Текст книги "Величайший из изменников. Жизнь сэра Роджера Мортимера, первого графа Марча, правителя Англии в 1327-1330 (ЛП)"

Автор книги: Ян Мортимер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 31 страниц)

Глава 6
Родственник короля

Роджер Мортимер, оставивший Ирландию в мае 1318 года, сильно отличался от Роджера Мортимера, уехавшего в декабре 1315 года. Тогда он потерпел поражение, стал еще одним проигравшим полководцем в печальной истории Ирландии при Эдварде Брюсе. Но уже в 1318 году Роджер показал себя одним из самых умелых руководителей армии на службе у монарха. Также он обрел гораздо больше уверенности. В 1318 году Мортимер оставил неоплаченные счета на тысячу фунтов стерлингов, которые относились к повседневным расходам его хозяйства, надеясь, что погашением займется казначей Ирландии. Причиной для подобного доверия в таком специфическом вопросе было то, представителем казначейства, отвечающим за Сокровищницу, являлся человек из ближайшего окружения Роджера – Николас де Балскот.

Изменился не только Мортимер. Взаимоотношения между королем и графом Ланкастером дошли до особенно низкой точки. Возвышение Хью Деспенсера и трех новых фаворитов, а именно, – Уильяма де Монтегю, Роджера Дамори и Хью Одли, – породило серьезное противостояние Ланкастера с Эдвардом. Дамори оказался последним из увлечений монарха, получив руку одной из трех наследниц графства Глостер. Одли, – второй любимец, добился руки последней из незамужних преемниц графа, третья же уже находилась в браке с Хью Деспенсером. Некоторые летописцы описывали этих молодых вельмож, как «превосходящих в зле Гавестона» по степени влияния на монарха. Но они были пожалованы крупнейшей из частей наследства Глостера и составили воздействию и мощи Ланкастера настоящую угрозу. Соответственно тот попытался выставить их присутствие при дворе вопросом политическим, обвинив Эдварда в неподчинении Распоряжениям лордов и требуя изгнания фаворитов всех до единого. Эдвард отказался, и его связь с чрезмерно могущественным кузеном окончательно разорвалась. Настолько, что он начал собирать в Йорке войско, на случай, если столкновения разразятся во время заседаний созываемого там в октябре парламента.

В ослеплении этим безумием Пембрук и Бадлесмир принялись действовать вместе, как два наиболее опытных и разумных из старейших государственных мужей. Они сподвигали оба крыла прийти к соглашению, но, далекий от благоразумия, Ланкастер даже не посетил конференцию. Граф опасался, что при дворе его убьют и, при любых обстоятельствах, предпочитал отличие роли предводителя противников монарха роли верного подданного. Подобное положение было к лицу его любящей споры природе. Но оно же приравнивалось к пути к национальной катастрофе, что видел каждый, чей ум позволял надеяться на ясность. Не представлялось возможным ни защитить от шотландцев северные границы без помощи Ланкастера, ни обеспечить нормальную работу парламента. Тем не менее, граф постоянно мешал здоровому осуществлению правления и создавал непрекращающуюся опасность для разжигания гражданской войны.

Два послания от Папы Римского, в конце концов, обеспечили предварительное согласие графа Ланкастера прибыть ко двору в сентябре 1317 года. Но потом Эдвард самым глупым образом позволил своим любимцам уговорить себя на штурм крепости оппозиционера в Понтефракте в рамках расплаты за занятие агентами графа пары королевских замков, хранителем которых являлся Роджер Дамори. Лишь вмешательство Пембрука предотвратило кровопролитие и вероятную войну. Ланкастер снова отозвал данное на переговоры согласие. Вернувшись к точке, откуда начинали, Пембрук и Бадлесмир отважились на новый способ: они попытались присмотреть за монаршим любимцем и, таким образом, указать Эдварду что делать наиболее предпочитаемым тем путем – через ближайших друзей. Соответственно в конце ноября 1317 года Пембрук и Бадлесмир приложили печать к договору с Роджером Дамори, чтобы тот давал суверену советы исключительно с их одобрения. К весне 1318 года пара старейших государственных мужей успела довести до логического оформления свой проект – установление истинного влияния на короля и его подданных ради избежания гражданской войны.

Пока Пембрук и Бадлесмир вместе трудились, восстанавливая при дворе здравомыслие, английские епископы и архиепископ Дублина работали над линией графа Ланкастера. Откликнувшись на сделанное ему предложение, граф встретился с ними в Лестере в апреле, где начались обсуждения подправленного перемирия между Ланкастером и монархом. Оказался достигнут достаточный успех, чтобы к графу и отцам церкви смогли присоединиться Пембрук и Бадлесмир. 12 апреля состоялось общее соглашение об основных пунктах намерений, помимо чего было предложено множество уступок, позволяющих надеяться на затухание конфликта. Именно тогда из Ирландии вызвали Роджера Мортимера, дабы он способствовал переговорам, выступив на стороне Эдварда.

Но Роджер не спешил. Кажется, что он откладывал отплытие до конца месяца, вероятно, основываясь на неблагоприятных погодных условиях. Роджер добрался до английского двора не раньше июля, когда уже состоялись предварительные встречи Эдварда с графом. И в посольстве, высланном из Нортгемптона в Ланкастер 4 июля участия не принимал. Команда, включавшая в себя архиепископа Дублина, епископов Или и Норвича, графа Пембрука и двух баронов (Хью Деспенсера и Бартоломью де Бадлесмира) добилась соглашения по множеству пунктов. Пожалования, сделанные вопреки Распоряжениям, следовало отозвать, Дамори, Монтегю и Одли отлучить от двора, за исключением вызовов по военным или парламентским вопросам. Посланцы допустили, что постоянный королевский совет, состоящий из восьми епископов, четырех графов и четырех баронов, будет наблюдать за правлением Эдварда в течение каждого года, причем два епископа, один граф и один барон станут находиться с ним рядом практически безотлучно. Со своей стороны Ланкастер пообещал, что окажется королю преданным слугой и отправится биться с шотландцами при первом же повелении. Однако, вернувшись ко двору, Хью Деспенсер попытался убедить Эдварда не подтверждать условия, согласованные от его имени. Так как Одли, Дамори и Монтегю также топали ногами при мысли об изгнании из света, король начал сдаваться, и лишь решимость графа Пембрука спасла договор. Было сформировано второе посольство с более благонадежными участниками. Хью Деспенсер был оставлен, а Роджер, вернувшийся ко двору 18 июля, приглашен присоединиться к делегации, вероятно, по общему настоянию Бадлесмира и Пембрука. Новое посольство выдвинулось из Нортгемптона в Ланкастер 20 июля. 29 июля депутаты вернулись, добившись значительного успеха. Третья делегация выехала 1 августа, включив в себя Мортимера и тех же посланцев, что были во второй с добавлением епископа Норвича, сэра Джона де Сомери, сэра Ральфа Бассетта и сэра Джона Ботетура. Шесть дней спустя на пути между Лафборо и Лестером Роджер засвидетельствовал поцелуй мира, которым обменялись король и его взбунтовавшийся кузен. 9 августа в Лике был подписан и также засвидетельствован окончательный вариант документа.

Договор обеспечивал мир на текущий период времени и являлся значительным дипломатическим достижением. Для Роджера он во многих смыслах отметил личный дорожный столб. Мортимер был выбран одним из четырех баронов, заседающих в постоянном монаршем совете, приобретя таким образом, важное положение в правительстве. Что равно значительно, он продемонстрировал способности переговорщика, боевого полководца и распорядителя в провинции. Роджера назначили в комитет по преобразованию королевского хозяйства. Мортимер мог с большой долей вероятности обозреть, как далеко удалось ему продвинуться с тех пор, как он являлся простым опекаемым в чужом доме четырнадцать лет тому назад.

Политическое могущество принесло с собой и денежные воздаяния. Доставленная из Ирландии и заплаченная Роджеру шотландцами сумма составила 6 тысяч марок или 4 тысячи фунтов стерлингов. Некоторые представления о ее внушительности и высоком доверии к Мортимеру Эдварда отражаются в обычных выплатах ирландскому верховному судье в размере 500 фунтов стерлингов. К тому же появились пожалования в награду за предпринятые Роджером расходы, пусть сделанные и не так быстро, как должны бы были оказаться. У Мортимера имелись все причины для удовлетворения денежными воздаяниями за проведенный в Ирландии промежуток жизни. Учитывая немаленькую сумму, в 2 тысячи фунтов стерлингов от Бадлесмира, теперь он был действительно богатым человеком.

Что до самой Ирландии, Роджер мог радоваться, что отныне его владения находятся в безопасности от вторжений урожденных ирландцев и шотландских захватчиков. 14 октября 1318 года сэр Джон де Бадлесмир, которого Мортимер в прошлом году посвятил в рыцари, встретился с Эдвардом Брюсом в битве при Фогарте, что севернее Дандолка. Англичане налетели на ряды шотландцев и разбили их, многих при этом убив. Филипп де Моубрей был столь серьезно ранен, что позже скончался. Также убили несколько ирландских полководцев, сражавшихся с Эдвардом Брюсом, включая короля Гебридов и Аргайла. Хью и Уолтеру де Лейси удалось спастись бегством, но Эдварду Брюсу так не повезло. После боя на его теле обнаружили труп Джона де Мопаса, с последним вздохом тот прекратил правление первого и единственного шотландского короля Ирландии. Сэр Джон де Бермингем отправился ко двору с головой Эдварда Брюса. Это была единственная удачная заморская военная экспедиция в течение всего срока правления Эдварда Второго.

*

В декабре 1318 года Роджер вернулся в Уэльскую Марку. Возможно, к Рождеству он уже добрался до замка Уигмор. Три дня спустя вместе с дядюшкой, лордом Мортимером из Чирка, Роджер отправился в Уигморское аббатство, чтобы засвидетельствовать уход с поста аббата, Филиппа Ле Гелейса, в личных покоях последнего. Это было обычной практикой: часто, когда аббат важного монашеского дома становился слишком стар для своей деятельности, он уходил на покой, и на его место избирали или же ставили другого монаха. Таким образом, Филипп (являвшийся также одним из исполнителей последней воли отца Роджера) получал выплаты, слуг и помещение рядом с больничным корпусом. На его место назначили Джона де Клейхангера, человека, представленного остальным братьям и лордам новым епископом Херефорда, Адамом Орлетоном.

Современники и последующие поколения считали Адама Орлетона хитрым и расчетливым, безжалостным духовным лицом, который больше думал о собственной власти, чем о вверенной ему пастве. Орлетон отличался развитым интеллектом, вероятно, отчасти циничным, но это соседствовало с нетерпимостью к глупо осуществляемому правлению и преданностью Папе Римскому, граничащей с фанатизмом. Именно здесь лежал ключ к пониманию его политической карьеры. Орлетон провел при папском дворе значительный отрезок времени, будучи посланным к Папе Клементу Пятому на самом восходе царствования Эдварда. Позднее он тесно сотрудничал с Папой Иоанном Двадцать Вторым, которого полагал личным другом. Презренное правление Эдварда возмущало его и создавало ему затруднения на международном фронте. Орлетон предпочитал динамичность нового правительства, связанного с его благородными друзьями, Мортимерами, кому он чувствовал себя обязанным хранить верность сразу после Папы Римского.

Природа взаимоотношений Адама Орлетона с семейством Мортимеров не до конца ясна. Его имя происходит от одного из владений Роджера, наверняка, и клерик вел род оттуда же, хотя кажется более правдоподобным, что на свет он появился в Херефорде. Нет сомнений в его знакомстве с Мортимером-младшим еще на ранней стадии их политических карьер. Назначение Орлетона посланцем к Папе Клементу в 1307 году могло как-то быть зависимым от влияния Роджера. Каким-бы не оказалось происхождение сэра Адама, он доказал свою крайнюю политизированность в качестве епископа. Сейчас же, в начале 1319 года, у Адама с Роджером существовала замечательная возможность обсудить государственные дела, так как Орлетон провел в Уигморе целых шесть дней. Это стало началом рабочих взаимоотношений, которые могли породить самые глубокие последствия для обоих джентльменов.

Вероятно, как раз тогда или вскоре после состоялась свадьба дочери Мортимера, Мод, и Джона, наследника Джона де Чарлтона, лорда Поуи. Это обращает внимание на интересную политическую ситуацию, ибо младший брат Джоан де Чарлтона, Томас оказался неудачливым претендентом, выдвинутым Эдвардом для получения прихода Херефорда, доставшегося Орлетону. И Адам Орлетон, и Томас де Чарлтон являлись чиновниками из духовной среды, близкими к королевскому окружению и вместе были отправлены в Авиньон с ходатайством от монарха к Папе Римскому назначить в приход Линкольна Генри де Бургхерша. Последнему еще не исполнилось и двадцати пяти, и он также относился к числу родственников Роджера, будучи племянником Бартоломью де Бадлесмира. В действительности Бадлесмир заплатил Папе Римскому не менее пятнадцати тысяч фунтов стерлингов из денег суверена за данное назначение, которое, с учетом отмены предыдущих выборов в среде духовных лиц Линкольна, многими рассматривалось в качестве незаконного. Поэтому было возможно увидеть, как Роджер, с помощью тестя своего сына, лорда Бадлесмира, поддерживал интересы нескольких из самых умных и высокообразованных людей, известных при дворе. Несмотря на нахождение в духовных орденах, они обладали способностью осуществлять впечатляющую власть, благодаря богатствам и влиянию, связанным с английской митрой. В данной связи стоит помнить, – отец Мортимера тоже получил образование в Оксфорде и оставался в университете даже после выяснения, что унаследовал семейные титулы и имения. На основе подобных дружеских связей с церковными лицами, – Орлетоном, Чарлтоном, Бургхершем, равно как и с Александром Бикнором (архиепископом Дублина) и с уже упоминаемым Джоном де Хотэмом, Роджер выстраивал образованную и склонную к дипломатии ветвь власти, в той же степени умелую и в военном отношении. Он действительно собирал ряд политических сил и во многих отношениях заботился о передаче полномочий стареющего графа Пембрука: самого одаренного интеллектом, способного в военном деле и независимого королевского советника, полностью контрастирующего с постоянно возмущающимся графом Ланкастером.

Эдвард помнил о честолюбии и талантах Роджера. Пусть Дамори или Одли добились неограниченной привязанности монарха в продолжение от месяца до полугода, Мортимер неустанно заслуживал его возрастающее уважение. Но, как показало вмешательство суверена в управление Мортимера Ирландией, он не совсем доверял ему. Как и Пембрук, Роджер не был пешкой. Прекрасным примером может служить движение Мортимера на юного графа Уорвика. В начале 1315 года умер один из вассалов Роджера, Уолтер Хаклайт. Граф Уорвик предъявил претензии на некоторые из владений Уолтера в Уэльсе, считаемые Мортимером личной собственностью. Спор пережил Уорвика, умершего в 1316 году, став теперь бременем его несовершеннолетнего сына. Роджер рассмотрел здесь замечательное поле для маневров и выпросил у Эдварда право выдать за наследника Уорвика одну из своих дочерей. Все это уравняло Роджера с членами отчужденной от короля после гибели Гавестона семьи. Данный шаг оправдывался Мортимером на основании решения таким образом недопонимания между ним и покойным графом, ведь спорные земли могли перейти в качестве приданого к наследнику, его дочери и их общим детям. Так Роджер получал возможность укрепить семейные связи, сохранить свою независимость от монарха и положить проблеме конец, не прибегая к помощи института фаворитизма. Но хотя подобные движения и завоевали Мортимеру уважение со стороны Эдварда, он все равно не мог заручиться его чистосердечным доверием. Совершенно не через фаворитизм, но благодаря верной работе правителем Ирландии, переговорщиком и предводителем на поле брани Роджер заслужил награду, и после удачи при Фогарте стало очевидно, – его таланты нуждаются в наиболее плодотворном использовании. В середине марта он снова был назначен управителем в Ирландии.

Мортимер пустился в путь далеко не сразу. Сначала ему потребовалось посетить похороны младшего брата Джона, служившего королю свободным мелким землевладельцем. Потом, в мае, – Роджер, вероятно, присутствовал на свадьбе своей старшей дочери, Маргарет, с Томасом, сыном и наследником лорда Беркли, что обеспечило союз с важным лицом Уэльской Марки. Интересно, что Беркли с приверженцами – Джоном Малтреверсом и Томасом Гарни – успел повздорить тогда с графом Пембруком, поэтому его приближение к Роджеру являлось долгосрочным политическим переключением, а не просто сплетением союзов. Лорд Беркли провозглашал личное доверие Мортимеру, как лидеру.

С точки зрения Роджера королевское поведение по отношению к нему страдало лишь в одной, но очень значимой плоскости, – в предпочтении, отдаваемом Хью Деспенсеру. Когда Эдвард утратил при дворе общество Дамори, Одли и Монтегю, привязанность монарха перешла к противнику Мортимера и заклятому врагу его семьи. И Деспенсер не сглупил, – он стал трудиться на придворной должности, чтобы достигнуть столь же прочного положения, какое было у Роджера. В 1318 году Хью поставили переговорщиком с шотландцами, наравне с соперником сделав достойным доверия в серьезном дипломатическом вопросе. Отныне они с Роджером являлись не просто наследственными антагонистами, отныне им суждено было оказаться конкурентами. Отныне, пока Роджер направлялся в Ирландию, казалось, что честолюбивые помыслы Деспенсера вот-вот осуществятся, ведь он уже частично убедил короля велеть Хью Одли отдать ему замок с городком Ньюпорт в обмен на другие, менее интересные, владения в Англии. Деспенсер также предполагал приобрести земли Роджера Дамори, принадлежавшие графу Глостеру. Он постепенно прибирал к рукам все относящееся к графству Глостер, и Роджер ничего не мог предпринять, чтобы остановить его.

*

Второй период управления Мортимера Ирландией был менее богат событиями, чем первый. Очень мало шотландцев пережили сражение при Фогарте, а те, кому посчастливилось, уехали на родину. По всей стране англичане и ирландцы сливались в едином восторженном выражении облегчения. С английской точки зрения понять удовлетворение народа казалось просто, урожденные же ирландцы радовались при виде ухода шотландцев. Описывая смерть Эдварда Брюса, один из ирландских авторов, родом из Ольстера, утверждал, – «от начала мира не было сотворено деяния лучше для ирландцев, нежели это. Ибо в его время народу по всему краю, в общем, на протяжении трех с половиной лет, явились голод и лишения, и люди в стране, безусловно, принялись пожирать друг друга». В результате восстановленного спокойствия должность, на которой Роджер стал править Ирландией, начиная с высадки на берег 12 июня 1319 года, получил название «Верховного судьи». Это казалось менее значимым назначением, чем «королевский наместник», и не смыкалось с внушительным жалованием, но в нем ощущалось что-то постоянное. Вдобавок, Эдвард даровал Мортимеру сан хранителя монарших замков Роскоммон, Роудон и Атлон и велел казначею не взыскивать с него никаких долгов.

Главной задачей Роджера в качестве верховного судьи было сохранить порядок. Учитывая недавние боевые действия, это включало расследования, – кто помогал и поощрял шотландцев, и кто достаточно хорошо сражался против них, чтобы заслужить награду. Под контролем Мортимера Томас Фитцджон, граф Килдейр, сэр Джон де Бермингем (теперь граф Лаут), Арнольд Ле Поэр и Джон Воган получили приказ искоренить сторонников Эдварда Брюса, а сам Роджер должен был провести следствие по поискам предателей. Одновременно Мортимер повелел наградить мужчин, храбро боровшихся против Брюса. Не удивительно, что он сочетал награждение верных с наказанием изменников, пожаловав владения Хью и Уолтера де Лейси, равно как и других мятежников своим избранным преданным сподвижникам. Среди извлекших выгоду оказались сэр Хью де Турпингтон, Джон де Кьюсак, Майлс де Вердон, Эдмунд де Бермингем и Адам Ле Бретон. Награждение де Вердона, прощенного бунтовщика, в особенности подчеркивало основательную дипломатическую одаренность Роджера в умении миловать людей и прощать их.

Мир и удачно собранный урожай не могли сами по себе гарантировать скорого возвращения к обычному темпу жизни. Дублинцы, пожертвовавшие предместьями ради защиты стен города, нуждались в прощении за сожжение в процессе этого монаршего имения и просили о переводе им половины суммы, требующейся для восстановления столицы, так как не могли себе позволить и перестройку и выплату традиционных взносов. Корк находился в идентичном положении, потратив в 1316 году серьезные деньги на новые оборонительные стены. Обнищанию подвергся также и Лимерик. В некоторых владениях погибли их хозяева. В процессе битв вырезали множество английских подданных, чьи наследники еще не достигли совершеннолетия, И Роджеру следовало либо доверить опекунство над ними другим, либо лично взяться за детей. Сразу после отъезда Мортимера из Ирландии в мае 1318 года один из ее влиятельнейших лордов, Ричард де Клер, был убит в схватке с урожденными местными жителями, и это тоже требовало расследования и установления опекунства над его наследником. Разумеется, Мортимер находился в сильном положении, чтобы повлиять на подобные расследования и назначения, поэтому довольно заметно, как ирландские владения покойного герцога Глостера, которым следовало достаться также Деспенсеру, Одли или Дамори, сохранились у Роджера. С тех пор, как он помог управляющему Одли и сборщику налогов Дамори в 1319 году, логическое объяснение вопросу, почему наследство Глостера не распределено, заключалось всецело в опасности перехода земель к Хью Деспенсеру.

Помимо восстановления страны, Мортимеру требовалось взаимодействовать с бродячими бандами воров и собирателей, благоденствующих на ослаблении законодательного принуждения. Таким образом, пусть полномасштабной военной кампании не было, Роджер отвечал за противодействие мародерам и привлечение их к ответу перед правосудием. Даже беглый взгляд на карту его маршрутов демонстрирует скорость покрытия Мортимером территории Ирландии, находящейся в подчинении у Англии. Прибыв в июне, он целый месяц оставался в Дублине, прежде чем отправиться в Кашел. Уже несколько дней спустя Роджер добрался до Каллана, что на юго-западе от Килкенни, после чего опять через Кашел возвратился в Дублин. Следующее продолжительное пребывание там завершилось в октябре, когда Мортимер направился в Атбой, что в графстве Мит, в нескольких милях на северо-запад от Трима. Далее он снова на впечатляющей скорости в ноябре поскакал на юг в Уэкфорд, в декабре остановившись в Корке. Роджер находился на юге, в феврале еще будучи в Уотерфорде, пока в марте не направился обратно в Дрохеду, а оттуда – в Дублин, как раз чтобы присутствовать на заседании парламента, созванного им к 30 числу. Во время путешествий Мортимер был доступен для встречи множеству англо-ирландских лордов и наблюдал, – что конкретно требуется перестроить и восстановить, где нужна сила для поддержки власти или где следует собрать местную таможенную пошлину на финансирование строительства или переустройства городских ворот и стен.

Наряду с переустройством поврежденных учреждений и зданий по всей стране, время осуществления Роджером обязанностей верховного судьи позволило установить значительный социальный прогресс. Пока шотландцы и ирландцы бились друг против друга, а заодно с англичанами и с англо-ирландцами в государстве были разрушены мосты. Отныне их комплекс в качестве важнейших пунктов для переправы воссоздали в камне. В Дублине основали университет, воплощая в жизнь план, первоначально поданный для обсуждения еще в 1311 году архиепископом города, когда Мортимер в прошлый раз посещал Ирландию. Возможно, что это не являлось совпадением, подобные основания были заповедниками высокообразованной церковной элиты, и, как уже отмечалось, у Роджера существовали тесные связи с высшим духовенством, он отличался умом и рассудительностью. Возвращаясь к упоминаемому ранее, отец Мортимера получил образование в Оксфорде, да и сам Роджер, по-видимому, поддерживал взаимоотношения с Оксфордским университетом. В письме к Эдварду, датируемом приблизительно данными сроками, он говорит о его ректоре и о епископе Херефорда. В конце концов, у благосклонности Мортимера к учреждению в Дублине университета есть очень весомая причина: Роджер хотел сформировать класс образованных людей требуемого для эффективного управления страной уровня.

Парламент заседал в Дублине на всем протяжении апреля под председательством Роджера и осуществлением им правосудия, с параллельным укреплением юридических основ. Были приняты законодательные акты по ограничению деятельности шаек изгоев и преступников, в частности, положение по предотвращению «изъятия» денег у частных лиц в обмен на их защиту. Предписывалось, дыбы отныне никто не смел вымогать у арендаторов плату за оказываемое покровительство, и никто не мог его практиковать, исключая короля (в лице верховного судьи) и свободных лордов (таких как Роджер). Также предписывалось, чтобы успевший удачно себя зарекомендовать юрист и два рыцаря в каждом графстве проводили бы регулярные заседания и основывали бы там тюрьмы. Тогда же появилось постановление о проверке работы шерифов в исполнении ими своих обязанностей. Утвержденные законы демонстрировали целеустремленность и решимость представителей власти Роджера вернуть Ирландию к законному управлению.

Его руководство славилось твердостью, но еще и любовью населения. Последняя зиждилась на трех китах: казалось, что голод подошел к концу, приносящая разрушения армия шотландцев – выгнана, а скрупулезность и скорость с которыми Роджер вновь установил в стране правосудие производили на местных жителей благоприятнейшее впечатление. Судя по преодоленным Мортимером расстояниям и по степени готовности, с которой он принялся за поставленную перед ним задачу, осуществляя королевское правосудие, существовало здесь что-то, чем Роджер гордился и от чего получал удовольствие. В мае 1320 года он находился в Дублине, в июне – в Атлоне, в августе – в Килкенни. Но время, отведенное Мортимеру в Ирландии, подходило к завершению. В конце сентября Роджер вернулся в Дублин и в последние числа месяца вместе со своими рыцарями отбыл, оставив вместо себя графа Килдейра. Неколько дней спустя, 7 октября, мэр и община Дублина написали королю, вознося Мортимеру хвалу за период выполненной им службы и утверждая, – что он «много размышлял о спасении и сохранении мира в Вашей земле». Если они намеревались таким образом вернуть Роджера в качестве верховного судьи, то их комплименты звучали для глухих ушей. Отныне его задачи связывались исключительно с материковой частью Англии.

После пяти посещений, занявших почти шесть из последних двенадцати лет, Роджер оставил Ирландию навсегда. По иронии судьбы, впервые пересекая Ирландское море правителем в 1317 году, он направлялся в область, охваченную войной. Сейчас, утихомирив Изумрудный остров, Мортимер возвращался, чтобы попасть на следующую.

* * *

Роджер впервые возвратился в Англию в «воскресенье, накануне Вознесения Господня», то есть в Крестное воскресенье, в 1318 году пришедшееся на 28 мая.

Уолтер де Воган 18 июля получил прощение своих долгов в соответствии с доброй службой в Ирландии вместе с Роджером.

В 1320 году канцлер Карнарвона все еще был должен Мортимеру 1 600 марок.

Согласно Полному перечню пэров, брак состоялся до 13 апреля 1319 года. Почти наверняка он имел место в имении, принадлежащем одной из семей. Так как Роджер находился до начала декабря при дворе в Йорке, а после Рождества – в Уигморе, вернувшись к королевской свите в Йорк лишь к марту, то, возможно, церемония случилась между концом декабря и началом февраля 1318–1319 годов.

Бадлесмир имел возможность потратить эти деньги, так как являлся посланцем монарха к папскому двору. Автор «Жизни Эдварда Второго» уверенно называл подобное назначение незаконным.

Со временем Екатерина Мортимер вышла замуж за графа, но, скорее, не раньше 1327 года.

Также следует упомянуть, что лорд Беркли служил в свите Роджера в 1318 году.

Упоминаемое письмо относится к связке посланий, адресованных Эдварду наравне с сообщением от Пембрука, датированным началом 1319 года. В контексте с первым основанием Дублинского университета можно еще сказать пару слов о колледже Пембрука в Оксфорде, позднее учрежденном вдовой графа, с которой Роджер обручил своего сына, Роджера-младшего. Мортимер пожаловал его имениями в Ирландии, подчеркивая связь между собой и главным благодетелем университета в области просвещения.

По разным документам и в связи с различными исследованиями, Роджер Мортимер покинул Ирландию либо 27 сентября, либо 30 сентября.