Текст книги "Сейф дьявола"

Автор книги: Йозеф Глюкселиг

Соавторы: Иван Гариш,Милан Грубер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 35 страниц)

27

Гроза пронеслась, и ночное небо над Мюнхеном засветилось множеством мерцающих звезд. Однако атмосфера в кабинете директора фирмы ТАНАСС напоминала предгрозовую. Как только Браудер сообщил Говарду информацию, переданную ему Пауэллом, полковник сразу же уехал из бара и разбудил Штрайтцера.

– Вы в конце концов должны высказать ваше мнение, – настойчиво требовал Говард.

Штрайтцер сидел неподалеку от письменного стола на довольно неудобном стуле, и создавалось впечатление, что от полковника и прикидывавшегося безразличным Браудера его отделяет невидимая стена.

– Но все-таки Галва казался порядочным человеком, – неуверенно проговорил Штрайтцер. – Не могу…

– Ну да, – перебил его Говард, – в какой-то степени он порядочный. Только для кого? Если он порядочный для чехов, то не может быть порядочным для нас!

Штрайтцер облизал губы и продолжал:

– Да, сэр… Информация этого англичанина свидетельствует о связи Галвы с известной нам Карпентье. Галва не докладывал об этой связи. Речь идет о женщине, которую мистер Пауэлл охарактеризовал как чехословацкого агента, поэтому этот вопрос следует рассматривать как серьезную угрозу нашим интересам…

Штрайтцер помолчал и закурил сигарету. От Говарда не ускользнуло, как старательно он пытался сдержать дрожь в пальцах.

– Ну а что дальше? – спросил Говард.

– Галва в Стамбуле, эта Карпенье, по-видимому, здесь… Едва ли она действует под старой фамилией, но у нас есть ее словесный портрет…

– Хорошо-хорошо… – махнул рукой Говард. – Что вы предлагаете, Гарри?

– В первую очередь я бы осмотрел квартиру Галвы, сэр…

– Пометьте себе, Штрайтцер, – спокойно распорядился Говард, и ему было совершенно безразлично, что он ставит директора фирмы ТАНАСС в положение школьника. – Или у вас нет людей, которые могли бы открыть замок?

– Есть, сэр, – стараясь овладеть собой, ответил Штрайтцер.

– А заодно я бы приказал этой же ночью собрать всех чехословацких эмигрантов, с которыми работал Галва. Я уверен, что из них можно будет кое-что вытянуть. У меня свое мнение об этих людях, – внезапно разговорился Браудер. – Все они выставляют себя чуть ли не антикоммунистическими главарями, но до того, как коммунисты слегка не надавили на них, они плясали под их дудку…

– Обеспечьте все это, Штрайтцер! А вы, Гарри, осмотрите квартиру Галвы.

Когда Штрайтцер уже был готов встать, полковник задержал его:

– Еще минуту. Без полиции, мне кажется, нам не обойтись. Что вы можете предложить?

– Это не так просто, сэр, но попытаться можно… – Штрайтцер на мгновение задумался, но до того уже решил про себя, что именно сейчас скажет этим американцам. – Вы, конечно, знаете, что советник полиции Доннер кое в чем нам помогает, но обстановка становится все более сложной… Еще совсем недавно кому-нибудь из американского командования достаточно было поднять телефонную трубку, и полиция арестовала бы половину Мюнхена. Сегодня все обстоит немного иначе – надеюсь, вы меня понимаете. Сейчас много новых идей и новых людей… Они, безусловно, и теперь арестуют эту Карпентье, но для себя. Мы не сможем препятствовать, чтобы они не воспользовались этим случаем в своих интересах, в первую очередь в интересах разведывательной службы Федеративной Республики Германии.

Директор фирмы ТАНАСС кончил говорить и вытер вспотевший лоб. Говард сидел как каменная статуя, но Браудер не удержался:

– Вы хотите сказать, что немцы работают против нас?

А Говард спокойно заметил:

– Он хочет сказать, что немцы работают прежде всего на себя. Мы так долго их учили походить на нас, что в конце концов они этому научились.

– Несмотря на это, я попытаюсь этот вопрос еще ночью обсудить с Доннером, мистер Говард, – сказал Штрайтцер и устало прикрыл глаза. Чувствовал он себя отвратительно. Будучи на два года моложе Говарда, он по сравнению с американцем казался древним стариком. До сих пор он не хотел смириться с тем, что Галва вел двойную игру, но где-то внутри у него уже зарождалось чувство, что фирму ТАНАСС трясет до основания.

– Будьте так любезны… – проговорил полковник. В эту минуту он мог заплатить любую сумму за то, чтобы хоть одним глазом взглянуть на материалы, которые собрала боннская секретная служба о фирме ТАНАСС.

28

Советник полиции Берт Доннер с раздражением взял телефонную трубку. Иногда он охотно помогал Штрайтцеру, зная, что тем самым оказывает услуги американцам, и при этом кое-что выигрывал. Но чтобы его беспокоили по ночам – это ему показалось слишком…

Несколько минут он еще нежился в постели, но потом все же вызвал машину и поехал на службу, где один из сотрудников вручил ему заклеенный конверт от Штрайтцера.

Не раздумывая, он распорядился вызвать комиссара Вольмана и очень удивился, когда ему сказали, что комиссар в кабинете.

– Почему вы здесь, Вольман?

– Разыскиваем одну женщину, герр советник, – ответил седой комиссар.

– У меня для вас есть еще одна, – лаконично произнес советник полиции, разорвал конверт и передал Вольману лист бумаги, на котором было лишь несколько машинописных строчек без подписи.

Комиссар прочитал их и усмехнулся:

– Это не еще одна женщина, герр советник, а та самая, которую разыскиваю я. Ранее она носила фамилию Карпентье, сейчас ее фамилия Райн.

– Глядите-ка! – удивился Доннер. – Снова какая-то неразбериха, не так ли?

Вольман молча пожал плечами.

– А кто, собственно, дал вам распоряжение на розыск? – спросил Доннер.

– Ведомство по охране конституции. Герр Йохен Ноймайер находится в моем кабинете.

Доннер задумался. Эх, лучше бы было остаться в постели! Что же теперь делать? Наконец решение найдено.

– Попросите его ко мне!

Йохен Ноймайер вошел бодрый и свежий. После обмена приветствиями они сразу приступили к делу.

– Как вы узнали о Райн, герр советник?

– Я получил анонимное письмо, что в Мюнхене действует коммунистический агент, – солгал Доннер и передал Йохену Ноймайеру неподписанное письмо Штрайтцера.

Ноймайер из-за профессионального недоверия засомневался в правдивости объяснений советника. Вольман же знал совершенно точно, что ни одно анонимное письмо не смогло бы поднять советника из постели, поэтому сразу догадался, что Доннер бессовестно лжет. Только какое ему до этого дело?

– Интересно, интересно, – повторил Ноймайер.

– Очень интересно, – поддержал его Доннер, а через минуту спросил: – Что вам удалось узнать, Вольман?

– Мы точно знаем, что она делала сегодня до пяти часов. Избавилась от машины, изменила прическу, и не исключено, что заменила документы. Безусловно, кто-то ее спугнул.

Комиссар не сказал, кто мог ее спугнуть, хотя и подозревал. Молодчики из разведслужбы что-то прошляпили, а теперь повесили все на него. Советник Доннер тоже думал о молодчиках… из американской секретной службы. Йохен Ноймайер ни о чем не думал. Точнее, ни о чем подобном не думал. Ему только пришло в голову, что владелец бара «Романо» информацию о Карпентье продал не одной секретной службе.

– Вам известны ее связи? – спросил советник Доннер.

Комиссар Вольман отрицательно покачал головой. Йохену Ноймайеру показалось, что он мог бы провернуть некую комбинацию.

– Одна связь нам известна…

Вольман с удивлением взглянул на него. Ноймайер попытался объяснить:

– У нас еще не дошли руки до этого, герр комиссар. Нам удалось установить, что сегодня утром Райн встречалась со служащим одной из торговых фирм… – произнеся последние два слова, Ноймайер сделал чересчур серьезное лицо. – Его имя Петр Галва, это заместитель директора экспортной фирмы ТАНАСС.

Советник Доннер быстро заморгал, поняв, почему Штрайтцер среди ночи поднял его из постели. На горизонте замаячила новая афера…

– Ну, это совершенно меняет дело, герр Ноймайер, – констатировал комиссар Вольман, единственный из всех присутствовавших не знавший что скрывается под вывеской экспортной фирмы ТАНАСС. – Этого господина мы сейчас получим…

Именно в этом и заключалась цель маленькой комбинации Йохена Ноймайера.

29

Хотя комиссар Вольман был уже не молод, он не любил руководить операциями из кабинета. И если уж ему ночью не дали поспать, то он считал, что надо действовать. Поэтому, взяв двух агентов и получив домашний адрес Петра Галвы, он выехал вместе с ними на место.

Дорога по ночному Мюнхену приятно освежила комиссара, так что даже несговорчивый хозяин, который перед тем, как открыть дверь, задал миллион вопросов, не смог его рассердить.

Заместитель директора фирмы ТАНАСС жил на втором этаже. Вольман несколько раз позвонил, но по другую сторону двери, кроме мелодичного звонка, не раздалось ни единого звука. Комиссар позвонил еще раз. И опять ни звука.

Внезапно дверь резко растворилась, кто-то отработанным приемом, без единого слова схватил комиссара и втащил в квартиру, захлопнув за ним дверь. Полицейские агенты, сопровождавшие комиссара, остались перед закрытой дверью с открытыми ртами. В первую минуту они всерьез испугались – дергали за дверную ручку, по очереди давили на кнопку звонка и пытались выломать дверь. Их гнев можно было понять, потому что все, что произошло, было для них самым большим оскорблением. И когда их отчаяние дошло до такой степени, что они готовы были расстрелять замок, дверь, словно по мановению волшебной палочки, открылась и комиссар, показавшийся несколько помятым, пригласил их:

– Заходите…

Как оказалось, маленькая комбинация Йохена Ноймайера была проведена просто блестяще, о чем ее автор даже не помышлял. Дело в том, что комиссар Вольман застал в квартире Галвы капитана американской секретной службы Браудера и двух сотрудников фирмы ТАНАСС, которые в этот самый момент проводили обыск, Браудер решил, что ему в руки попался один из сообщников Галвы, проверил на седом комиссаре один из боевых захватов и собирался было с ним как следует поговорить. Курьезная ситуация прояснилась, когда комиссар сумел перевести дыхание и членораздельно представиться.

Самое интересное, что комиссар был не так зол на Браудера, как на Ноймайера. Он не сомневался, что этот молодчик из боннской секретной службы точно знал, кто будет находиться в квартире Галвы, и сыграл с ним забавную шутку. Почему он не сказал ему о Галве еще днем? Почему сделал это только сейчас, ночью? Ему нужна была полиция, чтобы кого-то из них спровоцировать в подходящий момент, – это было ясно! Мысль, что его, как дурака, обвели вокруг пальца, задевала самолюбие комиссара.

Это и послужило основной причиной, почему комиссар решил наказать Йохена Ноймайера.

30

До ухода из парикмахерской Райн точно придерживалась инструкции на случай тревоги. Теперь под именем Моники Дулард ей следовало с первым же самолетом или поездом отбыть в Париж. Но она этого не сделала…

Причина, по которой она осталась в Мюнхене до утра, была проста и одновременно сложна. Она знала, что совершает глупость, но никогда бы себе не простила, если бы уехала, не попытавшись выяснить, что с Галвой. И неважно, была ли логика в ее решении. Да и вообще, тот, кто рассматривает действия женщин с позиций логики, всегда, как правило, проигрывает.

Несмотря на то что Райн нарушила установленные правила, ее действия нельзя было назвать необдуманными. Взяв у парикмахерской такси, она подъехала к одному из самых роскошных отелей, в котором останавливались только богатые снобы или международные жулики. Поскольку по новым документам она принадлежала к французской части богатых снобов, этот отель был для нее самым подходящим местом. Она выступила в роли скучающей дамы, вздумавшей по дороге из Вены в Париж провести ночь в Мюнхене. Услужливый портье выделил ей апартаменты, цена проживания в которых за сутки составляла приблизительно недельную зарплату среднего служащего, но госпожа Моника Дулард даже глазом не моргнула.

Приняв душ, она переоделась и вышла прогуляться по вечернему Мюнхену. Только что прошел дождь, воздух был свежим. Улицы сверкали мигающими рекламами, люди искали развлечений, а Райн вышла, чтобы прийти на то место, где она должна была встретиться с Галвой.

На главной улице в окружении кафе и баров горел огнями кинотеатр. Райн внимательно осмотрелась. Время условленной встречи приближалось, и ей казалось, что сердце вот-вот выскочит у нее из груди. Она разглядывала толпу, пытаясь увидеть знакомую фигуру. Бежали минуты, мимо нее все шли и шли люди. Они смеялись, разговаривали, а она все ждала. Наконец этих минут прошло столько, что она поняла: дальше ждать бесполезно.

Взяв такси, Райн вернулась в отель. Лысый портье, говоривший по-французски не хуже ее, склонился перед ней в поклоне, соответствующем цене взятого номера:

– Добрый вечер, уважаемая госпожа… – Заученным движением он подал ключ одному из своих помощников и вопросительно взглянул на Райн: – Госпожа еще что-нибудь желает?

– Пришлите мне наверх официанта: я буду ужинать.

– Слушаюсь, уважаемая госпожа.

Райн закрыла за собой дверь и задумчиво опустилась в кресло. Где же была допущена ошибка? Она очень внимательно проверяла все свои поездки и была уверена, что следить за ней стали только сегодня. И даже в первой половине дня, когда она выехала на незапланированную встречу с Галвой, сообщившим ей, что Говард интересуется Стамбулом, за ней наверняка еще не было слежки… Ее установили только после встречи с Галвой. Следили, безусловно, за ним, а ее стали проверять как его связь. Из этого вытекало, что угроза нависла над ним…

Произошло что-то такое, чего он недооценил или просмотрел. Может быть, ей следовало обратить больше внимания на усилившуюся у него в последнее время усталость? Видимо, она не заметила, что он достиг определенного предела, характерного для всех разведчиков.

Для людей, которые ведут двойную игру – а таким человеком был и Галва, – сложность заключается в том, что они не обладают характерами двух людей, но должны эту задачу безукоризненно выполнять. Они заводят множество знакомств, дружеских связей, однако хорошо сознают, что продолжают оставаться одинокими, потому что все знакомства они обязаны использовать лишь в интересах дела. Их роль не позволяет им ни на минуту отвлечься и не дает времени на перерывы в игре. Галва играл эту роль почти десять лет, и было удивительно, что усталость настигла его только сейчас.

Именно она была обязана вовремя заметить, что он дошел до критического состояния, опасность которого кроется не в сентиментальной тоске, а прежде всего в атрофии качеств, необходимых в его игре…

Кроме того, она не могла не заметить, что в последнее время он стал относиться к ней не только как к связнику. И если уж быть до конца откровенной, ей это было не безразлично. Так могла ли она в таком случае своевременно установить, что он находится в критическом положении? Не могла или не захотела?

Она ведь хорошо знала, что, если бы Галву отозвали на родину, ей бы сменили партнера и страну пребывания и они бы уже не встретились… Так где же была допущена ошибка?

Естественно, ее размышления лишь усилили тревогу, которую она считала вполне обоснованной. Однако Райн даже не догадывалась, что все обстоит иначе…

31

Ночь тянулась бесконечно, но полковник Говард терпеливо сидел в кабинете директора фирмы ТАНАСС. Чувствовавший себя разбитым Штрайтцер пил кофе, тщетно стараясь превозмочь усталость.

– Вы старый забияка, Штрайтцер, – тихим голосом сказал Говард, – и позволяете этим чехам так обращаться с вами…

Штрайтцер молчал. Он знал, что в данной ситуации любые оправдания бессмысленны. Безусловно, он мог бы напомнить полковнику, что еще чуть-чуть – и Галва насолил бы и ему, Говарду. И кто знает, что еще он выкинет в Стамбуле.

– Вас не беспокоит стамбульская акция, сэр? – спросил он без тени ехидства, потому что был уверен, что отвечать придется только ему.

– Сейчас этот чех у меня как бельмо на глазу, – ответил американец. – Но все-таки Торанце не новичок в своем деле…

О Кларке Говард не сказал ни слова: он не считал нужным информировать кого-либо о том, что его люди при проведении операций работают под контролем. И вообще, у него не было привычки делиться с кем-либо своими мыслями.

За долгие годы работы в секретной службе у Говарда выработалось профессиональное чутье на операции – как при прыжках в высоту, когда спортсмен, только взглянув на планку, уже чувствует, сможем он взять эту высоту или нет. Ему с самого начала не хотелось браться за эту операцию. И конечно, не из-за всяких там гуманных доводов: ему приходилось участвовать и в делах похуже. Просто шестое чувство подсказывало, что будет много неприятностей.

Его шеф, генерал, конечно, не отличался особым умом. За всю жизнь он самостоятельно не провел ни одной акции, не сумел внести ничего нового, и ему так и не довелось познать особенности работы разведчика. Хорошо он усвоил только одно: американской секретной службе именно сейчас необходимо провести удачную операцию против коммунистов. И Машита, по мнению генерала, являлся отличным объектом. Разве мог Говард противиться генералу, имея в качестве контрдоводов только какие-то метафизические сомнения? Полковник подчинился приказу и вылетел в Европу.

Говард добросовестно принял все меры для того, чтобы операция прошла успешно, Возился с проверкой этого пьяницы Гранднера, послал Кларка в Стамбул для проверки бармена, разобрал всю операцию до мельчайших подробностей, однако нюх не подвел его – со всех сторон надвигались неприятности. Но больше всего его разозлил Галва. Полковник сделал ставку на него: с момента первой встречи ему понравился способ мышления чеха. Он бы с радостью взял его в Центр… Галва умел владеть собой, казался непринужденным – это был его тип работника. У него не было особой необходимости посылать Галву в Стамбул, но он хотел так скомпрометировать его в глазах чехов, чтобы у того не возникало даже мысли о возвращении на родину.

Говард не опасался, что Галва попытается провалить стамбульскую операцию: он ведь не мог знать, что произошло после его вылета в Стамбул, а потому был, безусловно, уверен, что перед ним открывается прекрасная карьера агента-двойника. А если бы он и попытался что-либо предпринять, то против Торанце, а тем более против Кларка его шансы были равны нулю.

Говард испытывал к Галве чувство неприязни только из-за того, что не сумел с самого начала подобрать к нему нужный ключ.

– Галва уже не мог никого информировать, что летит в Стамбул, – сказал он, подумав. – Сам он не будет рисковать. И ему не останется ничего иного, как провести акцию…

Но не успел он закончить фразу, как его ожидал новый сюрприз. В кабинет вошел Браудер – он был не один.

– Комиссар Вольман, – представился на хорошем английском седой мужчина.

Штрайтцер беспокойно заерзал в кресле, а Говард бросил быстрый взгляд на Браудера, пожавшего плечами.

Вольман без приглашения сел и сразу приступил к делу:

– Чем занимается фирма ТАНАСС, мне совершенно безразлично…

– Перед вами директор этой фирмы, – перебил его Штрайтцер. – Я не понимаю вас.

– Вы прекрасно меня понимаете, – спокойно продолжал комиссар. – Я обнаружил трех человек в чужой квартире. Двое из них – служащие вашей фирмы, третий предъявил мне американский паспорт.

– Ну это я вам без труда объясню, герр комиссар, – с готовностью начал Штрайтцер. – Эти господа находились в квартире моего заместителя… по моему указанию и с согласия герра Галвы, вылетевшего в служебную командировку и забывшего передать мне важный документ. Он объяснил нам, где находится документ. Таким образом, эти господа делали только то, что пожелал сам герр Галва. Он не мог уже вернуться домой, потому что тогда опоздал бы на самолет. Думаю, этого объяснения для вас достаточно, не правда ли?

– Куда же вылетел герр Галва? – спросил комиссар Вольман.

– В Австрию, – брякнул не задумываясь Штрайтцер.

Говард с признательностью посмотрел на директора фирмы ТАНАСС. Это было совсем не плохо, правда, вряд ли помогло бы.

– Я говорю по-английски, – спокойно продолжал комиссар, – чтобы меня мог понять как этот мистер, – указал он на Браудера, – так и тот, – приветливо улыбнулся он Говарду.

Полковник ответил ему такой же улыбкой, но продолжал молчать. Комиссар мог вмешаться в игру только по одной причине: английский агент, хозяин бара «Романе», безусловно, получает немалый доход от продажи информации. Наверняка он за кругленькую сумму сообщил о связях Галвы с чехословацкой разведчицей и немцам.

– Ваше объяснение меня удовлетворяет, – сказал Вольман, – хотя у меня на этот счет есть и свое мнение…

Говард понял, что комиссар ищет примирения.

– Я торговый партнер фирмы ТАНАСС, господин комиссар, – заявил полковник, – и могу подтвердить слова господина Штрайтцера.

– Другого я и не ожидал, мистер… мистер… – Вольман вопросительно посмотрел на американца.

– Извините, Говард.

– Очень приятно, мистер Говард.

Штрайтцер открыл маленький бар и дружески предложил:

– Может, выпьем по рюмочке, господа?

– Да, сейчас это было бы очень кстати, – согласился комиссар и, выпив, продолжал: – Мне кажется, вам будет интересно узнать, как я попал в квартиру Галвы.

– Да, герр комиссар, будьте так добры, расскажите, – согласился Штрайтцер.

Молчаливый Браудер сидел в стороне и казался непричастным ко всему происходящему. Говард держал в руке наполненную рюмку и выжидательно улыбался.

– Нам сообщили, – сказал комиссар, – что в Мюнхене действует чехословацкая разведчица. Она поддерживала связь с вашим заместителем, герр Штрайтцер…

– Я думал, что прекрасные шпионки бывают только на экранах телевизоров или в кино, – попытался сострить Штрайтцер.

Комиссар с укором посмотрел на него:

– Я принял ваше объяснение насчет того, почему вы перевернули все вверх тормашками в квартире Галвы, но это совсем не означает, что я собираюсь выступать здесь в роли шута, это вам ясно, герр директор?

– Я и не думал обидеть вас, герр комиссар, извините, – проговорил Штрайтцер.

– Эта связь могла иметь какой угодно характер, – продолжал Вольман. – Именно об этом я и хотел спросить господина Галву. Что вы можете мне на это возразить, господа?

Ответом было молчание. Наконец Говард решил взять беседу в свои руки:

– Вы можете сообщить нам какие-нибудь подробности, мистер комиссар?

– Других подробностей нет… Пожалуй, за исключением того, что мы знаем, где живет эта дама, как ее зовут и что она делала сегодня до пяти часов дня. Нам известно также, что во второй половине дня она пыталась замести следы: перекрасила волосы, избавилась от машины…

– Она встречалась сегодня с Галвой? – спросил Говард.

– Это важно?

– Да, это может иметь некоторое значение.

– Они встречались сегодня утром.

«В это время Галва еще ничего не знал, но потом, когда ему стало известно о предстоящей поездке, он попытался связаться с ней…» – мысленно комбинировал полковник Говард.

– Вам что-нибудь говорит имя Гизела Кремер? – спросил полковник комиссара.

Тот отрицательно покачал головой:

– Нет, мистер Говард, это имя мне ничего не говорит. Могу вам назвать другие имена, которыми пользовалась эта дама: Карпентье и Райн.

Говард повернулся к Штрайтцеру:

– А вам?

– Да, это имя мне известно. Кажется, это была любовница Галвы, – ответил Штрайтцер.

– Послушайте, господа, – произнес комиссар, – мне важно побыстрее задержать Райн. Чем вы можете помочь?

– И для нас важно, чтобы в Федеративной Республике Германии коммунистические агенты свободно не разгуливали, – заметил Говард.

– Кроме того, – добавил Штрайтцер, – ее связь с Галвой создает угрозу интересам нашей фирмы. Если вам удастся задержать ее, вы избавите нас от многих затруднений: все-таки мы торгуем со всем миром и нам не хотелось бы, чтобы секреты фирмы попали в чужие руки. Наша фирма готова покрыть затраты, связанные с поисками этой женщины, суммой в пятьдесят тысяч марок.

– Речь сейчас идет не о деньгах, – проворчал комиссар. – Я к вам приехал не за этим… Мне нужны новые факты!

– Вы уверены, что эта женщина еще в Мюнхене? – спросил полковник Говард.

– Да, мистер… – впервые вступил в разговор Браудер. – Когда мы были в квартире Галвы, то телефон звонил там как сумасшедший. Эта женщина ищет его…

Комиссар резко повернулся к нему:

– Вы поднимали трубку?

– Нет.

Вольман встал:

– Прекрасно… Вы могли бы поручиться за то, что Галвы в самом деле нет в Мюнхене, мистер Говард?

– Разумеется, господин комиссар, – кивнул полковник.

– И за то, что он не имел возможности связаться с Райн до вылета… Куда, вы говорили, он улетел?

Говард усмехнулся:

– В Австрию… как говорит мистер Штрайтцер…

– Тогда, господа, – почти торжественно произнес комиссар, – я с вами не тратил времени понапрасну… Придумаем для фрейлейн Райн прекрасную ловушку.

– Не забудьте, комиссар, – напомнил ему Штрайтцер, – как только вы возьмете Райн, вас ожидает чек на пятьдесят тысяч марок.

Комиссар Вольман остановился в дверях.

– Я передам вам Райи, мистер Говард, – сказал он строго, – но не из-за этих пятидесяти тысяч, а потому, что ее действия были направлены исключительно, повторяю, исключительно против вооруженных сил Соединенных Штатов Америки на территории Федеративной Республики Германии… Я поступаю так в соответствии с известными договорами, заключенными нашим правительством с правительством Соединенных Штатов Америки. Не так ли?

– Именно так, – согласился полковник Говард. Но все-таки он очень хотел узнать, почему этот немец так печется о защите американо-немецких отношений. Однако это не могло развеять хорошего впечатления, которое произвел на него седой комиссар. К тому же, если кто-то и мог быстро найти Райн, то, несомненно, он.

– Вы не назвали лишь ваше воинское звание, мистер Говард, – усмехнулся Вольман.

– Это легко исправить… Я полковник американской армии. Имею специальное задание.

– В этом случае Райн попадет в нужные руки, – сказал Вольман, вежливо поклонился и вышел.