Текст книги "Странствия хирурга: Миссия пилигрима"
Автор книги: Вольф Серно
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 38 страниц)
– …но и механически безупречные приборы, – закончил он бесстрастно. – Кстати, функциональность инструмента – самое важное, господа. Все остальное второстепенно. То же самое относится и к обуви. Если она хорошо подогнана по ноге и не трет, она может быть даже желтого цвета.
На этот раз смех вызвала его реплика.
Однако Крючок опять не моргнул глазом, а лишь чуть приподнял руку – мгновенно воцарилась тишина. В его глазах промелькнула легкая усмешка, ибо он прекрасно знал: именно своей спокойной и остроумной манерой преподавания он снискал любовь студентов Падуанского университета. Профессор взял специальный нож и протянул его Магистру, попросив того сбрить чересчур густую растительность на спине покойника. Затем вооружился скальпелем, выбрав инструмент с самой длинной ручкой, и торжественно объявил:
– Начинаем, мои дорогие студиозусы! Кирургик, возьмите заблаговременно крючки. Крайне важно всегда иметь под рукой крючки!
Не обращая внимания на очередное хихиканье и убедившись, что Магистр свою часть работы выполнил безупречно, он с помощью Витуса начал препарировать нижнюю часть спины. Действуя быстро и ловко, Джироламо в своей обычной манере непрестанно задавал студентам вопросы, в числе прочих и не имевшие прямого отношения к его действиям.
– Что случилось anno1543? – спросил он, неожиданно вскинув голову.
– Anno1543 в Базеле вышел фолиант под названием « De humani corporis fabrica» [34]34
«О строении человеческого тела» (лат.).
[Закрыть], сокращенно называемый «Fabrica», —ответил за товарищей Карло.
– Верно. А что представляет свой «Fabrica»!
– Собрание анатомических рисунков, с помощью которых мы можем понять, как выглядит и функционирует человеческий организм, господин профессор.
– И кто автор сего фолианта?
– Андреа Везалий.
– Верно. Он как врач и автор отвечает за содержание. А кому принадлежат рисунки, коих в общей сложности более двухсот пятидесяти в семи томах!
– Тициану, господин профессор.
– И да и нет, сын мой! Правильно, потому что Тициано Вечеллио всегда фигурирует как автор рисунков. На самом же деле их выполнил его ученик Стефан фон Калькар. Вот так. Но вернемся к Андреа Везалию: кто он был такой?
На этот раз ответил другой студент:
– Знаменитый врач и анатом. Его настоящее имя Андрис ван Везель, поскольку его семья родом из Везеля, что в Германии. Сам он родился в Брюсселе, учился в Монпелье и Париже, получил степень доктора хирургии в Базеле, был лейб-медиком Карла V и Филиппа II.
– Верно, – кивнул Крючок, вновь склонив голову над трупом. – И, между прочим, он был одним из самых знаменитых ученых, когда-либо преподававших в нашем прекрасном университете. Ему мы обязаны многими значительными открытиями в медицине. Господин Магистр, будьте так любезны, принесите мне маленький скелет, стоящий там, в глубине. Да-да, именно этот. Поставьте его сюда, возле препарированного таза покойника. Вот так, хорошо. Спасибо.
Крючок выпрямился в полный рост, склонил голову набок и попросил полной тишины.
– Итак, господа, – произнес он, указывая на скелет, – поскольку вы уже кое-чему научились у меня, вы, конечно, знаете, что этот костяк принадлежит не человеку, а обезьяне. На первый взгляд, он полностью соответствует нашему, если не принимать во внимание его меньшие размеры и иную форму черепа и ног. Однако в том, что касается количества костей, никаких отличий нет. Кстати: сколько костей у человека?
– Двести шесть, господин профессор. – Это был опять Карло.
Крючок добродушно кивнул:
– Похоже, юные господа, мои усилия чему-нибудь научить вас не совсем уж прошли даром.
Гася смех движением руки, он снова спросил:
– А сколько костей составляют скелет руки? А ноги? А головы?
Не дождавшись ответа, профессор милостиво ответил сам:
– Рука – двадцать семь, нога – двадцать шесть, голова – тридцать три. На следующих лекциях я рассчитываю, что вы будете в состоянии показать мне и назвать каждую кость в отдельности. Однако вернемся к обезьяне. Я сказал, что ее скелет в целом не имеет отличий от нашего. Так вот, мои дорогие студиозусы, действительно ли это так? Присмотритесь повнимательнее к поясничному отделу того и другого.
Крючок сделал шаг в сторону и замолчал.
Витус, у которого было время провести сравнение, уже обнаружил отличие, однако молчал. В конце концов, он ведь был не студентом, а прозектором.
Пауза затянулась, и Крючок уже начал нетерпеливо шаркать ногами, когда наконец Карло взял слово:
– Господин профессор, нам кажется, что мы обнаружили у обезьяны отросток поясничного позвонка, отсутствующий в человеческом скелете. – Он указал на маленький остистый нарост.
– Вам кажется совершенно правильно. Пусть даже вам потребовалась целая вечность, чтобы заметить различие. С этим отростком, кстати, связана одна история. Еще Гален… Кстати, кто такой был Гален?
– Знаменитый римский врач греческого происхождения, господин профессор! – бодро выкрикнул один из юношей.
– И к тому же искусный хирург и превосходный анатом, не говоря о множестве других его талантов, разумеется. Клавдий Гален упоминает вышеозначенный отросток в своих работах. Многие из моих досточтимых коллег поэтому решили, что он сделал ошибку, описывая человеческий скелет, и лишь Везалий доказал, что старый врач имел в виду вовсе не человеческий скелет, а обезьяний. Да, «познание организма изнутри», как еще называют анатомию, изобилует недоразумениями и ошибками.
– Совершенно верно, господин профессор.
– В следующий раз, мои дорогие студиозусы, я ожидаю, что вы сами возьмете в руки скальпель. Ибо каждый, кто хочет стать настоящим врачом, должен уметь обращаться с крючками, пилой, ножом и скальпелем. Или, говоря словами великого Парацельса: «Ежели он не хирург вдобавок, то и стоит как истукан, аки обезьяна нарисованная».
Студенты опять засмеялись, и даже Крючок позволил себе легкую усмешку.
– Обезьяна возвращает нас к нашему скелету, к нашему трупу и к Везалию, неустанно повторявшему: «Аутопсия суть восприятие собственными органами чувств. Ощупайте и прочувствуйте своими органами чувств!» Именно этого я и ожидаю от вас.
Тщедушный профессор передал инструменты одному из студентов, чтобы тот их отчистил, и Витус последовал его примеру. Магистр оттащил скелет на прежнее место, а Карло вновь выпала честь доставить труп в прохладный подвал.
После чего профессор объявил:
– На сегодня все, мои дорогие студиозусы, ступайте домой и углубляйтесь в книги!
Спустя неделю, когда Карло с товарищами опять удалось раздобыть на эшафоте мужской труп, профессор известил присутствующих:
– На этот раз, мои дорогие студиозусы, вы должны сами провести вскрытие. Надеюсь, вы не забыли мой принцип: тот, кто хочет стать настоящим врачом, должен уметь обращаться с крючками, пилой, ножом и скальпелем.
Студентам было уже не до смеха. Каждый из них не раз работал с хирургическими инструментами, но ни один не чувствовал себя настолько уверенным, чтобы не бояться осрамиться.
Крючок подошел к покойнику, опять положенному на живот.
– Область таза, – начал он, снимая покров с обнаженного тела, – область таза… – И осекся. – Надо же, что это? Мне это весьма напоминает кисту. Как ваше мнение, кирургик?
Витус подался вперед и внимательно осмотрел опухоль, образовавшуюся под копчиком меж ягодиц. Она была величиной с вишню и почти такого же бордового цвета. Посередине было небольшое отверстие, из которого торчало несколько волосков.
– Да, это киста, – подтвердил он. – Одна из тех, что крайне неприятны. Она почти всегда возникает на одном и том же месте и причиняет немало страданий. Помимо тяжкой перспективы неизбежной смерти человек еще испытывает сильные боли.
– Совершенно согласен с вами, кирургик! А что, если перед непосредственным вскрытием вы прооперируете опухоль? Так сказать, в качестве небольшой демонстрации для наших молодых господ?
Витус немного помедлил, но, получив ободряющий тычок в бок от Магистра, согласился:
– Почему бы и нет? Не каждый день представляется возможность провести такую операцию. – Сам того не заметив, он взял на себя роль профессора: – Как бы вы, господа, приступили к ней? Попытались бы сначала выдавить кисту или оставили бы ее на месте?
– Выдавить!
– Оставить!
– Лучше и то и другое!
– Сначала одно, потом другое.
Витус попросил тишины и продолжал:
– Раз уже киста все равно должна быть надрезана и ее содержимое вычищено, нет смысла предварительно выдавливать ее. Киста не прыщ. Нет, начнем сразу со скальпеля. Как и, главное, где приступить? Сколько надрезов произвести? И прежде всего, каких?
Мнения студентов снова разделились, что вынудило профессора саркастически поинтересоваться: неужто они позабыли абсолютно все, чему он их учил?
Витус покончил с сумятицей, взяв в руки средний скальпель и объяснив:
– Нужны два глубоких разреза. Я сделаю их дугообразно друг против друга, чтобы вверху и внизу они встретились. Кстати, опухоль нужно вырезать, захватив окружающие ткани, чтобы можно было удалить весь гной и кожное сало. Равно как и волоски вместе с корнями, сидящие внутри кисты и являющиеся, вероятно, первопричиной опухоли. – Под любопытными взглядами присутствующих Витус произвел разрезы. Магистр и профессор ассистировали ему, держа крючками раскрытую рану, в то время как молодой человек ложечкой с острыми краями аккуратно выскабливал место операции. В завершение, вооружившись иголкой с ниткой, он спросил:
– Если предположить, что человек был бы жив, мог ли я просто зашить рану или мне следовало бы обратить внимание еще на что-то?
Студенты молчали, напряженно соображая. Наконец Карло отважился ответить:
– Судя по всему, кирургик, вы могли бы просто зашить рану. Ткань наросла бы снизу сама собой, пока место операции полностью не зажило.
– В принципе верно, – кивнул Витус. – Но я бы не задал этот вопрос, если бы не существовал один момент, который следует иметь в виду: вы должны побеспокоиться о том, чтобы место хирургического вмешательства интенсивно кровоточило. Опыт показывает, что такие раны потом лучше заживают.
– Так точно, кирургик.
Добродушно поглядывая на коллегу, Крючок не скупился на похвалы:
– Прекрасная операция! Был бы этот человек жив, он избавился бы от одной проблемы.
– Да, – глубокомысленно вздохнул Магистр, – а так у него не осталось ни одной.
Падуя, 9-й день октября A.D.1579
Сегодня пятница. Завтра закончится еще одна трудовая неделя. Теперь мы почти ежедневно видимся с профессором, если не в кабинете, то в аудитории, где мы с Магистром ассистируем ему при рассечении трупов и демонстрации органов. Несколько раз мне удалось взять в руки скальпель и шаг за шагом провести для студентов целую операцию. Полезная работа, благодаря которой мои руки не теряют навыка.
Тесное сотрудничество вылилось в дружеские отношения между нами и профессором. Жаль только, что Энано не испытывает особой тяги к искусству вскрытия трупов. Может, его пугает вид крови и он избегает ее, как и она избегает его? Может, неспроста в свое время, когда я делал трепанацию черепа матросу с «Фалькона», он неожиданно для всех выступил в роли человека, заговорившего кровь?
Так или иначе, он предпочитает наносить визиты мастеру Романо Тассини. По этому поводу Магистр пошутил, что у старика теперь полтора ученика.
Наши научные беседы с Крючкам продвигаются вперед, хотя и медленнее, чем я рассчитывал. Чума, извиваясь, словно змея, все время уползает от нас. Как и намечалось, мы начали с того, что исключили все соображения и предписания, явно лишенные смысла, и собрали их в отдельный список. Вот самые курьезные из них:
запрет на определенную пишу;
запрет наполнять воздухом заколотых свиней;
избежание пяти «F»: fatigua, fames, fructus, femina, flatus, то есть переутомления, голода, фруктов, женщин и вздутий;
избежание физического перенапряжения;
ношение во рту ягод можжевельника;
ношение амулетов и паллиативов;
прием терьяка и митридатума;
протягивание волосяной нити;
табак, имбирь, перец, лук, аконит, джем, розовые лепестки в качестве панацеи;
натирание черной сепией;
слабительные;
медицинские банки;
учет расположения звезд.
Вокруг имбиря дискуссия разгорелась с новой силой, но в конце концов мы пришли к единому выводу: он не более чем одно из многих потогонных средств, не имеющих ничего общего с лечением чумы. То же самое относится к попытке объяснить возникновение эпидемии расположением небесных светил. Тут мы сошлись на том, что звезды постоянно присутствуют на небосводе в определенных сочетаниях, и согласно этой теории чума должна была бы свирепствовать на земле беспрерывно. А поскольку этою не происходит, то и это объяснение не выдерживает критики.
К самым разумным терапевтическим мерам против чумы, по нашему единодушному мнению, относятся легкая, укрепляющая организм пища, обильное питье и прием потогонных средстве, так как чума начинается с симптомов инфлюэнцы, кровопускание у чрезмерно тучных пациентов, обработка бубонов и гармоничная музыка. И это все. Ничего другого в арсенале науки в настоящее время против чумы нет, все остальное не более чем защитные меры: окуривание комнаты больного ладаном, использование противочумных масок, карантин и тому подобное.
Что касается исследования первопричины безжалостной болезни, то если, по мнению Джироламо, отводится особое место, ведь в науке было немало случаев, когда открытие причины таило в себе ключ к лечению. Когда мы дошли до этого пункта, я опять завел разговор о крысах, но наши мысли продолжали блуждать по кругу, пока Магистр в свойственной ему оптимистической манере не положил конец нашим пререканиям, заявив: «время – лучший советчик» – и не преминув тут же перевести это на латынь: «Tempus ipsum affert consilium» [35]35
Дословный перевод: «Время само подскажет совет».
[Закрыть].
– Все бесполезно, кирургик, все наши усилия напрасны, – горестно вздохнул профессор Джироламо, сдувая пыль с векового документа. – Мы не найдем ничего в архиве, что бы пролило свет на наши блуждания в темноте. Первопричина чумы так и останется загадкой, во всяком случае, пока вслед за нами не придут новые поколения, имеющие на вооружении более совершенные средства.
– Боюсь, вы правы. – Витус с Магистром стояли чуть поодаль, перерывая полку за полкой. Они пытались соблюдать хронологический порядок хранения сочинений, но за прошедшие века он неоднократно нарушался, что значительно усложняло задачу. Они уже просмотрели огромное количество трудов, статей и трактатов не только итальянских, но и немецких, французских и английских авторов, проштудировали работы Джентиле да Фольо и Йоханнеса Якоби, Ги де Шолиака и Маркионне ди Коппо, Иоанна Пармы и Гедеона Уитни, а также Пьетро дʼАльбано, Таддео Альдеротти, Томаса дель Гарбо, Джулио Цезаре Аранцио и многих других.
Подняв для обозрения манускрипт, освобожденный им от слоя пыли, Крючок произнес:
– Даже такой великий поэт, как Петрарка, часто и весьма критически высказывался о чуме и врачах, пытавшихся бороться с ней. Тут он описывает, как anno1351, будучи у здешнего епископа Ильдебрандино, вел оживленную беседу с двумя монахами-картезианцами. Как выяснилось, они хорошо знали его брата Джерардо. Далее поэт пишет, что в этом на самом деле нет ничего удивительного, поскольку Джерардо принадлежал к тому же ордену. Благочестивые мужи потрясли Петрарку рассказом о том, что его брат был единственным монахом картезианского монастыря в Монтре, пережившим чуму. Около тридцати его собратьев по вере были безжалостно унесены эпидемией. Брат Джерардо причащал каждого перед смертью и потом собственноручно хоронил его, будучи единственным, кто не страшился делать это. И по необъяснимым причинам он не заразился. – Крючок покачал головой. – Как странно, что текст так неожиданно обрывается! Можно было бы предположить, что Петрарка написал больше, хотя бы изложил свою версию, почему эпидемия пощадила Джерардо. Быть может, он обладал каким-то тайным средством? Знаниями, остающимися для нас тайной за семью печатями? Впрочем, что толку в моих размышлениях… Вот единственное, что он еще написал. – Джироламо показал Витусу манускрипт, и тот прочитал:
– Да осветит огонь познания темную тайну чумы.
– Разрешите? – Витус взял из рук Крючка пергамент и тщательно изучил его. Он долго разглядывал буквы, потом поля и пустую обратную сторону, пока в конце концов не вывел из терпения Магистра и тот не воскликнул:
– Господь всемогущий, ты так пялишься на него, словно надеешься, что проявятся таинственные знаки!
Не обращая внимания на друга, Витус продолжал напряженно размышлять. Потом неожиданно подошел к одной из свечей и подержал над ней пергамент.
Крючок в ужасе вскрикнул:
– Вы с ума сошли?! Вы же можете сжечь уникальный документ!
Магистр тоже прорычал что-то возмущенное, но в этот момент Витус убрал бумагу от огня и снова внимательно всмотрелся в пергамент, освещенный свечой. Затем спокойно возразил:
– Для волнения нет никаких причин. Я всего лишь буквально воспринял последнюю фразу Петрарки и подержал над огнем его послание. И в самом деле, при нагревании проступили новые буквы. Они были написаны специальными чернилами – простая предосторожность, если человек не хочет, чтобы его письмо попало в чужие руки.
– Специальные чернила? Какие еще специальные чернила? – ошеломленно заморгал Магистр. – И что же там написано? Ну не мучай же нас с профессором!
– Речь, вероятно, идет о прозрачной жидкости, темнеющей при нагревании. Таких существует немало. Проще всего взять собственную мочу. Теперь о тексте. Я не могу его прочесть. Скорее всего, он зашифрован.
– Дайте-ка взглянуть! – Крючок склонился над пергаментом. Его глазам предстало следующее:
GMHERWVFLDIWMVWWNHWCHUMVFL
GRFLZDLVGHUIORLEUMQKWGMHSH
VWHUVWHURHWHWHUGMHUDWWH
GDQDFLZHQQVMHHUNDOWHWGHQP
HQVFLHQGDQQGHUPHQVFLGHQPHQ
VFLHQXUVDFLHYRQDOOHPDEHVMV
WGHOIORLGMHVHUNDQQWHIUDQFH
VFRSHWUDUFD
– Ничего не понимаю, – пробормотал Джироламо. – Несомненно, это тайнопись, ключ к которой нам не известен. Автор не хотел, чтобы его мысли стали достоянием каждого.
– Тем важнее расшифровать послание, – взволнованно проговорил Витус.
– Верно, – кивнул Магистр. – Петрарка поставил перед нами хитроумную задачу. Но не может того быть, чтобы мы не смогли ее решить. Как-никак нас трое, и все мы академически образованные люди. Позвольте мне начать и порассуждать вслух. Как нам известно, Петрарка был не только поэтом, но и просвещенным, общительным человеком. Поэтому логично заключить, что он прекрасно знал греческих и римских писателей. Был ли он так же хорошо знаком с криптографией? Кто из знаменитых мужей вообще прибегал к тайнописи? А? – Он вопросительно посмотрел на собеседников.
Не дождавшись ответа, Магистр ответил сам:
– В той или иной мере все. Времена тогда, как и сейчас, были неспокойные, и каждый, расходившийся во мнениях с властями предержащими и церковью, рисковал быть убитым или сожженным. Особенно распространено было шифрование в военной области.
– Я догадываюсь, на кого ты намекаешь, – отозвался Витус.
– Кажется, я тоже, – добавил Крючок. – Вы имеете в виду великого полководца, господин Магистр? Быть может, Александра… хотя нет, он не был писателем, тогда, собственно, остается только…
– Правильно! Гай Юлий Цезарь! – Ученый широко взмахнул рукой. – Считайте, что мы уже почти разгадали загадку. Нам остается всего лишь выяснить, каким из шифров Цезаря воспользовался Петрарка. Могу предположить, что речь идет о так называемом сдвиге. Император очень часто просто заменял каждую букву своего сообщения другой, а именно отстоящей на две, три, четыре, пять или более позиций в алфавите. Так, при сдвиге на пять мест вместо каждого «А» стояло бы «F».
– Понимаю! – оживился Крючок. – Нам надо выяснить, какую именно разновидность он предпочел.
– А это потребует много времени, – вздохнул Магистр. – Попробуем, предположив, что я не ошибся в своей гипотезе, сократить процедуру. Давайте возьмем сдвиг на три позиции. Вдруг произойдет чудо?
И он приступил к делу.
Работа оказалась весьма кропотливой, и вот, словно из тумана, проступили первые слова. Трое ученых мужей продолжили расшифровку с еще большим рвением. Прошло немало времени, и наконец перед ними предстал новый, хотя и с трудом читаемый текст, который Витус записал строку за строкой:
ЭТОПОСЛАНИЕЕРЕТИЧЕСКОЕ
НОПРA.D.ВОЕБЛОХАПРИНОСИТЧУ
МУСНАЧАЛАОНАУБИВАЕТКРЫСУ
ПОТОМКОГДАТАОКОЧЕНЕЕТЧЕ
ЛОВЕКАПОСЛЕЧЕГОЧЕЛОВЕКЧ
ЕЛОВЕКАНОПЕРВОПРИЧИНАВСЕГОБ
ЛОХАСИЕОБНАРУЖИЛ ФРАНЧЕС
КОПЕТРАРКА
Молодой человек снова взялся за перо и переписал послание более внятно:
ЭТО ПОСЛАНИЕ ЕРЕТИЧЕСКОЕ,
НО ПРАВДИВОЕ:: БЛОХА ПРИНОСИТ ЧУМУ.
СНАЧАЛА ОНА УБИВАЕТ КРЫСУ, ПОТОМ,
КОГДА ТА ОКОЧЕНЕЕТ, ЧЕЛОВЕКА.
ПОСЛЕ ЧЕГО – ЧЕЛОВЕК ЧЕЛОВЕКА.
НО ПЕРВОПРИЧИНА ВСЕГО – БЛОХА.
СИЕ ОБНАРУЖИЛ ФРАНЧЕСКО ПЕТРАРКА.
Витус несколько раз перечитал письмо про себя и в конце концов задумчиво произнес:
– Anno 1351было большой смелостью назвать блоху переносчицей чумы. Достаточно вспомнить, сколько существовало теорий самых авторитетных врачей и ученых, которые говорили совсем о другом. Причиной объявлялись мощные землетрясения, исторгавшие «чумные испарения». Или расположение планет – когда Сатурн, Юпитер и Марс выстраивались в одну линию, то есть небеса подавали знак, и едва ли не сам Всемогущий якобы карал людей!
Витус помолчал и продолжил:
– Впрочем, церковь и по сей день не устает повторять: каждый раз, когда на нас обрушиваются непогода, неурожай или эпидемии, это значит, что Всевышний карает жалких грешников на земле. И вдруг приходит такой вот Франческо Петрарка и объявляет, что все бедствия исходят от маленькой блохи.
– Теперь я понимаю, почему поэт напустил столько туману в своем послании. – Магистр невольно перешел на шепот.
– Да, объяснение кирургика звучит убедительно, – кивнул Крючок. – Хотя Петрарка и считался бесстрашным, свободно мыслящим человеком, однако не до такой степени. Он мог бы запросто угодить на дьявольскую кухню, если бы его мысли были признаны ересью. А с другой стороны, он непременно хотел донести свои открытия до потомков. Как обидно, что его послание пролежало под спудом в архиве более двух веков!
– А вы верите, профессор, что блоха и в самом деле может быть корнем зла? – блеснув бериллами, спросил Магистр.
Крючок добродушно взглянул на него:
– Почему бы и нет? Я считаю этот тезис, по крайней мере, столь же вероятным, как и все другие теории.
Витус оставался серьезен:
– Мы должны рассматривать утверждение Петрарки в контексте его встречи с монахами-картезианцами. Вспомните, они поведали ему, что из тридцати собратьев его брат был единственным выжившим в эпидемии. И более того: Джерардо причащал их перед смертью и хоронил. В это время он мог бы заразиться сто, тысячу раз! Должен был! Почему же этого не произошло? Потому что он знал, чего опасаться: блох. Он выявил, что именно они переносят заразу. Другого объяснения я не вижу.
Магистр спросил, лукаво прищурясь:
– А что же с крысами? Они что, вообще никакой роли не играют?
Крючок ответил за Витуса:
– Как нам известно, мой уважаемый Магистр, крысы точно так же умирают от чумы. Петрарка ведь тоже пишет об этом. Они околевают так же, как домашние животные, будь то крупный рогатый скот, козы с овцами или собаки. С той лишь разницей, что крысы перебираются из дома в дом или даже кочуют по городам и весям. А вместе с ними повсюду перемещаются блохи, разнося заразу.
Магистр глубокомысленно кивнул:
– Чем больше я размышляю, тем более правдоподобным мне кажется этот тезис. Блохи используют крыс, так сказать, в роли перевозчика, чтобы распространять чуму.
– Не совсем, – возразил Витус. – Я думаю, блохе безразлично, на чем она сидит, ей просто нужно животное, на котором она по-хозяйски может расположиться. Кстати, она и его убивает, как заверяет Петрарка. Как блоха может убить крысу? Тут нам остается лишь строить предположения. Вероятнее всего, через укус. Мне сразу вспоминается бедняжка Арлетта: ведь ее тогда покусали именно блохи в том убогом заведении, где мы провели последнюю ночь перед возвращением в Гринвейлский замок.
Магистр откашлялся:
– Пожалуй, так оно и есть. Обратите внимание на наблюдение Петрарки: сначала блоха убивает крысу, а когда та околевает – человека. Из чего я делаю вывод, что дохлая крыса уже не представляет никакого интереса для блохи. Наверное, ей нужна теплая кровь. В итоге она подыскивает себе другую жертву. Перепрыгивает на другую крысу, а если ни одна не подвернется, то на человека. Повторяется то же самое: укус – чума – смерть.
Крючок свесил голову набок и задумчиво повторил:
– Укус – чума – смерть… Сформулировано столь же метко, сколь и безжалостно, господин Магистр. Знаете, что меня при этом удивляет? То, что, судя по всему, сама блоха невосприимчива к чуме. Никто еще не видел мертвых блох в районе эпидемии. Хотя, если вдуматься, тут нет ничего удивительного. Ведь существуют птицы, клюющие ядовитые ягоды, и рыбы, которым нипочем обжигающие медузы.
– Да, это верно. – Витус продолжал вглядываться в таинственное послание Петрарки. – Еще здесь сказано, что человек убивает человека. Под этим наверняка подразумевается заражение. Тоже ничего особо нового, однако эта информация приобретает иное значение в свете откровений о блохе. Вернемся к тому, что укус коварного насекомого влечет за собой смерть животного и человека во время эпидемии. Каждый знает, насколько неприятен такой укус. Место его отекает и начинает зудить. Однако в нормальных условиях никто от этого не умирает. Значит, должна быть какая-то субстанция,попадающая с укусом в тело жертвы. Но что это? Яд? Кислота? Миазм? Мы этого не знаем. Что-то должно быть, это несомненно. И это нечто проникает при заражении от одного человека в организм другого.
– Только уже без укуса, – добавил Крючок.
– Может, через дыхание? – предположил Магистр. – Тогда неоднократно упоминавшийся «чумной дух» приобрел бы новое значение.
– Нет, – затряс головой Крючок. – Не через дыхание. Иначе Джерардо точно бы умер. Мы должны исходить из того, что, заботясь о своих смертельно больных и умерших братьях во Христе, он находился в непосредственной близости от них. Быть может, заражение происходит через жидкости, циркулирующие в организме? Каково ваше мнение, кирургик?
– Не исключено. Тут надо бы исследовать, через какие именно. Если не возражаете, профессор, мы могли бы позже этим заняться.
– Нисколько не возражаю.
– Я тоже, – поддержал их Магистр.
– Тогда, – резюмировал Витус, – на сегодня мне остается лишь выразить свое восхищение Франческо Петраркой. Вероятно, он почерпнул свои знания в долгих разговорах с монахами-картезианцами, которые, в свою очередь, обязаны ими брату Джерардо. Это была чрезвычайно актуальная и тайная информация, переданная поэтому нам весьма хитроумным образом: в послании, которое всего двадцатью девятью словами совершило целый переворот в науке. Когда мы теперь увидимся, профессор?
В глазах Крючка блеснул нетерпеливый огонек исследователя:
– Прямо завтра, после лекции! На этот раз в кабинете.
– Договорились, – дуэтом ответили Витус и Магистр.
На следующий день профессор и оба друга едва дождались встречи. Наконец ближе к вечеру они вновь сидели друг против друга. Беседу начал профессор:
– Ну как, господа, размышляли ли вы о наших совместных изысканиях? Я сегодня то и дело ловил себя на мысли, что вновь и вновь анализирую их. И должен сказать, что все выводы, которые следуют из слов Петрарки, представляются мне логичными и правильными.
– Со мной было то же самое, – согласился Витус.
– Нерешенным остается лишь вопрос, как происходит заражение человека человеком, – напомнил Магистр.
– Что и подводит нас к этой теме, – кивнул Крючок. – Если не ошибаюсь, мы остановились на том, что инфицирование могло бы происходить через жидкости организма. Для начала нужно внести ясность, какие вообще существуют Liquores corporis.
Трое ученых мужей начали перечислять все жидкости, циркулирующие в человеческом организме, какие могли вспомнить, и их оказалось немало. Даже профессор был удивлен столь большим их количеством. Витус, как всегда, принялся фиксировать все письменно. Помимо собственно жидкостей в список внесли все секретируемое организмом.
Liquores corporis (universitas):
кровь
слюна
пот
носовой секрет
слезы
ушная сера
моча
сперма
влагалищный секрет
околоплодные воды
желтая желчь
черная желчь
мокрота
грудное молоко
гной
В общей сложности получилось пятнадцать. После некоторого колебания Витус добавил сюда же рвотуи фекалии.Подумал и дописал: мокнущее шелушение кожи,впрочем, больше для порядка.
Проделав все это, исследователи решили по уже апробированной методе исключить все те пункты, которые явно не имели смысла. Сюда была отнесена ушная сера,ибо никто не мог себе представить, как сера из ушей одного человека могла бы попасть в тело другого. Та же участь ждала желтую и черную желчь и гной. За ними последовали рвота, моча, фекалии и мокнущее шелушение кожи.Но оставалось еще достаточно позиций.
При наличии повреждений кровьодного человека могла соприкоснуться с кровью другого; слюна– попасть в рот другого человека при поцелуе, пот– выступить и просочиться в поры, влагалищный секрет,равно как и сперма, – попасть в кровоток при соитии, носовой секрет, слезыи мокрота —проникнуть при объятиях в мельчайшие ранки на коже. В итоге Витус записал среди возможных инфицирующих жидкостей следующие:
Liquores corporis (reliquiae):
кровь
слюна
пот
влагалищный секрет
сперма
носовой секрет
слезы
мокрота
После короткой дискуссии все трое решили занести грудное молокои околоплодные водыв разряд неопасных, при этом Витус рассказал о зародышах, исследуя которые доктор Санджо не обнаружил никаких симптомов чумы – именно благодаря окружавшим их околоплодным водам. Напротив! Витус сообщил, что венецианский врач даже смачивал ими травы в своей маске.
– Послушайте, – оживился Крючок, – если этот тезис верен, получается, что наш добрый друг Санджо верил в нечто бесполезное. Слава Богу, что он не был за это наказан! Или вы считаете возможным, господа, что околоплодные воды таят в себе нечто нейтрализующее яд, кислоту или миазмы?
Отвечая ему, Витус тщательно взвешивал каждое слово:
– Я так не считаю, профессор. Хотя дотторе и говорил мне, что у каждого врача был свой собственный сбор трав, но ведь он, несомненно, поделился с коллегами своими выводами относительно околоплодных вод. И столь же несомненно, что некоторые из них воспользовались его рецептурой – и тем не менее умерли от чумы. Иначе говоря, если бы Санджо и в самом деле посчастливилось открыть защитное средство, эта новость моментально облетела бы всю Венецию.
Крючок вздохнул:
– Увы, было бы слишком прекрасно, если бы нам между делом удалось найти средство от чумы.
