Текст книги "Странствия хирурга: Миссия пилигрима"
Автор книги: Вольф Серно
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 38 страниц)
Когда пальцы у обоих освободились от пут, Камар немного помедлил: сейчас решится, какую девушку предназначил ему в жены Аллах всеведущий и предопределяющий – красивую или уродливую. Он потянулся к чадре и снял ее. Будур вскинула глаза, спокойная и уверенная, и Камар увидел, что она даже прекраснее, чем он рисовал себе в самом смелом воображении. Он почувствовал легкость и подавил готовый сорваться с языка ликующий возглас.
Потом он поцеловал ее.
– Уй-уй! – завопил Коротышка поверх взорвавшейся радостными воплями площади. – Красняк целует свою голубку, так ее, так ее! Сладкая куколка, да уж! – Он сидел высоко на плечах Альба и не упускал ни малейшей подробности. – Теперь шлепают к перомучителю, и Красняк подписывает пергамент!
Потом все увидели, как Камар, порывшись в складках своей джеллабы, вытащил золотую монету, поскольку, как и все на свете, услуги городского чиновника тоже были не бесплатными. Крики радости перешли в оглушительный рев. Толпа поняла, что официальная часть свадьбы закончена и безудержный праздник может наконец начаться. Снова раздалась музыка, и народ опять пустился в пляс.
На краю площади копошилось несколько мужчин. С явными усилиями они притащили огромного барана, который, похоже, догадывался о своей участи. Двое, кряхтя, перевернули его на спину, чтобы забить. Баран негодующе заблеял, однако был не в силах справиться с железной хваткой своих мучителей. Один держал его за передние ноги, другой за задние. Подошел третий мужчина с ножом в руках, который он профессионально и от души наточил. Присев на корточки возле головы животного, человек быстрым уверенным движением вонзил ему нож в горло, потом сделал небольшой надрез, достаточный, чтобы просунуть туда руку. Нащупал сонную артерию и пережал ее. Баран захрипел и испустил дух. Окружающие захлопали в ладоши. Да, радость и смерть идут рука об руку повсюду, даже на празднике!
Зеваки покинули место бойни и хлынули назад, к духанам и к кострам, где на вертелах уже жарились другие бараны. Менее кровожадные устремились к большим круглым подносам, на которых были разложены изысканные блюда восточной кухни: фаршированные финиками и имбирем цыплята, жареные пирожки с мясом муфлона, антилопы и газели, пряные шарики с изюмом, обсыпанные миндальной стружкой и куркумой, куриные грудки в виноградных листьях, полоски бараньего филея, тушенные на розмариновом ложе, рис, окрашенный шафраном и хариссой [21]21
Харисса – острая приправа, приготовленная из тертого перца чили и заправленная оливковым маслом.
[Закрыть], острое жаркое в белом чесночном соусе, фрукты, приправленные пряностями, и многое, многое другое.
Пируя, люди превозносили красоту невесты. Какой-то беззубый старик, с аппетитом поедавший перепелиные яйца всмятку, кричал:
– Эх, Будур, вот это женщина! Она бы уж точно родила мне детей, рослых, красивых сыновей! А то у всех моих баб между ног была такая сухость, что твой песок!
Ему кто-то ответил:
– Ох, Омар, да у тебя их уже штук тридцать было! Эй, люди, послушайте, Омар оплодотворил своим семенем уже тридцать женщин, и все напрасно!
Третий хохотал:
– Омар, Омар, каждый знает, что это по твоей вине, один ты не знаешь!
Энано, все еще сидевший на плечах у Альба, проквакал:
– Лихо, тридцать перепихов и ни одного ребеночка! – В руке он держал куриную ножку, которой размахивал в такт музыке.
Магистр усмехнулся:
– Плохая пашня бесплодна. Ager spurcus sterilis est.Но и самая хорошая пашня не поможет, если семя никуда не годное.
Альб гортанно рассмеялся и одновременно засунул в рот несколько мясных шариков. Остальные друзья тоже угощались с соблазнительно благоухающих подносов. Правда, около аппетитных блюд образовалась большая давка. Казалось, весь Оран несколько дней ничего не ел. Витус чуть не подавился стручком перца, и не из-за его чрезмерной остроты, а потому что его в очередной раз толкнули. Он проговорил с набитым ртом:
– Если вы уже наелись, давайте посетим малый праздничный шатер, который сиди Гарун приказал разбить для семей новобрачных. Там должно быть поспокойнее.
Вскоре, откинув полог, они оказались внутри ярко освещенного десятками керосиновых ламп шатра. Мужчин тридцать или сорок сидели на дорогих коврах, неторопливо отправляя в рот кусочки еды или смакуя шишу. Большинство женщин держались на заднем плане, где образовали свой кружок. Новобрачные сидели в центре за низеньким столиком и выглядели немного потерянными, потому что никто, кроме слуг, сейчас не обращал на них внимания. Среди мужчин Витус узнал Гаруна аль-Шалидана, подальше Фаика эр-Рашуда, отца жениха, одетого в роскошную джеллабу цвета индиго, и Моктара Бонали. Он вышел вперед и вежливо произнес:
– Сиди Гарун, я надеюсь, мы не помешаем?
– Как может мне помешать спаситель моего желудка! – сияя, ответил седобородый мужчина. – Садись к столу вместе со своими друзьями. Непременно попробуй пшенные клецки в имбирном соусе. Вкусно и полезно! – Он погладил себя по животу, словно в подтверждение своих слов.
Витус взял одну штучку и надкусил, хотя был более чем сыт. Вежливо похвалив блюдо, он заметил:
– К сожалению, мы сегодня только вчетвером. Наверное, Нгонго и Вессель опять перебрались к воинам, твоим и сиди Моктара. Похоже, служба им понравилась.
– Так оно и есть, друг мой, – кивнул изящный торговец. – Вчера они обратились ко мне с просьбой взять их на службу. Вольная жизнь воинов и связанные с этим опасности пришлись им по душе. Поскольку ты не считаешь себя вправе решать их судьбу, их желанию ничто не препятствовало. Когда я закончу свои дела, они будут сопровождать меня в Фес.
Магистр нахмурился и заморгал:
– Так уходят хорошие друзья.
– Уй-уй, поминай как звали парней!
Витус кивнул:
– Жаль, конечно, но я рад за них. В твоем лице они обретут заботливого хозяина.
– Спасибо, спасибо, – отмахнулся сиди Моктар. – Прежде чем ты вгонишь меня в краску, я хочу представить тебе синьора Джанкарло Монтеллу. Он владелец одноименного торгового дома в Кьодже, что неподалеку от Венеции. Хочу с его помощью попробовать сбыть несколько сот пар своих желтых туфель в Италии. – Фесский торговец обратился к заморскому гостю: – Синьор, это хирург Витус из Камподиоса. А это его товарищи: магистр юриспруденции Рамиро Гарсия из Ла Коруньи, малыш Энано и немой Альб из Германии.
Полный пожилой мужчина приветливо закивал головой. В массе других гостей он смотрелся белой вороной, поскольку был одет не в бурнус и не в джеллабу, а в европейского покроя мантию, которая представляла собой широкую накидку, открытую спереди и с прорезями в длинных рукавах. На голове его красовался берет, из-под которого выбивались седые пряди. Одежда итальянца никак не соответствовала жаркой погоде, отчего по его лбу и мешкам под глазами стекали струйки пота. Непрестанно вытирая их большим платком, он сказал Витусу:
– Так-так, значит, вы кирургик. Интересно, очень интересно.
– Вы говорите по-испански, синьор? – удивился Витус.
– Я купец. – Монтелла произнес это таким тоном, словно одно подразумевало другое. – Я слышал от сиди Моктара, что вы со своими товарищами хотите попасть в Венецию. Правильное решение, потому что La Serenissima [22]22
Безмятежная (итал.) – один из эпитетов Венеции.
[Закрыть]– красивый город, хотя и не полностью оправившийся от чумы, поразившей его три года назад. Да, тогда хороший кирургик был бы городу жизненно необходим. Люди умирали, как мухи, и врачи вместе с ними, несмотря на противочумные маски и тысячи других мер предосторожности.
Отказавшись от еще одной пшенной клецки, предложенной ему сиди Гаруном, Витус ответил:
– Именно потому, что воспоминания об эпидемии еще так свежи у всех, я и выбрал Венецию целью своего путешествия. Мне хотелось бы расспросить там о страшной болезни, узнать, какие меры принимал город, чтобы защитить жителей от чумы, поговорить с выжившими людьми.
Монтелла добродушно рассмеялся:
– Далеко ходить не надо. Один из них перед вами.
– Как? Вы победили черную смерть?! – Витус внимательнее всмотрелся в лицо итальянца. Он не походил на человека, обладающего особой сопротивляемостью. Тучный, с лопнувшими сосудиками на носу, что говорило о высоком артериальном давлении. С другой стороны, какой смысл Монтелле обманывать его? Новая загадка, которую ставила перед ним чума: она отступала перед слабыми и побеждала сильных. Но могло быть и ровно наоборот. Какие закономерности скрывались за этим? Или не было вообще никаких?
– Так оно и есть. – В голосе Монтеллы звучала гордость. – Я победил ее. Три дня подряд у меня, словно рога, росли бубоны под мышками и в паху, температура грозила испепелить меня, изо рта шел смрад, как от протухшей скотины. На четвертый день мне в редкие моменты просветления сознания хотелось умереть, мне мерещилось, что я поочередно предстаю то перед архангелом, то перед дьяволом, то перед Всевышним. На пятый день я в какой-то миг понял, что не умер, а начиная с шестого мне становилось все лучше и лучше. И, наконец, на двенадцатый день я с помощью своих сыновей сполз с потолка.
– Как-как? С потолка?
– Именно оттуда. Разве вы этого не знаете? Заболевших чумой укладывают как можно выше, поскольку смертоносные миазмы поднимаются только вверх и никогда не опускаются вниз, поэтому не могут причинить вреда здоровым. За двенадцать дней моей болезни сотни, если не тысячи людей умерли страшной смертью. Могильщики отчаялись: они не справлялись с работой. Должную глубину могил невозможно было уже соблюсти. – Монтелла взял сразу две клецки, одну с имбирным соусом, другую с мятным, и с большим аппетитом съел их.
– Какова же должная глубина?
– Как, вы и этого не знаете? Тогда вы, скорей всего, еще вплотную не сталкивались с чумой. Если так, считайте себя счастливцем. Могилу надо копать глубиной по меньшей мере два с половиной, а лучше три локтя, ибо только так можно преодолеть опасный смрад, исходящий от трупов. По этой же причине гробы с умершими от чумы должны закрываться как можно плотнее, чтобы туда не попадал воздух. Каким образом – об этом ученые еще спорят. Некоторые считают, что лучше всего запечатывать их сосновой смолой, другие предпочитают деготь, третьи настаивают на гуммиарабике. Я-то перехитрил смерть, чего, к сожалению, нельзя сказать о моей родне. Через неделю слегла моя любимая жена, царство ей небесное. Она умерла уже на четвертый день в лихорадочном бреду. Как мне хотелось перекинуться с ней еще хотя бы словечком, сказать ей, как я ее люблю и как мне будет недоставать ее, но она так и не пришла в сознание. – Монтелла снова потянулся за клецками, но передумал.
– Моя невеста тоже умерла от чумы, – негромко произнес Витус, стараясь, чтобы его слова звучали твердо. Рассказ Монтеллы пробудил в нем собственные страшные воспоминания о пережитом ужасе и отчаянной борьбе, которую он вел с чумой и которую, увы, проиграл. – Меньше года тому назад.
– О, весьма сожалею, amico mio! [23]23
Друг мой (итал.).
[Закрыть]Очень сочувствую. – В порыве сострадания купец пожал Витусу руку. – Теперь мне ясно, почему вы хотите как можно больше узнать о черной смерти. Не сомневаюсь, вы пообещали это умирающей невесте.
– Да, пообещал. Я хочу победить проклятую болезнь, а для этого мне надо узнать о ней как можно больше. Где-то же должно быть ее слабое место, и с Божьей помощью я обязан его нащупать. А потом убью ее, как гадюку. Но пока впереди у нас длинный путь, ведь я хочу добраться не только до Венеции, но и дальше, до Падуи. В тамошнем университете преподает знаменитый профессор Джироламо, который, как говорят, весьма преуспел в борьбе с этим злом. Вот с кем хотелось бы обменяться мнениями.
– Желаю вам успеха и Божьего благословения в этом деле, amico mio!Многие врачи пытались уже разгадать тайну черной смерти, но пока безрезультатно. Хотя почему бы не предположить, что именно вам это удастся? Я, во всяком случае, готов помочь вам всем своим опытом, только, боюсь, этого будет недостаточно.
– И тем не менее я хотел бы поговорить с вами подробно в другом месте, синьор, и по возможности сделать некоторые записи.
Монтелла, пыхтя, вытер пот с лица.
– Мне это кажется или здесь стало еще жарче? Но вернемся к вашему вопросу. Я охотно все расскажу вам, назовите лишь время и место, ведь в конце концов нас объединяет одно и то же горе: мы оба потеряли любимых. Боюсь только, у вас остается немного времени: послезавтра я собираюсь отчалить на своем «Кватро Венти» [24]24
Quattro Venti (итал.)– «Четыре ветра».
[Закрыть]в Кьоджу.
Магистр, все время внимательно слушавший их, счел нужным вмешаться:
– По-моему, сиди Моктар упомянул, что Кьоджа находится недалеко от Венеции? Если это так, вы могли бы побеседовать и на корабле, поскольку город лагун и есть наша заветная цель, не так ли, Витус? – Не давая другу возразить, он продолжил: – Правда, есть одна загвоздка: в предыдущее морское путешествие счастье не всегда улыбалось нам, поэтому мы… как бы это сказать… – Он замолчал.
Витус пояснил:
– Честно говоря, синьор, у нас нет денег, чтобы заплатить за переезд. Но, возможно, и у вас нет места еще для четверых человек?
Монтелла почесал голову, сдвинув набок берет.
– Место, положим, нашлось бы, если бы вы согласились спать вчетвером в одной каюте. Боюсь только, что я не смогу взять вас бесплатно. Всем надо как-то выживать.
– Уй-уй, и никто не будет сыт супом из ветра и клецками из воздуха, так ведь? – вмешался сметливый карлик. Он лучше других знал, что только смерть бывает бесплатной. – Никто из парней не может отсыпать нам монет? А мы бы повкалывали за это, а, Витус?
Монтелла помедлил. Ни сиди Гарун, ни сиди Моктар – намеренно или случайно – не прислушивались к их разговору, они оживленно болтали с родственниками жениха. Наконец Монтелла, покряхтев, подался вперед:
– Одалживать я вам ничего не буду, но меня устроило бы подписанное вами долговое обязательство на сумму, равную стоимости путешествия четырех человек от Орана до Кьоджи. Сумму надлежит выплатить, скажем, в течение года, с соответствующими процентами, разумеется.
Витус нахмурился. Потом его лицо просветлело.
– Хорошее предложение, синьор. Мы вполне можем так поступить. Но, рискуя причинить вред самим себе, спрошу: какие у вас гарантии, что вы не останетесь внакладе, если мы не задержимся в Кьодже, а, как задумали, отправимся дальше, через Венецию в Падую?
– О, в этом случае один из ваших товарищей должен быть готов остаться в моем доме. Если пройдет год и я все еще не получу своих денег, я за его счет возмещу свои убытки. Он будет вынужден отработать всю сумму.
– Да, вы умеете обезопасить свои деньги, синьор.
С легкой усмешкой Монтелла опять схватился за платок и принялся утирать пот.
– Я был бы плохим купцом, amico mio,если бы не делал этого. Только не думайте, что мы, итальянцы, менее гостеприимны, чем арабы. Но дружба дружбой, а табачок – врозь.
– Конечно, синьор. Я чрезвычайно благодарен вам за понимание. Мы сделаем именно так, как вы предложили… – Альб издал гортанный звук, перебивший его. – Вопрос только в том, кто из нас останется у вас заложником, – закончил свою мысль Витус.
Альб опять издал клекот, при этом выразительно жестикулируя.
– Что ты хочешь, Альб?
Наконец до Витуса и остальных дошло, что Альб предлагает себя в качестве залога.
МОНТЕЛЛА, ТОРГОВЕЦ ВИНОМ И ВАЗАМИ
Хорошая новость, друзья! Я продал туфли одному человеку, все до единой пары! Дайте вас обнять!
На борту «Кватро Венти»
19-й день августа A.D. 1579
Я, Витус из Камподиоса, решил записывать о чуме все, представляющее хоть какой-то научный интерес. При этом я не буду отделять серьезные вещи от тех, которые, на первый взгляд, скорее относятся к сфере преданий. Все поначалу важно, ведь и в бессмыслице подчас таится смысл. Я намерен делать это не только потому, что поклялся своей покойной невесте Арлетте, но еще и потому, что, насколько мне известно, ни одному врачу пока не удалось собрать все сведения об этом биче Божьем. Джанкарло Монтеллу, торговца из Кьоджи, зарабатывающего деньги на продаже муранских ваз и вина, постигла схожая участь. Он поделился со мной своим опытом в преодолении черной смерти.
Сегодня уже третий день, как мы плывем, держа курс на восток. Постоянный ветер раздувает паруса нашего торгового судна, в трюме которого не одна сотня пар знаменитых желтых туфель хаджи Моктара Бонали дожидается, когда их выгодно продадут в Кьедже и Венеции.
По словам Магистра, ветер напомнил ему как горячему поклоннику Гомера путешествия Одиссея: царь Итаки точно так же много веков назад пересекал Средиземное море. Когда дружище «сорняк» сказал это, мы сидели все вместе за ужином в каюте владельца, и Монтелла добавил, что, по его мнению, ветер на море одновременно и благословение, и проклятие. Благословение – потому, что без него не было бы людской торговли, a проклятие – потому, что приносит на сушу ядовитые испарения водорослей.
Мне трудно в это поверить, ибо, по моему убеждению, на свете нет более чистого и свежего воздуха, чем морской. Я никогда не ощущал миазмы, исходившие от моря, и ни один моряк мне о них не рассказывал.
Обо всей этом я сказал Монтелле, но тот, преспокойно продолжая трапезу, возразил мне, что существуют подводные извержения вулканов, при которых в морскую воду выбрасываются раскаленная лава, горная порода и едкий чумной смрад. Они устремляются на поверхность и подхватываются ветром.
Я остался при своих сомнениях, поскольку так же мало мог доказать свою точку зрения, как и он свою. Я взял за правило не допускать, чтобы наши беседы заканчивались на повышенных тонах, ведь речь идет не о том, кто прав, а о том, что истинно, тем более что я нахожусь в самом начале своих изысканий. Надеюсь, в конце их я с Божьей помощью смогу сделать свои выводы.
Кстати, в этот вечер подавали жареного каплуна с зеленью и оливками.
21-й день августа A.D. 1579
Корабельный кок – действительно виртуоз своего дела. Все, что он готовит, удивительно вкусно и чрезвычайно полезно. Сегодня вечером нам подали восхитительную золотую макрель, только что пойманную рулевым на крючок и зажаренную на решетке; к ней – пряные стручки окры из Орана и хорошее красное венецианское вино. Однако нам не удалось насладиться ужином под открытым небом, как мы поначалу планировали: припустил сильный дождь. «Itʼs training cats and dogs, как говорят в Англии», – заметил с усмешкой Магистр, при этом Монтелла едва не подавился костью, настолько смешным показалось ему это сравнение. «Дождь из кошек и собак! – прохрипел он. – Gatti е cani! Или по-испански: gatos у perros! Ха-ха-ха! Ну англичане! ну и странный народец!» Потом вдруг спохватился и начал извиняться: «Scusi, amigo mio, scusi! Я не хотел вас обидеть… Кстати, я заметал, насколько похожи итальянский и испанский. Не удивительно, ведь испанский – всего лишь калька с нашего прекрасного языка! Давайте отныне говорить друг с другом только по-итальянски, согласны? И, даже если поначалу вы не все будете понимать, все равно это прекрасная практика, которая вам пригодится».
Мы, конечно, согласились, и даже Энано вместо своего обычно «уй-уй» в порядке исключения выпалил «си-си».
Последовавшая затем беседа была поначалу немного скованной, но постепенно оживлялась, особенно когда Монтелла, возбужденный кошками и собаками, сыплющимися с неба, снова заговорил о чуме. Якобы он слышал, что в империи Моголов уже не раз шел дождь из пресмыкающихся: с неба падали лягушки, ящерицы, змеи и скорпионы. На другой день на эту землю выпал град, а на третий с неба низвергся огонь, заживо сжигавший людей. Потом всю империю заволокли трупный смрад и чумное дыхание.
Магистр наморщил лоб и близоруко сощурился, поскольку новых бериллов у него так и не появилось. Я не слишком силен в Библии, – возразил он. – но, насколько я помню, это всего лишь пересказ некоторых мест из Священного Писания, где говорится о необычных небесных дождях. Если не принимать во внимание огонь, под которым, несомненно, подразумеваются молнии, речь всегда идет о саранче. В описании деяний Моисея, к примеру, говорится:
Тогда Господь сказал Моисею: простри руку твою на землю Египетскую, и пусть нападет саранча на землю Египетскую и поест всю траву земную и все, что уцелело от града.
И простер Моисей жезл свой на землю Египетскую; и Господь навел на сию землю восточный ветер, продолжавшийся весь тот день и всю ночь. Настало утро, и восточный ветер нанес саранчу.
Это место из Библии мне, конечно, известно и, как выяснилось, Монтелле тоже. Сделав большой глоток вина из своего стеклянною кубка, он парировал: «В Венеции и Кьодже на памяти их жителей никогда не шел дождь из пресмыкающихся, мой дорогой Магистр, это я точно знаю. В отношении Библии вы, безусловно, правы, но разве одно исключает другое? Поверьте, между небом и преисподней происходит такое, что нам и не снилось».
Я счел нужным вмешаться: «Причин, вызывающих чуму, может быть множество; ясно, похоже, только одно: эта болезнь необычайно заразна. Я читал, что некоторых мародеров она поражала в момент, когда они всего-навсего снимали кольцо с трупа».
Монтелла подтвердил это и рассказал следующий случай: anno 76, когда в Венеции лютовала чума, трое нищих однажды страшно замерзли ночью. Чтобы согреться, они украли три покрывала с чумных трупов, завернулись в них и пожелали друг другу спокойной ночи. Наутро их нашли мертвыми. Черная смерть так быстро настигла бедолаг, что они даже не проснулись…
После этого мы пошли спать, но всем было не по себе.
Проснемся ли мы на следующее утро?
24-й день августа A.D. 1579
Последние три дня бог ветров не благоволил к «Кватро Венти». Сильный дождь, как выяснилось потом, был предвестником шторма, изрядно потрепавшего нас. Слава Богу, корабль крепкий и команда хорошо обучена. С Монтеллой, страдавшим от морской болезни, не всегда удавалось поговорить, хотя чувствительность к качке кажется чистой безделицей по сравнению с чумой. Я давал ему кусочки корневи щаимбиря, лучше всего помогающего в таких случаях. Вспомнив слова доктора Шамуши, я спросил купца, знакомо ли ему лечебное действие имбиря как противочумного средства.
Монтелла об этом никогда не слышал и очень удивился. Правда, ему известен случай, когда одна соседка, древняя старуха, от которой меньше всего ожидали выздоровления, объяснила свое спасение тем лишь фактом, что у нее была привычка обмакивать свою утреннюю лепешку в луковый отвар. На первый взгляд, причуда, но что-то в ней есть, ведь многие серьезные врачи предполагали лечить больных чумой, обкладывая бубоны луковицами, выдолбленными внутри.
Репчатый лук в качестве лекарства от чумы? Эта мысль взволновала меня. Могло ли решение быть таким простым? Конечно, я знал, что лекарственные травы, подчиняющиеся Марсу, способствуют хорошему самочувствию, гармонизируют соки в организме и стимулируют такие свойства характера, как мужество, воля и жажда жизни. Еще я знал, что многие растения Марса имеют шипы и колючки, как например, чертополох, крапива и перец. Но лук как средство спасения от эпидемии? Тогда скорее уж перец: он хотя вы заставляет потеть и тем самым изгоняет из организма чумные соки. Может быть. А может, и нет.
Словно услышав мои мысли, Монтелла продолжил свой рассказ, поведав, как старому кузнецу, живущему в самом конце той же улицы, что и купец, удалось одурачить черную смерть только потому, что он каждый день ел острый перечный суп.
Я ничего не возразил Монтелле. Чего ради? Ведь я знал не больше него. Потом я вдруг вспомнил, что имбирь тоже потогонное средство, как и перец. Итак, потогонные растения – первый камень в борьбе с чумой?
26-й день августа A.D. 1579
Мысль о лекарственных растениях с потогонным действием как средстве против чумы не давала мне покоя. Есть много растений, способствующих выводу жидкости из организма, не только имбирь и перец, а еще и тертый хрен, камфара и острое мятное масло. Правда, я никогда не слышал, чтобы последние применялись как лекарство от чумы. Значит, не только потогонным эффектам можно объяснить лечебное действие имбиря или перца, если таковое действительно есть. Может, эти растения обладают какой-то неизвестной мне силой? Силой, вымывающей из организма дух чумы?
Монтелла не разделяет моих выводов. Он опять сослался на мнение одного из своих соседей, на этот раз некоего строителя колодцев, также победившего заразу. Мужчина тот клялся и божился, что главное – вовремя принимать лекарства. Лучше всего после каждого колокольного звона ближайшей церкви. При этом эффект гораздо сильнее, если дом Божий назван в честь какого-нибудь святого. А поскольку так названы все церкви, то и проблемы нет.
В этот тезис я никак не мог поверить, о чем заявил без обиняков. Монтелла тут же согласился и со смехом заметил, что строитель колодцев страшен, как черт, и чума, возможно, обошла ею именно по этой причине. Тогда, возразил я, пришлось бы признать и обратную закономерность: что чума выбирает предпочтительно красивых людей, что, конечно же, не так.
Потом мы вспомнили о заговоренной воде, крестах, амулетах и святых реликвиях, которые, по старому поверью, создавали мощный заслон против чумы, но это тоже звучало как-то не убедительно. Каждый больной, вероятно, ищет утешение и надежду в таких средствах, но помогают они лишь немногим.
Мы помолчали, и я снова подумал о потогонных травах. Им я посвящу свои дальнейшие измышления. А еще минералам. Не можем ли мертвый камень спасти жизнь? Мне вспомнилось, что дыхание чумы обычно отдает серой, и я спросил себя, а вдруг поможет, концентрированная серная ванна – согласно заветам старых врачей, говоривших: Similia similibus curantur, что означает «подобное излечивается подобным».
27-й день августа A.D. 1579
Если верить словам рулевого, завтра мы должны пришвартоваться в Кьодже, при условии, что ветер будет сопутствовать нам. Адриатическое море благосклонно к нам, так что вчера мы опять смогли поужинать на верхней палубе. Кок не менее пятидесяти раз отбил щупальца осьминога о палубу, после чего они стали удивительно нежными и мягкими. К ним подали обжаренное пшено, вино и крепкую финиковую водку. Последняя – продукт берберских стран, жителям которых Аллах запрещает употреблять алкоголь, что, однако, не мешает им выпускать в больших количествах agua vitae ex fico.
То ли по причине того, что алкоголь развязал нам языки, то ли потому, что тема чумы не отпускала нас, мы вскоре опять заспорили о средствах против черной смерти, при этом особенно отличился Энано. На своем тарабарском жаргоне он рассказал, что знал от жителей Аскунезии, имея в виду немцев, которые клялись, что спаслись благодаря «протаскиванию пряди волос», или, говоря языком нашего друга, «выщипыванию белобрысого клока» Я об этом методе тоже часто слышал: берут прядь длинных белокурых волос (некоторые утверждают, что это должны быть волосы девственницы), свивают в тонкий жгут и продевают через игольное ушко; иглу вводят под бубон и протаскивают волосяную нить. Эту процедуру повторяют во всех направлениях на каждой опухоли.
Как вариант, делают два параллельных надреза на коже – мнения расходятся, в каком именно месте, – чтобы затем пропустить иглу вместе с волосяной нитью под кожей между надрезами. Последний способ считается скорее профилактикой чумы.
Монтеллу оба эти метода не слишком впечатлили. Он сказал, что финиковая водка навела его на мысль о другой терапии, имея в виду обработку бубонов чистым спиртом, желательно трижды очищенным. Правда, до этого спирт должен соприкоснуться с отполированным серебром, к примеру, в кубке. Этот метод он считает многообещающем: в конце концов, серебро – самый благородный металл после золота и платины.
Энано тут же воодушевился, вскочил, подняв свой кубок, и прошепелявил: «Си-си мантия! Но хорошая капля в нем все же лущще». Сказал и сделал большой глоток красного.
Мы засмеялись, это нас развлекло. Теперь разговор шел только о Кьодже и Венеции. Монтелла собирается хранить огромное количество желтых туфель сначала на складе на острове Сан-Эразмо, поскольку другого места у него нет. Он попросил нас присмотреть за товаром, и я обещал ему это. Мы не слишком торопимся, к тому же я в долгу перед Монтеллой.
– Я в самом деле очень благодарен кирургик, что вы с друзьями побудете на Сан-Эразмо и постережете мои желтые туфли. Я же, в свою очередь, сделаю все, чтобы они как можно скорее нашли покупателя. Надеюсь, вы приятно проведете время. – Джанкарло Монтелла с простертой рукой стоял на валу, возвышающемся над причалом. – Как видите, остров плоский, как лепешка, только ярко-зеленого цвета. Такой цветущий вид у него потому, что все пространство занято обширными полями и садами. Те немногие семьи, что живут здесь, выращивают фрукты и овощи. Слева отсюда хорошо виден склад, а рядом с ним маленький деревянный домик. Он будет вам хорошей защитой от холода и дождя. Раньше там обретался мой сторож Паоло, пока его не хватил удар.
– Я также весьма признателен вам, синьор, – ответил за всех Витус. – Думаю, мы прекрасно устроимся.
– Конечно, конечно, amico mio.И все же я поговорю со старым Джованни. Он с женой Карлой и сыновьями живет всего в трехстах шагах оттуда. Карла будет для вас готовить, само собой разумеется, за мой счет. Вы почувствуете, что ее еда чрезвычайно легкая и полезная. А уж в сочетании со славным красным вином с соседнего острова Виньоле… Держу пари, время для вас пролетит незаметно. Что до меня, если не случится ничего непредвиденного, я вернусь через неделю. Чао, друзья мои, чао!
Он крепко обнял Витуса и всех остальных, смачно расцеловал каждого по итальянской традиции в обе щеки и, тяжело ступая, пошел назад, к лодке, на которой они прибыли из Венеции.
– Один на один с тысячей желтых туфель, – пробурчал Магистр, вытирая пот со лба. – Предлагаю обойти разок наши новые владения, вряд ли это займет много времени. Я всегда предпочитаю знать, где именно нахожусь.
– Си-си, – прочирикал Коротышка.
Альб пробулькал что-то непонятное. Судя по выражению его лица, остров немому нравился.
– Тогда в путь, – резюмировал Витус.
– Per pedes apostolorum,апостольскими стопами, как прежде по пустыне, – подмигнул ученый. – Только, к счастью, здесь не так жарко.
Свернув влево, они направились вдоль вала. Перед ними открылась замечательная панорама. Справа серебрилась большая лагуна с отдельными островками; впереди возвышались башни и купола Безмятежной; слева простирался остров Сан-Эразмо, идиллически-зачарованный, райский уголок. До них доносились дурманящие ароматы фруктов и овощей. Там, где человеческие руки не возделывали пашни и сады, землю покрывали низкие кусты, дикорастущие травы и яркие цветы. В воздухе стоял звон цикад и слышалось жужжание мух. Обойдя весь остров и снова вернувшись к причалу, друзья увидели приближающийся плоскодонный паром. С ним управлялись четверо гребцов, исполнявших свою работу стоя. Они быстро и ловко причалили к берегу и спрыгнули на землю. Самый старый из них, седой старик с лицом апостола, безошибочно подошел к Витусу и спросил:
