Текст книги "Браслет"

Автор книги: Владимир Плахотин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 30 страниц)

– Но ведь Вселенная, если я правильно вас понял, и так у ваших ног?

– Верно, – печально усмехнулся он. – Но не будем забывать, что это только материальный мир. А более тонкие миры так и остаются недосягаемыми. А человек, как малая частица Божья, время от времени должен вливаться в общий хор астральных сущностей, поющих вечную Славу Всемогущему Господу.

– О чём это вы?..

– О реинкарнации, мой дорогой друг. Слышали, надеюсь, такое слово?

– Это что-то... из древней Индии?..

– Почему «из древней», и почему «из Индии»? «Реинкарнация» – да, слово индийское, но суть-то? Человек периодически посылается в этот бренный мир для дальнейшего роста и совершенствования духа. Подрос – получил следующую жизнь получше, а если жил, лишь ублажая собственное брюхо, – соответственна и награда.

– Вы это серьёзно? – Как я ни старался, в моём голосе всё равно слышалось недоверие.

– М-да... – Дед покачал головой. – В этом вопросе у вас, надо признать, существенный пробел... Ну, да ничего, – он повернулся к книжному шкафу, царившему в комнате надо всем. – Моя библиотека – в вашем распоряжении. На досуге советую интересоваться. Таких книг вы уже нигде не найдёте. Умному человеку тут есть чего почерпнуть, над чем поразмыслить. Кстати, – несколько оживился он. – Вот древние хранители информации. Они сразу привлекли ваше внимание, помните? – Он указал на ряд толстых засаленных книг. – Так вот это – мои дневники, куда я заносил более-менее регулярно все, сколько-нибудь значимые события своей жизни.

– Все две тысячи лет? – поразился я.

– Да, мил человек, все две тысячи лет. Это занятие очень организует мышление. Советую почитать на досуге. Здесь найдутся ответы на многие вопросы, которые возникнут у тебя по ходу твоей жизнедеятельности. А проиллюстрирует их всё тот же браслет. Как тебе уже известно, он способен заглянуть и в прошлое, и в будущее.

Да... Но мы отвлеклись. Давай-ка о главном. – Он опять протяжно вздохнул. – Ты, наверное, уже догадался, что кроме Настеньки, у меня никого нет. И дороже – тоже. Так вот у меня к тебе будет одна-единственная просьба... Хотя, нет, их будет две. Но вторая не столь существенна по сравнению с первой и не составит для тебя труда.

А суть в следующем. Никогда и ни при каких обстоятельствах не бросай её. Она тебе ещё очень пригодится. Я вижу, вы друг другу вроде как приглянулись. – Он внимательно посмотрел мне в глаза, произнеся последнюю фразу то ли утвердительно, то ли вопросительно.

– Надеюсь... – покраснел я и потупился. А в голове помимо моей воли пронеслось: «И только-то?»

– Как это понимать? – удивлённо взметнулись брови деда. А я испугался: к какой фразе относился вопрос? К первой, что прозвучала вслух, или ко второй, что выскочила внутри меня? Решив валять Ваньку до конца, я с дрожью в голосе проговорил:

– Надеюсь, что я ей тоже... не противен...

Дед лукаво заулыбался:

– А как ты думаешь: чья прихоть привела тебя в наш дом?

Я смутился ещё больше.

– Ну... Настя говорила, что привела меня по вашему... по вашей просьбе.

– Ага, ты её больше слушай! – усмехнулся дед в усы. – Дело-то как было? Пока я корпел над гороскопами своих гипотетических преемников, Настенька, частенько бравшая у меня браслет якобы «покататься», нашла тебя сама и без всяких гороскопов. И вот однажды, когда я уже отчаялся в своих поисках, она подсунула мне как бы невзначай твои данные. Я был сражён буквально наповал, насколько идеально вписывался твой гороскоп в требуемые условия. Соответствие было просто поразительным! Большего мне и не надо было. Я скоренько сорганизовал вашу встречу, а дальше ты всё знаешь.

– Значит, – догадался я, – мой гороскоп и был причиной того, почему выбор пал именно на меня?

– Ну конечно! – просиял дед.

– А... Настя?..

– Что – «Настя»?

– Ну... – Я сильно волновался, даже сам плохо понимая, почему. – Чем руководствовалась она, когда... – Слова получались всё какие-то корявые.

– А! – сообразил дед. – Здесь повинно только женское сердце. Могу тебя успокоить: в гороскопах она смыслит, как ты выразился, «на уровне ученика первого класса». Нахваталась от меня верхушек. Так что составить твою карту она бы не смогла, даже если бы и захотела. Всё это хорошо, – вздохнул дед, – но вот совместимость ваших гороскопов вызывает у меня большие опасения. Этим и продиктована моя просьба к тебе. Прежде, чем идти на конфликт, десять раз подумай: «А стоит ли?» И сразу вспомни меня. И моё условие... Ну так как? Приемлемо ли оно?

Я протянул ему руку и, когда его сухонькая ладошка оказалась в моей, с чувством произнёс:

– Можете на меня рассчитывать!

Дед расцвёл и, облегчённо вздохнув, откинулся на спинку.

– Другого ответа я и не ожидал. А, кстати, знаете ли вы, откуда у меня Настенька? – При этих словах он понизил голос. – Она сама не любит об этом вспоминать. Это очень длинная и печальная история. Если она вас заинтересует, её описание вы найдёте в моих дневниках. Ну, а сейчас, – он посмотрел на часы и громко позвал: – Настенька!

– Можно вопрос? – после секундного колебания решился я.

– Отчего же? – с готовностью отозвался дед. – Сколько угодно! – Он приветливо протянул руки вошедшей Насте и усадил рядом с собой, благо, кресло было обширным, а места дедок занимал всего ничего. Настя подозрительно оглядела нас, как заговорщиков, но ничего не сказала.

– Я хотел спросить, почему вы всё время поглядываете на часы, будто боитесь куда-то опоздать, или... или, может быть, ждёте кого-нибудь?

Вместо ответа дед вскочил с насиженного места и подбежал к простенку между окнами, часть которого была занавешена небольшой по размерам шторкой, будто прикрывала маленькое окошко между большими.

– Смотрите сюда, – он отдёрнул шторку и глазам моим открылась испещрённая цветными линиями какая-то схема. – Вам это знакомо?

Я тоже встал, подошёл поближе и внимательно вгляделся.

– Да, пожалуй... – кивнул я, всё же чуть сомневаясь в правильности своей догадки. – Это карта планетных транзитов?

Дед довольно улыбнулся:

– Правильно. И, насколько я знаю, у тебя такая тоже имеется?

– Ну, – смутился я. – Не совсем такая и не совсем имеется. Она закончилась в прошлом месяце, а продолжить – руки не доходят.

Естественно, по чёткости исполнения моя карта не шла ни в какое сравнение с дедовой.

– Видишь вот этот переплёт? – Дед ткнул пальцем в то место на карте, где сходились несколько линий в одну точку. – Это – так называемая конъюкция или соединение планет. Она созревала давно и на сегодня приходится её пик. Об этом дне ещё Иисус мне намекал: мол, если надумаю к этому времени отдохнуть от мирских забот, то эта дата – самая подходящая для передачи браслета достойному претенденту. Преемника, слава Богу, мы сообща нашли, – он хитро покосился на внучку. – Осталось выдержать время. А времени у нас осталось не так уж и много. Как только весь этот стеллиум начнет пересекать Небесный Меридиан, так мы с тобой и обменяемся ролями. Примешь от меня эстафету.

Теперь – о той самой второй моей просьбе. Как я уже имел честь упомянуть, стоит мне только снять браслет с руки, то сразу же начнётся молниеносный процесс старения. Одна за другой начнут отключаться жизненно важные системы организма. И, буквально за каких-то час-полтора, от меня останется лишь кучка смердящего праха.

Пока он произносил последние слова, Настя сильно изменилась в лице: на глаза навернулись слёзы, губы задрожали, она порывалась что-то сказать, но дед проговорил с нажимом:

– Так вот: я принял решение! Не перебивай меня, дослушай до конца!.. Я принял это решение, чтобы избавить вас от всех этих не совсем приятных забот. – Дед явно волновался: его сильно сбивало с делового настроя раскрасневшееся лицо внучки, для которой, видимо, всё это было большой новостью. По её щекам уже текли ручейки слёз и глаза смотрели с непередаваемой мукой. – Твой любимчик, – дед кивнул на дверь Лори, – не однажды рассказывал мне, что на их планете существует не совсем обычный способ ухода в мир иной. Там обитают такие осьминогоподобные полурастения-полуживотные, которые усыпляют жертву и она, не испытывая неприятных ощущений, медленно растворяется в окружающей среде...

– Деду-у-уля!!! – страшным голосом закричала Настя, прижав к груди крепко сжатые кулачки и тряся головой. – Что ты такое говоришь?!!

– Ну вот, – расстроился дед. – Я так и думал. Потому и не знал, как к тебе подступиться с этим разговором. – Он прижал её голову к себе и, гладя по спине ладошкой, приговаривал: – Ну, не плачь, не плачь, дурёха! Посмотри, какую замену я себе оставляю!

Она зарыдала ещё сильнее.

– Ну зачем? Зачем уходить?! – причитала она. – Не надо ничего, никакого браслета! Живи с нами! Я не хочу!

Дед слегка отстранился и с добродушной усмешкой промолвил:

– Вы на неё только посмотрите: «Хочу», «Не хочу». Надо! – твёрдо сказал он. – Хватит, пожил я на этом свете. Повидал... Есть такое понятие – усталость. Душа моя устала таскать это старое тело. Свободы хочется. Говорили мы с тобой уже на эту тему.

– Когда? – едва разобрал я среди рыданий.

– Ну как «когда»? Часто. Я уж и не упомню...

– Так ведь... – всхлипывала Настя. – Так ведь это... были... отвлечё-о-онные разговоры! – и она вновь зашлась в сотрясавших её рыданиях.

Можете представить, как себя чувствовал я? Препогано чувствовал, надо сказать. Потенциальным убийцей. Ещё не состоявшимся, но уже убийцей. Обречённым на убийство.

– Может, и впрямь не надо? – попытался я хоть как-то выправить ситуацию.

Но реакция деда оказалась неожиданно бурной и резкой.

– Что?! – возопил он. – И ты туда же?! – Он отлепил от себя рыдающую внучку, вскочил и забегал по комнате, заложив руки за спину и бросая на нас гневные взгляды. – Это что же получается? Всё зря? Вся моя работа, все мои надежды – коту под хвост?! Ну нет! – Он даже ногой притопнул. – Всё равно будет по-моему! А ты не плачь! Хватит! Развела тут мокроту! Ну-ка! – Он вытащил из кармана носовой платок и принялся старательно вытирать слёзы на лице у Насти, оторопевшей от неожиданной смены настроения деда. – Эх ты, нюня! – уже более миролюбиво проговорил он, поворачивая её голову из стороны в сторону. – Вот так! А то сговорились тут, понимаешь! Одна: «Не хочу!», другой: «Не надо!» Мне лучше знать, надо или не надо. Ты сам не представляешь, о чём речь ведёшь, – принялся он вновь соблазнять меня. – Вот попробуешь раз, да другой, тебя потом за уши не оттянешь – так привыкнешь к нему!

– Да я чё? – потерянно бубнил я, пожимая плечами. – Разве я отказываюсь? Я просто хочу, как лучше...

– Вот именно: как лучше! А глупости эти, насчёт убийцы-то, из головы своей выбрось! Привык всех собак на себя навешивать, виноватым за всех себя считать! А на неё ты не смотри! Погорюет и отойдёт! Бабьи-то слёзы – они лёгкие. Ещё как жить будете! Это я вам гарантирую!

Я уловил на себе взгляд Насти. Буквально мельком. Было в нём всё: и ужас, и мольба о помощи, и что-то ещё. Но вот это «что-то» я и не сумел прочитать. Не успел. Она опять спрятала лицо в ладонях и её густые волосы рассыпались по вздрагивающим от беззвучных рыданий плечам.

– Ну так, дети мои, – подвёл дед черту. – Долгие проводы – многие слёзы. Будем прощаться!

Настя вскочила и кинулась ему на шею, причитая горячим шёпотом:

– Деда... Дедулечка!.. Ты бы хоть раньше сказал... А то ведь... Как нехорошо получается!.. – И она вновь залилась слезами.

– Слушай меня внимательно, – обратился дед ко мне, не в силах оттолкнуть от себя внучку. – Видишь этот пейзаж? На прежнем месте вспыхнул экран. Но теперь на нём возникло изображение экзотической местности. Собственно, местности, как таковой, видно не было. Всю панораму загораживали густые заросли, вплотную подступавшие к кромке экрана. Ветви растений, действительно походившие на щупальца осьминогов, находились в постоянном движении, натыкались друг на друга и вздрагивали при этом как бы от брезгливости. Движение происходило вовсе не от ветра. Это были осмысленные, если здесь вообще применимо это слово, поиски жертвы. Как бы подтверждая моё наблюдение, по экрану промелькнуло нечто цветастое, формой отдалённо напоминающее кленовый лист. Молниеносный бросок нескольких бичей (язык не поворачивался назвать их ветвями) превратил изящное существо в осклизлые ошмётья, судорожно извивавшиеся в хищных объятиях щупалец.

Жуткое, однако, местечко! Один только вид этих «милых» кустиков вызывал омерзение. Бледно-фиолетовые змеи в мою ногу толщиной кишмя кишели перед нашими лицами, закрывая своей неаппетитной массой весь обзор. Я поёжился, глядя на это безобразие.

– Это и есть планета Биэла, – сказал дед, наблюдая за тем, как меняется выражение моей физиономии.

– И вы хотите... туда? – понизив голос чуть ли не до шёпота, спросил я.

– Не так страшен чёрт, как его малюют, – улыбнулся дед. – Главное ведь – не внешний вид, а результат.

– Результат... чего? – всхлипнула Настя, насторожённо косясь через плечо деда на экран.

– Результат их деятельности. Они так любовно обсосут мои косточки, что я ничего и не почувствую.

– Де-да!!! – брезгливо дёрнулась Настя и сердито плюхнулась в кресло. – Как ты можешь так... шутить?!!

Она судорожно вздохнула и уронила голову на колени, обхватив её руками.

– Ладно, детки, – он погладил Настю по голове и взглянул на часы. – Пришла минуточка. – Он повернулся ко мне: – Сейчас я передам тебе браслет, а ты сразу же откроешь проход на ту сторону. Откроешь буквально на секунду. Ровно настолько, чтобы я успел пройти. И сразу же закроешь. Не медли. Видишь вон те ленточки и полоску, что снуют между ветвями в воздухе? Это отъявленные проныры. Зазеваешься – и выкурить их отсюда будет довольно сложно. Ты всё понял? – строго спросил он.

Я молча тряс головой, выражая полную покорность и согласие.

Дед критически оглядел нас:

– М-да... Состояние, конечно, у вас... Ну-ка, повтори, что ты скажешь, как только браслет окажется на твоей руке?

– «Сезам, откройся!» – не моргнув, выдал я.

– И всё? – нехорошо прищурился дед.

– Ну, и это... «Сезам, закройся!» – смущённо промямлил я.

– Вот этого я и боялся, – цыкнул дед недовольно. – Запомни: обе команды должны последовать друг за другом буквально сразу же, лишь только я переступлю порог!

– Понятно...

– Понятно тебе... – ворчливо передразнил он. Потом вздохнул, окинул долгим взглядом, как бы прощаясь, своё жилище, наклонился, чмокнул Настю в макушку, потрепал задумчиво её по волосам и сказал: – Давай руку!

Эта команда относилась ко мне.

Я подскочил и с готовностью протянул ему правую руку.

– Да не ту! – поморщился дед. – Левую. Так удобнее, – пояснил он, встретив мой недоумённый взгляд. – На правой мешать будет. Да и поберечь машинку не мешает. Другую такую в магазине не купишь!

Я беспрекословно подал ему другую руку, сильно мандражируя. Он стянул «ремешок» со своей руки и ловко набросил на мою. При этом изображение на экране исчезло и появилось вновь. Браслет плотно, но не сильно, обхватил моё запястье.

Я сильно вздрогнул: всё моё тело, от лысины до самых дальних закоулочков, пронзили микроскопические молнии. Это оказалось не столько неприятным, сколько неожиданным.

– Ничего-ничего... – услышал я внезапно изменившийся голос деда. – Это адаптация... Браслет вживается... в твой... организм... – Он тяжело ронял слова.

Я поднял на него глаза. Усы его печально повисли, глаза глубоко запали и вокруг них появились страшные чёрные круги. На меня смотрела сама смерть. От борзой стати деда не осталось и следа. Он сильно сгорбился, как под непосильной ношей, и едва стоял на заметно дрожавших ногах.

– Что... хорош?.. – мрачно усмехнулся он и медленно отвернулся к экрану. – Ну, давай... что ли?.. – с усилием прохрипел он.

Настя, вжавшись в кресло, широко раскрытыми от ужаса глазами наблюдала за происходящим.

– Сезам, откройся! – севшим голосом сказал я.

В лицо ударило парным свинарником. Я чуть не задохнулся от ужасной вони.

«Господи! – в испуге подумал я. – Какая мерзость!»

Пока я в прострации оценивал парфюмерные достоинства аммиачной атмосферы Биэлы, дед переступил через край экрана. Он сделал всего один шаг – и это всё, на что хватило его угасающих сил. Ноги его подкосились, он упал на колени, но дальнейшему его продвижению к поверхности планеты воспрепятствовали «заботливые» обитатели местных джунглей: мощный бросок хищных щупалец – и хилое тельце деда, взмыв над зарослями кровожадных аборигенов, мгновенно исчезло из поля нашего зрения.

«И это называется ласковое усыпление?!» – ужаснулся я.

Хоть я и обещал деду не зевать, всё же замешкался на секунду-другую: очень уж страшным было зрелище. Этим воспользовалась какая-то вёрткая тварь, оказавшаяся вовсе не одной из тех полосатых лент, что мельтешили на небольшой высоте и о которых предупреждал дед. Наша гостья походила на засохший корешок молодого деревца, да и вынырнула она прямо из-под почвы, которая больше напоминала заплесневелые опилки, нежели землю в нашем понимании.

Она тут же переметнулась на нашу сторону и с аппетитом вцепилась в Настину ногу.

– Сезам! Закройся!!! – в ужасе выкрикнул я и кинулся на помощь девушке.

Но я не успел: меня попросту опередили. Из-под моего кресла метнулась коричневая тень и пострадавшую ногу облапили огромные уши Лори. Послышался громкий «чвак!» и непрошеной гостьи не стало. Спаситель с победным видом зыркнул на меня своими глазищами и вскарабкался на кресло. Потом лениво развалился на нём и со вздохом заявил:

– Земные сладости всё-таки лучше!

Ему никто не ответил. Настя с отрешённым видом сидела на краешке кресла и по её щекам текли слёзы. К моему удивлению это маленькое происшествие оставило её совершенно безучастной.

Что же до меня, то я, невзирая на мучительные приступы совести, напряжённо прислушивался к тому, что творилось внутри меня. И там было к чему прислушиваться! Тело моё наливалось энергией, как переспелый плод. Казалось, что я вот-вот лопну и из меня во все стороны брызнет лучистая энергия! Сердце стучало ровно и уверенно, мощными толчками сотрясая всё моё существо.

И радость. Вовсе неуместная сейчас радость распирала меня. Хотелось петь и смеяться, дурачиться и любить всех и вся! Нечто подобное я испытывал во время работы над картиной, когда меня посещало вдохновение. Однако тогда его хватало ненадолго, всего на несколько минут, после него оставался лишь след приятных воспоминаний. А сейчас я гудел, как перегруженный трансформатор, и чувствовал в себе небывалый прилив сил. Не только физических, что было неудивительно, памятуя о том, что мне понарассказывал дед, но и сил духовных. И присутствовало твёрдое убеждение, что хватит их очень и очень надолго.

Но стоило мне взглянуть на убитую горем Настю, как становилось ужасно стыдно. Мне бы сейчас посочувствовать, сказать что-нибудь ласковое, или, хотя бы, ободряющее, но в голову ничего такого не приходило: избыток энергии пьянил.

Однако я решил попытаться.

– Настя... – тихо позвал я, но она в ответ только дёрнула плечом: отвяжись, мол.

Ну и что прикажете делать?

Не так себе я всё представлял. Совсем не так.

Я растерянно посмотрел на безутешную девушку и опустился в кресло, едва не раздавив при этом расположившегося там Лори.

– Ну, знаешь ли! – завопил он. – Деда на тот свет спровадил, так теперь и до меня добираешься?!

Я и не предполагал, что он может так громко кричать.

– Извини, пожалуйста, – смутился я. – Я не хотел...

Настя подняла заплаканное лицо.

– Лори! Ну какой же ты... негодяй! – с чувством сказала она. – При чём здесь он? – Она вытерла слёзы и встала. – Или извинись, или...

– Или «что»? – с вызовом произнёс «негодяй».

– Или уходи отсюда! – Настя даже ногой притопнула.

– Подумаешь! – фыркнул тот, снова переходя на шелест. – Отблагодарила! – Он подбоченился и заковылял к своей двери.

– Вот... стручок! – Настя беспомощно глянула на меня. Глаза её были красными и припухшими от слёз.

– А ты с ним не очень-то церемонишься, – пробормотал я, чтобы хоть как-то завязать разговор и выйти из патовой ситуации.

Но она сразу пресекла мои потуги. Положив руку мне на грудь, она посмотрела мне в глаза и ласково прошептала:

– Ты это... не суетись. Я тебя ни в чём не виню... Это всё дед... Он хоть бы предупредил... А мне сейчас нужно время, чтобы прийти в себя... – Она всхлипнула. – Я дедушку очень люблю... любила... – поправилась она. – Мне надо побыть одной...

– Может... я... пойду тогда?.. – не нашёл я ничего лучшего предложить.

Отведя глаза в сторону, она медленно кивнула:

– Только ты не сердись...

Я пошёл в переднюю. Настя тенью последовала за мной. Когда я уже заканчивал процедуру облачения, из-за двери показались уши Лори:

– Мыслитель! – Их обладатель покрутил пальцем у виска. – Браслет на руке, а он собирается чесать пешком в этакую даль! – И он тут же исчез.

– А ведь и правда! – ахнула Настя. – Ты ведь отсюда можешь прямо домой... Ведь поздно уже...

Я браво усмехнулся:

– А что со мной теперь может случиться? – Я скосил глаза на браслет. – С такой-то защитой? Да и вообще, пройтись надо, развеяться. Голова – кругом идёт. Да и подумать есть над чем.

Настя подошла вплотную, положила обе руки мне на грудь и, не поднимая глаз, печально и тихо спросила:

– Завтра... придёшь?

У меня перехватило дыхание:

– А можно?

– Глупенький! – сквозь слёзы улыбнулась она. – Ты меня не так понял. Конечно же можно!

– Обязательно приду! – тряхнул я головой, моментально воспрянув духом. – А ты это... когда дома-то будешь?

Она пожала плечами:

– Весь день. Мне идти некуда...

Снизу раздался писк Лори:

– Эй, деятель! А игрушки свои забыл! – Он держал в лапе одну из подаренных Настей пластинок.

Я растерянно посмотрел сначала на него, потом Насте в глаза и спросил, испытывая неловкость:

– Может... завтра? А то... нести далеко... да и неудобно...

– Ну конечно! – Она будто даже обрадовалась, и в глазах её появилась лукавинка: – Будет лишний повод прийти...

Я удивлённо поднял брови:

– Да я в любом случае приду!

– Ну вот и ладненько, – она поправила на мне шарф. – Ступай...

Дверь за мной тихонько закрылась, и я спохватился только на лестнице:

– Спокойной ночи!

*****

Я полагал, что приключения на сегодня закончились, но, оказалось, что это не совсем так. Судьба сыпала ими сегодня на мою голову, не переставая, будто испытывая меня на прочность. Наверное, прав был дед, тыча пальцем в карту: стеллиум работал в полную силу. Планиды сошлись над моей головой пучком.

Не успел я сделать и десяти шагов от подъезда Настиной пятиэтажки, как услышал хриплый прокуренный голос:

– Эй, мужик! А ну... п-стой!

От стены дома отделились три тени и в тусклом свете уличного фонаря сформировались в трёх «джентльменов» похабного вида. Они перегородили мне дорогу своими неуверенно стоящими на ногах телами.

Честно говоря, в другое время я бы струсил. Но только не сейчас. Мне стало даже любопытно, что из этого всего получится.

Дыхнув на меня перегаром, один из «джентльменов», качаясь, «вежливо» изрыгнул:

– А ну, дывай с... сиг... рету!

Я покачал головой:

– Не курю.

Это вызвало дикое ржание всего «джентльменского» собрания:

– А у тебя и не спр... ш-шивают, куришь или нет! Давай, г... хрю!

Мерзкая рожа приблизилась ко мне вплотную и он схватил меня за отворот куртки, стараясь за мой счёт удержать равновесие.

Я спокойно, всё так же держа руки в карманах, возразил:

– Я не могу дать то, чего у меня нет. Да и вредно оно, курить-то.

– Ах, какой мы раз... гых... ворчивый! – деланно восхитился «джентльмен». Он, наконец, нашёл повод почесать кулаки.

И тут произошла удивительная вещь. Он размахнулся, чтобы ударить меня в лицо, но удара не получилось. Между его кулаком и моим носом проскочила фиолетовая искра и здоровенный детина, превосходивший меня весом чуть ли не вдвое, отлетел на добрый десяток метров, причём, падая, он сильно ударился головой об асфальт, пару раз дёрнулся и затих.

Двум его шестёркам курить как-то сразу расхотелось. Они тупо посмотрели на неподвижно лежащего собутыльника, потом с уважением – на меня и спешно ретировались, забыв о своём предводителе.

Я счастливо улыбнулся, мысленно поблагодарил браслет за заботу и, шумно вдохнув чистый ночной воздух, пружинистой походкой зашагал домой.

*****

Уснуть в эту ночь мне так и не удалось. Собственно, мне и не хотелось. То ли сказывалось возбуждение бурной ночи, богатой впечатлениями, то ли таково было действие браслета на мой организм (что вероятнее всего), но, и по дороге домой, и уже вернувшись к себе, я ощущал себя сильно сжатой пружиной. И, конечно же, мне не терпелось испытать машинку в действии. Рассказы и показы – это хорошо, но я чувствовал крайне жгучую необходимость всё проверить самому.

Сгорая от нетерпения, я почти бегом добрался до своей квартиры, трясущимися от возбуждения руками вставил ключ в замочную скважину и повернул его. «Логово» приняло меня в свои недра.

Сбросив, где попало, куртку и обувь, я с ходу плюхнулся в кресло и только теперь сообразил, что совершенно не имею понятия, куда я, собственно, собрался? И, вообще, что намерен делать?

А тут ещё «загребло» не вовремя: «верный мой брегет» напоминал, что пора бы и пополнить запасы так неразумно расходуемой на всякие треволнения энергии.

Честно говоря, я был удивлён: мне представлялось, что теперь-то уж я не должен испытывать недостатка в энергии. Скорее всего, сказывалась привычка гасить стрессовое состояние чем-нибудь вкусненьким.

Ну что ж, за едой и приведём свою основательно взъерошенную нервную систему в порядок, да и с программой на ближайшее будущее определимся.

Я прошёл на кухню и зажёг свет. Тараканы недовольно разбежались со стола, где в живописном беспорядке валялись остатки моей вечерней трапезы. Стало противно, и я сгрёб всё в мусорное ведро. Поставив чайник на плиту, тоскливо огляделся в поисках чистого бокала.

«Не мешало бы, конечно, и посуду помыть, – вздохнул я. – Хоть назло тараканам».

«Потом! Потом! – стучало в такт сердцу. – Перехвати чего-нибудь и – за дело!»

Я заглянул в холодильник. Оттуда на меня печально посмотрел одинокий заплесневелый сырок.

«М-да... Не густо...»

И тут меня осенило:

«Ну, какой же я идиот! Ведь я сейчас вполне могу позволить себе закатить королевскую пирушку! Светский, так сказать, ужин. Или завтрак?»

Будильник, натужно поскрипывавший на холодильнике, показывал два часа. Естественно, ночи. Самое время для грабителей.

«Чего телишься? – подтолкнул я себя. – Давай!» – И несмело позвал:

– Сезам...

Окно с засаленной занавеской обрамилось светящимся контуром.

– Ну-ка, Сезамчик, давай потихоньку вперёд... – При этом я нервно сглотнул.

Окно вместе с занавеской и ползающими по ней тараканами двинулось навстречу и, соприкоснувшись с плоскостью экрана, растаяло, растёкшись по ней чернильной темнотой ночи.

Это можно было сравнить с видом через лобовое стекло движущегося автомобиля, с той лишь разницей, что «стекло» это было побольше размером и «автомобиль» мой, не разбирая дороги, пёр через ночь, пронзая насквозь попадавшиеся навстречу дома и предоставляя моему взору подробности их внутреннего убранства.

Везде, естественно, уже спали. Только в одной квартире, больше походившей на мусорный контейнер, дым стоял коромыслом, и несколько пьяных мужиков и баб в грязном нижнем белье, а некоторые и вовсе без него, сосредоточенно резались в карты, сопровождая игру отборнейшим матом. Под столом валялось несколько пустых бутылок, а на столе сиротливо стояла одна, видимо, последняя, в обществе захватанных и давно немытых железных кружек.

Всё это промелькнуло, оставив только фотографический отпечаток того, что я успел разглядеть.

А браслет нёс меня дальше.

Чтобы прекратить не совсем приятное созерцание чужой частной жизни, я свернул на дорогу и понёсся над ней на высоте метр-полтора.

– Налево... – тихо направлял я движение. – Теперь направо...

Дорога была знакомой: я искал магазин.

– Вот он! Теперь давай прямо внутрь...

Браслет проехал сквозь витрину.

– Стоп! – Мы упёрлись в стеллажи с продуктами. – Сезам, откройся!

Я протянул руку и, не вставая с кресла, на котором сидел во время полёта через спящий город, взял с полки несколько целлофановых пакетов с конфетами, вафлями и пряниками.

В этот момент в углу под стеллажом что-то зашуршало. Я вздрогнул:

«Попался!»

Но это оказалась всего лишь крыса, испугавшаяся не меньше моего и улепётывавшая теперь во все лопатки прямо через зал. Не ожидала, видать, что здесь может объявиться кто-то среди ночи.

«Струсил, милок? – усмехнулся я над собой. – Воришка несчастный!»

Невдалеке находился прилавок со спиртными напитками. Бутылки стояли ровными рядами, гордые, исполненные собственной значимости. Я представил, как бы сейчас прыгала от радости та пьяная компания, которую я видел только что по дороге сюда, подбрось я им с десяток этих экземпляров: аист принёс...

«Щас! Только шнурки поглажу!»

Я спрыгнул в зал и подошёл к стеллажу с молочными продуктами. Взял пару пачек масла, сырков несколько штук и три банки сгущёнки. Больше в руках не уместилось.

«Всё. Хватит. Пока и впрямь не застукали».

Я забрался со всем награбленным добром обратно к себе на кухню и дал отбой браслету.

«Ну вот, – я торжественно отворил дверь холодильника и стал складывать туда продукты. Тот довольно заурчал, обрадовавшись, что теперь не вхолостую работать будет. – Можно и пир закатывать».

Как раз и чайник подоспел. Я чайку заварил и с удовольствием предался чревоугодию.

«А что? Неплохо! – блаженно щурясь, подумал я. – Чем тебе не волшебная палочка?»

Вскоре брюхо отказалось принимать что-либо. Отдуваясь, я прошёл в комнату и бухнулся в кресло.

«Ну-с, итак! С чего же мы начнём?»

Можно было и не спрашивать: пока я трапезничал, перед моим мысленным взором маячили звёздные дали.

– Сезам! – окликнул я своего коня и, когда светящийся прямоугольник послушно возник передо мной, скомандовал: – Давай-ка круто вверх!

Изображение на экране резко дёрнулось вниз, за долю секунды промелькнули тускло освещённые ночниками квартиры соседей сверху, а потом через мгновение стало темно: мы выскочили через крышу под открытое небо, затянутое осенними облаками. Но уже через две-три секунды мы их пронзили и моему восхищённому взору предстала панорама звёздного неба, приправленная надкушенным «пирогом» растущей Луны.

– Давай-ка, Сезамчик, туда! – ткнул я пальцем в неё. – Разглядим старушку поближе.

Звёздный рисунок сместился чуть левее и Луна, оказавшись теперь в середине экрана, стала быстро увеличиваться в размерах.

Полёт проходил абсолютно беззвучно. Ни тебе рёва двигателя, ни свиста ветра в ушах. Только потихоньку тикали часы на стене, да под окном на улице кошки выясняли отношения. Шёл третий час ночи.