Текст книги "Любовь - только слово"

Автор книги: Йоханнес Марио Зиммель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 41 страниц)

Глава 4

Когда я проснулся, огонь уже прогорел. На моих часах было десять минут пятого. Верена обнимает меня во сне. Перед тем как заснуть, мы выключили свет, распахнули занавески и открыли одно окно. На востоке уже занимается заря. Я вижу, как с каждой минутой меняются цвета. Я вижу море, оно сначала черное, потом серое, затем зеленое.

Восходит солнце. На море невозможно смотреть, оно сверкает и слепит. Верена дышит равномерно и спокойно. Солнце поднимается все выше и выше. Горные склоны жадно ловят и поглощают солнечный свет. В кустах, на опушке лесов появляется много-много красных точек – это цветы раскрывают свои бутоны. А ниже красноватые, коричневые, желтые цвета лишенных всякой растительности мертвых склонов. Я лежу рядом с Вереной и думаю, как это будет, когда мы постоянно станем жить вместе. Может, у нас тоже когда-то будет дом. Может, я тоже когда-нибудь смогу зарабатывать много денег.

В семь часов я тихонечко высвобождаюсь из объятий Верены и иду на кухню. Некоторое время ищу что мне нужно, а затем готовлю завтрак. Когда вода в кофеварке закипает, я слышу за спиной какой-то звук, похожий на всхлипывание. Оборачиваюсь. Верена стоит в дверях. Глаза еще красные от сна. Она не одета, держится за косяк и бормочет.

– Оливер…

– Любимая, что случилось?

– Тебя не было. Я проснулась… Я… Я ужасно испугалась… Я подумала, что ты ушел.

– Ты что, действительно так могла подумать?

– Да… обними меня… покрепче… останься со мной…

– А я с тобой. Я никогда тебя не оставлю.

– Никогда?

– Никогда!

– Пойдем в мою спальню.

Вода в кофеварке уже давно вскипела, и крышка непрерывно подпрыгивает и стучит. Мы слышим звук, но нам не до этого. Завтракать садимся только в девять часов. Мы ужасно голодны.

Глава 5

Отсюда и в самом деле можно увидеть Корсику: черная полоса земли на горизонте. В лодке Верены очень комфортно, мы находимся далеко в открытом море. Так далеко, что даже не видна наша бухта. У нас с собой вино, холодная курица и бутерброды. Бутылки с вином опущены в воду. Солнце печет, но постоянно дует освежающий ветер. Вода абсолютно прозрачна, и на большой глубине сквозь ее толщу можно разглядеть множество рыб и медуз. Они светятся необычайными красками: золотистыми, красными, зелеными, голубыми, желтыми и серебристыми.

Мы заплываем так далеко в море, что поблизости нет ни души. Раздеваемся и совершенно голыми прыгаем в воду, плаваем вокруг лодки, обнимаемся и ныряем. Верена наглоталась воды, я тоже. Мы вновь забираемся в лодку. Падаем на дно и погружаемся друг в друга. Лодка тихонечко покачивается на волнах. Мы достаем бутылку вина из воды и едим курицу, запивая вином. Никто нас не видит, мы совершенно одни. Лодку несет течением, мы лежим рядышком на надувном матрасе, курим одну сигарету на двоих.

– Ты правда будешь меня любить всегда?

– Да, правда.

– Я сняла для тебя комнату в Касацции, любимый. Маленькое гнездышко, немного южнее Портоферрайо. Будешь жить у самой воды, и я смогу заезжать за тобой на лодке. Комната очень дешевая. Я… я думала, что смогу дать тебе здесь значительно больше денег, но мой муж так странно ведет себя в последнее время. Мне приходится отчитываться даже за расходы по дому. У меня есть деньги, но немного.

– У меня достаточно денег.

– Я надеюсь, Касацция тебе понравится, и там, кроме того, безопаснее, чем в Портоферрайо. Здесь он может тебя увидеть. Он часто бывает в городе. Это очень опасно.

– Да, Верена. Ты права. А когда ты не сможешь заезжать за мной, я буду писать. Писать о нас. Я привез очень много бумаги с собой и две пачки карандашей.

Верена целует меня.

– Оливер, открой еще бутылочку.

– Но мы тогда опьянеем.

– Ну и что? Мы никуда не спешим. Весь день в нашем распоряжении. Мы можем до вечера плавать в лодке.

– Прекрасно!

– Так что давай открывай бутылку.

Мы пьем, и я чувствую, как вновь пьянею.

Мне нужно напиться, иначе я никогда не смогу сказать:

– Если ты когда-либо оставишь меня, я умру.

– Не говори ерунды.

– Это действительно так.

– Дай мне бутылку. Спасибо. Никогда так больше не говори.

– А ты никогда не оставишь меня?

– Никогда.

– А я думаю, что можешь!

– Оливер!

– Не сердись на меня. Я просто очень этого боюсь.

– Не бойся! Разве дерево может уйти от корней?

Лодка бесшумно покачивается на волнах. Грузовой пароход на горизонте. Следы от самолетов высоко в небе. Вино. Солнце.

Глава 6

Мы плывем вдоль северного берега, через бухту, мимо острова, где живет миссис Дурхам. Когда приближаемся к берегу, одеваемся. Мы проплываем мимо темно-зеленых лесов, суперсовременных белых вилл в цветущих садах, на крутых склонах. И наконец сидим на террасе маленького бара. Мы пьем кьянти и наблюдаем за рыбаками, которые готовят лодки к ночному выходу в море. Солнце садится.

На тротуаре, перед баром, установлен огромный американский музыкальный автомат. Перед ним собралась ватага мальчишек и девчонок. Они с любопытством осматривают автомат со всех сторон. Все очень маленькие и бледные. Одна девочка уже умеет читать, но, как я понимаю, ни у кого из них нет денег. Та девочка, которая умеет читать, читает остальным названия шлягеров из списка на автомате. А дети выбирают, что они могли бы послушать, будь у них деньги.

Меня поражает такая бедность. С помощью хозяина и многочисленных путаных фраз на итальянском, французском, английском и немецком языках удается объяснить детям, что за монету в сто лир они могут послушать три песни. Девочке, которая умеет читать, я даю монету.

Следует неожиданная, но вполне понятная реакция. Разражается чудовищный спор, какие три песни выбрать. Стоит ужасный крик… Но тут с противоположной стороны улицы подходит Верена. Какой-то непонятный для меня разговор на итальянском, и Верена дает им еще сто лир. Теперь каждый может послушать свою любимую песню. Мы возвращаемся за наш маленький столик на террасе у воды.

В тот момент, когда мы садимся, раздается первая песня, так громко, что слышно по всей округе. Безумно громко звучит: «Sull'eco del concerto…»

– Наш концерт, – говорит Верена.

Не говоря ни слова, мы смотрим друг на друга, пока не заканчивается песня.

Таких дней, как этот, еще не было в моей жизни.

– Таких дней, как этот, еще не было в моей жизни, – говорит тут же Верена.

Мы молчим. Взгляд Верены устремлен вдаль.

– О чем ты думаешь? – спрашиваю я.

– Я подумала, что если б мне пришлось умирать сейчас, в это мгновение, в эту секунду, то я умерла бы самой счастливой женщиной на свете.

Бесшумно скользят по водной глади моря кроваво-красные паруса лодок.

Глава 7

Вероятно, из-за того, что совесть моя нечиста, с тех пор как я приехал на Эльбу, меня угнетает чувство, что за Вереной и мной кто-то наблюдает, или, вернее, следит. Этот кто-то следит за нами неотступно. Иногда мне хочется сказать: эй вы, что вам нужно от нас? Убирайтесь к чертовой матери отсюда, иначе схлопочете по зубам. Но я не знаю, кому могу это адресовать.

Сотни людей встречаются нам ежедневно. Он, наверное, среди них. Где он? Кто он? Как выглядит?

Я думаю, что это мужчина, а может, это женщина. А может, мужчина и женщина? Вполне вероятно, что это мне просто кажется. Я ничего не говорю об этом Верене, но меня постоянно преследует это чувство.

Касацция – маленькое местечко. Семья Мортула приняла меня как близкого родственника. Я ем и пью вместе со всеми за столом. Дедушка Ремо замечательный малый, ему под восемьдесят, и он знает очень много интересных историй. Долгое время он работал в Германии. Его любимое выражение: «Dio ci aiutera» – «Бог поможет». Родственников в этой семье не счесть. Двоюродные сестры и братья, дяди и тети, двоюродные братья двоюродных братьев и так далее. И все живут вместе в одном побеленном снаружи двухэтажном доме. Но даже в подсобных помещениях, в подвале, на кухне всегда полно народа. В любой, даже самой маленькой комнате всегда не менее трех человек. И всегда несколько красивых, больших и безвкусно обставленных комнат в доме приготовлено для сдачи внаем иностранцам.

Хозяина дома зовут Антонио. У него небольшая бензоколонка перед домом. Но прокормить такую ораву только на доходы от бензоколонки он не в состоянии.

Я поинтересовался у Антонио, как дела. Он говорит, что сезон плохой. На заправку приезжает совсем мало автомобилей. Комнаты тоже пустуют. Иногда заезжают туристы, но более чем на два дня не задерживаются. Им, видите ли, не хватает комфорта. Антонио этого не понимает и ругает туристов. Дедушка Ремо его подбадривает: «Бог поможет». По вечерам над домом загорается неоновая надпись: «HOTEL MORTULA».

Я стараюсь поскорее выучить итальянский. Конечно, говорю я ужасно, но уже многое начал понимать. И в своих рукописях я кое-что пишу на итальянском.

Через несколько часов пойду на пляж, а там уже стоит лодка Верены. Мы выйдем в море и будем любить друг друга под изумительно голубым небом.

Теперь Верена не может позволить себе весь день проводить со мной. Мы встречаемся только на несколько часов: ее муж и Эвелин вернулись.

Но нет и дня, чтобы мы не встречались, чтобы не любили друг друга. По бортам лодки на веревках висят в воде бутылки с вином. Мы пьем. Я никогда не пил много. Но теперь пью. Я думаю, что в этом нет ничего хорошего, даже несмотря на то, что позднее в море мы бываем так счастливы и Верена при этом говорит: «Нам нужно быть пьяными». Но я… не знаю…

Слава богу, Эвелин боится плавать на моторной лодке и остается дома. Слава богу, что Манфред Лорд бывает чем-то занят. Либо у него дела на острове, либо он так устает от этих дел, что, совсем уставший, спит целый день в небольшом лесочке среди итальянских сосен за своим стеклянным домом. Слава богу, что у Верены есть эта моторная лодка. Она у нее уже несколько лет, и каждая собака на острове знает, что она фанатично любит кататься на ней. Никто не обращает внимания, когда она носится по морю. Но если мы проезжаем мимо вилл знакомых Верены, мне приходится ложиться на дно лодки. Однако чаще всего мы уходим далеко-далеко в море, где нас никто не видит. Мы пьем вино, плаваем в море, занимаемся любовью, и я читаю Верене вслух, что написал. Ей нравится.

Но хорошо ли это на самом деле? Я не знаю… Если у Верены есть время во второй половине дня, то мы едем в Марциан и идем в бар. Музыкальный автомат играет нам «И nostro concerto». Мы слушаем, пока не надоест.

Такая безвкусица – эта песня. И мелодия, и певец. Но это наша песня, мы держимся за руки, слушаем и наблюдаем, как выходят в море рыбацкие лодки в кроваво-красном свете кроваво-красного заходящего солнца.

Глава 8

Однажды в прохладный день мы с Вереной приехали в Аззуро. Прогуливаясь по побережью, заходим в оливковую рощу. Верена вдруг останавливается и заявляет, что дальше не сделает ни шагу. И мы тут же под каким-то старым деревом занимаемся любовью. Затем выпиваем кьянти.

Одна маслина падает мне на спину. Я кладу ее в карман.

– Мильтон, – говорит Верена.

– Почему Мильтон?

– Тот тоже так делал.

– Откуда ты знаешь?

– Я не такая необразованная, как ты думаешь.

– Но я так не думаю…

– Нет, думаешь. Все мои мужчины так думали. Но вот эту историю про Мильтона с маслиной я знаю.

– Но мне еще не семьдесят лет, и я не импотент!

– В этом ты прав, любимый. Любовник ты первоклассный. А теперь, когда ты услышал это от меня, возгордись!

– Не буду. Я очень люблю тебя… Ты моя величайшая любовь… Ты моя единственная любовь. После тебя я не хочу ничего и никого.

– Повтори еще раз.

– Ты моя единственная, несравненная. После тебя я не хочу ничего и никого.

Если у Верены нет времени, а у меня пропадает желание писать, то я иду в Портоферрайо и прогуливаюсь по маленьким улочкам. Бесцельно слоняюсь, сижу на улице перед каким-нибудь баром и пью кофе. Наблюдаю, как оживленно о чем-то спорят пожилые итальянцы. Они беседуют так эмоционально, что иногда ссорятся и, похоже, готовы убить друг друга.

Я любуюсь маленькими магазинчиками, кораблями, прибывающими со стороны материка из Пьомбино, богатыми яхтами состоятельных людей и яхтой господина Лорда. Она великолепна. И тут я хотел бы рассказать, что за история приключилась с браслетом.

На Пьяцца-Кавур есть два ювелира. Один из них мошенник, меня об этом предупредил дедушка Ремо. Но у этого мошенника кольца, цепочки, камни и браслеты куда более привлекательные, чем у другого. Между прочим, радио– и телезаводы моего отца превосходят аналогичные у его коллег. Тут ничего не поделаешь. Все лучшее всегда оказывается в руках у мошенников и проходимцев.

Как-то раз утром я останавливаюсь перед ювелирной лавкой этого мошенника и вижу золотой браслет. Тонкие полоски, изящно переплетенные друг с другом, соединены маленькими колечками.

Глупо писать об этом, но это правда: я влюбился в браслет с первого взгляда. Мне вдруг пришло в голову, что до сих пор я не дарил Верене драгоценностей. Поэтому я захожу в лавку. Маленький господин с напомаженными волосами, непрерывно потирая руки, встречает меня. Оказывается, браслет стоит десять тысяч лир, и то только потому, что золото в Италии такое дешевое.

Я торгуюсь как только могу. Это длится почти полчаса. Он взвешивает браслет, показывает его на свет, рекомендует взглянуть на него на улице. Через полчаса мне удается сбить цену до восьми тысяч.

Дело в том, что восемь тысяч у меня есть, но если я их истрачу, тогда мне туго придется в оставшиеся дни отпуска. Я плачу три тысячи задатка, прошу отложить браслет и обещаю в ближайшие дни зайти и забрать его.

Лето, жара, море, остров – все это повлияло на мое благоразумие не в лучшую сторону. У меня мелькнуло, конечно, сомнение, сможет ли Верена вообще носить этот браслет. Наплевать! Самое главное – мне хочется, чтобы он был у Верены. И даже если ей придется положить эту вещь в сейф, я все равно хочу ей его подарить.

Но где я возьму остальные деньги, чтобы забрать браслет?

Я вдруг нахожу необычное решение этой проблемы. За Пьяцца-Кавур находится Пьяцца-делла-Република – большая площадь с каким-то памятником посередине. Вокруг памятника постоянно носятся дети, кричат, играют, смеются. На этой же площади находится фотоателье. Оно принадлежит пожилому господину Фелланзони. Однажды мне бросилось в глаза, что он приклеил в витрине объявление. Я уже был в состоянии разобрать смысл написанного: «Господин Фелланзони ищет помощника». Помощник нужен был этому господину, чтобы решить одну проблему. Удивительнейшим образом я и Фелланзони в буквальном смысле слова находим общий язык. Я разговариваю на английском, а господин Фелланзони был в плену у американцев. Теперь мне становится понятно, какую связующую роль между народами может сыграть война. Мы можем друг с другом разговаривать.

В чем заключается проблема господина Фелланзони? На острове полно туристов. Всем нужно проявлять пленки. Господин Фелланзони один не справляется. Помощника он найти не может, молодые люди занимаются иностранками, и те им хорошо платят. Фелланзони не может столько заплатить. У девушек тоже сезон в разгаре. Надо же обеспечить себя на зиму. Думаю, вы понимаете, что я имею в виду.

– Мне нужен помощник для работы вечером, – говорит господин Фелланзони на том английском, который он выучил в плену под Неаполем.

Должно быть, среди тех американцев, которые их охраняли, многие были из Техаса.

– Понимаете, я весь день сижу в темной комнате. Вечером валюсь с ног от усталости. Я мечтаю найти помощника на вечернее время. Я хорошо заплачу, поверьте мне!

– Я согласен.

– Вы умеете проявлять?

– Нет. Но я не думаю, что это очень сложно.

– Я вам покажу. Я сделаю из вас первоклассного фотографа. Когда вы намерены приступить к работе?

– Завтра вечером.

Весь следующий день я провожу, конечно, с Вереной. В десять часов она на лодке заезжает за мной. Муж уехал в Геную.

– Имейте в виду, что работу вам придется заканчивать в час, два, а иногда и в три часа ночи.

– Ничего, меня это не пугает, синьор Фелланзони.

Мне так хочется подарить Верене этот браслет.

Глава 9

Теперь каждый вечер я работаю в ателье. Иногда действительно до двух или трех часов ночи. У господина Фелланзони работы невпроворот. Последним автобусом еду в Касаццию. Если автобус уже ушел, остаюсь спать на рабочем месте. Господин Фелланзони дал мне ключ от входа в ателье. Он мне очень доверяет и доволен моей работой. Платит он мне за каждую ночь. У ювелира на Пьяцца-Кавур я умудрился, между прочим, сбить цену до семи тысяч лир. По сравнению с ценами в Германии – это просто пустяк.

Наступает четырнадцатое августа. Это день рождения моей матери. Через международную организацию «Цветы Европы» отправляю ей в лечебницу букет. Кроме того, в этот день, четырнадцатого августа, стоит ужасная жара. Господин Фелланзони всегда закрывает ателье только около девяти часов. Сегодня я не смогу увидеть Верену, так как она с мужем куда-то приглашена. Поэтому после ужина, уже около восьми, я прихожу в ателье. В этот вечер оказывается удивительно мало работы. На Пьяцца-делла-Република кричат дети. Господин Фелланзони уже собирается закрывать ателье. Вдруг перед зданием с пронзительным скрипом тормозов останавливается автомобиль. Это «форд» с английскими номерами. Из автомобиля выходит пожилая дама. Бросается в глаза ее загар. Он темно-коричневый, как сиденье ее автомобиля. На ней шорты и футболка. Она тотчас же узнает меня и с радостным криком влетает в ателье:

– Мистер Мансфельд!

Это миссис Дурхам. Я растерялся.

Глава 10

Миссис Элизабет Дурхам из Веррингтона под Ливерпулем. Добрая дама, лихо прокатившая меня от Флоренции до Эльбы. Милая старушка, которая так одинока. Она, как всегда, уже навеселе и обаятельна. Черт бы ее побрал.

– Миссис Дурхам!

Нет, это радость.

– Вы что, здесь работаете?

– Только в качестве помощника. Хочу подзаработать немного денег.

Миссис Дурхам отдает синьору Фелланзони три пленки и просит их проявить. А затем начинается то, чего я боялся:

– Вы ни разу так и не позвонили мне, мистер Мансфельд.

– Прошу прощения, тут, знаете, так много…

– Ну, договаривайте! Дел?

– Да, совершенно верно.

– Послушайте…

– Миссис Дурхам, вы знаете, я пишу роман.

– О, да. Это серьезно! Но с меня довольно! Я сама себе должна помочь. Сегодня вечером у вас опять дела?

– Вы себе представить не можете, как много.

– Синьор Фелланзони, у мистера Мансфельда много сегодня работы?

– Нет. Не очень, синьора.

Ну дурак!

– Не могу ли я забрать господина Мансфельда? Я уже давно жду его у себя!

– Ну конечно, синьора…

Этот Фелланзони, должно быть, когда-то был сутенером. Он бросает на меня взгляд, и я читаю в его глазах: «Вперед, мальчик, займись старушкой, не будь дураком! Работа потерпит до утра».

Герои книг переносят подобные удары судьбы хладнокровно, с улыбкой на устах. Но я не герой. Я трус. И я, кроме того, даже не догадываюсь, что мне предстоит сегодня вечером. Но я верю своему внутреннему чутью…

– Синьор Фелланзони, но некоторые пленки надо сделать срочно…

– Я вас умоляю! Синьора приглашает, и я буду просто варваром, если не отпущу вас!

– Это очень любезно с вашей стороны, но посмотрите на меня… я в рубашке и брюках… я так не могу.

– Мы будем проезжать мимо вашего отеля. Где вы остановились?

Я называю место.

– Ну, это небольшой отель, не так ли?

– Это вообще не отель, а маленький пансион.

– Я люблю пансионы. Я уже выпила, наверное вы это заметили. На Эльбе я никогда не бываю трезвой. Но за рулем мой управляющий, так что не бойтесь, мистер Мансфельд. Мы сейчас едем в ваш пансион, вы переодеваетесь и сразу ко мне на ужин. Затем управляющий отвезет вас назад. Посидите, выпьете пару бокалов виски. Не бойтесь, я вас не изнасилую! Это действительно очень застенчивый молодой человек, не так ли, синьор Фелланзони?

– Да, синьора, чрезвычайно застенчивый.

Глава 11

У миссис Дурхам огромный дом с пристройками, флигелем, гаражами и громоздкими помещениями для прислуги. Дом расположен на небольшой возвышенности над водой. Он был построен десять лет назад, сообщает миссис Дурхам, наливая виски. Полы из камня, частично с мозаичным орнаментом, масляное отопление, все удобства, но: «Никакого радио! Никакого телевизора! Мне достаточно газет, да и те я читаю лишь иногда. Мне нужен покой!»

На стол накрывает очень смуглая местная девушка. Она все время с любопытством смотрит на меня. Я пью красное вино, миссис Дурхам виски. Она уже выпила шесть бокалов и заметно пьяна. На стене висит портрет красивой молодой женщины. Я не стал спрашивать, кто это, я и так знаю. Это дочь миссис Дурхам, Вирджиния. Когда миссис Дурхам смотрит на фото, я пугаюсь, как бы она не заплакала. Но она не плачет. Она только делает большой глоток виски.

Странно, что даже здесь меня не покидает чувство, что кто-то преследует, наблюдает и следит за мной. Это, наверное, все-таки моя нечистая совесть! После ужина мы играем в карты. Миссис Дурхам продолжает пить. На этот раз она сидит спиной к фотографии своей дочери. Я полагаю, что не более чем через полчаса смогу откланяться. К тому времени миссис Дурхам должна уже прилично набраться и совсем устать. Но вдруг входит управляющий. Кажется, кто-то позвонил. Миссис Дурхам встает и, немного покачиваясь, сообщает, что позвонил ее старый приятель майор Инграм. Она о нем уже рассказывала.

– Я сейчас вернусь…

Я вежливо приподнимаюсь со стула. В отсутствие миссис Дурхам рассматриваю портрет Вирджинии. Очень красивая девушка. Я понимаю, почему миссис Дурхам как сумасшедшая носится по белу свету. Но, с другой стороны, все же не до конца. Надеюсь, я со своими размышлениями не совсем похож на идиота, но все же радость жизни заключается всегда только лишь в наших воспоминаниях. Я имею в виду следующее: то, что сегодня для нас является несчастьем, через три, четыре, пять, шесть лет становится в наших воспоминаниях счастливым прошлым. Сознание здоровых людей старается избавиться от всего негативного и оставить лишь хорошее. Почему же тогда миссис Дурхам все еще так переживает, почему она так много пьет? Разве я не прав в своих рассуждениях? Может, я тоже уже перепил…

Миссис Дурхам возвращается, щеки ее горят.

– Идемте! Скорее идемте!

– Что такое?

– Пойдемте со мной!

– Куда?

– К майору Инграму.

– Но, миссис Дурхам…

– Нет-нет-нет! Вы просто еще не в курсе дела, что случилось в Германии! Нам нужно сходить к майору Инграму. Итальянское радио каждые пять минут передает экстренное сообщение. Телевидение тоже. Может, мы уже стоим на пороге Третьей мировой войны.

– Ради Бога, миссис Дурхам, скажите же вы наконец, что случилось?

– Этот господин Ульбрихт распорядился вчера, в воскресенье, построить стену. Она разделит Западный и Восточный Берлин. Никого не будут пропускать. Семьи не смогут видеться, муж с женой, друг с другом. Майор Инграм сообщил, что через двадцать минут по Евровидению будут транслировать репортаж из Берлина!