Текст книги "Браслет"

Автор книги: Владимир Плахотин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 30 страниц)

Всё возможно. Но попытаться надо. Если ничего путного из этого не выйдет, возьмём в оборот его Ольгу: дам денег, пусть лечит...

«Дам денег»! Звучит-то как! Аж внутри сладко замирает. Нет, не от предчувствия крупных сумм. Нет. От чувства собственного могущества. А деньги что? Всего лишь средство. Рычаг.

«Дам»-то «дам», но их надо ещё раздобыть.

Я посмотрел на часы. Так. Седьмой час доходит. В это время он, обычно, уже там. В гараже своём клепает очередного «динозавра». Пташка ранняя.

Ну-с, тогда за дело? Банк грабить.

– Сезам! – тихо позвал я.

Экран послушно вспыхнул передо мной, будто того и ждал всё это время.

– Вперёд!

На меня рванулась стена комнаты, мгновенно сменилась замелькавшей чехардой из квартир соседей и через секунду мы вырвались на улицу.

Крутой ты, однако, парень, Сезам! Никак не могу приноровиться к твоей прыти. Даже струхнул маленько, когда стена сорвалась на меня... Ну да ладно, чего уж там, дело понятное: идёт процесс адаптации, приглядки, притирки друг к другу. Я тебя вычурными словесами донимаю, ты меня – скоростями. Хотя, для тебя, наверное, это не скорости с твоими-то межзвёздными скачками. Ну, это мы ещё в своё время опробуем, а пока:

– Давай повыше! Ну-ну, не спеши! – ёкнуло моё сердце, когда земля ухнула вниз, вознося меня сразу на несколько километров ввысь. – Вот так... Хорошо... Идём на этой высоте...

Видимость была великолепной. Раннее утро. Вся земля ещё в дремотной дымке. Одному мне не спится, горемычному.

Местность быстро уходила за пределы экрана. Я чуть подкорректировал полёт, направив его навстречу восходящему солнцу. Оно стало слепить меня и я напомнил Сезаму о фильтре. Он живенько устроил затмение местного масштаба, лично для меня, поместив на место светила давешнее тёмное пятно.

– Теперь можно и побыстрее, – пожелал я, блаженно щурясь от удовольствия.

Земная поверхность резко дёрнулась навстречу и слилась в сплошную массу, будто невидимый великан с силой крутанул подо мною глобус Земли. Промелькнула обширная водная гладь и я не сразу сообразил, что это мы перемахнули через Каспий. Ого! Вот это скакун!

Я не зря направлял полёт подальше от нашего городка, собираясь выудить из казны крупненькую сумму. Из государственной казны. По моим рассуждениям это надо было сделать в точке Земли, наиболее удалённой от того места, где будут тратиться эти деньги. Чтобы у парня не было проблем с органами.

Поэтому я выбрал Дальний Восток. Дальше точки просто не было.

Скорость показалась мне маловатой и я ещё поддал газку. Солнце, медленно ползущее по небосводу, птицей взмыло к зениту и спряталось за верхним краем экрана.

– А ну, Сезамчик, – выкрикнул я в азарте, – дай-ка круговой обзор!

И вот я, как Баба-Яга на ступе, летел с умопомрачительной скоростью на своём кресле верхом над обширными просторами страны (тогда ещё Советским Союзом). Давно потеряв даже приблизительную ориентацию, поскольку скорость для такой высоты была слишком велика, я прозевал момент, когда кончилась суша и подо мной раскинулся океан.

– Стой-стой-стой! – закричал я, хотя в этом не было никакой необходимости – полёт проходил в абсолютной тишине.

Глобус подо мной мгновенно остановился.

Я висел над водной гладью. Далеко позади вилась полоса океанского побережья, за которой расстилалось такое же безбрежное, как и океан, море тайги.

Я развернулся лицом к берегу.

Ляпота!

В пределах прямой видимости не наблюдалось сколько-нибудь крупного населённого пункта. Чуть в стороне, по левую руку, извивалась среди тайги и впадала в океан какая-то большая река, берега которой были усыпаны мелкими поселениями. Карты под рукой не было, а сам я понятия не имел, в каком месте я вынырнул из пределов континента. Знал точно, что Дальний Восток, побережье Тихого океана, но где?

– Ну-ка, Сезамчик, – вертя головой, сказал я, – давай влево и вперёд. Поищем чего-нибудь южнее. Каких-либо знакомых очертаний. Только убавь ходу, пожалуйста! Во... Вот так!

Было всё равно очень низко и я, сколько ни силился, никак не мог сориентироваться. По географии, особенно физической, у меня в школе всегда была неизменная пятёрка, но одно дело – елозить пальцем по карте, где написаны все названия и ошибиться мог только ленивый или неграмотный, и совсем другое – иметь наглядным пособием самоё Землю. Требовалось видеть очертания материка.

– Сезам, поднимись, наверное, повыше, – наконец не выдержал я экзамена по географии. – И помедленнее! – поспешил я тут же добавить, памятуя о его крутом норове.

Земля стала плавно уходить вниз, раздвигая горизонт и существенно улучшая обзор.

Ну дык совсем другое дело! Теперь понял.

– Давай туда, – ткнул я пальцем в показавшийся на горизонте и едва различимый в туманной дымке крупный город, прилепившийся к изгибу берега океана. – Можно даже чуть быстрее... Да, вот так!

Город рос, как на дрожжах. Заложив крутой вираж, мы подлетали к нему со стороны океана. Выбрав наугад из прибрежных построек здание покрупнее, я направил полёт к нему, полагая, что именно там я найду подтверждение своим догадкам и увижу название города.

Я оказался прав: огромные буквы возвестили о том, что город этот носит гордое имя – Владивосток!

«Занесло ж меня, однако!» – восхищённо подумал я.

Действительно, за каких-то две-три минуты я очутился на другой стороне Земли! Привыкнуть к этому, наверное, невозможно. Спутник, и тот облетает Землю за час, а я: скок! – и на Луне! Скок! – дома! Опять скок! – и уже за тридевять земель! Мук-Скороход!

Я захлёбывался от восторга, а браслет нёс меня уже над городом. Здания мелькали внизу, сливаясь в однообразную серую массу.

«Нет, – подумал я. – Так не пойдёт: надо снижаться и искать. Внимательно и серьёзно».

– Давай-ка, дружок, пониже, – сказал я и тут же стал падать. Прекрасно сознавая, что сижу дома и всё это – лишь изображение, я инстинктивно вцепился в подлокотники кресла и со странной смесью страха и восхищения напряжённо смотрел, как быстро приближалась земля.

– Стоп!!! – выкрикнул я, когда до крыш многоэтажек осталось метров двадцать-двадцать пять. Я перевёл дух и уже спокойно указал на одну из широких асфальтированных улиц: – Вот сюда... Ниже... Ниже... – И, когда до поверхности дороги осталось метров пять, сказал: – А теперь – медленно вперёд!

Мы плыли над просторным городским проспектом. Жизнь кипела ключом. Машины, автобусы и прочая автоживность сновала подо мною в обоих направлениях. Людской муравейник облепил тротуары. Все спешили. День был на исходе – солнце клонилось к горизонту. Значит, люди расходились по домам. Самое то.

Я внимательно приглядывался к вывескам на фасадах представительных и солидных зданий и моё терпение вскоре было вознаграждено.

– Стоп! – обрадованно вскричал я, увидев здание с зарешёченными окнами. – Вот оно! – Надпись на вывеске не оставляла сомнений, что я у цели. Там золотым по красному значилось: «Государственный Банк СССР». И ещё что-то мелкими. Я и приглядываться не стал: – Вперёд!

Стена с вывеской придвинулась и мы бесшумно проникли внутрь здания.

– Тормози, – прошептал я, хотя необходимости в этом не было никакой: меня там ещё не было.

Кресло парило в метре над полом посреди большого зала, по всей длине которого тянулся ряд касс за стеклянными перегородками.

Ну и куда же теперь? Надо полагать, что деньги-то хранятся не здесь? А где?

Грабитель, твою дивизию! За всю свою сознательную и бестолковую ни в одном банке побывать не удосужился! А если б даже и побывал? Так бы мне сразу и показали, где деньги лежат. Экскурсию бы устроили, приговаривая: «Когда придёте нас грабить, пройдёте сюда и вот сюда. Мы вам всё упакуем и ленточкой завяжем. Вам какого цвета? Жёлтого или красного? Ах, зелёного?.».

Ладно, поехали, попробуем методом Тыка. Учёный был такой. В стародавние времена. Специалист по банкам.

Я направил кресло на ближайшую стену и стал медленно таранить одно помещение за другим.

Долго искать не пришлось. Вскоре я вплыл в комнату с бронированными дверями и угрюмыми на вид шкафами от пола до потолка.

Есть! Ну-ка, ну-ка, что у нас там лежит?

Медленно въехав в переднюю стену одного из сейфов (при этом, несмотря на все свои хитроумные приспособления, она легко растворилась), я замер: передо мной, сложенные аккуратными стопочками, на полках лежали, упакованные в бумагу бурого цвета, объёмистые пачки. Ничем, кроме денег, это быть не могло. Не туалетная же бумага, в конце концов!

– Сезам, откройся! – прошептал я едва слышно и, не вставая с кресла, трясущимися от волнения руками стал сваливать себе на колени одну пачку за другой. Бог его знает, что за суммы были в каждой из них, но я для верности насчитал десять штук. Разглядывать было некогда. Пачки падали у меня с коленей, я цыкал с досадой, поправлял их, они всё равно падали, и, наконец, посчитав, что для первого раза предостаточно, сиплым от волнения голосом я выкрикнул:

– Отбой, Сезам!

Изображение исчезло. Я опять очутился в тишине своей комнаты. Руки тряслись, в горле пересохло, сердце выпрыгивало из груди.

«Трусоват ты, однако, милостивый государь! – усмехнулся я, испытывая огромное облегчение. – В планах у нас ну всё так круто, а как до дела...»

Ну что ж, как бы там ни было, а будем считать, что ограбление состоялось. «Мне лично вот так каэтся».

*****

Я встал с кресла, отчего пачки с глухим стуком попадали на пол, и одна из них разорвалась. Оттуда посыпались новенькие, только что напечатанные и ещё пахнущие краской, связки сотенных. Я испуганно присел и стал запихивать их обратно. Потом вдруг остановился.

«Не мандражь. Пойди водички попей, уйми дрожь в руках. Никто тебя не видит. Да и кому ты, на фиг, нужен?»

Последнее соображение изрядно охладило меня. Я махнул рукой на свои страхи и пошёл на кухню. С наслаждением припав к крану, я сделал несколько крупных глотков, потом набрал в чайник воды и поставил на плиту.

«Отпраздновать бы надо!» – отражение в треснутом зеркале над раковиной подмигнуло мне.

Я прошёл в комнату и присел над растерзанной упаковкой.

«Эт» сколько ж получается? – Взяв одну связку в руки, я стал прикидывать: – В одной связке, судя по ярлыку, десять тысяч. Сто сотенных бумажек".

К горлу подкатил комок: таких денег я в жизни в руках не держал! Примите во внимание, что тогда шёл 1979-й год, а по тем временам и сто рублей были – ого-го! – какими деньгами (для меня, естественно)! А тут десять тысяч в одной только вот этой перепоясанной полосатым ярлыком связочке! А сколько ж тогда в целой упаковке?!

Я посчитал. Оказалось, что только в одной разорванной пачке – миллион!!!

Мне стало не по себе. Вдруг припомнились наши с Игорем чисто умозрительные и довольно часто повторяющиеся разговоры о том, как бы каждый из нас поступил, доведись ему обзавестись миллионом. Разговоры были отвлечёнными, никакой реальной почвы под собою не имеющими. Они оставляли после себя только досаду на нескладное наше житьё-бытьё.

И вот он, миллион! Преспокойненько лежит у моих ног. И, к тому же, не один. Вон их сколько! Раз пачек десять и в каждой одинаковое количество денег, то и миллионов тоже десять?!

Я судорожно сглотнул и через силу улыбнулся: представил физиономию Игоря, когда я преподнесу ему на тарелочке с голубой каёмочкой чемоданчик с означенной суммой.

А, кстати, где он, мой «чемоданчик»-то?

Я прошёл в зал, где у меня была мастерская. Посреди захламленного помещения стоял мольберт с неоконченной картиной. Пахло красками, настраивая на рабочий лад.

Ну-ну, не до этого сейчас! Не до этого!

Поискав по всем закоулкам, я нашёл свой заляпанный красками дипломат далеко не в самом лучшем месте. Забытый и запылённый, он давно не вынимался оттуда. Пластмассовая ручка его давно сломалась и я заменил её на самодельную, что не раз вызывало насмешки окружающих. Ничего, в самый раз. Уж точно никто не заподозрит, что в нём находится.

Вытурив из дипломата членистоногих квартирантов, я вытер тряпкой пыль внутри и снаружи и стал аккуратно укладывать туда вожделенный миллион. Он охотно, надо сказать, там разместился, даже ещё и место осталось.

Покончив с этим, я взвесил чемодан в руке: а ничего! Выдержать вроде как должон. Ручка жалобно поскрипывала под непривычным грузом: она была явно противоположного мнения. Ну, извини! Других вариантов не имеется.

Однако, пора и в путь! Я оглядел разбросанные по комнате упаковки с миллионами: а это-то куда девать? Вот, блин, квартира: и миллион-то некуда затырить, а?

Взгляд мой остановился на диване, заменявшем мне кровать. Точно!

Подняв его сиденье, я побросал туда пачки с деньгами и, придавив задницей незатейливый тайник, удовлетворённо потёр друг об дружку ладони. Тэк-с! Новоявленный Остап Бендер начинает свою деятельность. Как это он там говаривал? «Заседание продолжается, господа присяжные заседатели!» Или не так? Не важно. У нас – начинается! Ага, вспомнил: «Лёд тронулся!» Вот как. Тронешься тут. От одних переживаний. Они хоть и приятные, но всё же...

Облачившись прилично случаю, я взял дипломат, приятно оттягивавший руку, закрыл квартиру и вышел на свет Божий. Чуть морозный воздух приятно холодил лицо.

На всякий случай надо бы сначала наведаться к Игорю домой: до соседнего подъезда – рукой подать.

Там его, конечно, не оказалось. Постояв в раздумье на крыльце подъезда, я решил идти пешком. Развеяться немного, а то скоро совсем ногами разучусь пользоваться. Да и солнышко светило вовсю – в дорогу звало. Оно здесь совсем не такое, как в космосе. Там едкое и злое, а здесь тёплое и ласковое. Да и идти-то всего-ничего: через железную дорогу и ещё метров двести – через поле.

По дороге мне никто из знакомых не повстречался. А незнакомым на меня было начхать. Люди ещё спросонья и заняты каждый своими проблемами. Спешили на работу.

На работу...

«Ё-моё! – хлопнул я себя по лбу. – А как же с работой-то?!»

Я остановился и потерянно посмотрел вслед мужику, вид которого мне напомнил, что и я сегодня должен идти в первую смену.

Вот это, господа-товарищи, и называется: инертность мышления. Я расхохотался. Громко и с удовольствием.

– Какая, к чертям, работа?! Какая смена?!

Мужик испуганно обернулся и прибавил шагу. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы представить, что он обо мне подумал.

О таких, как я, и говорят: законопослушный идиот. Тянет он всю свою безрадостную и серую жизнь лямку и не задумывается, хорошо это или плохо. Положено, и всё тут! А случись что-либо из ряда вон, так сразу – голову в песок. Лакейская твоя душонка, о какой работе теперь вообще может идти речь? В прежнем понимании, конечно. Твоя работа теперь – делать людей счастливыми! А не железки на заводе поганить. С этим и твои коллеги по прежней работе прекрасно справляются. Так что иди и назад не оглядывайся! Туда все пути отрезаны.

Справившись с минутным замешательством, я удовлетворённо хмыкнул и, продолжая потешаться над собой, бодро зашагал через железную дорогу прямиком к гаражам.

Игоря я застал в очень понуром состоянии. Видать, очередного клиента вчера «обрабатывал». А теперь, естественно, свет не мил – башка раскалывается. Но меня он встретил более-менее дружелюбно.

– Каким ветром? – Он опустился на полуразбитый ящик из-под бутылок и закурил.

– Проведать пришёл, – фыркнул я: в его мастерской остро пахло нитрокраской.

– Ну садись, – он подвинул мне такой же «стул». – В ногах правды нет.

Я осторожно присел и поставил у ног дипломат.

– Ну, рассказывай, – он пустил из носа струю дыма, – как докатился до жизни такой?

Я закашлялся и отмахнулся:

– Ну, навонял! Мало краской прёт, так ты ещё и с отравой этой! Может, на улицу выйдем? Там и побазарим.

– А чего? – удивился он. – Ворота открыты, свежий воздух поступает!

– Господи! Ты уж и понятие потерял с такой вот работой, что такое настоящий свежий воздух!

Я намеренно подводил разговор к интересующей меня теме.

– Хочешь сказать, твоя лучше? – осклабился он сквозь дымовую завесу. – Я зарабатываю, а ты-то что? Звал ведь я тебя? Звал! Был бы сейчас тоже с бабками. А у тебя один ответ на всё: «Не хочу!» – передразнил он пискляво, припоминая недавний наш «деловой» разговор.

– И много зарабатываешь? – ухмыльнулся я.

– А то нет? – Он вытащил из кармана кучу мятых червонцев. – Во! Видал? Вчера подсыпали. И эту вот колымагу, – пнул он ногой в колесо стоявшего рядом «Жигулёнка». – Авансец! – И хвастливо потряс деньгами у меня под носом: – Хошь отцеплю?

Мне стало смешно:

– Не надо.

– Во, видал? Опять: «Не надо!» – фыркнул он. – Гордые мы! Небось и на жратву-то даже не хватает? – Он ткнул носком туфля в мой дипломат и небрежно обронил: – Ты вон чемодан путёвый справить не в состоянии, а я – ты только послушай! – скоро тачку зацеплю!

– Нулёвую? – съязвил я, придержав рукой покачнувшийся дипломат.

– Дурной, чтоли? «Нулёвую»! Да ты знаешь, сколько бабок на ту нулёвую надо отцепить?.. Не-е-ет, – он мечтательно затянулся и положил ногу на ногу, при этом опять задел дипломат, теперь уже нечаянно. – Мы на старенькой. Зато отлаштую – бегать будет, как цыпочка!.. Да что ты всё за чемодан свой хватаешься?! – возмутился он, видя, что я опять придержал его рукой, чтобы в пыль не бухнулся. – Можно подумать, там миллион! – Он взял «чемодан» за жиденькую ручку и притулил к стене.

– А ты проверь! – хитро прищурился я.

Но он и ухом не повёл. Только подтащил к себе газовую горелку, приспособленную им для подогревания пищи, и спросил:

– Чапить бум?

Меня аж подбросило:

– Мать твою! А чайник-то!

– Чего «чайник»? – в недоумении уставился он.

– Да ё-моё! Чайник поставил дома на плиту и совсем забыл о нём! Я сейчас!

С этими словами я выбежал на улицу и припустил вдоль гаражей.

«Пожара мне сейчас только и не доставало!»

Пробежав метров пятьдесят, я остановился и хлопнул себя по лбу:

«Балда! Ноги бью! Браслет-то на кой?»

Оглядевшись, нет ли кого поблизости, я забежал за ближайший гараж и шепнул:

– Сезам, домой! Откройся!

Так и есть! Вонь на кухне стояла несусветная! Вода в чайнике давно выкипела и от стенок с треском отваливалась накипь.

"Вы, батенька, козёл! – «похвалил» я себя. – Чайник теперь – ни к чёрту! – И, отключив газ, опять выпрыгнул возле гаражей.

– В сортир, что ли, бегал? – Игорь показал свой нос из-под капота машины, когда я вновь нарисовался на пороге. – А говорил: «чайник»!

– Та! – отмахнулся я. – По дороге вспомнил, что газ отключил.

– Стареем, – он постучал для порядка, покряхтел, чего-то закручивая, и вылез на свет Божий. – Ну чё? – Он кивнул в сторону импровизированной плиты.

– Мог бы и не спрашивать, – пожал я плечами, усаживаясь поближе к стеллажу, заменявшему хозяину и обеденный стол, и верстак, и, частенько, постель.

Он приладил к горелке засиженный мухами и видавший виды чайник, похожий больше на банку из-под краски и опять «включил» свою «шарманку»:

– Вовчик, тебе известно, почему у осла уши длинные?

– Можешь не продолжать, – отвернулся я, зная наперёд всё, что он мне скажет.

– Потому что его за уши в рай тянули, а он сопротивлялся, – продолжал он проталкивать свой любимый афоризм. – Так и ты, – он исподлобья сверлил меня взглядом, вытирая руки промасленной тряпкой. – Сколько зову к себе, – «нет» да «нет»! – Он в сердцах зашвырнул тряпку в угол гаража, где валялся разнообразный автохлам, и уселся напротив меня. – Ну скажи, как ты собираешься жить дальше?

– Картины продавать, – невозмутимо ответил я, смотря ему прямо в глаза.

– Да кому они, на фиг, сдались, те картины твои?! – взорвался он, ударив кулаком по верстаку, отчего у меня сразу возникли подозрения, что чаепитие у нас не состоится. Но «чайник» мужественно удержался на своём ненадёжном постаменте. – Эти бабы голые, да муть потусторонняя! Где ты дурака такого найдёшь, чтобы за это бабки платил?! Я тебя спрашиваю!

– Уже нашёл.

– Да чё ты лыбишься?! – Игоря выводило из себя, что мне даже и не обидно. – Ему, видите ли, весело! В карманах ветер гуляет, а он позволяет себе такую роскошь – дурака валять! – Тут, видимо, до него дошло, что я сказал, и он резко осадил коня: – Не понял. Кого нашёл?

– Мецената! – Я едва сдерживался, чтоб не расхохотаться над его потугами обратить меня в свою веру.

– Ну и, конечно, он тебе золотые горы обещает? – язвительно хмыкнул он.

– Он не обещает, – торжествовал я. – Он платит!

– На раз в кабак завернуть? – Похоже, он даже обиделся, уверенный, что я всё ещё Ваньку валяю.

– Чуть побольше. – С деланно равнодушным видом я поднял с полу дипломат и положил его перед ним на стеллаж. – Вот, смотри! – Я с трудом отомкнул защёлки и театральным жестом откинул крышку.

Реакция Игоря была своеобразной. Пока я возился с замками, он с откровенной насмешкой наблюдал за моими манипуляциями, но когда он узрел содержимое дипломата, выражение его лица стало медленно изменяться: ухмылка погасла, уступив место крайнему недоверию.

– Не понял... – Способность говорить он обрёл где-то через минуту. – Ты где это... взял?

– Картина! – мстительно подбоченился я.

Он осторожно взял одну пачку, другую, оттопырил большим пальцем и проверил внутреннее содержание. Всё было в порядке. Без подвоха.

– Ну и сколько же здесь?..

– Лимон! – небрежно махнул я.

Он заворожённо смотрел на чемодан и молчал. Потом достал сигарету, закурил и медленно проковылял на улицу.

– Ну и что ты собираешься с ними... делать? – наконец мрачно осведомился он, не оборачиваясь.

– Тебе отдам.

– Я серьёзно...

– А я и не шучу! – Я опять сел на ящик, рискуя поцарапать задницу. – Эти деньги я принёс тебе.

Он отбросил недокуренную сигарету и вплотную подошёл ко мне:

– Как прикажешь понимать?

Я выдержал его взгляд и ласково, как душевнобольного, спросил:

– Ты мечтал о миллионе?

– Ну, мало ли... Мечты!..

– То мечты, – я мелко мстил ему за былые насмешки. – А это – живые деньги! И принёс я их – тебе! Но – с одним условием!

– Ну?.. – Он всё ещё не верил ни одному моему слову.

– Не «ну», а раз и навсегда бросаешь пить и эти деньги пускаешь в дело.

Он тупо смотрел мне в глаза:

– Какое «дело»?

Я вдруг разозлился:

– Уж это тебе лучше знать! Своя голова за плечами!

Я видел, что в его душе шла отчаянная борьба. Глаза его постепенно увеличивались в размере, меланхолическая поволока уступала место необычайному возбуждению.

– Вовчик... Ты чё?.. Ты это... серьёзно?...

Меня прорвало:

– Да в конце-то концов! Я что, не по-русски разговариваю?!

– Ты не кричи... – растерянно попросил он. – Объясни толком...

– Чего тут объяснять? – кипятился я. – Тебе деньги нужны?

– Глупый вопрос...

– Ну и бери! Ведь я их тебе принёс, дурья твоя башка!.. Вот хохма! – хлопнул я себя по коленям. – Ну ладно, я понимаю, бывает трудно занять у человека деньги, но чтобы их трудно было дать!.. Первый раз вижу!

В его голосе появились плаксивые нотки:

– Вовчик... Ну ты сам посуди: ведь так это... не бывает!

– Чего «не бывает»? – опешил я.

– Ну, это... Чтоб не было, не было и вдруг – хлоп! – сразу миллион! Да ещё даром!

Я сразу остыл.

– С чего ты взял, что «даром»? Я у тебя покупаю!

– Чего покупаешь? – Он беспокойно оглянулся на задрипанный «Жигулёнок».

– Голову твою трезвую покупаю, вот что! Ты даже не обратил никакого внимания на моё условие!

– Ну почему? Обратил...

– Ты мне какую песню всё поёшь? Мол, не будешь пить с клиентом – не будет денег, якобы потому, что с тобой никто дела иметь не захочет. Твои слова?

– Н-ну..

– Что «ну»? Я этими деньгами ликвидирую причину пьянки! Понимаешь? При-чи-ну! Это тебе понятно? Или тебе данной суммы недостаточно?

– Да ну что ты?! С головой!

– Ну так вот бери и пользуйся! А то, – я улыбнулся, вспомнив анекдот с чемоданами, – будет, как в Одессе.

– Обидишься и уйдёшь?

– Вот-вот. И деньги заберу... Ну и бестолочь же ты! А ещё мне про осла втюхиваешь!

– Я не бестолочь, – рассудительно сказал он. – Я разумный. И знаю совершенно точно, что деньги не дарят. Их занимают. А потом их ещё отдавать надо! Да я с тобой за всю жизнь не рассчитаюсь!

– Ну тогда считай, что я их тебе занял сроком... ну, скажем, на тысячу лет. Успеешь?

– Трепло... – Он покрутил головой и вдруг опомнился: – Всё равно я не понял: ты-то как?

– Что «как»?

– Ну это... Ведь это – твой заработок. А ты его мне... гм!.. отдал.

– А у меня дома ещё один! – хохотнул я.

– Чего «ещё один»?

– Лимон!

Тут он взбеленился:

– Слушай! Может, хватит мне лапшу вешать?!

Я удивлённо показал на раскрытый дипломат:

– Это, по-твоему, лапша?

– Нет, – он закрыл дипломат и уважительно погладил его по крышке. – Это деньги. Но всё, что ты мне тут наплёл, – туфта! Темнишь! Ну где ты мог в наше время найти такого дурака, чтоб за какую-то картину отвалил такую деньгу? Два лимона! – потряс он кулаками. – Это ж тебе не девятнадцатый век, когда богатым бездельникам некуда было деньги девать, и они друг перед другом выпендривались, кто подороже загнёт за кусок тряпки, испачканный красками!

– А не помнишь историю с холстом, размалёванным обезьяной? – усмехнулся я, даже не обидевшись на столь «живописное» определение моих занятий. – Ведь её тоже продали за немалую сумму. И это – в наши дни.

– Так ведь то в Штатах! У нас такие номера не проходят! – Он помахал указательным пальцем у меня перед носом. – Да и что это за картина такая, скажи на милость? – подбоченился он в свою очередь.

– «Бабы голые, да всякая муть потусторонняя»! – мстительно передразнил я его. – Ты ведь её сам видел!

– Вот только на совесть мне давить не надо! – сказал он и, воровато оглянувшись на вход, тихо спросил: – Ты что, сберкассу грабанул?

Конечно, он спрашивал не серьёзно, но как это было недалеко от истины!

– Ага! – беззаботно кивнул я. – Ты ж меня знаешь!

– Да иди ты! – раздосадованно отмахнулся он и закурил.

Немного помолчав, он снял с горелки давно бесившийся чайник, разлил кипяток по кружкам и подсел ко мне:

– Ну, раз пошла такая пьянка, давай мы это дело обмоем. – В его глазах появилась озорная искорка, которой я давно у него не замечал. Мы чокнулись кружками, обжигая пальцы, и он продолжил мысль: – Раз нет ничего покрепче...

– Я те дам «покрепче»! – Мой кулак оказался у его носа: – Видел? Хоть раз увижу – денег тебе не видать, как своих ушей: конфискую!

– А я их спрячу! – хохотнул он.

– От меня не спрячешь: с-под земли достану!..

Так, балагуря ни о чём, мы просидели с ним ещё полчаса, в течение которых он не раз шёл на приступ, желая узнать, откуда, всё-таки, у меня такие деньги? Но я лишь отшучивался, выдвигая одно объяснение нелепее другого, которым он, естественно, не верил. В конце концов он пожаловался:

– Башка трещит. Ещё со вчерашнего. Пивка бы, а? Может, позволишь? В последний-то раз?

– Ты опять? – нахмурился. – Мы же договорились!

– Да ну чё? Это ж пиво!

– Да тебе, с твоими талантами, стоит только начать...

– Вовчик! Вовчик! – засуетился он, почуяв слабину. – Ей-богу, только бутылочку! Я мигом, а?

– Да чёрт с тобой! – махнул я обречённо. – Давай! И рыбы тогда захвати! – это я кричал уже в догонку: Игорь, сломя голову, летел по дорожке между гаражами.

Бывает, что и я сей напиток употребляю: приходится порой компанию поддерживать. Хотя бы бутылку возле рта подержишь, и то к тебе уже совсем другое отношение. А там, пьёшь ты из неё, или нет, уже мало кого волнует. Сказать по правде, часто это такая гадость, что кроме двух-трёх глотков я сделать не способен. Даже с тарашкой, к которой я питаю намного большее расположение.

И минуты не прошло, как мой «курьер» нарисовался на пороге, довольно кряхтя под тяжестью ящика с пивом и связки сушёной рыбы на шее.

Во мне поднялась буря протеста:

– Совесть твоя где?

– А чё? – выпучил он честные глаза. – Я ведь и тебе тоже...

– Знаешь... Мне что-то уже расхотелось.

– Ну хоть рыбки! – бухнул он ящиком по стеллажу.

– Нет! – Я решительно встал. – Мне сегодня ещё... Ну, в общем, в одно место ещё надо...

Тот сразу смекнул:

– Ого! Да у нас прогресс! Молоток! И кто же она?

Я огрызнулся:

– Будто и не знаешь! Твоими же молитвами!

– Да ну? Всё-таки подцепил? Поздравляю!

– Не цеплял я никого! Всё получилось само собой.

Мне вдруг стало ужасно противно.

– Расска-а-азывай! – протянул он, ехидно улыбаясь, и вылил в себя почти полбутылки. – В тихом омуте...

– Да иди ты! – Я взялся за ручку дипломата. – Выгружай! Мне чемодан нужен! – И я стал вытряхивать деньги прямо на захламленный верстак.

– Э! Э! – Он уронил недопитую бутылку и она звонко рассыпалась по цементному полу. – Это ж деньги!

– Вот я и говорю: выгружай да прячь! Да смотри, чтоб не спёрли!

– Вовчик! – Он кинулся в угол мастерской и достал оттуда целлофановый пакет. – Ты чё, обиделся? Ну извини, я не думал, что у тебя там всё так серьёзно...

– Ты в это дело не суйся, – сухо ответил я. – Короче, мы договорились: как только пьяную рожу усеку – деньги исчезают в ту же ночь!

– Вовчик! Обижаешь! Да чтобы я...

– Вот потому, что это именно ты, – перебил я его, – потому я и говорю. Как там? «Я когда пьяная, такая дурная!»

– Ладно тебе, – заискивающе пробормотал он, торопливо набивая пакет деньгами. – И так всё ясно...

– В общем, давай! – протянул я ему руку. – Пошёл я!

– «Ну ты, если чё, заходи!» – хмыкнул он, отвечая на рукопожатие.

– Будь спок, – заверил я. – Зайду. Как только, так сразу.

– Бог не фраер, он всё видит?

Полагая, что этому разговору конца-краю не будет, я просто отмахнулся и зашагал по галевой дорожке вдоль гаражей. Сзади послышался топот и сопение. Я обернулся. Игорь догонял меня. Он подбежал, схватил мою руку своими «крагами», как он сам их называл, и, заглядывая мне в глаза, забормотал:

– Вовчик... Ты это...

– Ну?

– Вовчик... Ну, ты сам понимаешь...

Простые человеческие слова у него никак не вытанцовывались.

– Не понимаю! – сурово сказал я, отводя глаза.

– Как бы это?.. Короче, спасибо тебе! – разродился он наконец.

Я сразу оттаял:

– Да ладно. Ты, главное, «ляпи!»

– Не сомневайся! Я, если чего сказал... – Он всё тряс и тряс мою руку, да ещё дышал мне в лицо сигаретным и пивным конгломератом. Меня едва не своротило. Но виду я не подал, только высвободил руку и сказал:

– Пора мне...

Я отвернулся и пошёл. Честно говоря, визит удовольствия мне не доставил. Было как-то неуютно и даже гадко на душе. Наверное, потому, что я был заранее уверен, что только скроюсь из виду, он сразу же побежит за бутылкой. И это его «спасибо» вдогонку было лишь минутным протрезвлением его пьяной совести.

В конце концов, я ему не нянька. Есть и более приятные заботы. Только надо «подлечиться», дабы поднять боевой дух на должную высоту.

Я зашёл за гаражи, позвал Сезама и нырнул домой. Поставив кассету с музыкой пожёстче, я полностью в ней растворился.

*****

После сеанса рок-терапии я вновь ощутил себя цельной личностью, готовой к свершениям. Вроде как от грязи отмылся. «Да-с, Платон мне друг, как говорится, а своя рубашка всё равно в лес смотрит». Свой долг я отдал, а там... Я, конечно, проверю, как он там держит своё слово, но сейчас об этом думать не хотелось. Впереди меня ждало свидание с Настей. Сердце сладко заныло. Мысль о девушке приятно волновала душу.