Текст книги "История социальной работы в России. Хрестоматия"
Автор книги: Wim Van Drongelen
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 31 страниц)
Историко-статистический очерк благотворительности и общественного призрения в России (извлечения)
Становление системы общественного призрения в России
1. Древнейшие виды благотворительности на Руси
Простейшие виды благотворительности, заключавшиеся почти исключительно в кормлении нищих, применялись в самой глубокой древности. Практиковались они, как свидетельствуют наши летописи, отдельными «нищелюбцами», из среды которых особенно выделялись князья, духовенство и лучшие люди земли. Все они, находясь под свежим и здоровым влиянием только что воспринятого христианского вероучения, охотно поучались великим религиозным заповедям, главнейшие из которых повелевали любить Бога и любить ближнего, как самого себя. Практически это означало накормить голодного, напоить жаждущего, посетить заключенного в темнице, призреть хоть «единого из малых сих» и вообще так или иначе проявить свое милосердие и нищелюбие. Исходя из таких побуждений и выражаясь в жизни в таких формах, благотворительность была, по единогласному утверждению исследователей, не так вспомогательным средством общественного благоустройства, как необходимым условием личного нравственного здоровья: она больше нужна была самому нищелюбцу, чем нищему. Древний русский благотворитель, «христолюбец» менее помышлял о том, чтобы добрым делом поднять уровень общественного благосостояния, чем о том, чтобы возвысить уровень собственного духовного совершенствования… Нищий был для благотворителя лучший богомолец, молитвенный ходатай, душевный благодетель. «В рай входят святой милостыней, – говаривали в старину, – нищий богатым питается, а богатый нищего молитвою спасается». При таком воззрении на благотворительность помощь бедным была делом отдельных лиц, проникнутых идеями христианской нравственности, а не включалась в круг государственных обязанностей. Так относились к ней и князья, из которых многие восхвалялись летописцами за их нищелюбие. Св. Владимир, как известно, позволял «всякому нищему и убогому» приходить на княжеский двор, чтобы кормиться, а для больных, которые сами не могли приходить, – отправлял повозки, нагруженные хлебом, мясом, рыбою, овощами, медом и квасом. По свидетельству Иакова Мниха, это делалось не в одном Киеве, но и по всей земле русской. Есть указание, что тот же Владимир Святой, празднуя в Васильеве (ныне Васильков Киевской губернии) устранение грозившей ему от печенегов опасности, роздал бедным много хлеба, меду и триста гривен серебра из своей казны. Некоторые писатели утверждают, что при этом же князе были учреждены первые на Руси больницы. Хотя прямого подтверждения этого в памятниках древней письменности и не встречается, тем не менее известно, что больные во время его княжения получали не только призрение, но и, по-видимому, врачебную помощь. Кроме Св. Владимира история указывает еще целый ряд других христолюбивых и нищелюбивых князей. Из числа их особенно отмечают великого князя Ярослава Владимировича и брата его Мстислава, князя Тмутараканского. При Ярославе было открыто первое в Новгороде училище на триста юношей; во второй половине XI века широкой помощью бедным выделялись великие князья Изяслав Ярославич и Всеволод Ярославич, а также князья Тмутараканские Ростислав и Глеб. Но больше других, после Св. Владимира, нищелюбием прославился Владимир Мономах, который, по свидетельству современников, раздавал деньги и предметы первой необходимости обеими руками. Несомненным памятником нищелюбства Владимира Мономаха служит его завещание, в котором он говорит детям: «всего же паче убогих не забывайте, но сколько вам возможно по силе своей кормите». Сестра его, Анна Всеволодовна, основала в Киеве училище для девиц, которых не только содержала на свой счет, но и учила их читать, писать и ремеслам. Из преемников Мономаха на почве благотворительности выдвигаются сын его Мстислав и затем Ростислав, раздавший бедным все имущество дяди своего Вячеслава, полученное им по наследству. Андрей Боголюбский, по примеру Св. Владимира, приказывал развозить по улицам и дорогам жизненные припасы и раздавать их бедным и заключенным в темницах. Всеволод Юрьевич (с 1177 по 1213 г.), после бывшего в 1185 г. во Владимире сильного пожара, оказал большую помощь горожанам при возобновлении ими построек и помог им в обзаведении. Его примеру следовала и жена его великая княгиня Мария. Александр Ярославич Невский тратил значительные суммы на выкуп русских из татарского плена; Михаил Ярославич, замученный в Орде, наставляя сына своего, говорил: «странных и нищих не презирай, угодно бо есть сие Богу». Иоанн Данилович был прозван Калитой за тот мешок, который он носил с собою, раздавая из него милостыню. Дмитрий Донской был так внимателен к бедным и страждущим, что кормил их из своих рук. Из удельных князей своим нищелюбием славился Николай Давыдович, построивший в первой половине XII века в Киеве больничный монастырь. Мстислав Ростиславович затрачивал значительные средства на выкуп пленных, а брат его Роман все свои доходы тратил на помощь бедным и не оставил даже ничего на свое погребение. Владимир Василькович роздал бедным все свое имение – золото, серебро, драгоценные камни, утварь, украшения и скот. Княгиня Василиса (жена князя Андрея Константиновича), раздав все свое имущество, приняла иноческий сан и кормилась от своих рукоделий.
Исходя в своей благотворительности из нравственно-религиозных побуждений, князья, естественно, склонны были ставить ее под покровительство церкви и поручать осуществление самого дела представителям религии, т. е. духовенству. Поэтому последнее шло во главе благотворительности. Особой щедростью в этом деле отличались иноки Киево-Печерского монастыря и между ними преподобные Антоний, Даминиан, Феодосий Печерский и др. Феодосий близ своего монастыря построил особый дом, в котором помещались нищие, калеки и прокаженные. Первые в государстве больницы, в которых бедные призревались и пользовались бесплатным лечением, были учреждены Переяславским епископом, впоследствии Киевским митрополитом, Ефремом в 1091 г. При всех монастырях, имевших средства, производилось кормление нищих и убогих, для которых устраивались иногда особые помещения. Такая заботливость духовенства о благотворении, помимо религиозных побуждений, обусловливалась соответствующими церковными постановлениями. Так, уже в Церковном уставе 996 г. упоминается об обязанностях духовенства по надзору и попечению за призрением бедных, причем на содержание церквей, монастырей, больниц, богаделен и на прием странных-неимущих была определена «десятина», т. е. десятая часть поступлений от хлеба, скота, судебных пошлин и т. п. Подобные отчисления на церковь и благотворительность делали и частные лица – лучшие люди земли. Так как само духовенство было при этом свободно от различных платежей и сборов, а позже и от татарских даней и, следовательно, пользовалось относительным богатством и достатком, то в руках его находились весьма значительные средства на нужды неимущих. Можно с уверенностью сказать, что никогда впоследствии, в течение всей остальной нашей истории, на дела благотворения не уделялось такой значительной части общих доходов, как в древнейший период княжеской власти. Этот век, по вниманию общества к делам благотворения и по жертвам на него, должен быть поставлен в тысячелетней жизни государства на первом месте. Отличительной чертой благотворительности этого периода была «слепая» раздача милостыни, при которой какие-либо расследования о нищих, расспросы их и т. п. не только не производились, но прямо воспрещались учениями святых отцов. Св. Иоанн Златоуст говорит: «Ты не должен разузнавать бедных, что они за люди, потому что ты принимаешь их во имя Христа». Русский народ, следуя этому указанию – «просящему – дай», не считал себя вправе заниматься разбором нищенствующих и действительно слепо давал всем просящим. Больше всего, разумеется, раздавалось жизненных продуктов, так как денежное обращение в это время было еще очень слабо. Поэтому, несмотря на отсутствие всякого расследования нужды просящего, милостыня нередко помимо воли благотворителя достигала своей цели: голодный не имел надобности брать строительные материалы, а погорелец, не нуждавшийся в пище, не просил хлеба. Помощь поэтому была разнообразна и часто соответствовала действительной нужде. Она выражалась и в постройке жилища, и в выкупе пленных, и в обучении ремеслам. Больницы и богадельни являются позже и реже, но и в них, по-видимому, никакого разбора нуждающихся не производилось; они тоже служили прежде всего для исполнения благотворителями евангельского учения – просящему – дай и учреждались в религиозных целях. Такая форма общественной помощи ради собственного духовного совершенствования не преследовала целей общественного благоустройства, но она несомненно имела нравственно-воспитательное значение для тогдашнего общества, только что просвещенного светом христианского вероучения. <…>
2. Возникновение и рост идеи об общественном призрении как отрасли государственного управления
Собранный Иоанном Грозным Стоглавый Собор (1551 г.) констатирует страшное развитие нищенства и при этом указывает на отсутствие надлежащих мер призрения. Он удостоверяет, что «нищие и клосные, т. е. прокаженные, и гнилые, и престаревшиеся в убожестве глад и мраз и зной и наготу и всякую скорбь терпят, и не имеют, где главы подклонити, по миру скитаются, везде их гнушаются, от глада и от мраза в недозоре умирают и без покаяния и без причастия, никим не берегомы». Ввиду таких фактов Собор рекомендует: «да повелит благочестивый царь всех прокаженных и престаревшихся описати по всем градам опроче здравых строев, да в коемуждо граде устроити богадельни мужския и женския, и тех прокаженных и престаревшихся, не могущих нигде же главы подклонити, устроити в богадельнях пищею и одеждою»; при этом указывалось, что такие богадельни должны содержаться доброхотными пожертвованиями и находиться в заведовании добрых священников и целовальников. Что же касается здоровых, то по отношению к ним Собор находит, что они «питалися бы по дворам ходячи от боголюбцев, якоже и до днесь, а которые возмогут работати и они бы страды подлежали».
Это постановление Стоглавого Собора представляет значительный интерес во многих отношениях. Им по-прежнему попечение о бедных признается делом общества, которое доставляет средства на него и в лице выборных целовальников, вместе со священниками, заведует им. Но возлагая попеченье о бедных на обязанность общества, Собор признает необходимым регулировать его мерами государственными, путем царского повеления или, иначе говоря, законом. Для большинства нуждающихся он рекомендует закрытое призрение в богадельнях, впервые для этого различает разнообразные категории нищенствующих и для каждой из них устанавливает особые меры. Прокаженные и престарелые должны получать кров («устроити в богадельнях»), пищу и одежду; «здравые» должны питаться по дворам. Но какие именно «здравые»? Дальше говорится: «а которые возмогут работати, и они бы страды подлежали». Отсюда очевидно, что в первом случае говорится только о таких «здравых», которые «не возмогут работати» по слабости сил или по роду постигшего их несчастья, как, например, временно нищенствующие на погорелое и т. п. Те же, которые могут работать, «должны подлежать страды». Таким образом, в этом разделении способов призрения уже совершенно отрицается первичная форма благотворительности – безразборчивая раздача милостыни и намечается уже некоторая система борьбы с нищенством, долженствующая выразиться как просто в призрении в богадельнях, затем в пособии (собирание по домам), так и в предоставлении добровольных, а быть может и принудительных, работ. Такие взгляды, по сравнению с теми, по которым милостыня раздавалась всем нищим без различия, представляют уже значительный шаг вперед, так как в них отражается не одно только стремление благотворителя душу свою спасти богоугодным делом, но и принести общественную пользу, посодействовать улучшению общежития в государстве. Дело благотворительности, очевидно, начинает переходить в дело общественного и государственного призрения.
В какой мере воспользовалось государство советами Стоглавого Собора – судить трудно, ввиду полного отсутствия письменных памятников об этом. Но, судя по упоминаниям об «отданной в приказ милостыне для нищих», возможно допустить, что Иоанн Грозный возложил дела призрения на один из существующих приказов, и тем включил их в круг задач государственного управления. Однако систематических законодательных мер в области призрения, по-видимому, не предпринималось. Идея общественного призрения только наметилась, но не вошла еще в сознание общественных и государственных деятелей. Поэтому формы попечения о бедных надолго остаются еще прежние, и благотворительностью продолжали заниматься только те духовные лица и цари, которые, как и отдельные члены общества, чувствовали к тому склонность.
В среде духовенства своей благотворительностью около этого времени выдвинулись митрополит Макарий и св. Гурий, архиепископ Казанский. Из монастырей на том же поприще отличались Сергиевский и Белозерский-Корнилиев, учредившие от себя больницы и богадельни. Царь Федор Иоаннович, который, по словам летописца, был «целитель страждущим, око слепым, ноги хромым», делал для нищих очень много. Еще больше делал Борис Годунов, обещавший при вступлении на царство, что при нем не будет «ни сирого, ни бедного». Раздавая много нищим во все годы своего царствования, он особенно развил свою деятельность во время голода и мора уже до известной системы, далеко возвысившейся над простой благотворительностью. В это время хлебные цены поднялись до страшной высоты: четверть ржи с 20 тогдашних копеек повысилась до 6 р., равнявшихся теперешним 60 р. Царь принимал против такого зла решительные меры: он запретил винокурение и пивоварение, велел сыскивать скупщиков и бить их кнутом «нещадно», переписав принадлежащие им запасы для продажи их по дешевой цене в розницу. Затем им вывезены были с Волги и из иностранных государств большие запасы хлеба; он обязал монастыри и высшие земледельческие классы продавать ему излишек хлеба по половинной цене для раздачи его бедным и карал тяжкими штрафами тех, кто таил свои запасы. Кроме того, он производил в Москве большие постройки и понуждал к тому богатых людей, с единственной целью предоставить населению заработок. Но все это были случайные меры, прекратившиеся по миновании беды. При нем же началась крупная благотворительная деятельность Троице-Сергиевой лавры, развившаяся до небывалых размеров в смутное время, при келаре Аврааме Палицыне…
Новые и на этот раз несомненные признаки сосредоточения дела призрения в центральных государственных учреждениях обнаруживаются не ранее воцарения дома Романовых. Сначала дела этого рода ведались Патриаршим Приказом, затем Монастырским; позже был учрежден для этой цели Аптекарский Приказ, а в 1670 г. особый Приказ строения богаделен. Но и эта мера, по-видимому, была вызвана не решением осуществить какую-нибудь систему общественного призрения, а только усилением благотворительной деятельности как самого царя Алексея Михайловича, так и ближайших к нему лиц. Из последних особую известность в этой области получили архимандрит (впоследствии патриарх) Никон, боярин Матвеев, кн. Черкасский, Ртищев и др. Никон получил специальное поручение принимать просьбы от обиженных и угнетенных бедностью и докладывать о них царю. В бытность свою архиепископом новгородским Никон устроил там четыре дома призрения для дряхлых, вдов и сирот, входил во все нужды бедных, посещал темницы и раздавал огромные, по тому времени, суммы всем просящим. Во время голода в Новгороде он щедростью своей спас население от смерти, а при распространении в Москве моровой язвы принимал целый ряд мер для предохранения народа от заразы. Боярин Артамон Матвеев переписывал божественные книги и вырученные от них суммы раздавал бедным. Князь Яков Черкасский построил больницу с церковью, а Федор Ртищев, устроив несколько таких больниц и богаделен, основал монастырь, в котором выписанные из Малороссии монахи обучали желающих разным наукам. Сам царь всячески стремился вспомоществовать бедным. Он переодевался в простое платье и ходил по домам жителей, чтобы узнавать их нужды и помогать им, он посещал тюрьмы, освобождал невинных и кормил заключенных, он помогал и русским, и инородцам (например, вотякам) во время голода и всеми средствами старался быть полезным нуждающимся. Супруги его – первая, Мария Ильинична и вторая, Наталья Кирилловна тоже широко развивали свою благотворительную деятельность. Но все это были меры, вызванные личным почином, больше стремлением к личному совершенствованию и исполнению религиозных указаний, чем к устройству системы попечения. Для страны же именно нужны были общие систематичные меры государственного характера. Из таких мер для общественного призрения имеет значение разве только издание в 1649 г. Уложения, в котором установлен был повсеместный в государстве сбор денег на выкуп пленных. Деньги эти шли сначала в посольский приказ, а затем в полоняничный приказ и отсюда обращались по назначению.
Это, однако, была единичная мера общего значения. В остальном же благотворительная деятельность при Алексее Михайловиче носила прежний характер и мало удалилась от древнейших форм. Однако мысль опередила действительность и многие деятели, видя, что безразборчивая раздача милостыни не уменьшает, а увеличивает нищенство, начинали относиться к этой форме благотворения отрицательно. В общественном сознании, как мы уже видели, еще со времен Стоглавого Собора подготовлялась мысль о необходимости, в видах общественного и государственного благоустройства, перейти от благотворительности к системе общественного призрения. При этом начала ясней обозначаться и сама система призрения, долженствовавшая заключать в себе не только одну помощь бедным милостыней и особенно содержанием их в заведениях, но и предоставление трудоспособным нуждающимся заработка, а позже и даже наказание за тунеядство.
В таком смысле высказался, как думают, при Федоре Алексеевиче, земский собор 1681 г., побудивший правительство в следующем, 1682 г., подготовить особый акт, открывающий, по общему убеждению, новую эру в правительственных взглядах на общественное призрение. До сих пор не установлено, сделался ли этот акт указом, или так и остался в форме проекта указа…
Осуществление же других намеченных мер затормозилось, по-видимому, смертью Федора Алексеевича, умершего в год, которым помечен этот акт, вероятно даже не обнародованный тогда. Но очевидно, условия действительности не позволяли надолго откладывать мероприятия по искоренению нищенства, а потому вопросы призрения, а не одной благотворительности не сходят со сцены и во время совместного царствования Иоанна и Петра. Указ 30 ноября 1691 г. подтверждает, что «известно им Великим Государям, что на Москве гулящие люди, подвязав руки, также и ноги, а иные глаза занеся и зажмуря, будто слепы и хромы, притворным лукавством просят на Христово имя милостыни, а по осмотру они все здоровы». Ввиду этого указ рекомендует «тех людей имать и расспрашивать… и по распросным речам ссылать посадских людей в те же посады, из коих они пришли, а дворцовых крестьян в дворцовые волости, а помещиковых и вотчинниковых отдавать помещикам и вотчинникам, а буде те люди с сего Великих Государей указу впредь объявятся в Москве, в том же нищенском образе и в притворном лукавстве, и тем за то притворное лукавство учинить жестокое наказание, бить кнутом и ссылать в дальние Сибирские города». Применялся этот указ по-видимому слабо, потому что через три года правительство снова подтверждает его и распространяет на лиц духовного звания: «безместных чернецов и черниц, попов и дьяконов», бродивших в Москве; их также велено «имать и приводить в Стрелецкий Приказ», а из него отсылать «в Патриарший Приказ, чтобы отнюдь чернецы и черницы и безместные попы и дьяконы по улицам нигде не бродили и по кабакам не водились». Этим собственно и ограничиваются мероприятия против нищенства во время совместного царствования Иоанна и Петра. Дальнейшее развитие их в более или менее полную систему, получающую во многих частях своих практическое осуществление, относится уже ко второй половине единоличного царствования Императора Петра I. Идея общественного призрения как отрасли государственного управления, едва зародившаяся в начале царского периода нашей истории, назрела к концу его и требовала, по условиям времени, практического применения. Очень важно выяснить, в каком отношении находилась она к благотворительности, этой древнейшей форме общественного попечения.
Из изложенного очевидно, что общественное призрение как отрасль государственного управления не отрицает благотворительность как проявление известного религиозного или морального настроения. Напротив того, признавая законность ее, видит в ней важнейший источник средств для призрения. При этом новое направление в общественном попечении о бедных стремится урегулировать и направить благотворительность, привести ее в известный порядок и более или менее подчинить ее государственным интересам, однако пока еще без всякого стеснения и насилия над благотворителями. Государство еще не налагает обязанностей на общество, не обязывает его различать нищенствующих, выделять из них порочных ленивцев и принимать по отношению к каждой отдельной категории нуждающихся определенные меры попечения. Эти обязанности оно склонно принять на себя и свои органы и позаботиться устранением злоупотреблений нищенством; частные же благотворители могут по-прежнему подавать милостыню по своему усмотрению всем тем, кому правительство разрешит нищенствовать. Но помощь в закрытых заведениях, очевидно, предпочитается раздаче пособий, и благотворители приглашаются направлять свои пожертвования в богадельни, госпитали, школы. К концу царского периода нашей истории зарождается новая мысль, по которой помощь общества в деле призрения должна быть не только добровольной, факультативной, но и обязательной. Приведенный выше указ Федора Алексеевича ставит уже вопрос об обязательном участии в призрении монастырей, помещиков, крестьян и т. п. Однако разрешение этих вопросов переходит уже к следующему историческому периоду, когда идея общественного призрения как дела государственного получает крайнее развитие и подавляет частную благотворительность.
3. Развитие мер общественного призрения в определенную систему и усиление государственного участия в ней
Развитие мер общественного призрения в определенную систему принадлежит уже Императору Петру Великому. Систематизируя обширный ряд узаконений и распоряжений его, нельзя не видеть, что им были затронуты все важнейшие и, так сказать, основные вопросы призрения. Он подробно останавливается на необходимости различать нуждающихся по причинам их нужды и определять помощь в соответствии с этой нуждой. Он указывает на предупреждение нищеты как лучший способ борьбы с ней; выделяет из нуждающихся работоспособных, профессиональных нищих и др. категории их. Он принимает решительные меры к урегулированию частной благотворительности, определяет организованную помощь общества, устанавливает органы призрения и необходимые для развития дела средства. Таким образом, применяемые им меры составляют уже не ряд разрозненных и не связанных между собой попыток, а цельную систему, отличающуюся известной выдержанностью и последовательностью.
Обращаясь к отдельным мероприятиям Петра Великого, отметим наиболее крутые из них.
Заботясь «о пристройстве» истинно нуждающихся, Император в 1700 г. пишет о постройке по всем губерниям богаделен для старых и увечных, кои работать не могут и о необходимости «старым зело и увечным кормовщикам, также и вдовам старым давать кормовых денег до их смерти, да недорослям малым до указной меры в полы прежних их окладов, а молодым и здоровым кормовых денег не давать и от кормовых денег им отказать». В 1706 г. митрополитом Иовом основан близ Новгорода первый в России приют для «зазорных» (незаконнорожденных) детей. Император, очень сочувствовавший такому учреждению, немедленно определил на содержание его доходы с нескольких монастырских вотчин. Позже он повелел учредить в городах госпитали для незаконнорожденных, а затем и общие сиротские дома от магистратов. Затем, в 1710 г. ввиду злоупотреблений в пользовании богадельнями, великий преобразователь России предписывал произвести разбор и выселить из богаделен тех из них, которые имеют жен и детей и знают промыслы, а в 1712 г. Петр снова настаивает на принятии энергичных мер по призрению. Он требует повсеместного в губерниях устройства госпиталей «для увечных и самых престарелых, не имеющих возможности снискивать пропитание трудами», а городским магистратам вменяет в обязанность изыскивать меры для оказания помощи и пособия бедным и заботиться о предупреждении нищеты. Не видя особой ревности в исполнении этого, Петр вторично приказывает в 1715 г. строить в Москве в церковных оградах каменные госпитали, а в других городах деревянные и «объявить указ, чтобы зазорных младенцев в непристойные места не отметывали, но приносили бы к вышеозначенным гошпиталям и клали тайно в окно чрез какое закрытие, дабы приносимых лиц не было видно». За умерщвление же незаконнорожденных Государь грозил смертной казнью. При этом постановлялось, что когда принятые в госпитали дети вырастут, «то мальчиков отдавали бы в учение к какому-нибудь мастеру, а девочек помещали к кому-нибудь в услужение и, конечно, если представлялся случай, выдавали замуж. Если впоследствии они подвергались болезням или увечью, или впадали в помешательство, то могли возвращаться в эти приюты, как родительские дома». Число принимаемых младенцев чрезвычайно возрастало, так что в 1724 г. в одной Московской губернской канцелярии их находилось уже 865 человек в возрасте не свыше 8 лет. На них расходовалось 4731 руб. Кормлением грудных младенцев занимались 218 кормилиц, которые, за отсутствием госпиталей, помещались в разных местах. В это же время в Москве насчитывали 90 богаделен мужских и женских; в них состояло 4000 нищих, в числе которых сильно преобладали женщины. На жалование этим нищим выходило 12 000 руб. в год; но кроме них в богадельнях проживало без жалования 207 прибылых нищих. Вероятно, под влиянием такого переполнения по отношению к безродным детям состоялось распоряжение, чтобы их раздавать на воспитание с вечным за воспитателями укреплением, а достигших 10 лет определять в матросы. В других указах (1713–1719 гг.) обращается внимание полиции на монахов и нищих, которые являются в Москву, чтобы нищенствовать. Всех их предписывалось забирать и приводить в Монастырский Приказ. Разновременно великий преобразователь России обращал большое внимание и на призрение военных чинов. По отношению к ним были изданы распоряжения в 1716, 1722, 1724 годах и некоторые другие. По отношению к нищим, способным к труду, Петр I постоянно подтверждал, что их нужно привлечь к работе, а больных и увечных помещать в богадельни. Следуя европейским примерам, он усиливает наказания для здоровых нищих: первый раз пойманных «бить нещадно батожьем и отдавать или отсылать по прежнему указу, в прежние их места, где они жили, хозяевам их с роспискою и приказать тем, кому они отданы будут, дабы за ними накрепко смотрели, чтобы они, бродя по улицам и по рядам, милостыни не просили, а кормили бы их те, чьи они есть, помещики и вотчинники и прочие хозяева всяких чинов, как духовных, так и мирских, а дворцовых крестьян старосты и сотские, сбирая на тех бедных на хлеб и на одежду с обывателей тех сел и деревень. А за то прокормление, кроме престарелых и увечных, доставляли бы их, что потребно себе работать, дабы они не даром хлеб ели. А буде такие в другой раз или в третий пойманы будут, и таких бить на площади кнутом, посылать в каторжную работу, а баб в шпингауз (прядильный дом), а ребят, бив батоги, посылать на суконный двор и к прочим мануфактурам, а на помещиках и на хозяевах и на властях, также на старостах и на прикащиках брать штрафу за каждого человека за неусмотрение по пяти рублей».
В инструкции (1719 г.) земским фискалам поручалось разыскивать в губерниях «какие беглые, гулящие подозрительные и другие подобные оным бездельные люди, которые уезду токмо больше ко вреду и к тягости, невелик пользе и к приращению происходят, понеже такие люди всякие злодейства татьбою, разбоем и воровством могут чинить, и о том земский фискал немедленно губернатору и воеводе имеет подать ведомость, дабы такие люди пойманы и по уложениям и уставам наказаны или к изгнанию их из губерний и из провинций учреждение могло быть учинено». В регламенте духовной коллегии Петр взывает к разуму исполнителей его предначертаний. «Разсуди всяк, – говорит он, – сколько тысящ в России обретается ленивых таковых прошаков, толикож тысящ не делают хлеба, и потому нет от них приходу хлебного, а обаче нахальством и лукавым смирением чужие труды поедают и потому великий хлеба расход вотще. Хватать бы таковых всюду и к делам общим приставлять». Далее регламент указывает на то, что эти «прошаки» отымают хлеб от действительно нуждающихся и спрашивает: «И кто вкратце исчислит вред, от таковых бездельников деемый? По дорогам, где угодно водят, разбивают; зажигатели суть на шпионство от бунтовщиков и изменников подряжаются; клевещут на властей высоких, и самую власть верховную зло обносят, и простой народ к презорству властей преклоняют. Сами же никаких христианских должностей касаются; в церковь входить не свое дело быти помышляют, только б им пред церковью непрестанно вопить. И что еще веру превосходит бессовестие и бесчеловечие оных: младенцам своим очи ослепляют, руки скорчивают и иные члены развращают, чтоб были прямые нищие и милосердия достойные. Воистину нет беззаконнейшего чина людей».
Останавливаясь на закрытых заведениях, Петр Великий описывает значение каждого типа их: «Смирительным домам надлежит быть ради таких людей, которые суть непотребного жития и невоздержанного, яко сыновья непослушны и от злого жития не престанут и ни к чему доброму склонны не будут, подобно ж которые и совершенного возраста впадут в непотребное житие, учнут имение расточать, домы разорять и прочие непотребности чинить, такожде и рабы непотребные, которых уже никто в службу не приемлет; еще же ленивые, здоровые нищие и гуляки, которые не хотят трудитися о своем пропитании, едят хлеб вотще, и прочие сим подобные, то таковых всех надлежит сажать в смирительные домы, кто на какое время по злым его поступкам будет достоин, и посылать их на работы, чем бы они могли пропитание свое заработать, чтоб никогда праздны не были. А прядильные домы для непотребного ж и неистового женского пола, которых должно наказывать таким же образом. А гошпиталям быть ради призрения сирых, убогих, больных и увечных и для самых престарелых людей обоего полу». Говоря далее о Западной Европе, Государь указывал, что «кроме гошпитали есть в тамошних больших и златных городах особливо сиротские домы, в которых определенное число убогих и после родителей оставшиеся дети содержатся и воспитаны бывают, такоже и другие есть домы, в которых от разных болезней бедных людей лечат и в призрении имеют».
