Текст книги "Величайший из изменников. Жизнь сэра Роджера Мортимера, первого графа Марча, правителя Англии в 1327-1330 (ЛП)"

Автор книги: Ян Мортимер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 31 страниц)

Глава 5
Наместник короля

Дожди продолжались. Урожай 1314 года, который должны были убрать мужчины, сражавшиеся при Бэннокберне, пострадал от ужасной погоды и сгнил на полях дочерна. Следующий год стал еще хуже. Животные падали и умирали, их промокшие туши на глазах разлагались на занятых водой широких просторах, когда-то являвшихся низинными лугами. Цены на зерно и остальное продовольствие на рынке тревожно повысились, все летописцы в один голос говорили об охватившем Англию, Уэльс и Ирландию чудовищном голоде. Общество было плохо подготовлено к столкновению с двумя неурожаями подряд. Для облегчения участи глядящего в глаза голоду многочисленному населению не находилось средств. С политической точки зрения, во время недорода не находилось средств также для сбора дохода, требующегося на военные нужды. На войну деньги поднимали прямым налогообложением в виде десятой, пятнадцатой или двадцатой части от имущества, они шли на оплату жалованья солдатам и на приобретение продовольствия, но не на облегчение страданий. Семьи призванных сражаться мучились еще больше, когда забирали и их односельчан. Король мог лишь назвать незаконными поборы на зерно, превышающие определенную норму. В результате люди не продавали, если таковое было, лежащее у них зерно или же сбывали его тайком. Народ начинал умирать от голода. Лорды внезапно обнаружили, что вынуждены приобретать ввезенное зерно по возросшим ценам, хотя прежде оно просто зрело и молотилось для них в собственных имениях. Чрезвычайно трудно стало обеспечивать продовольствием замковые гарнизоны. Одновременно застопорилась торговля шерстью. Многие горожане утратили средства к существованию, а города – доход от совершаемых заказов и собираемых пошлин. Стартовал страшный экономический упадок, растянувшийся более, чем на следующие пять лет и сокративший население Англии раз в десять, если не значительнее.

Несмотря на кардинальное уменьшение монарших доходов, король Эдвард сочувствовал положению Роджера в Ирландии. Накануне разгрома при Келлсе он велел провести расследование относительно долгов Мортимера короне, заморозив их до наступления следующей Пасхи. Эдвард не знал, что для содействия Роджеру в Ирландии его помощь подоспела слишком поздно: это обнаружилось только когда тот вернулся в Англию и в январе 1316 года явился ко двору.

Цель Роджера после возвращения заключалась в докладе о состоянии дел в Ирландии и в требовании военной поддержки. Он намеревался сразу же уехать и продолжить борьбу против Брюса. Учитывая это Эдвард выпустил адресованный Мортимеру особый указ от 17 января с повелением посетить заседание парламента, но «если тот еще не отбыл в Ирландию». У короля существовала причина просить Роджера остаться и участвовать в парламентской сессии, ибо ему требовалась поддержка в Англии. И не только в противостоянии с графом Ланкастером, но еще и с множеством взявшихся теперь, во время лишений, за оружие мятежников.

Мортимер покорился вызову. Вместе с графами, духовными лицами и монархом он вошел в покои принадлежащего настоятелю прихода Линкольна дома. Эдвард объявил о своем желании ускорить парламентские слушания, дабы уменьшить груз снабжения провизией как города, так и его окрестностей. Однако граф Ланкастер пока не прибыл. Он не появлялся до 12 февраля, наступившего две недели спустя.

Промедление обошлось дорого. Самым важным делом парламента, и Ланкастер об этом хорошо знал, было обсуждение состояния пораженной голодом страны. Люди умирали от недоедания. Шотландцы рвали в клочья северные графства, так что усадьбы таяли под гнетом слившихся воедино ужасов голода и вымогательств. Даже верные английские лорды там принимались организовывать грабительские банды, лишь бы удовлетворить своих сторонников. Коль Роберт Брюс мог разорять государство и беспрепятственно уходил с добычей, рассуждали они, тогда и им можно брать все, что получится у соседей, прежде чем это сделает неугомонный шотландец. В Уэльсе состояние населения доходило до крайней нищеты. Но местные жители нашли предводителя, воодушевившего помимо них еще и противников. Его имя было Лливелин Брен.

*

Когда граф Глостер погиб под копьями и ударами топоров шотландцев при Бэннокберне, он оставил своей стране значительную проблему. У него не было наследника, и, хотя супруга графа отчаянно утверждала, что ждет ребенка, тот так и не родился. Проблема была в том, что графство Глостера являлось уникальным по уровню достатка в стране, оцениваясь почти в 7 тысяч фунтов стерлингов в год, а его доход оказывался вторым после пяти объединенных графств Томаса Ланкастера. Даже после сбрасывания со счета вдовьей доли и земель, пожалованных отцом Глостера в качестве ренты или даров его вассалам, оставалось еще более 4 тысяч фунтов стерлингов в год для раздела между тремя сестрами графа и их мужьями. Однако, для населения Гламоргана гибель Глостера означала на время переговоров об окончательном распределении наследства переход владений лорда под опеку. Без господина и без местной системы управления лордство Клер, включая внушительное пограничное лордство Гламорган, оказались в руках целого ряда управленцев монарха. Ими могли быть как люди хладнокровные, подобные Ингелраму де Беренгару, видевшему свою цель в сдерживании уэльсцев Гламоргана силой оружия, так и те, кто являлся более рассудительными, подобные Бартоломью де Бадлесмиру, чья линия поведения сильнее откликалась на местные жалобы. Но в июле 1315 года, когда на полях стали умирать животные, а страдания народа значительно возросли, Бартоломью де Бадлесмир был отстранен от службы, а управление Гламорганом переместилось к Пейну де Турбервилю.

Это решение имело чудовищные последствия. Политика де Турбервиля по отношению к страдающим уэльсцам заключалась в выбивании из людей всех денег, которыми он мог набить королевские сундуки. Осторожные заключения союзов Бартоломью де Бадлесмиром и его щедрые дары были преданы пренебрежению. Что важнее, посредников, осуществлявших линию де Бадлесмира, тоже сместили, заменив слепыми орудиями де Турбервиля. Каждый уэльсец, занимающий пост, также оказался вынужден его оставить. Самым выдающимся из них являлся Ллевелин Брен.

Брен в переводе означает «королевский». Этим эпитетом его наградили в знак уважения не только особого происхождения. Полностью имя звучало как Ллевелин ап Гриффидд ап Рис. Отец его являлся одним из воинов, сражавшихся, защищая принца Ллевелина, последнего свободного наследника Уэльса. Сам Ллевелин Брен был лордом Сенгхенида и пользующимся явной благосклонностью наместником покойного графа Глостера. Даже обычно пристрастные английские летописцы описывали его с уважением. «Великий человек, влиятельный в родных краях», – замечал один из них. Величие Брена сообщало населению чувство ответственности. В 1315 году, когда де Пейн де Турбервиль, преследуя уэльсцев Гламоргана, поднял оружие против населения Сенгхенида, Ллевелин больше не смог пренебрегать бедами соотечественников. В результате де Турбервиль обвинил его в подстрекательстве к бунту. Брен сделал единственное, что было ему подвластно, – обратился к королю. Он рассказал Эдварду, какие трудности заставляют его народ мучиться, и до какой степени местные жители нуждаются в освобождении от корыстолюбивого чиновника монарха. Тем не менее, Эдвард не находился в настроении прислушиваться к жалобам и, с поразительным недостатком размышления или предусмотрительности, велел Ллевелину предстать перед парламентом по обвинению в государственной измене. Также король пообещал ему, что, если обвинение де Турбервиля окажется правдой, немедленно устроить Бреду повешение. Потрясенный Ллевелин вернулся в свои владения, чтобы подготовиться к боевым действиям.

28 января, когда парламент собрался в покоях дома настоятеля Линкольнского прихода, шериф Гламоргана занялся обустройством на дворе возле внешних стен замка Кайрфилли. Но стоило голосам вспороть промерзлый воздух, и шериф, и весь двор осознали, – их окружили. Постепенно вокруг появилось значительное число вооруженных уэльсцев. Для находящихся на дворе было уже слишком поздно. Они тщетно пытались вернуться в замок. Прежде чем получилось это сделать, опускная решетка рухнула, поднялся подвесной мост. Людей шерифа убили на внешнем замковом дворе, затем подвергнутом сожжению. Внутренний замковый двор, так превосходно распланированный при возведении предками графа Глостера, был неприступен, но шериф с хранителем крепости оба попали в плен. Сразу же начались хаотичный грабеж и поджоги, устраиваемые подручными Ллевелина, неистовствующими в Кайрфилли с обнаженными клинками мечей под руководством пяти родных и одного приемного сына Брена, – Ллевелина ап Мадока ап Хауэла.

Известия о нападении достигли Эдварда несколькими днями позже. Первой его реакцией было назначить Уильяма де Монтегю и Хью Одли, супруга одной из трех сонаследниц Глостера, ответственными за возвращение твердыни. Потом он все же передумал и назначил главой отряда по подавлению мятежа Ллевелина графа Херефорда. Обоим лордам Мортимерам было велено ему помогать. «Быстрее отправляйтесь и затравите этого изменника, избегайте промедления, чтобы не случилось с нами худшее, и чтобы все уэльсцы не восстали против нас», – приказал монарх пограничным властителям. Роджер вернулся в Уигмор, – следить за сбором своих людей. К окончанию февраля армии приготовились, сконцентрировавшись на юге Уэльса, и нападение англичан могло начинаться.

Кампания против Ллевелина стала демонстрацией превосходящей противника организации и мощи. Лорды Мортимеры и граф Херефорд шли с севера, тогда как с юга двигался Джон Гиффард из Бримпсфилда. С востока маршировали Генри Ланкастер (младший брат графа Ланкастера), Уильям де Монтегю и Джон Гастингс, приближающийся к соратникам с третью всего контингента. 12 марта к восточному флангу присоединился Гиффард из Кардиффа. Слитая воедино армия, насчитывающая полторы сотни облаченных в доспехи всадников и две тысячи пехотинцев отправилась на север. Приступив к Кайрфилли, они встретили крайне слабое сопротивление, и вскоре цитадель была освобождена.

С графом Херефордом и Мортимерами на севере, вытесняясь с юга, Ллевелин устремился на северо-запад, ведя войско к мрачному Уайстрадфеллте. Там, на краю Великого Леса, Брен с товарищами приготовился совершить свою последнюю остановку. Но к утру окончательного штурма, пришедшегося на 18 марта, когда долину озарил холодный свет, Ллевелин объявил соратникам, что смерти будут бесполезны. «Я начал это противостояние», – сказал он им, – «и я его завершу. Я передам себя им в руки от лица всех моих соотечественников. Лучше, чтобы погиб один человек, нежели чем подверглась бы изгнанию или смерти от меча целая нация». Подчиненные Ллевелина пытались убедить его не опускать рук и, вдохновленные произнесенной им речью, объявили, что готовы умереть рядом с Бреном. Но тот уже все решил. Один, в полном боевом облачении, он спустился на коне с горы навстречу англичанам. Там при графе Херефорде, Роджере Мортимере из Уигмора и Джоне Гастингсе Ллевелина окружили.

И Роджер, и другие английские лорды были впечатлены благородством уэльсца и его смелым поступком. Мятеж оказался подавлен, сотни людей попали в плен к англичанам, но Мортимер не видел причины мстить. Он понимал, почему Брен взялся за оружие. Роджер договорился с графом, что им следует поговорить об этом с королем. Они отвезли Ллевелина Брена в крепость графа Брекон, откуда Херефорд написал Эдварду, убеждая его не выносить пленнику приговор, пока вельможи не смогут обсудить с монархом судьбу того. Затем Мортимер и Херефорд выехали с ним и его семьей в Лондон. Роджер и Ллевелин, оба будучи княжеской уэльской крови, начитанными, умными и прирожденными солдатами, стали друзьями. Список принадлежащих Ллевелину вещей, обнаруженный англичанами из Лландаффского собора, включает семь книг на французском и уэльском языках, среди которых есть копия Романа о Розе, драгоценности и латы, равно как и стулья в уэльском стиле, грамоты и документы. Несколько лет спустя такой же, пусть и более внушительный, список был составлен на основе предметов, принадлежащих Роджеру.

21 апреля Мортимер и Херефорд уже были при дворе. Или Роджер, или граф стали орудиями в вопросе замены Пейна де Турбервиля Джоном Гиффордом из Бримпсфилда. Что до самого Ллевелина, и Херефорд, и Роджер обсуждали с Эдвардом его участь и добились успеха, предложив посчитать равноценным смертной казни, которая при обычных обстоятельствах обязательно бы состоялась, заключением в Тауэре. Но помощь Мортимера другу и его семье на этом не завершилась. В ноябре по запросу Роджера король приказал Джону Гиффарду предпринять шаги по защите Ллевелина ап Мадока ап Хауэла, приемного сына Ллевелина Брена, подвергшегося нападению со стороны англичан в отплату за развязанные боевые действия. Кажется, что Роджер был человеком, сохранявшим верность тем, кто заслужил его дружбу. До какой степени будет продемонстрировано позже.

*

Голод становился все беспощаднее. Один из монахов описал условия 1316 года в нижеследующих выражениях:

После Пасхи недостаток зерна только возрос. В наше время в Англии подобный недород не то что не видели, на протяжении лет ста о подобном не слышали … возник страшный голод, после которого пришла суровая эпидемия чумы, в различных местах убившая много тысяч людей. Я даже слышал, как некоторые утверждают, – в Нортумбрии съедению подверглись и собаки, и кони, и другие грязные животные… Увы, несчастная Англия! Прежде помогавшая остальным землям от своего изобилия, сейчас ты нищая и обстоятельства вынуждают тебя просить. Плодородные почвы превратились в солончаковые болота, безжалостность погоды привела к краху тучность целого края, посеянное зерно породило сорняки… Господи, помилуй твой народ!

Пока страна страдала от голода, на поверхность стали постепенно выходить напряженные ситуации, раньше в течение долгих лет остававшиеся в спящем состоянии. В Бристоле дало о себе знать давнее несогласие между хранителем города, Бартоломью де Бадлесмиром, и местными жителями. Несогласие касалось бристольских пошлин. Четырнадцать купцов, включая мэра, претендовали на надзор за ними от лица хранителя города. Этой традиции противостояло неуклонно растущее число количество других купцов. Разногласия происходили на глазах у судей, для Бристоля чужих и подозревавшихся горожанами в предвзятости в пользу хранителя и четырнадцати его сторонников. Опять прибегнем к свидетельству летописца, уже оплакавшего установившуюся погоду и голод.

Предводители общины, увидев, что их возражениями пренебрегают, а права сбрасывают со счетов скорее из-за предубеждения, нежели из-за разумных причин, были настолько разочарованы, что покинули зал заседаний. Обращаясь к народу, они заявили: «Судьи милостивы к нашим противникам, и, нанося нам этим ущерб, попустительствуют чужакам, благодаря которым мы навеки утратим свои права». После данной речи безрассудная толпа бросилась бесчинствовать, а простые люди в страхе перед хаосом и насилием задрожали. Опять возвратившись в зал, протестующие привели с собой внушительную свиту, перевернув там все с ног на голову. С помощью кулаков и палок они принялись нападать на противников, отчего около двадцати человек в тот день лишилось жизни. Естественный и понятный ужас равно сковал и вельможу, и простолюдина, многие выпрыгивали на улицу из окон на верхних этажах, и, приземляясь на землю, серьезно повреждали ноги.

Указали почти на восемьдесят человек, кому велели явиться в Глостер. Однако, бристольцы их спрятали. За неявку виновников приговорили к изгнанию, но соотечественники опять их выгородили. Эдвард многократно призывал население к выдаче злоумышленников, – к нему не прислушались. Так продолжалось даже в мае 1316 года, более чем через двухлетний срок после слушания касающегося этого прецедента дела.

Произошедшие на протяжении следующих двух месяцев события демонстрируют, как тесно были тогда переплетены общественная жизнь знати и политика, проводимая на местах. В 1316 году Бартоломью де Бадлесмиру и Роджеру Мортимеру велели принять против горожан меры. Именно в тот период двое вышеуказанных джентльменов обсуждали друг с другом союз между их кланами. План заключался в браке сына и наследника Роджера, Эдмунда, превратившегося уже в умного мальчика, если еще не в готового сражаться рыцаря, с маленькой дочерью Бадлесмира, Элизабет. Переговоры состоялись весной в Вестминстере, а в середине мая Роджер со свитой и с внушительным количеством важных гостей отправился в Уигмор, дабы отпраздновать бракосочетание. Бадлесмир согласился выплатить Мортимеру в качестве приданого значительную сумму порядка двух тысяч фунтов стерлингов. В то же время Роджер улаживал вопросы со своими имениями. Он пожаловал исполнителям его последней воли, Джону де Хотэму (недавно избранному епископом Или) и Филиппу де Киму (управляющему) замок и усадьбу Уигмор, землю Майлиэнида с твердынями Кефнллис и Динбо, землю Сайдвейна с крепостью Долфорвин и землю Доидвар вместе с возвращенными или же полученными по наследству имениями, бывшими в доле вдовьей части матушки Мортимера, включая сюда замок Рэднор. Все это исполнители его воли были должны передать Эдмунду. Роджер также назначил юношу наследником бабушки (матери Мортимера) относительно ее владений в Сомерсете и Бэкинемшире, включая сюда замок Бриджуотер. После согласования дела для готовых к свадебным торжествам настало время отправляться в Уэльскую марку и устраивать там церемонию.

Тогда же Роджер с множеством прибывших на брачный пир гостей стали готовиться к штурму Бристоля.

То, что он должен был объединить в одном путешествии свадьбу сына и военное наступление, очень характерно для Мортимера. Видеть эти события в похвальном свете, как делал Роджер, необходимо, чтобы понять, – он не принадлежал к числу людей, ненавидящих войну. Напротив, Мортимер рассматривал ее в качестве своего почетного долга, «призвания», предмета гордости. В отличие от лордов, на протяжении череды тяжелых лет избегающих Ирландию, он охотно отправлялся защищать собственные владения и принимал участие в сражениях. Как и король-полководец Эдвард Первый, Роджер видел себя предводителем в бою. Военные действия полностью совмещались с дипломатическим событием в виде свадебной церемонии. Брак наследника также крепко связывался с приобретением имений, предполагая дальнейшее производство нового поколения. Об этом свидетельствует еще и факт трехлетнего возраста невесты на момент заключения союза. Брак равно приносил и усиление в военной силе, соединяя Мортимеров с семьей, чье благосостояние и власть могли соединиться с таковыми у них. Поэтому Роджер был обязан помогать клану Бадлесмиров и защищать его, хотя он тоже получал выгоду от их поддержки и мощи. Польза от союза оказывалась не столько военной, сколько политической, коль скоро Бадлесмир многие годы провел, добиваясь при дворе основательного влияния. Вдобавок ко всему, оставались еще двадцать тысяч фунтов стерлингов. Не позже 1308 года Роджеру пришлось признать долг перед флорентийским банкирским домом Барди, одним из ведущих банкирских домов в Европе, – и с тех пор регулярно занимать средства у друзей и родных. К выгоде семейства Бадлесмиров для Мортимеров существовал довольно весомый довод, – Бартоломью не ради красного словца назывался в обществе Состоятельным Бадлесмиром.

Эдмунд Мортимер, к описываемому периоду достигший возраста четырнадцати лет, сочетался с Элизабет Бадлесмир узами брака в часовне усадебного дома в Эрнвуде, что в Кинлете Шропшира, 27 июня 1316 года. В дверях часовни «чета» получила во владение саму усадьбу Эрнвуд, к которой прилагались имения Клеобери Мортимер, Стратфилд Мортимер и возвращенные усадьбы в Арлехе, что в Стаффордшире. Ранее ими занимался Хью Одли и Бисли в Глостершире, потом – Джоан, вдова Генри де Богуна (рыцаря, убитого Робертом Брюсом при Бэннокберне). Число засвидетельствовавших дар и присутствовавших на свадьбе включало заметное количество ближайших союзников Мортимеров. Их полный список, помимо Роджера и его дядюшки лорда Мортимера из Чирка, включает Уильяма Монтегю, Уильяма де Ла Зуша, лорда Эшби де Ла Зуша, Роджера Дамори, Джона де Чарлтона, Томаса Боттурта, Роберта Уотервилля, Томаса де Ловайана, Томаса Росселина, Бартоломью де Бургхерша (племянника Бадлесмира), Жиля де Момпессона, Джона де Колевилля, второго Роберта Уотервилля, Роберта де Харли, Джона де Сапи, Роберта де Сапи, Эдмунда Хейклута, Филиппа ап Хауэла, мастера Джона Уалвейна, мастера Ричарда де Клера, Генри де Бургхерша и Джона де Челмсфорда. Таков был ближний круг соратников Мортимера. Что интересно, в их число входили как фанатичные сторонники, так и те, кто впоследствии решится на предательство. Среди них находился и тот, чей сын, в конце концов, доведет Роджера до его гибели.

После свадебных торжеств гости, вероятно, возвратились в Уигмор. Пребывание там тогда, приблизительно с конца мая до конца августа 1316 года (с учетом отсутствия в течение пары недель, потраченных на осаду Бристоля) оказалось самым продолжительным периодом нахождения Роджера на родине предков вплоть до его последних дней. На текущий момент замок подвергся почти полной перестройке. До нас не дошло никаких отчетов, – так как на исходе шестнадцатого – в начале семнадцатого столетий семейный архив по большей части пережил уничтожение. Однако, историки архитектуры всегда относили внушительную программу по перепланировке ко времени жизни Роджера, и недавние археологические изыскания только подтверждают их теорию. Мортимер-младший унаследовал внушительную крепость тринадцатого столетия, предназначенную для обороны, в 1306 году, но на этом же месте возвел еще более впечатляющий по размерам и роскоши замок. Тот стал служить ему резиденцией, – постоянным и главным местом жительства, штабом, оружейной и казначейством – также вплоть до самого финала. Таким образом, вполне вероятно, что Роджер привез с собой гостей, дабы предварительно продемонстрировать им планируемые в Уигморе строительные работы, и только после этого устремиться с ними на приступ Бристоля.

Бадлесмиру не удалось посетить свадьбу дочери в Эрнвуде, – его присутствие требовалось при дворе. Он оставался с Эдвардом по июнь 1316 года, после чего отправился в Бристоль – подавлять вспыхнувшее в начале июля восстание с графом Пембруком и лордом Беркли. Там Бадлесмир встретился с Мортимером и подотчетной ему армией. Граф взял на себя ответственность в требовании к бристольцам сдать мятежников. Он обратился к предводителям в зале города.

«Услышав о вашем деле, король счел вас виновными. Его Величество предупреждает вас и приказывает повиноваться букве закона. Передайте нам убийц и зачинщиков, тогда и вы, и ваш город сохранит мир. Ручаюсь, если вы сделаете это, монарх не будет проявлять жестокость, напротив, окажет вам милость».

Ответ бристольцев прозвучал довольно дерзко:

«Не мы творцы случившегося преступления, и ни в чем короля не подвели. Определенные люди пытались забрать наши права, тогда мы, как и подобает, решили встать на их защиту. Поэтому, если монарх простит вину, если пожалует нам жизнь и неприкосновенность членов, мы покоримся ему и сделаем все, что он пожелает. Иначе мы продолжим в том же духе, в каком начали, и защитим наши свободы и привилегии, даже рискуя умереть».

Услышав подобное, граф Пембрук вернулся к королю, чтобы обсудить последнее решение. Как и следовало ожидать, это вылилось в полную осаду города, лишь для иллюстрации другим крупным и малым населенным пунктам необходимости повиноваться закону. Бадлесмира назначили ответственным за штурм, но, так как он не был полководцем, можно предположить, что расстановкой осадных орудий занимался Роджер. Эти орудия, шесть из которых хранились в Уигморе, спокойно выполняли бросок тяжелым камнем или зажженным веществом на расстояние многих сотен ярдов. В данном случае задачей являлось заставить город покориться, и пока его обитатели были заперты без поставок продовольствия в стенах Бристоля, осадные машины метали огромные камни в здания с периодичностью в пять минут, ровняя дома с землей, разрушая собственность и оборонительные укрепления. Подобные регулярные крушения и обвалы помещений вызывали животный страх, вынести который было еще труднее из-за нехватки еды. Бристольцы надеялись, что нападающие сдадутся и уйдут, как поступил во время прошлой осады граф Глостер. Тем не менее, Роджер, Бадлесмир и иже с ними, выполняя свою миссию, проявили потрясающее чувство долга. Испугавшись уничтожения всего города, жители Бристоля 26 июля капитулировали.

*

Подавление мятежей Ллевелина Брена и бристольских купцов продемонстрировало действенность принимаемых правительством решений, но это и сравниться не могло с тем, что требовалось в Ирландии. Страна была ввергнута в столь ужасающее состояние, столь обезображена и измучена голодом из-за гнета занявших ее войск, что едва ли могла считаться частью христианского мира. После отъезда Роджера в декабре 1315 года Эдвард Брюс разрушил Келлс и двинулся на Гранар, прежде чем предать городок огню, взяв из него все, что только удалось. С текущего момента подобное стало его основной политикой: брать, грабить и разрушать. Рождество Брюс провел в Лох-Сьюди. Солдаты убили всех не успевших уйти местных жителей, взяли все, что захотели и, уходя, устроили грандиозный пожар. Предводительствуемые братьями де Лейси шотландцы торили себе дорогу по Ирландии грабежами, направившись через Ленстер в Тетмой, а оттуда в Килдейр. Там Эдвард Брюс совершил штурм замка, но был отбит его бдительным гарнизоном. Не имея возможности поддерживать снабжение своей армии дольше из-за учиненных солдатами разрушений и ненастья, он не сумел взять крепость в осаду и двинулся к местечку Каслдермат. Поблизости от него, при Ардскулле 26 января 1316 года Эдвард Брюс встретился в сражении с Эдмундом Батлером, верховным судьей, и другими лордами, включая Джона Фитцтомаса и Арнольда Ле Поэра. Сражение обернулось тесной рукопашной схваткой. Хотя потери шотландцев оказались тяжелее, чем у англичан, именно последние были опять вынуждены пуститься в бегство, пусть и обладали довольно большим числом солдат, чтобы одержать победу, по свидетельству Джона де Хотэма. Благодаря внутреннему разделению английские лорды снова расправились с собой сами. Замок Трим продолжал сопротивляться под руководством вассала Роджера, Уолтера де Кьюсака, но лишь потому что, наравне с Килдейром, имел достаточно мощи для противостояния штурму, а в округе не хватало еды, надолго поддержавшей бы войско осаждающих. В апреле, разграбив до нитки юг края, шотландцы вернулись на север. 1 мая в Дандолке Эдвард Брюс был помазан и объявлен королем Ирландии. Исключая Дублин и несколько английских замков, титул получил признание. Еще весомее он стал после гибели в августе Фелима O'Коннора и капитуляции в сентябре крепости Каррикфергус.

Осенью, когда шотландцы отмечали практически полный успех в Ирландии, Мортимеры в который раз наслаждались в Англии монаршей благосклонностью. Взяв в плен Ллевелина и осадив Бристоль, Роджер показал себя внимательным и грамотным полководцем. В начале октября лорда Мортимера из Чирка восстановили в должности верховного судьи Уэльса, хотя сначала только северной его части, откуда приверженцы графа Ланкастера вытеснили его уже в январе 1315 года. Тогда же он искусно вернул себе обязанности хранителя двух монарших замков, изъятых на основании Распоряжений, утверждая, что это награда за добрую службу, а вовсе не свидетельство легкомысленной милости Эдварда. Поэтому, совсем не удивительно, что, будучи в августе призван сражаться с шотландцами в Шотландии, Роджер убедил короля позволить ему вернуться на поля сражений с ними в Ирландии.

В течение долее чем года шотландцы вытягивали из Англии средства боями сразу на два фронта. Теперь Мортимер-младший объяснил Эдварду, что положение возможно обернуть к выгоде англичан, освободив больше денег и людей на сражения в Ирландии. Тот соответственно даровал Роджеру руководство в войсках. 23 ноября Мортимер был официально назначен королем его наместником в Ирландии – буквально – вице-королем. Это являлось самой важной должностью, занимаемой членом семьи после того, как дедушка Роджера занимал место хранителя Англии на протяжении отсутствия Эдварда Первого сорок пять лет тому назад. Она была выше по иерархии обязанностей верховного судьи, обычно занимавшегося правлением страной. Данные полномочия могли сравниться с теми, которые Эдвард Второй доверил Пьеру Гавестону летом 1308 года, пытаясь воспрепятствовать графам, вынуждающих отправить того в изгнание. Роджер Мортимер с успехом олицетворял управление и юридические нормы страны, или, точнее, то, что от них осталось. Десять лет верной службы, наконец-то, были вознаграждены истинным могуществом.

Следующие несколько месяцев оказались целиком посвящены планированию вторжения. Мортимер оставался при дворе на севере, пока, по меньшей мере, в начале декабря не получил пожалования, пошедшие ему на пользу и позволившие возместить понесенные расходы. Роджеру даровали во владение все захваченные шотландцами в Ирландии земли. Ему разрешили смещать чиновников и прощать вины преступников, если он сочтет их пригодными. Отныне Мортимер мог заключать с содействующими шотландцам лицами договоренности, прощать долги казне, продавать или жаловать опеку над территорией, подростками и союзами наследников неженатых лордов. Другими словами, вокруг него сосредотачивалось все ценное и важное, обычно относящееся к королю. Каждому человеку, отправляющемуся с Роджером в Ирландию объявляли прощение совершенных преступлений. Банкирскому дому Барди порекомендовали ссудить Мортимеру внушительные суммы денег. Родственники и вассалы также воспользовались новообретенной милостью. В особенности один из них, позднее сыгравший незначительную, но решающую роль в жизни Роджера, Роберт де Фиенн, поставленный на должность сенешаля Понтье.

Для этих обладающих статусом людей, отбывающих с Мортимером в Ирландию, гарантировалась всяческая материальная поддержка. Благодаря чему мы можем засвидетельствовать, что их общество включало его испытанных и надежных сторонников. Находившийся в команде Хью де Турпингтон относился к числу сражавшихся с Роджером в Ирландии в 1310–1312 и в 1315 годах. Эдмунд Хейклут и Уильям де Ла Зуш присутствовали на свадьбе Эдмунда Мортимера. Джон Малтраверс вместе с Роджером был в 1306 году посвящен в рыцари и бился с ним вместе при Бэннокберне, оставшись ему другом до последнего дня. Далее шли Роберт де Харли и Хью де Крофт, равно бившиеся с Мортимером в Ирландии в 1310–1312 годах, и Гилберт де Богун, дальний кузен Роджера и родственник графа Херефорда. Поехал и Уильям де Фиенн, еще один кузен по материнской линии. С ними был Джон де Воган, бывший верховный судья Ирландии. Мортимера сопровождало множество рыцарей, не считая полутора сотен вооруженных солдат и пяти сотен пехотинцев. Их число увеличилось благодаря указу от 4 января. Документ обращался ко всем лордам королевства, владеющих ирландскими землями, за исключением графа Пембрука, обязывая их отправляться лично «или послать достаточное количество ополченцев в соответствии с площадью удерживаемых угодий, дабы те встали на защиту оспариваемой собственности». Все эти люди должны были собраться со своим снаряжением и конями в Хаверфорде 2 февраля 1317 года. Предписания, им направленные, подтверждают, прибывшие попадали под руководство «кузена короля, сэра Роджера Мортимера из Уигмора».