Текст книги "Варька (СИ)"

Автор книги: Владимир Канюка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 29 страниц)

– Это – чистая случайность. Так сказать, форс-мажор. Поверьте. Я не ожидал от вашей белокурой красавицы такой дерзости. А взрыва бронекатера тем более не ожидал. Все мы ошибаемся когда-нибудь. Да и на ваш счёт, Карл, я ошибся. Так каков будет ваш ответ? – спросил Абихт.

– А вы куда-то торопитесь? – спросил Леман, – На вашем месте, я бы меня не торопил. В спешке я могу пристрелить вас, наплевав на все. Готов умереть, чтобы уничтожить такую мразь, как вы. Кстати, если бы вы не поспешили, то не расстреляли на тюремном дворе участкового.

– В тот момент я не знал, что он может быть полезен. Надо же было на ком-то проверять добровольцев? Я, кстати, рассказ ей об этом, – сказал Абихт и добавил, – Видели бы вы её! Волчица! Меня аж озноб взял.

– Волчица? – оживлённо переспросил Леман. Он внимательно посмотрел на Абихта и задумчиво сказал:

– Я помню, что вы сказали тогда, на берегу, про волков. Вы сказали, что волки – санитары. Они убирают с лица земли всё лишнее. Хорошо сказано. Где-то в глубине души в вас тлеет поэтическая искорка, – сказал Леманн.

– Почему вы вспомнили мои слова? – поинтересовался Абихт.

– Убедился, что любое слово просто так не тает в воздухе. Оно обязательно влечёт за собой последствия. Рано или поздно, – сказал Леманн.

– Решили пофилософствовать? – спросил Абихт.

– Хочу окончательно понять вас, перед тем, как мы умрём. Здесь нет священника, чтобы принять исповедь. Решил предложить вам свои услуги. Любой человек нуждается в исповеди, – сказал Леманн и кивнул на коробку, – Давайте выпьем вина. До утра мы не дотянем. Посему имеем право напиться и поговорить по душам, – предложил Леманн.

– Интересно девки пляшут. Признаться, я не понимаю, к чему вы клоните, но от вина не откажусь. И откройте окно. Здесь очень душно, – сказал Абихт.

– И всё-таки, зачем вы её сюда привезли?– спросил Леманн.

– Чтобы вы были сговорчивее. Пока с ней хорошо обращаются. Пришлось, правда, её оглушить. Оказывается, она владеет приёмами рукопашного боя и раскидала троих, прежде чем её скрутили. Достойный соперник.

– Всё равно не понимаю! Вместо того, чтобы отправить её в Германию как можно скорее, вы привезли её сюда. А меня вы могли в любой момент взять под стражу и отдать под суд. Ничего не понимаю! Зачем себя подставлять под пулю? И кто из нас, после этого не в себе? Вы – безумец, а не я!

– Перестаньте, Карл. Если бы Ригер был осмотрительнее, то я не беседовал с вами под дулом пистолета, а допрашивал вас, со всеми вытекающими. Вы прекрасно знаете, что такое война. Знаете, чему на войне есть место, а чему – нет. И уж точно на войне нет места чести и достоинству. Вам в ночь на двадцать второе июня разве не зачитывали обращение Фюрера?

– Не смешите меня, Вольф, не стоит прикрываться этим. Говорите кому-нибудь другому о вашей верности Фюреру и его наказам, – брезгливо сказал Леманн.

– Я с вами предельно откровенен. Я сам так считаю. Она – добыча, которой мы в праве бесплатно пользоваться, мусор, пыль под нашими сапогами. Вы не понимаете простой вещи. Такие, как вы, не в состоянии повлиять ни на что. Вас просто раздавят. Я вас лично раздавлю. Вы вообразили, что можете манипулировать мной? – ошибаетесь. Я как та кошка, схватившая мышь. Я не убил вас сразу, чтобы поиграть. И мне доставляет удовольствие это делать, – сказал Абихт и посмотрел на часы, – Давайте откроем, наконец, окно, – вновь попросил он.

Леманн залпом опрокинул полный стакан. Абихт, выпив немного, встал и открыл окно. В комнату ворвались клубы тумана. Резко запахло тиной. Абихт помахал у себя перед лицом рукой и отпрянул от окна.

– Какой густой туман. Я бы сказал, аномальный, – сказал Абихт и вернулся к столу. Леманн налил ещё вина. Лицо его уже не было злым и напряжённым. Он просто улыбался, снисходительно глядя на Абихта.

– Что-то изменилось? Отчего у вас такой блаженный вид? – спросил Абихт.

– Болотом пахнет, туманом, природой, – ответил Леманн. Вдохнув туман, он вдруг почувствовал абсолютное спокойствие. Спокойствие на грани блаженства. Ненависть к этому говорящему черепу пропала. Череп что-то говорил, но он его не слышал. Леманну невероятно сильно захотелось, чтобы он заткнулся. Леманн поднял пистолет вверх и медленно направил его на Абихта. Губы Абихта перестали шевелиться, и к Леманну вернулся слух. Он был спокоен, как дверь. Абихт ощутил тяжесть в животе, ему стало страшно.

– Мне нужно в уборную, – сказал он.

– Потерпите, если хотите ещё немного пожить. Прогулка до уборной может закончиться плохо. Если вы перед отъездом сюда не посидели на горшке, то, может статься, вы на него уже никогда не сядете. Выпейте вина. Пьяным не так страшно умирать, – смеясь, сказал Леманн.

Абихт потерял самообладание. Глаза его бегали, он понял, что Леманн убьёт его без колебаний. Леманн был в стельку пьян, но при этом глаза его оставались трезвыми. Речь была осмысленной. Почему он стал вдруг так спокоен и весел, Абихт не мог понять.

– Вы хотели, чтобы я её отпустил в лес в обмен на вашу сдачу? – напомнил он Леманну.

– Если вы её отпустите, то я сдамся. Если не отпустите – пристрелю вас. Это единственный способ заполучить меня в свои руки и убраться с хутора живым. Навсегда забыть про это место, и никогда сюда не возвращаться.

Абихт расхохотался. Животный страх пропал так же внезапно, как и появился. Он посмотрел на Леманна с сочувствием.

– Карл, за окном два взвода егерей. Кем вы себя возомнили. В три часа ночи её начнут резать на части. Сейчас без четверти три. У вас пятнадцать минут, – сказал Абихт.

– Подождём,– равнодушно сказал Леманн. Он поднялся со стула и отступил к открытому окну.

– Я бы на вашем месте так не рисковал, – с усмешкой посоветовал Абихт.

– А я ничем и не рискую, – ответил Леманн, – Насколько я знаю, вы два раза беседовали с Эльзой. Она выглядела напуганной и предпочла не рассказывать мне о ваших «беседах». Скажите, Вольф, а к моей Эльзе вы тоже желаете подкатить свои старые яйца? Ответьте? У нас ведь откровенный разговор? – спросил Леманн.

– Вы мне решили устроить сцену ревности? Не морочьте мне голову. Стрелки часов бегут, – ответил Абихт.

Леманн не ответил, глядя сквозь Абихта, который смаковал вино и смотрел на карманные часы.

– Я не люблю, как они звонят, но для вас я поставлю сигнал, – сказал он взвёл пружину. Карманные часы легли на стол.

Когда они мелодично запели, Абихт улыбнулся и вознёс руки, как при молитве. Леман взял со стола парабеллум и прострелил Абихту ступню. Абихт рухнул на пол и скорчился от боли. Леман швырнул ему нож.

– Разрежьте сапог и перевяжите рану, – сказал он. Абихт ждал, что сейчас в дом ворвутся солдаты, но за окном было тихо. На лице Абихта было написано недоумение.

– Ваши люди мертвы, Вольф. На болоте, где мы не нашли старуху, я кое-кого встретил. Помните, Ригер жаловался на волков?

– И что? – спросил Абихт.

– Я разговаривал с их хозяйкой, – сказал Леманн.

– Прекратите, Карл. Какие волки? Какая хозяйка? – с отвращением произнёс Абихт. Леманн выстрелил ему во вторую ступню и сказал:

– Избавлюсь их от хлопот далеко бегать за вами.

Леманн подошёл к кровати, сдёрнул с неё простыню и бросил Абихту.

– Поздно Карл! Она уже мертва! При захвате её тяжело ранили! Но я в этом не виноват! Она попыталась бежать! Если бы снайпер не выстрелил в неё, она бы скрылась! – со злостью бросил он в лицо Леманну. Леманн, в ответ, ударил его каблуком под глаз. Он увидел в окно, что туман отступает, забрал оружие и вышел на крыльцо. Туман отступил почти до самого леса. Леманн включил фонарик и смело направился к сараю.

Стены сарая были в крови. Оружие и обрывки окровавленной одежды лежали повсюду. Леман задохнулся от приторного удушливого запаха и выскочил из сарая. Под деревом стояли два волка. Увидев его, они отступили. Леманн вернулся в дом. Он уже ни о чём не беспокоился.

 

Абихт пришёл в себя. Пока он лежал без сознания, Леманн сделал ему перевязку. Когда Абихт открыл глаз, Леманн сидел напротив с бутылкой в руке.

– С возвращением, Вольф, – сказал он и приложился к бутылке, поглощая вино большими глотками. Взгляд его был весёлым и задорным. Он аккуратно поставил бутылку под стол.

– Повезло вам Вольф, я бы мог вас пристрелить, но не сделаю этого. Вы, господин штурмбаннфю-ю-юрер, простите, обосрались. Я думаю, что теперь вами побрезгуют даже волки. Но, главное, вы обосрались со всеми вашими затеями.

– Это мы ещё посмотрим. Отвечать вам, рано или поздно, придётся, – тихо сказал Абихт.

– Никто ни за что отвечать не будет. Некому будет отвечать, – сказал Леманн, присел рядом с Абихтом и вручил ему бутылку.

– Пейте и молитесь, чтобы скорее наступило утро, и ушёл туман, – задумчиво сказал Леманн, глядя в окно.

– А её нигде нет, – сказал Леманн после некоторой паузы. Он встал, открыл очередную бутылку и присел на корточки перед Абихтом, – Представляете, от ваших пятнистых псов остались одни ошмётки! Кто-то устроил им кровавую баню! Кстати, не желаете в баньке попариться? Я истоплю. Я умею. В России есть такой обычай. Перед тем, как принять смерть, обязательно надо вымыться в бане и надеть чистое бельё. Для вас это как нельзя кстати. Я бы сказал, актуально, – сказал Леманн. Его лицо распирало, так ему было приятно улыбаться. Вся ненужная шелуха отвалилась. Он был чист. Он был собой и презирал этот череп с заплывшим глазом. Он не боялся завтрашнего дня, потому что был уверен, что этот день не наступит.

 

Леманн заскучал. Он устал пить вино один, а его разговорчивый компаньон ушёл в себя и больше не проронил ни слова. Леманн выглянул в окно. Туман по-прежнему клубился вдоль речки и леса. Волков не было видно. Леманн распахнул все окна и вернулся к Абихту. Абихт молчал. Тогда Леманн пнул его сапогом в бок.

– Вольф! – громко позвал его Леманн. Абихт поднял голову. Леманн взял бутылку в правую руку, а левой рукой, с силой, сдавил челюсть Абихта. Тот застонал от боли. Леманн сунул горлышко бутылки ему в рот. Абихт был вынужден судорожно глотать вино, пока не закашлялся.

– Так намного лучше. Извините, Вольф, я не привык пить один, – удовлетворённо сказал Леманн и отпустил его челюсть.

– Ну, и что дальше? Что задумали? – спросил Абихт.

– Вопрос не по адресу. То, что я задумал, я уже сделал. Утопил вас, как вы хотели утопить меня и других. В чём, вы сами знаете. А вопрос свой задайте волкам, что ждут снаружи. Спросите у них, что они задумали,– ответил Леманн.

– Вы утопили себя, Карл, – ответил Абихт, – Можете стрелять мне в спину, но я пошёл, а вы, как хотите, – добавил он и на четвереньках, превозмогая боль, развернулся к двери.

– Вольф, подождите, – остановил его Леманн.

– Что ещё? – спросил Абихт.

– Мне теперь нет смысла убивать вас, Всё кончено, Подождите до рассвета, если хотите жить, – посоветовал Леманн.

Абихт ничего не ответил. Он выполз из дома на крыльцо. Надеясь, что ему помогут, он позвал на помощь, но ответа не дождался. Машина была на месте, там, где он её оставил. Абихт повернул голову к сараю и вновь позвал на помощь. Тишина стояла такая, что Абихт слышал тонкий писк в ушах. Он вскарабкался на сиденье. Облегчённо вздохнул, когда машина содрогнулась, и заработал мотор. Глянув на дом, Абихт увидел в окне Леманна.

– Помните про санитаров! Они убирают с лица земли всё лишнее! – крикнул ему Леманн. Абихт шёпотом послал его куда подальше и повернул руль. Нажимая пяткой на педаль, он испытывал адскую боль, но машина послушно развернулась, и выехала на дорогу.

 

Леманн проводил взглядом машину и вернулся к вину. Пара бутылок ещё была у него в запасе. Он решил пить, пока не свалиться замертво. Если не хватит вина, то в подвале есть медовуха.

Леман просидел на полу, пока не забрезжил рассвет. Решив, что пробил и его час, он смело вышел на дорогу. С бутылкой в руке, он, пошатываясь, медленно пошёл в Посёлок.

Лес, окружающий хутор, закончился. Леманн вышел в поле. Увидев впереди тёмное пятно, он ускорил шаг.

Машина Абихта съехала с дороги и застряла в грязи. Кругом была кровь. Леманн устало сел на сиденье и закурил сигару. Делая маленькие затяжки крепким табаком, он пытался «прочистить» себе мозги. Потом долго сидел, глядя на рассвет, на окровавленную траву и клочки одежды.

Как и в сарае, у машины волки не оставили ни косточки. Леманн вдруг пожалел, что ему не достался череп. Он бы точно сделал из него кубок. Как в древности из черепов своих врагов победители делали кубки.

Посёлок ещё не был виден. Посёлок спал. Туман, плывший за Леманном, остановился на опушке леса. Леманн допил вино и бросил пустую бутылку на заднее сиденье. Он встал и посмотрел в сторону хутора. После жуткой ночной попойки в глазах стояла пелена, но различить на белом клубящемся фоне чёрный женский силуэт он смог. Леманн с силой зажмурил глаза и протёр их, а когда открыл, то увидел рядом с женщиной волков. Один из волков был белым.

Они долго смотрели друг на друга. Леманн и женщина с волками. Затем женщина отвернулась и ушла в туман. За ней ушли волки. Остался только белый.

Первые солнечные лучи показались из-за спины Леманна. Туман, словно испугавшись, попятился. Белый волк, освещённый солнцем, повилял Леманну хвостом, встал на задние лапы и бросился догонять туман. Догнал и, в прыжке, исчез в нём. А Леманн стоял и смотрел, как туман тает в лесу, и вслед ему бьёт восходящее солнце.

 

8.

 

 

...Он устал стоять. Ноги не слушались. Леманн едва сумел наклониться, чтобы нырнуть на сиденья. Он плюхнуся на них, больно ударившись об руль, и провалился в пьяное небытие.

...Солнце поднялось выше и набрало прежнюю летнюю силу, изгоняя осень, которая уже властвовала по утрам. Упрямый и горячий лучик жёг его лицо. Леманн приподнялся на руках и, как рак, задом, выпихнул себя из кабины. Он рухнул на землю спиной и перевернулся, уткнувшись лицом во влажную землю. С наслаждением он вдыхал запах луговой травы и земли. Тело казалось таким тяжёлым, что вот-вот оно провалится, и мягкая земля примет его и успокоит. Он снова провалился в сон...

... Проснулся от холода. Одежда промокла. Было ужасно зябко. Леманн встал, разминая онемевшие и зудящие руки и ноги. В голове мелькнула мысль о пневмонии, и он ей улыбнулся. А что, тоже выход. Загнуться от воспаления лёгких и избавиться от кошмара минувших дней.

Мысли медленно, тягуче ворочались в голове. На границе яви и сна, когда ещё окончательно не проснулся, но уже находишься в яви, – страшное состояние. Сон не отличить от яви...

...Но наваждение кончилось, словно это и был сон. Неимоверная тяжесть навалилась на него. Он почувствовал, как бесконечно устал за эти два месяца.

Отгуляло утро, наступил день, а с ним пришло и похмелье. Похмелье не только от вина, а от всего того, что случилось за эти месяцы. Стало страшно. Сколько людей повесили, расстреляли или просто убили? Эти сообщения об изнасилованиях? Стало страшно так, что его затрясло. Леманн с трудом забрался в машину и взял с заднего сиденья бумажный пакет. В нём оказалась початая бутылка рома. То, что Абихт любил ром, знали все. Леманн сделал несколько жадных глотков и перестал трястись. Последнее время он много выпивал, а прошедшая ночь стала апофеозом его пьянства.

В закрытых глазах проносились сотни лиц, лиц людей отправленных им на смерть. За что?

Леманн встряхнулся, сел, открыл глаза, но не избавился от видений. Он рванулся из машины. Его вырвало. Он вытер лицо пучком травы, нарвал ещё душистой луговой травы и, как безумный, тер ею лицо, словно хотел стереть с себя всю грязь. Он вспомнил тысячи военнопленных с черными от торфа лицами. Они умирали, надышавшись торфяной пылью, харкая кровью... Их закапывали в этот же торф, не оставив не фамилий не имён. Расходный материал. Война только началась. Сколько их ещё будет? Сколько их ещё закопают здесь?

Леманн встал. Качнуло. Он посмотрел на далёкие крыши Посёлка, а в голове родилось осознание того, что ему там делать нечего. Там – война, а он не человек войны. Уезжая из России в Германию, он не знал и не думал о том, что вернётся сюда как убийца, как захватчик, как враг. Более мерзкой роли, чем начальник полевой комендатуры, представить было трудно.

Он сел на сиденье и глотнул рома. Вспомнилось купе. Сумерки. И на фоне сумерек – её лицо, её глаза. Он посмотрел на дорогу, исчезающую в лесу. А за лесом райский уголок... Мечты, мечты... По его лицу потекли слёзы. Он мечтал о том, что прожил бы с ней всю жизнь. Прожить здесь, на хуторе, на берегу речки с кристально чистой водой. Невыносимая тоска сдавила сердце. Стало трудно дышать. Пить. Захотелось пить. Только сейчас он понял, что его мучит жажда.

Он в последний раз посмотрел на Посёлок. Было позднее утро, но никто не приехал сюда. Никто не спохватился. Хитрюга Абихт! Леманн мысленно поблагодарил его. Поблагодарил за то, что Леманн хоть чуть-чуть, но может побыть в одиночестве, и его никто не побеспокоит в ближайшее время. А если кто и побеспокоит, то он встретит непрошенных гостей как надо.

Возвращаясь нетвёрдой походкой на хутор, Леманн думал о выборе позиции. В сенях хранился целый арсенал. Пусть его убьют, но перед этим они дорого заплатят за его жизнь. Он навсегда потерял Варьку, а с ней потерял желание жить, но не потерял себя.

Идя по дороге, он не заметил, как похмелье покинуло его. Он даже не думал о нём. Ступив на крыльцо, Леманн остановился и сел на ступеньки. Машинально достал из кармана пачку сигарет. Открыл, но увидев промокшие потемневшие сигареты, он бросил пачку в ведро. Да и курить не хотелось.

Он вошёл в сени. Пулемёт и коробки с лентами были на месте. Он ухмыльнулся, зачерпнул ковшом воды из ведра и жадно выпил её.

В комнате он взялся за уборку. Убрал всё со стола, собрал раскатившиеся по углам бутылки. Принёс ведро с водой и вылил его на пол. Он давно не был так счаслив, как сейчас, ползая на коленях, собирая влажной тряпкой пыль из-под кровати, из углов. Смыл кровь, но тёмные бурые пятна всё же остались.

Затем он полез на чердак.

Окошко на фронтоне не подходило для того, чтобы держать под контролем дорогу, а вот слуховое окно на скате крыши – в самый раз.

Два часа он потратил на то, чтобы набить песком мешки и поднять их на чердак. Довольный, Леманн установил на мешках пулемёт, глянул на дорогу через прицел и прошептал:

– Идеальный сектор!

За тем он дал пару коротких очередей. Услышит кто, не услышит – ему было всё равно. Леманн был уверен, что первым сюда прибудет патруль. Разделаться с ним будет легко. Место открытое. Рядом ни ям, не канав. А вот после... Он отогнал эти мысли.