Текст книги "Странствия хирурга: Миссия пилигрима"
Автор книги: Вольф Серно
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 38 страниц)
– Эх вы, шуравли, это ж было сразу видно! Неужто не заметили? Я об этом знаю давно. Сразу догадался. – Энано опустил тряпку в тазик с водой, выжал и снова положил на лоб своей подруге. Антонелла с благодарностью взглянула на него, но тут же жалобно застонала и забилась головой о подушку. По всему телу пробежала дрожь: начались схватки. Чурка выпала у нее изо рта, и Коротышка снова сунул ей деревяшку меж зубов.
– Сделай что-нибудь, Витус! – взмолился он. – Побыстрее, пожалуйста!
Витус все еще не мог прийти в себя:
– Какой же я безмозглый дурак! Слепой остолоп! Как же мне не пришло в голову самое естественное объяснение? Антонелла беременна!
Теперь он наконец догадался, что было причиной всех ее недомоганий. Мысли мешались у него в голове. Он еще никогда не принимал роды, и им вдруг овладел страх – страх не справиться, но Витус подавил его. Ведь он врач, и, значит, от него должны исходить спокойствие и уверенность.
– Разумеется, не волнуйтесь, все будет хорошо. Антонелла не первая в этом мире, кто рожает ребенка. А теперь слушайте, что надо делать: ты, Энано, идешь на улицу и занимаешься огнем, он уже почти погас.
– Уи-уи! – Коротышка еще раз нежно погладил свою Щетинку по щеке и кубарем выкатился из палатки, не скрывая облегчения, что Витус взял на себя всю ответственность.
– А ты, Магистр, разбуди Фабио и Гвидо. Им придется нести дежурство. И раздуй костер, мне нужна горячая вода.
– Уже бегу! – Маленький ученый выскочил наружу.
– Принеси мне мой короб! – крикнул ему вдогонку Витус. – И побольше света! – Потом он присел возле Антонеллы и вынул чурку у нее изо рта. – Ты в состоянии говорить? – мягко спросил он.
– Да-а, кирургик.
– У тебя уже начались схватки?
– Да-а…
– Разреши? – Он приподнял ее монашеское одеяние и оголил вздувшийся живот. – Согни ноги в коленях, если тебе так удобнее. – Ему смутно припомнилась когда-то виденная иллюстрация, на которой была изображена роженица в постели. У нее так же были подтянуты ноги, а вокруг нее хлопотали акушерка и трое врачей. Трое, а он был один… Множество вопросов вертелось у него на языке, и прежде всего: почему они утаили от него правду. Но теперь все это уже не имело значения.
Простыня между ног женщины была мокрая.
– Воды уже отошли? – спросил он.
– Да-а.
В трактате « De morbis», в главе о родовспоможении, Витус когда-то читал, что после того, как лопнет плодный пузырь и отойдут околоплодные воды, непосредственно начинаются роды. Еще там было написано, что роженица должна поддерживать процесс, активно тужась… И куда пропал Магистр с коробом? Он бы с удовольствием заглянул сейчас еще разочек в свой трактат, чтобы выяснить, чем можно помочь Антонелле.
Тихое поскуливание вывело его из размышлений. Похоже, у Антонеллы началась очередная схватка. Ее голова вновь забилась на подушке. Витус был бы рад вынуть из ее рта деревяшку, но, пока он не мог предложить ей взамен другого средства от боли, не стал делать этого. Он лишь смочил тряпицу в тазике, выжал и вытер пот со лба роженицы.
– А вот и я! – наконец-то вернулся Магистр. В руках у него был короб и две лампы.
– Спасибо, дружище!
Ученый поставил в углу лампы и тут же снова исчез, успев бросить:
– Горячая вода сейчас поспеет!
Губы Витуса тронула легкая усмешка. Насколько его друг порой несдержан на язык, настолько же надежен, когда дело касалось серьезных вещей. Он повернулся к роженице:
– Сейчас посмотрим, чем я могу тебе помочь. Так, заглянем в мой короб. Отлично, он уже открыт. Для начала несколько кусков чистой ткани. Чистота в работе хирурга очень важная вещь, чтоб ты знала. Впрочем, тут мнения врачей расходятся. Некоторые считают, что именно грязь усиливает образование гноя в ранах, а гной якобы способствует выведению больных соков из организма. Только я в это не верю.
Витус намеренно был так многословен, по опыту зная, как успокаивает и отвлекает размеренная речь.
– Мой запас порошка из ивовой коры, к сожалению, почти иссяк, так что надо придумать какое-нибудь другое обезболивающее средство.
– Я… я его… уже получала.
– Как? Тебе его уже давали? – Витуса осенило. – Так это Коротышка таскал у меня порошок, чтобы делать тебе обезболивающий напиток?
Антонелла через силу кивнула.
– Вот дурачок! Ему надо было спросить меня.
– Это я… не хотела.
– Да-да, и я начинаю понимать, почему. Ты стеснялась своей беременности, и еще несколько дней назад у тебя не было повода афишировать ее. Но теперь, когда мы замкнуты в огненном кольце, все выглядит иначе, не так ли?
Антонелла снова ответила слабым кивком.
– Теперь мне многое становится понятно: и почему ты отказывалась от вина, и почему проявила такой интерес, узнав, что жена Фабио на сносях. И вот почему ты так возмутилась, когда Фабио заявил, что делает жене в год по ребенку и снова уезжает, а потом навострила уши, когда он спросил меня, какие осложнения бывают при родах… Так-так, что же еще есть в моем коробе? Поскольку ивовый порошок почти кончился и у меня нет лауданума, надо придумать что-нибудь другое. Пожалуй, я приготовлю тебе микстуру из высушенного опиумного молока, дурмана и красавки, Atropa belladonna.Она поможет тебе, когда боли станут совсем уж невыносимыми. Но пока ведь до этого не дошло?
Словно уличая его во лжи, на Антонеллу обрушилась новая схватка. Она взвыла, впилась зубами в чурку и вцепилась Витусу в руку. Подивившись ее необычайной силе, он подумал: «Такая энергичная женщина должна благополучно перенести весь процесс».
– Дыши спокойно и ровно, а потом задержи воздух и тужься, все остальное произойдет само собой, – произнес он, сам не веря в свои слова. Разговаривая с ней, он готовил лекарство. Лопаточкой соединил три компонента, раздавил их и вымесил, пока не образовалась беловато-зеленая субстанция. – Теперь дело только за Магистром с горячей водой.
– Магистр с горячей водой прибыл, – раздался в этот момент голос маленького ученого, и он поставил на землю большую кастрюлю. – Целая вечность ушла, пока нагревали. Сам ведь знаешь, когда надо быстро…
– Спасибо. Хорошо, что ты здесь, старый сорняк. – Витус с облегчением взял альбарелло, цилиндрический сосуд из майолики, наполнил горячей водой и развел в ней лекарство. Поскольку он впервые смешал эти три вещества, то не был уверен, каков будет обезболивающий эффект напитка. Впрочем, думать об этом некогда. В крайнем случае можно будет увеличить или уменьшить дозу.
По измученному телу роженицы вновь прошла судорога. Антонелла издала такой душераздирающий вопль, что в следующую секунду у входа в палатку возник Коротышка. Дрожащими губами он выговорил:
– Щ-щё такое? Щ-щё с ней случилось?
– Все нормально, Энано. Не волнуйся. Как дела с огнем? Везде горит?
– Нет, щё не управился, но в основном полыхает.
– Тогда иди займись своей работой. Мы тут без тебя не пропадем.
Коротышка неохотно подчинился и исчез.
Следуя указаниям Витуса, Антонелла начала дышать глубоко и спокойно, потом задержала воздух и стала тужиться. Вслед за этим торопливо выдохнула и перевела дух. Пока Магистр поддерживал ей голову и охлаждал лоб, Витус повесил фонари под потолок палатки и присел на корточки между ее ног. На какой-то момент стыдливость стала острее боли, и она хотела сомкнуть колени, но Витус снова развел их.
– Я врач, – только и сказал он.
Он склонился вперед, чтобы получше рассмотреть, как далеко продвинулись роды. Влагалище было уже широко раскрыто, в середине зияющего отверстия показались волосики. Головка младенца? Должно быть, да! У Витуса камень упал с души.
– Твой ребенок лежит нормально, тебе нечего бояться. Я уже вижу его головку, – подбодрил он роженицу.
Его слова, похоже, придали новые силы Антонелле, и она удвоила свои старания. Ее ритмичное дыхание: вдохнуть – выдохнуть – вдохнуть – натужиться – привело к тому, что макушка младенца высунулась еще на долю дюйма.
– По-моему, он выходит! – обрадованно воскликнул Витус.
Однако он поторопился. Антонелла перестала тужиться, и ей потребовалось время, чтобы снова восстановить мерное дыхание. Головка скользнула назад.
– Тебе очень больно? Дать лекарство?
Антонелла с остервенением затрясла головой, деревяшка дробно застучала о ее зубы.
«Какая женщина! – промелькнуло в голове у Витуса. – Неужели всем роженицам приходится так страдать?» Он в который раз пожалел, что так мало знает о родовспоможении. Впрочем, где он мог набраться опыта? В Камподиосе, где он вырос, жили одни монахи, а у них детей не было.
– Ааааооооххх! – закричала Антонелла от боли и отчаяния, тужась изо всех сил.
Витус снова увидел, как показались волосики.
– Давай! – услышал он вдруг собственный голос. – Давай, давай! Он вот-вот выйдет!
Показался еще кусочек головки. Витус подхватил ее снизу, и вдруг в потоке крови, слизи и воды ему навстречу выскользнул ребенок. Он подхватил его, сам толком не успев осознать, что произошло.
– Девочка! – воскликнул Магистр. – Если мои глаза не подводят меня, как обычно!
– Да, девочка, – подтвердил Витус. – Маленькое чудо. Маленький человек.
– Уй, уже родился? Можно мне тоже посмотреть? – Коротышка прошмыгнул в палатку. – Уй, какая малюсенькая козявощка! – Его глаза увлажнились. – И щё это со мной? Молодец Щетинка, Великий Бракодел благословил тебя!
Антонелла устало кивнула. Ее лицо осветила улыбка.
Витус все еще держал в руках ребенка.
– Ну-ка, Энано, перережь пуповину, вот ножницы.
Коротышка немного напрягся, но выполнил указание.
Витус взял малютку за ножки, перевернул ее вниз головой и легонько шлепнул по попке. Та сразу запищала.
– Похоже, ребенок здоровенький!
Магистр добродушно проворчал:
– Да, в особенности легкие.
Энано взял у Витуса из рук новорожденную.
– Дай-ка мне козявощку. Ох, какая же она сладкая, моя маленькая Нелла!
– Нелла? – переспросил Витус.
– Хорошее имя, ведь она кусочек Антонеллы, точно?
– Тебе не откажешь в логике, – буркнул Магистр. – Но чтоб ты стал делать, если б родился мальчик?
– Тогда бы его звали Тонио! – нашелся Коротышка. Он качал малышку на руках и восторженно разглядывал маленькое личико и кукольные ручки. Все в ребенке было еще меньше, чем у него, и это ощущение было необычайно приятным.
Витус тем временем тщательно исследовал детское место и отложил его в сторону. Потом взял из рук Коротышки ребенка и насухо вытер покрывалом.
– Дай мне ее. – Антонелла протянула слабые руки.
Витус осторожно положил ей малышку на сгиб локтя. Молодая мать счастливо улыбалась.
– Хорошая работа, – похвалил Магистр, не уточняя, имел ли он в виду помощь Витуса или подвиг самой матери, но это уже не играло роли, поскольку в этот момент малютка опять заплакала, истошно и жалобно. Трое друзей беспомощно переглянулись. Неужели у ребенка все-таки был какой-то дефект? Скрытый недуг? Или они что-нибудь сделали не так? А на первый взгляд вполне здоровое дитя…
Пока они озадаченно смотрели друг на друга, крик неожиданно стих. Антонелла сделала именно то, что на ее месте сделала бы любая мать: приложила ребенка к груди.
Магистр подмигнул:
– Новый гражданин Земли!
Витус с облегчением рассмеялся:
– Скорее, новая гражданка. – Он собирался вымыть молодой матери нижнюю часть туловища и поставить компресс из льняной материи на истерзанное лоно, но Антонелла дала ему понять, что сделает потом все сама. Витус не настаивал.
Магистра снова потянуло на высокое:
– Давайте возблагодарим Господа, что все так хорошо закончилось.
– Точно, читай «Отче наш»! – поддакнул Коротышка? в прежние времена набожностью не отличавшийся.
Витус подвел итог:
– Это воскресное дитя, рожденное под знаком Скорпиона. Давайте помолимся и возблагодарим небо.
И они сделали это.
В огненном кольце,
среда, 78-й день ноября A.D. 1579
В прошлое воскресенье щеточница Антонелла произвела на свет ребенка. До этого никто не замечал ее состояния. Вероятно, это следствие нашей мужской беззаботности. Один только Коротышка знал об ее беременности, но помалкивал. Теперь он заботливо оберегает молодую мать и дитя. Похоже, она отвечает ему взаимностью. В жаргоне, которым он так усердно пользуемся и который служит своего рода защитой для бродяг и балагуров, нет слова «любить», поэтому он часто говорит ей: «Ты моя краля». Я не раз слышал, как оба признавались друг другу в теплых чувствах. Лишь бы их любовь не привела к осложнениям в нашем отряде.
Слава Богу, роды не подвергли мое искусство врачевателя чересчур большим испытаниям. Все случилось довольно быстро, вероятно, именно так, как задумала природа, и я даже не успел еще раз заглянуть в раздел «Родовспоможение» трактата «De morbis». Так же мало понадобился болеутоляющий препарат, который я до этого приготовил специально для Антонеллы. Я взял высушенное опиумное молоко, порошок дурмана и Atropa belladonna – экстракт красавки обыкновенной, затем смешал все компоненты в соотношении 2:1:1. Сохраню лекарство в альбарелло, однако, надеюсь, оно мне не понадобится.
После рождения ребенка у Коротышки нет других забот, кроме маленькой Неллы – так он и мать называют девочку. Он все время возится с ней, таскает на руках и помогает Антонелле. Его преданность настолько велика, что он забросил свои обязанности хранителя огня и дежурного, что не находит понимания у других, особенно у Фабио и Гвидо. Мне пришлось приложить определенные усилия, чтобы погасить назревавший конфликт. Тем не менее разделение дежурств остается проблемой, тем более что Антонелла пока не в состоянии ходить в дозор. Она очень слаба и у нее жар, однако она отвергает любую помощь. Если ей станет хуже, мне придется вмешаться, хочет она того или нет.
Быть может, в будущем придется отказаться от дневной охраны, впрочем, лишь в том случае, если не будет другого выхода. В последнее время участились случаи, когда наш огонь привлекал любопытных, нищих, отбившихся солдат или бродяг. Не желая иметь с ними ничего общего, мы отделываемся от них, выкрикивая, что крестьянский дом и вся округа заражены чумой. А сами мы якобы вознамерились сгореть, чтобы всевышний смилостивился и избавил род людской от заразы. Ложь во спасение, которая неизменно срабатывает.
К лошадям, по-прежнему ищущим нашей защиты за пределами круга, прибилась коза. Никто не знает, откуда она взялась. Может, мы проглядели ее, когда обыскивали дом.
Вчера Коротышка признался мне, что тяжело переживал потерю ходулей, но малютка Нелла с ее солнечным, светлым нравом примирила его с утратой. Мы с Магистром рады за него.
Фабио частенько плачет в последние дни – странное зрелище, учитывая его колоссальные размеры. Он тоскует по жене и детям. Малышка Нелла постоянно напоминает ему о том, что он и сам недавно стал отцом. Его крылатая любимица Буссола пока не появлялась, что тоже не прибавляет ему оптимизма.
Поведение Гвидо также заставляет меня задуматься. Его отношение к скрипке с каждым днем становится все более странным. Он теперь с ней даже в отхожее место ходит, из страха, что в его отсутствие с ней может что-нибудь произойти.
Надеюсь, что жизнь войдет наконец в нормальное русло.
Витус сидел в палатке Антонеллы и пытался влить в рот женщине горячий мясной бульон. Вообще-то этим хотел заняться Коротышка, но ему пришлось заботиться о Нелле, а делать все одновременно не мог даже он. Поэтому он сидел в мужской палатке с ребенком на руках и напевал своей «лапушке» воровские песенки.
– Выпей хоть ложечку, – попросил Витус.
– Нет, спасибо, кирургик. – Из когда-то цветущей, сильной женщины за последние дни ушли почти все силы. Ее то мучил жар, то бил озноб, то она обливалась потом, то стучала зубами так, что всем становилось страшно.
– Тебе лучше поесть, – сделал Витус еще одну попытку. – Подумай о малышке. Как ты собираешься кормить ее молоком, если сама ничего не ешь?
– Не хочу.
– Ну ладно. – Он отложил ложку в сторону. – Антонелла, я должен с тобой поговорить. Не хочу тебя понапрасну пугать, но твое состояние меня очень тревожит. У тебя все признаки сильной инфлюэнцы. Ты страдаешь, тебя все еще мучат сильные боли в паху, как ты говоришь. И тем не менее ты не разрешаешь мне тебе помочь. Ты что, хочешь, чтобы нас всех одолела инфлюэнца?
Антонелла с видимым усилием покачала головой.
– И еще один момент, поскольку ты, кажется, понимаешь только конкретные вещи: симптомы инфлюэнцы могут быть очень схожи с чумными. А что это означает, если ты заразилась чумой, объяснять, надеюсь, не надо. Если уж ты не хочешь есть, ответь хотя бы на мои вопросы: есть ли у тебя, кроме лихорадки, понос?
– Н-нет… – На лице женщины было написано, насколько ей неприятен этот вопрос.
– Была ли у тебя в последние дни сильная рвота?
– Нет-нет.
Витус с облегчением вздохнул. Однако некоторое сомнение у него все еще оставалось.
– Боюсь, что мне придется еще взглянуть на твой пах. Только в том случае, если и там нет вздутий или бубонов, я могу быть уверен, что у тебя всего лишь инфлюэнца.
– Нет.
– Нет? – Витус начал сердиться. – Послушай, Антонелла, сейчас не время для ложной стыдливости! Я врач и должен тебя обследовать. И не потому, что это мне доставляет большое удовольствие, а из тревоги за всю нашу группу. К тому же один раз я уже видел тебя голой. – Не дожидаясь ее ответа, он задрал ее монашеское платье.
Антонелла невольно дернулась и закрыла рукой лоно, словно спасая свою невинность. Не обращая внимания на ее жест, Витус обследовал паховую область. Слава Богу, никаких признаков бубонов!
Он снова опустил ее подол.
– У тебя лихорадка, но чумы у тебя нет. Похоже, наше огненное кольцо действительно дает хорошую защиту. Скажи честно, неужели обследование было таким ужасным?
Молодая мать грустно покачала головой, на ее глазах выступили слезы.
– Вот это да, ты плачешь? А ведь у тебя есть все причины быть счастливой. У тебя есть здоровый ребенок, у тебя есть Коротышка, который тебя любит.
– В том-то и дело! – Слезы из глаз Антонеллы потекли уже ручьями. – Он-то любит меня, а я… я…
– Да?
– Я не люблю его!
– Что-что?
– Я не люблю его! Конечно, он ведет себя по-рыцарски, такой забавный, всегда готов помочь и так трогательно о малышке заботится, но любви я к нему не испытываю. Ну что мне делать?!
– Но я же сам слышал, как ты говорила ему: «Я тоже люблю тебя».
– Да, говорила, потому что хотела радость доставить. У меня с ним то же самое, что с Рокко, только наоборот. – Антонелла отвернулась к стене и тихонько всхлипнула.
– Рокко? Кто это? Твой отец?
– Нет-нет, это был мой… мой возлюбленный. Отец уже больше десяти лет как умер. Все, что я рассказывала об отце, вообще-то относилось к Рокко. Я какое-то время странствовала вместе с ним по стране. Я очень любила его, больше жизни, но, узнав, что я жду от него ребенка, он ударился в бега. – Она судорожно вздохнула.
Витус вынул альбарелло из коробки с лекарствами и развел в воде небольшое количество смеси опиумного молока, дурмана и красавки.
– Понимаю. Ты любила Рокко, а он не отвечал тебе взаимностью. С Коротышкой теперь все происходит как раз наоборот. А он знает историю с Рокко?
Антонелла кивнула утвердительно.
– И несмотря на это, любит тебя… Да, это любопытно, очень любопытно. Честно говоря, ничего не могу посоветовать. Лучше всего тебе бросить сейчас все свои силы на выздоровление, а все остальное решится потом само собой.
Влив в рот Антонелле немного своей микстуры, он продолжил:
– Лекарство навеет приятные мысли и погрузит тебя в сон. А через пару часов я наведаюсь к тебе.
Витус сидел у костра под блеклыми лучами полуденного солнца и вытаскивал нити из шрама на лбу Фабио. Рана уже срослась по всей длине.
– На тебе все хорошо заживает, Фабио, – с похвалой в голосе заметил Витус.
– Моя Миабелла то же самое всегда говорит, кирургик. – У странствующего торговца сегодня было не такое плаксивое настроение, как обычно. Может, потому что светило солнце и его лошади паслись неподалеку от огненного кольца, так что уже утром он мог подбодрить их радостным приветствием. Коза была там же, но на нее он не обращал особого внимания.
– В самом деле? – Витус уже собирался отложить в сторону пинцет, когда над их головами вдруг раздалось хлопанье крыльев и послышалось возбужденное воркование Буссолы. Она нашла дорогу назад из Падуи и опустилась на плечо Фабио.
– Mamma mia!Какая радость! – воскликнул торговец. – Только я заговорил о Миабелле, как моя красавица, моя несравненная тут как тут с письмецом от нее!
Он аккуратно снял птицу с плеча.
– Не так ли, моя радость, ведь ты принесла мне письмецо? – Он ощупал красные ножки. – Naturalmente [48]48
Естественно (итал.).
[Закрыть], я же знал, что ты не разочаруешь меня.
Фабио быстро развернул послание. По мере того как он, усердно шевеля губами, читал слово за словом, лицо его все больше расплывалось в улыбке.
– Да, у нее все хорошо, и мой сынок в полном порядке! О Dio mío,я до сих пор не могу до конца осознать свое счастье! Миабелла спрашивает, как его назвать. Как по-твоему, кирургик, какое имя мне выбрать?
Витус рассмеялся:
– Мне трудно советовать, я же не знаю имена других твоих сыновей.
– Ах да, конечно. Хм-хм… Знаешь, назову-ка я малыша Фабио Феличио. Такого имени, правда, не существует, но мое счастье столь велико, что отец Фредерико наверняка сделает исключение. Прямо сейчас и отвечу моей верной женушке.
– Конечно-конечно. Только прежде один вопрос: есть ли там еще одно письмо – для меня или моих друзей? Я имею в виду от профессора Джироламо?
– Погоди. – Фабио потряс не до конца развернутый лист, и оттуда действительно выпала еще одна записка. Он прищурился, поскольку почерк был очень мелкий. – Кирургику Витусу из Камподиоса, – с трудом разобрал он. – Больше ничего не могу прочесть, дальше, наверное, латынь.
Витус взял из его рук послание:
– Должно быть, это письмо от профессора. – Он мельком взглянул на строчки. – Да, от Джироламо! Интересно, что он пишет?
Витус испытывал радостное волнение, приступая к чтению. Прошедшие дни отняли у него много сил, и небольшое разнообразие в череде повседневных забот было весьма кстати. Профессор благодарил его за письмо и скупо замечал, что, к сожалению, смог проверить тезис об образовании лимфатических узлов как о защите от поражения внутренних органов лишь на основе архивных записей, ибо в Падуе нет чумы и, соответственно, умерших от нее. Но, судя по всему, это любопытная идея. Письмо заканчивалось следующими словами:
… Amigo mío, я желаю вам здоровья, молюсь за вас и ваших друзей. Буду с нетерпением ждать новых вестей из огненного кольца. Жена торговца Фабио доставит мне ваше письмо.
Преданный вам, М. Джироламо
– Чума пощадила Падую! – радостно воскликнул Витус. – Слава Всевышнему! Быть может, эпидемия вспыхнула только на ограниченном пространстве? Это было бы чудесно, потому что, чем меньше затронутая ею территория, тем больше вероятность, что чума быстро выдохнется.
– Так ты сказал, что в Падуе нет чумы, кирургик? О Пресвятая Дева Мария, спасибо Тебе! – С молитвенно сложенными руками торговец пал на колени. Слезы благодарности и радости текли по его мясистым щекам. – Миабелла, правда, пишет, что она и дети хорошо себя чувствуют, а о чуме ни слова. Я ж не знаю, может, она просто не хочет беспокоить и шалит меня, ведь и я умолчал о заразе. О Всевышний, благодарю Тебя!
Фабио долго еще не мог сдержать поток своих чувств, но Витусу некогда было слушать его. Убрав лекарства в короб, он отправился к Антонелле. Хорошее самочувствие родных Фабио болезненным уколом напомнило ему о состоянии родильницы. В последние сутки она начала бредить, и с ней было уже почти невозможно разговаривать. Тревожно это все, ох как тревожно!
Но еще больший страх испытывал за Антонеллу Коротышка. Теперь он не отходил от нее, не спуская с рук малютку.
– Уи, Витус, – прошептал он, жалобно глядя на любимую утомленными от бессонной ночи глазами, – все, поздно. Боюсь, она уже не оправится.
Ничего не ответив, Витус опустился возле постели больной и взял ее за запястье. Пульс был еще более лихорадочным, чем в прошлый раз: жар буквально испепелял ее. Он все меньше давал ей микстуры, поскольку лекарство хотя и снимало боль, но было не в состоянии изгнать из тела жар. И тем более не могло снова привести в гармонию больные соки.
Так как молодая мать не кашляла и не отхаркивала слизь, в душу Витуса все больше закрадывалось страшное подозрение. Симптомы складывались в убийственный диагноз: родильная горячка. Против нее медицина бессильна.
– Да, твоя подруга очень сильно больна, – произнес он сдавленным голосом. – Родильная горячка – итог воспаленной подчревной области. Против этого не помогают лучшие лекарства. Прошлой ночью я делал Антонелле кровопускание, чтобы сбить температуру, но лишь с временным успехом. Я просто в отчаянии.
– Уи, я уж молился Великому Бракоделу, но, боюсь, он приберет мою Щетинку.
– Да, похоже, Господь призовет ее к себе. Надеяться можно только на чудо.
– Да-а… – грустно протянул Энано. – Пардон… – Он заплакал. Витус не припоминал, чтобы когда-нибудь видел малыша в таком горе. – Извини, что я раскис, не могу ничего делать, только молиться… Извини…
– Ну-ну, что ты… – У Витуса и у самого было тяжело на душе, впору тоже расплакаться. – Оставайся с ней. Положи ей на руку ребенка и охлаждай лоб.
Он взял себя в руки и отправился в мужскую палатку за небольшим клочком бумаги. Затем пошел к костру, где Фабио как раз закончил послание Миабелле и детям. Однако радости от сознания выполненного дела торговец не испытал. Вместо этого настроение его опять резко ухудшилось, и на глаза навернулись слезы печали.
«Что же это такое, – подумал Витус, – так все и будут хныкать?» Он подавил проклятье, готовое сорваться с языка, обращенное, правда, не столько к товарищам, сколько к собственному бессилию.
– Фабио, могу я снова использовать Буссолу в качестве гонца?
Торговец вытер глаза тыльной стороной ладони.
– Si, amico,конечно, но моя красавица сможет теперь взлететь в воздух только послезавтра. Я не хочу, чтобы она спала с тела, сначала ее надо немного подкормить.
– Понимаю. Но все же я напишу прямо сейчас. Кто знает, дойдут ли у меня потом руки. – Витус подсел к костру и сочинил коротенькое письмецо, в котором сначала поблагодарил профессора за его ответ, а потом снова вернулся к своим чумным теориям. Он прикинул, стоит ли ему писать профессору о трагической болезни в лагере, но не стал этого делать, не в последнюю очередь оттого, что, как врач, испытывал некоторое раскаяние от своего провала. Поэтому лишь написал, что сам он, Магистр и Энано хорошо себя чувствуют. И что профессору не надо о них беспокоиться.
