Текст книги "Варька (СИ)"

Автор книги: Владимир Канюка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 29 страниц)

 

Варька уже думала, что просчиталась, когда увидела лодку В ней было четыре человека. Черная, с подпалинами, собака вытянула шею и с азартом смотрела по сторонам. Короткая шерсть её блестела. «Страшная какая», – отметила про себя Варька. Она не разбиралась в собаках. Она их вообще не любила. На вёслах сидел немец в камуфляже. Второй, такой же, устроился на носу с карабином в руках. Пожилой немец и, по всей видимости, его молодая жена, находились на корме. В руках у них были ружья, но на коленях у немца лежал карабин с оптическим прицелом. Прицел был закрыт кожаным чехлом. Чехольчик был и на дуле с мушкой. Немец на носу командовал, направляя лодку в просветы между пятнами тины и кувшинок. Они приближались к берегу. Немцы никак не могли найти место для высадки, пока не увидели жёлтое песчаное пятно среди шапок лозняка.

Егеря вытащили лодку из воды. Один остался на берегу, а второй пошёл вместе с охотниками.

 

 

Варька побежала в обход, держась как можно дальше от токовища, чтобы не спугнуть птиц и не насторожить немцев. Женщину она в расчёт особо не брала, а вот егеря и старый опытный охотник, наверняка бьющий дичь на лету, чрезвычайно опасны. План созрел на бегу. Она сделала круг и смело направилась к отмели. Немец нисколько не удивлённый, что к нему кто-то приближается, сидел с фляжкой в руке и улыбался. Прикрывшись ладонью от солнца, он смотрел и улыбался. Ствол его карабина торчал из лодки. Увидев камуфляж, он отвернулся и спросил:

– Этот старый козёл решил вместо глухарей приласкать на природе фрау Линду и отправил тебя ко мне? Наверно ему очень приспичило?

Не дождавшись ответа, он повернул голову и тут же получил пулю из Вальтера. Последнее, что он увидел в своей жизни, – разноцветные глаза, разноцветные и безжизненные.

 

 

Пожилой охотник нахмурился, не понимая, что твориться с его терьером. Тот то метался, то жался к ноге хозяина и постоянно скулил. Охотник остановился, не понимая, что происходит. Что так напугало его бесстрашного пса. Ни о какой охоте не могло быть и речи. Он как мог, пытался успокоить его, но ничего не получалось. Рассерженный, он отдал поводок егерю. Пока они стояли на месте, собака успокоилась и только нюхала воздух, высоко задрав морду. Она вдруг резко потянула егеря за собой. Решив, что они напали на след крупной дичи, охотник отдал егерю ружьё и взял в руки карабин.

Собака сделала круг по острову и вывела их к лодке. Запыхавшиеся бегуны ничего не успели понять. Они увидели сидящего в лодке егеря, у которого из подмышки полыхнуло огнём.

Варька выстрелила два раза, убив наповал егеря и ранив женщину. В одной руке у неё, был вальтер, а другой, зажав ружьё между колен, она перезарядила его. Собака рвалась с поводка, но не могла сдвинуть с места егеря. Выстрел успокоил её.

– Доброе утро. Положите, пожалуйста, винтовку на землю, – попросила она немца. Лицо его окаменело. Он медленно присел и опустил винтовку на песок.

– Кто она вам? Жена? – спросила Варька. При виде раненой женщины внутри её всё перевернулось. К горлу подкатил комок. Немка вдруг схватила обронённое ружьё и выстрелила, но не попала. Варька увернулась, прежде чем заряд дроби вылетел из ствола. Немка потеряла сознание. Её пожилой кавалер даже не шелохнулся.

– А она посмелее вас будет, – сказала ему Варька. К ней вернулась прежняя решительность и злоба. На войне нет мужчин и женщин. Есть только враги, – Так кто вы, как вас зовут?

– Фриц Газенклевер, – ответил охотник. Было видно, что он говорит с трудом. Варька не могла понять, что с ним.

– Чем вы занимаетесь?

– Я не военный, я – штатский. Я никого никогда не убивал. А она – моя жена. Немец посмотрел на лежащую без сознания жену. По его лицу потекли слёзы.

– Чем вы занимаетесь, если не воюете? Можете сказать? – спросила Варька. Она попала в тупик. Заговорила с тем, кого только что собиралась застрелить. Увидела его слёзы.

– Я руковожу заготовками продовольствия, топлива, дерева...

– Поняла, вы, значит, грабить приехали. Солдаты, в погонах, убивают, а вы, без погон, грабите тех, кого ещё не убили. Похоже на повадки стервятников. Поправьте, если я ошибаюсь. Вы ещё хуже, чем они, – презрительно сказала Варька, кивнув на убитых егерей.

Пока они разговаривали, женщина умерла. Её глаза застыли, глядя на песок. Немец склонился над ней, погладил ей волосы и посмотрел на Варьку. В его взгляде были только ненависть и презрение. Он приподнялся и шагнул к Варьке. Она отступила назад – не хотела стрелять. Немец сделал ещё шаг и схватился рукой за борт лодки. Лицо его исказилось.

– Всё равно вы все сдохнете, свиньи! Все сдохнете, до одной! Перевешаем! Сгноим в лагерях! Свиньи, вы... – немец захлебнулся и, недокричав свои проклятия, захрипел. Ему не хватало воздуха. Он пытался устоять на ногах, но тщетно. Он мешком осел на землю. Рука его потянулась к жене и повисла.

Варька никак не могла прийти в себя. Её трясло. Она взяла фляжку, лежащую в лодке, и сделала большой глоток. У неё от неожиданности перехватило дыхание. Во фляжке был коньяк. Через несколько секунд, она ревела, как корова. Эмоции, накопившиеся за долгие недели одиночества, хлынули наружу.

 

Охота была в самом разгаре. Варька зарядила ружьё немца и выстрелила. Её ответили издалека. Истерика кончилась. Высохли слёзы. Она выгрузила из лодки все вещи и с большим трудом столкнула её в воду. Погрузить в лодку убитых оказалось ещё труднее. Тела словно лишились костей и казались неподъёмными. Затем Варька подогнала из укрытия челнок, сложила в него добычу и взяла лодку на буксир. Отойдя подальше от острова, она отвязала лодку и топориком прорубила днище.

 

Уйдя как можно дальше от острова, Варька нашла укромное место и с интересом рассматривала карабин. Он чем-то напоминал обычный армейский карабин, но выглядел более изящно. В патронташе было четырнадцать больших патронов со срезанным носиком у пули. Оптический прицел был четырёхкратным. С таким стволом можно на слона идти, решила она. Двустволки Ланкастер и боеприпасы к ним она сразу отложила в сторону. В кожаном саквояже были ещё патроны и принадлежности для чистки оружия.

Немец к охоте подготовился основательно. Походный чайный набор оказался весьма кстати. Варька зажгла спиртовку и заварила чай. Бросив в него дольку лимона, она оказалась на вершине блаженства, и снова нахлынули щемящие грудь воспоминания. Вспомнился таксист, который вряд ли дождётся её в сентябре. Сентябрь был не за горами. На зелени лесов появились первые жёлтые мазки осени. Днём стояла жара, а по ночам чувствовалось её свежее и влажное дыхание. Придёт время, и Варька будет заперта на своём островке до весны. Ходить зимой по заснеженному болоту чрезвычайно опасно. Тепло, поднимающееся из его недр, истончало лёд или вовсе растапливало его, образуя полыньи.

Она не стала возвращаться в зимовку. Путь её лежал на восток. Высадиться на полуостров теперь было страшно. Неизвестно, сколько егерей сейчас на хуторе. Настоящий страх пришёл к ней потом, когда она уплыла как можно дальше от полуострова и устроилась на отмели в лозняке. Она разогрела на спиртовке тушёнку, поела и теперь пила чай. В бинокль уже была видна река.

Целые колонии птиц отъедались здесь перед отлётом в тёплые края. Цапли, аисты, утки... Варька им завидовала. Вольным птицам не было никакого дела до войны. Бескрайние топкие болота, озёра реки и речушки были для зверей и птиц

надёжней любой крепости. На больших и малых островах всем хватало места. Прятались на болотах и люди. В бинокль она разглядела дым.

 

 

 

На отмели она не могла остаться на ночь. От холода и сырости можно просто замёрзнуть насмерть. На свой страх и риск она среди бела дня переплыла озеро и причалила к берегу там, где видела дым. Это был топкий залитый водой луг. Пришлось огибать его. Варька, наконец, нашла проход, обозначенный вешкой. На песчаном откосе лежали две перевёрнутые лодки. Кто здесь жил, она не знала.

 

Лодки оказались старыми, и только одна из двух могла держаться на воде. Вторая была откровенно гнилой. Пройдясь среди десятка домов, она видела только испуганные лица людей в окошках. Здесь царил, в лучшем случае, девятнадцатый век. Единственный человек, вышедший ей на встречу, оказался стариком. В руках он держал берданку. Варька положила карабин на землю и подняла руки. Старик закинул берданку за плечо, подошёл и сказал:

– Патронов у меня всё равно нет.

– С оружием помогу, – ответила она.

Старик достал из-за пазухи кисет, свернул козью ножку и закурил.

– Спички на исходе. Дома я от трута прикуриваю, – сказал он. Варька достала из кармана зажигалку и отдала старику.

– Дед Захар, – сказал старик, беря зажигалку

– Варька, – ответила она и спросила:

– Бензин-то найдётся?

– Имеется. В прошлом году охотники у нас на постое были. Оставили полканистры. Я для них и сберёг. А теперь, чую, не до охоты людям. Нынче на них на самих охотятся, – сказал дед Захар, попыхивая козьей ножкой. Варька случайно глотнула дыма и закашлялась. Он беззвучно рассмеялся, показав жёлтые прокуренные зубы.

– Однако крепкое у вас здоровье, дедушка, – смеясь сквозь слёзы, сказала она.

– А я думал, что немец пришёл, – сказал дед Захар.

– Немец с вами не стал бы разговаривать, а просто убил. Вы, на будущее, оружие спрячьте. За него нынче расстреливают. Есть, куда спрятать? – спросила она его.

– Сам чёрт не сыщет, – гордо ответил дед Захар.

– Немцы были у вас?

– Мимо проплывали, а к нам не сунулись. Лодка очень большая у них была. К берегу не подойти, – сказал старик. Варька встала и поманила его за собой.

– Переночевать разрешите у вас? – спросила она по пути.

– Один я живу. Дети разъехались, а жена померла. Места в доме много. Хоть жить оставайся. Мне веселей будет, а от тебя, вижу, пользы много будет в хозяйстве.

– Никак замуж зовёте, дедушка? – спросила Варька.

– А тебе, вижу, палец в рот не клади. Бойкая. Староват я, чтоб такую красоту, да замуж звать. Вот раньше, при царях... – дед Захар не договорил и вздохнул.

– Сколько ж вам лет, дедушка? – с интересом глядя на старика спросила она.

– Я, невестушка, ещё турка воевал. Девяносто восемь мне стукнуло, – ответил он. Варька споткнулась и чуть не упала. Он схватил её за руку. Пока они шли между домов, на них смотрели из окон, но никто не выходил.

Дед Захар ловко спустился вслед за Варькой к лодке. Держа в руках «ланкастер», он со знанием дела сказал:

– Такое ружьё не у всякого есть.

– Только вы его спрячьте хорошенько. Я его у немца одного «одолжила». Если найдут, сожгут вашу деревню. Немец важный был.

– Мужа своего поучать будешь, – сказал Дед Захар и переломил ружьё. Глядя в ствол на свет, он одобрил подарок:

– Доброе ружьё. Кучно, видать, бьёт. Теперь мы всей деревней зимой с голоду не помрём. Тебя мне сам Бог послал, – серьёзно заключил он. Грибов да ягод навалом, а вот мяса добыть трудно. Есть у людей кое-какая скотинка, так молока тогда не будет, если забьём.

По двору важно расхаживал петух, а с ним десяток кур. Гуси вытянули вдоль земли шеи, зашипели и грозно двинулись на Варьку. Старик отогнал их и открыл перед гостьей дверь.

– Прошу вас, мадемуазель,– сказал он и поклонился. Она подыграла старику. Высокомерно глядя по сторонам, она шагнула на крылечко.

 

Варька отдала Деду Захару обе двустволки и все патроны. Поразмыслив, она отдала и егерский карабин патронами в подсумках. Он накопал в огороде картошки, поставил, в чугунке, в печь и быстро зажарил для гостьи яичницу с укропом.

В благодарность за оружие он обежал всех соседей и обслуживал дорогую гостью по высшему разряду, насколько это возможно на болоте. В дом деда Захара сбежались ребятишки. Они облепили Варьку и с искренним детским любопытством разглядывали её. Теперь, когда страх прошёл, они освоились, а дед Захар только успевал их отгонять от дорогой гостьи. Ему в самом сладком сне не могло присниться, что в его доме за столом будет сидеть красавица с разноцветными глазами, да ещё с дорогими подарками. Кровь вскипела в его старых жилах.

Варька сняла с пояса почти полную фляжку коньяка. Дед Захар мгновенно сообразил, чем запахло в воздухе. Он поставил перед ней стопки. Они выпили.

– Вот это коньяк! – выпив, громко сказал он.

Варька удивлённо посмотрела на него, налила ему полную стопку, а себе чуть-чуть. Дед Захар крякнул и лихо влил в себя коньяк.

– Я когда на войне был, господа офицеры всякие благородные напитки пивали. Коньяки французские, вина и это, как его, оно ещё шипит...

– Шампанское, – подсказала Варька

– Точно. Так нам тоже перепадало. Мы как-то важного турка поймали. Побили охрану, а его самого скрутили. Помню, визжал он, как свинья. А ещё нас свиньями называли, басурманы! Так нам за это господа офицеры коньяком пожаловали. Тайком, правда. А так, наградили нас, как положено. По Георгию получили.

Вошла женщина и кивнула деду Захару. Тот только махнул ей рукой.

– Случилось что-нибудь? – спросила Варька.

– Случилось. Баньку бабы тебе готовят. Бельё чистое я тебе дам, – сказал дед Захар. Он встал, скрутил козью ногу и устроился на табурете у печки, пуская дым в топку.

– Покушала? – спросил он. Варька кивнула. На лице её светилось блаженство. Старик крякнул и сказал:

– Ну, раз гостья довольна, пусть она расскажет мне, кто она, откуда идёт, куда и зачем?

 

Если утром её встречал один дед Захар, то следующим утром её провожала вся деревня. Женщины тихо причитали глядя на Варьку. Одна из них повесила ей на грудь образок и перекрестила. Накануне вечером в доме собралась вся деревня. Утром ей подарили четыре пары шерстяных носков и две шерстяные кофты, связанные из такой же грубой, кусачей овечьей шерсти. Если бы она знала, что женщины не спали всю ночь, чтобы связать вещи, то, наверно, расплакалась.

Пока Варька спала, челнок её перевезли на телеге через остров и спустили на воду. Дед Захар, узнав, куда она собралась, подробно объяснил ей, как безопаснее добраться до восточной части полуострова.

 

 

2.

 

Из госпиталя Петро не вернулся. Он умер от заражения крови. Поговаривали, что им особо никто не занимался. Ясь возглавил их маленький отряд. Полицаям выдали немецкую форму без знаков различия и повязки с надписью «Hilfspolizei» и синим штампом со свастикой. Комендант пообещал поставить к стенке любого, кто будет пойман на службе с запахом. Лихая, пьяная вольница закончилась. Ясь мучился два дня. На третий день трезвости к нему пришёл отец. Ясь долго разговаривал с ним, спорил и скандалил. Мать, увидев, как её сын выясняет отношения со стулом, бросилась к сестре. Евдокия принесла бутылку крепкого самогона и они вдвоём влили в него стакан. Ясь успокоился и уснул. Утром ему стало легче, а к концу недели он окончательно пришёл в себя. Евдокия дала сестре мяты, валерианы, пустырника и ещё каких-то трав. Ясь выпивал на ночь треть стакана и спал как убитый.

Когда Ясь и его полицаи в новой форме шли по улице, люди от них шарахались, переходили на другую сторону. Слухи разлетаются быстро, и весь посёлок знал, что под командованием Яся полицаи выследили в лесу четыре еврейские семьи и, оставив себе для развлечения двух молодых евреек, расстреляли всех прямо на месте, в овражке. Там, где они прятались от эсэсовских кавалеристов, уничтоживших не одну еврейскую общину. Тогда были убиты тысячи людей. С трезвостью пришло и осознание совершённых ими преступлений.

В посёлке их люто ненавидели. Трезвый Ясь понимал это и боялся выходить из дома один. Каждое утро за ним на повозке приезжали два-три человека. Матери было ещё хуже, её никто не трогал, но на улице она чувствовала, как люди плюют ей в спину. Она как-то сразу постарела, сгорбилась и стала молчаливой. Она никак не хотела для своей семьи подобной участи и проклинала немцев и войну. Проклинала и мужа, который из-за своей строптивости угодил в тюрьму. Вестей от него не было, но она сердцем чувствовала, что он уже никогда не вернётся. Она точно знала, что новая власть долго не продержится, и тогда придёт настоящая расплата за грехи её сына. Люди их точно не пощадят.

Утром за ним приехала повозка. Ясь, зевая, вышел из дома. Допив на ходу чай, он оставил кружку на крыльце и устроился рядом с ездовым. В повозке лежали два пулемёта Дегтярёва, запасные диски и немецкие гранаты, Ясь и половина полицаев были вооружены СВТ. Теперь Ясь носил на поясе отцовский «Раст-Гассер», а из сапога торчала рукоятка нагана. Немецкие разгрузочные ремни, были очень удобными, и поясной ремень не отвисал под тяжестью патронных подсумков. Почти всё оружие им доставили из войскового склада, захваченного немцами.

– Ясь, Щеня пропал, – сказал Сковорода.

– Этого ещё не хватало. А винтовка? – спросил Ясь.

– Да отнял я у него винтовку. Мне пока своя шкура дорога, – сказал Сковорода.

– Может, ещё вернётся, – предположил Ясь.

– Точно не вернётся. Он письмо из дома получил. Соседка ему весточку отписала. Когда человек не в себе, от него всего можно ожидать. Затем и отобрал винтовку, чтоб дров не наломал, – объяснил Сковорода.

– Да не тяни ты меня за яйца! Немцам доложил?! – громко спросил Ясь.

– Ничего я им не сказал. Как на рассвете с поста снялись, забрал у него винтовку и пошёл сортир. Вернулся – его нет. Всё равно ему не надо с нами на торфяник. А дальше сам разбирайся – буркнул Сковорода.

– Самый умный, что ли? Моё дело сторона? Между прочим, он в твоё дежурство сбежал! – зло, с угрозой, сказал Ясь.

– А ты не грозись! У меня тоже наган имеется, – ответил Сковорода. Он тут же почувствовал у шеи холодный ствол. Ясь ткнул ему в кадык револьвер.

– Да вы что! – крикнул Кузя и схватил за ствол револьвер Яся, – Мало вам, что немцы нас за пьянку чуть не постреляли?! Решили их от лишних хлопот избавить?!