Текст книги "Сейф дьявола"

Автор книги: Йозеф Глюкселиг

Соавторы: Иван Гариш,Милан Грубер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 35 страниц)

37

Комиссар Вольман коротал ночное ожидание за партией в шахматы с инспектором Майером. В тот момент когда он объявил своему партнеру «гарде», в кабинет вошел инспектор Фридман. Оторвавшись от шахмат, Вольман повернулся к нему.

– Дело близится к концу, герр комиссар, – сказал Фридман.

– С каких это пор вы стали разбираться в шахматах? – удивился комиссар.

– В шахматах я совсем не разбираюсь.

– Откуда же вы знаете, что у меня выигрышная позиция?

– Я не имел в виду шахматы, герр комиссар. Эта женщина попалась на удочку. Она едет в клинику – звонила из отеля «Кенигсгоф». Не желаете послушать? – Инспектор подал Вольману магнитофонную пленку.

– Виват! – радостно воскликнул комиссар. – Я всегда говорил, что женщинами управляют чувства. Если вы сможете поставить их в ситуацию, которая зацепит их чувства, то они перестают трезво мыслить, господа.

– Не все, герр комиссар, – сказал Майер. – Помните Конопатую Ветку, проходившую по банку в Эссене? На нее бы чувства не подействовали.

– Это была уже не женщина, Майер.

– Да, но… – засомневался инспектор, – я видел ее без всего и должен признаться, что в женских прелестях у нее недостатка не было.

– Ну, дружище, – заметил Фридман, – ведь женщину характеризует не только…

Инспектор Майер махнул рукой:

– Знаю я эти речи… Тот сексуальный маньяк из Вайдена тоже говорил с женщинами лишь о душе, но посмотрите, каких он выбирал.

– Может быть, сменим пластинку, господа? – вмешался в спор комиссар Вольман. – Вы, Фридман, отправляйтесь в отель «Кенигсгоф». На всякий случай – чем черт не шутит!

– С удовольствием, – согласился Фридман. – Я уже был в отеле «Кенигсгоф» и теперь хотел бы спросить портье, почему у него вдруг затуманилось зрение и он ничего нам не сообщил.

– Это никогда не повредит, – согласился Вольман. – А вы, Майер, подготовьте мой кабинет. Я немного побеседую с дамой.

– Это тоже никогда не повредит, – улыбнулся Майер и вышел вместе с Фридманом.

38

Если бы инспектор Фридман немного поспешил, то он бы застал Райн в отеле, но он пришел в тот момент, когда лысый портье уже вернулся к своему столу.

– Хорошо, что вы зашли к нам, герр инспектор, – начал портье прежде, чем Фридман успел поздороваться. – Я собирался звонить вам… Мне кажется, что эта дама находится у нас. Или очень похожая на нее.

– И когда же ты это установил, старикан? – спросил Фридман.

– Когда? – переспросил портье и подумал, что сделал большую глупость, оставив в кармане конверт с деньгами. – Собственно, сейчас… Я был на кухне и в умывальной комнате, а когда возвращался, то видел ту даму, которая остановилась в номере на втором этаже – она, кажется, шла в бар. Когда она проходила мимо, меня вдруг осенило, что это именно та женщина, которую разыскивают, и нужно срочно звонить в полицию, и я заспешил к стойке. А тут вы и появились.

Инспектор кивнул, но выражение лица у него по-прежнему оставалось недовольным.

– Да, появился, – сказал он после паузы. – Ну а когда оформляли номер, вы что же, на нее не обратили внимания?

Лысый шантажист искренне удивился:

– Я оформлял номер? Ну что вы, герр инспектор! – Он повернулся к своему помощнику: – Юрген, кто оформлял номер для дамы на втором этаже?

Юрген передал ему книгу регистрации посетителей. Портье перелистал ее и нашел запись:

– Моника Дулард… Пожалуйста, герр комиссар, это она.

Юрген наклонился над книгой и внимательно посмотрел на запись.

– Оформляли ее вы, – коротко произнес он.

Портье уставился на книгу. Через мгновение, хлопнув себя ладонью по лбу, он радостно воскликнул:

– Ну конечно, я ее оформлял в тот момент, когда эта старая англичанка подняла здесь скандал! Представляете, герр комиссар, эта леди из Бирмингема всегда приезжает со сворой пуделей… Дама ест только кашу, а собакам заказывает такое, что, если рассказать, вы не поверите, и при этом постоянно жалуется, что готовят из некачественного мяса. И сегодня тоже! И сразу же со скандалом выехала… Поэтому я и прозевал эту Дулард, понимаете?

– Только учтите, будет очень неприятно, – проговорил инспектор, – если Дулард не окажется в баре или куда там она шла? Понимаете?

Портье сделал обиженное лицо.

– Не думаете ли вы…

Фридман не дал ему договорить:

– Пойдемте со мной!

– Куда прикажете?

– Посмотрим, где эта дама.

– Конечно, герр инспектор! Только, пожалуйста, осторожно, ведь это отель высшего класса.

– Да, – согласился Фридман, – с отличным обслуживанием.

Номер Моники Дулард, естественно, оказался закрыт.

– Она не может здесь находиться, – заметил портье, – ведь я видел, как она уходила.

– Куда?

Портье указал на длинный коридор:

– Туда.

– Это проход к бару?

– Да, господин инспектор.

– А куда еще?

– На кухню.

– А еще?

– К умывальным комнатам.

– А еще?

– Ну… – заколебался портье, – к черному ходу.

– Тогда ясно, – спокойно сказал Фридман. – Можно идти в бар.

Они вошли в слабо освещенный и почти пустой бар, где приглушенно играла музыка. Кроме группы разряженных голландцев, нескольких скучающих парней и таких же безразличных девиц между столиками порхали два официанта, выделявшиеся своими черными фраками. Убедиться, что в баре отеля «Кенигсгоф» Моники Дулард нет, большого труда не составляло.

– Так, – констатировал Фридман, – теперь внимательно обследуем номер госпожи Дулард.

– Может, она в умывальной комнате? – подсказал портье.

– Может… – согласился Фридман. – Загляните туда.

Портье быстро осмотрел умывальную комнату и вернулся:

– Там ее нет.

– Да? Удивительно, не правда ли?

– Никогда не знаешь, герр инспектор, ведь бывают разные случайности, – вежливо заметил портье, теперь абсолютно уверенный в том, что совершил ошибку, оставив в кармане три тысячи долларов. Но он ошибался: инспектор Фридман этих ошибок насчитал значительно больше.

39

Зал стамбульского аэропорта, через который осуществлялся вылет и транзит, начал заполняться пассажирами пражского самолета. Им предстояло по пути в Каир провести тридцать минут в Стамбуле. Среди пассажиров находился человек, из-за которого и затевалась операция «Утренняя звезда», – инженер Машита.

Войдя в зал, он сразу же привлек внимание Торанце и Галвы. Крайски несколько минут покрутился среди пассажиров, но затем и он нашел интересующего их человека, кивком удостоверился у Галвы, что не ошибся, и вместе с Сантанелли подошел к буфету, чтобы заказать по чашечке кофе.

Агент Крайского держался так, будто видел своих посетителей впервые, и проворно их обслужил. Сантанелли не спеша закурил сигарету, а Крайски тщательно помешивал кофе ложечкой.

Торанце что-то говорил Галве, но при этом искоса наблюдал за чехословацким инженером, с интересом рассматривавшим зал аэропорта.

В этот момент в зал вошел Кларк с двумя сопровождающими его агентами. Не раздумывая, они направились к буфету и встали в самый конец очереди. Кларк закурил сигарету, изображая транзитного пассажира.

Итак, все пребывали в ожидании. Инженер Машита ждал, когда пройдут тридцать минут, чтобы снова сесть в самолет и продолжать свой путь в Каир. Торанце, Крайски и Сантанелли ждали, когда Машита сделает то, что он должен был сделать по первому варианту операции, для них самому удобному. Галва ожидал, что произойдет чудо и Машита этого не сделает. А Кларк ждал, произойдет ли все именно так, как было предусмотрено в плане операции «Утренняя звезда».

Остальные пассажиры, находившиеся этой ночью в зале стамбульского аэропорта, занимались своими обычными делами.

40

Только когда. Райн села в такси у отеля «Кенигсгоф», она осознала, что встреча с лысым шантажистом помогла ей избежать провала, который неизбежно произошел бы после ее разговора с клиникой профессора Меркла. Теперь нужно было хладнокровно все обдумать…

Полиция объявила широкий розыск. Ей даже удалось установить, что она изменила цвет волос! Этот шантажист располагал точной информацией, и получил он ее от полиции. Стало ясно, что речь идет не об игре, начатой разведслужбой для выяснения связей Галвы. Если уж задействован полицейский аппарат, то это свидетельствует о полном провале. Любая разведслужба прибегает к помощи полиции только в том случае, когда уже нет надежды на успех игры. Полиция к тому же должна была получить для организации розыска какие-то данные.

От кого же смогла получить она материалы? Значит, за ней следили с момента второй встречи с Галвой. Значит, знали об их связях. Затем следили за ней до самой парикмахерской. Логично было бы предположить, что они следили и за Галвой. Если Галва попал в аварию, ясно, что полиция знает о нем. А если знают о нем и знают об их связях, то только глупец не предположил бы, что она не попытается установить с ним контакт.

И снова Райн анализировала свой разговор с управляющим. Она не успела даже задать вопрос, как он сам стал ей объяснять, что отключает газ и электричество в квартире Галвы! Почему он посчитал необходимым объяснить свое пребывание в квартире, в то время как обычный управляющий сказал бы ей, чтобы она переслала телеграмму в клинику, и все? Почему женщина из клиники равнодушно предложила ей этой же ночью посетить Галву, когда в подобных случаях бывает как раз наоборот?

Ловушка! Это была ловушка, и она должна быть благодарна лысому шантажисту за то, что он задержал ее в отеле. Иначе она, как слепой котенок, сама бы попалась в эти сети.

Ко всему прочему Райн догадалась, что с момента установки ловушки в клинике профессора Меркла все телефоны клиники прослушивались и теперь они уже знают, что она звонила из отеля «Кенигсгоф». Сколько же пройдет времени, прежде чем они выяснят, что Моника Дулард, исчезнувшая из отеля, в действительности является разыскиваемой полицией Гитой Райн? Теперь им стало известно о ее конспирации, а у полиции будет ее новый словесный портрет и новое имя.

В сложившейся ситуации нельзя было ехать ни на аэродром, ни на вокзал, ни в отель: она угодила бы им прямо в руки. Правда, в Мюнхене у нее была еще одна конспиративная квартира, но прийти туда ночью она не могла.

– Я передумала, – сказала она таксисту. – В клинику я уже не поеду. Посоветуйте мне какой-нибудь бар!

– Это правильное решение, мадемуазель, – сказал таксист на ломаном французском. – Сейчас мы недалеко от бара «Романо», это прекрасное место… если, конечно, у вас нет проблем с деньгами.

– Остановите!

– Выйдя из машины у бара, сияющего яркими неоновыми огнями, Райн почувствовала какую-то внутреннюю опустошенность и заставила себя сделать несколько глубоких вдохов.

41

Большинство пассажиров пражского самолета обступили буфет, и агент Крайского спешил их обслужить. Торанце теперь выглядел сосредоточенным, Крайски и Сантанелли, которые все еще пили кофе у стойки, также были настороже. Галва же следил, как Машита прогуливается по залу аэропорта.

А время шло.

– Он играет на наших нервах, – тихо обронил Торанце.

– Время еще есть, – отреагировал Галва, внутренне пытаясь внушить Машите, чтобы он в эти десять минут, оставшиеся до вылета самолета, только и делал, что прогуливался по залу.

Однако Машита неожиданно сделал именно то, что предусматривалось в первом варианте операции «Утренняя звезда»: он направился к буфету.

– Ну наконец-то! – выдохнул Торанце.

Как только Крайски заметил Машиту рядом с собой у стойки, он сразу же обратился к своему агенту:

– Два раза коньяк! – Эти слова были произнесены на довольно приличном английском.

Бармен изо всех сил стараясь успокоиться, кивнул Крайскому и одновременно взглянул на Машиту.

– Пожалуйста, сок, – тоже по-английски попросил чехословацкий инженер и при этом вежливо уступил место Сантанелли, проталкивавшемуся к Крайскому.

Сантанелли кивком поблагодарил его и предложил сигарету. Машита улыбнулся и отрицательно покачал головой.

Агент Крайского использовал момент, когда Машита повернулся к Сантанелли, под прикрытием витрины всыпал в стакан заранее подготовленный порошок, сразу же залил его апельсиновым соком и опустил туда несколько кусочков льда. В две рюмки плеснул коньяку. Потом опять взял стакан с соком, еще раз помешал содержимое и поставил на стойку. И только когда Машита выпил поданный ему сок, турок успокоился. Правда, его участие в операции на этом не заканчивалось, но главное было позади…

Крайски и Сантанелли опрокинули по рюмке коньяку, рассчитались и вернулись на свое место у входа в зал ожидания. Они знали, что выпитого для Машиты вполне достаточно. Это знал и Торанце, удовлетворенно улыбнувшийся Галве:

– Ну, вот и все!

Доволен был и казавшийся безразличным Кларк, на самом деле от него не ускользнуло ничего из того, что происходило у стойки буфета.

Инженер Машита, допив сок, расплатился и опять стал прогуливаться по залу ожидания. Так прошло несколько минут. Внезапно его как-то странно качнуло, он попытался овладеть собой, но безуспешно. Сумев сделать еще несколько шагов и с трудом проведя рукой по лицу, он без чувств упал на пол…

Крайски толкнул локтем Сантанелли, а Торанце в упор посмотрел на мужчину за стойкой буфета. Галва сидел, прикрыв глаза, и в задумчивости мял подбородок.

Вокруг Машиты собрались люди. Агент Крайского среагировал на взгляд Торанце следующим образом: он отложил полотенце и быстро протиснулся сквозь толпу к лежащему Машите. Приподняв его голову, он громко проговорил:

– Что с вами? – впопыхах перейдя с турецкого на английский. – Вам плохо?

Машита по-прежнему лежал без движения и не подавал признаков жизни. Турецкий бармен приподнялся и выкрикнул в зал:

– Пожалуйста, врача! Нет ли здесь врача? Врача, пожалуйста!..

– Я врач, – быстро отозвался Галва и подошел к Машите. Ослабив ему галстук и расстегнув рубашку, он достаточно профессионально проверил пульс, приподнял веки и наконец громким голосом констатировал:

– Инфаркт… Нужно немедленно в больницу! Есть здесь санитарная машина?

– Нет, – закрутил головой агент Крайского, – надо будет вызвать… или обратиться к полиции… Это здесь, в соседнем зале…

– Может быть поздно, – энергично перебил его Галва. – Помогите мне перенести его в машину. Я сам отвезу его в больницу!

Крайски и Сантанелли, которые к этому времени смешались с толпой любопытных, сразу предложили свои услуги. Торанце, естественно, последовал их примеру. При помощи Галвы они подняли Машиту и осторожно вынесли из зала ожидания.

Турецкий бармен следил за ними до тех пор, пока они не исчезли за большими стеклянными дверями. А с другой стороны стойки за ними с сонным видом наблюдал Кларк.

– Наша задача на этом заканчивается? – спросил один из людей Кларка.

– Для нас все закончится в порту, – ответил тот и исчез в телефонной будке. Вернувшись через минуту, он сухо распорядился: – Едем! – и поспешно вышел из зала ожидания.

Когда Кларк выезжал со стоянки на автостраду, ведущую к Йесилиурту, Галва со своей группой уже был на расстоянии более пяти километров от аэропорта.

42

Директор фирмы ТАНАСС выглядел так, словно заново родился.

Всего минуту назад ему позвонил комиссар Вольман и попросил, чтобы полковник Говард выполнил все необходимые формальности в американской военной комендатуре для затребования Райн, так как эта дама уже дала о себе знать и направляется прямо в объятия ожидающих ее агентов.

– Снимаю шляпу перед комиссаром, – с уважением произнес Говард. – Это настоящий профессионал.

– Разумеется, – охотно согласился Штрайтцер, – о нашей криминальной полиции всегда были хорошие отзывы.

– Все равно, мне было бы очень интересно узнать, как Вольман сумел выйти на Райн.

Штрайтцер махнул рукой:

– Скоро узнаем. Еще до того, как вернется Галва, мы будем все знать.

Говард взглянул на часы:

– Через полчаса должно прийти сообщение из Стамбула.

– Что будем делать с Галвой, мистер Говард?

– Здесь ничего, – равнодушно ответил полковник. – Я возьму его с собой в Нью-Йорк…

На письменном столе зазвонил телефон.

– Слушаю, – сказал Штрайтцер в телефонную трубку. – Да, приведите его в мой кабинет!

Положив телефонную трубку, Штрайтцер повернулся к Говарду:

– Клаус Нойринг, как мы и договаривались, побеседовал с этими пятью чехами. Один из них, по имени Матоуш, рассказал довольно любопытные вещи. Вы не возражаете, мистер Говард, если мы послушаем его?

– Интересные вещи я всегда готов послушать, – улыбнулся Говард. – Он говорит по-английски?

Матоуш говорил по-английски прекрасно.

– Приблизительно полгода назад, – начал он свой рассказ, – мы были с Крулихом в баре «Романе» и там увидели Галву с женщиной. Хозяин бара – какой-то англичанин, с Крулихом у него довольно дружеские отношения. Женщину, шедшую рядом с Галвой, этот англичанин, кажется, хорошо знал, потому что говорил о ней с Крулихом. Когда мы шли домой, Крулих мне сказал, что Галва попался на удочку, но ему он ничего не скажет, потому что Галва пижон. Они с Галвой не очень-то любили друг друга. Это все, господин полковник.

– Крулих хорошо знал этого англичанина? – спросил Говард.

– Думаю, да, сэр… Он заходил к нему довольно часто. Мы с Крулихом жили вместе, поэтому я знаю это точно.

– У вас еще что-нибудь есть? – спросил Штрайтцер.

– Нет, господин директор, – ответил Матоуш, но через мгновение добавил: – Только одна мелочь… Не знаю, почему нас, чехов, спрашивали про Галву…

Полковник Говард перебил его:

– В этом нет ничего особенного, речь идет только об этой женщине.

– Понимаю, сэр, – кивнул Матоуш. – Я хотел бы еще добавить, что мистер Галва – очень опытный работник, но в последнее время мы были немного в недоумении.

Говард с интересом посмотрел на него:

– А поточнее можно, мистер Матоуш?

– Конечно, сэр. У нас было несколько интересных предложений, казавшихся в целом реальными, но мистер Галва все их отверг. А другим, более рискованным, дал зеленую улицу.

– В этом нет ничего необычного, – возразил Штрайтцер, – так бывает в нашей работе.

– Безусловно, господин директор, – так же вежливо продолжал объяснять Матоуш, – только все случаи, которые им были отвергнуты, совершенно случайно касались Чехословакии, а те, которые он с жаром поддерживал, – капиталистических стран. И если разобраться, в сущности, на чем Галва заработал себе славу, то можно убедиться, что это были исключительно операции в капиталистических странах.

На минуту воцарилась тишина. Затем Говард спросил:

– Чем вы занимаетесь у нас, мистер Матоуш?

– Я работаю в студийном отделе, сэр.

Полковник подал ему руку и тепло попрощался:

– Благодарю вас…

Матоуш поклонился и вышел. Говард взглянул на директора:

– Давно вы не встречались с вашими людьми, Штрайтцер?

Директор фирмы ТАНАСС насупился:

– Да, сэр. Но ведь люди, в сущности, хамелеоны. До тех пор пока с Галвой все было в порядке, никто и рта не раскрывал. Ну а теперь начинаются разговоры…

Полковник Говард взглянул куда-то на потолок и строго приказал:

– Вызовите Браудера!

Штрайтцер набрал номер телефона и распорядился:

– Зайдите к полковнику!

До прихода Браудера Говард молчал.

– Вы меня вызывали, сэр?

– Да, Гарри… Вы сейчас же поедете к Пауэллу и обстоятельно с ним побеседуете о Крулихе… и о Галве…

– Слушаюсь, сэр!

– Имеете самые широкие полномочия.

Браудер кивнул и вышел. На несколько минут в кабинете воцарилась тишина. Штрайтцер уже совсем не походил на туза разведслужбы. С его лица исчезло даже выражение уязвленности. Сейчас это был хмурый человек, лишенный иллюзий и надежд.

– Боюсь, мистер Говард, – сказал он негромко, – что вам придется искать нового шефа этого филиала.

– Понимаете, Вольфганг, – так же тихо ответил Говард, и, видимо, в это мгновение произошло чудо – в его голосе появились неподдельные человеческие нотки, – на карту поставлена не только должность шефа этого филиала… Все будет в порядке, если удастся операция «Утренняя звезда» и мы сумеем взять Райн.

43

Инспектор Майер давно подготовил кабинет для беседы и начал четвертую партию шахмат с комиссаром Вольманом:

– Вы прозевали пешку, герр комиссар.

Вольман отодвинул шахматы и взглянул на часы:

– Я, кажется, прозевал что-то другое, Майер. Эта женщина едет в клинику, видимо, через Париж. Она должна уже быть там, даже если бы шла пешком.

Майер на это возразил:

– У женщин, видно, существует какое-то особое чутье…

– Да перестаньте! – нервно перебил его комиссар. – Лучше позвоните в клинику.

Инспектор Майер, не дожидаясь новых указаний, набрал номер и, положив телефонную трубку, пожал плечами:

– По-прежнему ничего.

Но не успел он отойти от стола, как зазвонил телефон. Он взял трубку и, повернувшись, обратился к Вольману:

– Это вас, герр комиссар… Фридман…

Комиссар проворно встал:

– Слушаю… Да… Оставьте там кого-нибудь и приезжайте сюда с этим типом…

Инспектор Фридман приехал довольно быстро. И если инспектор казался спокойным, то лысый портье, которого он привез с собой, заметно нервничал.

– Я протестую, герр главный комиссар…

– Давайте без главного! – осадил его Вольман.

– Слушаюсь, герр комиссар, – быстро кивнул портье, которого три тысячи долларов, лежавшие в кармане, жгли, как раскаленные угли. – Я – Берт Гуттман, и я совершенно ни в чем не виноват!

– Здесь мы все невиновные, – бросил Майер.

Гуттмап огляделся вокруг:

– Это все случайность… непредвиденная случайность, поверьте мне!

– Случайности обычно бывают непредвиденными, герр Гуттман. Покажите-ка ваши карманы! – обратился к нему комиссар.

Портье быстро выложил на стол содержимое своих карманов, забыв, правда, вынуть конверт с долларами.

– Пожалуйста, герр комиссар.

Комиссар взглянул на Фридмана, тот подошел к Гуттману и профессионально обыскал его. Конверт с деньгами он, разумеется, не пропустил, да и стодолларовую купюру тоже.

– Ну, теперь все, – сказал Фридман и пересчитал деньги. – Три тысячи сто долларов…

Взглянув на конверт с фирменной надписью: «Кенигсгоф», он заметил:

– Конверт из отеля…

– Вам уже не стоит спешить, господин Гуттман, – объявил Вольман.

– Это все ошибка, господа, – бубнил портье, – я бедный человек и все свои сбережения перевел в валюту. Я по глупости думал, что доллар – твердая валюта, но теперь, когда его курс внезапно упал, я хотел доллары поменять на швейцарские франки…

Гуттман помолчал, чтобы посмотреть, какое впечатление произведут на присутствующих его слова. И очень скоро убедился, что все было напрасно.

– Итак, мы, кажется, добрались уже до Швейцарии, герр комиссар, – произнес Фридман. – Герр Гуттман сделал несколько ошибок. Первую он совершил, сказав мне, что видел Дулард – так сейчас зовут Райн, – когда она шла в бар… Шла, по его словам, без вещей, однако в номере мы ее вещей не обнаружили. А приехала она с вещами! Другую ошибку он допустил, когда сказал, что выходил на кухню и в умывальную комнату. Его коллега подтвердил, что он отсутствовал более получаса… На кухне он действительно был, но прошел не задерживаясь. Насчет умывальной комнаты я ничего установить не мог, но самое большее, насколько он мог там задержаться, это минут на пятнадцать. Так что ему следует объяснить, чем он занимался в оставшееся время… А третью ошибку герр Гуттман совершил прямо сейчас. Отель «Кенигсгоф» выдает эти конверты с золотой короной, – он указал на конверт с долларами, – только для особых номеров. Это, разумеется, самые дорогие номера… а фрау Дулард сняла самый дорогой номер отеля.

– Что вы скажете теперь? – спросил Гуттмана комиссар. – У вас два выхода: сказать правду и вернуться в отель или все отрицать – и тогда мы вас задержим здесь. Каково будет ваше решение, герр Гуттман?

Лысый шантажист не был наивным человеком. С тем, что ему придется расстаться с отелем «Кенигсгоф», он уже смирился. Но расстаться с тремя тысячами долларов – нет, с этим он смириться не мог. Он понимал, что призывы комиссара к признанию обычный трюк. Если он не признается, то получит год, а если признается, то получит два года, да еще лишится долларов. Никто не сможет доказать его вину, а хороший адвокат сумеет его вытащить.

– Я ни в чем не виноват, герр комиссар, а деньги – мои! – решительно заявил он.

– Уведите его, Майер! – приказал комиссар. – В камеру!

Гуттман обратил взор к потолку и торжественно изрек:

– Я подвергаюсь насилию, господа… Но с этого момента я буду давать показания только в присутствии моего адвоката.

– Да… – произнес Фридман. – Он вам только подтвердит, что вы ничего не выигрываете от того, что пытаетесь доказать, будто деньги ваши. Потому что все эти доллары… – взял он пальцами несколько стодолларовых банкнотов и, приподняв их, снова бросил на стол, – уважаемый герр Гуттман, фальшивые! Понимаете, фальшивые! – Фридман сделал драматическую паузу и продолжал: – Мы ведь разыскиваем эту женщину за распространение фальшивых денег, ясно вам? Поймите, если криминальная полиция разыскивает женщину, которая меняет имена и проживает в таких отелях, как «Кенигсгоф», тут может быть только два варианта – наркотики или фальшивые деньги, и ничего другого. Теперь мы, разумеется, должны будем задержать вас за распространение фальшивых стодолларовых банкнотов.

Торжествующее выражение на лице лысого шантажиста сменилось судорожной гримасой.

– В чем же вы тогда меня обвиняете? – спросил он.

– Как называют тех, кто распространяет фальшивые деньги? – сознательно обошел вопрос Фридман.

– Я думал, – тихо произнес Гуттман, – что в этом деле замешана политика: шпионаж или что-то вроде того…

– С каких это пор криминальная полиция занимается шпионажем? – презрительно спросил Майер. Он полагал так вполне серьезно, потому что давно питал отвращение к секретной службе. А началось это тогда, когда любовница наставила ему рога с каким-то сержантом американской военной разведки.

– В таком случае, господа, я отказываюсь от всех своих показаний, – стыдливо проговорил лысый шантажист и без приглашения сел на стул.