Текст книги "Сейф дьявола"

Автор книги: Йозеф Глюкселиг

Соавторы: Иван Гариш,Милан Грубер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 35 страниц)

11

Часы хрипло пробили полночь, но сон не приходил. Кэтлин уже два часа крутилась на постели, не находя желанного покоя. Она приподнялась, подвинула к себе с пустой постели Стаха обе подушки и зарылась в них головой. Немного полежала так, потом отбросила подушки и одеяло, беспокойно переворачиваясь с боку на бок. Она перепробовала все методы, с помощью которых обычно засыпала, но сегодня уснуть никак не удавалось. Кэтлин встала и прошла к небольшому туалетному столику. Зажгла лампу с красным абажуром и подвинула к себе фотографию Стаха. Долго всматривалась в знакомые черты, пытаясь вспомнить все, что случилось накануне. Взгляд ее скользнул к зеркалу а остановился на четырех открытках, засунутых за раму. Две открытки были из Тираны, одна – из Эльбасана, а последняя, которую она засунула сюда вчера вечером, – из Гонконга. Она смотрела на эти четыре листочка, напоминавшие о его существовании, до тех пор, пока не почувствовала холодных слез, капающих на скрещенные на коленях руки. Тогда с тяжелым вздохом она поставила фотографию на место и щелкнула выключателем. В темноте дошла до кровати и устало скользнула под одеяло. Перед глазами вновь прошли события последнего месяца…

Серебряная зажигалка «Ронсон» с вмонтированным контейнером для пересылки шифрованных сообщений вернулась из Праги к Стаху в Вену вечером следующего дня. Он осторожно вытащил узкую полоску папиросной бумаги, потом открыл путеводитель по Вене на двадцать шестой странице и начал расшифровывать инструкции Центра.

– Знаешь, что нас ждет? – повернулся Стах с улыбкой к Кэтлин после того, как размял в пальцах пепел сожженной шифровки и смыл его в умывальнике. – Мы поедем в Лондон. Прагу волнует судьба Калаха, а ваши интересуются Симором.

– Симором? – переспросила она, будучи не в состоянии сдержать неприязнь при упоминании имени убийцы своего отца.

– Ты должна проверить, действительно ли он проводит опыты над людьми, а также попросить убежища и серьезно подумать о том, чтобы выйти за меня замуж.

– Что ж, – улыбнулась Кэтлин, – замуж-то я хоть сейчас бы вышла, но не знаю, получится ли это у меня.

Стах заговорщически посмотрел на нее:

– Под моим руководством все получится. У тебя есть легенда для Лондона?

Она кивнула.

– Я хотела бы разобрать ее с тобой, – сказала она задумчиво.

– Ваше имя? – неожиданно спросил Стах.

– Кэтлин Халаши.

– Возраст?

– Вам не кажется, что этот вопрос несколько бестактен? – улыбнулась Кэтлин, но ответила: – Мне исполнилось двадцать пять.

– По каким причинам просите политического убежища в Англии?

– Моя мать по происхождению англичанка, она родилась в Бредфорде…

– Ее имя?

– Мэгд Халаши.

– А ее девичья фамилия?

– Мэгд Ирвинг.

– Но это, барышня, личная причина, а не политическая. Вы же хотите получить у нас политическое убежище, не так ли?

– Извините. Конечно, у меня есть и другие причины. Ведь из-за происхождения матери и политической деятельности моего отца, а также потому, что я испытываю симпатию к одному англичанину, в Венгрии меня считают политически неблагонадежной.

– Что вы говорите! И в чем же выражается эта политическая неблагонадежность?

– В чем? – повторила она вопрос и судорожно сжала руки, будто вспомнив что-то страшное. – Когда мне было пятнадцать лет, меня исключили из гимназии.

– Почему?

– Мой отец в пятьдесят шестом году боролся на стороне восставших.

– А сейчас он живет в Венгрии?

– Нет, в октябре погиб на баррикадах.

– Где именно? На каких баррикадах?

– У театра, напротив универмага «Корвин».

– Откуда вам это известно?

– Мать допрашивали в госбезопасности.

– Из-за отца?

– Да. Кто-то нас выдал, сказав, что у нас на квартире спрятано оружие. Отец прятал в подвале двенадцать винтовок.

– Вам известно, кто вас выдал?

– Нет.

– Вас тоже допрашивали в полиции?

– Да, но в другой раз.

– Когда же?

– В позапрошлом году. Я работала бухгалтером в ресторане «Цитадель» и была знакома с одним итальянцем, которого звали Серджи Квадро. Он работал в Венгрии как журналист, но его обвинили в шпионаже и выдворили из страны.

– А сейчас Квадро в Италии?

– Не знаю. Может быть.

– Вы разве не переписываетесь?

– Я отправила ему письмо весной прошлого года, но ответа не получила.

– Когда вас допрашивали, вам дали подписать какой-нибудь протокол?

– Да. Они спрашивали, когда и как я познакомилась с Серджи и какого характера отношения у нас были. Я рассказала им кое-что, но умолчала о его связях с Палом Вандором.

– Палом Вандором? А кто это?

– Теперешний директор предприятия «Будва», где я работала до того, как решила навсегда уехать из Венгрии.

– Вандор передавал Квадро какие-то сведения? Я имею в виду секретные или для служебного пользования.

– Не знаю. Они встречались у него на квартире.

– Где?

– Улица Вигадо, дом два.

– Адрес Серджи Квадро?

Кэтлин запнулась и растерянно посмотрела на Стаха. Конечно, ей следовало бы предположить, что он спросит ее об этом после вопроса о переписке. Теперь она лихорадочно пыталась вспомнить адрес, водя пальцем по губам и с беспокойством глядя на сидевшего напротив мужчину.

– Не можете вспомнить? – спросил он, не выходя из своей роли, и с любопытством посмотрел на нее.

– Серджи Квадро, 00 162 Рим, Виа Ливорно, 45.

– Браво! – искренне похвалил ее Стах. – Надеюсь, что такой человек там действительно проживает.

– Это на самом деле его адрес, – подтвердила Кэтлин.

– А теперь последний вопрос, – весело сказал Стах. – Как зовут того англичанина, который завоевал ваше сердце?

– Его зовут Джонни Стах, он работает переводчиком в американо-испанской фирме «Эспаниа», – отчеканила она и тут же рассмеялась. – И конечно, я не знаю, что эта фирма – «крыша» для ЦРУ, но знаю, что находится она на Кливленд-сквер, а мой друг живет в Хенесфорде, в старой конюшне, которую он перестроил в уютный дом, его телефон… да это, собственно, неважно, но я его очень люблю.

– Держите себя в руках, барышня! – одернул ее Стах, но Кэтлин не могла остановиться, а продолжала, смеясь, повторять:

– Мне кажется, что я в него влюбилась…

Когда в своих воспоминаниях Кэтлин подошла к этому моменту, то несколько раз втянула в себя воздух, стараясь подавить внезапный приступ тоски, сжавшей сердце. Она снова зарылась головой в подушку. Полежав так несколько минут, она услышала, как в прихожей зазвонил телефон. Кэтлин не спеша встала и пошла в темноте к двери.

– Я слушаю.

– Извините, что побеспокоил вас, Кэтлин, дорогая, – послышался в трубке голос Беера.

– Это вы, Ник? – переспросила она, не веря своим ушам.

– Да. Я в Илфорде, это недалеко от вашего дома, и подумал, что, может, вы чувствуете себя одинокой и согласитесь выпить со мной немного джина.

– А не поздно ли? – спросила она. – И что вы, собственно, делаете в Илфорде?

– Скверное дело, – уклончиво ответил он, и Кэтлин живо представила, как он заерзал у аппарата. – Мне пришлось отправить Михала в больницу.

– Калаха? – вырвалось у нее, и она тут же почувствовала недоверие к словам Беера.

– Да-да, Калаха, с ним беда.

– Какая, Ник?

– Он влез в драку в подземном переходе под Марбл-арч, и кто-то раскроил ему голову кастетом.

– Приезжайте! Вы должны рассказать мне, как это случилось, – сказала она, напрягая последние силы, и трубка выскользнула у нее из рук.

Кэтлин машинально вернулась в спальню и опустилась на кровать. Она сидела неподвижно, уставившись в одну точку, терзаемая предчувствием, что, несмотря на все их старания, в судьбе Калаха поставлена точка. «Конечно, Беер замешан в этом», – подумала Кэтлин.

Она с трудом встала и стащила через голову ночную рубашку. Отбросила ее на постель и зажгла свет. Как во сне, прошла в ванную, натянула на себя свитер и длинные домашние брюки, умылась холодной водой, чтобы прийти в себя. Потом присела к туалетному столику и начала расчесывать длинные густые волосы.

Беер обхаживал Кэтлин с того момента, как она приехала в Лондон, и считал, что его шансы возросли, когда Стаху неожиданно пришлось по торговым делам уехать с его американским шефом Роджером Шефердом в Албанию.

Поездка застала Стаха врасплох. Он хотел остаться в Лондоне и поэтому нашел себе еще одну постоянную работу: переводил для ЦРУ с чешского сообщения о положении в стране, которые лондонская контора получала через агентов, работавших в «Свободной Европе». Это были обширные доклады идеологов «пражской весны», которые для Стаха представляли большую ценность. Но Шеферд поднял скандал, узнав, что бюро ЦРУ загружает работой его человека, и отругал Стаха.

– Что такое? Они хотят, чтобы вы что-то переводили? – взорвался он, когда Стах намекнул, что вряд ли сможет сопровождать его в Албанию. – Плюньте вы на этих канцелярских крыс, пусть сунут эти свои исследования в компьютер!

Шеферд всем сердцем ненавидел сотрудников центра в Лэнгли, поскольку они, по его мнению, свели всю традиционную разведывательную работу к простой арифметике предпосылок и желаний. Он был приверженцем старой школы, где уважали агентов и восхищались ими, если последним удавалось найти доступ к наиболее тщательно охраняемым тайнам, и не мог смириться с тем, что теперь войной на невидимом фронте в действительности стали руководить группы ученых и аналитиков.

– Я с удовольствием поехал бы с вами, – выдвинул Стах последний козырь, припрятанный для решающего момента. – Я всегда любил ездить с вами, но, видимо, у вас было так много дел, что вы не заметили моего заявления с просьбой разрешить мне жениться. Я уже не так молод и не уверен, что моя невеста согласится ждать меня.

Шеферд махнул рукой:

– Ваше заявление я, разумеется, видел и внимательно изучил. Поэтому я знаю, что ваша невеста – девушка разумная и с пониманием отнесется к вашей работе.

– Мне что, сказать ей, что «Эспаниа» торгует не только аспирином?

– Это не обязательно, – улыбнулся Шеферд. – Она все равно это уже знает. Скажите ей, что разрешение на брак получено, но нужно подождать, да вы и сами найдете отговорку.

– Как угодно, Роджер, – наконец пожал плечами Стах, убедившись в бесполезности дальнейших уговоров.

Шеферда убедить не удалось, и раз уж он это вбил себе в голову, то не было смысла его отговаривать. Стаху оставалось одно: пойти на риск и воспользоваться аварийным каналом связи с Прагой, чтобы информировать Центр о возникшей ситуации. Полученный на другой день ответ удивил его. Центр был согласен на его отъезд и приказывал Кэтлин кроме Калаха заняться профессором Симором, попытаться проникнуть в его окружение.

– Вот уж действительно обрадовал, – глухо произнесла Кэтлин, когда Стах сообщил ей о своем отъезде. Не успела она спросить, надолго ли он уезжает из Англии, как он нанес ей второй удар:

– Главное – профессор Симор будет ликовать. Дело в том, что Центр приказывает тебе проникнуть к нему.

– В Кроули? – спросила она с неприязнью. – Но ведь это же глупость. Там никогда не брали на работу иностранцев.

– Посмотрим, что можно будет сделать. Поскольку послезавтра я уезжаю, то завтра устрою вечеринку, чтобы попрощаться с нашими друзьями. Думаю, если я скажу в их присутствии, что ты скучаешь и хотела бы подыскать себе какую-нибудь подходящую работу, эти слова упадут на благодатную почву. И тогда тебе лишь останется отдать предпочтение Симору перед всеми остальными.

Она удивленно посмотрела на него и пожала плечами:

– Это ты хорошо придумал, но сомневаюсь, чтобы это подействовало. Кроме того, Беер наверняка предложит мне совсем не то место, о котором ты думаешь.

Стах ободряюще улыбнулся:

– Посмотрим.

То, что случилось после его отъезда, превзошло все ожидания. Через неделю раздался телефонный звонок:

– Говорит профессор Симор, добрый вечер. Вы все еще ищите подходящую работу?

– Да, – выдохнула Кэтлин удивленно, а придя в себя, засмеялась: – А вы, профессор, что-нибудь можете мне предложить?

– Насколько мне известно, вы работали в нашей области.

– Да, в «Будве». Экспорт и импорт специальных лекарственных средств.

– Отлично! – воскликнул он по-венгерски. – Я предлагаю вам кое-что получше, чем продавать таблетки. Мне нужна секретарша.

– Секретарша? – удивилась Кэтлин, причем ей удалось передать голосом разочарование по поводу такого предложения.

– Извините, я не так выразился, – поспешил сказать Симор. – Короче, мне нужен человек, который занимался бы административными делами в моем врачебном кабинете на Олд Глочестер-стрит. Моя бывшая сотрудница неожиданно уволилась, так что с первого числа это место свободно.

– Разрешите мне подумать, – нерешительно сказала Кэтлин, поскольку самой большой ошибкой было бы немедленное согласие. – И потом… – засмеялась она, – мне хотелось бы еще побродить по Лондону.

– Я и не говорю, чтобы вы немедленно начали работать. Вам достаточно зайти завтра в одиннадцать ко мне в кабинет и сказать, с какого числа вы хотите приступить к работе, – заключил разговор Симор…

– Вот видишь, прошла всего неделя, а я уже туда попала, – сказала Кэтлин фотографии Стаха и прикоснулась к ней рукой.

Она встала, ссыпала в ящик коробочки с косметикой и погасила люстру. Подошла к окну и выглянула на тихую ночную улицу. Перед домом как раз останавливался большой черный «бентли».

Кэтлин зажгла лампу, излучавшую теплый оранжевый свет, и пошла открыть дверь.

Беервошел в комнату, с любопытством осмотрелся и уселся в большое кресло под лампой.

– Красивая лампа, – похвалил он и с интересом стал рассматривать пестро разрисованный абажур, на котором были изображены диковинные птицы ярких расцветок.

– Подарок из Гонконга, – сказала Кэтлин. – Джин?

– Да, ведь на него-то я и напросился в гости, – ответил Беер, разыгрывая смущение. – Когда вернется Джонни?

– Не знаю, – задумчиво ответила она.

– Извините, – улыбнулся Беер, вытирая платком лоб и мясистый затылок. – Мне что-то не по себе, – объяснил он.

Кэтлин молча налила две солидные порции «бифитера» и подала один стакан Бееру. Он сделал жадный глоток, вытер указательным пальцем губы и откинулся на спинку кресла.

– И почему это все всегда сваливается на меня? – запричитал он через минуту и завертел головой, как бы не понимая, что случилось. – Если бы вы знали, Кэтлин, как я огорчен! А Мирка ведет себя так, будто именно я во всем виноват.

Ну что вы, Ник! – возразила Кэтлин и села на диван напротив. Она скрестила ноги и подтянула колени к подбородку. Под натянувшейся материей вырисовывались изящные линии ее тела. – Лучше расскажите, что случилось.

– Вот именно… что случилось… Это я тоже хотел бы знать. Вы только представьте себе: мы были с Михалом в «Уайте-клубе», а когда уходили оттуда, ему пришло в голову посмотреть, что делается в подземном переходе под Марбл-арч.

– Неужели? – удивилась Кэтлин и покачала головой. – Довольно дикое место.

– И я ему сказал то же самое, – кивнул с удовлетворением Беер. – Но разве Михала можно отговорить от чего-нибудь? Он уперся на своем и все-таки пошел туда. А мне сказал, что если я хочу, то тоже могу пойти с ним, а если нет – чтоб шел своей дорогой.

– Это с его стороны довольно грубо, – возмутилась Кэтлин. – А я думала, что вы друзья.

– Друзья, но лишь до тех пор, пока господин доктор не вобьет себе что-нибудь в голову. Тогда все должно быть так, как он пожелает. Но я не хочу испытывать ваше терпение. Короче, мы пошли в этот проклятый переход. В самом начале нам встретился Эдди, личность известная. У него прозвище Пижон, потому что он постоянно ходит в белой рубашке, во фраке и при галстуке, но при этом из карманов у него торчат горлышки бутылок. К счастью, я его немного знаю…

– У вас и такие знакомые есть, Ник? – спросила Кэтлин и с интересом посмотрела на него. – Никогда бы не подумала.

– Когда-то он был неплохим поваром, но, знаете, алкоголь сделал свое дело. Он торчал там с одним бродягой, который играл на гармонике. Михал бросил им несколько пенни в шляпу, и мы пошли дальше. Некоторое время он разглядывал хиппи с таким интересом, что я уже начал было думать: он попросит их принять его в свою компанию…

– Скажете тоже, Ник! – одернула она его, но Беер махнул рукой и продолжал:

– А потом все это и случилось. Он на что-то засмотрелся, а когда я взглянул в ту сторону, то увидел Мэгги. Это старая, отвратительно размалеванная проститутка. Как раз на нее-то Михал и уставился, как будто первый раз в жизни увидел женщину. Она тоже его приметила, тут же к нему подкатилась и говорит: «Дай закурить, милый». Михал сказал, что не курит, и хотел было уйти, но было поздно. Эта Мэгги – любимица трущоб, вокруг нее всегда болтается несколько головорезов, вот один из них и привязался к Михалу. «Так у тебя для нашей Мэгги не нашлось ничего», – произнес он, и не успел я достать свои сигареты, как он два или три раза ударил Михала.

– Господи боже мой, почему же вы ничего не сделали, Ник?! – взволнованно воскликнула Кэтлин. – Как же вы это допустили?

– А что, скажите пожалуйста, я должен был делать? Михал упал и сразу залился кровью. Я побежал за полицейским и вызвал «скорую». К тому же они сегодня дежурят только в Илфорде.

– Ужас! – выдохнула Кэтлин, стараясь угадать, что скрывается за этим нападением.

Версии Беера, что все дело случая, нельзя верить ни на йоту. Ей пришло в голову, что в этот переход его с Калахом послал Гордан, а может, он пошел туда по своей воле. Может, боялся, что нечто подобное случится.

Кэтлин вдруг вспомнила свой разговор с Кларин Графф. Та не скрывала, что подозревает Беера в сотрудничестве с чехословацкой разведкой. «А если это так, – подумала Кэтлин, – значит, он, видимо, спас Калаху жизнь». Но одновременно она вспомнила фразу, сказанную Енё во время их последней встречи, что за Калахом присматривает один из чехословацких разведчиков.

– А Мирка? – спросила она спустя минуту.

– Грозится пойти в посольство попросить разрешения вернуться домой, – ответил он, откусив со злостью кончик сигары.

– Это неразумно, – сказала вполголоса Кэтлин.

– И я говорю ей то же самое, – кивнул он. – Но мешать им я не буду: если хотят – пусть возвращаются. Наверное, здешний климат им не подходит. Хотя думаю, что после того заявления, которое сделал Михал в Вене, их прямо на аэродроме арестуют и посадят в тюрьму.

– И зачем ему понадобилось идти в этот переход? – спросила она.

– Откуда мне знать! Он уже несколько дней вынашивал эту идею, – ответил Беери опустил голову, не заметив быстрого внимательного взгляда девушки.

«Так вот в чем дело, – подумала Кэтлин. – Калаху хотелось спуститься в переход, я Беер предоставил ему эту возможность с удовольствием… Сегодня среда, в пятницу у меня встреча с Енё в буфете на Пикадилли. Нужно будет как можно подробнее информировать его о нападении на Калаха».

– Что говорят врачи? – спросила Кэтлин с тревогой.

– Он без сознания. У него несколько рваных ран, поэтому пришлось взять его в операционную и зашивать их там. Теперь, наверное, делают рентген.

– Я не хочу выгонять вас, Ник, – нерешительно сказала Кэтлин, – но раз такое дело… не поехать ли вам обратно в Илфорд?

– Я хотел там остаться, но Кларин отправила меня домой. Говорит, что мое присутствие раздражает Калахову. Хочет сама попытаться ее успокоить, может, ей это и удастся. Я вызвал Симора, чтобы он поговорил с врачами и перевез Михала к себе в Кроули.

– В Кроули?! – воскликнула Кэтлин, но тут же взяла себя в руки. – Там за ним по крайней мере будет хороший уход, – добавила она быстро и опять погрузилась в свои мысли.

Если Калаха берут к Симору, то вряд ли для того, чтобы поставить на ноги. Ведь профессор проводит эксперименты с человеческой психикой и работает над программой, цель которой – полная потеря памяти. На языке секретной службы это называется «потеря рационального контроля над собой». Может, поэтому Калах и отделался в этой драке разбитой головой, а не получил нож в спину, как это обычно бывает. Вероятно, англичанам нужен был предлог для передачи его Симору.

– Может, позвоним в Илфорд? – вскочила вдруг Кэтлин и поспешила к телефону.

– Как хотите, но сомневаюсь, что вы что-нибудь узнаете.

Она пожала плечами и стала набирать номер илфордской больницы. Телефон долго звонил, прежде чем на том конце поднял трубку сонный доктор Алингс. Когда Кэтлин представилась и объяснила, в чем дело, он сказал:

– Минутку.

Потом она услышала отдаленный шум спорящих голосов и наконец послышалось звонкое:

– У телефона Симор. Это вы, Кэтлин?

– Да, Дэн. Тут у меня Ник, он рассказал мне о несчастье, случившемся с доктором Калахом. Я просто хотела выяснить, как он себя чувствует, и не подозревала, что застану вас в больнице.

– Долг врача требует, – засмеялся Симор и фыркнул: – Ну и паникер же этот Ник! Он зря вас побеспокоил, ничего особенного не случилось. В этом проклятом переходе подобные сцены происходят каждую ночь. Но все будет в порядке, я уже отправил Калаха в свою клинику.

– Вы обрадовали меня, Дэн. Вы не представляете, как я боялась за Калаха. Он такой милый, застенчивый…

– Он снова будет таким, не тревожьтесь. Если вы завтра в одиннадцать приедете в Кроули, сможете взглянуть на него, а заодно мы решим и наши дела.

– С удовольствием, Дэн, – согласилась Кэтлин и пошутила: – Мадам Графф ревновать не будет?

– Конечно нет. Кроме того, у нее сейчас много забот с Калаховой.

– А что с ней?

– Обычный стресс. Как только Калах пришел в себя, он тут же разболтал ей, что едет работать на Аляску, и она, бедняжка, никак не может это пережить.

– На Аляску? – удивилась Кэтлин.

– А Ник вам не похвастался? Калаха посылает туда Королевский институт медицины. Мадам Калахову это потрясло больше, чем травма мужа.

Кэтлин положила трубку и пристально посмотрела на Беера.

– Симор сказал вам, что Калах едет на Аляску? – спросил он наконец.

Она молча кивнула и неожиданно предложила:

– Давайте выпьем.

– За что, Кэтлин?

– Выпьем за надежду. Чтобы она стала действительностью. И выпьем за правду.

– Прекрасный тост! – с восторгом согласился он и опрокинул стакан.

– Знаете, мне бы хотелось, чтобы у нас не было тайн друг от друга, – заявила Кэтлин. – Жаль, что вы не сказали мне насчет Аляски.

– Но Кэтлин!

– Давайте лучше включим какую-нибудь музыку. Хотя бы «Королеву чардаша» Кальмана.

Она вновь наполнила стаканы и села на диван, а Беерпоудобнее расположился в кресле. Некоторое время они молча слушали пленительную мелодию.

– Расскажите мне о сегодняшнем вечере, – вдруг попросила Кэтлин. – Почему вы предложили Калаху именно Аляску?

Беер заерзал, но говорить ему все-таки пришлось: он не хотел сердить Кэтлин. Не торопясь, фразу за фразой он передавал разговор Калаха с Роблином, состоявшийся в клубе. При этом чувствительные микрофоны улавливали каждое его слово.

Кассету с записью Кэтлин передала в пятницу в четырнадцать часов человеку в поношенной куртке, с аппетитом поглощавшему в грязном кафе-автомате Билла Уокера жареную рыбу. Выглядел он так же, как десятки других рабочих с верфи, приходивших сюда обедать в это время. Никто не заметил, как он взял пачку сигарет, забытую в кафе эксцентричной красоткой.