Текст книги "Величайший из изменников. Жизнь сэра Роджера Мортимера, первого графа Марча, правителя Англии в 1327-1330 (ЛП)"

Автор книги: Ян Мортимер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 31 страниц)

Мотив английского лорда или же рыцаря, стремящегося очистить свое имя от обвинения в убийстве Эдварда Второго, доступен выявлению сказочно быстро, ведь для этого осталось слишком мало кандидатур. Гарни к моменту написания письма был уже мертв, содержащиеся внутри сведения свидетельствуют, что его составили не ранее 1335 года. Де Окли на этом этапе удачно исчез, но, даже если бы он остался жив, сложно понять, как он сумел бы добиться доступа к печати Фиечи, чтобы подделать документ. Также находится под сомнением, обладал ли де Окли подробной информацией, содержащейся в послании. Малтраверс, разумеется, почти наверняка опекал низложенного монарха в замке Корф, но он передал имеющиеся у него сведения Эдварду в 1334 году через Монтегю, прежде чем письмо Фиечи было составлено. Единственный человек с соответствующим статусом, знаниями, комплексом связей и мотивом для подделки документа, – это лорд Беркли. Но, так как он не покидал Англию, сомнительно, что Беркли когда-либо встречался с Фиечи, который представлялся редко, если вообще, посещавшим Туманный Альбион. В самом деле, крайне непохоже, чтобы Беркли хоть что-то знал о генуэзских крепостях и отдаленных местах, расположении городков и паломнических дорогах на континенте. В конце концов, Беркли легко исключается из списка, ведь, судя по его заявлению на заседании Парламента, он знал, что Эдвард Второй жив, таким образом, появлялась высокая степень риска, что информация лорда схлестнется с настоящей, переданной суверену тайно, и породит дальнейшее недовольство.

Ответить на вопрос, ввел ли мошенник Фиечи в заблуждение, требуется, дабы удостовериться в правдоподобности приводимых в письме доказательств. Для начала отметим, что в послании содержится, по меньшей мере, две фактические ошибки и один важный пропуск. Первая ошибка, как пишет Хейнс, это продолжительность периода между предполагаемой кончиной Эдварда Второго и казнью графа Кента, когда низложенный король мог покинуть крепость Корф, – составляющая два с половиной года, а не полтора, как утверждает Фиечи. Вторая, – отсутствие имени Джона Деверила, вместо которого хранителя замка называют «Томасом». Вызывающий удивление пропуск – игнорирование факта похищения Эдварда в июле 1327 года, а эта подробность придала бы письму истинную силу, ибо чрезвычайно мало людей владели данными скрывающимися от общественности сведениями. Временная ошибка, возможно, является обыкновенным промахом, так как даже автор подделки без труда сумел бы добыть верную информацию, к тому же, текст происходит не от так называемого Эдварда Второго, но из его признания, зафиксированного на протяжение одного или двух разрозненных этапов. Относительно обозначения хранителя замка, как «Томаса», а не Джона Деверила, можно предложить простое объяснение, – последний не назвал пленнику своего настоящего имени, что только подтверждает отсутствие в документе фамилии. Проблему с записью о похищении в июле 1327 года понять сложнее, но самое простое истолкование тут, что, если сведения действительно исходили от Эдварда Второго, тайный побег мог считаться неизвестным Эдварду Третьему, поэтому являться бесполезным или отрицательным доказательством подлинности бумаги. В противном случае, документ лишь сохранил бы чистые остатки более полного заявления монарха или его признания, которые подкреплялись бы ошибками в произнесении имен.

В перечисленном контексте замечательно, что в письме содержится внушительное количество точных данных. Ни одна из дошедших до нас летописей, созданных до 1343 года (когда Фиечи стал епископом Верчелли, и поэтому последнего вероятного времени составления послания) не включает в себя все эти подробности. Важно, что ни одна из сохранившихся летописей не рассказывает, что Эдвард сел в Чепстоу на корабль, что легко проверить, заглянув в отчетность, сейчас находящуюся во владении Общества Древностей. В документе также утверждается факт высадки в Гламоргане, в Кардиффе. Каждый последующий из поддающихся проверке фактов верен, за исключением имени хранителя цитадели Корф, который не носил имени «Томас», как упоминалось выше. Равно интересно, но до сих пор не отмечено, что, если Эдвард Второй переехал из замка Беркли в Ирландию в процессе задержания графа Кента или накануне его, время пребывания там монарха (в месте, где Роджер обладал крайне широкой властью и имениями) завершилось как раз после судебных заседаний ноября 1330 года и казни Мортимера. Также следует обратить внимание, что отъезд Эдварда из Ирландии – первый случай, когда Фиечи констатирует, – бывший суверен отправился куда-то без опекуна. Присутствие рядом с предполагаемым Эдвардом вплоть до декабря 1330 года опекуна хорошо соответствует возможности пребывания последнего под надзором, вероятно, по повелению Малтраверса, до момента смерти Роджера. Соединив эти события вместе, мы можем уверенно сказать, – если Фиечи имел дело с мошенником, тот не просто владел надежными сведениями о Ломбардии и о географии континента. Он больше любого современного летописца находился в курсе передвижений Эдварда Второго по Южному Уэльсу, особенно разбираясь в его роковой попытке уплыть из Чепстоу, когда вокруг низложенного монарха пребывало лишь несколько десятков сподвижников. В конце концов, вероятному обманщику требовалось освоиться под именем Эдварда в окрестностях Генуи, а также убедить Мануэля де Фиечи, который, как заметил Куттино, являлся дальним родственником английской королевской семьи. Очень похоже, что нотариус беседовал с подлинным Эдвардом Вторым, ориентирующимся во всех перечисленных сведениях свободнее любого мошенника.

Это оставляет нам только два варианта выбора: либо письмо мошеннически составил Фиечи от лица своих соотечественников ради политических целей из полученных им сведений, и там не содержалось информации от Эдварда Второго, либо это настоящий отчет о последних днях последующей жизни низложенного суверена. Относительно подробностей его задержания, в особенности, относительно истории с Чепстоу, первый вариант можно сбросить со счета. Так как продолжение существования короля все еще окутывалось в 1335–1343 годах тайной, и ни один из летописцев в Англии о нем не упоминал, мы можем легко отбросить теорию об использовании Генуей информации против Туманного Альбиона хоть с каким нажимом, если бы это не оказалось преимущественно правдой. Если Эдвард Второй действительно находился в Италии во время составления письма, подобное обстоятельство стало бы для генуэзцев чрезвычайно мощным оружием.

Остановившись на теории письма, как подлинного утверждения Фиечи об обнаружении Эдвардом своих следов в Ломбардии, мы способны построить историческую модель последующих событий. Послание должно быть привязано к периоду между 1335 и 1343 годами, как уже указывалось выше. Последний документ с точной датой в метрических записях относится к 1337 году, поэтому, похоже, его создали скорее в начале данного периода, чем в конце. Более того, принимая во внимание систематический анализ временных промежутков в письме (пусть и с отмеченной ранее ошибкой), кажется, что исключительно потраченный на путешествие период не был освещен. Вот и выходит, – документ составили с 1335 по 1337 годы. Так как Фиечи не излагает в связи с документом никаких обстоятельств, равно как и не выражает колебаний в идентификации отшельника, представляется, что эти обстоятельства были обеспечены подателем послания, долженствующим являться кем-то пользующимся особым доверием или кем-то, обладающим высоким общественным положением. Предоставив себе волю просмотреть опубликованные календари с записями, мы увидим, – 4 июля 1336 года выступает первым кандидатом для составления нашей модели. В этот день Эдвард Третий написал общине Генуи, жалуя ее 8 тысячами марок (5 тысячами 333 фунтами стерлингов) в возмещение пиратских действий Хью Деспенсера в 1321 году, хотя он (Эдвард) и снимает с себя какую бы то ни было ответственность за сотворенное тем в прошлом. Довольно необычно, что после пятнадцати минувших лет деньги отдали, не взирая на давний отказ Генуе в ее требованиях компенсации. Вероятность оплаты королем столь впечатляющей суммы летом 1336 года, отчасти благодаря воздействию письма от Мануэля де Фиечи, подкрепляется фактом доставки новым гонцом, выдвинувшим материальную претензию, из Генуи новых сообщений. Посланника звали Николинусом де Фиечи, и он приходился Мануэлю родственником.

Если взять за основу нашей модели позднюю весну-раннее лето 1336 года в качестве получения письма, то определенные подробности встают на свои места. Лорд Беркли полностью освободился от предъявленных ему обвинений 16 марта 1337 года, на заседании Парламента, последовавшем за генуэзским посольством. Два дня спустя, на заседании того же созыва Парламента Уильям де Шалфорд был награжден, вопреки его участию в написании Роджеру письма, позже переправленного в замок Беркли. Малтраверса использовали на службе королю во Фландрии в 1339 году, как уже отмечалось выше, первоклассно оправдав в совершении любого преступления, влекущего за собой объявление вне закона. Доход Изабеллы в 1337 году значительно вырос; с этого времени она получала вдвое больше, чем прежде. Можно предположить, что генуэзский посланник донес до английского двора, – его родичи присматривают за низложенным сувереном таким образом, что у того нет возможностей, кроме как забыть о выпадах против полагаемых им ответственными за заговор в крепости Беркли. Больше никого в связи с выдвинутыми ранее обвинениями не простили, с исключением Джоан, вдовы Роджера. Но этого следовало ожидать, ибо Гурни умер, а де Окли, даже окажись он еще жив, не владел настолько хорошо налаженной с английским двором связью, чтобы получать новости из Генуи.

Есть окончательная причина для предпочтения даты рядом с 1336 годом для определения времени получения письма. Ею является впечатление осведомленности Эдварда Третьего о пребывании отца под присмотром и защитой Ломбардии вплоть до октября 1338 года. Хотя и Куттино, и Хейнс отмечают это в источнике, пока еще никто из исследователей не осознал его значительности. В сентябре 1338 года Эдвард отправился в германские земли, дабы получить там титул наместника Императора Священной Римской Империи. В Кобленце итальянец, Франсиско Форсет, привез к королю из Кельна некого Уильяма де Гелейса – Уильяма Уэльсца. Вышеназванный Уильям утверждал, что является Эдвардом Вторым. Сделанные записи говорят, что в Кельне он подвергся задержанию. Но последнее явно было выдумкой, ведь к монарху его доставил не местный офицер, производивший арест и не офицер при английском дворе, а итальянец, ломбардец. Франсиско Форсет привез задержанного в Кобленц, совершив путешествие длиной в пятьдесят семь миль, обошедшееся в двадцать пять су и шесть денье, после чего сопроводил семью суверена и его кортеж в Антверпен, где оставался на протяжение трех недель декабря. Это случилось сразу после рождения королевой Филиппой 29 ноября второго сына Эдварда Третьего, Лайнела.

Описанная информация отметается некоторыми исследователями в качестве подтверждения маршрута Эдварда Второго, но основания у них шаткие, и свойственный историкам скептицизм обычно произрастает из уверенности гибели бывшего короля в замке Беркли. Пьер Чеплес, первым обнаруживший эти записи, полагает заявления Уильяма Уэльсца ранней формой «выступления в процессе посещения английского суверена». Но его мнение не выдерживает критики, соотносясь с привычным обращением по отношению к вероятному преступнику. Самозванцев, претендующих на трон, обычно сурово карают; Эдвард Второй однажды повесил полоумного эксетерца, представлявшегося сыном Эдварда Первого. Уильям Уэльсец не только не оказался посажен под замок в Кельне, как мелкий правонарушитель и мошенник, он вообще избежал заточения. Его сначала доставили к суверену в Кобленц, а потом повезли в Антверпен. В королевских записях, упоминающих об Уильяме Уэльсце, нет и намека уничижительного на претензии самозванца, подобные определениям «изменнические» или «ложные» заявления, что он приходится королю Англии отцом. Основной сюжет истории в том, что, если Эдвард Третий считал в 1338 году родителя погибшим в замке Беркли в 1327 году или потом, то он не обратил на обманщика, доставленного к нему в Кобленц, преодолев пятьдесят семь миль, никакого внимания, и, позабавившись обществом мошенника, взял с собой назад в Антверпен. Тогда как следовало потребовать повешения Уильяма Уэльсца в Кельне.

Момент с ломбардским сопровождающим, Франсиско, или Франчекино, Форсетом, нуждается в дальнейших пояснениях. Он возвращает к вероятности доставки Уильяма Уэльсца к Эдварду Третьему из Ломбардии, региона, где, по заявлению Мануэля де Фиечи, проживал низложенный монарх. В самом деле, факт того, что Эдвард Второй не получил освобождения, а пребывал в этот период под надзором, ключевой для понимания составленного Фиечи документа. Так как письмо создавалось в политических целях, то и прежнего монарха надежно охраняли ради политических причин. Позволив его имени прозвучать в Ломбардии, Эдвард оказался нуждающемся в защите, однако, ценой свободы. Он «поменял» Мелаццо на Сесиму, не потому что испугался войны, напротив, хранитель Мелаццо (епископ Акви) осознавал политическую ценность бывшего короля, поэтому перевел его в уединенное место близ Сесимы, дабы обезопасить интересы Генуи. Таким образом, вероятно, еще за четыре с половиной года до написания Мануэлем де Фиечи послания Эдварду Третьему, за его отцом присматривало высшее ломбардское духовенство. Николинус де Фиечи был кардиналом, а Франсиско Форсет, возможно, кем-то из сторонников святого отца, либо родственников последнего. Когда Уильям Уэльсец вместе с Франсиско Форсетом предстал в Кобленце в сентябре 1338 года перед Эдвардом Третьим, Николинус де Фиечи тоже там присутствовал. Более того, потом он вернулся в Антверпен с сувереном и Уильямом Уэльсцем (продолжавшим находиться под опекой Франсиско Форсета), оставшись в городе до января 1339 года.

В заключение: в конце 1338 года человек, безнаказанно объявивший себя родителем монарха, оказался привезен к нему в Кобленц ломбардцем, где пребывал в обществе представителя того же политически грамотного генуэзского семейства, которое ранее написало Эдварду Третьему письмо относительно своей заботы о низложенном короле в стенах ломбардского монастыря. Благодаря всему этому, сейчас мы знаем, – Эдвард Второй не погиб в 1327 году в крепости Беркли, а подозрительный персонаж не подвергся выставлению взашей, но насладился развлечениями в Кобленце и в Антверпене. Возникает крайне мало сомнений, – описываемый Уильям Уэльсец – сам почивший Эдвард Второй. Пусть все еще должны оставаться вопросы о достоверности послания Мануэля де Фиечи, писавшего, держа в уме особые политические цели, и создавшего, в лучшем случае, копию устного рассказа низложенного суверена, вспомнившегося спустя несколько лет после его побега, нет оснований сомневаться, что Эдвард Второй в 1338 году продолжал жить, и что письмо де Фиечи восстанавливает абрис его личного восприятия действительности.

*

В конце концов, спустя 675 лет, мы в силах увидеть более связную и исторически полезную повесть о последующем существовании Эдварда Второго. По приказу Роджера Мортимера, Малтраверс или Беркли велели тюремщику свергнутого короля осуществить рукотворный «побег» из замка Беркли. Тюремщик доставил Эдварда Второго в крепость Корф, где заботился о нем при помощи и покровительстве некоего «Томаса», вероятно, являвшегося Джоном Деверилом, прибегнувшим к подложному имени. Там, в уверенности, что он в бегах, Эдвард, в действительности, пребывал узником. Никто не пытался освободить его, ибо все полагали суверена погибшим. В Корфе Малтраверс держал короля от имени Мортимера, пока о его местонахождении не узнал Кент, возможно, услышавший сведения из уст Эдварда Третьего. Когда Роджер понял, что граф Кент собирается освобождать брата, он сумел убедить короля санкционировать казнь родственника-вельможи. Эдвард Третий пошел на это, чтобы спасти свой трон, жизнь матери и, вероятно, даже собственную жизнь. Обнаружив заговор графа Кента слишком рискованным, чтобы держать низложенного властелина в Англии, Малтраверс приказал его тюремщику забрать Эдварда Второго в Ирландию, где Роджер пользовался значительным влиянием, а молодой король сохранял связи с несколькими близкими друзьями. Прежний суверен не прекращал верить, что сбежал. Но Мортимер не мог позволить утратить контроль над тайным пленником. Эдвард Третий постоянно взрослел и набирался влияния. Эдвард же Второй оставался в Ирландии под присмотром на протяжение девяти месяцев. Далее Роджера задержали, Малтраверс бежал из Англии, а тюремщик короля, наверное, решил, что будет благоразумно тоже испариться. Эдвард Второй понял, что освободился по-настоящему, но лишь до тех пор, пока никто его не узнал. Проведай сын, что отец жив, он снова посадит того под замок. Поэтому, монарх уплыл на континент в одеждах паломника, стремясь повидаться с единственным, кто способен был на ценный совет: с Папой Римским. Иоанн XXII убедил Эдварда отринуть все мысли о возвращении короны и, может быть, помог ему отыскать свою тропу к духовному спасению.

Равно вероятно, что Эдвард Второй услышал правдоподобный доклад о родителе, так как весной 1331 года он с пятнадцатью рыцарей, облачившись, словно торговцы, двинулся, «будто в паломничество» во Францию, тогда, когда Эдвард Второй, возможно, пересекал эту страну, переодетый в паломника. Обычно эту миссию объясняют желанием Эдварда Третьего произвести обеты верности королю Филиппу тихо и спокойно. Да, в те дни он приносил присягу вассала. Но не исключено, что также собирался отыскать отца. Если так, то он потерпел поражение. Следующее, что Эдвард узнает о жребии батюшки, вероятно, информация, сообщенная Гарни. Именно из-за нее, а не из-за головы обвиняемого, король стремился вернуть Гарни на родину живым. После этого до Эдварда в марте 1334 года добралось свидетельство Джона Малтраверса. Вслед за ним пришло письмо от Мануэля де Фиечи, возможно, доставленное в 1336 году Николинусом де Фиечи. Эдвард Третий заплатил Николинусу восемь тысяч марок и позднее попросил его привезти Эдварда Второго на встречу в Кельн. Затем он позвал отца в Кобленц – посмотреть как на его отпрыска возложат корону наместника императора Священной Римской Империи, после чего забрал того в Антверпен, пусть переодетым и под стражей, но полюбоваться там на родившегося внука. Далее Эдвард Второй из свидетельства источников исчезает. Он мог умереть в 1341 году, когда Николинусу де Фиечи выплачивали марку в день, отправив от английского монарха «в различные края за морем в связи с конкретными делами». Сын посетит могилу отца в паломничестве в Глостерское аббатство два года спустя.

Позднее никто не совершит больше, дабы укрепить легенду о гибели Эдварда Второго в замке Беркли, чем Ранульф Хигден, честерский монах, написавший Полихроникон – «Всемирную летопись», где недвусмысленно повторил историю о нагретом докрасна вертеле. Настоящую главу нельзя завершить, не упомянув, что в 1352 году, когда Эдвард Третий, в конце концов, простил Джона Малтраверса за участие в гибели графа Кента, он вызвал Хигдена на встречу в Вестминстер, «дабы последний растолковал ему некие факты». Монаху пришлось взять с собой все свои записи историй и все сборники пергаментов. Нам не известно, что было произнесено на этой встрече, но совсем не кажется фантастичным рассказ Хигдену Эдварда о подложности убийства и о недостоверности энциклопедически составленного Полихроникона. Все, что мы знаем сейчас и что знали тогда, – работа жизни Хигдена резко прервалась. Больше он не написал ни слова.

Что до могилы в Глостере, ее ненадолго открыли 2 октября 1855 года. В ней нашли деревянный гроб, часть которого приподняли. Внутри увидели, но не раскрыли, гроб свинцовый. Исходя из доказательства продолжающейся тайной службы Николинуса де Фиечи и паломничеств в Глостер в 1343 году Эдварда Третьего, можно относительно удостовериться, – останки Эдварда Второго, действительно, лежат внутри, но поместили их туда не в декабре 1327 года, но где-то после января 1339 года, возможно, в 1341 году. Таков один из парадоксов британской истории, – под великолепной гробницей покоится тело человека, успевшего побывать одновременно и сувереном, и нищим отшельником, потерявшим жену, королевство и все, чем обладал в пользу товарища ранних лет, сэра Роджера Мортимера.

Все, кроме своей жизни.

***

Элизабет Хэллем, написавшая свою работу недавно, но в менее специфичном ключе, утверждает, что в Англии XIV столетия, по контрасту с веком XIII, «погребальные изображения занимали на носилках место королевских останков», добавляя, что впервые подобное произошло «вероятно, на похоронах Эдварда Второго».

В работе Муримута мы читаем: «И, хотя многие аббаты, простые священники, солдаты, горожане из Бристоля и Глостера были вызваны, чтобы увидеть тело неповрежденным, они лицезрели его поверхностно…» Тут нет намека на определение «поверхностно», как «на расстоянии».

Эдварда Третьего забальзамировали «тут же» после его кончины.

Останки на глазах у населения забрали из Беркли до 1 ноября.

Памятник традиционно считается несколькими годами моложе предполагаемого захоронения.

Следует прояснить вопрос с подлинностью захороненного вместе с Изабеллой сердца Эдварда. Так как погребальная церемония 1327 года должна была проводиться в соответствии со всеми правилами, сердце передали вдове покойного в качестве части аристократической похоронной службы. После этого Изабелла могла распоряжаться подложным органом осмотрительно, вероятно, поместив его в церковь, где он лежал бы, как принадлежавший Эдварду, выполняя тем самым пропагандистские функции. Настоящее сердце мужа королеве могли отдать после его подлинной смерти, чтобы потом с ней захоронить. Существует множество случаев, когда сердца подвергались погребению уже после смерти их владельцев. Например, сердце Генри Элмейна, которое привезли из Италии в серебряной вазе.

Относительно сюжета «Возможно ли, чтобы короля постигла смерть?» Беркли недвусмысленно ответил: «что никогда не давал согласия, не помогал и не обеспечивал его смерти, и никогда не знал о данной смерти до нынешнего парламента»

Вознаграждение де Шалфорда за долгую службу имело место два дня спустя после окончательного оправдания Беркли в каком бы то ни было участии в гибели Эдварда Второго.

Вероятность ошибки в фиксации обвинений исключается тем, что никаких тезисов относительно смерти низложенного суверена не упоминалось в обоих случаях, когда Малтраверс получал разрешение вернуться в Англию, дабы предстать перед судом в 1345 и в 1347 годах, или даже в 1352 году, когда он находился под арестом.

Однако, следует отметить, смещенный король почти наверняка был жив в марте 1330 года. Пусть Эдвард Третий мог сомневаться в продолжении существования отца, Роджер абсолютно точно обладал лучшей информацией. Его способность убедить суверена в искренности заговора Кента по восстановлению на троне Эдварда Второго и потребовать казни графа твердо говорит, – Мортимер знал, что прежний монарх все еще жив, и что новый ему поверил.

Предположение Роя Мартина Хейнса об осмотре тела основывается на более твердом предположении, что демонстрация останков включала в себя и открытие лица. Что касается погребения сердца, имело место несколько предшествующих случаев возвращения из Италии сердец и костей мертвых представителей английской аристократии. Один из них – история с Генри Элмейном, кузеном как Роджера, так и Эдварда Второго, убитым в 1271 году в Витербо. Его сердце поместили в серебряную вазу рядом с гробницей Святого Эдварда в Вестминстерском аббатстве, недалеко от пятачка, где Мортимера посвятили в рыцари. Таким образом, вполне возможно, что сердце, захороненное под могилой Изабеллы в 1358 году, принадлежало Эдварду Второму и было привезено из Италии Эдвардом Третьим, а не являлось переданным королеве в 1327 году. Альтернативная возможность предположительного погребения под могилой Изабеллы подложного сердца вопреки ее желанию отчасти говорит об избавлении от него (а оно могло отмечать алтарь), отчасти относится к молчаливому свидетельству загадки гибели Эдварда Второго.

Хейнс констатирует, что, так как Фиечи ожидал от писца перевода для Эдварда Третьего документа с латыни, то не написал «Эдвард (Второй) Английский (Французский)» в местном итальянском варианте. Первым языком Эдварда Второго являлся французский, а не английский, и, в любом случае, он мог поведать Фиечи, что его сын также хорошо знает латынь. В качестве нотариуса Папы, Фиечи должен был быть хорошо осведомлен на основе связей короля с Авиньоном о грамотности и образованности. В результате, сложно согласиться с предположением Хейнса, что Фиечи не имел отношения к письму.

Последний документ епископских записей составлен, вероятно, Арно де Вердейлем, а не Гансельмом де До. Хейнс в своих записях цитирует Теодора Бента, утверждавшего, что у Арно была «страсть к собранию бумаг со всех концов света».

Возможно, допуск ошибки в записях метрических книг епископа основан на ошибке в летописи и, таким образом, указывает на необходимость рассмотрения варианта подделки. Главным образом, это проистекает из утверждения длинной версии Брута о гибели графа Кента в 1329 году, что дает нам полуторагодовое пребывание Эдварда в крепости Корф. Однако, также там утверждается, что Кента казнили в октябре, что растягивает нахождение Эдварда в Корфе до двух лет. Нигде в использованных летописях подобной ошибки не присутствует.

Вовлечение Деверила в заговор графа Кента, отданный ему приказ задержать 2 мая 1330 года Роберта ле Бора и заточить его в цитадели Корф говорят, что он исполнял там обязанности хранителя. Не существует свидетельств о знакомстве Деверила с Эдвардом, поэтому последний мог быть убежден, что названное ему имя верное. Или же, хранителя, действительно, еще до назначения на должность Деверила, звали в 1327 году «Томасом». Недостаток каких-либо официальных записей по вопросу означает недоступность для нас даты назначения Деверила. В августе 1330 года его наградили землями стоимостью 20 фунтов стерлингов в год.

Если общение между Фиечи и подателем послания не было подготовлено, но осуществлялось в интересах Эдварда, следовало бы ожидать сведений об обстоятельствах обнаружения короля и доказательств его личности.

Относительно возмещения Генуе от англичан, 27 июля 1329 года, некий Персиваль Рисиус из Генуи подвергся судебному преследованию за попытку возвратить добро, потерянное на корабле, в виде цены за него.

Хейнс утверждает родственные связи между Николинусом и Мануэлем де Фиечи, хотя не уточняет их вид.

2 мая 1336 года, за два месяца до ответа Эдварда Третьего генуэзской администрации, было удовлетворено ходатайство Джоан о возвращении ей ирландских владений, забранных королем из-за предположительно «нарушенных леди Мортимер границ». Отдали не только земли, Джоан вернули утраченный доход. Так как она немедленно пожаловала все Джеффри Мортимеру, задержанному вместе с Роджером, не похоже, что прошедшая конфискация как-то его касалась. Слишком слаба вероятность, что это связывалось с Уильямом де Окли и его пребыванием в качестве члена домашней свиты Джоан, как говорит основной текст. Иначе Эдвард мог верить, что родитель нашел пристанище в ирландских владениях Мортимера и простить Джоан, лишь услышав, что тот в Италии. Точно сказать нельзя.

Куттино не придает должного значения письму Фиечи, так как не может согласиться с представленными в нем временными рамками, внутри которых хотел бы поместить Эдварда в Кобленце на его пути в Италию. Хейнс предполагает, что Уильям Уэльсец был самозванцем и пленником, хотя надежных свидетельств для подтверждения этого нет.

Эдварда Третьего короновали в качестве наместника императора Священной Римской империи в Кобленце 5 сентября 1338 года.

Нет никаких сомнений, что оба отрывка, рассказывающие о сопровождающем Уильяма Уэльсца, относятся к одному и тому же человеку. В первом он Франсиско Ломбардец, а во втором – Франчекино Форсет. Оба имени – итальянская форма христианского имени, но «Френсисом» его не называют. Второй вариант – уменьшительный род в итальянском стиле. В первой отсылке фамилия рассказывает о месте происхождения, что могло применяться, если королевский чиновник знал Франсиско не очень хорошо. Хотя монарший отчет первым аттестует Франсиско Ломбардца королевским стражником, возможно, это сделано ради четкого определения его положения. В качестве представителя английского двора он нигде не фигурирует.

Встреча в Кобленце должна была состояться в начале сентября; затем король к концу месяца вернулся в Антверпен. Уильям Уэльсец тоже там находился, так как его стражнику-опекуну в декабре выплатили 13 су 6 денье за расходы, совершенные в городе в течение трех недель вплоть до 18 октября. Если Уильям Уэльсец не был с сувереном, то и не очень значительно от того отставал.

Основное возражение к соотнесению Уильяма Уэльсца и Эдварда Второго это вероятность, что, выживи король в замке Беркли, он не нуждался бы в страже и не тратил бы в Антверпене настолько мало. Появившийся человек сильнее напоминает политического узника, как говорит о нем Чеплес. Как бы то ни было, на оба возражения легко ответить: Эдварда охраняли генуэзцы, или, более точно, Николинус де Фиечи. В самом деле, признание ценности услуг Николинуса на следующий после коронации Эдварда Третьего день могло связываваться с доставкой им и сопровождением Уильяма Уэльсца. Другими словами, статус Эдварда Второго сильно не изменился, он продолжал быть под присмотром, но с помощью Николинуса де Фиечи ненадолго покинул Ломбардию. Что до скромной суммы на расходы, – Мануэль де Фиечи объясняет ее превращением прежнего монарха в святого и его отшельническим существованием. Представляется, что Эдвард принял облачение монаха в Ирландии, не просто, дабы уплыть оттуда неузнанным, но как знак своей веры. Одной марки для отшельника довольно, чтобы протянуть три декабрьских недели в Антверпене.

Вдобавок к жалованию за путешествие, Николинусу де Фиечи оплатили все расходы, что составило более 86 фунтов стерлингов.