Текст книги "Варька (СИ)"

Автор книги: Владимир Канюка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 29 страниц)

– Ну, что там? – нетерпеливо спросил Адам.

– Кофе, суки, распивают, – с ненавистью сказала она.

– Ты злость для боя прибереги, а пока боя нет, держи себя в руках, – наставительно сказал Адам.

Варька спрятала бинокль в футляр. Она рассмотрела символику на касках и петлицах. О кавалеристах СС она раньше не знала.

Через десять минут патруль снова скрылся во тьме.

Следующий патруль появился через сорок минут и проехал мимо. Дождавшись очередного патруля, они пропустили его и вернулись обратно, к реке.

Лёгкий ветерок принёс запах гари от бронетранспортёра. Немцы отбуксировали сгоревшую машину от дома и оставили её у дороги.

У крыльца дымил сигаретой часовой. Второго она разглядела в темноте возле сарая. В доме горел свет, и была слышна музыка. В открытом окне неподвижно стоял немец, теребя что-то в руке. Варька глянула на него в бинокль и не сразу поняла, кто стоит в окне. Горло сжало тисками. Ей хотелось зарычать. На волю рвался зверь.

Адам взял её за плечо.

– Давай-ка, красавица, топать отсюда. С такими эмоциями много не навоюем.

Варька встряхнулась и взяла Адама за руку.

– Извини, Адам. Больше не повторится – обещаю! – уже спокойно сказала она, – Прикроешь меня?

– Как я прикрою тебя, если ты не говоришь, что задумала?

– Я хочу пробраться в дом.

– Как?

– Через окошко в чулане. Я обойду со стороны реки, а ты возьми на прицел часовых.

– Зачем тебе лезть в дом? Ты даже не знаешь, сколько их там?!

– Адам, ты всё равно меня не отговоришь. Как патруль проедет, я заберусь в дом, а ты жди меня у реки и держи часовых на мушке. Всё, пошли.

 

Спустившись к речке, она, берегом, покралась к сараю. В темноте нащупала рукой узкое окошко и прислушалась. В сарае было тихо, и Варька прошла к дому.

Часовой у крыльца заскучал. Перестав топтаться, он пошёл к сараю и тихо позвал напарника. Вспыхнула спичка. Для Варьки она стала сигналом к действию. Она толкнула рукой оконную раму, и та послушно открылась, издав тихий скрип. Варька замерла. Через приоткрытую дверь в чулан падал свет из сеней. Она бесшумно нырнула в окошко и подошла к двери. К родному запаху дома примешалась чужая казённая струя. Ненависть к чужому духу прогнала сомнения и страх. В сенях за столом дремал радист в наушниках. Варька приблизилась к нему вплотную. Немец почувствовал движение и обернулся. В его глазах застыло изумление. Получив пулю в сердце, он осел на стуле. Варька не дала ему упасть.

Что происходит в комнате, она не знала и действовала наугад. Опасно, но смириться с тем, что убийцы пируют в её доме, она не могла. Даже в сенях пахло застольем. Толкнув дверь ногой, она шагнула в комнату и выстрелила в Дирса, сидящего к ней спиной. Она наставила пистолет на Леманна.

– Здрасте.

– Здравствуй, Варя, – поздоровался Леманн. Странно, пистолета он не испугался и лишь мысленно приготовился к смерти.

– А я думаю, послышалось мне, или нет? Оказывается – нет. Даже не знаю, что сказать тебе. Я много думала, что скажу тебе при встрече. Я знаю, что ты не убивал их. Тем, кто убил, я отомстила. Дед говорил про коменданта. Это ты? Ты приказывал убивать евреев? Что молчишь, Йохан?

– Меня зовут Карл.

– Мне всё равно, как тебя зовут. Ты – враг. Прощай Йо... Карл, – сказала Варька и дважды выстрелила ему в грудь. Леманн дёрнулся на стуле и упал.

Вошёл Адам. Глянув на офицеров в окровавленных белых рубашках, он сказал:

– Извини, не удержался. Не люблю, когда устав караульной службы нарушают, курят, разговаривают на посту. Пришлось проучить, – сказал Адам и почесал затылок, – Смотри-ка, обоих уделала. Все бы так воевали. Уходить пора. Скоро патруль нагрянет.

Варька вынула из шкафа два мешка.

– Лезь в погреб и мети всё, что увидишь, а я оружие соберу, – сказала Варька.

– Слушаюсь, товарищ командир, – насмешливо ответил Адам.

 

На комоде, рядом с патефоном, лежал большой бинокль в футляре. Она

повесила его на шею. Обыскала карманы убитых и сняла с них часы. Забрала пистолеты и карабин радиста.

– Варька, принимай! – крикнул из погреба Адам.

Навьюченные, как мулы они двинулись к речке. У сарая забрали оружие и патроны часовых. Адам затащил часовых в сарай.

Когда над хутором взлетели сигнальные ракеты, они были уже далеко.

 

 

4.

 

 

Леманн открыл глаза. Вчера он пришёл в сознание и его перевели в палату. У кровати, на стуле, сидел врач.

– Я – ваш врач, господин офицер, – сказал он и поводил карандашом у Леманна перед глазами, – Узнал – вы хорошо говорите по-русски. Пока за ваше здоровье не имею никакого повода беспокоиться. Главное избежать осложнений. Вас очень аккуратно подстрелили. Ни один орган не задет. Пулевые ранения сквозные, маленького диаметра. Очень аккуратно. Я бы сказал, по-женски.

Леманн уставился на врача. Тот испугался.

– Простите, господин офицер. Я что-то не так сказал?

– Когда я встану на ноги? – спросил Леманн.

– Очень скоро, если не будете нарушать больничный режим и слушаться меня.

– Месяц?

– Всё зависит от вашего физического здоровья. А так как вы молоды, то через месяц точно будете на ногах. К вам гости, господин офицер. Ждут за дверью. Просьба: не волноваться и ничего лишнего.

 

Место доктора на стуле занял Кеплер.

– С возвращением, Карл. Я на пару минут. Твои волки уже идут сюда. Можешь сказать, по-быстрому, кто на вас напал?

Леманн молчал, глядя в потолок.

– Я не разглядел его, Макс, – только силуэт, Он стрелял из сеней, – медленно, с трудом ответил Леманн.

– А выстрелы? Он же не сразу к вам вошёл? Сначала Рогге застрелил в сенях.

– Да в том-то и дело, что мы не слышали выстрела. Был хлопок.

– Этого ещё не хватало! Глушитель?

Леманн кивнул.

– Извини, что мучу тебя вопросами. Понимаю, что тебе больно говорить, но я тоже должен знать, что случилось. Эти парни больше любят задавать вопросы, чем отвечать.

Леманн улыбнулся, но тут же стал серьёзным и спросил:

– Дирс?

– Мёртв. Пуля пробила артерию. Ладно, Карл, выздоравливай. Я рад, что тебя удачно подстрелили, – сказал Кеплер, – Это не я сказал – доктор. У него хорошее чувство юмора.

Кеплер легонько тронул товарища за плечо и ушёл.

 

 

– Здравствуйте. Я – криминальинспектор Колман. Как ваше самочувствие, оберштурмфюрер? Могу я задать вам несколько вопросов? – спросил незнакомец с широким квадратным лицом. Он был в штатском. Волосы аккуратно зачёсаны назад и прилизаны. Серо-голубые глаза смотрели пристально, не мигая.

Леманн не был готов играть с ним в игру «кто мигнёт первый» и закрыл глаза.

– Задавайте.

– Пули, извлечённые из комода, выпущены из вальтера калибром 5,6 миллиметров. Пистолет явно не армейский, но дело не в этом. Почему вы не слышали выстрела в сенях, можете объяснить? – спросил Колман.

– Выстрела я не слышал. Вы правы...

– Давайте отбросим официоз. Меня зовут Франц.

– Вы правы, Франц, выстрела я не слышал. Я слышал хлопок, скорее – глухой стук. Я решил, что в сенях что-то упало. Пистолет был с глушителем. Я понял это, когда стрелявший толкнул дверь и выстрелил в Дирса, – объяснил Леманн, пытаясь понять, каким боком тут присоседилась Гестапо? Почему не парни из полевой полиции?

– Как выглядел стрелок? Я так понимаю, вы его должны были видеть?

– Он стрелял из сеней. Это крупный, высокий мужчина. В сенях слабое освещение, а над столом, за которым мы сидели яркая лампочка. Я видел только силуэт, большой силуэт.

– Ну, что ж, сходится. Один из убитых часовых получил такой удар в голову, что у него треснул череп. Второму голову буквально открутили. Но дело в том, что он был не один. Под окном в кладовку обнаружен очень маленький след. Интересно то, что это след нашей обуви. Убийца часовых носит советские сапоги.

Леманн, как мог, улыбнулся.

– Не уверен, что от меня будет хоть какая-то польза. Для меня всё произошло в несколько мгновений. И, как вы поняли, мы были не совсем трезвы. День был не из лёгких, и у нас был повод.

– Карл, я такой же человек, как и вы, и всё понимаю. Во-первых, мне это не интересно. Во-вторых, это дело вашего ведомства. Меня интересует пистолет с глушителем, и только. Я хотел лишь удостовериться, что глушитель был, – сказал Колман, С загадочной улыбкой на лице, он вынул из кармана бумажный пакетик и сунул его под подушку.

– Это ваш талисман, Карл. Пули, что должны были вас убить. Теперь вы держите свою судьбу за хвост. Вы – везунчик. Не стану больше мучить вас вопросами. Поговорим позже. Время терпит. Выздоравливайте. До свидания.

 

Леманн облегчённо вздохнул, когда его вежливый посетитель убрался из палаты и в неё с гомоном вернулись соседи по койкам. Их Кеплер попросил погулять и дал им бутылку водки. Шутки по поводу гестаповца развеселили Леманна.

– Смирись, Карл. К ним надо относиться, как к неизбежному злу, – сказал гауптман Фогель и поставил на стол бутылку водки, – «Московская особая», Карл! Доставай свой талисман, – Фогель вытянул из-под подушки пакетик, вытряхнул пули в стакан и налил в него водки, – Займём у тебя чуточку везения. Тебе пока нельзя, а мы с удовольствием выпьем за твоё здоровье. За твоё второе рождение, Карл!

 

Спустя неделю Леманн действительно почувствовал себя намного лучше. Перезнакомился с офицерами, лежащими на отделении. Кормили их отменно. Персонал состоял в основном из немцев. За больницей находился великолепный сад, куда на кресле-каталке Леманна выкатывали его соседи по палате. Высокая металлическая ограда отделяла их оазис от внешнего мира, от войны. Ненастье ушло. Стояла великолепная погода.

В один из таких дней Леманн увидел в траве мягкую игрушку, маленького зайчонка. Он поднял его и пристроил среди веток сирени. За этим делом его застал санитар.

– В этом здании был детдом,Ї сказал он, проходя мимо.

Леманн промолчал. Видимо, перед тем, как устроить здесь госпиталь, здание и территорию вокруг него основательно зачистили. Детьми тут и не пахло.

 

Соседи его сменялись один за другим. Госпиталь, больше похожий на перевалочную базу, стал винтиком в бесконечном конвейере боли, страданий и смерти. За короткий срок он повидал столько инвалидов, сколько не увидел бы за сто лет мирной жизни. Радио каждый день кричало об огромных потерях большевиков и близкой победе, вот только в лицах раненых близкой победы не чувствовалось. Войны Леманн не боялся, но глядя на госпитальную жизнь, думал, что не окажись он здесь, то мог бы уже погибнуть, сгореть в танке, остаться без руки или ноги. Варька, может быть, спасла ему жизнь. Или просто отсрочила смерть.

 

 

Эльза, одна из медсестёр, чаще других ухаживала за ним. Жила она на территории больницы в отдельно стоящем домике. Он очень удивился, когда узнал, что они ровесники. Эльза выглядела намного моложе, совсем как девочка. Её муж погиб во Франции. Роман у них случился как-то незаметно, очень буднично. Они не строили планов на будущее. Просто мужчина и женщина на войне. Она заметно повлияла на его настроение. Дополнительный уход помог ему быстро встать на ноги, и дело шло к выписке. Леманн теперь не спешил на войну.

Периодически за Леманном приезжал кто-нибудь из местного комиссариата. На машине его отвозили в администрацию. Он помогал с документацией на русском языке, так как переводчики не справлялись с большим объёмом документов различных ведомств. В комиссариате он познакомился с командиром роты из

охранной дивизии Ригером. Его рота сменила кавалерию после того, как закончилась операция по зачистке окрестных лесов от остатков разгромленных соединений русских и карательных операций по уничтожению евреев.

 

Леманн познакомился с Генрихом перед его выпиской. Истребителю Генриха оторвало хвост зенитным снарядом. Сам он повредил ногу и едва не попал в плен. Парашют снесло ветром на нейтральную полосу. Под миномётным огнём он сумел доползти до позиций пехоты. Перед отъездом они провели вечер в ресторане. Эльза пришла с подругой из городской управы. Когда Леманн рассказал Генриху об окруженцах, тот тихонько стукнул пальцами по краю стола и всплеснул руками.

– Так это я был! – сказал он громко и перешёл на шёпот:

– Мы на охоту вылетели. На реке разбойничал русский бронекатер, и нас подключили к его поиску. Помню, погодка тогда всю неделю была... плохая. А тут с утра – «окно». Небо чистое. Ни облачка. Между прочим, от вас и пришла просьба покружить над правобережьем, поискать ваших беглецов. Место, конечно, гиблое. Даже с высоты конца и края болотам не

видать. Ни тебе дорог, ничего вообще нет. Засекли с десяток лачуг, и всё. В общем, ничего мы не нашли. Но на последнем круге ведомый их засёк. Что-то там у них на солнце бликануло. Может, бинокль, может, ещё что, – рассказывал Генрих, он изрядно захмелел, и каждая фраза сопровождалась паузой, – Дали мы разворот и накрыли русских как в тире. У них лодки были между собой связаны, а сверху кусты. Если бы не блик, мы бы так и пролетели мимо. Умеют они маскироваться...

 

Леманн не спал. Рядом уютно, едва слышно, дышала Эльза. Он думал о доме на краю болота. Куда делась его хозяйка? Неужели она ушла со своими и погибла? И поезд, и хутор, и знакомство с лётчиком – это судьба, думал он, глядя в темное окно, и на прилипший к стеклу кленовый лист. На нижнем, закрашенном белой краской стекле, от влаги краска осыпалась. Образовавшийся просвет был похож на ведьму, летящую на метле – словно

кто-то вырезал из чёрной бумаги фигурку и наклеил на белый лист. Леманн не без улыбки вспомнил её глаза. «А ведь и правда – ведьма!» – думал он засыпая.

 

 

5.

 

 

Хутор пустовал недолго. Новой администрации приглянулось хозяйство деда Чапая. На хутор привезли бригаду рабочих, повара, прислугу. Готовились к встрече высокопоставленных гостей. Намечалось открытие охотничьего сезона. Дорогу в посёлок подсыпали, где нужно, щебнем. Провели телефон. И никому не было дела до того, что у хутора есть хозяйка.

А хозяйка, неподвижно сидя на крыше зимовки, провожала большое, покрасневшее от усталости солнце, которое медленно окуналось в лёгкий туман, что стелился средь макушек деревьев до самого горизонта. Неровные зелёные полосы словно плавали в белом призрачном молоке. Чёрное остриё тучки впилось в солнце. Солнце уже не слепило, а только освещало красным зелёное, молочно-изумрудное колдовство лесов и болот. По-вечернему спокойно пели на все голоса птицы. Иная из них нет-нет да пересекала дрожащий у горизонта шар. В эту пору, сквозь линзу атмосферы, видно, что солнце – шар.

После отчаянной вылазки Варька не решалась высадиться на берег. Она была уверена, что немцы начнут прочёсывать ближайшие протоки и острова.

Припасов хватало. В плетеных из лозы вершах не переводилась рыба. Варька часто вспоминала деда. Оставшись один на один с первозданной природой, она мысленно благодарила его за науку. Она ни капельки не боялась, слыша порой жуткие крики ночных птиц, звуки, исходящие из болотной утробы.

Глядя на Солнце, она мысленно готовилась напомнить о себе немцам. Нанести ещё один удар и скрыться. Она не боялась смерти. Она боялась, что может погибнуть, а немцы по-прежнему останутся хозяйничать на хуторе. Эта мысль не давала ей покоя, заставляла быть осторожной.

 

 

Путь от зимовки до хутора отбирал много времени и сил. Варька решила устроить маленький опорный пункт на окружённом трясиной острове. Здесь они с дедом Чапаем спрятали лодки. Отсюда юго-западный берег полуострова был как на ладони.

Остров окружала трясина. Не зная проходов, добраться до него было невозможно. Вчера она провела на острове весь день, и весь день наблюдала за берегом в надежде, что немцы как-нибудь себя обнаружат, но берег был тих и безлюден.