Текст книги "Браслет"

Автор книги: Владимир Плахотин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 30 страниц)

Я поинтересовался временем: доходил десятый час. Вроде бы и не рано. Наверное, уже встала.

Меня так и подмывало подсмотреть, как она там, чем занимается? Но сил, всё-таки, хватило не опускаться так низко. В руках, батенька, надо себя держать. Она хоть и не увидит, но я же сам себя и выдам: она ведь мысли слышит!

Так-так, а почему это я их до сих пор не слышу?! Браслет со мной уж почитай половину суток, а свидетельств телепатических способностей я у себя что-то не отмечаю. И как это понимать? Интере-е-есно! Надо будет у Насти поинтересоваться. В самом деле, не наврал же дед?

Впрочем, а почему «у Насти»? Браслет и сам разговаривать умеет.

– Сезамчик! Отзовись!

Уже становилось если не привычным, то, во всяком случае, ожидаемым, как загорелся фосфоресцирующий прямоугольник и в его центре высветились красные буквы:

«Слушаю».

– Скажи-ка мне, дружочек, почему я не слышу чужих мыслей?

«Этого надо захотеть», – коротко ответил браслет.

Вот оно что! Напрячься надо. Прислушаться. А ведь и вправду, Настя мне тогда говорила, что эта способность включается усилием воли. Я тогда ещё с ней спорил по этому поводу.

– Спасибо, Сезамчик, я понял! – Экран послушно исчез.

Ну-ка, ну-ка, попробуем! Кого бы нам подслушать? Соседей, что ли, за стеной? Так их и без телепатии всегда прекрасно слышно в любое время дня и ночи: кто, сколько, и с кем. Только сейчас у них что-то подозрительно тихо. Наверное, все ушами к моей стенке прильнули. А может, их дома нет?

Я сосредоточился. И тут же в мою голову прямо-таки вломилась чужая мысль:

«Где же эта скотина околачивается? Сволочь! Пусть только заявится!»

Я вздрогнул и поспешил отстраниться. Мысль явно принадлежала не мне. Соседка ждала мужа домой.

Однако! И мы чего-то могём! Только всё время этим пользоваться, конечно, не стоит. Мысли большинства людей так же незатейливы, как и речь. Если хуже не сказать.

Так, ладно. С этим всё ясненько. В приливе чувств я опять погладил браслет: бесценное приобретеньице! С каждым днём всё больше убеждаюсь.

«С каждым днём»! И дня-то ещё не прошло!

Мысли мои вновь вернулись к Насте. Надо идти. Но... Но не с пустыми же руками? Хотя бы цветов...

«Хотя бы»! Видали такого? Поздняя осень на дворе, а ему цветы подавай!

Я самодовольно улыбнулся: для кого-то, может, и проблема, а для нас с браслетом – пара пустяков! Из-под земли достанем! Точнее – с другой стороны Земли. Где у нас сейчас лето? Правильно: Африка, Южная Америка, Австралия.

«Сударыня, – представилось мне на секунду, – как вы насчёт букета орхидей? Или роз?»

Мне непременно захотелось порадовать её именно таким способом.

– Сезам! – позвал я. – Попутешествуем?

«Приказывай!» – не замедлила появиться надпись.

Ну чем тебе не раб лампы?

– Давай-ка вверх! – сказал я, поудобнее устраиваясь в кресле.

Браслет рванул, что называется, с места в галоп! Через пару секунд мы были уже в космосе, а Земля стремительно удалялась.

– Ну-ну, разогнался, – осадил я его, – тебе только волю дай!

Пока я это говорил, родная планета уменьшилась ещё вдвое.

– Стоп! – Изображение замерло. – Лицом к Земле, пожалуйста!

Небосвод резко крутанулся и Земля оказалась в центре экрана. Я несколько ошарашено оглядел её: куда бы это мне податься?

Взгляд мой зацепился за Австралию. Почему бы и нет? Она как раз вся ярко освещена солнцем, там уже давно перевалило за полдень. Выберем город покрупнее и поюжнее. Ну вот, Сидней, к примеру. Розы там, надеюсь, тоже произрастают? Я как-то по телеку видел, мужик какой-то хвастался своим садом. Ну вот и наведаемся...

– Давай вон туда! – Я ткнул пальцем в южную часть материка, в самое его подреберье. – Вперёд!

Земля рванулась навстречу. Через пару секунд Австралия заполнила собою весь экран и мы стремительно падали на крупный город на берегу океана.

– Теперь помедленнее и на небольшой высоте... Да-да, вот так...

На высоте птичьего полёта мы пронеслись над городом. Я едва успел заметить зелёные окраины. Развернув «коня», который мчал меня уже над океаном, я направил полёт к подножию гор, заботливо ограждавших город от убийственного дыхания бескрайней пустыни, что раскинула свои владения почти на весь материк.

– Ниже... Ниже... Теперь вдоль улицы...

Мы летели на высоте нескольких метров над асфальтом шоссе, едва не задевая многочисленные средства передвижения. Вокруг было чистенько и опрятно. Свежая зелень приятно радовала глаз, выглядывая из-за разнообразного вида оград, окаймляющих аккуратно подстриженные газоны и палисадники. Всё, как в кино.

– Стоп! – Я узрел чью-то усадьбу, утопающую в цветах. – Давай-ка поближе. – И, когда зелень, пестрящая изумительной красоты розами, заполнила собою весь экран, сказал: – Вот здесь мы и поживимся. Погоди-ка, – я встал с кресла и сходил в другую комнату за ножницами. Изображение послушно ждало в том же положении.

– Ну-ка, Сезам, теперь откройся!

В лицо хлынул нежнейший аромат. Я привстал, протянул руки к цветам и стал аккуратно срезать одну розу за другой, бросая их на кресло позади себя. Некоторые скатывались с него и падали мне под ноги. Запах прямо-таки дурманил голову. Нарезав большой букет, я дал браслету отбой.

Экран погас. Охапка великолепнейших роз лежала у моих ног. Я поднял одну из них и вдохнул аромат. Он был настолько изыскан, что вызывал настолько неопределённые чувства, название которым я и затруднялся подобрать. Нечто среднее между восторгом и светлой печалью. Думаю, Настя останется довольной.

При мысли о ней снова заныло где-то там, под сердцем. Тёплая волна прихлынула к горлу и на секунду прервала дыхание.

Преодолевая неожиданное волнение, я прошёл на кухню. Чем бы связать и того... немного окультурить букет? В моей холостяцкой берлоге не нашлось ничего, достойного внимания и применения в качестве облагораживающего элемента. В своих блужданиях я вернулся в комнату и взгляд мой упал на кусок верёвки, которой была перевязана упаковка с деньгами.

«Пойдёт». – И я принялся «сочинять» букет.

Он получился огромным. Розы сливались в пурпурное дурманящее облако. Что интересно, шипов на них было очень мало, а какие и были, то выглядели не по-настоящему, как-то декоративно. Сколько я ни возился с цветами, укололся лишь раз, и то по глупости: понадеялся, что рука с успехом заменит ножницы.

«Ну так, – я критически осмотрел творение рук своих. – Вроде бы как и ничего».

Я осторожно положил букет на диван и подошёл к зеркалу.

Н-да... А этот «букет» описанию вообще не поддаётся. Как ни прикрывай жидким чубчиком сияющую лысину, так лысиной она и останется.

Я махнул рукой: какой есть, такой есть. Авось не выгонит.

Опять повернувшись к цветам, величественно раскинувшимся по дивану, я задумался: как же с этим идти по городу? Комплексы-то куда девать? Ясное дело: придётся прибегать к помощи браслета.

Я бережно взял букет наизготовку и старательно представил лестничную площадку перед Настиной квартирой.

– Сезамчик, помогай...

Умница браслет тотчас выдал изображение, что стояло перед моим мысленным взором. Точно – квартира номер шестьдесят шесть.

И тут меня неприятно поразило одно обстоятельство, которого я предусмотреть ну никак не мог: на лестничной площадке рядом с Настиной квартирой соседняя дверь была открыта и в её проёме стояли две кумушки, одна толще другой. О, чёрт! Придётся ждать.

Тема их разговора совершенно не доходила до моих затуманенных предвкушением встречи мозгов. Что-то там о солениях-варениях и ещё каких-то пустяках.

В раздражении я велел браслету выключить звук и стал дожидаться окончания «консилиума». В самом деле, не вламываться же к Насте, минуя входную дверь? Хоть я и с таким великолепным «пропуском», но Бог его знает, как она к этому отнесётся?

Я сидел перед экраном и изнывал от невозможности что-либо изменить. А толстозадые тётки никак не могли насытиться обществом друг друга. Я жёг их глазами, внушая необходимость скорейшего возвращения по своим квартирам. И вот, наконец, Бог услышал мои молитвы. Дверь захлопнулась, поглотив одну из толстух, а вторая, переваливаясь из стороны в сторону, словно утка, медленно стала спускаться этажом ниже.

*****

Я включил звук и, как только гулко хлопнула дверь внизу, прошептал:

– Сезам, откройся!

И выпрыгнул на лестничную площадку. Кнопка звонка Настиной квартиры почему-то не работала и я тихо постучал. Послышались тихие шаги за дверью и знакомый голос, дрожью отозвавшийся у меня в коленках, спросил:

– Кто там?..

Чтобы не привлекать внимание не в меру любопытных соседей, я сосредоточился и ответил мысленно:

«Настенька, это я, Володя!»

Ну, насчёт соседей я, конечно, напрасно тешил себя надеждой. Тётка, что предыдущие пять минут, показавшиеся мне вечностью, вкупе со своей подругой донимала меня своим присутствием, неусыпно бдила на своём боевом посту. Не успела Настя открыть свою дверь, как она, не взирая на критическую массу своего тела, птичкой выпорхнула на площадку и, скорчив, как ей, видимо, показалось, приятную мину, жеманно прощебетала:

– Ах! Это не к нам?..

Ещё бы мне к вам не хватало!

Естественно, меня тут же сфотографировали, сделали обмеры и оценили стоимость мою и букета. Однако я и ухом не повёл.

Настя ахнула, открыв дверь.

– Можно? – с трудом выглянул я из-за букета.

Она только молча отступила в глубину прихожей. А я переступил через порог, захлопнул ногой дверь и протянул цветы Насте. Её лицо зарделось:

– Ка-ки-е ро-о-озы!..

Она бесстрашно прижала к себе букет, ничуть не страшась уколоться, и утопила в нём своё лицо, вдыхая аромат:

– А запах!..

Я указал на дверь позади себя и тоже шёпотом спросил:

– Это что за грымза?

Она подняла голову. Глаза её были прикрыты в блаженстве и она не сразу поняла, о чём идёт речь:

– Грымза?..

– Ну, там, – я ткнул через плечо большим пальцем. – Соседка.

– А... – Глаза её прояснились и в них отразилось чувство досады: – Это Ирина Николаевна. Штатный шпион.

– Я так и понял. Насилу дождался, когда они трепаться перестанут. Только я к дверям, а она опять нарисовалась.

– А чего же ты... – Она рассеянно кивнула на мою руку с браслетом. – Мог бы прямо сюда...

Я пожал плечами:

– Да неудобно как-то...

Она опустила лицо в цветы и тихо сказала:

– А я тебя ждала... – При этом она сильно покраснела, будто среди роз расцвела ещё одна. – Мне было так страшно одной...

Боже! До чего она была хороша!

Я совсем потерялся.

– Правда?.. – И душа моя затрепетала, словно телячий хвост.

Она вдруг засуетилась:

– Ой, чего же это мы? На пороге... Проходи!..

Я обрадовано стал стаскивать с себя куртку. Настя прошла вперёд и занялась цветами. Я чуть ли не на цыпочках вошёл в комнату, будто боясь кого-то потревожить. Всё было по-прежнему. Только на столе аккуратной стопочкой красовались мои пластинки, подаренные вчера Настей, а на одном из кресел лениво развалился Лори, совсем как домашний кот. Увидев меня, он скорчил недовольную рожицу.

– Привет, Лори! – помахал я ему как можно дружелюбнее.

– Сам «привет»!.. – огрызнулся он и, соскочив с кресла, скрылся за дверью соседней комнаты, не забыв прихватить по пути несколько конфет из вазы на столе.

– За что он меня так невзлюбил? – спросил я Настю, когда она появилась из кухни, бережно неся перед собой букет в красивой вазе.

– Кто?

– Лори.

– Ах, Лори... – улыбнулась она рассеянно, не сводя глаз с цветов. – Не обращай внимания. Ревнует, наверное...

– Ревнует? – поразился я.

– Ну да, а что тут странного? У нас никогда гостей не бывало, жили мы замкнуто. Я да дед. – По лицу её пробежала тень. – А ты здесь человек новый, и он это очень болезненно воспринимает. К тому же, – она повернулась ко мне и хитро прищурилась, – по его понятиям ты должен купить его расположение.

– Вот те раз! Это как же?

– Ну... Угостить чем-нибудь сладеньким. Хотя, по-моему, он и так уже сладкого переел.

Я рассмеялся:

– Путь к сердцу Лори лежит прямиком через его желудок!

– Ну да, ну да! – Она игриво покосилась на меня, склонив голову на плечо: – В этом вы с ним похожи. Ты ведь тоже сладкоежка. Я про тебя многое знаю! – Она шутливо погрозила мне пальчиком.

– Да-да, конечно...

Я отвёл глаза. Меня ужасно смущало соображение, что за мной давно и пристально наблюдали, а я, мало того, что не догадывался об этом, так ещё и вёл себя не лучшим образом. Особенно, когда обнаружил в своей квартире следы пребывания неизвестного благодетеля. Эти воспоминания не вызывали во мне ничего, кроме стыда и досады. Досады на самого себя. Ведь все мы наедине с собой ведём себя далеко не так, как на людях. Все мы – грешники. Хоть по мелочи, но у каждого есть что скрывать. То, что для посторонних глаз совсем не предназначено.

А Настя, будто и не замечая моего замешательства, продолжала давить на больную мозоль:

– Я знаю многие твои привычки. Только ты не думай, что я шпионила за тобой бессовестным образом, нет. Я очень любила смотреть, как ты часами работал над своей картиной. Её тема находила отклик и в моей душе. Правда-правда! – воскликнула она, расценив, вероятно, мой взгляд, как недоверчивый. – В моих словах ни капельки лести. Наши вкусы тут совершенно сходятся. Только вот... – Она смущённо потупилась. Ты по характеру – одиночка, я – тоже, вследствие чего познакомиться мы никак не могли. А первый шаг... Ну, ты же понимаешь... Его должен сделать всё-таки мужчина. А как бы ты его сделал, если я никогда не бывала на людях? Да и ты не баловал их своим присутствием. – Она пожала плечами. – Практически у нас не было шанса встретиться. Так могло тянуться до бесконечности, если бы однажды дед не застукал меня наблюдающей за твоей работой. Он захватил меня врасплох, я не успела вовремя отключить браслет.

– Ну и что же он сказал?

– Первым делом он поинтересовался датой твоего рождения. Я ему сказала. А через день – он тогда уже вовсю работал над гороскопами кандидатов в преемники – потребовал, понимаешь? – буквально потребовал, чтобы я привела тебя к нам. Серьёзный разговор, говорит, имеется.

Я было подумала что это шутка такая своеобразная. Дед ведь такой же нелюдимый, как и я – гостей у нас никогда не было. Но он был серьёзен, как никогда. Я совсем растерялась. Спрашиваю, ну как же, мол, я могу его, то есть, тебя привести, если ты обо мне – ни сном, ни духом? И тогда он решил сам, как он выразился, «напрячь ситуацию». Как раз тогда к тебе стали часто приходить Игорь со своей подругой, ты помнишь, да? – Я кивнул, – И ты, конечно, помнишь, что они тебе обо мне наговорили? – Я опять кивнул. – Мне было ужасно неловко, я пыталась возражать, но дед на меня только цыкнул: «Делай, что тебе говорят!» Ты же знаешь деда: если он чего надумал... Знать-то ты его, конечно, хорошо не знаешь, но мнение о нём, как о волевом человеке, ты не мог не составить... Ну, в общем... Мне об этом стыдно говорить, но он использовал меня, как приманку... – Она покраснела и потупилась.

– Погоди, – я осторожно взял её руку в свою. – Насколько я понял, Милка о тебе до этого вообще не знала?

– Ну да... Это всё «работа» деда.

– Так он что, ещё и гипнотизёр?

– Да ну, – улыбнулась она, откидывая со лба непослушную прядь. – Какой там гипнотизёр! Это всё браслет. Он из кого хочешь сделает полубога.

Её слова приятно пощекотали моё самолюбие: браслет был теперь частью меня, а, значит, они в полной мере относились и к моим теперешним возможностям.

«Петух ты гамбургский!» – усмехнулся я про себя, а вслух сказал:

– То-то я и смотрю, что кумушки-соседушки на лестничной площадке разбежались, как только я стал жечь их глазами...

Но она меня не слушала.

– Ты только не думай... – Она силилась что-то сказать, но у неё это никак не выходило. – Я на дискотеку пошла сама, как только увидела, что и ты согласился туда пойти...

Воцарилось неловкое молчание. Настя совсем стушевалась после признания, а я сидел болваном, и не находил нужных слов.

Нас выручил Лори. Сначала скрипнула его дверь, потом из-за неё высунулось одно его ухо, и, наконец, он вылез весь, прислонился спиной к дверному косяку, сложил лапки на груди и недовольно пропищал:

– Нет, вы на них только посмотрите! Разговоры они разговаривают! Завтрак на сегодня, как я понимаю, отменяется?

– Ой, и вправду! – встрепенулась Настя. – Что же это я? Садись к столу, а я сейчас. Ты, наверное, сегодня и не ел ещё?

– Да всё как-то недосуг...

– Я так и подумала! – улыбнулась она. – И вчера ушёл, не поевши... Ну, тут я сама виновата, – вздохнула она. – Ты, поди, и ночь не спал? – спросила она полуутвердительно.

– Да какое там! – рассмеялся я, припомнив свои ночные странствия. – Труба звала!

Настя понимающе повела бровью и, мельком взглянув на розы, выпорхнула на кухню.

«Ну, сейчас начнётся!» – подумал я, когда мы с Лори остались вдвоём. Но, неожиданно для меня, он лихо подмигнул и, вскарабкавшись на кресло, где только что сидела Настя, спросил:

– Полетал?

Я изумился:

– А ты почём знаешь?

Он развёл лапками:

– Написано!

– Где написано?

– Да на твоей физиономии!

Я провёл рукой по лицу:

– Да нет, вроде...

Но он иронии не оценил:

– Не придуривайся. Расскажи лучше, где был?

Я отмахнулся:

– Всему своё время.

– И банк, небось, грабанул? А? – Лори буквально давил на меня, вытаращив свои глазищи.

Я смешался:

– За кого ты меня принимаешь?!

– Так я тебе и поверил! – заявил он, взял со стола конфету и, запустив её в рот, сказал: – Такая возможность! Глупо не воспользоваться! Уж я бы ушами точно не хлопал! – Потешно было слышать такое от обладателя ушей, чуть ли не вдвое превосходивших по размеру его самого. – Прежде всего о себе надо думать! – назидательно произнёс он. – А всё, что там дед плёл про благотворительность, фигня это всё для недалёких идиотов!

– Вот как? Тогда я уже подумал.

– И в какой же форме? – с живостью подался он ко мне.

– Конфеты спёр из магазина и сам всё слопал! Тебе не оставил! – Мне так и хотелось щёлкнуть этого маленького хама по его любопытному носу, но я удержался, помня, что дед называл его Настиным любимчиком. Обидится ещё.

– А веник-то откуда? – Он и ухом не повёл, когда я ему отпел про конфеты. – Тоже, что ль, из магазина?

– А разве это преступление? – продолжал я неуклюже обороняться, с тоской посматривая на дверь кухни. Будто услышав мои призывы, Настя вошла в комнату, неся перед собой поднос, от которого исходил изумительный запах.

Лори моментально потерял ко мне интерес и пискнул:

– Мне первому!

Настя бережно поставила поднос перед нами и сказала:

– От скромности ты точно не умрёшь!

– От вежливости тоже, – добавил я, облегчённо вздохнув.

– Уже успели поцапаться? – удивилась она, разливая суп по тарелкам.

– Долго ли умеючи?.. – Лори зачарованно следил за её манипуляциями. Как только тарелка оказалась перед его носом, он выхватил из ложек ту, что побольше, и, громко чавкая и обжигаясь, стал жадно поедать её содержимое.

– Лори! – возмутилась Настя. – Ну сколько тебя учить?

– А что? – не отрываясь от своего занятия, спросил тот.

– Свинья ты, вот что! – не выдержала она. – Не чавкай!

Он скорчил обиженную мордочку и заявил:

– Я буду жаловаться!

– Кому?

Лори повёл глазами в мою сторону:

– А вот ему!

Мы с Настей изумлённо переглянулись и расхохотались.

– Вот штучка!

Поняв, что инцидент исчерпан, Лори, довольный своей выходкой, вновь вернулся к прерванному занятию. Правда, критика подействовала, и он занимался чревоугодием уже не столь «музыкально». Я, кстати, тоже недалеко ушёл от Лори в смысле оценки вкусовых качеств угощения. Блюдо оказалось настолько великолепным, что увлёкшись им, я не сразу заметил, что хозяйка сидит, подперев голову руками и, не отрываясь, смотрит на розы.

Я положил ложку на стол и ласково окликнул её:

– Настенька, что с тобой?

– Ты знаешь... – сказала она, томно прикрыв глаза. – Мне никто никогда не дарил цветов... Я и не думала, что это так приятно...

– А как же... – Я боялся нарушить очарование момента. – Ты сама?..

– Что?.. – Взгляд её прояснился.

– Ты это сама готовила? – тут же нашёлся я.

– А... Да. Может, тебе ещё?

– Не откажусь! – с готовностью отозвался я. – А ты почему не ешь? Такая вещь!

Видимо, похвала ей была приятна. Наливая мне вторую порцию, она лукаво заметила:

– Я же говорила, что вы с Лори – сладкоежки!

Лори возразил, вытирая лапой мордочку:

– А это и не сладкое! – Тут он «отмочил» очередную свою выходку: стал вытирать испачканные супом лапы о свои мохнатые уши!

Настя нахмурилась:

– Это что ещё такое?

Но тот только отмахнулся:

– У нас без церемоний! Да и вообще, – добавил он, тяжело сползая с кресла и направляясь в свою резиденцию, – уши надо периодически смазывать, чтоб хорошо слышали!

– А сказать-то что надо?

Лори всем телом повернулся к нам и, осеняя нас крестным знамением, назидательно прошелестел:

– Ешьте на здоровье, дети мои!

И мигом исчез за дверью.

Я прыснул в тарелку:

– Юмор у него, конечно, своеобразный!

Настя покачала головой:

– Нахал он своеобразный!

Из-за двери послышался шум: стрельба, крики, визг тормозов. Я насторожился:

– Телевизор?

– Видик, – поморщилась она, делая небрежный жест. – Любимая его форма времяпрепровождения. Безвылазно сидит и целыми днями крутит кассету за кассетой.

– Да ну? – поразился я. – У вас и видео есть? – Надо заметить, что в то время это было большой редкостью.

– Это не у меня. У Лори. Лично я к нему равнодушна. Я люблю книги читать, вязать, шить, готовить. А это, – она опять пренебрежительно кивнула на дверь, откуда раздавались истошные вопли, – зряшная потеря времени. Так ведь за уши не оттянешь!

Я улыбнулся, вспомнив слова Игоря об осле и рае.

– Поесть, однако, он не забывает!

– Уж чего-чего, а поесть-то он любит. Правда на сладкое больше налегает. Даже не знаю, вредит ли он этим себе? Животное ведь не наше, не земное, так и не разобрать. Но уверяет, что без конфет и, вообще, без сладостей жить не может.

– Животное? – удивился я. – А я так и понял, что это представитель цивилизации... этой, как её?.. Биэлы?

– Да какая там цивилизация! – Настя даже рассмеялась. – Это самая обычная зверушка из породы ленивцев. Там их – пруд пруди! Да, не спорю, они очень способные к обучению. Вот я с ним и занималась, пока он телевизор не увидел. Дальше его образование пошло своим путём. А уж когда дедуля ему в Японии видик достал, он перестал вообще что-нибудь умное воспринимать. Во, слышишь?

Из-за двери доносились ожесточённые крики вперемежку со звонкими ударами.

– Сплошной мордобой! – возмутилась она. – Смотрит одни боевики. И говорит при этом, что они ему кровь согревают. Лори! – не выдержала она. – Сделай потише!

Полуоткрытая дверь в соседнюю комнату попросту захлопнулась.

– А как же его рассказ об их цивилизации, идущей своей дорогой, не похожей на нашу? – спросил я.

– Ты больше его слушай! – улыбнулась Настя. – Он тебе ещё и не то наплетёт. Например, с точки зрения муравья, они тоже идут своей дорогой. Но ты же этого не скажешь?

– Вот оно что! – разочарованно протянул я. – А я-то уши развесил! – Я повертел ложку в руке и заметил с усмешкой: – Однако, надо отдать ему должное, – язык подвешен у него хорошо. Порой он меня в тупик ставит.

– Наглость, – молвила Настя, – ещё не свидетельство ума. Для этого надо и кое-что вот здесь иметь, – она легонько постучала ложкой себе по лбу. – А у него всего лишь хорошие лингвистические способности. Что-то вроде попугая, только организация мозга посложнее будет. Если допускать на их планете наличие цивилизации, то только в самом зачаточном состоянии. Предпосылки для этого имеются. Но для того, чтобы развивался разум, нужны трудности, борьба за существование. А у них там и врагов-то нет, кроме растений. Какое уж тут развитие? Так что всё, что он тебе тут понарассказывал, это смесь его снобизма и телевизионных фантазий. Сам создал теорию и носится с нею, как с писаной торбой. К тому же – смех, да и только! – готовится стать Мессией на своей планете. Ты при случае заведи с ним об этом разговор.

Занятый своими мыслями, её последнее замечание я пропустил мимо ушей. А зря. Мог бы избежать больших неприятностей.

– Так ты что же, хочешь сказать, что цивилизаций во Вселенной – раз, два и обчёлся?

– Вовсе нет! Космос сравнительно густо заселён. Я своими глазами видела многие миры. Дед показывал... – По её лицу вновь мелькнула как бы судорога. Но только на мгновение. – Да и на Луне работа вовсю идёт.

– Я видел.

– Ты уже и там побывал? – искренне удивилась она. – Расскажи мне, что ты там видел?

Я рассказал. И о тапочках, и о «наседках», несущих «яйца». И о том, что мне по этому поводу объяснил браслет.

– Кстати, – я вовсе не желал бередить её рану, но это вырвалось само собой: – Дед мне ничего не говорил о том, что браслет прекрасный собеседник. Это для меня явилось полной неожиданностью.

– Он просто не успел, – вздохнула Настя. – К тому же, всех его возможностей дед и сам, по-моему не знал. Это тебе самому ещё предстоит выяснять. Машина очень сложная. А в какой форме ты с ним общаешься?

– Ну как? Вопросы задаю...

– Это понятно. Как тебе он отвечает: голосом, телепатически, или как-то ещё?

Я объяснил.

– Наверное, это не всегда удобно, – задумчиво сказала Настя. – Ты можешь поменять ему программу.

– Как?

– Прикажи, чтобы он отвечал или чьим-либо голосом по твоему выбору, или вообще передавал информацию только телепатически. – Она стала собирать посуду на поднос. – Ты наелся?

– Хо! – довольно сказал я, откидываясь на спинку кресла. – Спрашиваешь! Готовишь ты божественно!

Она смутилась:

– Не суди по одному блюду. Чай-то будешь?

– А то как же? Без чаю и дела нет!

– Тогда я сейчас, – загадочно улыбнулась она и вышла на кухню, оставив меня одного.

Глаза мои обежали комнату и остановились на стопке пластинок, лежащей на соседнем столе, старшем брате того, что стоял передо мной. Я сладко потянулся, встал, подошёл к нему и бережно взял один конверт. На нём значилось: «Электрик Лайт Очестра. Оут Оф Зе Блю». Вещь! Какая же Настя умница!

Я оглянулся в поисках чего-нибудь похожего на проигрыватель, но не обнаружил ничего. Жаль!

Ну ничего, потерпим до дому.

– Желаешь послушать? – Настя появилась так неожиданно, что я даже вздрогнул. – Испугала? – улыбнулась она.

Я смутился:

– Ходишь, как кошка...

Она подошла к книжному шкафу и открыла одну из его створок:

– Прошу!

Я обомлел: в шкафу уютно расположилась целая аудио-система.

– «Акай», – прочитал я и удивлённо присвистнул.

– Ну давай, чего ты? – Настя открыла крышку проигрывателя и протянула руку за пластинкой.

Игла неспешно опустилась на диск, и комнату заполнили упругие ритмы давно не слышанной мелодии.

Кассета с записью этого альбома появилась у меня буквально сразу же по его выходу, но пробыла недолго: то ли кто-то из моих друзей-меломанов «позаимствовал», выражаясь мягко, то ли сам потерял, что для меня совершенно не свойственно. И вот – чистейшая запись, богатейшее звучание!

Вид у меня, наверное, был обалдевший. Настя смотрела на меня и улыбалась.

– Нравится? – перекрикивая музыку, спросила она.

В порыве чувств я подошёл к ней и обнял за талию. Она густо покраснела, но не сопротивлялась. Это придало мне смелости, я мягко притянул её к себе и наши губы сами нашли друг друга. Потом она легонько отстранилась, опустив глаза, но из объятий не вырывалась.

– Не надо... – услышал я сквозь грохот музыки. – Так сразу...

Я не нашёл, что ей ответить, и только счастливо смотрел на неё.

Первая вещь тем временем на пластинке закончилась и Настя всплеснула руками:

– Ой! А чайник-то! – И, мягко высвободившись, убежала на кухню.

Голова моя пошла кругом, ноги отказывались держать и я опустился на диван. По душе текла сладкая патока.

Настя долго не появлялась. Наконец, дверь распахнулась и она, раскрасневшаяся, вошла в комнату, неся перед собой поднос с бокалами, над которыми поднимался ароматный пар. Запах мгновенно распространился по комнате и приятно щекотал ноздри.

– И это ещё не всё! – лукаво играя глазами, шепнула она и опять выпорхнула из комнаты.

На этот раз на подносе оказался великолепный торт.

– Без меня?! – раздался возмущённый писк. Уши Лори мгновенно выросли над столом.

– А мы на тебя и не рассчитывали! – улыбнулась Настя, появляясь вновь.

Но тот нахально заявил:

– Ещё чего!

Настя стала резать торт на куски, смущённо поглядывая на меня. Я не мог отвести от неё глаза: до чего она была хороша! Румянец, выступивший на её щеках, придавал лицу неповторимую нежность, сравнимую разве что с теми розами, что теперь стояли на столе.

Я поймал её взгляд и мысленно проговорил:

«Настенька, я тебя люблю!»

Она вспыхнула и, быстро опустив глаза, ответила тем же манером:

«Я тоже...»

Руки её не слушались, она никак не могла справиться с тортом: он крошился, разваливался на куски, один из них даже свалился с подноса на стол.

Лори ужасно нервничал, наблюдая за её манипуляциями, и беспокойно ёрзал на кресле: делёжка-то затягивалась! Потом до него вдруг будто бы что-то дошло. Он внимательно оглядел нас подозрительным взглядом и всплеснул своими игрушечными лапками:

– Ну так и есть! – Он покачал ушастой головой и заявил: – Вас нельзя оставить одних ни на минуту!

Настя треснула его чайной ложкой по лбу:

– Не лезь не в своё дело!

– Ах, вот ты как?! – завопил тот и, схватив наугад первый попавшийся кусок торта, бросился бежать, нещадно соря им по полу. Возле своей двери он остановился и, с видом оскорблённого достоинства, процедил: – Я знал, что этим всё кончится!

И, высоко подняв голову, отчего уши закрыли всю его спину, медленно удалился, плотно прикрыв за собой дверь.

– Ах-ах-ах! Лори в печали! – съязвила Настя. – И ты ещё говоришь, что это не ревность?

– Вижу... – невпопад ответил я, смотря ей в глаза и зачарованно улыбаясь. В ту минуту мне не было абсолютно никакого дела до Лори.

Она погрозила пальчиком:

– Ты меня совсем съешь!

– Тебе не нравится? – очнулся я от наваждения.

– Ну почему?.. – Она опять спрятала глаза. – Нравится. Только...

– Что «только»? – Я взял её за руку, в которой она держала нож. Она слегка дрожала.

Воцарилась неловкая пауза.

– Только ты не даёшь мне довести торт до ума, вот что! – нашлась она наконец, мягко высвобождая руку. – Ты посмотри, что я наделала: всё рассыпалось!

– Ну так и что? – улыбнулся я и, опять поймав ускользавшую руку, приложился к ней губами.

Она вся затрепетала и оглянулась на комнату Лори:

– Не надо..

– Почему? – я продолжил «путешествие» вверх по руке.

– Ты... смущаешь меня... – Она вдруг положила нож и села в кресло, склонившись к коленям и уткнув лицо в ладони.

Я присел на подлокотник и, обняв её, попытался заглянуть в лицо:

– Что с тобой?

Она ничего не отвечала. Густые волосы её, раскинувшиеся по плечам и спине, приятно щекотали моё лицо. Я приблизил его к самому её уху и прошептал: