Текст книги "Странствия хирурга: Миссия пилигрима"
Автор книги: Вольф Серно
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 38 страниц)
Магистр подался вперед:
– Жениться, говоришь? На ком же?
– На служанке Рабии, девушке, которая, как он мне рассказывал, прислуживает госпоже Амине и пользуется всеобщим расположением во дворце. Не знаю, подарит ли сиди Шакир ей приданое, но мне она представляется хорошей партией. По его словам, у нее трепетная душа и ясный ум, она умеет читать и писать и к тому же играет в шахматы.
– Это я могу подтвердить, – воскликнул Магистр, – она очень хороша!
– Так-так, – задумчиво протянул сиди Моктар. Теперь он знал, что друзья пришли в Фес невольниками, вместе с караваном его друга хаджи Абделя Убаиди, который все рассказал ему о путешествии, который привез ему лупу и торговался с ним, сбывая привезенные товары, который даже признался ему, что собирается жениться. И только об одном умолчал: он привел с собой рабов. Вместо этого Абдель наводил справки о надсмотрщике пальмовых рощ Азизе эль-Мамуде; узнав же, что того засыпало землей, не успокоился, а принялся расспрашивать дальше, особенно интересуясь, были ли другие жертвы. Услышав, что такое вполне возможно, он удовлетворился и неожиданно поменял тему разговора. Почему?
Сиди Моктару не пришлось долго гадать. Он все взвесил и пришел к единственно возможному выводу: хабир отпустил на волю хирурга и его друзей, а Шакиру Эфсанеху скажет, что они погибли вместе с надсмотрщиком во время несчастного случая в фоггара…
– Ты выдашь нас? – белокурый целитель прервал раздумья сиди Моктара.
– Ты умеешь читать мысли, хирург?
– Нет. Просто в тот момент, когда я спросил тебя, не хабир ли это хаджи Абдель Убаиди, я понял, что наш разговор примет именно такой оборот. Но отменить свой вопрос я уже не мог. Самое большее, я мог бы потом лгать тебе, но мне этого не хотелось. Ты выдашь нас, сиди Моктар?
Купец отставил в сторону свой курительный прибор.
– Кальян мне что-то разонравился. Может, дело в опиуме, а может, в розовой воде. Вероятно, в розовой воде. В следующий раз попробую на цветах тамариска, это и дешевле. О чем ты меня спросил? Не выдам ли я вас? Нет, не выдам.
Он вытер ладонью губы и продолжил:
– Во-первых, потому что с вами поступили несправедливо, во-вторых – и это более весомый аргумент, – потому что вы мои гости. Пока вы сидите за моим столом, вы находитесь под моей личной защитой. Так повелевает непреложный закон гостеприимства. – Сиди Моктар машинально опять придвинул к себе кальян и снова закурил. – Еще увидев вас у дубильщика, я заподозрил, что имею дело не с простыми нищими. Теперь выяснилось, что вы были рабами (или являетесь ими – смотря с какой стороны посмотреть на это). Нет, я вас не выдам. Тем не менее, и это я должен сказать, несмотря на все гостеприимство, вы не можете оставаться у меня до Судного дня. Рано или поздно вам придется покинуть мой дом, и вот тогда выяснится, что кто-то видел и запомнил вас в роли рабов на постоялом дворе. Кто бы ни узнал вас и ни донес, воины султана, не мешкая, тут же схватят вас. То, что произойдет потом, напомнит тебе, хирург, и тебе, Магистр, тюрьму в Досвальдесе.
– Уй-уй, пестряк, щё же будет? – прошепелявил карлик.
– Что? Что ты сказал?
Магистр пришел на помощь:
– Энано спрашивает, чем это для нас чревато.
– Над этим я хотел бы поразмыслить, друзья мои. Еще не вечер. Впрочем, сегодня уже довольно поздно, мне пора раскатать свой коврик. Прошу простить.
Друзья поднялись и пожелали хозяину спокойной ночи.
– Спокойной ночи. Пусть Аллах всеведущий пошлет вам приятных сновидений.
С того вечера прошло немало дней, за это время сиди Моктар много разъезжал и редко бывал в своем доме. Это не означало, что он пренебрегал своими обязанностями хозяина, нет – как и прежде, он, бывая дома, регулярно приглашал друзей за свой стол, но о том, какая судьба их ожидает, не упомянул ни разу.
Что задумал изящный торговец? Витуса с товарищами начало одолевать беспокойство.
Как-то утром, к счастью, не таким знойным, как в предыдущие дни, поскольку на небе появилась пара облачков, сиди Моктар объявил:
– Хирург, сегодня ко мне обратился один из моих молодых слуг по имени Фуркан, у него уже несколько месяцев есть одна проблема с… э-э-э… в общем, в области его мужского достоинства. Он говорит, что ходил с этим к врачу, который лечит от бельма и катаракты, но тому не удалось существенно помочь ему.
– Чем же болен Фуркан?
– Если бы я знал! Ему, очевидно, трудно говорить об этом, да и мне, признаюсь, как-то неудобно обсуждать эту тему. Но он так настойчиво просил меня замолвить за него словечко, что я не мог ему отказать. Ты поможешь ему?
– С радостью. Во всяком случае, постараюсь.
– Во время нашей первой встречи я имел удовольствие любоваться твоими инструментами и убедился в их многообразии, так что я почти уверен в успехе. Я знал, что для осмотра тебе понадобится много света, и заранее отправил Фуркана на террасу на крыше.
Витус улыбнулся:
– Это весьма предусмотрительно с твоей стороны. Однако пациенту придется еще немного потерпеть. Я должен предварительно помыть руки и сходить за своим снаряжением. Еще я должен пригласить Магистра на случай, если мне понадобится ассистент.
Вскоре Витус с другом стояли перед смущенным молодым человеком.
– Ты, конечно, Фуркан, – начал Витус.
– Да, лекарь.
– Не бойся. Расскажи мне, чем ты занимаешься в доме сиди Моктара.
Фуркан послушался, и, пока он говорил, Витус с удовлетворением наблюдал, что юноша смущается все меньше и меньше и к нему возвращается уверенность. Наконец он перешел к делу:
– Ну, а теперь о твоих жалобах. Как они проявляются?
Фуркан, только что расслабившийся, опять занервничал. Витус повторил свой вопрос.
Парень наконец выдавил:
– Я… господин… мое яйцо… оно растет… Все время растет!
– Ты имеешь в виду одно из твоих яичек? Дай-ка взглянуть.
То ли от смущения, то ли от страха, но Фуркан никак не реагировал на просьбу врача и продолжал стоять красный от смущения. Магистр нетерпеливо вмешался:
– Ну давай, снимай штаны, сын мой. Мы здесь одни мужчины, и у тебя нет ничего такого, чего бы не было у нас. Садись на ящик.
Это уже прозвучало как приказ, а подчиняться приказам парень привык. Он тут же спустил шаровары и сел, раздвинув ноги.
– Проклятье! – не сдержался Витус, увидев аномалию между ног юноши. – Твое левое яичко сильно вздулось. Похоже, у тебя то, что врачи называют Hydrozele,или водянка яичка. Магистр, будь добр, посмотри в книге «О болезнях» главу Везалия, пока я буду дальше обследовать Фуркана.
Он осторожно ощупал припухлость, не в силах отделаться от ощущения, что прикасается к тугому вымени коровы.
– В твоем яичке собралось большое количество жидкости, – сообщил он. – Это явно случилось не сегодня и не вчера. Когда это началось?
– Ах, господин, – застонал юноша, – уже не меньше года! Каждые две недели врач, лечащий от катаракты, делает мне прокол. Иначе оно бы давно лопнуло.
Витус содрогнулся. Как мужчина, он мог легко себе представить, насколько неприятна такая процедура. На мошонке были видны не меньше десятка следов от проколов, и все они были воспалены.
– Что именно делает этот врач?
– Ну, он берет ланцет, прокалывает и надрезает яйцо. Оттуда брызжет много жидкости. Бывает ужасно больно, но потом становится легче, потому что не так давит. Но проходит несколько дней, и яйцо снова раздувается. Одному Аллаху известно, почему оно снова наливается жидкостью!
– Понимаю, – кивнул Витус, – с этим нужно кончать.
– Да, – горестно вздохнул Фуркан. – Тот врач говорит, что лучше всего яичко совсем вынуть, но мне ведь всего шестнадцать, и я не хочу уже сейчас быть наполовину евнухом. Ты можешь помочь мне, лекарь?
– Вот, я отыскал главу! – радостно воскликнул Магистр. – Надеюсь, ты найдешь у Везалия то, что ищешь. – Он сунул Витусу под нос тяжелый фолиант.
И в самом деле отец Томас, автор книги, использовал несколько рисунков Везалия. На них было изображено строение мужских гениталий, и на одном особенно подробно – мошонка с яичками и придатками, а также семенными канатиками и протоками. Из другого рисунка, показывавшего то же самое в увеличенном виде, следовало, что яичко окружено некоей оболочкой и между ними существует прослойка жидкости, назначение которой не известно, и Витус предполагал, что особой функции у нее и не было. Однако если эта жидкость – в том сходились все врачи древности – оказывалась в состоянии дисгармонии с окружающей средой, количество ее начинало постоянно увеличиваться.
– Ты можешь помочь мне, лекарь? – повторил юноша свой вопрос.
– Я попробую сделать это, только не один. Магистр будет моим подручным. Давай, сорняк, освободи мне место операции.
– Сейчас, сейчас. – Магистр опоясал шнурком Фуркана, подняв и привязав при этом его пенис.
Витус полез в свой ящик с инструментами и вынул лауданум, содержащий опиум, и цинковую ложечку. Потом отлил немного средства и дал проглотить юноше.
Фуркана передернуло.
– Бр-р-р, что это такое?
– Это тебя успокоит и снимет боль. – Витус присел на корточки перед пациентом и еще раз ощупал водянку, чтобы точно определить, где жидкость, а где яичко. Как ученый, он спросил себя, сколько вырабатывалось дисгармоничной жидкости и за какое время. Вслух он произнес: – Если операция пройдет так, как я ее себе представляю, все не так уж плохо.
– Но ты не отрежешь мне яйцо? – испугался Фуркан.
– Это я тебе твердо обещаю.
– Я слышал, что яйца как-то связаны со способностью мужчины иметь детей: у кого их нет, у того уже не может образовываться семя. – Фуркан никак не мог успокоиться.
– У тебя останутся оба яичка, и твое семя будет вырабатываться и извергаться беспрепятственно. – Витус решил отвлечь юношу от грустных мыслей, немного рассказав ему о природе спермы. – Мужское семя – это не что иное, как зрелая кровь [20]20
Здесь и далее Витус излагает представления врачей своего времени о том, что такое семенная жидкость и как происходит оплодотворение.
[Закрыть], в хорошей сперме правильно сочетаются все составные части. Если же, выделяясь из члена, она чересчур жидкая или густая либо изменила свой цвет, значит, семя испорчено. Так, во всяком случае, полагал великий Гиппократ.
Фуркан слушал с нескрываемым интересом.
– А кто он такой, этот Гиппократ?
– Гиппократа уже давно нет в живых. Это был греческий врач, живший около двух тысяч лет назад. Его открытия произвели настоящий переворот в искусстве врачевания, поэтому он считается основателем научной медицины.
– Никогда не слышал.
– Охотно верю. – Витус посильнее нажал на отекшее яичко. – Здесь больно?
– Почти нет.
– Очень хорошо. – Лауданум уже начал действовать. – Ну так вернемся к семени. Доказательством того, что оно подобно зрелой крови, служит следующее: мужчина, который слишком много спит с женщинами, выделяет семя, которое выглядит, как кровь.
– А как и где образуется семя? – встрял Магистр, также заинтересовавшийся беседой.
– Семя возникает во всем организме, оно течет от каждой точки тела к позвоночнику, вливается оттуда в обе почки и следует дальше в яички, затем в мужской член и в конечном итоге смешивается в матке с женским семенем, в результате чего происходит зачатие ребенка.
Витус снова нажал на гидроцеле и спросил Фуркана, чувствует ли он что-нибудь. Услышав отрицательный ответ, хирург с довольным видом закончил свои пояснения.
– Как только семя попадает в матку, она принимает его в себя, после чего семя меняется. После шестого дня становится похожим на пену, через четырнадцать дней – на кровь, а через двадцать шесть дней уже походит на сгусток. Он раздувается и с каждым днем растет благодаря дыханию женщины и тем веществам, которые попадают в ее организм с воздухом. Потом кровяной сгусток расщепляется, и на месте расщепления возникает пуповина. Это соединительный проток, по которому плод получает вдыхаемый женщиной воздух и питательные вещества.
– И что это за питательные вещества? – уточнил Фуркан.
Витус отметил, что юноша окончательно успокоился, и остался доволен. Метод отвлечения пациента перед операцией разговорами о семени и зачатии человека оправдал себя. К тому же больной был молод и живо интересовался всем, что связано с плотской любовью.
– Ребенок получает питание с кровью, которая течет к нему со всего организма матери и сдерживается оболочкой, окружающей плод.
Витус в третий раз нажал на отекшее яичко и сильно ущипнул кожу мошонки. Как и ожидалось, реакции не последовало.
– Во время операции ты не почувствуешь никакой боли.
– Спасибо тебе, лекарь, спасибо!
– С этим подожди до конца операции. Это все же не слишком приятная процедура. Так, начинаем. Магистр, дай мне скальпель… да, этот, с изогнутым лезвием.
Взяв его, он сделал осторожный надрез сверху вниз по всей длине мошонки, при этом оттягивая кожу левой рукой.
Фуркан сидел с закрытыми глазами и сжатыми от волнения кулаками.
– Спокойно, – приговаривал Витус.
После того как разрез был сделан, Магистр взял крючок и с другой стороны раскрыл рану. Разрезанная кожа почти не кровоточила. Между краев показалось что-то, напоминающее большой рыбий пузырь, – яичко со вздутой оболочкой. За ним наискосок, почти закрытое, виднелось бледное и относительно маленькое второе яичко.
Витус замер.
– Что ты сейчас обдумываешь? – Магистр чутко уловил замешательство друга.
– Я спрашиваю себя, не нужно ли мне перед разрезом сделать еще прокол?
– Я бы не стал, – уверенно заявил ассистент. – Я бы сразу разрезал, ведь сейчас оболочка под давлением, тебе будет легче.
– Ты, как всегда, прав. – Витус быстро и ловко разрезал оболочку, и струя желтоватой жидкости моментально брызнула ему на руки, в то время как Магистр продолжал держать рану раскрытой.
Удалив оболочку почти полностью, Витус произнес:
– Кажется, главное позади.
Фуркан не двигался. Он по-прежнему сидел с зажмуренными глазами и только шевелил губами. Наверное, молился.
– Собственно говоря, я сделал то же самое, что и местный лекарь, – хмыкнул Витус.
– Как это? – Магистр протянул ему иглу и нить, при этом игла была сделана из чистого золота, поскольку, по мнению хирурга, этот самый благородный из всех металлов способствовал процессу заживления.
– Он прокалывал маленькую дырочку в оболочке, чтобы спустить жидкость, а я сделал отверстие, только в сто раз большее.
– В чем же тогда разница?
– Маленькая дырочка всегда могла снова затянуться, после чего дисгармония между яичком и оболочкой опять увеличивалась. Сделанное же мною отверстие столь велико, что оно не может больше закрыться. – Витус аккуратно закрепил шов и обрезал нитку.
– Понятно, – отозвался Магистр. – Действительно, все очень просто.
Витус воскликнул:
– Эй, Фуркан, ты можешь снова открыть глаза! Операция закончена. Твои проблемы отныне решены.
Парень недоверчиво поглядел на свое мужское хозяйство, вновь принявшее нормальные размеры.
– После операции мошонка немного припухнет. – Витус ободряюще улыбнулся. – Но после заживления раны все придет в норму. – Он извлек из своего короба мазь доктора Шамуши. Она скорее предназначалась для улучшения кровоснабжения, но специальной ранозаживляющей у него не было. Он быстро смазал ею шов и прикрыл чистой салфеткой. – В следующий раз можешь сам втереть мазь в больное место, я оставлю тебе немного в этой баночке. Наноси мазь дважды в день, утром и вечером, в течение недели. Потом все должно пройти. Ну, а теперь можешь натягивать свои штаны. Хорошо, что они такие широкие и не трут при ходьбе.
Фуркан оделся и пролепетал:
– Спасибо… спасибо, лекарь! – Он низко поклонился.
– И я благодарю тебя, хирург! – Сиди Моктар незамеченный тоже наблюдал за действиями друзей, желая удостовериться, что с его слугой все в порядке. – И тебя, Магистр, тоже. Похоже, Аллах подарил ловкость вашим рукам.
– Мы были рады помочь. Верно, Магистр? – подмигнул другу Витус.
– Конечно! – подтвердил ученый. – Акция по спасению прошла успешно.
– Как-как? – заинтересовался купец. – Ты сказал «акция по спасению»? Это замечательно. Даже очень замечательно!
– Что ты имеешь в виду? – не понял Витус.
Сиди Моктар улыбнулся:
– Дело в том, что Фуркан по-арабски значит «спасение».
В этот вечер сиди Моктар, как обычно, пригласил Витуса с товарищами за свой стол. Однако что-то необычное чувствовалось в этой трапезе. И дело не в том, что блюда были изысканнее и вкуснее обычного.
После того как чаша с ароматизированной водой прошла по кругу и каждый ополоснул в ней руки, сиди Моктар с достоинством произнес:
– Во имя Аллаха милостивого, милосердного! – Потом указал на серебряный поднос, на котором лежали маленькие палочки с нанизанными на них аппетитно поджаренными кусочками мяса. – Это белобровики, красные дрозды. Угощайтесь. Я рад, что могу предложить их вам сегодня. К сожалению, этот деликатес чаще бывает у нас на столе в более прохладные месяцы, когда в Европе стоит зима, но несколько отважных птичек предпочли остаться здесь и попасть на мою кухню.
Друзья нерешительно отведали незнакомое лакомство. Фазаны, перепела, куропатки были всем хорошо известны, но дроздов они пробовали впервые. Тем приятнее был неожиданно нежный вкус мяса.
– Конечно, жаль прекрасных певцов, – заметил Магистр, потянувшись еще за одним куском, – но каждой твари в этом мире уготована своя судьба, и предназначение этой маленькой птички – быть съеденной сегодня мною.
Сиди Моктар кивнул:
– Вот так и Аллах все предопределяет наперед. И для нас с вами, друзья мои, он предрешил, что завтра мы покидаем Фес и едем в Оран.
– Вот это сюрприз! – Магистр так и подскочил на месте. – Я все время чувствовал, о достопочтенный хозяин этого дома, что ты что-то задумал. Это необычный вечер!
– Да, это ваш последний вечер в этих стенах. И мой тоже. Во всяком случае, на длительное время. Поэтому мой повар продемонстрировал все свое искусство, чтобы подсластить вам расставание. Попробуйте еще фаршированных голубков и кусочки баранины в виноградных листьях. Или сначала рис, политый сливочным маслом? Вот еще рыба и филей антилопы, пойманной у подножия горы Эр-Риф.
Но и Магистру с Витусом, и остальным друзьям, взволнованным новостью о предстоящем отъезде, есть расхотелось. Они прекрасно знали, что Оран большой город на побережье Средиземного моря, расположенный намного восточнее Феса и гораздо ближе к цели их путешествия, старому университетскому городу Падуя на севере Италии. Они обрушили на хозяина столько вопросов, что сиди Моктар не успевал отвечать на них. В конце концов друзья выяснили, что купец хаджи Моктар Бонали намеревается отправиться в деловую поездку в Оран. Свита, которая должна сопровождать сиди, будет состоять из прислуги, повара с помощниками, погонщиков верблюдов и дюжины воинов. Гарем, четыре жены хозяина, оставался дома, поскольку путешествовать предполагалось быстро, а присутствие четырех дам противоречило этому замыслу хотя бы уже в силу неизбежного физического напряжения для мужа. К тому же любая поездка, как бы хорошо она ни была подготовлена, всегда сопряжена с большим риском. Подступы к пустыне не менее опасны, чем сама пустыня. Здесь точно так же водятся гадюки, скорпионы, тарантулы, клещи, саранча и прочая нечисть. Что уж говорить о коварных самумах.
– Этой поездкой, друзья мои, – с сияющими глазами объявил сиди Моктар, – я убиваю сразу двух зайцев. Во-первых, наконец начну освоение оранских рынков, поскольку моим давним желанием было наладить там деловые контакты. Основным товаром поначалу должны стать мои знаменитые желтые туфли. Тысячи две пар я привезу туда на вьючных верблюдах.
– А во-вторых? – с трудом обуздывая нетерпение, спросил Витус.
– А во-вторых, этим путешествием я снимаю с себя необходимость выставить вас за дверь, что рано или поздно должно произойти, невзирая на наши дружеские отношения. И тогда, мы это уже обсуждали, вам грозила бы опасность, что кто-нибудь узнает в вас бывших рабов и выдаст. Этому риску я, как хозяин, разумеется, не могу вас подвергнуть. А так все будет устроено наилучшим образом: вы продолжаете оставаться гостями в моем шатре и одновременно полным ходом продвигаетесь вперед.
Он взял последний кусочек и приготовил свой кальян.
– Как видите, хаджи держит свое слово: я не выдаю вас – наоборот, помогаю бежать. – Его лицо приобрело лукавое выражение. – Я же не виноват, что дела заставляют меня отправиться в Оран, а вы сопровождаете меня, поскольку совершенно случайно нам по пути, а?
– Уй-уй, молодец, пестряк!
– Мы очень благодарны тебе, – с серьезным видом произнес Витус.
Все шестеро по очереди подали руку хозяину.
Альб тоже хотел что-то произнести, но из его глотки вырвался лишь невнятный клекот. Тогда он просто перекрестился и поклонился.
В один из первых августовских дней внушительный караван отправился в путь, покинув хорошо укрепленный город Фес через северные ворота. Авангард составляли четыре всадника, один из которых исполнял обязанности хабира. Все были вооружены мечами, кинжалами и мушкетами. Столько же верховых ехали в арьергарде. Между ними тянулся – одно животное за другим – бесконечный караван. Сначала с достоинством вышагивали вьючные верблюды, доверху нагруженные товаром – желтыми туфлями, потом шли другие вьючные животные, тащившие на себе все то, что было нужно сиди Моктару и его гостям для приятного путешествия: шатры, одеяла, подушки, дрова, кухонные и столовые приборы, предметы личного пользования, самую разнообразную еду, горшки, сковородки, подносы, и тарелки, воду в огромном количестве для людей и животных и даже специальную воду с лепестками роз для господского кальяна.
Сам сиди Моктар ехал на молочно-белом верблюде по кличке Джибрил, своенравном животном, подпускавшем к себе только хозяина да постоянного погонщика, ухаживавшего за ним. Над купцом был раскрыт большой шелковый зонт, который защищал его от палящего солнца.
Друзья также получили по верблюду, что стало для них, пересекших пустыню пешком, совершенно новым опытом. Прислуге пришлось трястись на мулах. Впрочем, это было большим везением, ведь далеко не каждый господин так великодушно обращался с челядью. В отличие от других хозяев, полагавших, что слуга и пешком преодолеет любое расстояние, сиди Моктар твердо придерживался мнения, что изнуренные слуги – плохие слуги, и заботился, дабы они ни в чем не нуждались, особенно в суровых условиях пустыни.
Слева и справа от каравана скакали еще по двое дозорных. Один из них как раз подъехал к белому верблюду и доложил:
– Господин, меня послал хабир. Я должен передать, что через час зайдет солнце и пора разбивать лагерь на ночь.
– Мы сегодня не доедем до Тахалы? – не слишком любезно спросил сиди Моктар.
– Нет, господин, для этого нам пришлось бы ехать полночи. Кроме того, животные устали, им нужны корм и вода.
– Ну что ж, одному Аллаху дано определять нашу скорость, – смирился с неизбежным сиди Моктар.
Вскоре он сидел вместе с бывшими невольниками у потрескивающего костра и вкушал изысканные блюда, которые бесперебойно подносили слуги.
– Знаешь, хирург, – заметил он, – я подумал, что в путешествии мы можем развлечь друг друга рассказами, как в «Тысяче и одной ночи». Конечно, мы будем в пути всего восемь или девять дней, но вполне можем каждый вечер по очереди рассказывать одну историю. Сегодня вечером Шахразадой буду я. Я расскажу вам поучительную «Историю о благочестивом и его кувшине для масла»…
– Извини, что перебиваю тебя, друг мой, – улыбнулся Витус, – но кто такая Шахразада?
– Ах да, вы же не можете этого знать! Речь идет о прекрасной рассказчице из «Тысячи и одной ночи». Ее слушателем был владыка Шахрияр, имевший отвратительную привычку каждый день овладевать новой девушкой, а на следующий день обезглавливать ее, пресытившись за одну ночь. Умнице Шахразаде удалось так пленить правителя своими сказками, что он просто не мог казнить ее. Каждый раз она ловко останавливалась на самом интересном месте, обещая досказать историю следующим вечером. Так прошли тысяча и одна ночь, после чего Шахразада показала владыке трех сыновей, которых родила ему за это время. Шахрияр пришел в восторг, восхитился ее умом и сохранил ей жизнь.
Ну, а теперь слушайте мою историю. Она из «Тысячи и одной ночи». Я выбрал ее, поскольку она весьма поучительна. К тому же сказки о Синдбаде-мореходе и Ала-ад-дине и его волшебной лампе всем уже известны. Так вот, жил когда-то один благочестивый человек, и был он совсем беден, поэтому один из знатных людей давал ему каждый день каравай хлеба и немного растопленного сливочного масла. Масло в той стране стоило дорого, поэтому благочестивый сберегал его и прятал в кувшин. Но чем полнее становился кувшин, тем больше бедняк боялся, что его украдут. И вот он вешал кувшин на стену и садился под ним охранять, вооружившись палкой. А пока сидел, предавался разным мыслям. «Дорогое масло, – думал он, – я продам за хорошие деньги, а на вырученное куплю овцу. Овцу отдам крестьянину, чтобы через год родились барашек и овечка, а от них будут рождаться все новые и новые овцы, пока у меня не будет большая отара. Тогда я продам отару, куплю сад и построю в нем прекрасный дворец. А еще куплю одежду и рабов и женюсь на дочери самого богатого купца. Отпраздную пышную свадьбу: забью скот и велю приготовить лакомые блюда, куплю сладости, приглашу музыкантов, акробатов и артистов, чтобы все меня славили. Под конец пойду к своей молодой жене, когда она снимет чадру, и буду наслаждаться ее женскими прелестями. Вскоре она забеременеет и родит мне мальчика, которого я буду добросовестно воспитывать. Если он будет слушаться, я его богато одарю, если же будет прекословить, я его накажу палкой».
И он вскочил, чтобы отдубасить сына палкой, размахнулся – и попал в кувшин с маслом. Кувшин разбился на тысячу кусочков, а все масло вылилось на него, и вид у благочестивого был самый жалкий. Действительность настигла его.
Вот так, друзья мои, заканчивается история о благочестивом и его кувшине с маслом. Она была рассказана девятьсот второй ночью и учит нас тому, что тот, кто хочет слишком многого, в конце концов не получает ничего.
– Уй, пестряк, ну и щудак этот лопух! – от души потешался Коротышка.
– Да, мудрая, поучительная сказка, – благодушно подхватил Магистр, наевшийся от души. – Но позволь спросить тебя, сиди Моктар, а разве сам ты не поступаешь так же? Не слишком ли многого ты хочешь, собираясь завоевать еще и рынки Орана?
Купец на миг опешил. Потом рассмеялся:
– Хороший, откровенный вопрос, друг мой! Отвечу: нет. Благочестивый хотел нереального, за что Аллах вездесущий тут же покарал его. А я хочу вполне реальных вещей, и эту разницу Аллах мудрый и сведущий точно знает.
– Звучит убедительно, – согласился Магистр.
– На ту же тему мне вспоминается еще одна история. Она называется «История о трех желаниях», из пятьсот девяносто шестой ночи. Главный ее герой – один человек, больше всего на свете мечтавший увидеть Ночь всемогущества. Прежде чем рассказывать дальше, я, вероятно, должен пояснить, что это такое. Имеется в виду та ночь, в которую Аллах открыл архангелу Джабраилу нашу священную книгу, а тот, в свою очередь, открыл ее пророку. Ежедневно этой ночью решаются судьбы всех людей на грядущий год.
Но вернемся к нашему герою. Однажды ночью он смотрел на звезды и увидел, как отворились небесные врата и все, кто был за ними, пали ниц и начали восхвалять Аллаха. Разволновавшись, он побежал к жене и сказал: «Аллах в своей милости позволил мне увидеть Ночь всемогущества и обещал мне, что я могу загадать три желания. Что ты посоветуешь мне пожелать?» Жена ответила: «Попроси Аллаха, чтобы он подарил тебе член побольше». Мужчина послушался, и только он вымолвил своей желание, как член его стал величиной с кабачок. К ужасу его жены, которая с этих пор не допускала его до себя. После многих недель воздержания мужчина не выдержал и воскликнул: «Вот что я имею с этого, женщина! Это все твоя похоть толкнула меня на это желание!» Жена отвечает: «Откуда я могла знать, что твой член станет таким огромным?» Отчаявшийся мужчина снова обратился к Аллаху: «О Всемогущий, освободи меня от этого чудища!» Аллах всепонимающий услышал его, и тут же на том месте, где только что висел кабачок, образовалось гладкое место. Разочарованная жена опять стала причитать: «Что же это такое? Теперь ты мне совсем разонравился, раз ты перестал быть мужчиной». Муж взвыл: «Все мои несчастья от твоих злополучных требований! Я мог загадать три желания и получить все небесные и земные богатства, а теперь осталось всего одно!» На что жена ответила: «Попроси Аллаха, чтобы сделал тебя таким, каким ты был раньше». Муж вознес свою молитву и стал таким, каким был прежде.
Сиди Моктар замолчал, наслаждаясь дружным смехом своих слушателей.
– Да, и эта история учит нас тому, чтобы мы не желали чрезмерно много.
– Уй, пестряк, верно залепил. Каждый должен быть доволен своей морковкой. Как Великий Бракодел устроил!
– Точно, точно, – подхватил Магистр.
Альб, Вессель и Нгонго довольно закивали головами.
Витус произнес:
– Я тоже знаю одну историю, которая учит тому, что Всевышний не дает прыгнуть выше головы. Эта история невыдуманная, мы сами ее участники, и повествует она о скряге Арчибальде Стауте, английском капитане, который отказывал своей команде даже в самом необходимом.
– Ты непременно должен ее рассказать, – кивнул сиди Моктар, пытаясь подавить зевоту, что ему удалось лишь отчасти. – Извини мою невежливость, но уже довольно поздно. Ты не мог бы порадовать нас своей историей завтра?
Витус, разумеется, не имел ничего против, и, пожелав друг другу спокойной ночи, все отправились на покой.
На следующий день караван двигался по краю долины реки Инауене, сделав днем привал у старого колодца, миновал Тахалу и к вечеру благополучно прибыл на предусмотренное место стоянки.
Когда стол был накрыт и друзья с аппетитом принялись за еду, сиди Моктар произнес:
– Хирург, признаюсь, я бы с удовольствием послушал историю капитана по имени Стаут. В самом ли деле капитан был таким скупердяем?
– Можешь послушать, пестряк! – оживился карлик.
– Да, именно так. Он был владельцем торгового парусного судна «Галант», на котором мы с друзьями собирались плыть в Новую Испанию. Мало того, что он содрал с нас бешеные деньги, он еще подрядил нас работать. Я, к примеру, был не только пассажиром, но и корабельным хирургом, а Магистр – моим ассистентом. Энано же подвизался на камбузе, поскольку Стауту не хватало многих членов команды. Сами моряки выглядели довольно истощенными, ведь скряга экономил буквально на всем, в том числе на еде.
– Точно, – кивнул Магистр, – это относилось и к его пассажирам, то есть к нам и двум дамам, Фебе и Филлис.
– Даже двадцать четвертого декабря, в день, когда мы, христиане, отмечаем рождественский сочельник, – продолжил Витус, – Стаут пожадничал с хорошей едой и велел Коротышке подать отвратительный «суп путника».
