.

– Да… А я попробую вызвать на разговор священных зверей… В отличие от нас, которым до поры закрыт путь в божественные миры, они путешествуют по иным краям так же, как и по земным.

– Священные звери госпожи Айи должны знать многое. Во всяком случае, им совершенно точно ведомо, кому они поставлены служить в этом караване и почему…

Это не просто помогло бы нам в решении загадки, но было бы самим ответом. Вот только станут ли они говорить с чужаком?

– Мне удастся их убедить.

– Ты так уверен…

– После того, что нам поведал хозяин каравана? Да. Гешт, он ведь рассказал то, что считал тайной. Тайной, которую собирался хранить от нас. Караванщики уже не первый день в городе. Им нелегко. Видно, что что-то у них там не ладится, не все гладко… Эти повозки, которые они потеряли на подступах города… Но они не обмолвились ни словом о том, что сопровождают бога солнца в Его странствиях по земному миру, хотя одного их слова было бы достаточно, чтобы каждый горожанин бросился помогать им всем, что у его есть, без просьб, без иных слов, в единственном желании – сделать что-то для людей, которым выпала судьба служить повелителю небес.

– Может быть, караванщики тоже не до конца убеждены, кого они сопровождают…

– Может быть… Так или иначе, мы должны им помочь. И, помогая им, мы поможем себе.

– Помочь восстановить припасы, сделать повозки?

– Помочь понять, что стоит за их верой.

– Вряд ли они нуждаются в такой помощи. Даже если заблуждаются – это один из тех сладостных обманов, отказаться от которого труднее, чем расстаться с собственной жизнью. Чем дольше я думаю об этом… – умолкнув, он мотнул головой, беззвучно, одними губами прошептал слова заговора-молитвы. – Прости. Я на мгновение забыл, что служитель, а не обычный старик, стоящий всего лишь в шаге от края благих душ и вечности сна.

– Я понимаю тебя, дружище, – вздохнув, Хранитель взглянул на друга с какой-то затаенной, потерянной грустью. – Мне тоже хотелось бы верить, что нам будет дано уже при жизни увидеть повелителя небес. Целая вечность не стоит одного мгновения перед Его ликом… Но почему-то, – он горько усмехнулся, – когда привыкаешь ждать худшее, готовишься к встрече с бедой, ждешь лишь ее, все светлое, святое кажется нереальным, словно чудесные истории, которыми полнятся легенды.

– Золотые волки тоже всегда были лишь легендой, – напомнил ему жрец. – Я уж не говорю о драконе.

– Да, дракон… – вспомнив о нем, хозяин города снова помрачнел. – До полнолуния остается все меньше и меньше времени…

– Может быть, это и хорошо.

– Хорошо? – Шед взглянул на жреца широко открытыми глазами, в которых читалось недоумение. – Что тут может быть хорошего?

– Он прилетит, когда караванщики еще будут в городе.

– Да, – задумавшись, кивнул маг, – возможно… Священный зверь не пойдет против своего господина. Если, конечно, его не заразило Его безумие…

– Порой ты говоришь на языке, который мыслящий словами, не образами, не поймет…

– Да я вообще не знаю, зачем говорю это все. Ведь ты, мой старый друг, понимаешь все и без слов… На уши же других мои нынешние откровения не рассчитаны…

Знаешь, в такие мгновения, как эти, в моей душе возникает сомнение: наделяя даром речи, наградили нас боги или наказали? Сколько бед порой кроется в паре случайно оброненных или неверно понятных слов? А сколько драгоценного времени мы тратим на разговоры, вместо того, чтобы действовать?

– "Сказанное слово можно вернуть, совершенный поступок – не переделать". Так говорил легендарный Гамеш. А царю-основателю, спутнику господина Шамаша, было многое открыто и дано.

– Да… Однако, – он решительно поднялся с трона, – я – не великий царь. И не могу спокойно вести разговор, предполагая, вместо того, чтобы пытаться спасти тех, кто доверил мне свою судьбу… Пойду…

– Шед… – остановил его неуверенный оклик жреца.

– Что? Неужели есть еще что-то, что ты хочешь сказать после всего?

– Я вот подумал… Это насчет жребия. В нем ведь должны участвовать все, кто будет в городе, когда прилетит дракон.

– Да.

– Но караванщики не бросали жребий.

– Как они могли, будучи за долгие дни дороги отсюда?

– Но полнолуние застанет их здесь.

– Мы не можем перебрасывать жребий.

– Не могли. Пока в город не пришли караванщики. А теперь… Шед, в конце концов, ведь нет никакого запрета. Что требует от нас дракон? Пару каждое полнолуние. А как мы их выбираем – наше дело. Жребий был нашим выбором.

– Я что-то не припомню, останавливался ли у нас когда в полнолуние караван…

– Нет! Не было! Ни разу! Это просто удивительно, но… Недели гостей все как-то выпадали на первую и последнюю четверть. Нынешний караван – первый, который пришел…

– Наверное, они задержались в пути. Караванщики говорили, что не торопились войти в наш город.

– Это судьба! Мы должны перебросить жребий!

– А если он вновь падет на наследника силы? – маг не случайно не назвал его по имени, показывая, что не имеет никакого значения ни кто тот человек, ни как его зовут, ни даже какой жизнью он живет сейчас. Главное – его будущее, в котором он мог бы, доживи он до него, стать новым хозяином города.

– Что ж… – жрец развел руками, словно говоря: "Тогда с этим ничего не поделаешь".

– Шед, жребий – знамение судьбы. Так было всегда. Сам господин Намтар дал нам его камни. А Он – ближний помощник повелительницы смерти.

– А госпожа Кигаль – сестра бога солнца…

– Жребий – это один способ получить ответ, который ждешь от небожителей. На множество вопросов, и все сразу. Только подумай: когда решение будет принято, я пошлю помощников за камнями судьбы. Если боги не захотят, чтобы мы перебрасывали жребий, Они скроют камни от наших глаз. Их просто не найдут – и все. Мы получим первый ответ, при этом не вызывая гнева небожителей. Если камни найдутся – значит, повелители стихий не против того, чтобы мы испытали судьбу второй раз. И это не все. Как ты думаешь, что случится, если караванщики действительно спутники повелителя небес, а жребий падет на одного из странников?

– Дракон не прилетит?

– Да! – вскричал жрец.

– Ты так думаешь?