Текст книги "Варька (СИ)"

Автор книги: Владимир Канюка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 29 страниц)

– Сам-то, что думаешь делать? – спросила она, будто не слышала его.

– Не пропаду! Так дашь самогонки? – снова спросил он.

– Чем расплачиваться будешь? То, что начальнички сбежали, плохой знак. Скоро, значит, нынешними деньгами можно будет печку растапливать, а можно и на двор сходить, – невесело сказала Евдокия. Ясь молча достал из кармана серебряный рубль. Небрежно глядя сквозь неё, со щелчком, положил монету на стол.

– Как видишь, тут не на одну четверть будет. А мало будет, ещё принесу, – сказал он, словно дал ей чаевые.

– Ты, это, сдуйся малость, а то лопнешь от спеси. Здесь тебе не кабак. В кабаке будешь перед девками злато-серебро разбрасывать, – сердито осадила она племянника, – Интересно, где ты его взял?

– Не бойся, тёть Дуся, он не краденый, – уверил её Ясь.

– Ладно, лезь в подпол. Знаешь, где стоит, – сказала Евдокия. Она с любопытством посмотрела на рубль, – А всё же, где ты его взял?

– Да от отца остался, – гулко ответил из погреба он.

– Много не бери. Лучше потом зайдёшь, если что, – наклонившись, сказала Евдокия.

Ясь вылез из погреба. Евдокия нарезала сала, хлеба и пригласила его за стол.

– Неспокойно что-то на сердце. Томит всё, – пожаловалась она, – Что ж теперь будет?

– А что будет? Конец большевикам будет! Ответят ещё за отца! – громко и зло сказал Ясь.

– Ты никак что задумал? Уймись! – испуганным шёпотом сказала Евдокия, – Мать пожалей. Если и тебя приберут, что она делать будет?

– Ты участкового не видала? – спросил он.

– Так в район Ромашка уехал. Вчера,– ответила она. Ясь налил в стопки самогона.

– Жаль. Поговорить с ним хотел, – загадочно сказал Ясь.

– Да ты никак к Варьке его ревнуешь? Не поздновато? Да и уехала она, – сказала Евдокия.

– Как уехала?! – взвился Ясь.

– Вчера вечером Чапай мне мёду привёз. Посидели мы с ним, поговорили. Он и обмолвился, что Василич ей билет раздобыл и к поезду отвёз, – объяснила Евдокия. Она пожалела, что дала Ясю самогона. На племянника страшно было смотреть. С ужасом она увидела рукоять револьвера с белыми накладками, но промолчала. Она хотела узнать, кто его в больницу отправил, но теперь передумала. Решила, что пусть идёт с Богом.

– Гвоздодёр, что я тебе давал, где? – спросил вдруг Ясь.

– Зачем он тебе на ночь глядя? – удивлённо спросила Евдокия.

– Забор надо поправить, – ответил Ясь.

– Вон, у печки стоит. Забирай, – сказала Евдокия. Она не сомневалась, что он задумал плохое.

 

С гвоздодёром на плече Ясь уверенно шагал по тёмной безлюдной улице. Мысль забраться в магазин пришла к нему, когда Евдокия сказала, что участкового в Посёлке нет. Водкой в магазине торговать запрещалось, но продавщица продавала её из-под полы. Ясь давно заметил, что выломать замок на двери легко. Сам замок был крепким, но петли на двери слабые. Столовую и магазин никто и никогда не охранял. Не было нужды. К тому же продавщица не станет заявлять о краже.

На площади погасли фонари. Ясь без особых усилий бесшумно вытянул петлю из двери мощным гвоздодёром и зашёл внутрь. В кладовке он отыскал спрятанные среди мешков бутылки. Ценный груз он сложил в мешок, а сверху насыпал пачек с махоркой и папиросами.

На площади по-прежнему было тихо. Ясь вернул петлю с замком на место и, как мог, вдавил гвозди обратно. Он, сам того не желая, подал пример другим. Через день магазин разграбили. А ещё через два дня немецкие пикировщики с воем обрушились с неба и сбросили листовки в центре посёлка. Ясю листовки были не нужны. Он затаился и до прихода немцев прятался в бане, за огородом. Обо всём, что творилось снаружи, ему сообщала мать.

 

В дом вошёл эсэсовец. Рукава закатаны, пилотка за поясом, поперёк груди висел карабин, за голенищем – наган. Входя он наклонился, но всё равно стукнулся головой об косяк. Немец выругался и уставился на Яся. Взгляд немца не предвещал ничего хорошего. Ясь застыл с ложкой в руке. Выпитая за тарелкой борща водка мгновенно испарилась. На Яся смотрели глаза господина, готового убить своего раба за малейшую провинность. Господина, которому принадлежит всё, в том числе и Ясь. Такого взгляда на себе он ещё не испытывал. Мать Яся попятилась, ища рукой позади себя опору. Немец шагнул к столу и грузно опустился на стул. Жестом он приказал Ясю встать. Ясь вскочил. Немец взял за горлышко бутылку, понюхал и заулыбался. В комнату вошёл второй немец. На плече у него висел карабин, а на шее – ППД. В Посёлке сразу заметили, что у немцев полно трофейных винтовок и автоматов. « Наверно арсенал выпотрошили», – судачили знатоки.

– Заходи, Одо, не стесняйся. Хозяин тут без нас водку пьёт, – сказал немец вошедшему товарищу.

– Он у тебя сейчас со страху обосрётся, Маркус, – со смехом сказал Одо и сел на место Яся.

Мать словно очнулась, положила в миски борща, с «горкой», и поставила перед незваными гостями. Затем подала им нарезанное сало и хлеб.

– Водку неси! – шепнула она Ясю. Ясь принёс из сеней бутылку и поставил на стол. Немцы дружно понюхали борщ и одобрительно закивали. Минут на пять кухню наполнило хлюпанье и чавканье. Немцы уписывали борщ за обе щёки. Их отправили за Ясем прямо с «колёс», злых и голодных.

Вскоре незваные гости раскраснелись, залоснились. Они закурили и поблагодарили хозяйку.

– Ясь Голенок? – спросил немец и ткнул в Яся пальцем.

– Да... – сказал Ясь и запнулся, не зная, как обращаться к немцу.

– Надо говорить: «Да, господин фельдфебель!» Понял? – строго сказал немец.

– Понял, господин фельдфебель, – ответил Ясь.

– Я хорошо говорю по-русски? – спросил немец.

– Хорошо, господин фельдфебель, – ответил Ясь. Хоть немец и говорил, ужасно коверкая слова, но его взгляд заметно прибавил Ясю сообразительности. Немец довольно заржал, поперхнулся и ещё больше покраснел.

– Комендатур иди! – откашлявшись, приказал он Ясю, а для наглядности изобразил пальцами на столе походку.

Мать бросилась эсэсовцу в ноги и запричитала:

– Не забирайте! Один он у меня остался! Христа ради, не забирайте!

Не обращая на мать внимания, немец хлопнул Яся по плечу и спросил:

– Полицай? Служить Великая Германия?

Белый, как мел, в испарине, Ясь согласно закивал головой. К нему вернулось дыхание. Немец одобрительно похлопал его по щеке и подтолкнул к выходу.

– Водка, борщ – гут! – сказал второй. В сенях мать сунула ему в руку ещё одну бутылку. Когда немцы и Ясь ушли, она едва добралась до стула.

 

 

13.

 

 

Райцентр немцы захватили внезапно. Он оказался на пути сразу двух дивизий, танковой и пехотной. Немцы обошли город с двух сторон, перерезали дорогу и ворвались на его улицы с востока, откуда их никто не ждал. В руки немцев попали и уголовные дела. Так получилось, что дело Яся, бывшее в разработке, одним из первых легло на стол Леманна. Он быстро составил на Яся характеристику: «Беспартийный, сын единоличника. Отец арестован по политическим мотивам (за отказ вступить в колхоз). Ясь Голенок известен как хулиган и скандалист. В Посёлке его боятся и предпочитают не связываться, так как Голенок неоднократно угрожал физической расправой. По всем признакам, находился в конфликте с бывшей властью из-за отца. Для службы в полиции годен». Немного подумав, Леманн добавил: «Бывшую власть ненавидит. Лучше кандидатуры не найти».

 

 

...Леманн так и не доехал до дома. Прямо на границе он получил приказ явиться в штаб дивизии. Надежда на отдых испарилась. В штабе он узнал, что дивизия находится у границы уже три недели, а свои личные вещи он получит по прибытию в расположение батальона. Пока Леманн улаживал все бюрократические нюансы, за ним на «Хорьхе» приехал комбат Макс Кеплер. Они встретились на выходе, в дверях.

– Я сейчас вернусь, – сказал Кеплер, крепко пожал Леману руку и потрепал его по плечу, – Очень рад тебя видеть! – Кеплер взбежал по лестнице на второй этаж. Леманн закурил. Он сел на заднее сиденье.

Кеплер вернулся быстро и сел за руль.

– Где твой шофёр? – спросил Леманн.

– Оставил в батальоне. Здесь есть неплохой рыбный ресторанчик. Хозяин шикарно готовит рыбу. Пара часов у нас есть, – сказал Кеплер. У костёла он свернул с пыльной дороги, по которой шла техника, в узкую улочку меж белых, утопающих в зелени домов. Наступила тишина. Только урчание мотора. Машина въехала в аллею. В тени каштанов царила прохлада. Кеплер остановил её возле одноэтажного дома с высокой черепичной крышей и большими окнами. Открытый летний зал окружали ровно подстриженные кусты жимолости. Они сели за столик в тени липы.

– Хозяева плохо говорят по-немецки, но зато хорошо – по-русски, – сообщил Кеплер. Леманн усмехнулся.

– Наверно, они ждали русских, а не нас, – сказал он.

– Не думаю, скорее всего, они никого не ждали, – смеясь, возразил Кеплер.

Симпатичная белокурая полька, дочка хозяина, принесла запотевшие бокалы с пивом. Глянув на неё, Леманн замер.

– День добрый, господа офицеры. Что желаете заказать? – спросила она, глядя на Леманна, так как видела его впервые.

– Не знал, что пиво с рыбой – это вкусно, пока не побывал здесь. Закажи карпа с луком, – шепнул Кеплер Леманну, словно боялся, что его кто-нибудь услышит.

– Карпа по-старопольски, будьте любезны, – сказал Леманн, сдерживая смех.

– Господин офицер – русский? – изумлённо спросила она.

– Нет, я – немец. А как зовут панну? – спросил Леманн.

– Барбара, – ответила она, слегка поклонилась и пошла к другому столику.

– Здесь всегда мало посетителей? – спросил Леманн.

– Только днём. По вечерам здесь не протолкнутся. Хозяева хорошо заработали за последний месяц, – ответил Кеплер, глядя, как Леманн смотрит на Барбару, – Привлекательная девушка.

– Очень. Она скорее похожа на немку, – согласился Леманн.

– Ничего не хочешь мне сказать? – спросил Кеплер. Лицо его стало серьёзным.

– Теперь понятно, почему ты приехал без водителя, – ответил Леманн, – Что ты хочешь от меня услышать?

– Когда мой подчинённый, за моей спиной, ведёт двойную игру, я чувствую себя неуютно, – сказал Кеплер.

– Меня ещё шесть лет назад взяли на крючок, когда в криминальной полиции служил, – сказал Леманн.

– А потом? – спросил Кеплер.

– Потом я, наивный, решил, что служба в армии избавит меня от них. Но не тут то было. Меня, как русского немца, поставили перед фактом, точнее, крепко взяли за яйца. Готовили с прицелом на будущее, для войны с Россией.

– Тогда я тебя не понимаю. Кому угодно таких предложений не делают. Зачем брыкался, если тебя так усердно сватали? – удивлённо спросил Кеплер.

– Если тебе всё ясно, то давай поговорим о чём-нибудь более приятном. К дьяволу их, – с отвращением сказал Леманн, – Я даже не знаю, кому от нашего разговора может быть хуже, тебе или мне, если узнают.

– Хуже чем есть, не будет. В отличие от некоторых идиотов, я понимаю, что Россия – это не Европа. Не сегодня-завтра начнётся, и тебе ли не знать, что мы там увязнем по уши. Не хочется сгущать краски, но много кто не переживёт этот год. Поэтому я люблю бывать здесь, за столиком под липой, – сказал Кеплер.

– Спасибо, что пригласил меня сюда. Здесь очень мило и уютно. Сразу домой захотелось. Рядом с домом есть пивная, тоже под липами, – сказал Леманн. Немного помолчав, он повернулся к отдельному столику, за который только что присела за чашкой кофе Барбара. Поймав его взгляд, она подошла к нему.

– Слушаю вас, – сказала она улыбаясь.

– Принесите, пожалуйста, полграфинчика зубровки, Барбара, – попросил её Леманн и повернулся к Кеплеру:

– Извини, не посоветовался с тобой насчёт зубровки.

Кеплер развёл руками, улыбнулся и сказал:

– Поляки её очень уважают. Говорят, что она весьма полезна для мужчин... Никогда не задумывался, что в дивизии не только ты под колпаком у службы безопасности?

– Задумывался. Да кто угодно, например – ты. Где гарантия, что беседа под липой не приведёт меня на виселицу. Ты хотел откровенного разговора, и ты его получил, – сказал Леманн. Кеплер жадно приложился к бокалу.

– Сейчас ты похож на человека, идущего на эшафот. Тебе всё равно, что говорить, потому что голову всё равно отрубят. Однако я рад, что наш разговор состоялся. Хочется знать, кто находится рядом с тобой на войне. По крайней мере, я хоть что-то прояснил, – сказал Кеплер.

– Например? – спросил Леманн.

– За четыре года я наговорил тебе на десяток виселиц, однако до сих пор цел и невредим и пью холодное пиво, – сказал Кеплер и отодвинул пустой бокал. Разговор был не из приятных, но Кеплер вёл себя так, словно ничего не произошло. У него было лицо человека, который избавился от непосильной ноши...

 

 

Леманн сразу приметил новое кирпичное здание. Он занял директорский кабинет и отдал приказ солдатам привести указанных в списке лиц.

– Кто такой? – спросил он вошедшего в кабинет Яся.

– Ясь Голенок, господин офицер,– ответил тот.

– Так. Ясь Голенок, – Леманн произнёс фамилию по слогам и уставился на Яся.

– Я – комендант Посёлка оберштурмфюрер СС Леманн. Ты, с сегодняшнего дня, находишься в моём подчинении. Мне доложили, что ты добровольно согласился служить в полиции. Тем не менее, спрашиваю ещё раз: ты готов поступить к нам на службу? – спросил он. Ясь кивнул. Леманн пододвинул ему папку и указал на стул.

– Грамоте ты обучен. Можешь прочесть и узнать, что мы спасли тебя от тюрьмы. Но можешь не тратить время на чтение, а просто рассказать мне, как ты относишься к большевикам, – сказал Леманн.

– Господин оберштурмфюрер, разрешите мне на деле показать, как я отношусь к краснопёрым. Дайте только оружие, – зло сказал Ясь.

– Похвально, конечно. Оружие тебе выдадут. Военная форма у тебя есть? – спросил Леманн, но тут же исправился:

– Хотя, да, в армии ты не служил.

– Форма есть, господин оберштурмфюрер. Осталась от отца, – ответил Ясь.

– К завтрашнему дню на тебя будут готовы документы. Придёшь к восьми часам, в форме. Тебя сфотографируют. Подпишешь документы и получишь оружие. Завтра приедут ещё девять человек. У них тоже есть претензии к большевикам, так что общий язык вы найдёте. Твоя задача выявить всех коммунистов, активистов, всех, кто служил большевикам. Ты мне очень облегчишь работу. Избавишь от лишней возни с документами. В Посёлке живут тысячи людей, и, возможно, мы кого-то упустили. Уверен, что ты давно ждал своего часа. Сегодня твой час пробил, – сказал Леманн.

– Что с ними делать, господин оберштурмфюрер, если найду кого? – спросил Ясь.

– Евреев, комиссаров, коммунистов и им сочувствующих есть приказ расстреливать. Тех, кто укрывает их, тоже расстреливать. Действовать вы будете не одни. Наши солдаты вам помогут. Скажи мне вот что: кто мог сегодня утром убить из парабеллума трёх солдат и заминировать машину? – спросил Леманн.

– Таких не знаю, но сделаю всё, чтобы найти. Я знаю только тех, у кого есть охотничье оружие. А за парабеллум можно было и в тюрьму угодить. Если кто с войны припрятал обрез или пистолет, – тот не признается, – уверенно ответил Ясь.

– Тебя не так давно избили. Кто это сделал?

– Я не помню, господин оберштурмфюрер. В тот день я сильно напился. Очухался только в коляске, когда в больницу везли, – сказал Ясь.

– Странно как-то тебя избили, избирательно. В медкарте записано, что у тебя травма половых органов. Проще говоря, тебе отбили яйца. Как-то не типично, для мужиков. Синей у тебя должна быть рожа, а не яйца. Или, может, ты чью-нибудь девушку обидел, и тебе за это накостыляли?

– Не помню, господин оберштурмфюрер, – повторил Ясь.

– Ну, это твое дело. К службе оно отношения не имеет. Однако вернёмся к парабеллуму. Подумай, у кого он может быть. Кто в Посёлке воевал в прошлую войну, кто хорошо стреляет. Судя по гильзам, заговорил трофей с прошлой войны. Мы взяли в заложники тридцать мужчин. Среди них, кстати, твои друзья. Если к утру не найдём убийцу, то заложники будут расстреляны, – сказал Леманн.

– У меня нет друзей, господин оберштурмфюрер, – сказал Ясь, глядя прямо перед собой. Леманн внимательно посмотрел на него и удивлённо повёл головой. После некоторой паузы он продолжил:

– И ещё: в посёлке проживают три десятка евреев, а мы нашли только двоих. Кто их может прятать?