Текст книги "Странствия хирурга: Миссия пилигрима"
Автор книги: Вольф Серно
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 38 страниц)
– И где только носит этого парня! – прошипела она сквозь губы.
– Вы имеете в виду меня?
Повелительница вздрогнула от неожиданности. Ее удивление длилось не больше секунды, она тут же взяла себя в руки и внимательно оглядела посетителя, стоявшего в нескольких шагах от нее. Да, это он! Среди тысячи других узнала бы она его по белокурым вьющимся волосам, мерцающим сейчас в отблеске свечей. До чего же хороши правильные, выразительные черты его лица! Конечно, он не гигант, как гвинеец, но, несомненно, статный мужчина. А вот его одежда оставляет желать лучшего. Панталоны и камзол, надетый на кружевную сорочку, сидят безукоризненно, но они знавали и лучшие времена. Накидки и вовсе нет, а впрочем, она была бы излишней в такую жару. В руках он держит какой-то ящик, вероятно, с инструментами, и кожаный мешочек, в котором, очевидно, носит лекарства.
– Да, я ожидаю вас, – произнесла Амина с самой очаровательной улыбкой, на которую только была способна. Она знала, что выглядела обворожительно, поскольку приглушенный свет скрадывал жесткость ее черт, делая губы более полными и чувственными, а холодные глаза – теплее. – Как позволите обращаться к вам? Лорд?..
Пришедший протестующе поднял руки:
– Нет, нет, не стоит. Называйте меня просто кирургиком или хирургом. Так я имею полное право величать себя, потому что сдал экзамен на звание Cirurgicus galeonisу профессора Банестера в Лондоне.
– Как вам будет угодно. Хотя мне кажется странным, что человек, будучи лордом, не позволяет к себе так обращаться. – Улыбка по-прежнему не сходила с губ хозяйки, оставаясь такой же холодной.
– Дело в том, – Витус смущенно откашлялся, – что, хотя все говорит в пользу моего аристократического происхождения, мне не хватает последнего звена в цепи доказательств, и, пока оно не найдено, я просто Витус из Камподиоса, или, для краткости, хирург. А как позволите обращаться к вам?
– Ко мне? – Амина нахмурила брови, как всегда во время напряженных раздумий. Что там сказал этот красавчик? Еще надо доказать, что он лорд? Значит, никакой он не лорд, это уж точно. Стало быть, авантюрист? Нет, жалкий монастырский школяр! В лучшем случае. Она почувствовала укол злости. Тем не менее продолжала улыбаться и расслабила брови. – Мое имя Амина Эфсанех, как вы уже знаете из моего письма. Я супруга Шакира Эфсанеха, самого состоятельного купца в городе. Однако прочь условности, хирург, называйте меня Амина, этого вполне достаточно.
– Как угодно, Амина. – Витус изобразил поклон и поморщился: тяжесть тела пришлась на больную ногу. Не дав хозяйке выяснить причину его болезненной гримасы, гость продолжал: – Вы позвали меня, потому что страдаете английской болезнью. Но, честно говоря, вы не похожи на человека, лежащего в жару и в испарине. Не говоря уж о крайней изможденности.
– Ах, я… – Амина на миг смутилась. Она не рассчитывала, что ее хитрость будет так легко разгадана.
Взгляд Витуса стал строже:
– Вероятно, это недоразумение. Поэтому позвольте откла…
– Нет! Подождите! – Госпожа схватила его за рукав. – Конечно, вы правы, это недоразумение, и довольно крупное! Я вам все объясню. Но пройдите же наконец, положите ваши вещи. Все остальное мы сможем обсудить за едой. – С неожиданной силой она втащила гостя в глубь комнаты и указала ему на стул.
Он неохотно повиновался.
– Как изволите. Я не хотел бы показаться неучтивым, но мое время ограничено. Меня ждут друзья.
– Конечно, конечно. – Хозяйка дома также села на стул, предварительно убедившись, что свет свечей выгодно оттеняет ее лицо. – Что позволите вам предложить? Для начала, я думаю, глоток вина. Оно великолепно, это андалузская лоза, его нельзя разбавлять… – Она позвонила в колокольчик, и тут же как из-под земли вырос гвинеец, наливший красного вина в два кубка.
– Я пью за вас, хирург!
– А я за ваше здоровье, которое, судя по всему, безупречно.
Повелительница звонко рассмеялась:
– Вы называете вещи своими именами! Буду откровенна, я в самом деле не больна, во всяком случае в обычном смысле слова. Однако я весьма интересуюсь медициной.
– Вы интересуетесь медициной?
– Именно так! – солгала Амина с сияющей улыбкой. – И не только арабской, но и индийской, и западной. Вы, как знаменитый врач, знаете об этом гораздо больше других… – Она спохватилась. – Ах, какая же я плохая хозяйка! Угощайтесь, прошу вас!
– Извольте. – Хирург пошарил по столу в поисках ножа и вилки.
Понаблюдав за его беспомощными движениями, Амина показала ему пример и сама взяла пару кусочков большим, указательным и средним пальцами правой руки, как это принято в арабском мире. Подражая ей, он ухватил кусок каплуна, окунул его в пюре из гороха и бобов и поднес ко рту. В тот же миг гость судорожно закашлялся, начал ловить ртом воздух и пошел красными пятнами.
– О, хирург! – Хозяйка озабоченно положила ладонь на его руку. – Какая непростительная глупость! Я должна была предупредить вас! В здешних краях едят очень острую пищу. Быстро сделайте еще глоточек андалузского! Однако что я вижу? Ваш кубок почти пуст!
Это было далеко от истины, что, однако, не помешало ей вновь зазвонить в колокольчик.
– Нгонго! Нгонго! Где ты пропадаешь, лентяй?
Чернокожий слуга подскочил и вновь наполнил бокалы, пролив при этом несколько капель на скатерть, впрочем, хозяйка не заметила его неловкости. Она неотрывно наблюдала за гостем, который неожиданно заинтересовался рабом. Хирург приказал негру замереть и повернул его голову таким образом, чтобы получше разглядеть его левый глаз.
Амина прекрасно знала причину его любопытства.
– Я вижу, от вашего внимательного взора не укрылась странная пленка на глазу у моего раба! – воскликнула она.
– В самом деле. – Витус выпил глоток вина. – Мы, врачи, называем это Pterygium– птеригий, или крыловидная плева. Весьма необычное явление, которое может появиться на различных участках тела: либо в виде мембраны между отдельными пальцами, либо в виде ткани, растущей поверх ногтевой пластины, либо как бельмо, частично закрывающее роговицу глаза.
Витус сделал паузу, потом продолжил:
– Пятно может разрастись настолько, что существенно ограничит зрение.
– Весьма интересно, однако пусть вас больше не заботит здоровье раба. Лучше угощайтесь от души, попробуйте меч-рыбу. Заверяю вас, она не такая острая, как каплун. – В голосе Амины сквозило легкое нетерпение.
– Пожалуй. – Витус послушался и убедился, что хозяйка права. Он взял еще кусочек и еще один. – Вы давеча сказали, что интересуетесь медициной. Какой же области вы отдаете предпочтение?
Амина притворилась немного смущенной:
– Какой области, говорите? Боюсь, еще неизведанной. И к тому же такой, о которой не принято говорить дамам. Но я скажу вам без обиняков, ведь, в конце концов, вы врач. Это касается огня, который загорается между мужчиной и женщиной. Откуда берется жар, который толкает женщину к мужчине и мужчину к женщине, страстное желание вновь и вновь соединяться в любовном порыве?
Витус оторопело посмотрел на нее:
– И эта тема вас так волнует?
Амина глубоко вздохнула, прекрасно зная, что ее грудь при этом вздымается и красиво очерчивается под тканью.
– Да, очень, – томно проворковала она. – Что происходит в организме человека, который это ощущает?
Помедлив, Витус собрался ей ответить, но Амина не дала ему ничего сказать.
– Возьмите один из этих шариков, они укрощают огонь во рту. – Она склонилась вперед и протянула ему вазочку с шариками.
– Благодарю. – Витус подцепил один шарик и отправил его в рот. – На ваш вопрос сложно ответить.
Амина Эфсанех кивнула. Она с нетерпением ожидала, когда возбуждающий шарик начнет действовать на гостя. В его состав входили небольшая доза опиума, мандрагора, спаржевая эссенция и еще ряд других сильнодействующих средств. Связующей субстанцией служил гуммиарабик, сгущенный медом. Все вместе придавало массе эластичность и вязкость. Во всем мире не существовало лучшего афродизиака.
– Это связано с равновесием соков, входящих в состав организма, – произнес Витус. – Мы различаем желчь, кровь, слизь и черную желчь. Если преобладают желчь и кровь, в теле возникает жар и тем самым вожделение.
Хозяйка едва слушала его. Как же красив этот белокурый хирург! Такой мужественный, такой видный. Какой низкий у него голос! Как серьезно он все произносит! Неотразимо! Она должна иметь его. Немедленно.
Голос ее вдруг зазвучал хрипло:
– Понимаю, понимаю. Соки бурлят. Я знаю это от одной подруги. Она никогда не успокоится, пока не получит мужчину там, где ей приспичит.
Амина поднялась и подошла к своей кровати, не спуская, однако, глаз с гостя.
– Не хотите ли еще один шарик отведать?
– Нет, зачем?
– Тогда, может, вы хотите чего-нибудь другого? Например, немного отдохнуть? Здесь, со мной? – Она вдруг выскользнула из своего воздушного облачения и легла на постель. Закрыла глаза и вздохнула. Это был страстный, похотливый звук. Женщина медленно согнула ноги и развела их так широко, что перед ним открылось все ее лоно, ее гладко выбритый бугорок, который она красила хной в красный цвет, как любил перс Шакир Эфсанех, когда еще был быком в расцвете сил. Ее вздохи перешли в стоны. Это должно было магически притянуть к ней белокурого красавца. Он ждет не дождется, когда сможет проникнуть в нее. Она это твердо знала, потому что так было со всеми мужчинами, которые оказывались с ней. Она еще немного поломается и сначала даст ему хлыст, чтобы он ее побил. Не слишком сильно и только по ягодицам. Сто раз, этого будет достаточно, чтобы она оказалась на верху блаженства. А потом… Потом и он получит удовольствие. Может быть…
– Похоже, вы и ваша подруга – одно и то же лицо. – Голос хирурга вырвал ее из приятных грез. Он звучал по-деловому и вовсе не возбужденно. Повелительница распахнула глаза. Хирург стоял, держа в руках свои инструменты и лекарства. Не собрался же он уходить?
– Я врач, а не похотливый сатир, заметьте это. Вы хотя и страдаете, но не от английской болезни, а от похоти.
– Но я…
– Рекомендую вам трижды в день холодную ванну и желательно работу, которая вас займет. Желаю приятного дня.
С этими словами он вышел.
– Черт побери, дама на редкость упрямая! – Магистр скосил глаза поверх своих бериллов, пытаясь что-то разглядеть в послании, которое держал в руках Витус. – Что она пишет на этот раз?
– Амина Эфсанех просит извинения за свое поведение, оно непростительно, но она надеется на мое понимание, поскольку я врач и должен рассматривать ее как пациентку.
– Она что, хочет, чтобы ты лечил ее? – Магистр продолжал массировать ногу своего друга. Делал он это осторожно и мастерски, потому что за годы их дружбы набрался опыта в уходе за больными.
– Нет. Я уже ей советовал прохладные ванны. И еще работать. И то и другое тушит пожар ниже пояса. – Витус откинулся на кровати. Массаж действовал благотворно. Сегодня, на следующий день после визита к любвеобильной купеческой жене, его нога чувствовала себя немного лучше. – Она хочет, чтобы я помог ее рабу Нгонго. Это негр, страдающий от пленки на левом глазу. Она спрашивает, не мог ли я прооперировать его. Иначе раба надо продавать, поскольку он начинает слепнуть.
– Почему его должен оперировать именно ты? В Танжере есть немало врачей. Кроме того, мы ведь собираемся уезжать. Здесь нас больше ничто не удерживает, так ведь, Коротышка?
– Уй-уй, ничего, ничего! – Энано так сильно затряс головой, что рыжие космы разлетелись во все стороны.
– Операция по удалению птеригия в практике врача встречается крайне редко. Сомневаюсь, чтобы в Танжере нашлись лекари, владеющие этим искусством.
– Ах вот как? – Руки Магистра замерли на миг. – И что ты хочешь этим сказать?
– Я хочу сказать, что буду оперировать негра. В конце концов, он не виноват, что его хозяйка помешана на плотской любви. Даже если он неоднократно лежал в ее постели.
– Это верно. Actus non facit reum, nisi mens sit rea,как говорим мы, правоведы.
Коротышка подмигнул:
– Опять латинская белиберда! Щё ты там несешь?
– Я сказал дословно следующее: действие не налагает вины, если не виноват образ мыслей, – пояснил Магистр.
Витус подтянул ногу и опустил штанину.
– Так или иначе, я буду оперировать, – решительно заключит он.
– Ну-ну. – Магистр закрыл баночку с массажной мазью доктора Шамуши. – А можно поинтересоваться, кто тебе при этом будет ассистировать?
– Ты, конечно.
– Я? Тебе окончательно отказал здравый смысл? Я еще ни разу не ассистировал при такой операции!
– Значит, это будет первый раз. – Витус поднялся и взял свой ящик с инструментами. – Скажи служанке за дверью, пусть идет и доложит, что мы решились на операцию. Энано останется здесь и будет стеречь дом. Не так ли, Энано? Ты можешь уже упаковать часть наших вещей, и, если фортуна будет нам благоволить, завтра или послезавтра мы сядем на корабль, который понесет нас к берегам Адриатики.
Пока малыш рьяно пищал свое обычное «уй-уй», Магистр вышел за дверь, где терпеливо дожидалась Рабия.
– Передай своей госпоже, что мы вылечим раба, – сказал он. – Volente Deo, или, чтобы тебе было понятнее, если на то будет воля Аллаха.
– Сядь на стул и поверни лицо к солнцу, – приказал Витус чернокожему рабу.
Хирург стоял на крытой террасе многоэтажного, украшенного многочисленными зубцами, арками и эркерами владения Шакира Эфсанеха, разложив свои инструменты на специально принесенном высоком табурете.
– Да, господин. – Гвинеец сел.
– Ничего не бойся. Я хирург и уже много раз выполнял такую операцию. Она длится всего несколько минут. Магистр будет помогать мне.
Маленький ученый ободряюще кивнул пациенту:
– Да-да, именно так. Кстати, Витус, а где, собственно, хозяйка дома? Она была настолько озабочена здоровьем Нгонго, что должна была бы присутствовать при операции.
Стоявшая неподалеку служанка отозвалась:
– Ведь я здесь, господин. Повелительница просила извинить ее. Однако она рассчитывает, что хирург потом подробно опишет ей ход операции.
– Ну да, это уже немало, – пробормотал Магистр, удовлетворившись ответом.
Витус тем временем еще раз тщательно осмотрел пятно. Птеригий – тонкая, слабо пропускающая свет пленка – появляется во внутреннем уголке глаза и нередко, разрастаясь, затягивает роговицу. В их случае темно-коричневый зрачок пациента был почти полностью скрыт под пленкой.
Витус еще раз проверил лежавшие на табурете инструменты. Да, похоже, все необходимое под руками. Он сконцентрировался и мысленно воспроизвел все этапы операции.
– Магистр, будь добр, встань за спиной у больного. Да-да, вот так хорошо.
Затем обратился к пациенту, который, несмотря на все увещевания, выглядел испуганным:
– Больно не будет, Нгонго, только немного неприятно. – Он взял Hamus acutus,острый крючок, и внимательно осмотрел его. – Так, Магистр, подними ему верхнее веко.
Ассистент выполнил его указание.
Большая поверхность глазного яблока была теперь обнажена. Приноравливаясь, Витус несколько раз проделал левой рукой движение, которое собирался произвести крючком. Почувствовав себя уверенно, он поднес крючок и крайне осторожно ввел его с левой стороны – в точности между роговицей и пленкой. И ту и другую ни в коем случае нельзя было повредить. Когда инструмент проник вглубь приблизительно на четверть дюйма, он слегка отогнул фрагмент пленки, отделив ее от глазного яблока.
Потом, продолжая левой рукой удерживать птеригий, правой взял изогнутую иглу и ввел ее снизу. Теперь прикрепленная к игле нить могла взять на себя функцию крючка, разводящего края раны. Витус натянул нить, и пленка заняла прежнее положение. Он с облегчением вздохнул и отложил крючок в сторону.
– Ты очень храбрый, Нгонго, – похвалил он. – Магистр, продолжай крепко держать веко.
– Держу, держу, – заверил его друг.
– Хорошо. Послушай, служанка… как тебя, собственно, зовут?
– Рабия, господин.
– Хорошо, Рабия, ты будешь тоже помогать. Пока мы с Магистром оперируем, ты должна время от времени стирать слезы со щеки Нгонго. Возьми для этого чистую салфетку. Там, на табурете.
– Слушаюсь, господин. – Служанка исполнила приказание.
– Магистр, не мог бы ты, помимо прочего, еще держать нить?
– Ничего нет проще. – Маленький ученый обернул нить вокруг указательного пальца свободной руки и натянул ее.
Витус, у которого опять освободились обе руки, взял птериготом. Это был комбинированный инструмент, имевший с одной стороны ложечку с острым концом, а с другой – лезвие. Хирург осторожно подвел ложечку под пленку и, продвигаясь все дальше и дальше, до внутреннего уголка глаза, отделил нежную мембрану от всей поверхности глазного яблока. Наконец, вынул инструмент и вместо него ввел тупой крючок, Hamus retusus.
Держа крючок левой рукой, Витус перевернул птериготом и начал специальным лезвием изнутри отделять пленку по краям. Вскоре и эта работа была завершена.
– Можешь отпустить веко, Магистр, – обратился он к другу, и тот выполнил указание с облегчением, поскольку у него уже начала затекать рука.
Рабия продолжала с прежним усердием вытирать слезы.
– Я сгораю от нетерпения, – сообщил Магистр.
– Посмотри на меня, Нгонго, – попросил Витус.
Больной послушался. Сильно моргнув несколько раз, он с удивлением убедился, что снова беспрепятственно может видеть. Витус стер две-три мелкие капельки крови, скопившиеся в уголке глаза. Мельчайшие надрезы, из которых они выступили, скоро затянутся сами собой.
Хирург отложил птериготом в сторону.
– Ну вот и все, – произнес он устало.
В этот день на Амине Эфсанех было надето широкое, не слишком эффектное платье, не оставляющее ни тени сомнений в ее благовидных помыслах. Она не стала уставлять стол расточительно изысканными яствами, как в прошлый раз, лишь позаботилась о скромной трапезе: блюда занимали теперь только середину стола. За этим столом они и сидели сейчас с Витусом.
– Помните, – дружелюбно спросила она, – как острые блюда обожгли вам вчера рот? Как видите, теперь эта опасность вам не грозит. Впрочем, маленькие шарики, которые я сегодня вам снова предлагаю, не только гасят пожар во рту, но и сами по себе очень вкусны. Возьмите хотя бы один.
Молодой человек не стал обижать хозяйку. Шарик пришелся ему по вкусу, и, прежде чем проглотить, он его тщательно разжевал.
– Чувствуется вкус меда, – заметил он. – Я и в прошлый раз обратил внимание на это. А что туда еще входит?
Хозяйка рассмеялась:
– Если бы я знала! Моя служанка Рабия покупает их на базаре. Съешьте еще, не стесняйтесь, а потом снова расскажите мне об операции.
– Почему бы и нет? – Витус отправил в рот еще один шарик. Потом начал скупыми штрихами описывать операцию. При этом так увлекся, что машинально проглотил и третий, и четвертый шарик.
– Операция была несложной, – заключил он, – совсем простой. – Он всем телом и душой почувствовал, насколько простой она была. Его охватила эйфория, быть может, вызванная тем, что вскоре он отчалит к новым берегам. Нога больше нисколько не болела. В течение всей операции, которую он делал стоя, она ни разу не напомнила о себе. Да, операция была простой. Интересно, когда же ему придется оперировать в следующий раз? И кого? А все-таки жать, что он уже покидает Танжер. Такой красивый город. Все красиво здесь, все…
Даже Амина, сидевшая напротив, красива. Некоторая жесткость ее черт, которую он отметил вчера, несмотря на мягкий огонь свечей, казалось, исчезла. Сегодня она опять зажгла свечи.
Витус затряс головой, не понимая, что за мысли вертятся у него в мозгу. У него слегка кружилась голова, и все плыло перед глазами… Очнувшись, он увидел прямо перед собой глаза Амины. Она была очень близко. Как хорошо, что она рядом! Она казалась очень красивой. Он ласкал ее груди, мягкие и податливые, ощущая твердые от возбуждения соски. У Витуса снова закружилась голова, балдахин завертелся над ним, потом остановился, и вместо него появилось прекрасное лицо Амины. Это была Амина? Кто такая вообще Амина? Лицо обрамляли… медно-рыжие волосы! Это была Арлетта, его Арлетта, которую в прошлом году у него отняла чума! И вот она ожила. Была живой, как когда-то, часто дышала и смеялась, целовала его, соблазняла и манила. Ее рука скользнула вниз, принялась ласкать его член, который и без того был достаточно твердым. Витус ощутил, как Арлетта забралась на него верхом, уселась, словно наседка на яйцах. Ха-ха, веселенькое сравненьице! Он перевернулся, чтобы Арлетта оказалась под ним, как она всегда любила. «Пришпорь меня!» – почудился ему ее крик, и он пришпорил, с силой вошел в нее, снова и снова, пока все его напряжение не растворилось в одном-единственном протяжном крике:
– Арле-е-етта-а!
Обессиленная Амина Эфсанех лежала на своей большой кровати и дрожала от ярости. Да, она пережила акт любви, дикий и необузданный, какой ей редко случалось переживать, но чувствовала себя глубоко оскорбленной: в момент высочайшей страсти мужчина, который сейчас спал рядом с ней мертвецким сном, выкрикнул имя другой женщины. Имя чужой женщины, Арлетты. За это проклятый неверный, член которого должен сгнить по воле Аллаха, будет жариться в аду! До Страшного суда! Клокоча от ненависти, она прошипела:
– Клянусь Аллахом, воинствующим, хитроумным! Ты использовал меня, как напольную вазу, в которую воткнул свой стебель. За это ты поплатишься!
