Текст книги "Браслет"

Автор книги: Владимир Плахотин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 30 страниц)

Сидевший в сторонке пастух тоже привстал, почуяв неладное в поведении стада.

И началось!

Пейзаж подо мною повело в сторону. Сначала тихо и неприметно, я, было, подумал, что машину развернуло. Но с каждой секундой скорость возрастала, и вот уже цветастая картина полей слилась в единую массу!

Земля вздыбилась, пошла огромными волнами, почва рвалась, не поспевая за основной массой нижележащих слоёв планеты. Безобразные трещины пошли по лику планеты. Навстречу мне неслись горы, будто рогами вспарывая почвенные слои низинных районов.

Тучи пыли взвились в воздух, мгновенно заслонив собою остатки солнечного освещения. Сплошным потоком полетели огромные камни, гигантские пласты земли, несколько секунд назад бывшие почвой, по воздуху мчались, словно сухие былинки, беспомощно разлапив свои могучие корни, колоссальные деревья, замелькали растерзанные тела людей и животных, практически неотличимые от общей массы и заброшенные силой стихии на высоту, где завис мой наблюдательный пункт.

Видимость быстро упала до нуля. Сгустившуюся темноту пронзали частые высверки молний невероятных размеров. Они нещадно лупили в искорёженную землю, на мгновение высвечивая ужасающие подробности.

Пришлось подняться выше, чтобы взглядом охватить как можно большее пространство. На этой высоте, хоть и было посветлее, однако грязно-рыжая пелена пыли и тут заволакивала обзор. Солнце едва пробивалось сквозь неё угрюмым малиновым пятном, словно налитый кровью глаз.

Мимо пронеслось сразу несколько изогнутых вертикальных столбов, сужающихся книзу и опутанных мерцающей сетью электрических разрядов. Я не сразу узнал в них циклопических размеров смерчи. Рыжая муть с большой охотой всасывалась в них, уходя по спирали и уносясь куда-то в верхние слои атмосферы.

Я опять стал подниматься и остановился лишь тогда, когда солнце вновь засверкало, но уже в окружении звёзд – так высоко пришлось подняться. Внизу же, до самого горизонта, клубилось грязно-коричневое поле со страшными воронками смерчей, уходящими к самой поверхности.

Боже мой! Даже меня, стороннего (пока) наблюдателя, берёт жуть! А каково же им там, в глубине этого адского месива?! Да и мог ли там вообще остаться кто-либо в живых?!

А действо апокалипсическое, судя по всему, ещё далеко не закончилось. Картина разворачивалась дальше во всей своей кошмарной нереальности.

Адское воинство только-только вошло во вкус и насылало на агонизирующую планету новую беду: от горизонта до горизонта, во всю необъятную ширь, подминая под себя, накрывая собою и, в то же время, гоня перед собой клокочущую массу, единым фронтом шла чёрная бликующая стена, едва не достающая до моего «джипа». И, только когда подо мною прошёл её первый вал и на горизонте показался ещё один, я с ужасом осознал, что это – вода! Гигантская волна океанской воды, выплеснувшейся из своего привычного ложа! Величайшее, невиданное со дня творения цунами! Оно сметало всё и вся на своём пути!

И вот под нами уже не облака грязно-коричневой пыли, а океан клокочущей грязи! По нему пенились, казавшиеся даже с этой высоты невообразимо огромными, зловещие свинцово-сажевые водовороты.

Это конец... Это тот самый конец света, которого так долго ждали и который представляли так поэтично. Протрубят ангелы и настанет для праведников начало райской жизни, а для нечестивых – погибель всеобщая!

Ангелов я что-то не приметил. Наверное, мне это не дано. Может, это к их трубам прислушивались коровы за пару секунд до начала катаклизма? А вот погибель в этом кошмаре, действительно, всеобщая! Вряд ли стихия различает праведных и грешных. Придётся праведникам довольствоваться тонким, нематериальным миром. Пока материальный, после всего, этого в норму войдёт.

Вероятно, я просидел так долго, бессмысленно пялясь на картину всеобщего разрушения. Настолько долго, что сладко спавшая Настя проснулась сама. Увидев разверзающуюся у самых ног клокочущую бездну, она ойкнула и резво подобралась под одеялом.

– Господи! Где это мы?!

Я мрачно изрёк:

– Дома...

Она внимательно посмотрела мне в лицо, выпростала руку из-под одеяла и провела пальцем по моей щеке:

– А почему ты плачешь?

– Я? Плачу? – Подняв руку к лицу, я обнаружил, что, действительно, по щекам текли слёзы. Смутившись, я поспешно вытер их и, чтобы как-то сгладить конфуз, невесело пошутил:

– Да как же мне не плакать? Была у меня избушка...

Но она перебила, не дослушав:

– Ты сказал: «Дома»? Это что, Земля?

– Да... В недалёком будущем...

– Час от часу не легче! И что ж теперь-то за беда с нашей старушкой?

Я удивлённо покосился на неё:

– А говорила, что бывала в будущем...

– Бывала, – дёрнула она плечиком. – Но так далеко не заглядывала.

– Я бы не сказал, что это очень далеко: девяносто девятый.

– Да?.. – растерянно потянула она. – И что это? Ядерный конфликт?

– Нет... – печально покачал я головой и вкратце пересказал ей свою беседу с браслетом.

– Господи! – вырвалось у неё. – Какой кошмар! – Она жалобно смотрела мне в глаза: – Что ж теперь делать?

М-да, господа хорошие, сей простенький вопрос уже в который раз всплывает на поверхность за один только этот день. Простенький. Только ответы на него далеко не так просты.

– Выход есть...

– Да? – оживилась Настя. – Какой?

Я замялся:

– Дело в том... Браслет сказал, что надо делать, но не сказал – как. Предоставил самим пошевелить извилинами.

– Ну-ну?

– Полярные шапки. Нужно уменьшить их объём до уровня 1900 года.

– Растопить?

– Я и сам так сначала подумал. Но ведь это будет всемирный потоп! Вода поднимется на шестьдесят с лишним метров! Представляешь? А усиление парникового эффекта из-за увеличения испаряющей поверхности океанов? Земля вообще станет похожей на Венеру!

– М-да... Ну и что же ты предлагаешь?

– Пока ничего. Я же не бог.

– Но возможностей у тебя тоже не меньше.

– Это ничего не даёт. Нужна идея.

Она откинулась на подушку и, глядя в даль, стала рассуждать:

– Не знаю, как там насчёт идеи, но, похоже, труд нам предстоит долгий и кропотливый. Может, смеяться будешь, но я себе это дело представляю примерно так: по чуть-чуть отколупывать от каждой шапки, причём, строго поочёрёдно – раз там, раз там – и убирать с Земли в космос. Пока не дойдём до нужного уровня.

– Да ты что? – воскликнул я. – Это ж запасы пресной воды!

– Ну и что теперь? – Я всем телом почувствовал, как она ощетинилась колючками. – Помирать, сидя на этих беличьих припасах? Вот они, твои запасы! – Она кивнула на экран. – Кому они теперь нужны?

– Нет! – упрямо повторил я. – Это не выход. Нужна идея.

– Ну-ну! Рожай!

Обиделась. Я сделал вид, что не заметил, но всё равно было досадно. Прав был дед: общий язык мы найдём не сразу.

А в картине под названием «конец света» проступали всё новые подробности. Видимо, земная кора во многих местах дала крупные трещины, то бишь, разломы, и сквозь свинцовую муть просвечивали ожерелья новоиспечённых вулканов, яростно выплёвывавших свою огненную начинку на большую высоту. Их оказалось великое множество и число постоянно росло. Вместе с потерявшей устойчивость планетой они метались под нами этаким весёленьким фейерверком.

Колебания, похоже, и не собирались затухать. Земля, выведенная из равновесия, кувыркалась, будто мячик на воде. Правда, всё происходило медленно, солидно, сравнение с мячиком в этом случае представляется легкомысленным, но вразнос она пошла – это точно.

Созерцание гибнущего мира угнетало душу. А тут ещё Настя надулась в своём углу, что было совсем уж некстати. Я собрался выключить «кино», дабы в спокойной обстановке навести порядок в наших с нею взаимоотношениях, как вдруг она вскинула руку, указывая в верхнюю часть экрана и крикнула:

– Смотри!

Высоко в небе, образуя чёткий круг, снижалось штук двадцать светящихся эллипсоидных тел, попросту говоря – тарелок.

– Гости... – хмуро констатировал я. – Вовремя...

– Или грифы, – поддакнула Настя. – На мертвечинку.

«Грифы» перестраивались по мере снижения. Они застыли почти на одной высоте с нами, образовав гигантскую пирамиду, в вершине которой расположилась тарелка, выделявшаяся своими размерами среди остальных. Из неё вырвался отвесный тонкий луч, упёрся в беспокойную поверхность поверженной в прах Земли и стал медленно описывать окружности. Места, к которым прикасался луч, некоторое время светились, но к тому моменту, когда он возвращался, они успевали погаснуть.

Продолжалось это минуты три. Затем луч исчез, «десант» вновь свернулся в окружность, в центре которой теперь оказалась главная тарелка, и, взяв немного выше, молнией метнулся за горизонт.

– Хм... Ну и что это было?

– Не знаю... – Голос у Насти был тоже удивлённым.

– Искали чего?

– Не похоже, – покачала головой Настя. – Может, диагноз ставили?

– Диагноз?

– Ну да. Что-то вроде нотариуса. Засвидетельствовали факт гибели цивилизации, чтоб где надо доложить: так, мол, и так, в ближайшие пару-другую миллионов лет здесь ловить совершенно нечего.

Я не нашёлся, что ответить и, немного подождав, сам не зная, чего, будто ждал, что «грифы» опять покажутся, выключил экран. Машина вновь обрела прежние очертания, а за окном опять раскинулся пёстрый ковёр ещё нетронутой, но уже обречённой, Земли.

– Знаешь что? – произнёс я не совсем уверенно. – У меня есть идея, – я сделал ударение на слове «есть». – Может, она покажется тебе несколько наивной... Это даже не идея, а один из вариантов выхода...

– Ну-ну, я вся дрожу от нетерпения! – насмешливо прищурилась Настя.

Я опять не подал виду, стойко проглотив очередную порцию яда.

– Предлагаю! – Я поднял указательный палец, призывая аудиторию ко вниманию и выдержал многозначительную паузу. – Предлагаю отыскать в космосе планету, по условиям похожую на Землю и переселить туда весь цвет цивилизации. На время кризиса, – уже не так уверенно добавил я, видя, что с лица моей подруги не сходит усмешка.

– Мило! – съязвила Настя. – И по каким же критериям ты будешь определять, кто «цвет», а кто не «цвет»?

– Ну... «по каким»?.. – Уверенность моя заметно подтаяла и я смешался. – Будем полагаться на свой вкус...

– Ах, ну да! Конечно! – издевательски воскликнула Настя. – И в первую очередь в их число попадут «Пашки-Сашки»?

За друзей я обиделся.

– Зачем так передёргивать? – тихо сказал я и замолчал.

Ну вот насчёт «Пашек-Сашек» Настя была совсем не права: не думал я тогда о них. Хотя, если здраво рассудить, хорош друг: за всё время после своего чудесного воскрешения ни разу о них не вспомнил!

Не откладывая дела в долгий ящик я тут же поинтересовался у браслета:

«Скажи-ка мне, дружок, мы с тобой сейчас можем узнать, где находится... ну, к примеру, Пашка? – Я живо представил его плутоватую физиономию. – И вообще, жив ли он во всей этой круговерти?»

«Жив, – тут же откликнулся Сезам. – Находится в пятидесяти шести километрах отсюда в юго-западном направлении».

– Даже так?! – обрадованно воскликнул я вслух и на удивлённый взгляд Насти пояснил, что это мы с браслетом ведём беседу.

– И о чём же вы там секретничаете? – игриво потёрлась она щекой о моё плечо. Я поразился резкой перемене её настроения, но ничего не сказал. Только обнял одной рукой за шею, а другой потрепал по любопытному носику:

– С твоей лёгкой руки в гости собираемся.

– О? – С преувеличенным оживлением она подобралась в комочек. – А меня с собой возьмёте?

Я через силу улыбнулся. Неприятный осадок от её выкрутасов ещё не рассосался: не поспевал я за нею.

– Ты даже не спросила: «куда?»

– А какая разница? Лишь бы вместе! – И она звонко чмокнула меня в щёку.

Короче, мир был восстановлен. Перестрелка закончилась. Проблемы вселенского порядка, на которые у нас обнаружилось большое расхождение взглядов, по обоюдному молчаливому согласию мы пока отложили. Груз оказался непосильным. Появилась настоятельная необходимость расслабиться. Время-то ещё терпит. Цель, как вы уже поняли, была обозначена – ничего не подозревающий Пашка.

– Вези нас, – сказал я браслету, – прямо к воротам Пал Ксанча, если таковые, конечно, имеются.

«Джип» радостно взбрыкнул, беря с места в галоп, словно застоявшийся конь, и, корректируя курс, лёг на левый борт.

– Представляю Пашкину физиономию, – рассмеялся я, – когда мы свалимся ему на голову!

– Хай знает наших! – поддержала Настя.

*****

Пока наш транспорт преодолевал оставшиеся до Пашки километры, я вернул кабине прежний вид и сотворил себе поверх серебристого одеяния более-менее сносный костюмчик, дабы не привлекать лишнего внимания. Замечу в скобках, что оно, это одеяние, совсем не мешало отправлению ни одной из естественных надобностей. Вплоть до самых интимных. А я, признаться, опасался, что будут проблемы. С пониманием, однако, ребята!

Пока мы летели на большой высоте, солнце ещё маячило над горизонтом, всё не решаясь уйти на покой. Но, как только наш конь, снижаясь, стал рыскать в поисках Пашкиного жилища, оно ухнуло за бугор. А уж когда колёса нашего автомобиля коснулись земли у ворот какой-то хибары, на дворе стояла непроглядная темень. Эффектного прибытия, конечно, не получилось.

Ну да Бог с ним, с эффектом. Сейчас не это главное. Надо начинать налаживать связи с аборигенами данного отрезка времени.

«Аборигены» ещё не спали. Отсветы телевизионного огня плясали по плотно зашторенным окнам. Поздновато, конечно, для визита. Ну да ладно, люди свои, разберёмся.

Я пошарил по забору в поисках кнопки звонка, но ничего похожего не обнаружил и, что есть мочи, забарабанил по штакетнику.

Где-то сбоку, под крыльцом, лениво загнусавила простуженная шавка. С большей охотой отозвались соседские собаки, у которых с голосовыми связками был полный порядок, и за несколько секунд поднялся невообразимый хай!

Сначала в коридоре, потом и на крыльце зажёгся тусклый свет, и в проёме показался силуэт женской фигуры. Я едва угадал в ней Пашкину Наталью.

– Кто? – спросила она, тревожно всматриваясь в темноту.

– Пашка дома? – вопросом на вопрос ответил я.

– А кто его спрашивает? – напряглась она.

Я назвал себя. Она недоверчиво склонила голову набок, постояла в раздумье, потом сказала:

– Щас... Да тихо ты!.. – Этот возглас относился уже к собаке, расхрабрившейся в присутствии хозяйки.

Дверь со скрипом захлопнулась.

Улыбка, как ни сдерживал я её, так и кривила мои губы. Я не выдержал и рассмеялся.

– Ты чего? – удивилась прижавшаяся ко мне Настя.

– Представил, в каких выражениях сейчас Пашка выносит ей свой вотум недоверия.

Настя тоже хихикнула.

В окне замелькали тени. Кто-то что-то одевал. Наконец, скрип двери возвестил, что этот «кто-то» решил выйти наружу, но, почему-то, сил у него для этого не хватало. Только с третьего захода дверь распахнулась и в её проёме показалась согбенная мужская фигура: оказывается, Пашка в коридорчике всего лишь обувался, изредка толкая задницей дверь, отчего она и открылась, не выдержав напора.

Наконец, он закончил свои приготовления, распрямился и, недоверчиво наклонив голову, пошёл в нашу сторону. В руке он держал увесистый дрын.

Как-то непривычно было видеть Пашку, совершенно не хромающего. Ведь я так и не успел разделить его радость. На мгновение мне даже показалось, что мы обознались квартирой.

– Ну? Чё надо-то? – грозно спросил он в темноту и мои зародившиеся сомнения разом отпали: ну, кто ещё это мог быть?

– Слесаря визивали? – Этот своеобразный пароль был известен лишь нам двоим.

Он замер, удивлённо вытянув шею и напряжённо всматриваясь в темноту. Его кудрявая шевелюра закрывала и без того тусклый свет от лампочки на крыльце и разобрать выражение его физиономии не представлялось возможным. Но мне этого и не требовалось. Уж кого-кого, а Пашку-то я знал, как облупленного.

– Ну, чего вылупился? – рассмеялся я. – Не признаёшь, что ли?

Он узнал меня по голосу. С воплем «Твою мать!» он отшвырнул дрын и поспешил распечатывать калитку.

– А мне Наталья говорит: «Там тебя Вовка зовёт», – радостно бубнил он, ожесточённо воюя с запорами. – А я ей: «Да ты чё?! Какой Вовка?! Откуда ему взяться?..» Тьфу, чёрт! – Он, наконец, прорвал блокаду калитки и вывалился на улицу прямо в мои объятия: – Ну, даёшь! – орал он, хлопая меня по спине и радостно гогоча. – Ну, ты даёшь!

Тут он усёк, что рядом со мной стоит Настя, несколько оторопевшая от столь шумного приёма.

– О! Да ты не один? – Он скользнул взглядом по её фигурке, убедился, что с этим у неё всё в порядке, и, галантно раскланявшись, приложился к ручке, чем ужасно и смутил и рассмешил её. – Павел, – представился он. – Можно просто Пашка. А вы, если не ошибаюсь... – И на лице его отразилась растерянность, так как он начисто забыл её имя.

Но она сама пришла ему на помощь.

– Настасья. Можно просто Настя, – повторила она его интонацию и лукаво покосилась на меня.

– Во-во-во! – вскричал Пашка и засуетился: – Ну дык чаво ж мы тут стоим-та?! Проходите, гости дорогие! – Тут его взгляд упал на «джип», поблёскивавший в темноте никелированными прибамбасами. – Твой, что ли? – Я кивнул. – Нехилый шарабан! – с завистью произнёс он и тут же потерял к нему интерес, как к недостижимой мечте. – Да вы проходите, проходите! – снова закричал он, широко расставляя руки и заталкивая нас в калитку. – Наталья! – заорал он жене, которая беспокойно прислушивалась к шуму, выглядывая из двери в сопровождении двух любопытных пацанячьих головок. – Наталья! Срочно подстели мне что-нибудь мягкое! Я сейчас падать буду! Вовка нашёлся! Да иди ты сюда! Чё пнём стоишь-то?

– А как собака? – опасливо поинтересовалась Настя.

– А! – небрежно отмахнулся тот. – Одно звуковое сопровождение! И то – по настроению!

– Вы, наверное, уже спали? – виновато спросил я подошедшую Наталью, но Пашка не дал ей и рта раскрыть:

– Да брось ты! Какой, на фиг, сон?! Ведь столько лет!!! Столько лет!!!

И он опять облапил меня и повёл по дорожке в дом.

*****

Когда поутихли первые «ахи» и «охи» и все перезнакомились с моей Настей, Пашка не утерпел и пошёл на приступ:

– Ну? Чего мурыжишь? Где ж ты пропадал-то столько времени?!

Я пожал плечами:

– Да как тебе сказать?..

Не вдаваясь в особые подробности, я вкратце поведал о своих космических путешествиях, о тех, конечно, о которых Пашка понятия не имел.

В том, что Пашка верил мне на все сто, я ни минуты не сомневался – он-то вкусил уже браслетовых чудес. А вот его Наталья, которая накрывала в это время на стол, прислушивалась к моей исповеди с явным недоверием и я частенько ловил на себе её иронический взгляд.

Зато его пацаны, обнявшись с кульками конфет, наспех сотворёнными мною в качестве презента, смотрели мне в рот с обожанием и слушали рассказ, как захватывающий фантастический боевик, ни на секунду не задумываясь о правдоподобности повествования. До меньшого, ему было лет шесть, доходило с пятого на десятое, но даже и он, сосредоточенно нахмурив густые бровки, старался не пропустить ни единого слова.

Тут Пашка задал вопрос, который обескуражил меня:

– А кто он, этот Кирилл?

Я только развёл руками:

– Шут его знает! Говорил, что тоже с Земли...

– Тогда откуда у него браслет? Тоже подарок Иисуса?

– Н-не знаю... Мне тогда как-то и в голову не приходило спросить его об этом. Я больше был озабочен своей пропажей...

– Понимаю! – шевельнул Пашка бровями, точную копию которых носил младший пацанёнок. – На твоём месте любой бы... – Он не договорил, ещё не зная, как Настя относится к словесным вольностям, принятым в тесном дружеском кругу. И правильно сделал: я всей кожей ощущал, что Настя, не в пример мне, чувствовала себя не совсем комфортно.

– Я этот вопрос на досуге выясню, – пообещал я. – Видимо, здесь не всё так просто.

В этот момент Наталья позвала нас к столу.

– Чем богаты... – сказала она несколько ворчливо, имея в виду бедность сервировки.

Мне вдруг пришло в голову, что Настя, должно быть, очень голодна. Я-то ладно, я уже не человек, мне всё едино, что ел, что не ел. А она? Ведь с того момента, как я её вытащил из семьдесят девятого, прошло уже...

А, действительно, сколько уже прошло? Когда мы появились на пепелище, день был в самом разгаре. А сейчас уже ночь на дворе. За всеми заботами о судьбах человечества о желудке я как-то забыл. Мне стало ужасно стыдно, когда я увидел, как Настя накинулась на еду. Не за неё, конечно, за себя. Уморю с голода, а она и «ох» не скажет.

– Ты на часы-то не смотри! – Пашка по-своему оценил мои прикидки времени. – Никуда мы вас сегодня не отпустим. Места всем хватит!

Я только улыбнулся и тоже принялся за еду.

С тех пор, как я видел Пашку в последний раз, время успело внести в его внешность ощутимые изменения. Появилось брюшко, лицо приобрело более пессимистическое выражение – отпечаток лет, прожитых не в великой радости. О том же свидетельствовало уныние, прочно обосновавшееся в уголках его глубоко посаженых глаз. В них поначалу, когда мы внезапно появились у их ворот, вспыхнули искорки былого шутовства, но их запала хватило ненадолго. Стоило ему вспомнить о своих проблемах, когда я, в свою очередь, приступил к расспросам об их житье-бытье, как взгляд его потух и в голосе зазвучали досада и разочарование. Я понял, что он пьёт, и пьёт сильно. То, что он оказался трезвым к нашему приезду, – чистая случайность, довольно редкая в их семье в последнее время.

– А что делать?.. – оправдывался он, избегая смотреть в глаза.

И я задал вопрос, который давно вертелся на языке:

– А где ж твой лимон?

Он ждал его, будто кары господней.

– Ну как «где»? – мгновенно уничтожился он и забубнил заранее заготовленное: – Ну это... квартиру купили... мебель там... ну и... всё такое... А когда началась заваруха, пришлось всё бросить...

И он поднял на меня глаза побитой собаки. Потом с опаской оглянулся на жену.

– Чего зенками-то блымкаешь? – не выдержала та. – Скажи уж! Скажи человеку, куда ты этакие деньжищщи-то спровадил, пьянь треклятая?!

– Вот баба!.. – зашипел Пашка, вжимая голову в плечи. – Хоть бы при людях-то...

Я почувствовал, как подобралась моя Настя, сразу потеряв интерес к еде. Требовалось срочно принимать меры для улучшения метеообстановки.

– Ладно вам! – Я хлопнул Пашку по плечу. – Нашли, о чём горевать!

На моё замечание он только вздёрнул бровями, мол, сам видишь, а Наталья смерила меня неприязненным взглядом и обиженно отвернулась.

Светский ужин окончательно расстроился. Ну что ж, прибегнем к испытанному методу.

Я толкнул Пашку в бок и сказал:

– Давай, показывай, что за деньги у вас теперь в ходу. Щас мы вам их настругаем, чтоб и повода не было для печали!

Наталья опять подарила мне взгляд, не суливший ничего хорошего, а Пашка с надеждой схватился за карман:

– А я как-то того... стеснялся...

– Одичал ты без меня совсем! – усмехнулся я. – Нашёл, кого стесняться! – И нарочито строго приказал: – Давай-давай, выворачивай карманы!

Трясущимися от радостного предчувствия руками Пашка, и впрямь, вывернул сразу оба кармана, и на стол упали две бумажки. Я взял их и разгладил, чтобы получше рассмотреть перед тем, как давать задание браслету. Одна была достоинством в двести рублей, другая – в пятьсот.

– Такие сойдут? – спросил я, но, увидев на лице Пашки разочарование, поинтересовался: – Что-то не так?

– Да разве это деньги? – фыркнул он презрительно. – Таких вагон надо, чтоб по-людски пожить... А других – нету! Это всё, что осталось...

И он вздохнул, состроив виноватую физиономию.

Тут Наталья, внимательно и молча наблюдавшая за нашими манипуляциями, вдруг встала и решительно произнесла, сурово глядя на Пашку:

– Ладно! Посмотрим...

Пашка под её взглядом весь съёжился, будто ожидая удара, а она повернулась и быстро вышла в другую комнату.

– Пошла загашник расковыривать! – доверительно зашептал он, прикрыв рот ладонью и наклонясь к моему уху. – Я знал! Знал!..

Что он «знал», я так и не услышал, так как в этот момент Наталья вернулась и протянула мне бумажку в пятьдесят тысяч рублей.

– Крупнее нет, – сообщила она с сожалением и опять припечатала Пашку многообещающим взглядом.

– А что, – поразился я, – бывают и крупнее?

– Бывают, – коротко ответила она и выжидательно уставилась на меня: мол, давай!

Ну я и дал. Стол завалило кучей бумажек одинакового рисунка. Многие из них попадали на пол и пацанята с визгом кинулись их подбирать.

А Пашка радостно закричал:

– Ну?! Что я говорил?! Что я тебе говорил?!

Сильно смущённая Наталья молча взяла несколько бумажек, внимательно обследовала их и, подняв на меня глаза, тихо сказала:

– Но они же одинаковые... Номера...

– Ну и что?! – шумно восторгался Пашка, приплясывая вокруг стола. – Зато вон их сколько!!! – И он бережно захватил горсть денег, поднял их кверху и дождём просыпал на супругу. – Вон ско-олько!!!

– Но им же – грош цена... – продолжала тихо упорствовать сбитая с толку Наталья.

– Ду-у-ура! – любовно пропел Пашка, обняв её за плечи и прижимаясь щекой к её щеке. – Ду-у-урочка моя! Да кто ж заметит, что они одинаковые? Поразменяем в разных местах на более мелкие, а потом!.. Э-э, да чего там! – радостно вопил он, протягивая мне руку. – Спасибо, Вовчик! Ты меня так выручил! Так выручил!

– Однажды он тебя уже выручал, – едко заметила супруга, деловито собирая деньги. – И что из этого получилось?

– Да будет тебе! – глаза Пашки возбуждённо блестели. – Праздник в доме, а ты всё бубнишь!.. – И вдруг он спохватился: – Вы, мож, того?.. Спать хотите? С дороги-то? Так вы не стесняйтесь!

Я пожал плечами и спросил Настю:

– Ты как?

– Как все... – уклончиво ответила она.

– А все как? – обернулся я к Пашкиному семейству.

Наталья вздохнула и поднялась:

– Тогда я пошла стелить... Айда! – Она сгребла пацанов и поманила за собою Настю.

– Ага-ага! – с готовностью закивал Пашка, махая им вслед. – А мы тут ещё покалякаем! – И он с грохотом подвинул ко мне табурет. Глаза его лихорадочно блестели.

В общем, Пашка ещё долго донимал меня своими расспросами. Настя уже давно легла. Наталья, аккуратно сложив деньги, увела её в другую комнату. Некоторое время оттуда было слышно, как они вполголоса переговариваются, потом затихли.

В конце концов, спёкся и Пашка. Часы к тому времени показывали четвёртый час.

– Ну чё? – спросил он, широко зевая. – На боковую ещё не? – Я в ответ только усмехнулся, а он вяло взмахнул возле виска: – А-а... Ну да... Ты ж у нас теперь... того... А я уже отрубаюсь... И ядик не помогает...

Я предложил:

– Можно горю энтому помочь.

Он похлопал красными от недосыпания глазами и неуверенно провёл пальцем по горлу:

– М-м?..

– За кого ты меня принимаешь? – рассмеялся я.

– А тогда... чё?

– Сеанс психотерапии – и все дела!

– О хос-с-споди! – скривился Пашка. – И ты туда же!

Пришёл мой черёд удивляться:

– Что? Есть ещё кто-то?

– А то! – устало махнул он. – Одно время, так отбою не было. Все, кому не лень. Мода на них пошла. То Кашпировские, то Чумаки... Не слыхал?

– Откуда? Ты ж знаешь...

– А... Ну да... Так вот они прямо по телевизору лечили. Наши бабы совсем ошалели: к телевизору – и задом! И передом! – Конечно, Пашка сопровождал свой рассказ выразительными телодвижениями. – И ещё уверяют, что помогает! А болячки, как были, так и остались. А Чумаков ентих корова языком слизала... Та!.. Лажа это всё... – И он опять широко и смачно зевнул.

Я ухмыльнулся:

– Лажа, говоришь? Ну-ка, глянь сюда...

Буквально через минуту глаза Пашки вновь лукаво заблестели.

– Ну? И как ощущеньице?

– Мог бы и не спрашивать, – виновато двинул он своими бровями. – Как огурчик!

– А ты говоришь: «Купаться»!

– Да не, в тебе я ничуть не сомневался! – запоздало стал он оправдываться. – Я про этих... телечумаков.

– Ладно! – перебил я его и встал, сладко потягиваясь. – Как ты насчёт прогуляться?

– Да чё? Я ничё! – с готовностью подхватился Пашка. – Куда пойдём?

– Саньку проведаем.

Он опять плюхнулся на табуретку.

– Не понял! Ты на часы-то глянь! Спит ещё твой Санька без задних ног!

– Ну я ж не говорю, что прямо сейчас...

– А какого ж тогда?.. – разочарованно фыркнул он.

Я стоял перед ним, всё ещё раздумывая, говорить или нет?

– Ну ты чё? – не выдержал он. – Идём, или как?

– Да ладно, – решился я. – Сейчас я тебе кой-чего расскажу. И покажу... Сначала, пожалуй, покажу...

Я вызвал к жизни картину гибели Земли (каламбурчик-то каков: «К жизни – картину гибели!») и стал молча наблюдать за реакцией Пашки.

Он обозревал окрестности довольно продолжительное время, потом равнодушно спросил:

– Это откуда?

– Из будущего.

– Я понял. Из кина какого?

– Какое кино? Это наше будущее. При том – не такое уж и далёкое.

Пашка качнул головой и, не отводя глаз от экрана, вздохнул:

– Значит, выходит, – не брехня...

– Что?

– Да тут... – Он выдвинул ящик стола, вытащил оттуда кипу журналов и шлёпнул их передо мной: – Я тут кой-чего почитываю. Поинтересуйся. А я сейчас – зовут...

– Куда царь пешком ходил? – догадался я. – С перепугу, что ли?

– Во-во!.. А ты читай, читай! – подтолкнул он, видя, что журналы особого интереса у меня не вызывают. – Поучительное и пользительное чтиво! А телевизор свой пока выключи, – посоветовал он, нахлобучивая шапку. – А то детей напугаешь.

– Я что-то не пойму... – начал я, но он перебил:

– Читай-читай! Потом поговорим! – И скрылся за дверью, осторожно прикрыв её за собой.

Журналы назывались «Свет» и «Чудеса и приключения». Я иронически хмыкнул и лениво пролистал. Несмотря на недоверие, некоторые заголовки меня заинтриговали. Но вчитаться я не успел: в комнату с вытаращенными глазами ввалился Пашка.

– Володь!!! Машину угнали!!! – страшным шёпотом сообщил он мне.

Я оторвался от текста:

– Какую машину?

– Да твою!!!

Я пожал плечами:

– Ну и что?

Пашку чуть столбняк не хватил:

– Как «ну и что»?! Это ж машина!!!

– Как пришла, так и ушла, – равнодушно отозвался я и опять уткнулся в журнал: одна статейка всё же привлекла моё внимание.

Пашка постоял немного, переминаясь с ноги на ногу, смущённо пробормотал:

– Ну... даёшь!.. – и вышел опять, удивлённо покряхтывая.

Статья оказалась на редкость интересной. Автор проводил аналогию последних научных изысканий относительно вероятного будущего Земли с библейскими текстами, в частности, с «Откровением Иоанна», популярно излагая математические выкладки в сочетании с образными картинами будущих катаклизмов.

– Как в воду смотрел! – удивлялся я в некоторых местах.

Правда, автор перебарщивал с обилием цитат из библейских источников, затрудняя этим восприятие текста, но в целом статья удивляла смелостью предположений.

– Ты посмотри, под какой рубрикой они тиснули эту статью, – сказал вернувшийся Пашка, ставя чайник на плиту.

– «Версии», – прочитал я вслух.

– Во-во! Хотите – верьте, хотите – нет. Бабушка надвое сказала... Только телевизор твой, похоже, врать не умеет?..

– До сих пор, как будто, не замечен, – хмыкнул я и спросил: – Ну и что ты обо всём этом думаешь?