Текст книги "Варька (СИ)"

Автор книги: Владимир Канюка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 29 страниц)

Кроме шести казённых лодок, у деда Чапая были свои лодка и рыбацкий челнок, построенный из тонкого тёса. Челнок получился настолько лёгким, что Варька, без труда перетаскивала его волоком по суше на большие расстояния. Шириной больше метра в центре, он плавно сужался к высоко задранным носу и корме, напоминая сбоку маленькую ладью. Дед Чапай где-то раздобыл алюминиевые вёсла. Для плавания по заболоченным водным лабиринтам челнок был идеален. Несколько взмахов вёсел – и он уже скользил по воде как гонимый ветром сухой лист. Теперь, когда с тяжёлыми грузами было покончено, Варька могла быстро и бесшумно перемещаться по озёрам и протокам. Ещё в зимовке она ложкой набрала в консервную банку тавота и теперь, перед вылазкой, набила смазкой уключины. Набросала лапника в челнок, сложила в него оружие и гранаты.

Ночь выдала ясная, лунная. Добравшись до устья речки, Варька повернула на запад, и теперь Луна светила ей в спину, указывая путь. Не нужно было сверяться с компасом. Варька со смехом подумала, что теперь трофейные компасы и часы, можно «солить». Швейцарские часы со светящимся циферблатом, снятые с офицера, она бережно носила в кармане. С гордостью думала о том, что боевое крещение она прошла с честью. Не растерялась, действовала чётко, быстро, хоть и пришлось воевать в чём мать родила. Страх пришёл потом, когда выпила рома в зимовке. Ей совершенно не было жалко убитых немцев. Все сомнения разлетались как осколки гранаты, стоило ей вспомнить, что любимые дед с бабкой мертвы. Что-то в её голове щёлкнуло, как щёлкает предохранитель. Она чётко поняла, что никогда не смирится с этим. Порой её охватывали такие приступы ненависти, что потом самой было страшно. Немцы для неё выпали из категории людей.

 

В темноте Варька различила высокую сосну и повернула к берегу. Цепляясь за ветки, она затянула себя вместе с челноком в нависающий над водой лозняк. Остаток ночи она проспала в челноке, укрывшись ватником, а с рассветом пошла к хутору.

Правый берег речки был заметно выше. Варька вынула из футляра десятикратный цейсовский бинокль Кеплера. Перемены сразу бросились в глаза. Сгоревший бронетранспортёр убрали. Натянули по периметру колючую проволоку. На крыше установили радиоантенну. Перед домом, под навесом расставили столы и скамейки. Над печной трубой вился дымок. Дымила и полевая кухня. Десятка три немцев расположились тут и там на поляне. Было видно, что они недавно искупались в речке. Эти были уже не из СС, да ещё с «трёхлинейками». И если эсэсовцы были как на подбор молодые и рослые, то солдаты на поляне были заметно старше по возрасту. Один из них склонился над ульем. Он был в дедовой шляпе с сеткой. Варька не раз пожалела, что не взяла её на болота. Там бы она очень пригодилась от комаров.

Варька решила спуститься к речке. Она, не теряя из вида хутор, медленно пошла вниз и чуть не столкнулась с полицаем, собиравшим грибы. Она застыла на месте и медленно присела. Полицай, стоявший к ней спиной, застыл, словно почуял её. Он поёжился, но тут же расправил плечи, хрустнул шейными позвонками, развернулся и упёрся взглядом в то место, где пряталась Варька. Он был с бородой, в коричневом полупальто, с белой повязкой на рукаве. Вынув из кармана папиросы, он закурил, сел в траву, прислонившись широкой спиной к дереву.

Глядя на полицая, Варька не заметила второго, он вышел прямо на неё. Увидев Варьку, он замер. Совсем ещё юнец, в пиджаке, висевшем на нём, как на вешалке, он смертельно побледнел, глядя в дуло пистолета. Из-под кепки, державшейся разве что на ушах, струился пот. Полную грибов корзину он выронил из руки. Едва слышно он прошептал:

– Не стреляй, я не выдам тебя.

Глядя в его глаза, Варька растерялась. Полицай медленно поднял корзину и попятился задом. Она так и не выстрелила. Полицай скрылся за деревьями. Через минуту он вышел к бородатому полицаю.

– А, это ты, Щеня! Чуть не напугал меня, племяш! – с усмешкой сказал он, глядя на племянника. Он заметил, что на нём лица нет. Чутьё подсказало ему, что в любой момент из кустов может прилететь пуля. Всё было написано на перепуганном лице племянника.

– Петро-о! Ты где?! Петро-о! – громко прокричал кто-то.

– Да здесь мы! – крикнул в ответ Петро и зло почесал бороду, – Что орёшь, как оглашенный? Сказал же, Василь, – не шуметь! – отчитал он третьего полицая с СВТ наперевес. Он был в хромовых сапогах с отворотами, в черных наглаженных брюках, чёрном пиджаке с белой повязкой и в надвинутой на глаза серой кепке. Жуя мундштук папиросы, он вразвалочку подошёл к Петро.

– Да ладно тебе, Петро. Давай лучше пожрём, а то ноги не держат, – сказал Василь. Он достал из мешка завёрнутое в тряпицу сало, хлеб, яйца и варёную картошку. Самогон Петро приказал ему убрать с глаз долой. Он уже имел неприятный разговор с Леманном. С тех пор они стали выпивать меньше и осторожнее. С Леманном шутки плохи.

– Где остальные? – спросил Петро.

– Сковорода, со своими, за хутор ушёл, а Кузя – вниз по болоту. Всё, как ты приказал. Слушай, а зачем они заставляют нас по лесу болтаться?

– Ты что, тупой? Зачем немцам себя под пули подставлять, когда есть мы? Если кого из нас пристрелят, так и не жалко, а заодно мы им глаза не мозолим. Не суетись. Хоть мы и служим им, всё равно они нас за людей не считают. Пока они с краснопёрыми не разберутся, мы им нужны. А как побьют их, так и наша очередь придёт. А если краснопёрые их побьют, для нас один конец, – сказал Петро, изобразив пальцем петлю на шее, – меньше думай о том. Будет день – будет и пища. Говорят, на хуторе большие чины соберутся. Для них тут охотничью усадьбу организовали. Грузовик с генеральской жратвой приедет. Вчера чемоданы привезли с барахлом. Говорят ещё, генералы с жёнами будут. Поэтому охраны нагнали, поэтому нас заставляют по лесу шарить.

 

Полицаи, перекусив на скорую руку, засобирались и двинулись вниз, к речке.

Варька перевела дух, когда они ушли с поляны. Её лихорадило от волнения, от пережитой опасности. Она не понимала, почему Щеня её не выдал. Против трёх винтовок ей было бы не устоять. Чудо, что она первой заметила Петро. «Тоже мне, Медной горы хозяйка!» – ругала она себя. Она сначала медленно, затем быстрее, а затем и вовсе бегом, направилась обратно, к челноку...

 

– Слушай, Петро, а чего ты про генералов молчал? А-а? – с ехидцей спросил Василь. Его задело то, что Петро скрыл от него такую новость.

– А что тебе с того? Или думаешь, тебя за стол пригласят? – в тон ему ответил Петро, – Лучше думай о том, кто в нас из кустов целился, пока мы брюхо набивали, – веско добавил он.

С лица Василя моментально пропала улыбка. Он остановился, озираясь по сторонам. Снял с плеча винтовку.

– Так ты, это, знак бы, хоть какой, подал! – сказал Василь.

– Матерь божья! С кем служить приходится! Совсем разум пропил? Подать знак, чтобы спугнуть? Чтобы нас перестреляли? Мы-то их не видели, а сами как на ладони. Стреляй – не хочу. Их в лесу сколько угодно может быть, окруженцев. Видел, сколько на дорогах пленных? А сколько их по лесам идет? Поэтому мы ничем себя не выдали, а тихо снялись с места и ушли. Жалко зеркала нет, чтоб ты на себя посмотрел. Глаза выпучил, винтовкой машешь, того гляди, в своих пальнёшь сдуру. А ты ещё хотел, что бы я знак тебе подал, конспиратор!

– Что делать думаешь? На хутор надо сообщить, – сказал Василь.

Петро молча кивнул головой и сказал Василю:

– Погоди-ка здесь.

Петро взял за плечо Щеню так крепко, что того перекосило, и потянул его в сторону.

– Расскажи мне, племяш, кого ты встретил? – спросил он. Петро не хотел выставлять его трусом. В их отряде Щеню и так не любили. Ему постоянно приходилось защищать племянника.

– Я не знаю, кто это. Весь пятнистый, как те кусты, рожа чем-то вымазана – только глаза сверкают, – ответил Щеня.

– Один был?

– Больше я никого не видел.

– Сказал что?

– Ничего не сказал. Я попросил его не убивать меня, так они не стал в меня стрелять, а я ушёл, – сказал Щеня.

– Ну, ладно. Может и хорошо, что именно ты на него наскочил, – сказал Петро и отпустил плечо Щени. Петро, опёршись на ствол винтовки, тяжело опустился на землю.

– Если краснопёрых действительно много, то они запросто могут хутор разнести. Тогда и нам на орехи достанется, – сказал Петро, – Вот что, Щеня, дуй бегом на хутор, – обратился он к юнцу, – Только смотри, из леса не показывайся. Обойди со стороны. Так, чтобы тебя отсюда видно не было. И не вздумай там переполох устроить. Доложишь обо всём офицеру, по-тихому. Скажешь, чтобы с двух сторон заходили. Одна группа от хутора, лесом, а другая правей того места, где мы сейчас стоим. Сначала пусть идут до болота, а затем по берегу навстречу друг другу. Машин у них много, так что людей быстро нагонят. Понял меня?

Щеня кивнул так, что кепка съехала ему на лицо.

Проводив взглядом гонца, Петро отхлебнул из фляжки воды.

– Хорошо придумал, Петро, – похвалил его Василь, услышав, что сказал Щене Петро. Он блаженно вытянул ноги и сдвинул кепку на глаза. Решил, что дело в шляпе, и теперь это не их забота. Василь вслепую размял папиросу.

– Ты что, обалдел, что ли? – накинулся на него Петро, – убери цыбарку, фраер хренов!

– Ты чего, Петро? – обиженно спросил Василь.

– Обратно пойдём. Дадим небольшого крюка и выйдем с тыла. Оценим обстановку. – Ты же сам малого за помощью отправил. Я думал, мы здесь и отсидимся. Тебя не поймёшь: то валим тихой сапой, то в пекло лезем. Сам недавно страху нагнал. «Человек сто, а может и больше», – передразнил его Василь, – По мне так, красноперые на нас не попрут. Без жратвы и патронов много не навоюешь. Им бы свою шкуру спасти, и то хорошо.

– Вот мы с тобой и выясним, кто, где и сколько, – приказным, не терпящим возражений, тоном, сказал Петро. Он поднялся и хлопнул кореша по плечу, – Или сдрейфил?..

 

...В гражданскую войну Петро примкнул к белым. После войны, он перебрался в Польшу и колесил по Европу в поисках заработка, пока сентябрьским утром 1939 года не проснулся в Советском Союзе. Петро арестовали. Как его вычислили, он так и не узнал. Вот тогда в его камере и оказался Василь. Он в кабаке разбил кому-то голову водочным графинчиком.

Их взгляды на нынешнюю власть полностью совпадали. Они же их и объединили.

В один из жарких июньских дней, когда по тюрьме поползли слухи, что, мол, есть приказ в случае прихода немцев всех расстрелять, дверь камеры распахнулась. На пороге стоял немецкий офицер.

Кореша быстро смекнули, что к чему. Они без колебаний согласились на сотрудничество с новой властью. Их вывели на тесный тюремный двор. У белого каменного забора стояли четыре милиционера. Трое лежали на земле. На свежевыкрашенной известью стене ярко выделялись брызги крови. В углу двора под охраной солдат толпились заключенные. Напротив стояли ещё трое, но без охраны и вооружённые.

Офицер поманил к себе Василя. Василь, пока шёл, встретился взглядом с милиционером и ехидно осклабился. Милиционер ему был знаком по ресторану, где его арестовали и отправили в тюрьму.

Милиционер, связанный по рукам, брезгливо плюнул в его сторону и крикнул:

– Тварь продажная!

Офицер, с любопытством наблюдавший за ними, удовлетворительно кивнул. Выслушав переводчика опять кивнул. Василю он вручил наган и указал на того самого милиционера.

– Он твой, – сказал переводчик в штатском.

Василь подошел к своему обидчику вплотную, чтобы «попрощаться», и тут же получил сильный удар в нос. Боднув Василя, связанный по рукам милиционер со всей силы ударил его сапогом под дых. Василь отлетел как кегля и задохнулся. В глазах у него потемнело.

Офицер не скрывал восторга. Он несколько раз медленно, с оттяжкой хлопнул в ладоши.

На помощь поверженному и опозоренному Василю пришёл Петро. Он забрал у него револьвер, подошёл к милиционеру и взвёл курок.

– Стой! Верни ему оружие, – крикнул переводчик, указывая пальцем на Василя.

Василь с трудом поднялся. Офицер подошёл к милиционеру. Переводчик за ним.

– Имя?

– А то вы не знаете. Кончайте уже быстрей. Устроили из казни балаган. Сил нет, на вас смотреть.

– Имя? – требовательно повторил переводчик.

– Да пошли вы все! – брезгливо отвернувшись, сказал милиционер.

– Кто это? – спросил офицер переводчика.

– Участковый из посёлка Иван Ромашко. Взят в плен при штурме здания районной милиции.

– Скажи ему, что он храбрый солдат. Я сожалею, что есть приказ расстреливать всех сотрудников НКВД.

Офицер махнул рукой Василю. Тот не стал вновь испытывать судьбу и выстрелил. Следующего милиционера расстрелял Петро...

 

...– Здесь он залёг. Видишь, хвою разворошил. А вот и следок. Что-то нога у него маленькая, для мужика, – шёпотом говорил Петро, – Ну и дела! Слышь, Василь, да он ведь в спортивных тапках! А я-то голову ломаю! Ты видел, чтобы кто-нибудь на болота в тапочках ходил? Или в лес?

– Если б я с тобой не в тюрьме познакомился, то решил бы, что ты бывший легавый, – Василь залился своим икотным смехом.

– Заткнись, ишак! Только и можешь, что попусту языком молоть, – огрызнулся рассерженный Петро. Ещё раз меня легавым назовёшь – дам в глаз! Походил бы с моё, в Гражданскую, по тайге. Трутень. Балласт.

– Да я просто пошутил! Ты чего? – рассердился теперь уже Василь. Он успел украдкой отхлебнуть пару раз из бутылки и теперь набрался храбрости.

Петро промолчал и только махнул рукой, но спустя минуту вдруг спросил:

– Слушай, Василь, а не девка ли это часом? А? Давно у тебя баба была?

– Ты это о чём?

– О том, что девка след оставила. След узкий, не мужицкий. Интересно.

Если изловим – будет нам утеха. Как ты насчёт свежего «мясца»? Зря я немцев переполошил. А ну, прибавь ходу!

 

В просветах между деревьями заблестела вода. Полицаи вышли к прибрежному лозняку. Петро лучше любой ищейки безошибочно вывел их к заводи. Он бегло осмотрелся и с сожалением сказал:

– Опоздали. Кто бы это ни был, но уплыл он на лодке.

– А эти, как их, лешаки?

– В тапочках?!

Василь понял, что сказал глупость.

– Может, всё-таки, закурим? – умоляюще спросил он.

– Да кури уже, надоел!

Василь незаметно приложился к бутылке и смачно затянулся папиросой. Приятно закружилась голова. Он огляделся: где-бы присесть. Взгляд его упал на консервную банку.

– Петро, тут банка, немецкая. Жрал, видно, кто-то.

– Понятно, кто. Странно, что я её не заметил. Не трогай пока, сейчас подойду, – сказал Петро, заинтригованный глубоким плоским следом, и тут же, вытирая о траву сапог, он, в бешенстве, добавил:

– Он здесь не только жрал! Сука!..

Когда раздался громкий хлопок, похожий на пистолетный выстрел, Петро инстинктивно втянул голову в плечи. Глаза его расширились. Он медленно, не веря своим ушам, обернулся. Такой хлопок опытному бойцу трудно не узнать – сработал капсюль в запале гранаты. Василь всё-таки поднял банку и оторопело смотрел на поднимающийся из травы дым. Он не заметил побуревшую от торфяной воды нейлоновую леску, которая натянулась, и граната выскользнула из банки, вымазанной изнутри тавотом. Василь так и замер наклонившись.

– Ложись! – истошно заорал Петро, падая на землю, но Василь не шелохнулся. Грохнул взрыв.

Петро тряхнул головой. С трудом разлепив глаза, он посмотрел на Василя, вернее, на бесформенное кровавое месиво без головы и без рук. Василь попробовал подняться, но не смог. Правая рука не слушалась. Пронзительный непрерывный свист в ушах разрывал мозг. Больше он ничего

не слышал. Петро с трудом стянул с себя пальто и с ужасом увидел, что из раскромсанного осколком плеча сильно идёт кровь. Теряя равновесие, он шагнул к дереву, пытаясь устоять на ногах. Мир вокруг него завертелся, как набирающая обороты карусель, съёжился, и утянул его в темноту. Петро уже не услышал криков, топота сапог, бешеного лая овчарок.

 

6.

 

Ригер, почёсывая за ухом собаку, наблюдал, как криминалисты сантиметр за сантиметром прочёсывают траву. Они уже упаковали в целлофан банку иссечённую осколками и донышко «лимонки», застрявшее в стволе сосны.

Один из полицаев выжил. Санитар остановил кровотечение, наложил шину, но привести его в чувство не смог. Тот потерял слишком много крови.

ЧП перед приездом высокопоставленных охотников испортило Ригеру настроение. Смутило и то, что хутором заинтересовались в Гестапо. Это вообще не их дело! Есть полевая полиция, есть опергруппа СД. При чём тут Гестапо? Ригер уже имел честь познакомиться с Вольфом Абихтом, возглавлявшим гестаповцев. Колман был его заместителем.

– Что скажешь, Франц? – обратился Ригер к Колману.

– Очень интересно, Берт. Похоже, у вас завёлся Робин Гуд, – ответил Колман.

– Робин Гуд? – удивлённо спросил Ригер.

– Колман огляделся. Шумно вдохнув свежий лесной воздух, он сказал:

– Природа располагает, чтобы здесь Робин Гуд завёлся. Ни дать ни взять – Шервудский лес!

– Может, просветишь?

– С удовольствием. Тот, кто подбросил этой пьяной свинье гранату, носит спортивную обувь и пользуется рыболовной леской, – сообщил Колман и поднял вверх указательный палец, – нейлоновой леской! – многозначительно добавил он и спросил: