Текст книги "Браслет"

Автор книги: Владимир Плахотин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 30 страниц)

Сашка издал победный клич, мигом запрыгнул на стол, не открывая дверцы, плюхнулся на переднее сиденье и вопросительно уставился на Кота.

Тот снял свою шляпу, украшенную пышными перьями, церемонно раскланялся с Натальей, приложив одну лапу к сердцу, а другую, со шляпой, держа на отлёте, и степенно произнёс голосом Олега Табакова:

– Не извольте беспокоиться, сударыня! Всё будет в наилучшем виде!

Потом неторопливо надел головной убор, расправил на себе складки камзола и, открыв дверцу машины, сел за руль.

Мотор мягко заурчал и, посигналив, автомобиль сорвался с места. В одно мгновение он пересёк плоскость экрана и, оказавшись по другую его сторону, резво понёсся к далёкому горизонту, быстро уменьшаясь в размерах.

В комнате осталось только облачко выхлопных газов. Дорожное покрытие беззвучно втянулось обратно за тускло светящуюся кромку экрана.

– А как же?.. – потерянно начала было Наталья, но тут же осеклась, увидев, что плоскость, разделявшая миры – настоящий и придуманный – тоже двинулась вслед автомобилю. Лента дороги быстро уходила нам под ноги и исчезала за границей экрана, создавая иллюзию того, что и мы все тоже ехали на каком-то транспорте метрах в пятидесяти от машины с малышами и мультяшками. Наше движение происходило совершенно беззвучно, тогда как мотор «гончика» с необычными пассажирами надсадно гудел и сквозь его шум доносились весёлые крики мультяшек и радостный визг малышей.

– Где это всё? – наконец обрёл Пашка дар речи. Он имел в виду расстилавшийся перед нами пейзаж, особо не радующий разнообразием подробностей флоры, не говоря уж о фауне.

– Нигде, – ответил я пожав плечом. – Выдуманная страна.

– Ага! – с умным видом кивнул он. – Виртуальная реальность!

Я мельком глянул на него, но спрашивать не стал: слово было незнакомым, но смысл его я уловил, как мне показалось.

– Как вообще... такое возможно?.. – почти шёпотом произнесла всё ещё пребывающая в ступоре Наталья. Она с большой тревогой, не смотря на все заверения, следила за вознёй в кабине мчащегося на приличной скорости автомобиля.

– Дык браслет жа! – веско сказал Пашка и причмокнул губами. – Он ещё и не то могёть!

Наталья метнула в его сторону неодобрительный взгляд и её глаза вновь вернулись к изображению на экране.

Я почувствовал на своей шее тёплое дыхание и оглянулся. Это была Настя. Она неслышно подошла сзади и, присев на стул рядом, с едва заметной улыбкой следила за происходящим. Я повернулся и обнял её за плечи. И сразу почувствовал её внутреннюю неустроенность.

«Ну? Чего ты?» – легонько встряхнул я её.

«Да так... – зябко повела она плечами и переменила тему, подбородком указав на экран: – Ловко это у тебя выходит».

«Да уж! – хмыкнул я. – Экзамен сдаю. На чудотворца!»

– Ну так! – нарушил затянувшуюся паузу отец семейства. – Надеюсь, там всё будет нормально? – Он кивнул на экран.

– Абсолютно! – уверенно заявил я.

– Тогда, – повернулся он к супруге, – давай, мать, соображай на стол! Хай себе катаются. Потом поедят. Гостей надо покормить.

– Ещё чего! – сказал я. – Сегодня мы угощаем!

Я на мгновение сосредоточился и, когда угощение возникло на столе, за секунду до этого застеленном всего лишь застиранной скатертью и видавшей виды клеёнкой, Наталья охнула и села на табурет. Благо, он рядом оказался.

Пашка, однако, воспринял это как должное. Он только ещё раз выразительно глянул на жену, задрал кверху указательный палец и, потрясая им, назидательно прогнусавил:

– Брасле-е-ет! – И усы его довольно встопорщились.

Потом его палец изменил направление и основательно увяз в недрах «нехилого закусона», как он тут же окрестил моё угощение.

Наталья недоверчиво спросила:

– Это что же?.. Всё настоящее?..

На что Пашка довольно промычал, насколько позволял набитый едою рот:

– Проверено! Мин нет! – И хрюкнул: – Ну, чё телитесь? Ей богу, как не родные! Присоединяйтесь!

Трапеза наша затянулась довольно надолго. Сочетая приятное с полезным, мы расположились за столом так, чтобы иметь возможность наблюдать за нашими маленькими героями. Я старался время от времени разнообразить ландшафт, через который пролегала автотрасса. Теперь она уже не была уныло-однообразной прямой, а безбожно виляла между нагромождениями скал, внезапно выраставших из-за горизонта, перелетала по ажурным мостикам через бездонные пропасти, вызывая дружный писк пассажиров и тревогу на лице Натальи, у которой при виде всего этого кусок в горло не лез. Чтобы ей было поспокойнее, я придвинул плоскость экрана почти вплотную к автомобилю и теперь до малышей было рукой подать – каких-то три-четыре метра. Хорошо была слышна их беззаботная болтовня и возникавшие по ходу импровизированные игры. Чувствовали Сашка с Женькой себя на седьмом небе. Ещё бы! Вне всякого сомнения, это происшествие будет самым ярким впечатлением их небогатого событиями детства. Когда бы ещё они смогли так запросто пообщаться с героями мультфильмов, виденными лишь на экране телевизора? Телеэкран сам по себе – непреодолимая преграда, стена, и за этой стеной сказка всегда жила самостоятельной жизнью. А теперь они оказались в самой её гуще и могли менять правила игры по своему усмотрению.

Мечта «Зени», как он себя называл, всё-таки исполнилась: Чебурашка не слезал с его коленей и, вертя мохнатой головой, часто хлопал своими огромными ушами мальчонку по лицу, чем вызывал его заливистый смех.

Сашка же о чём-то важно и громко беседовал с Котом в Сапогах, который вёл машину, но в пылу спора часто забывал об этом и, бросив рулевое колесо, принимался отчаянно жестикулировать и, захлёбываясь от усердия, что-то доказывать мальчишке. В этот момент лицо Натальи начинало бледнеть, а глаза испуганно расширяться. Поэтому мне приходилось брать управление машиной на себя, пока горе-водиель не вспоминал о своих обязанностях.

Винни-Пух и Пятачок о чём-то спорили с Крокодилом Геной и поминутно хохотали. Гена высоко закидывал голову и, раскрывая зубастую пасть, басовито хахакал, будто орехи колол. Непослушная шляпа так и норовила съехать с его гладкой зелёной лысины и упорхнуть за пределы машины. Он придерживал её одной рукой, а другой между взрывами смеха совал в пасть прокопчённую трубку и важно пыхал, как заправский паровоз. Клубы табачного дыма достигали нас, но не вызывали неприятных ощущений: запах был сладковатый, как у опавшей осенней листвы.

Непоседливый Заяц прыгал по всей машине, стараясь везде успеть услышать и постоянно встревал в разговоры. Наконец, он оседлал спинку переднего сиденья, где сидел счастливый Сашка и принимал активное участие сразу в обоих разговорах. Уши его развевались на ветру, что, очевидно, мешало ему слушать, и он недовольно встряхивал головой и прижимал их лапами к плечам.

– Не понимаю, – удивлённо сказал Пашка, – как ты умудряешься одновременно всеми ими управлять, да ешё и при этом с нами трепаться? Это ж – мозги набекрень!

– А я и не принимаю участия в их разговорах, – ответил я. – Это вполне самостоятельные личности. Я только задал им характеры в соответствии со своими представлениями, а дальше они действуют сами. Я лишь слегка корректирую сценарий, да вот смотрю, чтоб этот ас-водитель машину не перевернул. Вот, смотри, опять!

Автомобиль сильно вильнул, но тотчас же выровнялся, повинуясь моему посылу.

– Может, на сегодня хватит? – тревожно спросила Наталья. – А то ведь не останови – целый день за уши не оттянешь... Да и вообще... – замялась она и просительно взглянула на меня. – Душа не на месте...

Я развернул изображение на сто восемьдесят градусов и «гончик» завизжал тормозами у самой кромки экрана.

– Путешествие на сегодня окончено! – громко объявил Кот в Сапогах и стал выбираться из машины. – Всем большое спасибо!

Мальчишки было запротестовали, но изображение растаяло вместе с автомобилем и всеми мультяшками, и наши герои обнаружили себя сидящими на табуретках в комнате возле стола. В руках у каждого похрустывало по огромному кульку шоколадных конфет.

– Вы завтракать сегодня собираетесь? – подбоченилась довольная мать.

– Вот! – Сашка с трудом поднял кулёк и бухнул им об стол. – Собираемся!

И над кульком возникла его счастливая физиономия.

*****

Стрелки часов, между тем, подобрались к восьми.

– Пал Ксанч, не пора ли нам «пора»?

Но «Пал Ксанч», всё ещё под впечатлением «яркой демонстрации возможностей браслета», не сразу меня понял.

– «Новости» когда? – выдал я открытым текстом. – В восемь?

– А-а! – подхватился он и подбежал к телевизору.

Тот долго не желал разгораться. Я уже собрался поспособствовать огорчённому Пашке, когда, наконец, после серии чувствительных ударов по корпусу послышались позывные «Новостей» и экран лениво прозрел.

– В самый раз успели! – обрадовался хозяин горе-аппарата.

Телевизор был чёрно-белый, выпущенный в эпоху динозавров. Дикторшу периодически перекашивало то на один бок, то на другой, так что мне всё же пришлось вмешаться в работу телевизора, когда Пашка отбил об него все конечности.

– Мы начинаем наш выпуск с информации, – начала дикторша в некотором смущении, – которую с полным правом можно отнести к разряду сенсаций...

Пашка оказался прав: средства массовой информации уже на все лады пережёвывали исчезновение американской эскадры. Особенный интерес представляли рассказы полностью сохранившихся экипажей с исчезнувших кораблей. Однако и они ясности не вносили. Информация обрастала всевозможными слухами и домыслами, один невероятнее другого. Уже появились первые «виноватые». Но они с негодованием отвергали необоснованные обвинения, и главным козырем в их доводах было то, что «такое» провернуть не под силу никому. Об этом же свидетельствовали и показания самих потерпевших. По их словам выходило, что ни взрыва, ни какого-либо другого насильственного действия не было вообще. Так что попытки «притянуть» к этому делу террористические организации выглядели, по крайней мере, смешно.

Немало едких насмешек и колкостей выпало на долю осиротевших вояк по поводу их форменной одежды, вернее – её отсутствия. Бульварная пресса очень живо откликнулась на сей факт, разразившись каскадом самых скабрезных измышлений на тему «интересного» инцидента.

Довольно колоритно смотрелся репортаж с борта спасательного корабля, когда на его палубе сгрудилась толпа голых мужчин и женщин, которых в спешном порядке старались хоть чем-нибудь прикрыть. Одежды хватало не на всех и потому предпочтение отдавали женщинам.

– Пап, а чё они такие чумазые? – подал голос один из Пашкиных отпрысков, по-моему, тот, что постарше.

Действительно, вид у потерпевших был, что называется, «ни рожи, ни кожи». Мазутные пятна, которые они с брезгливым выражением на лицах пытались стереть с себя, мало красили молодые, в основном, тела.

– А это нефть, сынок, – ответил Пашка и пояснил, обращаясь уже ко мне: – Весь Персидский залив превращён в помойную яму. Когда америкашки в девяносто первом пытались Саддама сковырнуть, в море вылилась уйма нефти. Вся поверхность залива сейчас покрыта прочной нефтяной плёнкой. Жизни там теперь нет. Вот и искупались ребятишки в собственном дерьме!

Короче, мир изумлённо гудел. Очень всех доставало соображение, что никаких соображений по этому поводу не было. Все, от политиков до академиков, пожимали плечами. Высокопоставленные вояки уже рыли копытами землю, горя желанием наказать виновных. Но в том-то и дело, что было непонятно, в какую сторону обратить гневный взор.

А настоящие виновники сидели у телевизора, гоняли чаи, да весело посмеивались.

– Как мы их, а?! – довольно гыгыкал Пашка. – Постойте, голубчики, то ли ещё будет! – И он с надеждой поглядывал на меня.

Я на это ничего не отвечал и продолжал пялиться в телевизор. Однако, выпуск «Новостей», почти полностью посвящённый «нашей» теме, закончился и дальше пошла рекламная белиберда.

Пашка раздражённо ткнул в сетевую кнопку:

– В зубах настряло!..

Наталья поднялась и шумно вздохнула:

– Ну и кашу вы заварили! – Потом махнула рукой и припечатала: – Вам её и расхлёбывать! – А Настю спросила: – На рынок не желаешь сходить? Воскресенье сегодня.

Та скосила на меня глаза и изогнула бровь:

«Отпускаешь?»

– Иди-иди! – похлопал я её чуть пониже спины. – Прогуляйся!

Знал бы я, чем это обернётся!

А пацанята, всё время восторженно обсуждавшие в своём углу необыкновенное приключение, которое им пришлось пережить в это утро, радостно завопили:

– И я! И я!

– Вот-вот-вот! – обрадовался Пашка. – Идите! А мы тут... поморокуем немного.

Наталья крикнула уже из соседней комнаты:

– Надеюсь, к нашему приходу светопреставление ещё не начнётся?

Пашка на это только огрызнулся:

– Скоро сказка сказывается!..

*****

Как только дверь за нашими женщинами закрылась, я спросил Пашку, не пора ли нам и Саньку навестить?

– Я, конечно, не против, но где ж мы его отыщем? – в сильном сомнении произнёс он. – Я уж давно его след потерял.

– Нет проблем! – улыбнулся я. – С кем браслет уже имел дело, все у него «под колпаком». Тебя-то я как нашёл? Только сказал: «Жучка, фас!» и вот уж я у ваших ног!

– Ну, коли так... – удивлённо дёрнул Пашка подбородком. – Тады ляпи!

Названия города браслет, конечно, не знал, но сразу же выдал направление и расстояние до нынешнего места обитания «объекта Санька», как он изволил выразиться.

Дабы ненароком не оконфузить человека, мы осторожно заглянули в его жилище, оставаясь для него невидимыми. Бог его знает, с кем и чем он занят в этот момент? Но предосторожности оказались излишними. Санька сидел в кресле с книгой на коленях, но она его внимание не занимала совсем. Взгляд его рассеянно блуждал по комнате, на лице застыло выражение терпеливого ожидания, пальцы слегка постукивали по подлокотникам. Казалось, он к чему-то прислушивался.

– Чавой-то с ним? – Шкодливая Пашкина физиономия удивлённо вытянулась.

– Сейчас узнаем, – сказал я, открывая проход. – Можно к вам? – При этом рот мой сам собою разъехался до ушей.

Санька даже не вздрогнул. Только позу переменил: откинулся на спинку и положил ногу на ногу.

– Опаздывать изволите, сударь, – сдерживая улыбку, покачал он головой. – Я уж полчаса, как дожидаюсь!

Он порывисто встал, отчего книга с его коленей упала на пол, переступил мерцающий порог и мы крепко обнялись.

– Время на тебе и следов не оставляет! – констатировал он, отстраняясь и окидывая меня оценивающим взглядом. – Как будто вчера... – Потом он облапил смущённо ухмылявшегося Пашку и пригласил: – Прошу!

Я пропустил их вперёд и уже занёс ногу над кромкой экрана, когда в голове у меня прозвучало предупреждение:

«Объект Настя остаётся без защиты».

Меня опять покоробило от его формулировки, но что взять с машины? Она и в Африке машина. А так – всё верно: я ведь сам утвердил радиус в километр, думал, ну куда ещё? А вот теперь, как я понял, мы удалялись куда-то в Подмосковье. А это – две тыщщи кэмэ! Ближний свет!

Я застыл на пороге в нерешительности. Санька сразу усёк:

– Проблемы?

Я показал: мол, ничего серьёзного и спросил у Сезама:

«А нельзя ли радиус защитного поля увеличить или... ну, как-нибудь видоизменить, чтобы Настя... ну, в общем, чтобы она не лишалась защиты?»

Оказалось – можно. Только туннель закрывать нельзя. Экран, значит. Ну, это пожалуйста! Сколько угодно. Надеюсь, батарейки не сядут...

– Так ты, значит, всё же до неё добрался? – удовлетворённо хмыкнул Санька, когда я, ступив в его жилище, объяснился, в чём была задержка.

Получив удовлетворительный ответ, он сказал:

– А я сразу понял, что в нашем грешном мире объявился ты. Как только услышал про эти фортели с американской эскадрой. Я Ольге так прямо и сказал: «Сегодня у нас будет необычный гость!» И, как видишь, не ошибся.

– Ольге? – удивился я. – Это кто?

– Жена.

– Но ведь...

– Да-да, – нетерпеливо поморщился он. – Об этом потом. С тех пор много чего... утекло. Давай лучше о тебе: где был, что видел?

*****

Слушал Санька жадно, не перебивая, лишь иногда задавая наводящие вопросы. Но самое наибольшее впечатление на него произвела демонстрация крушения мира.

– Я так полагаю, – рассудил он, ошеломлённо обозревая окрестности, что безучастным ты не останешься?

Я кивнул:

– Само собой. Есть два варианта.

И вкратце изложил ему наши с Пашкой «проекты». Санька молча выслушал и отрицательно мотнул головой:

– Фигня это...

– Это ещё почему? – ощерился Пашка.

– А потому, – усмехнулся Санька. – Скажите-ка, уважаемый Пал Ксанч, как у вас дела обстоят с отоплением?

– С отоплением? – растерялся «уважаемый Пал Ксанч». – Ну, это... дрова да уголь... Как же ещё?..

– И как? Нравится?

– Дык это... Привыкли! – развёл Пашка руками.

– А если б газ подвести?

– Хо! Сказал! – Пашка всё силился понять, к чему тот клонит. – Моя меня давно пилит!..

– Ну так зачем же дело стало?

– Дурацкий вопрос! За деньгами, естественно! Были б деньги, чего б я тогда задницу морозил? Вон, Вовчик мне подсыпал, так теперь... А-а! – шлёпнул Пашка себя по лбу. – Дошло, слава Богу! Думаешь – поймал? Мол, газ подводить – тоже без металла не обойтись?

– А то нет?

– Козе понятно! – Пашка вскочил и нервно забегал по комнате. – Но в нашем случае к проблеме вообще с другой стороны подходить надо!

Санька покачал головой:

– С какой стороны тут ни подходи, а твой вариант грозит одними катастрофами... Погоди-погоди! – выставил он ладонь, видя, что Пашка собирается активно возражать. – Дай мыслю прикончу... Взять, к примеру, ту же газовую отрасль. – Санька стал загибать пальцы: – Проводка – металл? Распределители, редукторы, всякие там примочки – тоже металл? Ну, а со скважинами что прикажешь делать?

– Законопатить! – не раздумывая, брякнул Пашка.

– Хорошо! – с преувеличенной готовностью согласился Санька. – Хорошо! Дыру в земле ты заткнул. А в трубах, которых миллионы кэмэ, тоже газ? И куда он после твоей операции пойдёт? Правильно! – сам себе ответил он. – В атмосферу! А в ёмкостях, то бишь, в хранилищах, его сколько? Одномоментное высвобождение всего этого объёма при малейшей искре будет подобно взрыву, едва ли не атомному!

А нефть? Браслет уничтожит только оболочку, а сама нефть куда денется? Правильно! Равномерно растечётся по земной поверхности. И это миллионы кубокилометров! Нет, ты себе этот кошмар представляешь?

А танкеры нефтеналивные, что плывут сейчас по морям-океанам? Если они испарятся, что сделает их содержимое? Правильно! Тонкой плёнкой затянет все водные просторы матушки-Земли! Представляешь?!

Пашка уже не порывался спорить, но по лицу было видно, что сдаваться он не собирается.

– Другой аспект проблемы, – продолжал Санька методично долбить «оппонента». – Возьмём строительство. Штука есть такая – железобетон. Железо, понимаешь? И бетон. Чёрт с ним, что после твоего вмешательства будут жить в землянках. Это оставим пока за скобками. А в тот самый момент? А? Железо из бетона исчезает и – что? Большие ли нагрузки он после того выдержит? Не думаю. Сколько людей похороним под завалами! И на чьей совести это всё будет? Усекаешь? Или за лесом деревьев не видать?

А железнодорожные перевозки? А воздушные? Кругом, куда ни посмотри, – металл! И везде – люди!

Представь себе такую картинку: летишь ты в самолёте, кайфуешь, предвкушаешь встречу. Вдруг он под тобой исчезает и ты, совместно с остальными пассажирами устремляешься на самостоятельные поиски взлётно-посадочной полосы. Вот, к примеру, ты знаешь, сколько вообще в данный момент находится в воздухе самолётов? И я не знаю. Уж, наверное, не десять и не двадцать.

Та же история с поездами. После чудесного исчезновения несущего их транспорта пассажиры на всей скорости начинают считать задницами шпалы, поскольку это единственное, что остаётся от самой дороги. Ну, плюс ещё пластмассовые и деревянные элементы вагонов, в которых ехали бедолаги. Живописная картинка, не правда ли?.. Ну, чего молчишь, благодетель человечества?

– Жду, пока мысль... прикончишь, – хмуро просопел Пашка.

– Могу ещё картинок подбросить.

– Да ладно, критиковать все умеют! Сам-то что можешь предложить?

– Сам?.. – вздохнул Санька. – Сам я пока ничего не предлагаю. Такие дела не решаются наскоком, с кондачка. Ты уж не обижайся, Паша, – похлопал Санька его по колену, – сам видишь, что твоё предложение критики не выдерживает даже в самых первых прикидках. А уж если поглубже копнуть...

– Значит, со льдом будем ковыряться? – хмыкнул Пашка и покосился на меня. – Али чесать на поиски рая в другие галактики?

– Не знаю, не знаю... – Санька встал, прошёлся по комнате, остановился передо мной: – Полагаю, я снова в команде?

– Само собой! – обрадованно воскликнул я, и наши руки встретились в крепком пожатии.

– Приятно сознавать... Н-да... Сколько лет я ждал этого дня!.. И, всё равно, словно снег на голову... Ну да ладно, о чём это я?.. – Он опять сел на своё место.

– Ваши предложения! – мстительно поддел Пашка на минутку расслабившегося «оппонента».

– Да-да, конечно... – думая о чём-то своём, постучал Санька по подлокотнику. – Понимаете, в чём дело... – Он наклонился и поднял с полу книгу, которая при нашем вторжении свалилась с его коленей и до сих пор лежала возле кресла. – Тут наблюдается маленькая нестыковочка. Видите вот эту книгу? – Он показал нам красочную обложку, на которой я углядел название: «Расшифрованный Нострадамус». – Это имя вам что-нибудь говорит? – Он постучал ногтем по обложке.

– Да кто ж его не знает? – фыркнул Пашка. – Все уши оттоптали! Только и слышно: «Нострадамус! Настрадалась!» – ужасно фальшивя, проблеял он.

– Песни, что ли? – поразился я.

– Ну!.. Свиным рылом – да в калашный ряд!..

– Это всё несерьёзно, – сказал Санька. – А кто он такой, чем знаменит, надо объяснять?

Я отрицательно покачал головой, а Пашка в затруднении взъерошил свою шевелюру:

– Ну там... пророк, что ли? Чего-то там предсказал?..

– «Чего-то»! – усмехнулся Санька. – Стыдно, Пал Ксанч!

– Да ты не томи! – огрызнулся Пашка. – По делу говори! При чём здесь твой Нострадамус?

– При том, – снисходительно молвил Санька. – Его книга пророчеств зовётся «Центурии», то есть «Столетия». В ней предсказаны судьбы нашей цивилизации вплоть до 3797 года.

– Чего ж так мало? – съязвил Пашка, но Санька и бровью не повёл.

– Так вот, – продолжил он. – У него сказано, что на рубеже веков двадцатого и двадцать первого человечество ждут большие неприятности.

– Куда уж больше! – кивнул Пашка на экран, где вновь прокручивалась картина Апокалипсиса.

Санька рассеянно глянул с многокилометровой высоты на бурлящую бездну и задумчиво проговорил:

– В том-то и дело, что у него, – он похлопал по обложке книги, – причина катаклизмов совсем другая: не природная, а чисто человеческая.

– Эт' какая же?

– Третья мировая.

– Значит, врёт твой Нострадамус! Глянь сюды, коли не лень! – Пашка ткнул пальцем в изображение. – Здесь и воевать-то некому!

– Ну, насчёт того, врёт он или нет, можно поспорить, но я не о том. Тут несоответствие между тем, что предсказано, и тем, что мы видим на экране. У Нострадамуса и после Третьей мировой «интересные» даты имеются. К примеру, на престол в России взойдёт крутой и толковый лидер. Потом наступит Золотой век... Золотое тысячелетие... А тут, я гляжу, не то, что России, – он нервно хохотнул, – тут же ничего нет! Занавес!

– Значит, одно из двух, – цыкнул Пашка зубом, – либо врёт твой Нострадамус, либо браслет! – При этом он воровато покосился на меня и торопливо добавил: – Браслет, однако, штука верная, доказано многократно и при том – на собственной шкуре! – Он выразительно пошлёпал по ноге. – Значит, с Мишелем с твоим, с Нострадамусом, не всё в порядке.

– Ну не скажи! – оскорбился Санька. – До сих пор не верить ему тоже причин не находилось. Неумение прочитать, понять это да. А чтоб врать... Сбываемость его прогнозов, считай, стопроцентная!

– Да ладно! Читал я его «предсказания»! – презрительно скривился Пашка. – «Стопроцентная»! Один туман: можно и так и эдак повернуть.

– А придуривался, что не знает! – рассмеялся Санька и продолжил: – В том-то вся и хитрость, что его «Центурии» – шифровка. И в самой книге содержится ключ, с помощью которого можно прочесть все пророчества. Но я сейчас не об этом. Я хотел сказать, что неувязочка произошла от того, что мы в данном случае имеем дело с разветвлённой реальностью.

– Чаво? – сморщился Пашка, как от кислятины.

– «Ничаво»! Следить надо за передовыми течениями в науке, уважаемый! – невозмутимо ответил Санька.

– Ой! Можно подумать! – взбрыкнул «уважаемый», но я его перебил:

– Хватит вам! Давайте о деле говорить... Ну-ка, поясни, – обратился я Саньке. – Что-то в этом есть.

– Я так думаю, – довольно улыбнулся Санька, – что, начиная с того момента, как ты вернулся, мы вообще перескочили в мир с альтернативной реальностью. А эта картинка, – кивок на экран, – из прежней.

– А если попроще? В расчёте на дураков? – недовольно сказал Пашка. – Без этих ваших... терминов! – Он нарочито, по-петросяновски, сделал упор на второй слог. – А то что-то не въезжаю.

– Ну как тебе сказать?.. – Санька задумчиво потёр бровь. – Вот здесь показано, что было бы с Землёй, если бы он, – кивок в мою сторону, – был бы обычным человеком. Всё бы шло своим чередом, и жизнь на Земле прекратила своё существование именно вот таким способом. Но в нашем случае мы имеем дело с человеком, который, конечно же, не допустит сего безобразия и приложит максимум усилий к тому, чтобы природные катаклизмы не стёрли нас с лица нашей старушки Земли. А раз так, значит этого уже не будет, и нарисованное здесь является не нашим будущим, а будущим того мира, где нет браслета. Или наоборот, – добавил он, чем и взбеленил Пашку:

– Таки это что же? Не в дерьмо, так в партию?! Катаклизмов избежали, так от Третьей мировой будем загинаться?!

– Я ничего не утверждаю, – пожал плечами Санька. – Это всего лишь мои догадки. Но, похоже, всё так и следует понимать.

Пашка вскочил и забегал вдоль экрана:

– Хорош выбор, нечего сказать! «Нет, не умер Данила – его болячка задавила!»

– Сядь, – едва заметно улыбнулся Санька. – Не мельтеши. Война – дело рук человеческих, а потому – поддаётся корректировке.

– Опять туман! По-русски нельзя?

– Можно. Говорю открытым текстом: войну можно предотвратить.

– Переговоры будешь вести? – скривил Пашка физиономию в усмешке. – Так они тебя и послушали!

– Зачем «переговоры»? А браслет у нас на кой?

– Белена-мочало, начинай сначала! – в нетерпении возопил Пашка. – Ведь о том и речь! Как его по уму употребить?

– Вот именно: «по уму»! Но то, что предлагал нам ты...

– Да ладно, проехали! – скорчил Пашка недовольную гримасу. – Сам-то что предлагаешь?

– А вот что... – Санька прищурился, как бы оценивая собеседников, стоит ли излагать сокровенное? Потом, как бы нехотя, стал говорить: – Недавно нам с Ольгой на глаза попалась цитата из Достоевского: «Совесть – это гнев, направленный вовнутрь». Или что-то в этом роде. За точность не ручаюсь. Мы с ней как раз обсуждали вот эту книгу. – Он похлопал ладонью по «Нострадамусу». – И она высказала интересную мысль. Вот, вы только прислушайтесь, тут есть рациональное зерно. Она сказала так: «Если бы у людей было побольше совести, Земля не знала бы войн». – И он выжидательно уставился на нас.

– Ну и что? – холодно спросил Пашка, особо не напрягаясь.

– А то! – Это уже я открыл рот. – Я понял твою мысль! – Идея чрезвычайно оживила меня. В порыве чувств я даже руку Саньке пожал. – Вот она, панацея! Вот оно, избавление! Ну, спасибо! – тряс я его за руку. – Ну, уважил!

Санька даже покраснел от удовольствия:

– Я тогда сразу сказал, что именно ты оценил бы эту мысль должным образом. И, как вижу, не ошибся.

Пашка смотрел на нас, как на идиотов.

– Чего-то я не просекаю, – сказал он удивлённо. – С чего это вас так растащило? Вроде рядом стоял...

– Сейчас объясню. – У меня даже дыхание перехватило от волнения. – Понимаешь, в этом же вся соль – в совести! Будет у людей до предела обострена совесть, возобладают честность, порядочность, на Земле воцарятся мир и спокойствие. Что и требовалось доказать! – торжественно заключил я и гордо выпрямился.

Но Пашка стоял, сунув руки в карманы и криво ухмылялся:

– Ну и что такого особенного ты сказал? Всё это – благие пожелания. – Он повернулся к Саньке: – Где оно, зерно твоё?

Тот переглянулся со мною и подмигнул, что, конечно, не укрылось от Пашки.

– Туго соображаете, любезный! Тебе ж говорят: совестливые люди не станут воевать! Это будет... ну как бы тебе... В общем, им будет стыдно это делать. Война станет в принципе невозможной.

– Опять двадцать пять! – нервничал Пашка, полагая, что над ним потешаются. – «Совесть»! «При наличии совести»! Где ж ты её на всех возьмёшь? Чай, не товар, в магазине на прилавке не валяется! Или она есть, или её нет! Третьего не дано!

– Ой, не пойму, – устало вздохнул Санька. – Придуриваешься, или как? Мы сейчас что обсуждаем? Возможности браслета?

– Ну! А какая связь между совестью и его возможностями?

– Да самая непосредственная! – не выдержал я. – Только с помощью браслета можно сделать людей совестливыми!

– Фигня какая-то! – равнодушно пожал Пашка плечами. – Я понимаю там создать что-нибудь, ну, в крайнем случае, уничтожить, но – совесть! Это же что-то... расплывчатое, нереальное, чего нельзя пощупать, её вроде как и нет... Как ты себе это представляешь?

– Да ведь это уже чисто технический вопрос!

– Ну а всё же?

– Да не знаю... – Я даже растерялся. – Обмозговать надо. Провести эксперимент. В конце концов, попробовать для начала...

– Всё верно, – пришёл на помощь Санька. – Не помню, кто это сказал, но любая идея должна быть подвергнута осмеянию. И, если она выдержит это испытание, тогда она имеет право на существование. Так что – прошу!

*****

Короче, в течение следующего часа мы, весело переругиваясь, искали изъяны в новой идее. Подвергали её, так сказать, «осмеянию». Но путного так ничего и не родили. На ум приходили ситуации одна комичнее другой, вплоть до самых неприличных, однако идея, как таковая, нам нравилась всё больше. Даже Пашке.

– Представляю, – хехекал он, – нашу цивилизацию с глазами побитой собаки: «Простите...», «Извините...» Клинтон, весь в соплях, перед Саддамом на коленках ползает. «Люблю, – кричит, – больше Моники!» Прикол!

– Никаких приколов, – серьёзно сказал Санька. – Не надо утрировать. Сдаётся мне, мы плохо представляем, во что всё это выльется. Просто не может быть, чтоб у этой идеи не было негативных сторон.

Я пожал плечами:

– Во всяком случае, хуже не будет.

С этим согласились все.

– Пора бы всё-таки поинтересоваться у браслета технической стороной вопроса, – напомнил Пашка. – А то занимаемся словоблудием. Делёжкой шкуры неубитого медведя.

Мы поинтересовались. Долго втолковывали моральный аспект проблемы, хотя, по-моему, это было излишним: машина – она и есть машина, даже не смотря на то, что шибко умная. Ей все эти завороты и умствования до одного места. Как прикажут, так и сделает. Лишь бы задачу сформулировали просто и понятно.