Текст книги "Сейф дьявола"

Автор книги: Йозеф Глюкселиг

Соавторы: Иван Гариш,Милан Грубер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 35 страниц)

44

– Не стоит так гнать, дружище! – заметил Торанце. – У нас еще уйма времени. К тому же неизвестно, что за тачку подсунул нам этот турок.

На первый взгляд это была совсем неплохая тачка, потому что в тот момент на спидометре у Галвы было сто сорок километров. Все же он немного сбавил скорость. Торанце повернулся к заднему сиденью, где между Крайским и Сантанелли полулежал бесчувственный Машита. Увидев, что Сантанелли приложился к плоской бутылочке, он нервно заворчал:

– С этим-то можно немного подождать!

Его земляк не очень охотно спрятал бутылочку в карман и напустился на Крайского:

– Не наваливай этот тюк на меня! – и локтем оттолкнул Машиту на противоположную сторону.

– Ну и удивится же этот… – внезапно рассмеялся Торанце. Потом улыбнулся Галве: – А какая суматоха поднимется у ваших земляков в Праге!

– Да, переполох, я думаю, будет большой, – согласился Галва и подумал, не пора ли…

Проехав еще несколько сот метров, он решился и на полной скорости незаметно несколько раз подряд вывернул руль. Машину стало бросать из стороны в сторону.

– Странно заносит… – громко сказал он и, проверяя управление, качнул машину. – Управление в порядке…

Торанце напряженно следил за ним.

– Может, колесо? – с участием спросил он.

– Сейчас посмотрю, – ответил Галва и направил машину к обочине. Затормозив и переключив ближний свет, он достал большой карманный фонарь и вышел из машины.

Широкое шоссе было погружено в темноту. Галва с включенным фонарем ходил вокруг машины и постукивал по колесам. Торанце, приоткрыв дверцу, крикнул:

– Что с колымагой?

– Левое заднее колесо! – так же громко ответил Галва.

Чертыхнувшись, Торанце вылез из машины. Галва выключил фонарь и открыл багажник. Торанце прошел мимо него к заднему колесу. С противоположной стороны к ним приближался большой автобус, весь облепленный фонарями, как новогодняя елка. Проезжая мимо, он осветил их всеми своими фарами. Защищаясь от слепящего света, Торанце повернул голову, а когда автобус проехал, склонился к колесу. Галва стоял прямо над ним и, как только итальянец нагнулся, со всего маху ударил его тяжелым фонарем по темени. Звук удара и раздавшийся стон потонули в грохоте проезжавшего автобуса, а Торанце свалился на шоссе. Осветив его фонарем, Галва вынул у него пистолет. Потом быстро достал из багажника домкрат и застучал им под машиной, при этом громко советовал:

– Дружище, домкрат здесь не достанет… Нужно чуть-чуть отъехать…

Обойдя машину, Галва открыл дверцу и сел за руль. Крайски с заднего сиденья спросил:

– Ну что, шеф?

Галва спокойно ответил:

– Неудачно остановились, не можем установить домкрат… Отъеду на несколько метров…

Он завел мотор и уверенно распорядился:

– Вы тоже выйдите и помогите американцу вынуть колесо!

– Вот так номер! – недовольно отозвался Сантанелли, однако послушно вышел вместе с Крайским из машины.

Как только за ними захлопнулась дверца, Галва включил дальний свет и резко набрал скорость. Крайски и Сантанелли удивленно смотрели на быстро удаляющиеся огоньки.

– Он что, свихнулся? – удивился Сантанелли.

– Или у него шарики за ролики зашли, – дополнил Крайски. – Куда он поехал? А где американец?

Сантанелли чуть не споткнулся о своего земляка. Щелкнув зажигалкой, он закричал:

– Вот он лежит!

Вдали показался свет фар машины, в которой ехал Кларк.

– Не ори! – окликнул Сантанелли Крайски и осветил зажигалкой голову лежащего Торанце. – Кто-то ему устроил изрядный сквозняк в затылке…

– «Кто-то, кто-то»… Шеф и устроил!

– Зачем ему это делать? Нелепость какая-то!

– Зачем? Он – отъявленный бандит!

На шоссе на мгновение воцарилась тишина. К агентам фирмы ТАНАСС быстро приближалась машина Кларка. И только сейчас до Крайского дошло, что же все-таки произошло. В отчаянии он выдохнул:

– Это провал… Плакали наши денежки!

– Нужно остановить эту машину! – решил Сантанелли и стал махать руками приближавшемуся Кларку.

Когда смуглый американец остановился рядом с ними, на его лице не дрогнул ни один мускул. Он открыл дверцу и сказал только одно слово:

– Идиоты!

45

Дин Пауэлл сидел в неказистом кабинете бара «Романе» и вел скучный разговор с одним из менеджеров о программе осеннего сезона. На этот раз вместо пурпурного смокинга на нем была серебристо-черная рубашка.

Как только в дверях появился капитан Браудер, он незамедлительно распрощался с менеджером и все внимание переключил на своего старого знакомого, с которым его связывало несколько лет разведывательной работы на Ближнем Востоке.

– Что будете пить, дружище?

Браудер выбрал джин, а Пауэлл плеснул себе немного шотландского виски и добавил содовой. Затем включил магнитофонную пленку с громкой музыкой.

– О чем пойдет речь? – приветливо спросил он.

– О Крулихе, – ответил Браудер.

– Из этого не получится интересная беседа.

– Но если все же получится, я хорошо за нее заплачу.

– Вы прекрасно знаете, что хорошие деньги я привык получать только за хорошую информацию.

– Все же вы встречались с ним не просто так?

– Сначала я тоже так думал, – усмехнулся Пауэлл. – Только что он мог сообщить? Та ерунда, которую он знал о фирме ТАНАСС, не стоила и дырки от шиллинга. Кому я мог бы ее предложить?

Браудер задумался.

– Вижу, у вас появилось много забот, дружище, – продолжал Пауэлл. – У вас выпал Галва?

– Могли бы об этом сообщить и раньше! – упрекнул его Браудер.

Пауэлл усмехнулся:

– Хорошая информация – это как хороший коньяк… нельзя спешить с продажей…

– … но нельзя допустить, чтобы она и залеживалась, – перебил его Браудер.

– Это правда, но на это нужно иметь нюх.

– У вас есть еще что-нибудь, с чем вы не спешите?

– В какой области?

– Например, о фирме ТАНАСС.

– Много здесь не наберется, дружище, – искренне признался Пауэлл. – Вначале я вложил в Крулиха кое-какие деньги, но это не имело смысла. Поэтому я относился к этому, как к расходам на общественные дела… Естественно, у меня сложилось определенное впечатление… В вашем филиале распоряжался не Штрайтцер, а Галва. Это было бы совсем неплохо, не окажись Галва мерзавцем. Он, безусловно, очень талантлив, но не для вас. Однажды меня так и подмывало с ним поговорить – это было после того, как я увидел его с той женщиной. Я подумал: какая прекрасная комбинация – американский кадровый разведчик, работающий на чехов! Вот это да! Но я отбросил эти намерения… Что можно сделать с человеком, который отказывается от денег!

Браудер с интересом слушал его.

– Я думал, вы прекратили связи с англичанами, – удивился он.

– А разве я утверждаю обратное? – еще больше удивился Пауэлл.

– У меня сложилось такое мнение.

– Неправильное мнение, дружище. Я просто стал свободным предпринимателем, если вы правильно понимаете этот термин.

– Не совсем.

– Я работаю для себя, – терпеливо объяснял Пауэлл. – Продаю информацию тому, кто больше платит.

– Нам тоже?

– Конечно. Вы же платите не меньше других.

– И немцам?

– Естественно. Я живу в Мюнхене, и у них тоже есть деньги.

– Англичанам?

– Разумеется… Правда, платят они мало, но у меня их паспорт.

– Коммунистам?

Пауэлл замахал руками:

– Вы что, с ума сошли, дружище? У меня все-таки есть некоторые идеалы, не так ли?

– Это хорошо, – спокойно констатировал Браудер, – иначе вы бы меня разочаровали… Так что вы, собственно, стали сами себе хозяином, и никакой полковник вас не муштрует, все с вами считаются, а денег зарабатываете больше… – помолчав, он сказал с сожалением: – Но в Америке у вас так не вышло бы.

– Видимо, да, – согласился Пауэлл, – потому что вы секретную службу превратили в военную муштру. До второй мировой войны вы в этой области вообще ничего не умели, потом мы вас кое-чему научили, но куда же это годится, если у вас в этой работе отсутствует искорка! У ваших генералов на все один рецепт. Посмотрите на банановые республики – это ваша сфера. Вы или покупаете министров или их убиваете! Это гангстеризм, дружище, а не тонкая разведывательная работа.

– Я знаю, – улыбнулся Браудер, – вы их не покупаете и не убиваете. Вы просто с помощью вашей тонкой работы вынуждаете их повиноваться. И делаете это до тех пор, пока к власти не приходят ваши агенты.

Пауэлл хотел снова наполнить его рюмку, но Браудер встал. Его внимание привлекла висевшая на стене большая реклама с фотографией певицы Гизелы Кремер, как раз выступавшей в баре «Романо». Он снова сел, вспомнив, что полковник Говард упоминал это имя в связи с Галвой.

– Эта женщина… – указал он на плакат, – у вас поет?

– Конечно, это звезда программы… А что?

– Можно ее пригласить?

– А почему бы нет? – ответил Пауэлл, куда-то позвонил, и через несколько минут появилась звезда бара «Романе» Гизела Кремер.

Она выглядела как звезда и вела себя как звезда. Ей было не более двадцати пяти лет, и она, безусловно, считала себя жемчужиной двадцатого века. Она села так, чтобы продемонстрировать свои изящные ноги, и улыбнулась так, чтобы показать свои не менее замечательные зубы.

«Так, с этой женщиной Галва не мог делать ничего, кроме как спать…» – подумал Браудер, не подозревая еще, что его ожидает.

– Это мой друг… американец, – указал Пауэлл на Браудера, быстро пробурчавшего какое-то имя.

– Очень чувствую большой радость, – сказала звезда бара «Романо» на ужасном английском.

Браудер усмехнулся, собрался с мыслями и попытался говорить короткими и ясными предложениями.

– Петр Галва… это мой друг…

Звезда погрозила ему пальчиком и произнесла:

– О, что вы! Петр милый… очень Петр милый… Что с ним получилось?

Пауэлл, уже привыкший к своеобразному английскому Кремер, не обращал внимания на ее выговор и мог лучше сосредоточиться на содержании того, что она говорила. От удивления у него округлились глаза – дело становилось интересным!

– Я должен передать вам привет, – продолжал Браудер.

– Бессовестный! Петр очень бессовестный! Он передать привет – да, а идти увидеть – это нет.

– Но… – заколебался Браудер.

Однако звезду бара «Романе» трудно было остановить.

– Мы быть с Петр… – наморщила она лобик, подыскивая подходящее слово, – часто большие любовники, но много время уже не встречаться… понимаете?

Браудер понял только последнее слово, но, стараясь сохранить приличие, только пожал плечами.

– Я вам объяснить… – кокетливо сказала Кремер. – Он не ходит мой постель потому… он имеет теперь такую… ну, пожилую женщину. Я их видеть два раза…

– Пожилую женщину? – нетерпеливо перебил ее Браудер.

– Ну да! Она есть элегантный женщина – это правда… Но я на Петр не сердиться. Мне было с ним хорошо любить… теперь другой женщина с ним хорошо, не так ли?

– Вы – прелесть, – констатировал Браудер.

На лице звезды бара «Романе» появилась лукавая улыбка. Пока молчала, она действительно казалась очаровательной, но долго пребывать в этом состоянии не могла:

– Та женщина сказал то же самое…

– Ну конечно… – согласился Браудер и внезапно спохватился: – Какая женщина?

– Та, любовница Петр…

Браудер уставился на нее широко раскрытыми глазами:

– Вы говорили с ней?

– Разумеется, – сказала Кремер, не понимая удивления своего собеседника. – Мы, женщины, любить говорить об общих мужчинах, что были раньше…

Браудер глубоко вздохнул и посмотрел на Пауэлла, который в ответ только пожал плечами.

– Где вы с ней говорили? – жалобно спросил Браудер.

– Естественно, здесь, в бар… Я же не мог с ней говорить, если она сидеть с Петр. Это был бы фокус. Она здесь был, но один, так я с ней говорить… хорошо говорить, – продолжала рассказывать звезда бара «Романо», и ей было совсем непонятно, отчего у этого красивого американца такое глупое выражение лица.

Уставившись на ковер, Браудер спросил:

– Когда это было?

– Прямо сейчас… когда герр шеф меня звала здесь. Эта женщина сидеть рядом со сценой, и я ее сначала не узнавать. Я подумал, светлый волос ей быть лучше. Она, та женщина, был блондин, по…

И тут Браудер, не дослушав ее, стрелой вылетел из кабинета. Удивленная звезда осталась с открытым ртом. Затем, покачав платиновой головой, уже по-немецки спросила Пауэлла:

– Что случилось, герр Пауэлл?

Пауэлл усмехнулся:

– Ревность, Гизела, ревность…

– Они оба с Петром встречаются с той женщиной?

– Именно так, – кивнул Пауэлл. – Мы еще поговорим об этом… А теперь бегите, ваш номер.

Остановившись в дверях, Кремер спросила:

– Так с английским у меня уже лучше?

– Конечно, – согласился Пауэлл, – только вы иногда говорите очень быстро.

– Я подучусь, – с улыбкой ответила звезда мюнхенской поп-музыки и вышла.

Пауэлл поудобнее уселся в кресло и стал ждать…

Браудер вернулся через четверть часа и устало плюхнулся рядом с англичанином. Налив себе полную рюмку джина, он залпом осушил ее.

– Разве это возможно?

– На свете все возможно, дружище, – успокоил его Пауэлл. – Наверняка ее след простыл, не так ли?

– Да… Она ушла сразу же после беседы с этой сумасшедшей девицей. По крайней мере, так мне сказал официант.

– Думаю, что он не лгал… Позвать его?

Браудер махнул рукой:

– Не надо… Я сам убедился, что ее там нет. Черная женщина там только одна, но она черная вся, целиком… Той нет нигде. Я был в умывальной комнате и в гардеробе… Там она взяла чемоданчик и исчезла. – Он снова наполнил рюмку и указал на телефон – Как звонить в город?

Пауэлл пододвинул к нему белый аппарат, и Браудер не без колебаний набрал номер.

– Это Браудер, – сказал он в трубку, – будьте любезны мне… Да… да, мистер… это я… Очень любопытно: эта женщина была в баре «Романо» полчаса назад… Я знаю это совершенно точно… Что вы говорите? Конечно, я был там… Нет… Да, доложу вам обо всем лично… Сейчас же еду. – Положив трубку, Браудер сказал Пауэллу: – Дружище, я бы с большой радостью поступил так же, как и вы. – И, уже уходя, меланхолично добавил: – Я так и думал, что большего тюфяка, чем Штрайтцер, не найдешь.

46

Галва был счастлив: трюк, с помощью которого он сумел предотвратить похищение инженера Машиты, стал звучным аккордом его десятилетней карьеры чехословацкого разведчика. А то, как он сумел это осуществить, сейчас ему казалось совсем простым. Как и все, что хорошо завершается.

Все продолжалось пару минут, прежде чем он сумел выйти из этого состояния и осознать, что раунд до конца не выигран. Сзади на шоссе остались Крайски с Сантанелли. На какое-то время он от них избавился, но только на какое-то… Вскоре Торанце с помощью стамбульского резидента американской секретной службы устроит ему адскую жизнь.

Устанавливая зеркало в первоначальное положение, Галва внезапно увидел в нем две далекие световые точки. А ведь несколько секунд назад в зеркале ничего не было видно. Было ясно, что движущаяся за ним машина приближается и скорость у нее километров на двадцать больше, чем у него. Какой же повод должен быть у водителя машины, чтобы ехать со скоростью сто семьдесят километров! «Что-то ты очень спешишь, дружище», – с беспокойством проворчал Галва.

«Сейчас мы проверим», – сказал он себе и, когда, спускаясь с небольшого подъема, на мгновение скрылся из поля зрения преследователей, переключил свет, резко затормозил и свернул на узкую полевую дорогу. Проехав несколько сот метров, он остановился в ложбине, поросшей кустарником. Выключив свет, стал ждать…

Через несколько минут по шоссе с резким свистом пронеслась машина Кларка. Свет ее задних фар быстро растворился вдали…

Через несколько минут Галва завел машину, включил габаритные огни и медленно тронулся по полевой дороге вперед, навстречу неизвестности.

47

Эта ночь комиссару Вольману не нравилась. И хотя он вовсе не думал, что розыск Райн будет простым делом, все же его самолюбие было задето тем, что она смогла обойти поставленную им ловушку.

Комиссар посмотрел на Майера и сказал:

– Ну что мы до сих пор знали о Райн? Только то, что она сдала свою машину в автосервис и перекрасила волосы. А что мы знаем сейчас? Что еще час назад она была в отеле «Кенигсгоф». И еще знаем, под каким именем ее следует искать. Мы заставили ее побегать, не так ли?

Инспектор Майер задумался и кивнул:

– Да, верно.

Раздался телефонный звонок.

– Слушаю… – сказал в трубку комиссар. – Да, это я… – Потом долго молчал и наконец произнес: – Прекрасно! Благодарю вас, сэр!

Положив трубку, он обратился к Майеру:

– Вот вам и представилась возможность сделать то, что вы умеете. Полчаса назад Райн видели в баре «Романо». Организуйте на нее такую охоту, как будто это сама Конопатая Ветка!

48

Райн ушла из бара «Романо» не потому, что почувствовала, какой опасности подвергается в этом заведении. Точно так же поступил бы на ее месте любой, даже поверхностно подготовленный агент. Потому что каждый, кто мог сказать, что здесь сидит подруга Петра Галвы, представлял для нее потенциальную опасность. И вполне логично, что она быстро покинула бар.

Разумеется, Райн не могла предположить, что в этот момент оказалась в таком же положении, как и Галва. Только с той разницей, что ее преследовала полиция в Мюнхене, а за Галвой гналась банда разъяренных гангстеров в Стамбуле.

Разговор с Гизелой Кремер, собственно, не так напугал ее, как рассердил. Она была зла на Галву… Он никогда не упоминал о своих любовных похождениях, но почему-то она предполагала, что у него их не было. Теперь она убедилась, что ошибалась. Пытаясь оставаться в рамках профессиональных отношений, она оправдывала то, что Галва скрыл от нее свою связь с какой-то певичкой, его безответственностью. Если бы он сказал, что у него какие-то связи с Кремер, то ей никогда не пришло бы в голову пойти в бар, где выступала эта женщина.

49

– Я всегда говорил, что лучше всего давать фору попроще, – сказал сидящий за рулем большого лимузина Кларк, выплюнул под ноги жевательную резинку и сбавил скорость.

Торанце, сидевший рядом с ним и прикладывавший к голове платок, чувствовал себя скверно. Он попытался что-то сказать, но не смог.

Сзади тесно прижались друг к другу два агента Кларка, Сантанелли и Крайски.

– Какую фору? – спросил Сантанелли.

Кларк понял, что злиться не имеет смысла, поэтому спокойно ответил:

– Мы проехали уже более десяти километров по ровной как стол дороге. Не мог же он испариться – мы должны были бы его заметить… Наверняка он куда-то свернул.

50

Через двадцать минут Райн осознала, что идет по ночному Мюнхену словно на прогулке. Навстречу ей медленно приближалось такси. Она замахала рукой. И, сидя уже в машине, подумала, что в такси ее могут запомнить, а этот водитель с моржовыми усами наверняка запомнит лучше всех.

– Куда прикажете? – спросил таксист, в голосе которого не чувствовалось даже признака почтительности. Он напоминал Райн профессионала, хорошо знающего, что выполняет свою работу, а не валяет дурака.

– Не знаю, – улыбнулась Райн.

Таксист внимательно оглядел ее и, видимо, не смог сразу ответить на возникшие у него вопросы. На девицу легкого поведения она не была похожа, на женщину, которая не могла позволить себе устроиться в отеле, – тем более, и выпивши она не была. С ней был чемодан – это означало, что она не из Мюнхена или куда-то уезжает.

– Не знаете, чем заняться?

– Кажется, вы угадали.

– Каким временем вы располагаете?

– У меня в запасе четыре часа.

– Это будет стоить дорого, – заметил таксист.

Райн вынула из сумочки банкнот в сто марок и сунула его в карман кожаной куртки водителя. Таксист не спеша достал из кармана банкнот и вернул его Райн:

– Так не годится… Пока вы мне еще ничего не должны.

Райи никогда не чувствовала себя уютно в такси. Но на этот раз она ощутила покой и поудобнее устроилась на сиденье.

– Покажите мне Мюнхен…

Водитель не спеша тронулся с места и спросил:

– Вы из провинции?

– Да, – кивнула Райн.

– Сейчас ночь, много не увидите.

Приблизительно через полчаса они подъехали к повороту на автостраду, где стояли полицейские машины, проверявшие каждый проезжающий автомобиль.

– Повернем на автостраду? – спросил водитель.

– Возвращайтесь в город, – равнодушно бросила Райн.

Водитель кивнул и повернул в город. Иногда он обращал ее внимание на какую-нибудь достопримечательность…

– А здесь… – указал он на ничем не выделяющееся здание, – была резиденция Гитлера перед тем, как он пришел к власти.

– Это был преступник! – резко перебила его Райн.

Водитель повернул к ней голову:

– Да, это был преступник. – Он снова взглянул на дорогу и, немного помолчав, добавил: – Однако вы не можете его помнить… в то время вас, вероятно, еще не было на свете.

– Я знаю, во что он превратил Германию.

Водитель молча кивнул.

Их обогнала полицейская машина и остановилась у освещенного входа одного из ночных заведений.

Из машины выбежали двое мужчин и исчезли за стеклянными дверями.

– Полиция не спит, – сказал таксист.

– Здесь что, так каждую ночь? – Райн старалась, чтобы вопрос прозвучал естественно.

– Да, тут каждую ночь что-нибудь происходит, но сегодня их что-то слишком много. Вы приехали из небольшого города?

– Сейчас я живу в Париже.

На это водитель такси ничего не ответил.

– Я была в Вене и решила остановиться на денек здесь, – продолжала Райн.

– Поэтому, – заметил спокойно водитель, – я никак не мог отгадать ваш акцент.

– Зато вы не будете отрицать, что вы чистокровный баварец.

– За исключением семи лет, я прожил здесь всю свою жизнь.

– А те семь лет? Война и восточный фронт?

Водитель такси отрицательно покачал головой:

– Нет… концлагерь, фрау. В то время мне было двадцать лет.

Райн достала из сумочки сигареты и предложила таксисту:

– Значит, вам не нужно рассказывать, кто такой Гитлер…

– Мне нет… но я рад, что об этом не нужно рассказывать вам.

Подъехав к тротуару, таксист остановился. Достав из бокового ящика термос, он отвернул крышку и предложил Райн:

– Угощайтесь, это хороший кофе.

Райн с удовольствием выпила. Кофе действительно был хороший… Потом они снова поехали по улицам ночного Мюнхена, и таксист привычным движением приглаживал моржовые усы.

– С того момента, как вы сели в мое такси, я не могу определить, кто же вы. Не могу причислить вас ни к одному разряду людей, простите меня за откровенность… – Помолчав, таксист взглянул на Райн.

– Продолжайте! – сказала она.

– Ночами я возил столько людей, что они могли бы составить население огромного города, и очень редко ошибался. Но на этот раз я оказался в тупике… Вы выглядите иначе и говорите иначе. И я даже не знаю, стоит ли предлагать вам то, что мне пришло в голову…

Погасив сигарету в пепельнице, Райн спросила:

– Что же вам пришло в голову?

– Я подумал, что это катание по Мюнхену не доставляет вам особого удовольствия, мне оно тоже надоело, поэтому я хотел вам предложить заехать ко мне и попробовать отличного супа. Моя Анне-мари разогревает мне его именно в это время.

Райн заколебалась.

– Не бойтесь, – продолжал таксист, пока она молчала, – Анне-мари не будет удивлена. С тех пор как мы вместе, она привыкла кое к чему. А для вас в конце концов самое главное – приятно провести время до вылета вашего самолета, не так ли?

– Да, именно так, – согласилась она.

– Ну видите, – спокойно сказал таксист, – и я буду очень рад, что моя жена сможет поговорить с человеком, разделяющим ее взгляды на жизнь.

– Хорошо, – кивнула Райн, – но с одним условием…

Таксист снова пригладил моржовые усы и вопросительно взглянул на нее.

– Вы возьмете деньги, – продолжала она, – как будто ездили со мной все четыре часа.

– Нет! – твердо ответил таксист. – Вы заплатите столько, сколько мы действительно наездили…

– Я очень прошу вас… – попыталась настоять Райн.

– Я думал, – сказал таксист тихо, – что вы поняли, какую роль играют в моей жизни деньги… Это не мой мир.

Райн хорошо это поняла.