Текст книги "Сейф дьявола"

Автор книги: Йозеф Глюкселиг

Соавторы: Иван Гариш,Милан Грубер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 35 страниц)

– Я?

– Да, вы. На несколько дней вам придется остаться здесь, в Уотфорде, в роли предупредительной и внимательной опекунши Калаха и во время бесед с ним попытаться выяснить, кто такой Боркин.

– Как, простите?

– Боркин. Он должен играть в жизни Калаха какую-то важную роль, – серьезно пояснил Гордан.

Женщина непонимающе смотрела на него.

– Калах скрывает, что такой человек существует на самом деле, и делает вид, что не знает его, но ведь он есть! Возможно, вам удастся выяснить что-то конкретное.

Музыка вдруг стихла, смолкли и голоса вокруг, остановились танцующие пары. Тишина ударила Кларин в уши, она подняла руки и судорожно прижала их к вискам. Потом скользнула взглядом к человеку, стоявшему перед ней, и поняла, что он; ждет ответа.

– Мне очень жаль, но я только что поняла, что не смогу вам помочь, – медленно произнесла она, и было заметно, что ей об этом неприятно говорить. – Мне ведь нужно ехать в Марокко. Муж купил отель на побережье и хочет, чтобы я провела там лето. Поймите, я не могу испортить ему радость.

– Когда вы уезжаете? – вполголоса спросил Гордан и сам удивился, что еще о чем-то спрашивает. Ведь все уже было ясно.

– Десятого июля меня ждет персонал в отеле. Могу задержаться дня на четыре, не больше.

– Жаль, – пожал плечами Гордан, стараясь не показать, как ему неприятно, что его план сорвался.

– Извините, но вам придется найти кого-нибудь другого.

Гордан молча кивнул, а потом вдруг сказал:

– Вот что мне пришло в голову, мадам. Ник рассказывал, что вы пригласили Калаховых в Марокко на август. А что, если они поедут с вами теперь же?

– Отличная мысль! – воскликнула Кларин.

– Вы думаете, это реально? – спросил Гордан, а когда она кивнула, почувствовал, что у него гора упала с плеч.

Кларин сияла от радости.

– Не сообщить ли нам об этом всем? – выпалила она и, не ожидая его согласия, подбежала к роялю, стоявшему в углу гостиной, вскочила на вращающийся табурет и, хлопнув в ладоши, радушно пригласила всех присутствующих на отдых в Марокко.

– А ты что, не поедешь с нами, Кэтлин? – спросила она, заметив печальное лицо девушки, так контрастировавшее с радостными лицами Калаховой и Беера, которые тут же приняли приглашение.

– Я бы с удовольствием, – ответила Кэтлин, – ведь я никогда не была в Марокко и вряд ли сама туда выберусь. Но я должна сопровождать профессора на конгресс во Франкфурт, – с досадой объяснила она.

– Вы мне действительно будете там очень нужны, дорогая Кэтлин, – смущенно заметил Симор, бегая глазами по комнате. Ему достаточно было лишь раз взглянуть на Гордана, чтобы понять, откуда исходит идея этого соблазнительного приглашения. Поэтому он быстро добавил: – Но не вешайте голову. Конгресс закончится двадцатого, а насколько мне известно, рейс из Франкфурта в Рабат все еще действует. Конечно, это будет отпуск по блату, ну да ладно!

Кэтлин шаловливо воскликнула:

– Я должна вас за это наградить! Идите скорее сюда, я вас поцелую!

Наклоняясь к лицу Симора, она думала об одном: как сообщить об этом в кафе-автомат. Встреча с Енё состоялась в прошлую пятницу, так что теперь связи не будет целых две недели.

15

Человек, лежавший на больничной койке, слегка пошевелился. Это было настолько слабое движение, что его трудно было заметить, просто легкое движение мышц, пробуждавшихся к жизни.

Калах вздохнул и, спасаясь от слепящего дневного света, отвел взгляд к стене. Когда глаза немного привыкли, он откинул одеяло и поднес к лицу сжатую в кулак ладонь, в которой находился все тот же пластмассовый пенальчик. Последняя голубоватая таблетка выскользнула в ладонь. Проглотив ее, он понял, что эти таблетки остались его последней надеждой.

В коридоре послышались уверенные шаги, они приближались. Калах с тревогой посмотрел на дверь, потом на свою руку. Не успел он засунуть пенальчик под подушку, как дверь скрипнула. В палату вошла сестра Агата в длинной, ниспадающей мягкими складками одежде, превращавшей ее фигуру в бесформенный куль.

– Как вы себя чувствуете? – улыбнулась она и закрыла дверь.

– Мне легче, – тихо ответил он и отвернулся к стене.

– Как вы думаете, хватит у вас сил для небольшой прогулки? – спросила она, склонившись над постелью, и слегка дотронулась до его плеча.

– Прогулки? – Он повернулся к ней и недоверчиво посмотрел в ее серые глаза: – Какой прогулки?

– Доктор Круз назначил вам прогулку, сказал, для подкрепления, – улыбнулась сестра. – Давайте я помогу вам. Посмотрим, не разучились ли вы ходить. Ведь столько времени пролежали в постели!

Медленно и неуклюже Калах высунул ноги из-под одеяла и коснулся ступнями пола. Сестра помогла ему встать:

– Ну как, сможете?

Он осторожно сделал шаг, опираясь на сестру, потом еще и еще. Сестра открыла дверь и помогла ему переступить через порог.

– А теперь попробуйте пройти самостоятельно, – предложила она и отошла в сторону.

Калах недоверчиво посмотрел на нее, потом взглянул на свои ноги, на лежащий перед ним длинный коридор и сделал первый самостоятельный шаг. Сестра Агата шла за ним следом, готовая в случае необходимости прийти на помощь. Они миновали одну за другой двери палат и медленно приближались к концу коридора, где он поворачивал к лестнице.

Никогда ранее Калах не испытывал такого восторга от движения, никогда так ясно не ощущал, какая гармония необходима для того, чтобы отдельные мышцы подчинялись приказам мысли, заставляя ноги передвигаться. Калаха опьяняло совершенство его тела, он машинально сжимал кулаки и вертел головой только для того, чтобы еще и еще раз ощутить радость движения.

Когда он дошел почти до самого угла коридора, вдруг резко распахнулась одна из дверей и оттуда выехала коляска на высоких колесах. Из-под натянутого одеяла выглядывало бледное лицо, искаженное болезненной судорогой, а глаза с отсутствующим выражением уставились в пустоту.

Калах остановился, окинул взглядом это жалкое существо и почувствовал, как кровь ударила ему в голову. Хотя лицо человека, полулежавшего в коляске, страдание изменило до неузнаваемости, он понял, кто это. На секунду в памяти всплыл весенний день, улица, купающаяся в ярком солнце, и репортер Майер, смотрящий вверх, на окна виллы над баденской колоннадой. Вспомнил он и поднявшуюся от притормозившей вдруг машины пыль, а потом пустую, безлюдную улицу.

Калах отвел взгляд от коляски и коснулся рукой виска.

– Что-нибудь случилось? – спросила монахиня, и Калах испуганно завертел головой. – Ничего, это бывает, – утешила она его и поддержала за локоть, словно поняв, что он не может двинуться с места.

* * *

На следующий день у входа в большое серое здание остановился «воксхолл» бутылочного цвета. Из него вышел капитан Гордан. Он остановился около машины, достал из кармана сигареты и одну сунул в рот.

В конце аллеи показалась санитарная машина, громыхавшая по неровной дороге. Гордан пошел ей навстречу. Санитарная машина затормозила в шаге от него, и из нее вышли двое мужчин в белых халатах.

– Носилки не нужны, – предупредил их Гордан, когда они хотели открыть заднюю дверцу. – Пациент уже ходит. Сюда, пожалуйста. – И он пошел к лестнице.

Процессия остановилась у кабинета профессора Симора. Капитан попросил санитаров немного подождать и открыл дверь.

Профессор сидел за столом, на лице его сияла улыбка, он размахивал сигарой и что-то рассказывал доктору Калаху. Заметив в дверях гостя, Симор встал из-за стола и воскликнул:

– Приветствую вас, господин Гордан!

От внимания капитана не ускользнуло, что Калах вздрогнул. Поэтому он ободряюще улыбнулся, подошел и подал ему руку:

– Как вы себя чувствуете?

Калах молча пожал плечами.

– Вы полагаете, профессор, что пациента можно перевезти? – веселым тоном спросил Гордан у Симора.

– Перевезти? – испугался Калах.

– А почему бы и нет? – с улыбкой спросил капитан. – Или вы не хотите переселиться в Уотфорд? Ваша жена ждет вас с большим нетерпением.

– Вы хотите меня… – забормотал Калах, и глаза у него широко раскрылись от удивления. – Я поеду к жене?

– А вы что, не хотите? – Гордан уселся на стул профессора.

– Чтобы вы поняли, в чем дело, – поспешил объяснить Симор, – скажу вам, что мы решили переселить вас в деревню к Нику Бееру, Ваше состояние настолько улучшилось, что достаточно будет ухода вашей жены, чтобы вы снова обрели равновесие.

– Меня… меня освободят? – судорожно выдавил из себя Калах, все еще недоверчиво глядя на Гордана.

– Ваше состояние вполне позволяет это сделать, – подтвердил профессор.

Калах завертел головой, все еще не понимая, что происходит.

– Так я здоров… здоров… – повторял он трясущимися губами.

– Конечно, – кивнул Гордан. – Теперь немного отдохнете, а потом приметесь за работу.

– Да… – кивнул доктор и, немного помолчав, спросил: – За какую работу?

– Ах да, извините, я забыл вам сказать, что у меня есть для вас контракт.

– Контракт?

– Ну, не удивляйтесь так. Не думали же вы, что мы позволим вам бездельничать. Вот он, – сказал капитан и подал доктору лист бумаги, вынув его из продолговатого конверта с золотым орнаментом.

Дрожащей рукой Калах коснулся бумаги, поднял ее к глазам и почувствовал, что весь мир вокруг него закружился: он увидел бланк Королевского медицинского института.

Когда он размашисто расписался под контрактом, капитан, мысленно потирая руки, небрежно заметил:

– У вас есть какие-нибудь претензии к врачебному персоналу в Кроули? Может быть, замечания относительно методов лечения, жалобы на питание и тому подобное?

Калах вздрогнул, в глазах его промелькнул испуг, но, встретившись с жестким взглядом капитана, он поспешил отрицательно качнуть головой.

– Отлично, – похвалил его Гордан и выложил на стол еще один лист бумаги: – Тогда подпишите вот это, и поехали, чтобы вашей жене не пришлось долго ждать. – Он пододвинул к нему текст заявления.

Калах быстро скользнул взглядом по строчкам, прыгавшим у него перед глазами: «… больничное лечение в соответствии с принятыми методами… профессор Симор уделял мне большое внимание… мне ничего не известно относительно того, что со мной проводили какие-либо опыты…» Не понимая смысла написанного и не задумываясь над ним, он взял ручку и подписал. Когда перо оторвалось от бумаги, Гордан не выдержал и облегченно вздохнул. Теперь ни у кого не будет оснований принимать всерьез сообщения газеты «Стар» и верить анонимному письму.

Руки у Гордана были развязаны. Для всего. Никто уже не будет интересоваться судьбой какого-то доктора Калаха.

* * *

Полковник Гора разложил веером документы, которые держал в руке, и задумчиво посмотрел на них. Это были сообщения из Лондона. Снимки были уже проявлены и отпечатаны, звукозапись переписана с магнитофонной ленты. Все эти документы относились к экспериментам Симора в Кроули.

Полковник покачал головой, как бы отгоняя мрачные мысли. С утра он снова и снова изучал все эти материалы. Чем ближе стрелки часов подползали к десяти, тем сильнее полковника охватывало знакомое чувство волнения. Оно появлялось всегда, когда наступал момент принятия трудного, ответственного решения.

В десять часов предстояло определить, что делать с доктором Калахом. «Если бы он хоть не подписывал этого заявления!» – думал Гора, машинально скользя взглядом по вырезкам из английских газет, опубликовавших заявление доктора Калаха, в котором он обвинял газету «Стар»; будто она напечатала клевету, порочащую профессора Симора, в жизни не проводившего над людьми никаких опытов и, вообще, содержавшего клинику в образцовом порядке.

«И здесь приложил руку Гордан. – Полковник медленно, слово за словом читал текст за подписью Калаха в конце. – За всем стоит он», – утвердился в своем мнении Гора, прочитав, что Калах подписал контракт с Королевским медицинским институтом, предложившим ему место ассистента в научно-исследовательском институте атомной терапии. На самом деле контракт был фальшивым, недействительным и подавал Калаху совершенно несбыточную надежду.

«Что, интересно, они с ним собираются делать?» – размышлял полковник, вспомнив, что Калаховы десятого июля собираются отбыть в Марокко. До отъезда оставался всего один день.

Раздался звонок, Гора наклонился и нажал клавишу.

– Товарищ полковник, я жду вас, – послышался спокойный приятный голос. – И захватите с собой документы. Я хотел бы посмотреть, как поживает наш Тринадцатый.

– Понятно, – ответил Гора, взял со стола материалы, положил их в папку и вышел в коридор.

«Через несколько минут судьба Калаха решится», – подумал он, берясь за ручку двери кабинета генерала.

Из-за стола поднялся статный мужчина с коротко остриженными седыми волосами. Он был в одной рубашке, пиджак висел на стуле.

– Есть проблемы? – улыбнулся он и пожал руку Горе. – Садитесь и рассказывайте.

– У меня такое чувство, что мы выносим приговор, товарищ генерал, – с мрачным видом ответил полковник.

– Ну, это вы зря. Мы изо всех сил помогали ему, не бросим мы его и теперь.

– Помогали, – огорченно повторил Гора. – А посмотрите, как он отблагодарил нас за это. – И он подал генералу перевод заявления Калаха.

– Это плохо… Он не знает, что предложение занять место ассистента было фальшивым?

– Не знает, но, скорее всего, все равно в это не поверил бы, – решительно ответил полковник.

– Значит, до первого сентября, когда он якобы должен приступить к работе в институте, Гордан с ним что-то должен сделать, – задумался генерал.

– Должен. И, судя по всему, сделает. Нам же не останется ничего другого, как смириться с этим.

– Смириться с убийством? Ну уж нет!

– Нигде не сказано, что он зайдет так далеко, – возразил полковник.

– Если мы будем выжидать, то можем опоздать. Нам уже сейчас нужно что-то делать.

– Но Калаховы завтра уезжают в Марокко, в Сале. Удивляюсь, что у него появилось желание отправиться в отпуск, когда речь идет о его жизни. Он едет с Графф и Беером.

– Сале… – улыбнулся генерал и весело посмотрел на полковника. – В семнадцатом веке Сале являлся центром морских разбойников и пиратов, потом стал столицей легендарных корсаров, которые проникали отсюда на своих легких и быстрых челнах даже в провансальские, а иногда и английские воды. Ты этих лекций по истории уже не помнишь?

– Да помню, но при чем здесь история? – удивился полковник и недоуменно посмотрел на генерала, который встал из-за стола и начал задумчиво ходить по кабинету.

– Наша работа иногда тоже требует определенной дозы фантазии, – сказал он, остановившись посреди комнаты, и хитро улыбнулся: – А что, если и нам использовать Сале для нападения на Гордана?

– Для какого нападения? Вы же знаете, сколько времени потребовалось Тринадцатому, чтобы обжиться, начать работать, знаете, какие трудности нам пришлось преодолеть, чтобы дать ему доступ к источнику информации. Стоит ли этого Калах? – спросил полковник. – Столько хлопот с ним! И не только нам, но и его жене, друзьям, родственникам. Я теперь был бы рад, если б он отправился на Аляску, чтобы наконец развеялись его иллюзии о богатой, великодушной Англии.

– Я тоже, но сейчас, мне кажется, речь идет о большем. Иначе мне непонятно, почему Гордан дал Бееру инструкции в случае неожиданных обстоятельств прибегнуть к помощи капитана Атая, резидента британской разведки в Рабате. Мне кажется, и сам Гордан ожидает появления каких-то трудностей.

– Может, он подозревает Тринадцатого, который подсунул Калах у негал? Доктор уже привык к действию лекарства, стал сам его искать, и в результате его здоровье значительно улучшилось.

– Гордан – хитрая лиса, – хмуро произнес генерал и вернулся к столу. – Таких, ни перед чем не останавливающихся людей, как он, мало. Есть что-нибудь новое насчет Боркина?

– С Боркиным все выяснилось, – неожиданно засмеялся полковник, взял в руки несколько листков бумаги, приложенных к документам, и с выражением прочитал: – «На аэродроме царило хмурое утро. Где-то вдали тонко посвистывала какая-то птица. Одинокая фигура высокого, слегка сутулого мужчины медленно двигалась по бесконечному пространству. Длинная бледная тень делала ее erne более живописной и одинокой. Это был космонавт капитан Боркин.

Полгода назад телеэкраны всего мира были заполнены его изображением. Он являлся командиром самой крупной в истории космической экспедиции, которая после почти семилетнего полета снова возвратилась на Землю…» – Полковник отложил листки и добавил: – Фантастический роман «Восстание землян». Михал Калах… Мы совсем забыли о том, что доктор писал романы…

– Фантастический роман, – повторил генерал и вдруг снова весело рассмеялся: – Вот это номер! А мы уже месяц разыскиваем этого Боркина.

– А каким ударом это будет для Гордана! Он еще ничего не знает.

– Хотя только благодаря этому своему герою Калах и остался жив. Как только Гордан поймет, что никакого Боркина нет и не было, он тут же ликвидирует доктора.

– Может случиться и так, – согласился полковник.

– Мне кое-что пришло в голову, – сказал наконец генерал и разложил на столе карту Северной Африки. Несколько минут он внимательно ее рассматривал, а потом плавным кольцом соединил три города: Медиа-пляж, Кенитра, Рабат.

* * *

За последние годы в Марокко многое изменилось, и там было на что посмотреть. Кларин Графф вместе с Миркой Калаховой каждый день совершали прогулки в громадном «роллс-ройсе», уделяя одинаковое внимание как современным кварталам Рабата с его великолепными отелями и административными зданиями, так и древним памятникам двенадцатого века, когда в городе правил Якуб эль Мансур.

Двадцатого июля шины «роллс-ройса» зашелестели по асфальту около девяти часов утра. Серебристая машина проскользнула по узким улочкам старого города, проехала мимо Касбы, старой мечети Хасана и минарета и остановилась у входа на рынок. Обе женщины вышли. Кларин раздала нищим детям горсть монет, а потом поманила местного жителя и дала ему возможность подзаработать. Широко расставив ноги, он встал у их машины и стал отгонять назойливых прохожих, желавших поближе познакомиться с дорогим автомобилем.

– Пойдем, Мирка, – позвала Кларин и взяла подругу под руку.

С замиранием сердца вступили они в лабиринт узких кривых улочек. Здесь царил приятный полумрак. От жаркого солнца прохожих защищали сверху тростниковые циновки. Улочки были переполнены людьми, им не мешал гул рынка, шелест шагов и шум приглушенных голосов. Калаховой казалось, что она попала в какой-то нереальный мир, в мир мечты и сказки. Она сразу забыла обо всем, что ее угнетало и мучило, отбросила прочь все свои заботы. Она была благодарна Кларин, что та привезла ее сюда, дав возможность хотя бы ненадолго вырваться из обстановки постоянного нервного напряжения.

Мирке совершенно не нравился Михал. С первой же минуты после возвращения из клиники профессора Симора она стала его убеждать, что нужно вернуться в Чехословакию, но он был как помешанный и даже слышать об этом не хотел. Она давала ему читать письма из дому: знакомые и родственники умоляли его вернуться, уверяли, что бояться не следует: работу в институте он не потерял. В ответ Михал только презрительно усмехался и шел к Бееру советоваться относительно своих планов. Калах с увлечением говорил о новом проекте исследований, а Беер, как некогда в Праге, внимательно слушал и расточал доктору комплименты. Он опять запел старую песню о научно-исследовательском институте, который упадет с неба, о вилле в Найтсбридже, о клинике, которую откроет сэр Роблин. Калахова не верила ни одному его слову и чувствовала себя несчастной.

Но сейчас ее захватил поток людей, который то подталкивал обеих женщин к лавчонкам, то относил к крошечным кафе. Они остановились у одного из бесчисленных магазинчиков, где продавались изделия из кожи. Повсюду, насколько хватало глаз, висели я стояли сумки всех видов, цветов и форм – большие, маленькие, квадратные, овальные, инкрустированные, сшитые из разноцветной кожи, со вставками из кожи антилопы с шерстью, вышитые с большим вкусом и необычайным чувством гармонии и красоты. Их объединяло одно – тонкая, совершенная работа.

По стенам магазинчика были развешаны большие плоские кожи, которые марокканцы используют вместо портфелей и носят через плечо на шерстяном шнуре под верхней одеждой. Были здесь и прекрасные кожаные пуфы всех цветов, и всевозможные предметы, предназначенные для туристов из Европы, – целые горы бумажников, кожаных портсигаров, футляров для визитных карточек, бюваров.

– Выбери себе, что хочешь, Мирка, – предложила Кларин, рассматривая сумки. – Это будет на память от меня, как воспоминание о Рабате, – добавила она, но Калахова медлила: ей было стыдно, что она опять без денег и что у нее – в который уж раз! – осталось всего несколько фунтов и она целиком зависит от оказываемого ей Кларин гостеприимства.

Кларин, угадав причину ее сдержанности, выбрала великолепную сумку и сразу же по неписаным законам рынка стала торговаться.

– Триста драхм, – сказал человек в феске, на непроницаемом лице которого не обнаруживалось ни малейшего признака заинтересованности.

– Двести, – покачала головой Кларин.

– Триста, – повторил продавец.

Мгновенно из полутьмы появился посредник – обязательный персонаж любого рынка, задача которого состоит в том, чтобы встать между покупающим и продающим, уговаривать торговца уступить, а покупателя-быть менее скупым и в результате получить комиссионные от обеих сторон. В результате сумку Кларин купила за двести пятьдесят драхм, так что смогла еще выбрать бумажник для Калаха.

Рядом с лавками торговцев кожей разложили свой товар продавцы текстиля. Здесь было все, начиная от хлопка и шелка и кончая тяжелой парчой. Повсюду были развешаны тканые бедуинские плащи. Случайно приподняв один из них, Калахова вдруг увидела совсем рядом окруженный прохожими их «роллс-ройс».

– Значит, мы уже пришли? – разочарованно спросила Мирка, но Кларин покачала головой, и они вновь вернулись в лабиринт кривых улочек.

Теперь женщины медленно шли мимо лавок гончаров, где внимание Кларин привлекли искусно обожженные сосуды с черным орнаментом, задержались перед магазинчиками с прекрасными люстрами и лампами, выкованными из латуни и украшенными тонкими узорами.

Поток спешащих людей вынес их к торговцам, перед которыми возвышались горы миндаля, оливок и орехов. Они захватывали свой товар черпаками на длинной ручке, не утруждая себя вставанием, чтобы обслужить покупателей. В толпе местных хозяек женщины вышли в ряды мясников, где летали тучи мух, потолкались в лавочках с запахами благовоний и дешевого одеколона, который так любят марокканцы. Миновали рынок древесного угля и хны, которой местные жители красят не только волосы, но и руки и ноги, мастерские жестянщиков и сапожников, миновали толпу попрошайничающих детей, слепых и калек.

В отель «Эксельсиор» женщины вернулись только к вечеру.

Калахова, полная впечатлений от увиденного, восторженно обратилась к мужу, который сидел в столовой вместе с Ником Беером:

– Михал, поедем с нами завтра в Рабат! Ты должен увидеть это великолепие!

– Да что туда ездить! – махнул рукой Беер. – Жара, вонь, толпы нищих – вот и все, что можно увидеть на восточном базаре, так очаровавшем Мирку.

– А где Кларин? – спросил Калах у жены.

– Она пошла позвонить, если ты не возражаешь, – ответила та с легкой иронией в голосе.

– Кому? Лорду Граффу?

– Вряд ли, – ухмыльнулся Беер. – Пойдем, Михал, обсудим еще раз твой проект.

– Какой проект? – удивилась Калахова.

– Видишь ли, если бы работа мужа тебя интересовала по крайней мере так же, как ничтожная барахолка, то ты бы знала, что мы готовим с Михалом, – ухмыльнулся Беер.

– Не забывай, что через несколько недель я выхожу на работу, – поспешно сказал Калах. – Я хотел бы продолжить свои исследования.

– Ах да, контракт! – язвительно усмехнулась Мирка. – Надеешься, что на этот раз не помешает графологическая экспертиза?

– Мирка! – Михал вскочил из-за стола. – Не начинай все сначала!

– Оставь ее, – снисходительно улыбнулся Беер. – Тебе бы давно следовало смириться с тем, что твоей жене, чтобы хорошо себя чувствовать, нужно поругаться хотя бы раз в день.

Прежде чем она успела ответить, что наверняка привело бы к новому скандалу, открылась дверь и в столовую вошла Кларин Графф. Ей достаточно было одного взгляда, чтобы оценить ситуацию и мгновенно найти верное решение.

– У меня для вас новости, дорогие мои, – весело сказала Кларин, ее лицо сияло. Она присела на край стола, продемонстрировав свои длинные красивые ноги. – Завтра приезжает Дэн Симор.

– Симор? – ахнул Калах и посмотрел расширившимися глазами на Беера.

– А почему бы нет? – развел руками тот. – Может, он по ком-то соскучился. Не правда ли, Кларин?

Она кокетливо улыбнулась и пожала плечами.

– И для тебя у меня есть новость, Ник. Но, к сожалению, грустная, – засмеялась она и многозначительно добавила: – Дорогая Кэтлин, увы, не прилетит. Тебе она предпочла Париж.

Беер помрачнел и спешно вышел из столовой. Калах нерешительно посмотрел на обеих женщин и выбежал за ним.

– Я разговаривала с Горданом, – быстро прошептала Кларин, когда закрылась дверь.

– С Горданом? – удивилась Мирка. – Каким образом?

– Когда я звонила Дэну, он был там. Даже соизволил подойти к телефону и пожелать мне всего самого лучшего по случаю моего завтрашнего дня рождения.

– А тебе не кажется странным, что Гордан тоже во Франкфурте? Да к тому же с Симором?

– Кажется, – кивнула Кларин, неслышно подошла к своей собеседнице, испытующе посмотрела на нее и вдруг тихо спросила: – Мирка, ты хочешь рискнуть? Дело в том, что у нас слишком мало времени…

Михал Калах догнал расстроенного Ника Беера на самой террасе и молча присел рядом с ним на холодный мрамор перил. Приятно было освежиться на вечернем ветерке, дувшем со стороны беспокойного океана. Почувствовав на своем лице пристальный взгляд, Калах повернулся и строго спросил Беера:

– Ник, зачем, собственно, этот Симор едет сюда?

– Откуда я знаю! – отрезал Беер и раздраженно кивнул в сторону столовой: – Ее спроси, она лучше знает.

– А ты действительно ничего не знаешь? Мне это что-то не нравится, ведь Симор ни словом не обмолвился, что тоже собирается сюда приехать.

– Надеюсь, наивный человек, ты не думаешь, что он тащится сюда ради тебя? Соскучился по Кларин, поэтому и решил приехать. Внешне он, конечно, будет делать вид, что его интересует твое состояние, но сомневаюсь, что он сделает что-нибудь кроме того, как напичкать тебя разными таблетками.

– Симор на этот раз до меня не дотронется! – решительно заявил Калах. – Я сделал ошибку, поддался уговорам Гордана и подписал его бумагу. В Кроули меня лечили очень странно.

– Не начинай все заново, прошу тебя, – поморщился Беер. – Стоит кому-нибудь упомянуть о Симоре, как ты превращаешься в испорченный граммофон и начинаешь повторять свои бессмыслицы. Ты же хорошо знаешь, что с тобой случилось. И Симор лечил тебя отлично.

– Он не лечил меня, а медленно убивал! Я вырвался буквально из могилы, выйдя из этого санатория! – раздраженно крикнул доктор Калах.

– Это уж слишком, Михал, – прервал его Беер. – Тебе следовало бы думать, прежде чем говорить.

– Может, это и сильно сказано, но это правда, Ник. Дело в том, что я видел этого журналиста – Майера. Не хотел бы я, чтобы со мной случилось то же самое… – Проговорив это, Калах посмотрел искоса на Беера и, встретившись с его взглядом, мгновенно понял, что эту тайну ему следовало сохранить для себя. Но было уже поздно, слишком поздно.

* * *

Кларин Графф встала рано и, натянув купальник, выбежала на пляж.

На небе уже вовсю сияло утреннее африканское солнце. Влажный ветерок доносил к марокканским берегам густой запах океана и тропического лета.

Кларин медленно брела вдоль кромки воды, наблюдая за тем, как волны играют с ее ногами, потом разбежалась и бросилась в воду. Она заплыла далеко в океан, как бы желая убежать от чего-то, потом решительно повернула и сильными гребками стала возвращаться к берегу. Выйдя из воды, она села на краю пляжа и, набрав в ладони песок, принялась троить причудливый, фантастический замок, наблюдая за тем, как в его защитные валы вгрызаются маленькие волны и разрушают их. Постепенно волны становились все выше, все нетерпеливее лизали они отдельные части замка, жадно проглатывали их, унося крупицы песка в океан. Так, медленно, один за другим дворцы рушились, пока не прокатилась последняя волна и от замка осталась лишь размытая кучка песка.

«Как мало от нас останется», – подумала Кларин. Она встала и пошла к отелю. Ей вдруг стало невыразимо тоскливо. Нечто поддерживавшее ее в течение длительного времени теперь сломалось, треснуло и исчезло, и она осталась наедине со своими страхами.

Уже подойдя к террасе отеля, она свернула к гаражу. В мокром купальнике, полном песка, она села за руль «роллс-ройса» и медленно выехала из гаража. Машина плавно въехала в тень развесистой пальмы.

Когда, приняв душ и одевшись, Кларин Графф вошла в столовую, Калаховы заканчивали завтрак. Ник Беер еще спал, хотя вечером собирался ехать на аэродром встречать Дэна Симора.

– Пойду разбужу его, – предложил Калах, но Кларин покачала головой:

– Мы не успеем: времени осталось только на то, чтобы пройтись по базару и добраться до аэродрома.

– Но ведь Ник хотел… – возразил было Михал, но Мирка только махнула рукой:

– Хотел, пока не начал пить. А потом стал кричать, что ему неинтересно смотреть на эту восточную свалку. Пусть себе спит.

– Поехали! – Кларин решительно поднялась. Выходя, она обернулась и окинула долгим взглядом роскошно обставленную столовую.

Они быстро подошли к машине. Калаховы сели сзади. Мотор заработал, и машина медленно двинулась с места. Когда они проезжали мимо отеля, в дверях показался Беер, недоуменно протиравший глаза.

– Остановитесь, Ник уже проснулся! – закричал Калах.

– Опоздал, – покачала головой Кларин и нажала на педаль газа.

Машина рванулась вперед, из выхлопной трубы вырвалось облачко синеватого дыма и растаяло, не угнавшись за растущей скоростью. Кларин увидела, как Беер побежал к гаражу, но потом сосредоточилась только на дороге и стрелке спидометра, которая зашла далеко за «100». Дорога на Рабат утром была пустынной, поэтому «роллс-ройс» вырулил на середину и помчался вперед с бешеной скоростью.

– Кларин, что подумает о нас Ник? Давайте вернемся! – Калах посмотрел через заднее стекло назад, туда, куда убегала черная лента асфальта.

Кларии тоже бросила быстрый взгляд в зеркало и обрадовалась: сзади не было видно никакой машины. Все равно у Беера не было шансов догнать.

– Мы могли бы не ходить на этот рынок, – заныл доктор. – Нужно было хотя бы сказать ему, что мы уезжаем.

– Ты великолепен, Михал! Ник напивается, а мы должны о нем заботиться! Просто он опоздал на поезд, – засмеялась Кларин и надавила на педаль газа до отказа.