Текст книги "Величайший из изменников. Жизнь сэра Роджера Мортимера, первого графа Марча, правителя Англии в 1327-1330 (ЛП)"

Автор книги: Ян Мортимер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 31 страниц)

Глава 7
Бунтовщик

Сэр Хью Деспенсер-младший, лорд Гламорган, – не существует иного пути начать настоящую главу, кроме как с его имени, ибо к финалу 1320 года он превратился в стержень, на котором вращалось равновесие правления Эдварда. Как и Гавестон до него, Хью полностью завоевал доверие короля, а теперь еще и его преданность. Но если Пьер Гавестон приходился Роджеру другом и товарищем на турнирах, Деспенсер был его заклятым врагом, человеком, принесшим обет довести Мортимера с дядюшкой до краха и забрать себе их земли. Влияние Хью на Эдварда медленно увеличивалось. Он убил Ллевелина Брена. Попытался в 1317 году отобрать территорию Гвеннлвига у Хью Одли. Тогда же был назначен монаршим гофмейстером, взяв на учет право доступа к Эдварду. Сейчас Деспенсер хотел стать графом Глостером вместо покойного Гилберта де Клера. Даже если Хью и Роджер когда-то разделяли друг к другу чувство доброжелательности, хотя доказательств подобного нет, то потом от этого не осталось ничего, кроме воспоминаний, но вряд ли кто-то из них заботился вновь вернуть те на белый свет.

Желание Деспенсера стать графом Глостером угрожало, помимо Роджера, и другим людям. Когда последний граф погиб при Бэннокберне, он оставил сонаследницами трех сестер. В 1317 году графство было разделено на три части между супругами трех молодых женщин: Деспенсер приобрел титул лорда Гламоргана, самую богатую долю, Хью Одли и Роджер Дамори – другие два удела. Разделение только запустило расцвет зависти и тревоги, особенно со стороны Дамори и Одли. Земли Гвеннлвига, ранее принадлежавшие Гламоргану, теперь на законных основаниях от него отделились, но технически это никак не помешало Деспенсеру попытаться вырвать их у юридического владельца. Первая попытка потерпела неудачу, но сэр Хью непоколебимо предпринял ряд шагов по забиранию территории у Одли и Дамори с помощью силы, запугивания и обмана. В последнем аспекте Деспенсер оказался столь же искусным, как и Роджер, убедив жителей Гвеннлвига, что при его правлении они смогут наслаждаться привилегиями, равными с используемыми жителями Сенгенида, Мисгуина и других благоденствующих лордств. Гвеннлвигцев одурачили. Хью также добился пожалований в Кармартене, включая новый город Ландейло, хранитель которого, Эдмунд Хейклут, относился к числу самых ценимых вассалов Мортимера. Данный поступок принес Деспенсеру столкновение не только с Роджером, но еще и с лордом по соседству, с Джоном Гиффардом из Бримпсфилда. Начал медленно образовываться направленный против Хью союз. В него вошли: Джон Гиффорд, Дамори, Одли, и что значимо, Роджер Мортимер с графом Херефордом, оба не простившие Деспенсеру убийства Ллевелина.

Вот в такой котел ненависти и соперничества погрузился Роджер в конце сентября 1320 года. Положение стремительно ухудшалось. Еще до возвращения Мортимера из Ирландии, вопреки всем законам Хью Деспенсеру даровали Гвеннлвиг. Он настолько полно завоевал сердце короля, что Эдвард был заинтересован в продвижении интересов нового любимца сильнее, нежели в защите прав прежних приближенных. Монарх снова правил Англией, словно она являлась его личным леном. Пусть в теории это так и выглядело, но так теорией и оставалось, и у Эдварда не существовало ни нравственного, ни юридического оправдания для конфискации территории у одного лорда и передачей ее другому. Как не имел он никакого права на пренебрежение земельными законодательными нормами ради определенных лиц, что король впоследствии и сделал.

Трудности начались на полуострове Гауэр. Рассердив дружественных ему лордов Уэльской Марки, Деспенсер объединил недругов поступком настолько заоблачной надменности, что большинство англичан возмутились его с королем действиями. Нуждающийся в деньгах лорд Гауэрского полуострова, Уильям де Браос, предположительно, выставил свой титул на продажу, получив предложения как от Мортимера, так и от Деспенсера, а от графа Херефорда – даже первоначальный взнос. Беспутный де Браос, не особенно заботясь, кого он этим разочарует, продал затем землю зятю, Джону де Моубрею, женатому на одной из сонаследниц лорда и, в любом случае, предназначенному к унаследованию титула и территории. Опасаясь ответа со стороны Деспенсера, намеревавшегося округлить с помощью Гауэра владения в Южном Уэльсе, Моубрей сразу же принял на себя бразды правления.

Хью пришел в ярость. Он побеседовал с королем. Так как Гауэр оказался забран Джоном Моубреем без разрешения суверена, доказывал Деспенсер, приобретение не является законным. Находись эти земли в Англии, с технической точки зрения это считалось бы правильным, но даже здесь лорды, имеющие право на территорию, часто принимали ее без монаршего соизволения. В отношении же Уэльской Марки Хью полностью ошибался. Там лорды всегда пользовались возможностью приобретать следующие им владения без необходимости обращения к позволению властителя. Более того, если Деспенсер мог убедить Эдварда пренебречь привилегиями Марки, что могло потом прийти в голову остальным? Со стороны Хью игнорирование законов Уэльса, не упоминая о требовании территории в границах Гауэра себе, становилась красной тряпкой и не для одного быка, а для целого стада.

Роджер в октябре 1320 года, вероятно, еще находился на пути в Вестминстер и мало или совсем ничего не знал о разворачивающихся там событиях. К 9 ноября он добрался лишь до Стратфилд Мортимера в Беркшире и, поэтому, достиг места назначения, самое раннее, два дня спустя. Таким образом, граф пропустил весь цикл заседаний парламента, включая сюда важнейшее из принятых на них решение. 26 октября Эдвард забрал Гауэр у Джона де Моубрея.

Взяв полуостров на монаршие поруки, Эдвард объявил, что будет защищать Деспенсера до последнего, вопреки всем законам, доводам рассудка и оружию. Несомненно, поступив так, он хотел доставить Хью удовольствие, но, в результате, продемонстрировал громадную нехватку уважения к другим лордам Марки. Эдвард немедленно осознал, какое оскорбление нанес, и был вынужден умиротворять некоторых из своих бывших друзей. Дамори он даровал прощение всех его долгов и вскоре закрыл глаза на штраф в 2 300 марок. Умасливая Роджера, король согласился с советом Мортимера помочь в Ирландии наследнику покойного Ричарда де Клера. Далее он подтвердил права на поместья трех мужей сонаследниц Глостера – Деспенсера, Дамори и Одли, но это принесло мало утешения лордам Марки, в особенности тем, кто видел, насколько Эдвард теперь близок с Хью Деспенсером. Если применить выражение, бывшее в ходу у тактичных современников: «Деспенсер являлся правой рукой короля». Никто не мог увидеть Эдварда без его на то позволения. Хотя подобное оказывалось вопиющим злоупотреблением должности гофмейстера, никто из лордов ничего не был способен тут изменить. В действительности, Деспенсер защищал монарха от политических обязанностей, рассматриваемых последним в качестве утомительных, и перекладывал управление на собственные плечи. Англия опять с головой погружалась в гражданскую войну из-за постановки сувереном личной дружбы выше интересов государства.

Сложно оценивать проводимую Эдвардом политику без подозрения эмоциональной зависимости от Хью Деспенсера, равной по интенсивности испытываемой к Пьеру Гавестону. Правда, после того у монарха появлялись любимцы, но привязанность к ним не достигала глубины чувства к брату по оружию. Как только наступал момент кризиса, он предоставлял возможность отстранить от себя некоторых из этих фаворитов, подобных Дамори. Вероятно, король не осознал степени проблем в 1320 году и подумал, что в ближайшем будущем с помощью созыва парламента их удастся смягчить. Тем не менее, к концу ноября стало очевидно, – положение крайне серьезно. Когда чиновник Эдварда попытался взять Гауэр под свою власть, он был встречен вооруженным сопротивлением.

Роджер оставался в Вестминстере, обычном для него месте в переломные времена. 16 ноября он, видимо, еще находился при дворе, когда двумя днями ранее людям монарха удалось добиться контроля над Гауэром вопреки рассвирепевшему Моубрею. Было ясно, каждому из лордов придется принять решение, – поддерживать ли Эдварда с его содействием подлым интригам Хью Деспенсера, или сам принцип ответственности Короны перед гражданским обществом.

Говорящим измерением серьезности положения стало решение графа Пембрука, одного из основных правителей королевства, оставить страну. Вскоре, как раз накануне Рождества, двор покинуло и большинство лордов Уэльской Марки, принявшихся укреплять и вооружать принадлежащие им замки. Роджер задержался на несколько недель дольше, до наступления января, отчаянно пытаясь достичь варианта, устроившего бы всех, но Эдвард был не в состоянии выслушивать противннка Хью Деспенсера. Он пришел к выводу о необходимости поддержать друга, вне зависимости во что это ему обойдется. И чем больше людей подвергало любимца критике, тем больше монарх его ценил.

Именно здесь скрывается ключ к трагедии Роджера Мортимера и подобных ему. Граф был вынужден выбирать между поддержкой внутреннего разложения и подстрекательством к бунту. Вдобавок к остальным проблемам, ответственный за разложение в управлении страной человек являлся его личным врагом, объявившим, что «разорит Мортимера и отомстит ему за гибель деда». Не один Роджер обнаружил, что стоит на грани возмущения монархом и отпора тому. Роджер де Клиффорд оказался свидетелем, как земли его матушки были забраны Деспенсером даже без попытки возместить ущерб. В мае 1320 года Хью удалось окончательно завладеть богатой долей наследства Глостера, принадлежавшей Хью Одли, лордством Ньюпорт, взамен на несколько английских имений гораздо меньшей ценности. Для таких людей, как Роджер, Одли и Клиффорд решение лежало не в области юридических норм. Исключительно в объявлении войны.

В январе и феврале 1321 года боевые линии противостояния были уже четко очерчены. Роджер Мортимер, с обычными для него верностью монарху и сдержанностью усмирителя, сначала не примыкал к протестующим. 30 января графы Херефорд, Суррей и Арундел, равно как и несколько северных баронов, оказались в рядах двадцати восьми лордов, которым рекомендовали не присутствовать на собрании, где обсуждались принадлежащие Короне владения. Это стало первым сигналом возобновления графами Ланкастером и Херефордом союза, направленного против короля и его любимца, напоминающего союз против Гавестона, но теперь включающего новое, еще более опасное дело. Это дело сплачивало лордов Марки и конфедерацию северных баронов под руководством графа Ланкастера. Возможно, только день или два назад Роджер Мортимер, в конце концов, перестал вразумлять Эдварда, превратившись в последнего из длинной череды вынужденных оставить двор лордов. В конце января он уже находился в Стратфилд Мортимере, на обратном пути в Уигмор. Суверен отметил противостоящую позицию Роджера, сместив его с должности ирландского верховного судьи. На это место он 1 февраля назначил одного из ставленников Деспенсера, Ральфа де Горджеса.

Выстроенный Мортимером монарший пьедестал рассыпался. В октябре 1320 года он являлся управителем Ирландии и непоколебимо преданным королю подданным. Сейчас, всего несколько месяцев спустя, Роджера сняли с поста и заставили встать в один ряд с противниками Эдварда. И все только потому, что Мортимер возмутился человеком, ответственным за катастрофу и разрушение института Короны. Потрясенный подобным обращением Роджер неохотно принялся собирать войско. Вместе с Джоан он передал все их ирландские имения второму сыну, Роджеру, прекрасно сознавая опасности грядущего конфликта. Граф Херефорд в уэльском Бреконе тоже стягивал к себе солдат. Равно готовились люди, оружие и замки на севере страны. 27 февраля Ланкастер устроил собрание, на котором присутствовали представители лордов Марки, и где было решено произвести нападение на Деспенсеров в южном Уэльсе.

Граф Пембрук остался за границей. Эдвард жаловался на его отсутствие, так как хотел, дабы тот разбирался с шотландцами, но Пембук тайно сочувствовал лордам Марки и не собирался возвращаться служить монарху, пока при дворе будет находиться Деспенсер. Таким образом, не имея контроля над своими действиями, поставив всех, до единого, главных советников в лагерь оппозиции, или вытолкнув их за рубеж, Эдвард надеялся исключительно на суждения свое и Хью. Советы Деспенсера отличались эгоистичностью и намеренной враждебностью. Ясно понимая, что нападение спланировано на его уэльские владения, Хью посоветовал королю поднять армию и отправиться там защищать его земли.

Мобилизация монарших сил заставила противников Хью Деспенсера показать себя мятежниками, восставшими против Эдварда. Это оказалось крайне неудачным шагом: лорды Марки всегда с неохотой сражались с королевской армией, не из-за опасения поражения, а потому что они до глубины души сохраняли верность суверену. Именно против Деспенсера пришлось им консолидировать свои войска, а совсем не против Эдварда. Личная ассоциированность Эдварда с Деспенсером, однако, отдалила от него тех, кто в ином положении остался бы на королевской службе. И не найти лучшего примера, чем дядюшка Роджера, лорд Мортимер из Чирка, все еще продолжавший исполнять обязанности верховного судьи Уэльса. Ему было приказано проверить все вверенные под ответственность крепости и убедиться, что они обороноспособны. Таким образом, лорд Мортимер оказался вынужден принять решение в пользу племянника или суверена, выбирать между сыном брата и почти пятьюдесятью годами безграничной преданности Короне. Мортимер-старший, которому исполнилось к настоящему моменту шестьдесят шесть лет, не мог подвести племянника, к тому же, когда тому так серьезно угрожал монарший фаворит. И вот подобным путем Эдвард сумел отдалить от себя обоих Мортимеров, верховных судей Ирландии и Уэльса, и стать заметно зависимее от поддержки и советов Хью Деспенсера.

27 марта король издал указ, обращенный к графу Херефорду, Роджеру Мортимеру из Уигмора, Роджеру Дамори, Джону де Гастингсу и Джону де Чарлтону содействовать монаршему миру… и не дозволять устраивать никаких собраний… ибо до него дошла жалоба, что многие из подданных… привечают собрания и встречи в военном ключе. Суверена это крайне удивляет, так как неизвестно, почему подобные кружки стягиваются.

Фальшивое удивление Эдварда с течением времени могло лишь возрасти, – список мятежников не переставал пополняться. На следующий день король велел тем лордам, от кого продолжал ожидать повиновения, а именно, – Роджеру с дядюшкой, графу Херефорду, лорду Гастингсу, Джону Гиффарду и лорду Беркли прибыть 5 апреля в Глостер.

Мортимер-младший туда не поехал. Вместо этого он с графом Херефордом приняли на себя ответственность выступить от лица дружественных им лордов Марки. Роджер и граф отказались показываться перед глазами монарха, пока, как они сказали, при нем останется Хью Деспенсер-младший. Бунтовщики выдвинули удовлетворяющие обе стороны решение, чтобы Деспенсер без ущерба был заменен графом Херефордом при ответственности графа Ланкастера, чтобы оказался созван парламент, на заседании которого депутаты от возмущенных могли бы поделиться своими жалобами, и только если это им позволят, они, как и требуется, явятся пред королевскими очами в Глостер.

Эдвард начал здесь сомневаться и в течение какого-то времени ничего не отвечал. Совершенно не трудно понять почему. Если взять перечень лордов Марки, ответственных за обеспечение в 1317 году солдатами для войны с шотландцами, среди них присутствовали пятнадцать главных властителей региона, не считая Роджера и графа Херефорда, а конкретно, – Морис де Беркли, Уильям де Ла Зуш, Джон Гиффард, Уильям де Браос, Генри Ланкастер, Джон де Чарлтон, Джон де Гастингс, Джон де Грей, граф Суррей, граф Арундел, лорд Мортимер из Чирка, леди Мортимер (матушка Роджера), Роджер Дамори, Хью Одли и Джон де Кромвель. Большинство из них отныне являлись открытыми противниками Деспенсера. Так как противники Хью тут же превращались в личных противников короля, Эдвард сделал своими врагами всех лордов Марки. Лорд Мортимер из Чирка еще не проявлял своей враждебности открыто, равно как и леди Мортимер, Джон де Кромвель, граф Арундел или граф Суррей, но и дядюшка, и матушка Роджера определенно находились на стороне лордов Марки. Более того, враги Хью Деспенсера пополнили ряды несколькими рыцарями с юго-западных рубежей государства, такими как Джон Малтреверс. Разумеется, они образовали союз с силами севера под руководством графа Ланкастера. Эдвард совершил роковую ошибку, также как и Деспенсер.

Несмотря на возрастающую мощь оппозиции, Хью и Эдвард остались тверды. 8 апреля произошла конфискация земель Одли. 13 апреля были отправлены указы Роджеру, Херефорду, Гастингсу, Дамори, Чарлтону, Гиффорду и обоим Беркли поддерживать в их владениях мир и «не позволять совершаться собраниям и демонстрациям, проводимым в военной манере… ибо до монарха дошла жалоба, что многие из оповещаемых лордств такие собрания и демонстрации устраивают». Проявление равноправия укрепилось названием Деспенсера одним из подданных, приготовившихся к войне, но события зашли слишком далеко, и уже ничего не могло воспрепятствовать инерции сопротивления королевскому любимцу.

21 апреля Эдвард, в конце концов, собрался с мыслями и написал более, чем семидесяти лордам и всем семнадцати епископам, призывая тех не посещать никаких общественных вечеров и не верить «лживым известиям» о бунте. Два дня спустя он обратился к Роджеру и к графу Херефорду относительно их отказа прибыть в Глостер. Послание оказалось фактическим объявлением войны. Эдвард утверждал, – представленные ими причины отсутствия недостаточны, ибо Деспенсер был назначен на должность канцлера парламента еще на их глазах, и до сих пор жалоб на него не появлялось. В любом случае, монарший вызов служил защитой послушавшимся его, поэтому опасения Хью не извиняли произошедшего игнорирования. Вдобавок, перевозка Деспенсера к графу Ланкастеру противоречила бы условиям Великой Хартии Вольностей, юридическим нормам и не соответствовала бы Распоряжениям. Письмо завершалось новыми призывами явиться к 10 мая в Оксфорд.

Эдварду было тяжело поверить, что Роджер и граф Херефорд действительно поднимут против него оружие. Но 1 мая Эдвард снова написал обоим лордам, запрещая им поднимать оружие и утверждая, что он желает изменить место назначения в окрестностях Вестминстера, куда им следует отбыть из Оксфорда. Король не думал, что в тот самый день, оба лорда Мортимера, граф Херефорд и остальные лорды Марки уже заняли боевые позиции, приготовясь грабить земли Хью Деспенсера. Тут заключалась следующая серьезная ошибка Эдварда: отчужденные его усилиями люди являлись самыми опытными полководцами в Англии. В противоположность им, в распоряжении Деспенсера находилось очень мало способных к настоящему бою рыцарей. Лорд Херефорд и лорд Мортимер из Чирка сражались с прежним королем в Шотландии, Уэльсе и Гаскони. Роджер научился руководить войском в Ирландии. Что важнее всего, большинство из людей Мортимера-младшего успели закалиться в битвах, включая англичан, стоявших с ним плечо к плечу на Изумрудном острове, подобных надежному сэру Хью де Турпингтону и ирландским рыцарям, переплывшим море, дабы оказать ему помощь. Оказавшись втянуты в военный вопрос, они не собирались теперь отступать.

Роджер стал инициатором нападения на Деспенсеров. Он направился из Уигмора на юг со своим дядюшкой либо 1 мая, либо накануне. На ночь армия остановилась в Бромьярде, где солдаты захватили принадлежавшую местным жителям собственность. По мере продвижения на юг, через Ледбери, войско забирало все больше чужих вещей. Епископ Херефорда, Адам Орлетон, послал на подмогу Роджеру своих людей. При приближении к Гламоргану к нему присоединились контингенты Дамори, Одли, Гастингса, Моубрея, сэра Роджера де Клиффорда, Джона Гиффарда, Генри Ле Тиса, лорда Беркли, сэра Джона Малтраверса и многих других. В целом, к основному костяку примкнули восьмьсот вооруженных солдат, пятьсот всадников и десять тысяч пехотинцев. Они скакали под штандартами с королевскими гербами. Сначала остановка произошла в Ньюпорте, павшем через четыре дня отражения нападения 7 мая, затем в Кардиффе, который пять суток спустя постигла та же участь. Поездка через Гламорган и Южный Уэльс сопровождалась крушением собственности Хью Деспенсера в ярчайших традициях войны четырнадцатого столетия. По словам служившего у Деспенсера чиновника, войска осаждали его города и замки, брали их силой, убивали некоторых из вассалов. Погибли сэр Джон Ивейн, Мэттью де Горж и другие из числа пятнадцати уэльсцев. Те, кому не повезло, были ранены и искалечены, например, сэр Филипп Джос, кто-то попал в плен, как сэр Ральф де Горж… Забирали и увозили имущество Хью Деспенсера, обнаруженное в упомянутых городах и замках, включая сорок боевых скакунов и доспехи для двух сотен солдат… осадные механизмы, устройства для метания болтов, камней и огня, арбалеты, копья, стрелы для арбалетов. С ними присваивали съестные припасы, такие как пшеница, вино, мед, рожь, мясо, рыба и другие необходимые продукты, в сумме стоившие около двух тысяч фунтов стерлингов. Забирали и сжигали памятные хартии и документы о правах собственности Хью, которые только находили, также достигавшие в цене порядка двух тысяч фунтов стерлингов. Сжигали часть ворот и домов внутри взятых штурмов крепостей, выставляли и уносили оконные рамы, изделия из железа и свинца, наносили другие виды ущерба снова на сумму двух тысяч фунтов стерлингов. С такими средствами нападения и живой силой прибывшие оставались на месте в течение пяти дней, дабы полностью привести территорию к краху, и в рамках этого времени вынудили большую часть края принести ручательство в согласии с произведенными действиями. Отказавшихся отправляли в заключение и задерживали в целях получения выкупа, попутно сжигая их дома и имущество. На протяжении описываемого периода все находившиеся в занятых землях усадьбы были опустошены, Хью Деспенсер полностью лишился движимой собственности…(включая десять тысяч овец, четыреста голов рогатого скота, пятьсот коров, сто шестьдесят голов рогатого скота, запрягаемого в плуг и других животных с округи в двадцать три усадьбы).

Этот отчет, сделанный чиновником Хью Деспенсера королю, несомненно, преувеличил совершенные разрушения, но внушительная доля перечисленных в нем деталей подтвердилась упоминаниями хроник. Например, автор «Жизни Эдварда Второго» свидетельствует цифру в восемьсот вооруженных солдат, как и жалобы на грабеж. Равно он подтверждает, что тридцать тысяч обитателей пострадавших земель пришли к своим баронам со словами: «Снимите с нас ваше недовольство, мы никогда не одобряли лордство Хью Деспенсера и, как один, готовы повиноваться вашим приказаниям». Крестьяне полностью согласились на выдвинутые условия: отречься от клятвы верности Хью Деспенсеру, признать, что никогда не считали его лордом, но оставались при этом верными во всем своему господину королю и оказывали должные услуги в должное время и в должных местах истинному наследнику…

Ущерб землям и крепостям Хью Деспенсера был нанесен огромным количеством людей. Понятно, что ненависть, вылившаяся в случившийся погром, перешла за рамки одного инцидента. Возмущение определенными его действиями превратилось в широкую демонстрацию, где в ударе фавориту слились личные и общественные причины. Дело непосредственно касалось и Роджера, – основной пленник, попавший к нему в руки, оказался тем, кого назначили на его место в качестве верховного судьи Ирландии, – сэром Ральфом де Горжем. Мортимер-младший немедленно забрал де Горжа в Уигмор, где запер, а потом повел свою армию в замок графа Арундела в Клане, который был подвергнут нападению.

Если чиновник Хью Деспенсера-младшего был более или менее осторожен в отчете о действиях лордов Марки, то клерк его отца постарался сделать сильный акцент на сотворенное ими на территории Англии. Роджер с товарищами обвинялся в нанесении ущерба собственности Деспенсера-старшего в размере, по грубым приблизительным расчетам, сравнимом с двумя третями годового монаршего дохода. Но о чрезмерности сущности доклада свидетельствует не вынесенная в итог сумма, а охватываемый в нем участок. Роджер обвинялся во вторжении 11 июня в усадьбу Вастерн Манор в Уотон Бассетте и в дальнейшем разграблении как ее, так и других шестнадцати имений в Уилтшире, шести имений в Глостершире, четырех – в Дорсете, пяти – в Хэмпшире, двух – в Беркшире, шести – в Оксфордшире, трех – в Бэкингемшире, четырех – в Суррее, одного – в Кембриджшире, двух – в Хантингтоншире, пяти – в Лестершире, одного – в Йоркшире, одного – в Линкольншире, пяти – в Чешире и пяти в Уорвикшире. И это все до прибытия 29 июля на заседание парламента. Выделяя пять дней на путешествие в Лондон, у армии оставалось каких-то сорок три дня на разрушение шестидесяти семи усадеб и покрытие многих сотен миль между ними. Ясно, что на данном этапе разрушения совершались не единым подотчетным общему руководству войском, а разрозненными силами, большая часть которых состояла из местных крестьян и преступников, жадных до выгоды, приносимой борьбой с Деспенсерами, и личного обогащения. Автор «Жизни Эдварда Второго» предполагает выдвигает свои предположения, основывая разгулявшуюся в стране ненависть на отношении к Деспенсеру-старшему.

«Ибо жестокий и алчный отец причинил в прошлом многим ущерб и многим посодействовал в отлучении. Что до лесного законодательства, он многих обвинял в разграблении королевских охотничьих угодий, большинство из которых подло лишил наследства, кого-то заставил отправиться в изгнание, у преобладающей части вымогал несправедливо определенные суммы денег, собирая, таким образом, с помощью угроз тысячи либратов (единица измерения земли)… По общему мнению, Деспенсер-старший утратил ровно столько, сколько приобрел от обнищания других».

Поэтому его собственные парки и охотничьи угодья превратились в доступные для каждого потенциального лакомки до оленины в стране. Претензии, выдвигаемые против лордов Марки, должны рассматриваться именно в таком свете: как попытка Деспенсера-старшего выдать направленную против него ярость за совершенное в процессе набега. Также это указывает, что пусть его владения и подверглись нападению лордов Марки с сотоварищами, ни вассалы, ни монаршие силы не могли ничего предпринять, дабы их остановить.

Пока Роджер, Херефорд и другие лорды Марки бороздили земли Деспенсера-старшего, лорд Ланкастер на севере созвал в Шербурне, что в Элмете, заседание. Историки обычно полагали, что там присутствовал и Мортимер-младший, но, в свете тяжелых разрушений систематически наносимых владениям Деспенсера-старшего на юге, похоже, лорды Марки послали туда лишь своего представителя. Им мог оказаться Бартоломью де Бадлесмир, отныне открыто присоединившийся к Роджеру. Лорды Севера заявили, что понимают и сочувствуют причинам поступков лордов Марки. Вопреки ущербу, причиненному силами тех по всей Англии, Роджер Мортимер и его соратник по руководству действиями, Херефорд, пользовались полной поддержкой большинства жителей королевства, как и решительной поддержкой северных властителей.

29 июля 1321 года Роджер повел войско из Уолтема в Лондон. Каждый из лордов Марки обустроился в отдельной точке на расстоянии от столицы, практически, положив кольцо осады для монарха и его двора. В качестве символа сплоченности и они, и их люди носили одинаковую одежду: зеленые туники, в которых правая верхняя часть и правый рукав имели желтый цвет, а на груди красовался королевский герб. Роджер со своими солдатами разместился на землях аббатства Святого Иоанна в Клеркенвелле, точно на севере от города. Там началось ожидание, а Эдвард все отказывался соглашаться на переговоры.

Игра в ожидание, к которой приступили и король, и взбунтовавшиеся лорды, явилась отражением в миниатюре всего правления Эдварда Второго. Оно отличалось исключительно одним, но основополагающим вопросом: о праве суверена совершать то, что ему в данный момент хочется. Об уверенности в необходимости для монарха и тех, кому посчастливилось удостоиться его милостей, обладать неограниченной свободой. Большинство остальных лордов, особенно из числа утративших королевское покровительство, считали, – у Эдварда существует обязанность править страной справедливо, в соответствии с данной при венчании на царство клятвой. Учитывая столкновения и их разрешения, страдало все государство, и единственной выгодой из сложившейся истории стало доскональное обдумывание системы правления. Только такой могущественный вельможа и деятель, как граф Пембрук мог найти выход из создавшегося тупика. Честолюбцы, подобные Роджеру и Деспенсеру, никогда не сумели бы абстрагироваться от личных амбиций, воины, как Херефорд, не разрешили бы своих разногласий вне контекста насилия, а влиятельные магнаты, похожие на Ланкастера, прочли бы политические урегулирования исключительно в свете собственных при этом приобретений и потерь. Таким образом, для всех вовлеченных оказалось удачным возвращение в конкретных обстоятельствах в Англию графа Пембрука. Хотя тот продолжал находиться в Дувре, Эдвард написал ему 1 августа послание, прося на следующий же день прибыть в Вестминстер. Пембрук не стал откладывать и, что удивительно, успешно справился с преодолением семидесяти миль, дабы уже через 24 часа очутиться пред королевскими очами.

На дворе опять стоял 1312 год, снова повторялась история с Гавестоном, за исключением занятия места покойного графа Уорвика рядом с Ланкастером и Херефордом, противостоящими монарху, Роджером. Их армии теперь не занимали места в нескольких милях от столицы, а располагались ровно под ее стенами. Да и любимец Эдварда не лежал мертвым, как Пьер Гавестон, когда Англия в последний раз колебалась на лезвии гражданской войны, но мог похвалиться чрезвычайной живостью. Все нити сходились в руках у графа Пембрука, как и в 1312. Проблема состояла в его умении убедить короля принять изгнание Деспенсера. Или полномасштабная гражданская война все же разразится.

Обсудив вопрос с лордами Марки, Пембрук вернулся к Эдварду. Тот продолжал отказываться от согласия с выдвинутыми ему условиями. Пришлось применить все дипломатические навыки, чтобы уговорить монарха увидеть, – выбора нет.

«Отнеситесь внимательнее, мой господин король, к власти баронов», – умолял он. «Заметьте, в какой степени вам угрожает опасность, ни брат, ни сестра не должны быть вам дороже себя. Поэтому не позволяйте ни одной живой душе украсть у вас государство… Нельзя, чтобы монарх заявил, к собственному же унижению, о начале всего дела именно баронами. Ведь только ради общего блага стране следует освободиться от порочного человека. Это входило, мой господин король, в клятву, принесенную вами на церемонии коронации. Выслушав баронов, вы сумеете править дальше в силе и славе. Но, если, напротив, закроете уши ладонями в ответ на их ходатайства, можете легко утратить и королевство, и всех нас. Ибо мы поручились в преданности товарищам и не в состоянии противостоять нашим соратникам».