Текст книги "Странствия хирурга: Миссия пилигрима"
Автор книги: Вольф Серно
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 38 страниц)
– Посмотрим, – пробормотал хаджи Абдель Убаиди.
– Значит ли это, что ты подарил бы им свободу, если бы нашлось решение?
– Посмотрим, – повторил хабир.
ПРЕДВОДИТЕЛЬ КАРАВАНА ХАДЖИ АБДЕЛЬ УБАИДИ
Рабов, о мой господин, твой старший надсмотрщик пальмовых рощ Азиз эль-Мамуд повел в фоггара, желая удостовериться, что их будут использовать там, где нужно. Потом случилось несчастье.
Над входом в караван-сарай большими, полустершимися буквами было написано: « Al-Haqq», что означает «истина». Более грязного пристанища нельзя было сыскать во всем Фесе, и единственной истиной были примечательные размеры заведения. Располагалось оно в центре Фес эль-Бали, Старого города, и состояло преимущественно из огромного выложенного булыжником внутреннего двора, по которому бродило бессчетное количество животных. Все они наперебой мычали, ржали и блеяли, оставляли повсюду кучи навоза и непрерывно жевали корм из подвешенных на их шеях мешков. Большая бочка воды в одном из углов не давала скоту страдать от жажды.
Двор окружали небольшие клетушки, скорее напоминавшие камеры и освещенные лишь тусклым светом, пробивавшимся сквозь низкую дверку. Обстановка была спартанской, ибо размеры каморки позволяли разве что одному человеку вытянуться на подстилке и отдохнуть.
Хабир с радостью предоставил бы своей будущей жене более приятный кров, но с таким большим караваном можно было разместиться только в « Al-Haqq». Предводитель каравана, Рабия и отряд погонщиков по прибытии поели в расположенной рядом харчевне «Фундук». Ничего особенно изысканного там не подавали, но нежная баранина, свежие овощи и обжаренные стручки окры [15]15
Окра (гомбо, бамия) – однолетнее растение, незрелые стручковидные плоды которого употребляют в пищу как овощ.
[Закрыть]после многодневной однообразной пищи показались им невиданными лакомствами. Рабов хабир также плотно накормил и под надежной охраной разместил во дворе, где они могли спокойно спать под открытым небом.
Хаджи постучал в стенку своей клети, усеянную раздавленными насекомыми:
– Рабия, ты меня слышишь?
– Да, слышу.
– Ты освоилась в своей комнате?
– Да, только здесь ужасно душно.
– Мне очень жаль. Может, к ночи станет прохладнее. Оставайся у себя. Я должен отлучиться по делам. Когда вернусь, я бы с удовольствием выпил с тобой горячей мяты. Ты позаботишься об этом?
– Охотно, хаджи Абдель Убаиди.
Хабир вышел на улицу, тут же окунувшись в море теснящих друг друга домишек Старого города, ибо, за исключением больших площадей и торгового центра Феса, город был изрезан переулками и проулочками. Последние были такими узенькими, что двое взрослых мужчин в них едва могли протиснуться мимо друг друга. Большая улица была там лишь одна, и от нее паутиной расходились бесчисленные улочки. Именно к этой улице и устремился хабир, а добравшись до нее, закрыл нос и рот платком: этот город не зря пользовался репутацией самого пыльного в землях Аль-Мамляка Аль-Магрибия [16]16
Арабское название территории современного Марокко.
[Закрыть]. Хабир бросил взгляд на свои красивые, запорошенные пылью туфли с длинными узкими носами и пожалел, что у него нет пары выдолбленных из дерева грубых башмаков, которые местные жители имели обыкновение привязывать к ногам.
Но ничего не поделаешь, надо было двигаться дальше. Вскоре он свернул в боковой переулочек по левой стороне и подошел к трехэтажному дому, фасад которого имел такой же неприглядный и негостеприимный вид, как и все остальные строения, поскольку со стороны улицы не было ни одного окошка. Предводитель каравана постучал в тяжелую, украшенную серебряными и медными орнаментами дверь и крикнул:
– Это я, хаджи Абдель Убаиди!
Ему открыл слуга:
– Добро пожаловать! Хозяин ждет тебя.
Они пересекли внутренний двор, в центре которого под открытым небом журчала вода, и наконец остановились перед дубовой дверью. – Хозяин ждет тебя, – повторил слуга, жестом приглашая гостя войти.
– Салам алейкум, ас-салама, ас-саламу алейкум, – поздоровался хабир по всей форме, переступив порог комнаты. – Приветствую тебя, хаджи Моктар Бонали.
– Салам, – кратко ответил сиди Моктар. Субтильного вида человек, он выглядел еще изящнее в слабом золотистом отсвете двух мерцающих фонарей, несмотря на пышное облачение: на нем были роскошный домашний халат в разноцветную полоску и круглая красная шапочка, получившая свое название по имени города – феска. Внешность и горделивая осанка свидетельствовали о том, что сиди Моктар весьма преуспевающий торговец. – Аллах не дал твоим ногам преодолеть путь быстрее.
Хабир промолчал.
Хозяин вспомнил про законы гостеприимства:
– Присядь для начала, друг мой. Любопытство овладело моим языком. Могу я предложить тебе прохладительный напиток? Погоди, я пошлю за ароматной апельсиновой водой, ведь ты так любишь ее.
Отдав приказание слуге, он вальяжно откинулся в кресле и несколько раз глубоко затянулся кальяном.
– Может, и ты от шиши [17]17
Шиша – кальян (араб.).
[Закрыть]не откажешься? Новый опиум из Китая великолепен, рекомендую от всего сердца. При вдыхании он навевает приятные мысли.
– Нет, в другой раз. – Хабир огляделся. То, что он увидел в комнате, красноречиво говорило о том, что за последний год его друг Моктар изрядно обогатился. Весь пол был усеян шелковыми подушками, расшитыми золотыми нитями. Небольшие свободные участки позволяли рассмотреть дорогую плитку в форме малюсеньких звездочек, искусно покрытую глазурью и выложенную строгим геометрическим узором. На стенах висели дорогие ковры с родины Шакира Эфсанеха. По ценности их превосходили лишь два эбеновых шкафчика, богато украшенных резьбой, инкрустированных жемчугом и драгоценными камнями, которые ярко вспыхивали в мерцающем свете фонарей. Низкий потолок цвета ляпис-лазури был расписан золотыми арабесками и изречениями из Корана.
– Апельсиновая вода пахнет изумительно, – отозвался хаджи Абдель Убаиди, принимая из рук слуги освежающий напиток. Он с наслаждением сделал первый глоток.
– Урожай апельсинов в этом году был хорош. Много сока.
– Это радует.
Сиди Моктар вытер губы и снова затянулся. Вода забулькала в трубке.
– Надеюсь, путешествие было приятным?
– Аллах не оставил нас. – Хабир подумал, говорить ли ему о предстоящей женитьбе и о рабах или нет, и пока не стал. Пусть беседа еще какое-то время струится неторопливо. Любопытный Моктар Бонали заслужил это.
Они поговорили о верблюдах вообще и о разведении верблюдов в частности, обменялись впечатлениями о последних скачках и победителях, расспросили друг друга о состоянии здоровья, посетовали на вечно растущие цены и падение нравов, посудачили о прелести и хитрости женщин, справились о родственниках, поинтересовались прочими новостями и в конце концов, после более чем часовой беседы, подошли к непосредственной причине визита хабира.
– Когда ты давеча справлялся о моем здоровье, друг мой, я забыл упомянуть, что мое зрение оставляет желать лучшего; не кривя душой, должен сказать, что оно все время ухудшается. Я уже почти не могу разобрать мелкий шрифт, – начал сиди Моктар.
– Мне очень жаль слышать это, – подхватил хабир его мысль. – Это должно быть серьезным препятствием при заключении сделок. – Он замолк.
Теперь изящный хозяин дома был уже не в состоянии сдерживать свое любопытство. Он воскликнул:
– Ну не мучь же меня! Скажи наконец, у тебя при себе приспособление для чтения?
Хаджи Абдель Убаиди усмехнулся.
– Разумеется. Кстати, должен сказать, что даже в Танжере было непросто раздобыть такую сильную лупу. Хвала Аллаху, она благополучно перенесла путешествие. – Он порылся в складках своего бурнуса и извлек увеличительное стекло.
– Дай мне его, дай же скорей! – сиди Моктар сгорал от нетерпения.
Получив вожделенный предмет, он смотрел на него с таким благоговением, словно это был личный амулет Великого пророка.
– Тебе, вероятно, придется изготовить более красивую ручку для нее, – заметил хабир.
– Да, да. – Хозяин его почти не слушал. Подойдя к одному из шкафчиков, он вынул оттуда ценный экземпляр Корана. – Хочу сразу испробовать лупу. Подожди, я открою Вторую суру, поскольку Первую я и так знаю наизусть.
Усевшись под фонарями и осторожно манипулируя со стеклом, он начал разбирать текст. Сначала медленно, потом все увереннее:
Эта книга – нет сомнения в том – руководство для богобоязненных, тех, которые веруют в тайное и выстаивают молитву и из того, чем Мы их наделили, расходуют…
– Получается, получается! – восторженно воскликнул он. – Слушай дальше:
…И тех, которые веруют в то, что ниспослано тебе и что ниспослано до тебя, и в последней жизни они убеждены. Они на прямом пути от их Господа, и они – достигшие успеха.
Хаджи Абдель Убаиди отставил свою чашку, она была пуста.
– Если ты рад, мне тоже приятно.
– Сказать «рад», значит, не сказать ничего! Наконец я снова смогу разбирать договоры и прочие бумаги, не утыкаясь в них носом! Наконец мне больше не придется притворяться, что я могу их прочесть. С актерством покончено. Я снова могу читать! Даже не знаю, как мне тебя отблагодарить, друг мой!
– Зато я знаю. Тем, что ты возместишь мне стоимость лупы и мои затраты. – Хабир вспомнил о предстоящей свадьбе и о том, в какую кругленькую сумму она выльется.
– Ну да. – Радость сиди Моктара вдруг сильно померкла. – И какую сумму ты себе представлял?
– Три испанских золотых дублона.
– Что? Ты сказал три? Три – и – и?! – Так же громко, как он только что ликовал, сиди Моктар запричитал: – Ты хочешь, чтобы я совершенно обнищал? Ты хочешь выгнать на улицу меня и моих домочадцев? Аллах премудрый и бережливый не даст мне солгать: я не могу заплатить таких денег!
Оба начали азартно торговаться. В результате хабиру удалось выторговать за лупу два золотых дублона и сверх этого сбыть большую часть привезенных товаров за необычно высокую цену. Итог торгов его не удивил, поскольку все это время он находился в более выгодном положении. Ведь у него в руках было то, без чего сиди Моктар не мог обойтись и чего он не мог купить в Фесе. Шакир Эфсанех, его грозный хозяин, будет доволен своим хабиром и тем охотнее одобрит свадьбу со служанкой Рабией. Может, даже поможет невесте собрать небольшое приданое…
Окрыленный этими приятными мыслями, хабир спросил:
– Скажи, друг мой, а как поживает Азиз эль-Мамуд?
– Азиз эль-Мамуд? – рассеянно переспросил сиди Моктар, поскольку все его внимание вновь было отдано лупе. Держа ее над страницами Корана, то на одном, то на другом расстоянии, он что-то бормотал себе под нос, иногда зачитывал отдельные места вслух, пока наконец не объявил с сияющим лицом: – Думаю, от четырех до пяти английских дюймов – это и будет идеальное удаление!
Хаджи Абдель Убаиди повторил свой вопрос.
– А, ты имеешь в виду старшего надсмотрщика пальмовых рощ?
– Именно его. Как тебе известно, он точно так же служит Шакиру Эфсанеху, как и я. Я слышал, что он вдвое увеличил площадь, занимаемую рощами моего господина, что, в свою очередь, обусловило расширение подземных ходов.
Сиди Моктар вытаращил глаза от удивления.
– А разве ты не знаешь? Хотя да, ты не можешь этого знать. Это произошло неделю назад, ты был как раз в пути. Азиз эль-Мамуд мертв.
– Что ты говоришь?! – Теперь настала очередь хабира таращить глаза. – Этого не может быть! Он ведь молод, ему и тридцати не было!
– Несчастный случай. Как ты правильно заметил, он должен был позаботиться о том, чтобы началось расширение фоггара. Взял для этого парочку рабов и отправился вместе с ними в шахты, чтобы обсудить подробности. Там это и произошло. Пласты земли неожиданно обрушились и погребли его. Ужасная смерть от удушья. Некоторые, правда, говорят, что он был единственным погибшим, что дало повод для кое-каких слухов. Азиза эль-Мамуда не слишком любили, как тебе, вероятно, известно.
– Так-так… – В глубоком раздумье хабир теребил свою бороду. – Стало быть, старший надсмотрщик погиб. Он в самом деле один там задохнулся?
– Кто ж может точно сказать! Слухов разных ходит много. Возможно, несколько рабов погибли вместе с ним. Да если и так, никого это не интересует. А почему ты спрашиваешь?
– Да просто так. – Хаджи Абдель Убаиди решил, что пора сменить тему. – Как ты знаешь, судьба-кисмет не уготовила для меня семейного счастья. По крайней мере, так было до сих пор. Моя первая жена Айша умерла от зубного гноя, уже девятнадцать лет прошло; вторая, Сафа, умерла родами, вместе с нашим сыном.
– Да, я помню. Словно вчера все было. Каждый год, который делает нас старше, по воле Аллаха пролетает все быстрее. – Сиди Моктар начал зачем-то чистить лупу. – Однако ты сказал «до сих пор». Что ты имел в виду? Неужели надумал на старости лет…
– Надумал, – перебил его с улыбкой хабир. Голос его приобрел более мягкую тональность: – Хочу жениться, при условии, конечно, что госпожа Амина и сиди Шакир будут согласны.
– Что?! Твой повелитель и его супруга должны быть согласны? Дай-ка сообразить. Поскольку у них у обоих нет детей, то твоя невеста, скорее всего, находится у нее в услужении, так ведь? – догадался хитроумный сиди Моктар. – Кто же это? Я ее знаю? Ну-ка, выкладывай!
– Ее зовут Рабия, она, как ты верно предположил, одна из служанок Амины.
– Тогда я ее не знаю. Красивая?
– У нее самые красивые и кроткие глаза в мире. Она умна и молода. Если будет угодно Аллаху, она родит мне много крепких сыновей.
Сиди Моктар вскочил, обнял своего друга и расцеловал его в обе щеки.
– Вот это прекрасная новость! Ты уже наметил день свадьбы? Ах да, конечно, нет: сначала нужно получить одобрение Шакира. Дай я тебя еще раз поцелую!
Он тут же осуществил свое намерение и с любопытством принялся расспрашивать друга:
– Ну расскажи мне о ней поподробнее!
Хабир задумался. Впервые он осознал, что по сути мало что знает о своей нареченной. Он не очень уверенно произнес:
– Ну, я знаю, что ей семнадцать лет и что она прекрасно ладит со всеми во дворце хозяйки. У нее кроткий нрав, ясная голова, она умеет читать и писать и еще играет в шахматы.
– Что? Еще и в шахматы умеет играть? – Сиди Моктар шутливо погрозил пальцем. – Смотри, как бы в твой дом не вошла всезнайка. Чересчур много учености тоже вредно.
– По-моему, такой опасности не существует. – Хабир поднялся с подушек. – Мне пора идти, раз мы все уже обсудили. Рабия ждет меня в « Al-Haqq».
– Молодое счастье! – Сиди Моктар засмеялся с понимающим видом. – Я был бы последним, кто стал бы удерживать тебя. Погоди, провожу тебя до выхода.
На улице он обнял хабира:
– Ты действительно оказал мне большую услугу, друг мой. Благодарю тебя еще раз за увеличительное стекло.
– Не стоит благодарности, – отмахнулся хаджи Абдель Убаиди. – Салам, мой дорогой Моктар. – Он повернулся, чтобы направиться к постоялому двору, но был вынужден остановиться. На его губах появилась улыбка: сиди Моктар не мог не бросить ему вдогонку последнюю фразу:
– Хотя оно и стоило мне целое состояние!
– Твоя горячая мята мне, честно говоря, в стократ приятнее, чем ледяная апельсиновая вода сиди Моктара, моя орхидея, – заметил хаджи Абдель Убаиди, дуя в чашку, чтобы остудить напиток. Завершив рассказ о визите к своему другу, он осторожно отпил из чашки. – С жарой лучше всего бороться жаром, хотя должен признать, что в твоей каморке она переносится не так уж плохо.
В действительности дневной зной спал, к тому же идеальный порядок, который навела Рабия, разложив в стенной нише, заменявшей шкафчик, свои нехитрые пожитки, действовал на хаджи благотворно.
Рабия тоже сделала глоточек. Она сняла чадру, хотя прекрасно знала, что это не положено. Но ведь хабир вскорости станет ей законным мужем, и она надеялась, что Аллах простит ей этот небольшой грех.
Хаджи Абдель Убаиди давно уже сделал это. Он впервые видел ее лицо неприкрытым, и то, что ему удалось рассмотреть в тусклом свете керосиновой лампы, настолько поразило хабира, что он поначалу не находил слов. Потом в памяти вдруг всплыло старое арабское стихотворение о любви:
Если я не могу быть солнцем,
Я хочу быть луной;
Если я не могу быть горой,
Я хочу быть долиной;
Если я не могу быть львом,
Я хочу быть ягненком…
Кем я только не хочу быть,
Но если не могу быть твоим—
Не хочу быть вовсе.
– О моя орхидея! – воскликнул он. – Аллах мне свидетель – ты красивее, чем Шахразада из «Тысячи и одной ночи»!
И он ее поцеловал…
Рабия отпила еще глоток. В голове роились самые разные мысли: от волшебных ощущений первого поцелуя до печальной судьбы надсмотрщика их господина Шакира Эфсанеха. Этот человек лежал сейчас мертвый под грудами земли и осыпавшейся породы, и вряд ли его труп когда-нибудь будет похоронен. В ее смышленой головке созрела идея. Девушка высказала ее, и хабир взвесил все за и против. Потом важно кивнул и заметил:
– Я не сомневался, что ты предложишь это.
– И что ты об этом думаешь, Абдель, мой будущий супруг?
– Посмотрим, посмотрим.
Через десять дней хаджи Абдель Убаиди предстал пред светлыми очами своего хозяина Шакира Эфсанеха. Ради особого случая он попросил, чтобы и госпожа Амина почтила его своим присутствием. Хабир облачился в лучшие одежды: искусно намотанный тюрбан, в центре которого сверкал небольшой изумруд, длинную рубаху из белого шелка, на которую был надет застегнутый на множество пуговиц жилет из кожи верблюжонка, поверх него суконный халат в пеструю полоску, широкие шаровары и туфли без задников с загнутыми золотыми носами. Довершал картину заткнутый за пояс кинжал с рукоятью, отделанной драгоценными камнями.
– Салам алейкум, ас-салама, ас-саламу алейкум, – неторопливо поздоровался он и низко поклонился.
– Салам алейкум, – удивленно ответил сиди Шакир. – Для человека, только что слезшего с верблюда, ты роскошно одет.
– На то у меня есть веские основания, господин. Дозволишь подробно изложить их тебе?
– Излагай, наконец! – нетерпеливо вмешалась повелительница. Она уже неоднократно спрашивала Рабию, как прошло путешествие – особенно ее, конечно, интересовала судьба рабов, – но к своей досаде не смогла выжать из служанки ни словечка. – Я хотела бы…
– Ты хотела бы отведать засахаренных фруктов, – перебил жену сиди Шакир. На его переносице залегла глубокая складка – недвусмысленное предупреждение для каждого, кто его знал. В этом случае следовало быть осторожным, крайне осторожным, и это было хорошо известно повелительнице Амине. Она покорно потянулась к чаше со сладостями, стоявшей на приставном столике.
Хабир с удовлетворением отметил, что хозяин не выпустил из рук инициативу. Будучи весьма великодушным супругом, он оставался единоличным хозяином в доме Эфсанехов.
– Я принес хорошие и не очень хорошие новости. Хотел бы предоставить тебе как самому мудрому решить, какие ты хочешь услышать вначале.
– Ты меня заинтриговал, хаджи Абдель Убаиди. Пожалуй, начни с менее хороших.
Хабир откашлялся. Наступил самый важный момент. Он столько раз мысленно проговаривал слова, которые хотел сказать, а теперь они вдруг улетучились, словно перекати-поле в песках пустыни.
– Ну, хаджи?
– Господин, мне весьма прискорбно сообщить тебе, что есть людские потери.
– Людские потери? Кто же умер?
Хабир напрягся, но продолжал:
– Шестеро рабов, господин, которых твоя супруга распорядилась отправить с караваном в Фес.
– Нет! – вскочила Амина. – Это неправда!
– Ешь засахаренные фрукты, – сиди Шакир усадил на диван свою разъяренную жену. Складка на его переносице появилась снова и на этот раз уже не исчезала, поскольку госпожа, разумеется, призналась ему, какую дикую сумму ему придется заплатить за приобретенных ею рабов. Напрасно потраченные, выброшенные на ветер деньги! А теперь еще эти затраты нисколько не будут компенсированы трудом купленных людей. Однако если чему и научился многоопытный купец Шакир Эфсанех за долгие годы, так это одному золотому правилу: никогда не оплакивать неудачную сделку, этим делу не поможешь!
Вот и сегодня он решил придерживаться этой истины:
– Продолжай, друг мой!
Хабир вздохнул с облегчением. Сиди Шакир назвал его «друг мой», как обычно, когда благоволил к нему.
– Рабов, о мой господин, твой старший надсмотрщик пальмовых рощ Азиз эль-Мамуд повел в фоггара, желая удостовериться, что их будут использовать там, где нужно. Потом случилось несчастье.
– Какое несчастье?
– К сожалению, довольно обыденное. Опоры подземного хода не выдержали, и обрушившиеся массы земли погребли его и рабов. В этот день погиб и он.
Складка на переносье опять разгладилась.
– Так-так, значит, Азиз эль-Мамуд тоже погиб… – Потеря старшего надсмотрщика была далеко не такой трагичной: он был свободным человеком и не стоил денег. К тому же его желание работать в последнее время поубавилось.
– Так-так… Значит, Азиз эль-Мамуд тоже погиб, – повторил хозяин дома. Он назначит нового надсмотрщика, помоложе и поприлежнее. И, разумеется, подешевле. – Был ли Азиз эль-Мамуд, по крайней мере, погребен, как полагается благочестивому мусульманину?
– К сожалению, это невозможно. Тела погибших оказались так глубоко засыпаны землей, что понадобились бы месяцы, чтобы раскопать их.
– Ну да. – Сиди Шакир на миг опять вспомнил о рабах, но не стал задумываться о спасении их душ. В конце концов, это были неверные. Ему пришло на ум, что у хабира были в запасе и хорошие новости. – У тебя, кажется, есть и приятное сообщение?
– Да, господин. Я рад сообщить тебе, что продажа твоих товаров в Фесе прошла под счастливой звездой. Многие вещи мне удалось продать с выручкой, превышающей их стоимость в два, три, а некоторые, например чугун и шелк, даже в четыре раза. Подробный отчет я представлю завтра.
– О Аллах, вот это я называю хорошей новостью! С нее надо было начинать. – Как опытный купец, Шакир Эфсанех сразу прикинул, что прибыль, принесенная караваном, в какой-то мере перекрыла потерю рабов. Точный расчет, вероятно, покажет, что доход даже превысил расходы, понесенные им по милости жены. – Я отблагодарю тебя, друг мой!
Хабир собрал все свое мужество и воспользовался подходящим моментом.
– Если ты собираешься отблагодарить меня, о господин, у меня есть одна маленькая просьба.
– Говори. Она уже почти выполнена.
– Путешествие было долгим, и у меня была возможность поближе присмотреться к служанке Рабии. Это удивительно скромная и умная девушка, которая, как и я, уже осиротела. Я прошу твоего разрешения взять ее в жены.
– Нет! – опять взвилась повелительница, и вновь супруг увлек ее обратно на диван.
Шакир Эфсанех улыбнулся:
– Я разрешаю тебе. И мы непременно постараемся, чтобы торжество было отнюдь не скромным. Не так ли, любимая?
Амина кивнула с каменным лицом.
Ей не оставалось ничего другого, кроме как съесть еще один засахаренный фрукт.
