Текст книги "Варька (СИ)"

Автор книги: Владимир Канюка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 29 страниц)

– А кто у тебя отец?

– Отец в Гражданскую за красных воевал, после войны в армии служил, пока по возрасту годен был, – объяснял полицай, – а недавно, перед войной, в конце мая, он по делам уехал. А дядька с немцами объявился. Они с мамкой родные брат и сестра.

– Поняла. А дядька твой где?

– На том свете, твоими стараниями. На гранате подорвался. Он и Василь.

– Тебя как звать-то?

– Фёдор, – назвался полицай, – А ты – Варя.

– Надоело мне тебя допрашивать. Не в милиции. Сам рассказывай, а потом решим, что делать.

 

Слушая его, Варька испытывала то жалость, то презрение, то ненависть к нему, за его же малодушие. Исповедь этого жалкого человечка потрясла её. В эту секунду белыми волосами и побледневшим лицом он была похожа на саму смерть. Рассказ о расстреле евреев в овраге и, особенно, о девушке в бане, потрясли её ещё больше.

– Это хорошо, что ты не участвовал в этом. А если б приказали, стал бы убивать, насиловать?– спросила она. Фёдор отрицательно помотал головой.

– Тебе бы к нашим податься, – сказала она.

– Как? Я уже меченый, – глухо сказал Фёдор.

– Ты хочешь отомстить за сестру? – спросила Варька.

– Да, – ответил он. В голосе его, и в глазах появилась решительность.

– Тогда покажи мне, где можно найти Яся, а я помогу тебе отомстить немцам за сестру, а после посмотрим, – сказала ему Варька.

 

До караулки было метров семьдесят. Варька срезала толстую рогатину и прошлась, выбирая позицию для стрельбы. Фёдор сказал, что с торфяника люди бегут, и выстрелы никого не удивят.

Она вкрутила рогатину в земли и примерилась. Она испытывала страх перед мощным оружием, из которого её придётся стрелять.

Надежда была только на бывшего владельца, что тот хорошо пристрелял карабин с оптикой, Варька обращалась с карабином как можно бережнее, как с малым дитём. Фёдора она отправила следить за дорогой.

Она не побоялась доверить ему оружие. После такого потрясения, любого человека может перевернуть и заставить совершить то, на что раньше он никогда бы не решился. В его взгляде она увидела решимость человека, который уже не боится за свою жизнь.

 

Полицай колдовал с какими-то посудинами. Варька не сразу, но всё же поняла, что он затеял и прошептала:

– Будет вам сегодня веселье!

Сзади послышался шорох.

– Я же тебе сказала за дорогой следить?

– Ясь сейчас на обходе. Он только вечером будет, – объяснил ей Фёдор.

– А кто у костра самогонку гонит?

– Сковорода. Он главный по этому делу, – сказал Фёдор, – если ты хочешь, чтоб их больше собралось, то надо отойти в лес и дождаться вечера. И солнце у нас за спиной будет, а не как сейчас, сбоку.

Варька перевернулась на спину и посмотрела на него.

– А ты не так-то прост, как кажется. Соображаешь, – с уважением сказала она.

– Я и стреляю хорошо. Отец научил, что позицию надо выбирать, по возможности, так, чтобы солнце в спину светило, – сказал Фёдор.

– А как мы узнаем, что они вернулись, если в лес отойдём? – спросила она.

– Да их за километр слышно будет. Не переживай.

Они отползли в лес.

– Интересно, почему они тебя не ищут? – спросила она.

– А зачем я им нужен. Они и немцам вряд ли скажут, что я удрал от них. Зачем лишние хлопоты? Винтовку Сковорода у меня не просто так отобрал. Знал, что сбегу. Я для них как обуза.

– Тогда что ты среди них делал? – спросила Варька.

– Больше по хозяйственной части. Есть приготовить, за самогонкой к Евдокии слетать, в караулке прибраться. Дядька пристроил меня к себе, чтоб лишняя пайка дома была. Чем всё это закончилось, я тебе уже рассказал.

– Ладно, не буду тебя больше донимать. Тебе и так тошно. Как дела сделаем, так сразу пойдёшь партизан искать. Только форму немецкую сними, чтобы не убили.

– Не пойду я к партизанам. Откуда им тут взяться? А вот с тобой пойду.

– Не по пути нам. У тебя своя война, а у меня – своя. А партизаны везде есть. В тылу у немцев много военных осталось. Да и народ новой властью уже сыт по горло.

– Жаль. Я бы за тобой пошёл куда угодно. Мне теперь нечего терять. Хоть оружие за тебя носить, – решительно сказал он.

– Тебе сколько лет-то, Санчо Панса? – спросила Варька.

– В ноябре, пятнадцатого, пятнадцать исполнится, – сказал Фёдор.

– Что-то ты не похож на скорпиона. Мне самой двадцать второго ноября восемнадцать исполнится, поэтому, я наполовину стрелец.

– А что это?

– Ну, у каждого человека есть свой знак на небе. Ты про созвездия знаешь что-нибудь? Про знаки Зодиака? – в отчаянии спросила Варька.

Фёдор только пожал плечами, а Варька махнула рукой.

– Ладно, как-нибудь покажу, – сказала она.

 

Варька незаметно провалилась в сон, а когда проснулась, вскочила. Фёдора нигде не было, но её оружие было на месте.

– Да здесь я. До ветра ходил, – сказал Фёдор,– Приехал Ясь. С немцем, на мотоцикле.

– Что за немец?

– Бах. Он тут учётом командует.

Они подползли к рогатине. Варька прицелилась. Немец сидел к ней спиной и заслонял Яся. Он действительно был необъятным. Ворот не сходился на шее, а из-под кителя вывалились бока.

– Не спеши стрелять. Кузя в кусты отошёл. Сейчас вернётся. Он из них самый опасный, – прошептал Фёдор.

– Чем он опасен? – спросила она.

– Воевал много. Настоящий бандит. Они все его боятся. Даже дядька к нему с опаской относился, хотя не из робкого десятка, – сказал Фёдор.

Кузя вышел из кустов, застёгивая штаны. Он умылся из ведра и присел за стол, сколоченный из досок и поставленный на кирпичи рядом с очагом. Варьке с интересом наблюдала, как Сковорода по очереди поставляет кружки под струйку самогона.

– Не спеши, подожди, пока не выпьют, как следует, – снова шепнул Фёдор. Варька в ответ потрепала его по плечу.

 

Федор занял позицию в стороне. Варька приказала ему без нужды не стрелять. Сама она прицелилась и выжидала. Стриженый затылок немца она хорошо разглядела в оптику. Когда она выстрелила, то увидела, как на секунду показалось красное от крови лицо Яся, и решила, что попала в него. Немец с дырой в голове обмяк, но не упал. Остался сидеть на месте. Полсекунды замешательства хватило, чтобы всадить пулю в голову Кузе, а затем в бак, который сразу полыхнул жёлто-голубым пламенем и Сковорода загорелся, завопил и покатился по траве, пытаясь сбить пламя.

Она поняла, что зря стреляла немцу в голову. Надо было стрелять в Яся сквозь немца. И тогда тяжёлая пуля точно попала бы в него. А Ясь оказался самым шустрым, он нырнул в открытое окно караулки. Варька наугад два раза выстрелила в стену. Карабин опустел.

Она зарядила его и выстрелом разнесла телефон. Идти добивать Яся она не рискнула. Позвала Фёдора, и они побежали к челноку.

– Почему мы его не добили? – спросил на ходу Фёдор.

– Бить надо наверняка и с минимальным риском. А у него есть пистолет или револьвер. В караулке тоже может быть оружие. Разве что гранату кинуть, так шума много от неё. А так, когда они ещё спохватятся? Пусть ещё поживёт. Хочу стать его кошмаром, – зло сказала она.

– Сколько злости в тебе, даже страшно, – робко сказал Фёдор.

– Хватает. Могу с тобой поделиться. У тебя с ней точно дефицит.

– Что такое дефицит? – спросил Фёдор, его смущали незнакомые слова, которые иногда произносила Варька. Он чувствовал себя рядом с ней неуклюжим и дремучим. Для него она была существом из другого, далёкого мира. Она сильно отличалась от девчонок, которых он знал.

– Дефицит, это когда чего-то не хватает, например, мозгов, – объяснила она и внезапно спросила:

– Ты почему не стал стрелять? Ты ведь Яся хорошо видел?

– Сама сказала, чтоб не стрелял. Я решил, что ты его сама, лично, хочешь шлёпнуть. Потому и не стрелял, – с обидой ответил Фёдор на упрёк.

– Да правильно ты сделал. Я просто подумала, что ты испугался. Не обижайся.

– Я всё время тебя вспоминал. Ты смелая, не то, что я. Но я теперь тоже ничего не боюсь.

 

Варька не знала, что делать. Везти его в зимовку – от этой идеи она сразу отказалась. Разве что отвезти к деду Захару? Идти Фёдору теперь некуда. Домой возвращаться нельзя. И она решила оставить его у деда Захара.

– Ты говорил, что немцы, которые сестрёнку изнасиловали, мост охраняют. Я там была, но те места не знаю. До реки доплыть могу, а дальше как? – спросила она.

– Они на лодочной станции живут, рядом с мостом. Одна смена мост караулит, другая – на станции отдыхает. Мины кругом, пулемёты. Не подобраться. Да и кто мы против них?

– Ты проводи нас туда, лоцман, а там разберёмся.

– Что ещё за лоцман?

– Лоцман – это проводник, но только на воде.

– Провожу. Мы с отцом там все рыбные места знаем. От лодочной станции до моего дома три километра лесом и через болото. Болото сухое. И клюквы всегда много, как из ведра насыпали. До войны дядя Коля, друг отца, начальником был на станции. Мы у него лодку возьмём – и на рыбалку. Не знаю, где он теперь, но точно не с немцами.

Они присели отдохнуть.

– Раз с лодки рыбачил, значит, с вёслами дружишь, – заключила Варька.

– Как можно дружить с вёслами?

– Да ну тебя! – в сердцах воскликнула она и махнула рукой.

– А ты по-людски говори! Не умничай! Я твоим городским штучкам не обучен! Санчой Пансой какой-то меня обозвала! – сердито сказал Фёдор, – Меня грамоте с грехом пополам выучили – и в поле, картошку копать.

– Знаешь, а я поняла: все эти немцы, полицаи, которые грабят, убивают и насилуют, они злые и жестокие от невежества. Невежество – самое худшее зло на земле. Плохо, когда люди не понимают, что они делают. Они не могут найти себе места в жизни, потому что их этому никто не научил. Безграмотных людей легче превратить в стадо баранов, а стадом баранов легче управлять. Вот, – сказала она.

– По-твоему, выходит, я – баран? – спросил Фёдор и вскочил.

Варька внимательно посмотрела на него снизу вверх и сказала:

– Был.

Фёдор присел рядом.

– Так ты с вёслами дружишь? – спросила она.

– Дружу! – ответил он и засмеялся.

 

Когда они добрались до реки, Фёдор уверенно повёл челнок по сложному лабиринту береговой линии на запад, против течения. Прячась то в заводях, то за островками в протоках, они не раз избежали встречи с патрульными катерами немцев. Дважды проплыл бронекатер. По силуэтам танковых башен, Варька поняла, что катер трофейный. На нем нарисовали кресты и повесили на корме флаг со свастикой. На палубе играл патефон, и немец у пулемёта, на крыше рубки, подыгрывал патефону на губной гармошке. Слышимость на воде была грандиозной. Вода добавляла музыке объёма и разносила её далеко-далеко.

В сумерках показалась крыша лодочной станции, стоящей на сваях. Показались мостки, соединяющие станцию с берегом. Здесь вдающийся в реку мыс останавливал воду и заворачивал её обратно, чтобы она, сделав круг, вновь потекла на восток. Челнок, плывший против течения, устремился в этот водоворот.

По мосткам кто-то пробежал. Фёдор повернул челнок в тростники.

Впереди, за лодочной станцией, светился мост.

– Я сейчас на берег сойду. Оттуда за станцией понаблюдаю, – сказал Фёдор. Челнок коснулся носом берега. Фёдор исчез в темноте.

Стало ещё холоднее. По мосту прогромыхал пассажирский поезд. Вереницей пробежали над рекой светящиеся квадратики окон и скрылись за лесом. Варька надела ватник и хоть чуть-чуть согрелась. Вторым ватником окутала ноги. Стало тепло.

 

Прошёл час, как Фёдор ушёл. На станции по-прежнему было тихо и темно. Только в одном окне тускло светилась лампочка и мелькали тени. Внутри её росло беспокойство. Она успела привязаться к Фёдору. Варька поняла, что уже скучает по этому нескладному, неуклюжему парню. Поняла, что ей в нем понравилось, – простота и искренность. Он не пытался показать себя лучше, чем он есть. Он был самим собой.

Послышался звук мотора. Бронекатер возвращался обратно. Кормовой и носовой прожекторы шарили яркими пучками света по берегам. В вечерней туманной дымке лучи выделялись очень чётко, как нарисованные.

Туман густел. Варька заплыла в тростник и затаилась. Приблизившись к мосту, катер сбавил ход, яркие лучи прожекторов осветили стальные пролеты и бетонные основания. За мостом катер развернулся, обшарил его лучами с другой стороны и уплыл.

Вдруг на берегу за станцией началась возня, что-то стукнуло, послышались голоса и приглушённый крик, словно кому-то зажали рот. Варька услышала, как немцы что-то тащат по мосткам на открытую террасу лодочной станции. Она взвела МП-40. Достала из ранца пистолет. Послышались голоса. Из разговора немцев, Варька узнала, что Фёдор попался. Немцы схватили его. Услышав, что голоса приближаются вдоль берега, она отплыла на открытую воду за тростник. Немцы шли медленно, освещая фонариком берег. Они остановились там, где только что была она. Варьку бросило в жар. Она отпустила пучок тростника, за который держалась рукой. Челнок стало сносить течением к станции.

– Эрих, смотри, здесь он топтался. Где-то лодка должна быть, – сказал в темноте немец.

– Не обязательно. Он мог по мосткам прийти и просидеть тут до темноты, а ночью на станцию пришёл, – ответил Эрих.

– Я на всякий случай катер вызвал, берег с воды прочесать. Если мы сами на лодке сунемся, в этом чёртовом тумане можно и на пулю нарваться.

– Зря мы этого сопляка подвесили. Может, он живым был нужен.

– Не бойся. Есть приказ вешать беглецов. Так что никто нам ничего не сделает.

 

Ей пришлось дождаться, пока немцы уйдут и на свой страх и риск плыть под станцию и спрятаться среди свай. Другого выхода не было.

Течение подхватило челнок. Приблизившись, она различила шлюпбалки, при помощи которых спускают и поднимают лодки. На одной из них висел человек. Варька готова была заорать.

Сдерживая рвущийся на свободу крик, она едва взяла себя в руки. На террасе стоял часовой. Варька не могла грести, доверившись медленной воде. Когда она оказалась под террасой, то едва успела упереться рукой в сваю. Она вовремя рискнула спрятаться под станцией. Прожекторы, освещавшие мост, немцы развернули в сторону берега, где она только что была.

Подождав минуту, она, на свой страх и риск, отвязала верёвку, и челнок стало сносить дальше к мосту. Вдали показался катер. Она взялась за вёсла и поплыла на левый берег. Густеющий туман провожал её.

Катер долго крутился вдоль тростника. Трижды, сверкнув в темноте пламенем, с крыши бронированной рубки огрызнулся пулемёт. Немцы стреляли на авось.

 

Утром, чтобы согреться, она заварила чай. На мосту сменили часового. С обеих сторон моста высились бетонные колпаки с амбразурами. На крышах колпаков находились прожекторные площадки и пулемёты.

Подступы к мосту немцы огородили колючей проволокой, а за ней кольцами была разбросана «путанка» из этой же проволоки. На очищенном от травы и кустов пространстве перед ограждением, из земли, как грибы, торчали на колышках предупреждающие таблички. На насыпи ощетинились пулемётами сложенные из бетонных блоков огневые точки. Мост был неприступен. Попасть на него можно было только по скобам в бетонных быках, а выше по лестницам, приваренным к стальным опорам моста.

На лодочную станцию, где на шлюпбалке висел Фёдор, Варька боялась смотреть. Ей было трудно дышать. Наконец он беззвучно заплакала. Ей было очень жаль паренька, который не по своей воле попал в полицаи, паренька, который едва умел читать и писать и был лишён того, что в полной мере получила она, живя в большом городе. Он погиб, в сущности, так и не узнав, что есть жизнь.