Текст книги "Странствия хирурга: Миссия пилигрима"
Автор книги: Вольф Серно
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 38 страниц)
– Значит, вы все-таки верите, что во всем виноваты миазмы?
– Наверняка. При этом слово «миазмы», на мой взгляд, весьма условно отражает характер субстанции, которая завладевает человеческим организмом. Эта непознанная таинственная сила внедряется в тело через слизистые оболочки, в том числе дыхательных путей, или через кожу, или, как некоторые утверждают, даже через глаза. Она тут же вступает в борьбу с внутренними органами, что сразу выражается в лихорадке, черном гнилостном налете на языке и образовании шишковидных опухолей. Борьба почти всегда оканчивается смертью больного. По моим подсчетам, выживают лишь пятеро из ста пораженных чумой. Я тоже получил свою долю: вы наверняка заметили подергивание моего века.
– Да что вы! – удивился Витус. – Что же связывает глазной тик с черной смертью?
Санджо поднялся и нервно прошелся по тяжелому восточному ковру, остановившись у одного из стрельчатых окон, через которые в зал уже проникал вечерний сумеречный свет.
– Пока ничего. Но косвенная связь есть. Это случилось три года назад, в последние дни эпидемии. Я и мои коллеги отправили тысячи мертвецов на кладбищенский остров, и страшная напасть, подобно дикому зверю, уже корчилась в предсмертных судорогах. Это отражалось, как мне кажется, и на трупах. Передо мной лежал мужчина, вне всякого сомнения, мертвый, поверьте мне как врачу, и вдруг его левое веко начало дергаться, едва я закрыл ему глаза. Я таращился на него, не в силах поверить в реальность происходящего. То ли это было механическое раздражение, то ли труп уже начал коченеть, а может, мне явилось нечто необъяснимое на грани жизни и смерти?
Пока я задумчиво стоял возле трупа, тик вдруг прекратился и губы мертвеца скривились в насмешливой гримасе. Во всяком случае, так мне показалось. В тот же миг начало дергаться мое собственное веко. Словно мертвец заразил меня. Что-то от него перекинулось на меня, и я уверен, без черной смерти тут не обошлось. С каким удовольствием она и меня бы заграбастала своей когтистой лапой, но сил у нее на это уже не было. За долгие месяцы она отбушевалась, и теперь пришел ее смертный час. Но чуме удалось дотянуться до меня, свидетельство чему тик. На следующий день во всей Венеции никто больше не умер от черной смерти, но у меня не было ни сил, ни желания радоваться счастливому избавлению, поскольку я ждал, что вот-вот, вслед за дергающимся глазом, чумой будут поражены остальные части моего тела. Но, хвала Всевышнему, этого не произошло.
Санджо снова подошел к столу и сел.
– А может, все объясняется довольно безобидно, дотторе, – отозвался Витус. – Вспомните, и зевота заразительна, хотя явно не имеет ничего общего с чумой. Равно как и смех. Думаю, могу вас успокоить: то обстоятельство, что прошло уже три года, а вы не заболели, должно бальзамом пролиться на вашу душу.
– Благодарю вас за эти слова, – слабо улыбнулся хозяин. – Они действительно благотворны.
– Вероятно, вы никогда не заболеете чумой, если уж сия участь миновала вас раньше. Уверен, что ваш организм за все эти годы выработал особую сопротивляемость, ведь возможностей заразиться у вас хватало. Насколько я знаю, вы были в авангарде борьбы не с одной эпидемией.
– Может быть, коллега, может быть. Скорее, в том заслуга моего защитного костюма. Речь идет об обычном одеянии венецианских чумных врачей. Если хотите, охотно вам его продемонстрирую.
Витус покачал головой:
– Очень любезно с вашей стороны, но боюсь, я и так злоупотребил вашим временем. Солнце скоро зайдет, мне пора прощаться.
– Весьма сожалею. – Глаз доктора Санджо снова дернулся. – Я надеялся, что вы поужинаете со мной, коллега. Признаюсь, я веду отшельнический образ жизни. Жена умерла много лет назад, сыновья покинули дом, дочери вышли замуж. – Он помолчал, словно вспоминая что-то. И пациентов становится все меньше. Многих, очень многих унесла чума.
Витус поднялся:
– Извините, дотторе, но мне действительно пора уходить. Друзья наверняка заждались меня, и я не хочу заставлять их волноваться. Если позволите, я приду завтра в это же время, и мы продолжим наш увлекательный разговор.
– Вот это другое дело! – обрадовался Санджо. Его рука непроизвольно потянулась к веку, но оно не дернулось. – Согласен, буду с нетерпением ждать вас.
– Я тоже буду рад снова встретиться с вами.
Вечером следующего дня Витус вновь сидел на том же месте. Чтобы внешне не столь разительно отличаться от хозяина, он на этот раз надел легкий летний камзол, который вместе с панталонами английского моряка был извлечен им со дна короба. Он даже принес небольшой подарок Санджо: пустынную розу, то самое творение из песка, напоминающее розочку со множеством лепестков, которое встречается в разных вари антах и каждый раз повергает в изумление путешественника.
Чумной врач тоже пришел в восхищение.
– Какая прелесть! – воскликнул он. – Что это? Прекрасный мотив для тондо [28]28
Произведение живописи или рельеф, имеющие круглую форму.
[Закрыть]во внутреннем дворе моего дома!
Витус пояснил, что представляет собой пустынная роза.
– Действительно очаровательно! Я помещу это произведение природы на почетное место. – Санджо тут же водворил пустынную розу на камин и вернулся к столу. – Как видите, уважаемый хирург, я распорядился поставить на стол не только вино, но и немного маслин и пармской ветчины. Мне ее регулярно присылает один мой друг. Обязательно отведайте. Как хотите, но без небольшого угощения я вас сегодня не отпущу!
Витус засмеялся и взял кусочек ветчины. Она была в меру пикантной и сухой, словно призывала запить ее вином. Дав гостю подкрепиться, хозяин произнес:
– Если не ошибаюсь, вчера вечером я предложил вам продемонстрировать защитный костюм. Если ваш интерес не остыл, я охотно это сделаю. Вам лишь придется проследовать за мной в мою приемную.
– С удовольствием, дотторе.
Приемная чумного врача располагалась на антресоли, над «благородным вторым этажом». В ней хранилось огромное количество медицинских экспонатов, среди прочего были выставлены несколько инструментов для разрезания и прокалывания.
Показав на них, итальянец с гордостью произнес:
– А это, мой дорогой кирургик, инструменты, разработанные мною лично. Ими очень легко и быстро можно обрабатывать бубоны. По опыту знаю, что некоторые опухоли лучше разрезать, а некоторые – прокалывать. Учитывая большое количество больных, все надо делать как можно быстрее, а цель всегда одна: по возможности удалить из шишки весь гной. Чем больше больных соков уйдет из организма, тем лучше.
Затем он показал на несколько стеклянных сосудов, в которых хранился порошок разных оттенков желтого цвета.
– Высушенный и смолотый гной, – пояснил он. – Некоторые из моих коллег настаивают на приеме этого «лекарства», я же держу его скорее как курьезный экспонат. – Он прошел дальше и остановился у банок с розовыми лепестками и уваренной фруктовой мякотью. – А это лекарства по рецепту доктора Нострадамуса. Красивые, но абсолютно бесполезные. Вчера мы с вами об этом говорили. А теперь взгляните на эти темные корнеплоды. Как видите, это самая обыкновенная свекла. Они демонстрируют одну из многих попыток победить чуму с помощью учения Парацельса. Вам наверняка известно, что Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм верил, будто определенными признаками природа указывает на терапевтическое применение того или иного растения.
– Разумеется, – кивнул Витус. – Я много об этом читал. Растения с сердцевидными листьями, к примеру, должны помогать при сердечных заболеваниях. Сок кровохлебки якобы излечивает заболевания крови, а грецкий орех, напоминающий человеческий мозг, хорош от головной боли.
– Вот именно. А свекла, по форме и цвету напоминающая бубон, должна помочь от чумы. Лжеучение, как я выяснил на собственном опыте. Этот ярко окрашенный овощ в сваренном виде – здоровая пища, но не более. Короче, еще один курьезный экспонат в моей коллекции.
– А это что такое? – Витус показал на множество малюсеньких человечков, плавающих в консервирующей жидкости.
– А вот это гораздо серьезнее. Это зародыши. Все они без исключения извлечены из тел беременных женщин, умерших от чумы. Я хотел исследовать, есть ли на теле зародышей бубоны или иные признаки чумы. Как видите, это не так. Отсюда я делаю вывод, что чума может победить мать, но не плод. Почему? Думаю, дело в жидкости, окружающей зародыш. Она является непреодолимым барьером, через который не может проникнуть ни одна частица миазмов. Можете считать это ненаучным методом, но растения в своей защитной маске я смачивал околоплодными водами.
Санджо подошел к высокому шкафу и вытащил оттуда противочумную маску. Это был странный аппарат – маска с двумя отверстиями для глаз и похожим на вороний клюв отростком спереди. Внутри, под маленькими дырочками для дыхания, был размещен пучок разных растений.
– Каждый врач настаивает на собственном сборе, – прокомментировал Санджо. – Я лично беру лавр, можжевельник, сосну, лиственницу и ель. Соотношение компонентов смеси такое: по одной части лавра и лиственницы и по две части трех других ингредиентов. Все растения должны очень тесно соприкасаться, при этом я еще окунаю весь пучок в околоплодные воды – об этом я уже говорил – и лишь потом засовываю его в «клюв». Само собой разумеется, в собранном виде маска должна сидеть как влитая, чтобы под нее не могли проникнуть миазмы.
Витус понюхал пучок и почувствовал свежий и терпкий дух леса.
– Защитные бериллы должны так же плотно прилегать, как и маска, – продолжал доктор. – Смотрите, по краям оправы прикреплены кусочки кожи, которые плотно охватывают лицо.
– Да, вижу, – кивнул Витус.
Санджо, отложив в сторону маску и бериллы, вытащил узко скроенную кожаную рубашку и такие же штаны.
– Это мое нижнее белье, хорошо прилегающее, чтобы плотно закрыть поры кожи, через которые могли бы проникнуть губительные миазмы. Сверху я надеваю эту длинную накидку, а руки закрываю кожаными перчатками. Сапоги тоже кожаные. Таким образом во время лечения я избегаю любого контакта с воздухом.
– Представляю, как утомительно целый день ходить в такой тяжелой амуниции, – заметил Витус. – Но есть ли от нее польза?
– Вы не поверите, как часто я задавал себе этот вопрос, – вздохнул доктор Санджо. – Если вспомнить, сколько чумных врачей стали жертвами эпидемии в одном только anno1576, можно усомниться в пользе защитного костюма. С другой стороны, кто может поручиться, что без него не погибло бы еще больше моих коллег? Он создает хоть какой-то осязаемый барьер между чумой и телом врача, а кроме того, защищает от назойливых больных и их родных, которые ничтоже сумняшеся цепляются за врача, крича, жестикулируя и моля о помощи.
Санджо по привычке схватился за глаз, но судорожного подергивания века опять не последовало.
– Вообще надо сказать, что опустошительная эпидемия влечет очерствение людей. На моих глазах мать отказывалась сесть у постели собственного больного ребенка; я видел, как муж выкинул за дверь свою жену, предположив, что она заражена; падая с ног от усталости, я оставался рядом с обреченными на смерть, видя, что слонявшиеся по городу нищие и бродяги обворовывают их. Когда умирают все, даже собаки, кошки и прочие домашние животные, никто не думает о Христовых заповедях. Не только врачи, но и господа священники боялись заразиться, так что сотни бедных грешников так и не получили последнего причащения.
Уже через несколько дней после того, как разразилась эпидемия, чумные миазмы стали подобны урагану. Так же, как anno1348, когда чума накрыла Венецию, она не щадила ни советников, ни судей, ни других важных лиц, обрушиваясь на них так же яростно, как и на купцов, ремесленников или поденщиков. Молодые и старые, бедные и богатые, образованные и неучи умирали одинаково. Черная смерть не делала различия между почтенными горожанами и пьяницами, обжорами, кутилами и опустившимся сбродом. Улицы вскоре были переполнены трупами. Казалось, их исторгал каждый дом, и могильщики не справлялись со своей работой. Некоторых несчастных запирали в домах, дожидались, когда они умрут, и зарывали под полом собственного жилища. Да что там под полом – вдоль обочин, на перекрестках, в береговых укреплениях… Не было ни одного места, куда бы рано или поздно не зарывали трупы, при этом некоторые горемыки даже не успевали умереть: их просто заживо бросали в ямы, боясь заразиться. Кому-то повезло – их вывозили на кладбищенский остров, где они находили последний покой пусть в общих могилах, но на освященной земле… Да, это было чудовищное время. Многие дворцы оставались без хозяев и прямо-таки притягивали мародеров, но в общей сложности не так уж много палаццо оказались разграблены. Все были словно парализованы в те дни, даже самые нечистые на руку.
Многие из моих коллег придерживались мнения, что смертоносные миазмы поднялись со дна лагуны; другие, и я в том числе, уверены, что чума была завезена к нам на корабле. Мы ввели в городе карантин: ни один заболевший не имел права въехать или выехать, под угрозой отправки на галеры. Но несмотря на все эти усилия, эпидемия распространялась с быстротой молнии, не в последнюю очередь по той причине, что никто не следил за выполнением мер предосторожности. Слишком много людей пали жертвой эпидемии. Строжайшее распоряжение употреблять лишь чистую питьевую воду также нарушалось по тысяче раз на дню, хотя любой знал, что для этой цели были вырыты специальные колодцы, как, например, те, что расположены возле церкви Сан-Анджело Рафаэле. Зато знахари и шарлатаны переживали свой звездный час. Играя на страхе и отчаянии людей, они сулили выздоровление наутро и продавали за огромные деньги амулеты и мнимые реликвии разных святых.
Санджо в который раз потянулся к глазу, но веко вновь не дрогнуло. Он продолжил свой рассказ:
– В общем и целом не было ничего живого, что не умирало бы в те страшные месяцы. Есть свидетельства, будто погибали даже растения. То, что я сам выжил, и по сей день кажется мне чудом, и я благодарю Господа за это в каждой своей молитве. Но многих, очень многих это счастье обошло стороной. Один из них, Амадео Реццоне, умирая, завещал мне свое владение, так что сегодня вы, дорогой хирург, гостите в доме, носящем название Палаццо Реццоне.
Санджо умолк, а Витус еще какое-то время не мог произнести ни слова, ошеломленный страшными подробностями. Он с трудом приходил в себя после потрясения. Чумной врач так живо нарисовал апокалиптическую картину торжества черной смерти, что молодой человек словно сам побывал на улицах Венеции, пораженной страшной болезнью.
Намеренно медленно он произнес:
– Вы сказали, дотторе, что не было ничего, что не умирало бы в то время, даже растения были затронуты. А как обстояло дело с крысами?
– С крысами? – У Санджо от удивления брови поползли вверх. – Ну, они тоже умирали. Хотя не думаю, что в таком же устрашающем количестве, как люди и домашние животные. А почему вы спрашиваете?
– Прежде чем я вам отвечу, еще один вопрос: приезжали ли жители Сан-Эразмо во времена чумы опорожнять отхожие места?
– Нет! Конечно нет. Каждый островитянин в лагуне был счастлив, если мог оставаться на своем месте.
– Я спрашиваю потому, что один из паромщиков с Сан-Эразмо, человек по имени Джованни, высказал мнение, что чума приходит лишь туда, где водятся крысы. На Сан-Эразмо anno1576 не было крыс, и потому их обошла чума.
– Ах, вот что… Ну, я бы скорее приписал это карантинным мерам. Хотя мне тоже известно, что в местах буйства эпидемий в больших количествах появляются крысы. Больше того, я знаю, что существует два вида крыс: домашние и дикие. И если первые обитают в городах, деревнях и иных поселениях, где облюбовывают амбары, подвалы и склады, то вторые чаще встречаются в естественных природных условиях. С этими, последними, связывают возникновение малых чумных волн. А домашние крысы распространяются там, где собирает свою жатву ненасытная смерть. Но если вы спросите мое мнение, это скорее случайное совпадение, из которого не следует никаких выводов. Давайте лучше вернемся к вину и ветчине.
Витус последовал за хозяином на верхний этаж и, когда оба снова уселись за стол, сказал:
– Не сочтите меня чересчур назойливым, дотторе, но меня преследует вопрос, не является ли именно крыса разносчиком черной смерти, ведь, насколько мне известно, не было еще ни одной эпидемии, в которой не участвовали грызуны. Может, и в самом деле все эти теории о миазмах и гнилостных испарениях ложны и вместо этого в качестве виновников следует рассматривать крыс? Отсюда и мой первый вопрос: становились ли они также жертвами чумы?
– Понимаю. Но как они могут быть разносчиками, если сами тоже дохнут?
– В этом и проблема. Тут вы правы. Если крысы сами умирают, это означает, что они тоже заражаются. Тогда опять возникает мысль о миазмах, и мы вновь оказываемся в замкнутом круге. Я все-таки склоняюсь к крысам. Не могут ли они иметь что-то такое, что вызывает эпидемию, от которой они сами же и дохнут?
Чумной врач почесал затылок.
– Честно говоря, мне ваша мысль кажется притянутой за уши. Что бы это могло быть, что на себе переносит крыса и что влечет за собой такие разрушительные последствия? Грязь, нечистоты, паразиты? Кровь, испражнения, частички падали?
– Не знаю, дотторе, – задумчиво произнес Витус. – Знаю лишь, что существует множество теорий, пытающихся объяснить зарождение чумы, и ни одна пока не оказалась настолько убедительной, чтобы привести к созданию эффективного средства от напасти. Джованни уверял меня, что крысы крайне чистоплотные животные. Они хотя и обитают в мусоре, отбросах и гниющих водах, но часто чистят себя. Если это так, они вряд ли могли переносить на себе нечистоты.
– Тем самым, хирург, вы опровергли собственное предположение. Ваша идея тупиковая.
Витус взял небольшой кусочек ветчины и маслину.
– Возможно. Но мне кажется, когда мы точно установим причину распространения чумы, будет легче найти лекарство от нее. Или хотя бы принять более действенные меры защиты.
Санджо поднял свой бокал.
– Давайте выпьем за это. Пусть, как мне кажется, делая ставку на крыс, вы идете по ложному пути, я давно не вел такой оживленной дискуссии. Salute! [29]29
Ваше здоровье! ( итал.)
[Закрыть]
– Salute!
Чумной врач выпил, поставил свой бокал и по привычке вновь потрогал веко. Оно не дергалось. Он повторил свой жест и с удивлением обнаружил, что тика по-прежнему нет. Доктор Санджо, пораженный, прищурился.
– Похоже, тик немного отпустил, – смущенно проговорил он.
– Немного отпустил? – Витус дружески улыбнулся. – Он полностью исчез! Я бы сказал, за ночь, поскольку уже вчера, когда я покидал ваш дом, мне бросилось в глаза, что длительность подрагиваний сократилась.
– Что вы говорите! – Санджо несколько раз провел ладонью по веку, словно желая спровоцировать новый тик. Но его не было, и лицо врача осветилось радостной улыбкой. – Похоже, он действительно исчез – так же внезапно, как появился.
Витус тоже не мог скрыть радости:
– Ваш тик никак не был связан с чумой, дотторе, и с тем покойником, который, как вы думали, заразил вас. Чума выдохлась еще три года тому назад, и ничто больше не будет вам напоминать о ней.
– Вы серьезно так считаете?
– Разумеется. Разные события могут совпадать во времени или следовать одно за другим, и тем не менее за этим не стоит ничего кроме чистой случайности. Так было и с вами.
– Хвала Всевышнему, если это и в самом деле так, но я поверю в избавление только после того, как симптомов не будет три дня. Давайте поговорим о чем-нибудь другом. Как я слышал, вы хотите попасть в Падую, в тамошний университет, к профессору Джироламо. Вы знакомы с ним?
– Нет, дотторе, к сожалению, нет. Я много слышал о нем. Слава о нем как о блестящем анатоме гремит по всей Европе. К тому же, говорят, у него большие заслуги в борьбе с чумой. Я надеюсь услышать от профессора ценные идеи, которые помогут одержать верх над проклятьем черной смерти.
Санджо окунул в вино кусочек ветчины и отправил в рот.
– Если вы с ним не знакомы, не помешает небольшое рекомендательное письмо. Я напишу его для вас, поскольку хорошо знаю профессора.
– О, дотторе! – Витус, собиравшийся последовать примеру хозяина и опустить ломтик ветчины в бокал с вином, застыл на мгновенье с поднятой рукой. – Вы правда сделаете это?
– Ну разумеется, и с большим удовольствием. Только давайте сначала закончим нашу трапезу. Salute!
– Salute, dottore!
Меньше чем через час Витус, получив рекомендательное письмо, сердечно простился с доктором Маурицио Санджо, одним из немногих чумных врачей Венеции, выживших в эпидемии семьдесят шестого года. На следующий день он пополнил свои записи о черной смерти новыми соображениями.
Контора купца Джанкарло Монтеллы, Венеция
среда, 9-й день сентября A.D. 1579
Со времени моей последней записи прошло десять дней. За это время я имел две чрезвычайно познавательные беседы с «чумным врачом», как прозвали венецианцы доктора Маурицио Санджо. Он был непосредственным участникам эпидемии трехлетней давности и смог в красках описать мне те страшные события. Больше всего меня потряс хаос, царивший в этом красивейшем из городов. Трупы исчислялись десятками тысяч. Больных лечили либо крайне редко, либо вовсе не лечили, тем более что среди врачей, как сообщил Санджо, не было единогласия. Одни утверждали, что причина болезни кроется в испарениях, исходящих от лагуны, другие считали, что зараза завезена по морю на кораблях. Если уж врачи не могли прийти к единому мнению по поводу причины эпидемии, что говорить об единодушии в применении лекарств.
Сам я, во всяком случае, никак не могу поверить в первую из двух версий. О второй еще можно размышлять, хотя никоим образам нельзя исключать гипотезу, что крысы также были переносчиками смертоносной заразы. В связи с этим доктор Санджо поведал мне интересное наблюдение: он утверждает, что широкомасштабной эпидемии всегда сопутствует домашняя крыса; дикая крыса, живущая в естественных условиях, появляется в ограниченных ареалах распространения болезни. Если так, то что это значит? Может быть, дикие крысы распространяют менее мощный вид чумы, раз она не способна охватить большие территории? Ответ может быть только отрицательным, поскольку смертность при ограниченных вспышках не менее высокая. Может, у домашних крыс просто большая территория распространения, чем у их диких соплеменниц? Тоже нет. Скорее, обратное.
Признаюсь, придя к такому выводу, я окончательно запутался. Потом мне пришло в голову, что решение подчас бывает ошеломляюще простым. Может, и здесь тот же случай: я представил себе, что оба вида крыс в равной мере способны переносить чуму. Однако в сельских уголках, где население живет более уединенно, процесс заражения заканчивается раньше просто в силу отсутствия следующих жертв. В густонаселенном городе ненасытная зараза находит все новую и новую добычу. Подобно девятиглавой гидре, она наносит удары. Повсюду, даже там, где, кажется, чума побеждена, вырастает новая голова. И лишь совершенно пресытившись, гидра уползает, гораздо позже, чем на селе.
Я изложил свои тезисы Магистру, и он, по крайней мере, не отверг их прямо с порога. Правда, резко опустил меняя на землю, поинтересовавшись, какая от этого польза в моей борьбе с черной смертью. В общем, далеко я не продвинулся. Что толку от самых замечательных теорий распространения, если я даже не знаю, в чем тайна этой злосчастной Rattus rattus [30]30
Крыса (лат.).
[Закрыть].Но у моего друга возникла идея, которая мне самому никогда не приходила в голову. Он вспомнил, что перед болезнью мою горячо любимую Арлетту покусали блохи. Не успел он это сказать, как перед моими глазами всплыли картины, настолько отчетливые, словно все случилось вчера. Это было в убогой гостинице, и мне пришлось обрабатывать зудящие укусы папоротником, поскольку ничего другого не было под руками. Позже, когда Арлетта уже лежала в жару, я обнаружил именно в местах укусов некротические язвы.
Блохи как переносчики чумы? Передо мной открывается новое поле исследований, не имеющее ничего общего с моими крысиными теориями. Я решил тщательно обдумать это.
Может, это всего лишь совпадение, что в тот момент Арлетту покусали блохи, точно так же, как ничего не значит тик доктора Санджо, и оба события никак не связаны с чумой?
А если все-таки связаны?
У Магистра новые бериллы, и он одержим жаждой деятельности. То же самое с Энано.
Падуя, мы идем!
