Текст книги "Браслет"

Автор книги: Владимир Плахотин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 30 страниц)

– А чё тут думать? – сокрушённо пожал он плечами. – Тикать пора! Я ещё как первый раз это читал, у меня мороз по коже драл. Вот когда я по-настоящему пожалел, что тебя нету! Кабы Володьку сюда бы со своей бы машинкой, думаю, нам бы уж точно никакие катаклизьмы бы... – Он упорно напирал на частицу «бы». – Но ты испарился, даже и адреса не оставил. Санька мне всё рассказал. Я тогда уже мог поверить во что угодно, после наших с тобою круизов. Одно удивляло: чё ж, думаю, браслетик-то, охранничек хвалёный? Заступиться не мог? – Да знаю, знаю! – замахал он, видя, что я порываюсь что-то сказать. – Это я сейчас уже знаю. А тогда?.. Потом эта перестройка, мать её!.. Бардак кругом! – с чувством прошипел он. – А щас этот: «Панимаэшь!» – артистически передразнил он мимику государственного лидера. – А теперь ещё и статейки паникёрские, навроде этой. «Светлое будующее отменяется, грядут крутые времена!» Нате вам!.. И чё тут думать-то? – повторил он. – Сам говоришь, что браслет не врёт. Выходит, на Земле ловить-то больше неча! Спасайся, кто может!

Я с лёгкой улыбкой выслушал его эмоциональную речь.

– И другого ты предложить не можешь?

– А ты что, господь Бог?

Я вкратце изложил ему вариант с полярными шапками. Он с кислой миной выслушал меня и заявил:

– Да фигня это всё, Володь! И задницу мочить не стоит! Не для кого! Ты походи по улицам, посмотри, ящик покрути. Какая мразь кругом расплодилась! И откуда только повылезала? Это всё перевоспитанию уже не подлежит! – Он выразительно повёл вокруг себя рукой, имея в виду окружающую действительность. – Так что пущай всё идёт своим чередом! Если тому суждено случиться, значит оно угодно Богу! – Он даже пальцем в потолок ткнул. – А мы ентую катаклизьму в сторонке переждём. Тебя, видать, не зря среди шести миллиардов-то выбрали? Вот ты у нас и будешь основоположником новой цивилизации!

Я от души рассмеялся:

– Как это у тебя всё просто! Даже Бога в помощники призвал! Раз! – и нет цивилизации! Раз! – и новая! И тебе не жалко?

– Поживёшь с моё в такой халупе...

– Я не об этом...

– Да знаю! – цыкнул он. – Пассажи-Эрмитажи! Думаешь, дурак совсем? Ничего не понимаю? А кто тебе мешает, с твоими-то возможностями, переправить всё это в безопасное место?

– Ничего себе – работёнка!

– Ну уж ничем не хуже, чем, как дурень со ступой, со льдом таскаться! По-моему, так даже и благороднее!

– Ладно, не спорю. А люди? Как с ними быть?

– Люди? – скривился Пашка. – Где ты видишь людей? Ты выйди на улицу, пообщайся! Очень даже советую. Если на миллион десяток найдётся, с кем можно душу отвести, и то хорошо! А остальное всё – быдло!

– Эк ты хватил! – изумился я. – А кто ж будет определять, где быдло, а где нет?

– Да ведь невооружённым глазом видно! – разгорячился Пашка. – Стоит только в глаза заглянуть!

Ну и ну! Максимализмом Пашка и раньше не брезговал, но эти слова, подразумевающие чистоту души!.. Это что-то! Я Пашку прямо-таки не узнавал!

– Ну чё смотришь? – не унимался он. – Ты только посмотри, как загадили планету! Природа чахнет на глазах! И что самое противное, все это понимают, но никто ничего не делает!

– Так-таки и никто?

– Ты о «гринписюках», что ли? О «зелёных»? Неужто всерьёз полагаешь, что они способны что-либо изменить? Да это укус комара! Пакостников – миллиарды! А их – жалкая кучка! Не знаю, на что они надеются, но я считаю, что вся их возня – мартышкин труд! Тут вообще по-другому надо заворачивать!

– Да? – удивился я. – Ну и как же?

– Не с последствиями надо бороться! – ударил он кулаком по столу. – Причину искоренять! Причину гибели природы!

– И что за причина?

– Прикидываешься? Козе ж понятно!

– Так то козе...

– Да цивилизация! – категорически провозгласил Пашка, повышая голос.

– Ну ты это... Потише... – оглянулся я на дверь в соседнюю комнату. – Спят, всё-таки... Значит, говоришь, для спасения цивилизации надо енту цивилизацию – того! – под корешок? Сильная мысль, однако! – ехидно прищурился я.

– Чё придуриваешься? – оскорбился он. – Ведь прекрасно же понял! Я имел в виду именно то, что зовётся цивилизацией: все её технические побрякушки! А вовсе не само человечество!

– Хм!.. И как же ты себе этот... процесс представляешь?

– А вот в этом-то вся и соль! – При этих словах Пашка ткнул в меня пальцем и, мигом успокоившись, навалился грудью на стол и доверительно зашептал: – Пока ты был в бегах, я тут часто думал о твоей машинке. Мне б такую, так я бы быстро в этом мире порядок навёл!

Я иронически хмыкнул:

– Ну-ну! Представляю!..

– Чё «ну-ну»? «Представляет» он! Ты совсем не о том подумал! Я бы всё вернул к дедовским временам! Пахали б, сеяли, скот разводили...

– Размахался! А которые не пожелают?

– Пожелают! – уверенно заявил Пашка. – А нет – так их проблемы! Жрать-то всё равно захотят? А чтоб полопать, надо сначала и потопать!

– А те, что за чужой счёт привыкли жить? Вся эта прорва бездельников – алкаши да наркоманы? Как с ними-то быть?

– А вот к этим у меня жалости – ну никакой! Эти сразу обречены на вымирание. Только атмосфера чище станет!

– Ну, знаешь ли! Пока она станет, сколько ещё кровушки прольётся!

– Какая кровь? Оружие, да и всю технику с Земли – фьюить! – Пашка махнул рукой наверх: – Изъять! В этом-то весь смысл моей идеи и состоит!

– Не понял...

– А что тут понимать? – закипятился он. – Идея в том, чтобы лишить человека самой возможности создавать оружие, да и всё остальное, все технические побрякушки. Для этого надо весь металл и всё, что из него создано, с Земли изъять! Даже саму технологию изничтожить! То бишь – информацию.

– Ну и что? Всё равно найдут, чем башку друг другу проломить. Сколько волка ни корми...

– Хе! А машинка-то на кой? – напирал неугомонный Пашка. – Следить надо! Контроль! Всеобщий контроль!

– Н-да-а... – протянул я. – Не было у бабы забот, так купила порося... – Я насмешливо посмотрел ему прямо в глаза: – А себе ты какую роль во всём этом отводишь?

Пашка растерялся:

– Я это... Не думал как-то об этом...

– Ой ли? – усмехнулся я, продолжая буравить его взглядом. – Так это круто у тебя: «Изъять!», «Конфисковать!», «Расстрелять!» А сам – никто? Ведь только сейчас заявлял: «Мне бы!..», «Я бы!..»

– Не загинай! – обиделся он. – Расстреливать я никого не собираюсь! Хоть и не мешало бы проредить кой-где... Паршивая овца всё стадо...

– Эт' ты о ком?

– Та!.. – отмахнулся он. – Мало ли?.. Порасплодились, как тараканы!.. Мразь!..

– Ну, вот видишь, – покачал я головой. – Личные счёты, нездоровый интерес...

Он хмуро глянул на меня: мол, «чего б ты понимал?» Но ничего не сказал.

– Ну, допустим, – продолжал я рассуждать, – сотворили мы с тобой эту чучу, очистили, так сказать, Землю от «скверны». Но ведь это дела не меняет – и очищенной Земле не избежать будущих катаклизмов. Они же имеют природный, а не социальный характер! Человек лишь вносит ощутимую лепту в парниковый процесс.

– А вот тогда, – оживился Пашка, – тогда можно будет и со льдом поковыряться. Работёнка енто, как я себе представляю, кропотливая, требует ювелирной точности. Чуть что не так и – поминай как звали!.. Хотя странно мне всё это...

– Что «странно»?

– Да то! Звёзды с орбит, значит, спихивать могём, а маленькую планетку удержать в равновесии – слабо?

Я оторопел от неожиданной простоты постановки вопроса.

– А вот это мы как раз сейчас у него, у самого, и спросим, – ухватился я за новую мысль.

Спросил.

Сезам ответил УТВЕРДИТЕЛЬНО!!!

– Ну дык о чём печаль тогда? – пожал Пашка плечами, разведя руки в стороны. – Ларчик, как видишь, просто открывался! Актуальным остаётся только мой планчик-конспектик!

Я, поражённый, как громом, неожиданным разрешением проблемы, что тяжким камнем лежала на моей душе, не сразу и уразумел, о чём это он?

– Ну это... – суетливо поёрзал он по табуретке задницей. – Насчёт «изъять»?

Я пожал плечами:

– Не знаю... Подумать надо... Прикинуть... Я только от одной беды отделался, а ты меня сразу в другую суёшь. Ответственность...

– Да чёрт с ней с ответственностью! – возопил Пашка. – Потомки тебе только спасибо скажут! Да и то, – добавил он с кривой ухмылкой, – если о твоих фортелях знать будут. Мы же не собираемся это дело афишировать?

– Кто тебе поверит?..

– Вот именно! – радостно заржал Пашка. – И пущай себе не верят! А потом, – довольно хехекнул он, – им и вовсе не до того станет!

Я вздохнул, встал и прошёлся по комнате взад-вперёд, насколько позволяла теснота обстановки.

– Знаешь, что я тебе на всё на это скажу? – остановился я перед ним.

– Ну? – Пашка заранее напрягся, собираясь отразить любой выпад.

– «Мёртвые души» читал? Николай Васильича?

– Что дальше?

– Персонаж там есть такой: Манилов его фамилия.

Лицо Пашки приняло обиженно-хищное выражение:

– Можешь не продолжать...

– Да ты не дуйся, – я положил ему руку на плечо. – Просто я сильно сомневаюсь в реальной исполнимости твоего плана. Ну, с железом, допустим, финт мы провернём, хоть я и очень не уверен в правильности такого решения. Но – допустим. А в остальном... Я смутно вижу себя в роли мирового диктатора... Кстати, о железе: как ты вообще себе это представляешь?

– Нашёл о чём переживать! – буркнул он. – С твоими-то возможностями!

– Ну, а если конкретно? Поделись!

– Конкретно? – в его глазах появилась лукавая ехидинка. – Так опять же скажешь: маниловщина!

– А ты убеди. Ценю логику!

Рот Пашки разъехался до ушей:

– Хошь хохмочку? В качестве эксперимента?

Я насторожился:

– Ну?

Пашка поёрзал на табуретке и посмотрел на часы.

– Вечером, как раз перед самым вашим появлением, по «Новостям» передавали, что америкашки к берегам Ирака опять свои кораблики подтянули. Вот-вот громить начнут. Да ещё ядрёным оружием грозятся. Понимаешь? Третья мировая назревает! Америкашки Саддама переупрямить надумали. Они ж теперь везде хозяева! В девяносто первом облажались, так опять прыгают. Там же нефть! Этим всё сказано. Ищут повода, чтоб Саддама, значит, – к ногтю! Вот я и предлагаю: давай мы с тобой энти самые кораблики со всем их ядрёным дерьмом и – того! – умыкнём! Их там то ли два, то ли три особенно борзых, не помню. М?

– Вопрос, – отозвался я на его агитацию. – Куда?

– Тоже мне – «вопрос»! – пренебрежительно фыркнул Пашка. – Я же говорю: «Изъять!» Значит, за пределы Земли – фьюить! – свистнул он и показал на потолок: – В космос! А ещё лучше – на солнышко! Там им самое место! А в последствии и всё остальное дерьмо – туда же!

– Солнышку плохо не станет? – усмехнулся я.

– Издеваешься? Оно и не заметит! Кто б спрашивал, только не ты!

– Ладно! – со вздохом уступил я. – Считай – уговорил. Попробовать можно. Но – только попробовать.

Я сел спиной к столу и позвал:

– Сезам!

*****

Когда авианосец заполнил собою весь экран, я понял, что именно смущало меня в этом предприятии – люди! Команда корабля. Они бегали, суетились, занимались подготовкой чего-то. Самолёты с размалёванными тупорылыми мордами то взлетали с палубы корабля, необъятной, как футбольное поле, то, раскорячив шасси и слегка раскачиваясь, садились на неё. И никто не подозревал о той опасности, что нависла над «корабликом», как его презрительно называл Пашка, и его командой.

– Ну, ты, как всегда! – возмутился Пашка, когда я изложил ему свои сомнения. – Нашёл, кого жалеть! Сами-то они сюда явились, чай, не хлеба выпекать?

– Да как бы там ни было, – не сдавался я. – Это всё же люди. И дома их семьи ждут.

Пашка сорвался с места и забегал по комнате, цепляя ногами табуретки. Потом остановился и вперил в меня возмущённый взор:

– Знаешь, что я тебе скажу?

– Знаю, – спокойно отозвался я.

– Нет, не знаешь! А скажу я тебе вот что: не с твоей обострённой совестью такие дела вершить! Ты только не обижайся! Добро должно быть с кулаками!

– Слышали уже, – усмехнулся я. – Но убийства это всё равно не оправдывает.

Пашка взорвался:

– Ну и... ладно!..

Видимо, он хотел добавить кое-что покрепче, но сдержался и отвернулся, уставившись в тёмное окно.

Я немного помолчал, размышляя над идеей, внезапно пришедшей ко мне под влиянием Пашкиной активности.

– Сезам! – И, когда тот отозвался, спросил вслух: – А можем ли мы сделать так, чтобы авианосец со всем своим оборудованием просто исчез, а люди остались целыми и невредимыми?

«Да», – коротко отозвался браслет.

Пашка заинтересованно обернулся.

– Такой вариант тебя устроит? – насмешливо прищурился я.

– Само собой! – оживился он. – Я совсем не жажду крови!

– Ну, тогда выполняй, Сезам!

Зрелище, конечно, оказалось очень эффектным. Громада корабля, только что, за мгновение до этого, подавлявшая своими размерами, исчезла, будто выключили изображение. Лишь раздался громкий шлепок: это вода поспешно заполнила опустевшее пространство, которое занимал необъятный корпус корабля. Тысячи людей, секунду назад составлявшие боевой экипаж смертоносного транспортного средства, как горох, посыпались в воду. Я мог представить себе их удивление, не говоря уже о других, более сильных, чувствах. Но, скорее всего, они были просто оглушены схлестнувшимися водяными стенами, между которыми угодили, падая с высоты многоэтажных палубных надстроек.

– Вот это си-ли-ща!!! – уважительно пропел Пашка. – Тихо, быстро, и никаких тебе выкрутасов! Чёткая работа!

Я и сам, хоть и был готов увидеть что-то в этом роде, поразился, с какой лёгкостью проделал браслет этот фокус.

– А с людьми-то что делать будем? – растерянно выдавил я.

– Дались тебе те люди! – хлопнул Пашка по коленям. – Выплывут! Дерьмо не тонет! Свои же и подберут! Вон их сколько в воздухе болтается! – Он указал на вертолёты, которые уже заинтересованно крутились над головами осиротевшего экипажа. – Представля-аю! – заржал Пашка. – Щас они им понарасскажут!

Не в пример довольному Пашке, меня не оставляло сложное чувство вины и, вместе с тем, нереальности происходящего. Я рассеянно обозревал морскую поверхность с мириадами барахтавшихся в воде людских голов.

– Да ты чё притух-то?! – толкнул меня Пашка. – Мочи остальных! – Он указал в сторону видневшихся неподалёку ещё четырёх ощерившихся ракетами посудин. – А то, чего доброго, очухаются, да начнут долбить во все стороны – виноватых искать!

Довод показался мне убедительным и все «кораблики» также бесследно исчезли с горизонта. Только море вокруг закипело новыми тысячами голов.

– Хе-хе! – Пашка от удовольствия аж потирал руки. – А знаешь, такой способ мне больше нравится! Чем вся эта возня с отправкой на Солнце! И овцы, как говорится, и волки... – Он вдруг замолчал и, внимательно присмотревшись к барахтавшимся в воде фигуркам, радостно заржал и, шутя, погрозил мне пальцем: – Ой, вы комик! Ой, вы шутник!

– Не понял...

– Да чё «не понял»? Придвинь поближе!

Я снизился к купальщикам поневоле и только теперь усёк, что именно так насмешило Пашку.

Браслет, как всегда, был педантичен в исполнении. Видимо, форменную одежду экипажа со всеми её побрякушками он тоже посчитал за военное оборудование, поэтому абсолютно весь контингент принимал утренние ванны в чём мать родила!

А что? Всё правильно! Какая была команда? Команда была: «Оставить целыми и невредимыми только людей». Об одежде речи не было.

Ай, да Сезам! Я тоже от души рассмеялся. Только представьте: раннее утро, нежно розовеет восток и – тысячи нудистов, неизвестно по какой причине оказавшихся так далеко от берега. Лишь урчание десятка вертолётов (оставшихся нетронутыми лишь потому, что речь шла о «корабликах») нарушало тишину утренних часов, да ещё удивлённые, а то и просто злые, возгласы обескураженных вояк, принуждённых купаться в столь ранний час. Ну, это ничего. Чай, не Арктика. Не задубеют.

Неожиданно наше внимание привлекло громкое шипение, исходившее, однако, не со стороны экрана. Это чайник на плите отчаянно плевался кипятком на раскалённый чугун.

– Ну, слава Богу! – подскочил Пашка. – Отелился! А я уж и надежду потерял! – Он подхватил его за ручку и, обжигаясь, бухнул на стол, отчего клеёнка сморщилась и завоняла. – А, чёрт! – с досадой зашипел он, дуя на пальцы. – Будет теперь от бабы... – И тут же расхохотался, шлёпнув себя по голове: – Вот тормоз! Денег – полные закрома, а какую-то паршивую клеёнку – пожалел!

Я хмыкнул, шевельнул бровями и чайник оказался на металлической подставке, а клеёнка на глазах разгладилась и приняла прежний вид.

– Ай да ухарь! Ай да хват! – похвалил Пашка и добавил нечто странное: – На сколькех же ты женат?

Брови мои удивлённо поползли вверх, а он тут же пояснил:

– Ты просто не в курсе. Шедеврик один у меня тут имеется, – кивнул он на магнитофон. – Сказочка такая. В стихах. Леонид Филатов – знаешь такого? – Я в ответ неопределённо повёл плечом. – Артист, в кино снимается. Мож, видел «Экипаж»? Главного героя помнишь? – Я кивнул. – Ну так вот это его творение. Сколько слушаю – не надоедает. «Про Федота стрельца – удалого молодца» называется. Очень даже советую. Дельные мысли имеются. На все случаи жизни. Как тогда мы с тобой Райкина – царство ему небесное! – до дыр завертели, так и теперь я с этой вещицей не расстаюсь. И где надо и не надо употребляю...

– Райкин умер? – поразился я.

– А ты думал? Возраст!

– И давно?

– Да уж, порядком... Ты б ещё дольше по разным космосам пошатался, так и я бы к тому времени окочурился!

Мы помолчали, пока Пашка колдовал над чаем, потом я сказал:

– Ну давай, что ли? Заводи! Не трави душу.

– Сей момент! – живо отозвался Пашка.

*****

Удовольствие, конечно, я получил неизъяснимое. «Шедеврик» был – что надо! Всё так складно, да всё так умно! Плюс чай, плюс Пашкино общество, да плюс его комментарии, которые я не берусь приводить. В общем, кто слышал эту сказочку, тот меня поймёт.

«Машинку», как погонял Пашка браслет, мы пока выключили. События развивались вяло и смотреть, по сути, там было нечего. Мы решили, что часам эдак к девяти уже можно будет ожидать в «Новостях» хоть какой-нибудь реакции на спровоцированное нами ЧП.

А пока мы вели душеприятные разговоры ни о чём. О музыке, о музыкантах, о том, как сейчас с этим стало туго. Говорил, конечно, в основном, Пашка. Сами понимаете, что с современным положением в этой области я был не знаком. Если не брать во внимание той экскурсии по телеканалам, оставившей в душе неприятный и мутный осадок.

Постепенно разговор вернулся на прежнюю дорожку.

– Вот ты говоришь, – разглагольствовал я с чашкой чая в руке, – металл, цивилизация... Это всё более-менее понятно и при известной доле желания можно и провернуть. Но с этим-то как быть? – Я похлопал по крышке магнитофона. – Ты же первый со скуки сдохнешь! Не говоря уж обо мне.

– Ну... – скромно потупился Пашка, одновременно буравя меня лукавым глазом из-под своей кудрявой шевелюры. – Я думаю, в виде исключения... м?

– С тобой всё ясно! – покивал я прищурившись. – В виде исключения, значит?

– А что? – сразу стал он в боевую стойку. – Разве не достойны? Не мы ли Землю от скверны очищаем?..

Он хотел ещё что-то добавить, но в этот момент дверь в соседнюю комнату отворилась и на пороге возникла моя Настасья.

– Вы чего тут раскричались? – прошептала она, аккуратно прикрывая за собою дверь. – Полуношники!

Рот Пашки мгновенно разъехался до ушей.

– Да какой там – «полуношники»! Какая ночь? Уж солнце встаёт! – сообщил он, кивая на занавешенное окно. – И дурашливо заголосил, нещадно фальшивя: – «Утро красит нежным светом!..»

– С ранья уж принял? – послышался недовольный голос Натальи. Она тоже возникла за спиной Насти, на ходу застёгивая халат.

– Неправда ваша! – гигикнул Пашка. – Сухой, как лист!

Кривляясь, он подбежал к ней на цыпочках, обхватил за талию и подтащил к столу.

– Ну-к, Володь, продемонстрируй!.. Ну это... Дикий пляж! – пояснил он, видя, что я не уразумел, чего он от меня хочет. – В тропиках!

Я включил изображение. Как только полкомнаты исчезло и на её месте открылся широкий морской простор, Наталья испуганно охнула и отшатнулась. В таком качестве браслет она ещё не видела. Одно дело – слышать рассказы, а другое – узреть собственными глазами.

– Хорош телевизорчик, а? – егозил Пашка, тормоша супругу. – Эт' тебе не наш задохлик, который без кувалды не работает! А?

Несколько секунд Наталья оторопело разглядывала барахтавшихся в воде людей, потом спросила:

– Что я, голых мужиков не видала?

Пашка забежал к ней с другой стороны и, обхватив её за плечи, хитро мне подмигнул:

– Товарищ не понима-а-ает!

Наталья поджала губы:

– Объясни толково, может статься, пойму...

Пашка радостно заржал и стиснул её ещё крепче.

– На ентом самом месте, – кривлялся он, тыча пальцем в экран, – плавали малю-у-усенькие такие кораблики – километра с два длиною каждый – с самолётиками там, со с ракеточками, со всякой такой военной дребеденью. Бомбить хотели Саддамчика. Ага! Так мы его – фук! – и нету Кука! Людишки одни только и остались. Одежду – и ту корова языком слизала! Представляешь? Вот они, бедолаги, и плавают таперича тама и не знают, куды податься, кому отдаться?

Пашку, прямо-таки, распирало безудержное веселье. Чего нельзя было сказать о его супруге.

– А ты-то здесь каким боком? – спросила она, всё ещё хмурясь.

– И-и-и! – притворно скривился Пашка, неприметно махая возле виска. – Совсем плохой стал! Не понимает! Идея-то – моя! – Он со значением постучал себя по лбу. – А уж исполнение, ессессно... – широкий жест с поклоном в мою сторону.

Наталью уже утомили Пашкины выкрутасы и она сердито спросила:

– Ну и зачем ты мне всё это рассказываешь?

Подвижное лицо Пашки приняло кислое выражение:

– А что? Разве не интересно?..

На что Наталья только вздохнула:

– Чем бы дитя ни тешилось...

Пашка повернулся ко мне:

– Нет, вы на неё только посмотрите! Она так ничего и не поняла! – Он театрально воздел к потолку растопыренную пятерню и потряс ею: – Это же начало!!!

– Начало чего? – равнодушно отозвалась Наталья, слушая его уже вполуха.

– Ты что, совсем ничего не помнишь? – Пашка даже отстранился от неё, округлив глаза. – Мы ж с тобою говорили...

В этот момент я поймал на себе взгляд Насти:

«Что это вы тут затеваете?»

«Ничего особенного, – так же, не раскрывая рта, ответил я ей. – Пашка проталкивает идею переустройства мира на свой лад. А это, – я скосил глаза на экран, – первая проба».

Настя в ответ только вздохнула.

«Как переночевала?» – обеспокоенно спросил я, уловив в её взгляде нечто, пронзившее меня.

«В гостях хорошо...» – уклончиво ответила она.

«Домой хочешь?» – виновато спросил я.

«А сам как думаешь?» – опять вздохнула она и отвела подозрительно заблестевшие глаза.

Дело понятное. Каждому человеку требуется место, куда можно вернуться. А вот нам, несмотря на моё хвалёное всемогущество, возвращаться-то как раз и некуда. В принципе, восстановить порушенное я бы мог... Но! Главное-то ведь – люди. Жить надо среди людей. А они там озлоблены и напуганы. Сами себя боятся. Что толку от того, что я восстановлю архитектуру? Ситуация от этого не изменится. Она творится в душах людей. А эта епархия не в моей власти.

«Потерпи, моя хорошая, – послал я ей вымученную улыбку. – Чуть погостим и я сотворю тебе уютное гнёздышко в любом уголке Вселенной».

Настя лишь благодарно взмахнула повлажневшими ресницами и едва заметно улыбнулась.

А пока длилась наша безмолвная беседа, Пашка, с пеной у рта, старался воспламенить супругу своей программой, основные положения которой, как я понял из их дискуссии, они уже обсуждали ранее. Однако Наталья считала всё это чистым ребячеством.

– И чего мелет? – усмехалась она и тут же переходила в атаку: – Ну скажи, скажи, если ты такой умный, как ты собираешься жить без всего этого? А? Без кастрюль? Без чайников? Без вилок-ложек? Без плиты, в конце концов? А штаны порвёшь, чем зашивать будешь? Пальцем, что ли? Да тут, куда ни глянь, везде железо! Тот же умывальник, ведро, кружка – из чего делать будешь?

– Можно найти заменитель! – не сдавался Пашка. – А иголку можно из рыбьей кости сделать! – брякнул он, глупо улыбаясь. – Эскимосы же вон живут?

– Ну тогда и жену себе ищи из эскимосов! – вскипела Наталья. Пашка сумел-таки вывести её из себя.

– Видал? – подбоченился он, призывая меня в свидетели. – Баба Яга всегда против!

– А ты как думал? – улыбнулся я. – Надо выслушать все заинтересованные стороны. И только потом принимать решение.

– Э-э! – разочарованно отмахнулся Пашка. – Так мы будем до ишачьей Пасхи телиться! И ничего не сделаем!

Он сел на табурет, привалился спиной к столу, опёрся об него локтями, положив ногу на ногу, и стал демонстративно смотреть в морскую даль. Спор с супругой выкачал из него весь боевой задор. Лицо его приобрело покорное, как у коровы, выражение: мол, режьте меня на куски, ешьте меня с маслом, а мне уже абсолютно на всё наплевать!

*****

Пока родители в споре рожали истину, из спальни потихоньку выглядывали две любопытные рожицы: это Пашкины отпрыски давно проснулись и с интересом прислушивались к громким, но мало понятным разговорам.

И вот, как только отец семейства произнёс свою гневную тираду и потерял к разговору интерес, старший из пацанят подбежал к матери и дёрнул за подол.

– Чего тебе? – наклонилась она к нему. Он что-то просопел ей в самое ухо, на что она пожала плечами: – Ну... я не знаю... Это ты у дяди Володи спрашивай.

– Что случилось? – улыбнулся я.

– Пусть сам скажет, – подтолкнула она сынишку ко мне.

Тот обежал вокруг стола и, направляясь ко мне, перелез через отцовы ноги. При этом он всё время косил глазом в сторону экрана, всё так же отсекавшего добрую половину комнаты. Тут он не утерпел и, как бы невзначай, протянул к нему руку. Само собой, она легко прошла сквозь изображение. Та её часть, что оказалась по другую сторону экрана, стала невидимой. Мать, внимательно следившая за перемещениями сына, невольно вскрикнула. Мальчишка вздрогнул и испуганно отдёрнул руку. Естественно, она осталась целой и невредимой и боли он не ощутил. Ему стало интересно и он собрался повторить эксперимент. Но мать резко одёрнула его:

– Не смей!

– Да ты не волнуйся, – успокоил я её. – Это всего лишь видимость. – И, притянув мальчонку за «пострадавшую» руку к себе, спросил: – Ну, что у нас?

– Катача хочу! – просопел тот, не отводя расширенных глаз от экрана.

– Какой там «кататься»! – ожил вдруг Пашка. – Машину-то спёрли ночью!

Наталья ахнула и закусила губу. Но я только усмехнулся:

– Какие проблемы? Новую сляпаем!

И тут же, не отходя от кассы, стал «чудить».

Над столом возникло серебристое облачко, с тихим свистом пришло во вращательное движение, образовав собою маленький вихрь, и в то же мгновение уплотнилось и вырисовалось в мультяшного Зайца из «Ну, погоди!» Эти неуловимые метаморфозы происходили за спиной пацанёнка и потому он оглянулся, лишь когда Заяц окликнул его звонким голосом:

– Сашка!

Мальчишка оглянулся и от удивления раскрыл рот:

– Заяц...

– Да Заяц! Заяц! – совсем как в мультике, ответил тот и подбежал к краю стола: – Хочешь кататься?

– Хочу... – оторопело пролепетал Сашка, не сводя глаз с необычного гостя.

Пашка с интересом обернулся и, мельком взглянув на меня, хохотнул:

– Вот такого я ещё не видывал!

Наталья онемела и выпучила глаза, а Настя чуть-чуть усмехнулась и одобрительно качнула головой. Это прибавило мне уверенности и тогда я развернулся вовсю.

Чпок!

Чпок!

Чпок!

С этим звуком стол на секунду взбугривался и из пузырей стали выскакивать поочерёдно: Чебурашка, Крокодил Гена, Кот в Сапогах и розовощёкий Пятачок вместе с Винни-Пухом. Они сразу же устроили весёлую возню, забегали по столу, на все лады беспрестанно повторяя: «Кататься!», «Кататься!» Ростом они вышли у меня сантиметров по сорок-пятьдесят, в зависимости от персонажа.

Второй пацанчик, до этих пор смущённо выглядывавший из-за косяка двери, вдруг громко завизжал и, забыв обо всём, со всех ног кинулся к столу, едва не сбив застывшую в изумлении мать. Глазёнки его сияли радостным возбуждением. Он живо вскарабкался на табуретку возле стола и сразу попытался схватить Чебурашку за ухо. Тот ловко увернулся и пискнул:

– Тебя как зовут?

– Зеня!.. – пропыхтел тот, наваливаясь животом на стол и не оставляя попыток поймать кого-нибудь из мультяшек.

– Кататься с нами поедешь? – пропищал Пятачок, подбегая к нему вплотную.

«Зеня» мгновенно забыл о своём намерении и, со счастливой улыбкой во весь рот, стал разглядывать его с головы до ног.

– Ну, чё молчишь? – подкосолапил на помощь Пятачку Винни-Пух. Я постарался придать голосу каждого из них натуральное звучание, каким его знал из мультиков. – Смотри, сами уедем!

– А на чём? – подал голос прижавшийся ко мне Сашка, зачарованно разглядывая шумную компанию на столе.

– Да на чём угодно! – важно выступил вперёд Кот в Сапогах. – Хочешь – на этом! Хочешь – на этом! А захочешь, так и на этом поедем!

При каждом возгласе с его лапы скатывался маленький белый шарик и, упав на стол, с тихим перезвоном тут же превращался в небольшую и ярко раскрашенную модель сначала легкового автомобиля, потом гоночного, а третий шарик превратился в самолёт. Мальчишки от восторга взвизгнули.

– А как на них ездить? – спросил Сашка, хватая со стола модель гоночного автомобиля. – Они же маленькие!

– Не беда! – с важным достоинством заверил Кот. – Смотри! – И он картинно взмахнул лапой, описав дугу.

Автомобиль, оставшийся на столе, стал быстро увеличиваться в размерах и рос до тех пор, пока не занял собою половину стола.

Кот спросил:

– Понятно?

Сашка с готовностью кивнул и протянул ему гоночный автомобиль:

– А этот?

Кот махнул лапой и большой автомобиль растаял. Гоночный же из рук мальчишки поднялся в воздух и опустился на стол, одновременно разбухая и поворачиваясь носом к экрану, где всё ещё красовался морской пейзаж с беспомощно барахтающимися вояками.

Кот фыркнул и пейзаж мгновенно изменился. Теперь экран показывал прямую, как стрела, автостраду, начинающуюся у самой кромки и уходящую до горизонта, окаймлённую по обочинам кустарником и редкими деревьями.

Кот опять повёл лапой и, повинуясь его жесту, дорожное покрытие автострады выдвинулось за плоскость экрана и уравнялось с поверхностью стола. Автомобиль тем временем достиг своих натуральных размеров и мультяшки, словно по команде, с шумом и хохотом полезли в него, торопясь занять место получше.

– Прошу пассажиров занять свои места! – важно проговорил Кот в Сапогах и, кланяясь мальчишкам, сделал приглашающий жест.

Меньшой без раздумий вскарабкался на стол и мультяшки со смехом втащили его на заднее сиденье. Автомобиль был открытого типа.

Второго же, Сашку, вдруг одолели сомнения. Он вопросительно взглянул на мать, а та с жалобным видом – на меня.

– Не волнуйся ты, ничего страшного не произойдёт! – ободряюще улыбнулся я, стараясь перекричать шум беспокойной компании.

Она недоверчиво склонила голову набок, пожала плечами и едва заметно шевельнула рукой: ступай, мол.