Текст книги "Пути Предназначения"
Автор книги: Влада Воронова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 39 страниц)
Пассер посмотрел на него с усмешкой, сказал:
– Вы ведь ни разу не прдумали о дворянах-реформистах как об аристократах, верно? Вспоминали об их титулах, только если это было выгодно с точки зрения конспирации. Но собственно дворянами они для вас не были никогда.
– А вам-то какой во всём этом интерес? – глянул на него Северцев.
– На свадьбе Герни… Дронгера Адвиага я был дружкой. И должен был вести к алтарю невесту его сына.
Северцев опустил глаза.
– Мне жаль, что всё так случилось. Но ничем помочь вам я не смогу.
– Почему?
– Я революционер, а не заговорщик.
– Михаил Семёнович, – сказал Дронгер, – я отдаю свою службу вам, а вы можете передать её кому угодно, в том числе и вождям центристской партии. Ведь всё, что вам надо для осуществления вашей революции – это подмять под себя конкурентов, сделать их если не союзниками, так хотя бы не противоречащими вашей воле вассалами. Поэтому не всё ли вам равно, за счёт каких средств вы займёте лидирующее положение среди реформистов – на деньги ВКС или используя мою стабилку? А всё, что надо мне – это увидеть головы императора, престолонаследника и генерального инспектора ВКС на штырях ограды Алмазного Города. Большинство ваших однопартийцев желают того же самого, так что интересы у нас совпадают. Можем сотрудничать.
– Нет, директор, интересы у нас не совпадают ни на йоту. Мы хотим равенства социальных прав и обязанностей, свободного экономического развития, гласности правительственных решений. А вы жаждете залить Бенолию кровью во имя личной мести. Нам не о чем говорить.
– Что бы вы сами нам предложили, зайди речь о сотрудничестве? – спросил Пассер. Он прошёл за стол, сел рядом с Дронгером.
– Хм-м… – задумался Северцев. – Отстранить от власти Максимилиана и Филиппа. Однако законным способом, через официальное отречение. На престол посадить того наследника, который согласится передать законодательную власть парламенту, чтобы фактическим главой государства стал всенародно выбранный госпредседатель. Ну это такое безобидное наименование президента, чтобы аристократическую часть населения не шокировать. А чтобы сами выборы нормально прошли, надо сразу же после дворцового переворота легализовать существование всех ныне запрещённых партий и провести свободные общенародные выборы как парламента, так и госпредседателя. Пусть реформисты осуществляют свои идеи парламентским голосованием, а не уличными боями с правительственными войсками. Бенолийцы сами выберут, какие из идей предпочтительнее и какая из партий наилучшим образом будет управлять страной на благо её граждан. Соответственно, всё население Бенолии сразу после дворцового переворота должно быть уравнено в социальных правах и обязанностях с дээрнами высшего списка. Это не даст аристократии повода кричать, что у них отбирают то, что принадлежало им на протяжении столетий, и одновременно сделает сам факт существования системы дворянских титулов бессмыслицей, поскольку никакой реальной выгоды в них больше не будет. Госпредседателю и парламенту только и останется, что принять давно уже со всех сторон обмусоленный и выверенный пакет законов об антимонопольных мерах и поддержке малого и среднего предпринимательства. Бенолия станет демократической президентской республикой, пусть и с довеском в виде фиктивного императора. А в финале реформистской программы, лет через десять, максимум через пятнадцать, сразу после выборов очередного госпредседателя, мы проведём референдум, на котором будет поставлен всего один вопрос: «Должен ли император отрешить от родового имени всех членов своей семьи и сам отречься от престола?». Таким образом монархия будет ликвидирована тихо и бескровно.
– Бенолийцы никогда так не проголосуют! – вскричал Пассер.
– Проголосуют, – уверенно сказал Северцев. – Это уже наша забота. При таком изобилии республиканских партий, как в Бенолии, недостатка в убедительных пропагандистах не будет.
– Это невозможно! – грохнул кулаками по столу Адвиаг. – Чтобы свора грязнокровых плебеев решала судьбу императора! – вскочил он. – Холопам не дано определять поступки богоизбранного государя, наместника пресвятого в этом мире! Никто не смеет покушаться на божественное право императора!
Северцев рассмеялся.
– Однако богоизбранность Максимилиана и Филиппа не помешла вам искать для них киллера. Так почему же вы не хотите возблагодарить пресвятого за то, что он сделал правителем Бенолии и властелином вашей личной судьбы тупого садиста, а в преемники ему прочит столь же скудоумного маньяка? Тем более, что ваши собственные жертвоприношения на алтарь богоизбранности уже готовы – это Винсент Фенг и Ринайя Тиайлис.
Дронгер попятился, опрокинул стул.
– Это запрещённый приём, – сказал он. – Так дискуссии не ведут. – Дронгера била дрожь.
– А я с вами и не дискутирую. Вы пленитель, я пленник. Мы на войне, Адвиаг.
– И ваши удары сокрушительны, – тихо проговорил Пассер.
– Зато бесполезны, – покривил губы Северцев. – Мой вариант развития событий вы отвергли.
– Думаете, его примут ваши центристские вожди?
– Надеюсь на это. Однако если глава центристской партии и его Генеральный совет такой вариант отвергнут, а взамен не предложат ничего лучшего, продолжая настаивать исключительно на силовом решении проблемы, я из центристской партии уйду.
– Но ваша клятва… – пробормотал ошарашенный Пассер. – Вы ведь давали присягу!
– Да, вы правы, нарушение клятвы всегда и позорно, и бесчестно. Однако бывают случаи, когда соблюдением клятвы опозоришь и обесчестишь себя несоизмеримо больше, чем её нарушением. К тому же, если придерживаться буквы присяги, то и тогда я должен буду отказаться от центристов, поскольку клялся выполнять приказы, которые идут на пользу Бенолии, а не во вред. В условиях, когда излишек политического напряжения можно снять тихим дворцовым переворотом, а силовую революцию заменить бархатной, силовое решение проблемы становится преступлением.
– Зато гарантирует верховное положение вашей партии, – возразил Адвиаг.
– Я присягал служить народу Бенолии, а не собственным амбициями и, тем более, не властным устремлениям моих лидеров.
Адвиаг поднял стул, сел.
– Вы понимаете, что если эти слова услышат ваши вожди, то вам, по всей вероятности, будет вынесен смертный приговор как предателю?
– Не по всей вероятности, а точно вынесут, – усмехнулся Северцев.
– Но почему тогда вы связались с центристами? И так абсолютно верны им?
– Как видите, не абсолютно.
– Не понимаю. Почему?
– Потому что я верен присяге, которую давал по собственной воле и свободному выбору. Я клялся служить народу Бенолии.
Адвиаг опустил голову. Несколько мгновений молчал. Потом вперил в Северцева острый пронзительный взгляд.
– И во имя этой клятвы вы переступите даже через жизнь сына?
– Мой сын уже мёртв, – ответил Северцев.
– Ошибаетесь. Пока Авдей в ведении Преградительной коллегии. Но я могу перевести его в своё СИЗО и дать возможность сбежать, помогу добраться до Большого Кольца.
Северцев только головой покачал.
– Лжёте. Авдей не в Преградительной коллегии, а у братков. Иначе бы вы давно уже привели бы его сюда в кандалах и с синяками по всему лицу, да ещё бы и в пыточное кресло у меня на глазах засунули. А потом всё равно бы убили. Приёмы вашей конторы известны всем и каждому. Любого, кто к вам попал, сразу надо считать покойником. Однако Авдея здесь нет. Значит он находится вне зоны вашей досягаемости. Но всё равно мёртв… – Северцев отвернулся, судорожно сглотнул.
– Почему вы так думаете? – спросил Пассер.
– Братки убьют Авдея не позже, чем через сутки после того, как он у них окажется.
– Или Авдей сбежит от них.
– Маловероятно. Но даже если и так, то лучше думать об Авдее как о мёртвом, и потом обрадоваться его возвращению, чем надеяться на жизнь, но узнать о смерти.
Адвиаг бросил на него быстрый короткий взгляд и стал внимательно рассматривать столешницу.
– Почему вы думаете, что братки убьют Авдея? Ведь для них он живое воплощение бога, его посланник и Избранник.
– Года два назад у них с дедом зашёл разговор о Пророчестве, Избранном и прочих составляющих этого действа. Авдей сказал, что избранность – это удел рабов. Стать рабом мой сын не согласится никогда. А значит для братиан он не только бесполезен, но и опасен. Сам факт существования Избранника, отвергающего Пророчество, превращает их братства в бессмыслицу. Так что братки Авдея убьют. Или уже убили.
Адвиаг, сильно надавливая пальцем, рисовал на столешнице абстрактный узор.
– Вы так уверены в его смерти…
– Авдей – людь. А рабов никто и никогда людьми не считал, не считает и считать не будет, потому что рабы – это всего лишь вещи, а не люди.
– Странно слышать такое от мятежника.
– А восставшего раба никто и никогда рабом не называет. Даже его бывший владелец. Именно потому, что он бывший владелец бывшего раба. В настоящем и тот, и другой называются иначе.
– Бывший раб называется мятежником, – ядовито сказал Дронгер.
– А бывший владелец – тираном, – согласился Северцев.
– Михаил Семёнович, – сказал Пассер, – что ответил Авдею ваш тесть?
– Свою любимую фразу: «Всеблагая мать не дура». И пояснил, что Таниара никогда не станет превращать своих детей в баранов, посылая им пастуха. Она знает, что у людей хватит ума и самим во всём разобраться и принять верное решение. И тут же добавил, что Лаорана тоже никогда дураком не считал. Пророчество ведь одинаково и для таниарцев, и для лаоран.
Адвиаг по-прежнему смотрел в столешницу.
– Так вы отказываетесь от моего предложения?
– Отказываюсь, – твёрдо сказал Северцев.
– Это расстрел, – предупредил Адвиаг.
– А я пряников и не ждал, – с усмешкой ответил Северцев.
Адвиаг ткнул пальцев в кнопку вызова конвоя.
– Почему, Берт? – спросил он, когда дверь за Северцевым закрылась. – Почему он отказался?
– Не знаю. Но я никогда ещё не чувствовал себя униженным больше, чем сегодня. Даже когда был вынужден изъявлять своё верноподданнейшее почтение Максимилиану.
– Почему Северцев отказался? – повторил Дронгер. – Почему?
* * *
Время близилось к полуночи двадцать девятого ноября.
«Через двадцать пять минут тридцатое, будь оно проклято», – подумал Николай.
Он сидел в дешёвом полутёмном баре, крутил в ладонях стопку водки. Ни пить, ни жить не хотелось.
Коллегианцы разбежались по собственным убежищам, Авдея же Николай привёз на одну из квартир Цветущего Лотоса, рассудив, что собственная территория – последнее место, где братки будут искать беглецов.
Всё так бы и было, не заявись получасом позже на эту же квартиру один из старших братьев со своим любовником. Добродетельный джентльмен посчитал, что резервная явочная квартира – идеальное место, где можно сполна насладиться ароматами жёлтых цветов.
Догадаться, что в квартире уже есть постояльцы, было нетрудно. Браток решил проверить, кто именно. Спустя полчаса в квартиру ворвались боевики Цветущего Лотоса.
Николай сумел уйти от них через балконы соседних квартир. Выбрался на лестничную клетку, вызвал полицию, наговорив им о краже со взломом. Как бы ни обернулось дело, а полиция и, вслед за ней, охранка были бы для Авдея в сотню раз безопаснее братства.
Однако полицейские разминулись с боевиками всего на одну минуту. Следы борьбы и похищения в квартире были самые что ни на есть явственные, и стражи закона тут же перекрыли квартал, начали проверять всех подряд, но было уже поздно. Авдея увезли.
А через четыре часа по всем каналами стерео пошла реклама, что тридцатого ноября в цирке Мальдауса на дневном представлении будет выставлен на битву со львами Погибельник и мятежник, оскорбитель ВКС Авдей Северцев.
Николай швырнул стопку в стену, бросил на барную стойку деньги и вышел на улицу.
Безнадёжно. Совершив предательство единожды, он словно пачкал проклятием всё, к чему прикасался.
– Но почему Авдей? – бормотал Николай. – За что Гюнтера? Ведь я же виноват, я! Так почему кара за мои грехи падает на других?
В кармане запиликал мобильник. Судя по мелодии, звонят с какого-то незнакомого номера.
– Да, – ответил Николай.
– Вы меня не знаете, – сказал молодой мужской голос. – Но Авдей наверняка говорил обо мне. Я Кандайс Джолли.
– А… Как… – только и смог выдавить Николай. Чтобы ему вот так просто позвонила одна из самых ярких и стремительно восходящих звёзд спортивных единоборств?
– Откуда вы знаете мой номер? – спросил Николай.
– От Винсента Фенга. Я был у него на свидании. В некоторых случаях у спортсмена возможностей больше, чем у директора службы охраны стабильности.
– Но… Я не понимаю… Брось шутить, кретин! Юморист кляченый!
– Нам нужно срочно встретиться. Ради Авдея нужно! Вы знаете, где находится мегамаркет Освальда?
– Да пошёл ты!!!
Николай оборвал связь. Но спустя три минуты пошла эсэмэска.
Мегамаркет Освальда, 44 этаж, клуб «Белая Роза». Жду Вас у входа. Вы ведь ничего не потеряете, если просто подойдёте к входу в клуб, верно?
С уважением. К. Дж.
Терять Николаю действительно было нечего.
«Хоть морду засранцу начищу. Всё дело».
…У входа в клуб какой-то наурис в куртке с большим и широким капюшоном разговаривал с охраной. Николай глянул на его дорогие штаны, ботинки ценой не меньше, чем в сотню дастов. «Что от меня надо этому пижону? Откуда знает об Авдее? Неужели он и правда сам Кандайс Джолли?!»
Кандайс подошёл к Николаю.
– Доброй ночи, – поздоровался знаменитый боец. – Хотя какая тут доброта…
– Вы… – Николай запнулся. – Вы действительно Кандайс Джолли… Настоящий!
– В первую очередь я друг Авдея Северцева. Вам, насколько я понял со слов Винсента Фенга, Авдей тоже не безразличен?
У Николая сжалось сердце.
– Да, – сказал он тихо.
– И вы хорошо знаете цирк Мальдауса.
– Оттуда невозможно сбежать! – с отчаянием проговорил Николай. – Я уже всё перебрал и передумал. Сбежать невозможно…
– О побеге после. А сейчас надо передать Авдею вот это. – Кандайс протянул Николаю круглую деревянную пластинку, на которой была вырезана лаоранская звезда.
Древесина, насколько мог судить Николай, сибирский кедр. В Иалумете она ценилась на вес золота, вывезенные с Земли Изначальной деревья прижились всего лишь на одном крохотном островке какой-то из планет в центральных секторах.
Николай печально улыбнулся.
– Вы щедры на подарки, многочтимый. Но Авдею драгоценности уже ни к чему. Тем более, что он атеист и святая звезда предвечного круга его не утешит.
– Дело не в религии, – возразил Кандайс. – Это звезда Винсента Фенга. Он отдал её мне на свидании. Передача священных символов официальной церкви не запрещена даже приговорённым к смерти… Звезда заряжена милтом, Николай. Она не позволит львам подойти к Авдею.
– Нет, – качнул головой Николай. – Мальдаус никогда не был настолько глупым, чтобы смеяться над милтуаном. Тем более, если на арену надо будет выпускать гирреанца. Авдея проверят, многочтимый. Очень тщательно проверят.
– Меня зовут Кандайс! – разозлился знаменитый боец. – Канди, если хотите.
Николай горько улыбнулся.
– Хороший ты пацан, Кандик. Реальный. Но это невозможно. Звезду у Авдея отберут.
– Это горский милтуан, а не полесский! О нём на большой земле вообще никто ничего не знает. В горах совершенно иные приёмы управления милтом. Проверяющие просто не поймут в чём дело, не догадаются.
– Ну допустим… – задумался Николай. – Нет, всё равно догадаются. Атеист, и вдруг надевает звезду предвечного круга. Даже кретин поймёт, что здесь что-то нечисто.
– Вот поэтому и надо, чтобы все знали о том, что это подарок друга, и что Авдей надевает звезду из дружеских, а не религиозных чувств.
– Это, пожалуй, прокатит, – согласился Николай. – Одно плохо: из Авдея милтуанщик как танцор из паралитика.
– Винс это предусмотрел, – сказал Кандайс. – Звезда заряжена как очень сильный детский оберег. Горцы вешают такие своим малышам, которые ещё не могут управлять милтом, для того, чтобы детей не покусали собаки и свиньи. Животные просто не подходят к тому, у кого есть такой оберег. Винс использовал те же технологии, только настроил оберег на тигров и львов. К счастью, другого зверья у Мальдауса нет, а милтовибрации этих кошек Винс изучил, пока в цирке работал.
Николай посмотрел на Кандайса с настороженностью.
– Изготовление милтуанного оберега требует не меньше восьми часов. А свидание со смертником длится не более десяти минут.
– А Винс его заранее сделал. Сразу, как только узнал о том, что Авдея отправили в цирк, начал делать оберег. С одной стороны, чтобы о собственной казни не думать, с другой – понадеялся на наш гирреанский авось. Вдруг да чудо произойдёт, и оберег получится передать.
– И чудо произошло, – сказал Николай. – Точнее, пришло.
Он взял у Кандайса звезду.
– Я передам. Сейчас же и передам. Я действительно знаю, как это сделать. Я передам.
Кандайс посмотрел на него, кивнул.
– Спасибо. Я пойду?
– Да, – кивнул Николай. – Мне надо спешить.
Кандайс крепко обнял Николая.
Николай прикоснулся губами к его щеке.
– Всё будет хорошо, – сказал он тихо. – Милтуан – это отсрочка. А любая отсрочка работает на нас. Нет тюрьмы, из которой нельзя убежать.
Николай пожал Кандайсу плечо и пошёл к лифту, на ходу вызвал такси. В цирк попасть надо было как можно скорее.
= = =
Лиайрик с интересом посмотрел на Маргариту.
– Теперь ты собираешь срочную сходку.
– Только делает она это в более разумное время, – буркнул Тромм.
– Так что случилось? – спросил Лиайрик.
– В космонете появился новый виртуальный клуб, – сказала Маргарита.
– И что за пыль там клубится? – поинтересовался Тромм.
– Вполне возможно, что смертоносная. Для нас. – Она немного помолчала. – Один умник сообразил, что до Раскола корабли Ойкумены не только летали в безвоздушном невесомом пространстве, но и безопасно проникали сквозь стены капсулы.
– Новость, – фыркнул Лиайрик.
– Не торопись, – сказала Маргарита. – Однако эти корабли очень плохо летали в капсуле, где невесомости и безвоздушного пространства нет. Тогда были созданы Врата, где грузы с кораблей внешнего пути перегружали на корабли капсульные. Причём все данные об этапах и деталях процесса постройки внешних кораблей сохранились и после Раскола. Современные технологии позволяют так модифицировать внешние корабли, что становится возможным установить на них два типа двигателей – нейтринный и силокристаллический. Что позволяет пусть и плохонько, но добраться до Земли, Келлунеры и Вайлурийны.
– И припасть ко всем трём истокам нашей цивилизации, – громыхнул кулаком по подлокотнику кресла Тромм. – Гении, мать их…
– Как бы то ни было, – сказал Маргарита, – а в этом клубе уже полным ходом идут виртуальные испытания и собираются пожертвования для испытаний реальных. Благотворителей у клуба хватает.
– Конфисковать счета… – начал Тромм.
– Не получится. Каждое вложение проводится через нескольких посредников, которые постоянно меняются, и отследить конечную точку трафика невозможно. Клуб теряет на этом четверть получаемых сумм, зато счета их недосягаемы.
– Однако можно найти самих клубников.
– Да, – кивнула Маргарита. – Примерно через месяц следствие вычислит и держателей сайта, и постоянных посетителей. Только к тому времени появится не меньше десятка новых клубов того же сорта. А дальше они будут плодиться как поганки после дождя. Вы не забывайте, мечта о возвращении в Ойкумену – это основа нашей цивилизации.
Лиайрик злобно хлестнул хвостом.
– Сколько раз вам говорил – война нужна! В бою научными изысканиями заниматься некогда. А вы всё миндальничаете.
– Ты уверен? – спросил Тромм. – Ты можешь гарантировать, что это спасёт ВКС? Я всё ещё офицер космостражи и не хочу допускать напрасного кровопролития.
– Если эти умники построят свои корабли, то доживать остаток своей жизни ты будешь в тюрьме Контролёров! Или ты надеешься, что Ойкумена позволит нам по-прежнему править Иалуметом, вместо того, чтобы прислать своих наместников?
– И всё же война – это крайняя мера. Надо постараться обойтись без неё.
– Не знаю, как там с крайностью, – сказала Маргарита, – а вот то, что война будет бесполезной, это однозначно. Ты, Лий, готовишь боевые действия на границе Северного и Западного пределов, тогда как клуб появился в директории Южного. Там не знамений ждут, а мудрость ищут, и потому способ посворачивать нам бошки обретут не в пример быстрее западных мятежников, не говоря уже о сдвинутых на Избраннике северянах.
– Две войны – это много, – вздохнул Лиайрик. – Две столь обширных горячих точки сразу нам под контролем не удержать. Значит, воевать надо только на Юге.
– А что ты будешь делать с западными мятежниками? – ехидно поинтересовалась Маргарита.
– Война на Юго-Западной линии? – задумался Лиайрик. – Только погорячее, чтобы и на северной границе Западного предела было некогда думать ни о чем другом, кроме помощи границе южной.
– У тебя что, ни для чего иного, кроме как для войны, ума не хватает? – ядовито спросил Тромм.
– А ты что предлагаешь?
– Открыто предложить клубам патронаж ВКС, – сказал Тромм.
– Лучший способ задушить любую инициативу, – заметила Маргарита, – это её организовать и возглавить.
– Элегантная формулировка, – ехидно похвалил Лиайрик. – А в конкретике это как выглядеть будет?
Тромм довольно оскалился:
– Едва корабли наших гениев выйдут из капсулы, их расстреляет патруль Ойкумены. Большая часть кораблей будет уничтожена, несколько вернётся обратно, чтобы рассказать, насколько мерзкой и подлой является Ойкумена на самом деле. Только надо заранее придумать логическое объяснение тому, почему столь прекрасны посылаемые Ойкуменой картины.
Лиайрик хмыкнул:
– Это проще, чем узнать, как выглядят настоящие боевые звездолёты Ойкумены.
– А зачем нам это знать, если наши гении тоже понятия не имеют, как выглядит настоящий боевой звездолёт Ойкумены?
– Резонно, – сказала Маргарита.
– Проблему клубов мы решили, – подытожил Лиайрик. – Осталось разобраться с Северо-Западом.
– Разбираться надо не с Северо-Западом… – вздохнул Тромм. – Он не причина, а следствие. Истинная причина в том, что нам больше нечего дать людям в обмен на их подчинение. Мы заставляем их подчиняться силой, нас за это ненавидят, и в конечном итоге уничтожат, как уничтожили Межпланетный Союз и орден Белого Света.
– И что же мы можем дать людям? – зло спросил Лиайрик. – Этим тварям сколько ни дай, всё мало. Они только и способны, что требовать новых и новых подачек.
– Нужно нечто такое, к чему они всегда будут стремиться, но никогда не смогут взять в руки.
– Предлагаешь торговать сказками? – хмыкнул Лиайрик. – Однажды ты уже высказывал такую идею. Толку, правда, из неё не получилось.
– Это потому, что мы сказку так и не придумали, – ответил Тромм.
– Нелёгкая задача, – качнул головой Лиайрик.
– Невозможная, – отрезала Маргарита. – Сказку никогда нельзя навязать извне. Нужно придать чётко очерченную словесную форму тем сказкам, которые люди сами себе придумывают. Лишь тогда наши речи будут цеплять за душу крепче любых крючков, даже наркотических. Политреформисты именно так и делают: их идеи – это доведённые до чёткой программы действия людские сказки об идеальном мире, в котором хотелось бы жить любому и каждому. Политреформисты всего лишь компонуют их по принципу логического сходства, чтобы получилась единая чёткая картина мира. Затем убирают все собственно сказочные детали типа Великих Врат, за которыми скрывается счастье, или пришествия Истинного Государя, который установит всеобщую справедливость. При этом поясняют, что Великими Вратами к всеобщему счастью на самом деле является свержение нынешней власти, а Истинным Государем должен стать предлагаемый реформистами пакет законов. Именно потому, что все политические программы основаны на сотворённых самими же людьми сказках, они так сильно на них действуют.
– Недостаточно сильно, – возразил Тромм. – Политическая программа всегда слишком логична и однозначна, поэтому понять её и оценить, а значит принять или отвергнуть, способен даже идиот. Именно потому политреформисты могут обладать лишь большинством голосов, необходимых для принятия решения, но никогда у них не было, нет и не будет всеобщей приверженности. У политиков всегда есть противники. Даже у тех, кто творит революции. «Да-да, – говорят люди, – вы правы, диктатора свергнуть нужно, но после жизнь устраивать надо по-другому. Например, так, как предлагают ваши конкуренты». У политика никогда не будет абсолютной власти, даже если он называется господом богом. Всегда отыщется не только прямой враг-дьявол, но и конкурирующее божество. В русле одной и той же религии есть множество разных течений.
– Тогда зачем нам творить сказку? – не понял Лиайрик. – Если ни в форме политической программы, ни в виде религиозного учения она не даст нам полного контроля над Иалуметом?
– А мы и не будем доводить сказку до уровня программы или учения. В отличие от политреформистов или провозвестников новых религий нам нет нужды добиваться верховной власти. Мы уже вершители судеб Иалумета. Поэтому мы остановим развитие нашего сказания на середине пути, когда оно уже избавится от наивности и примитивизма сказки, но ещё и не обретёт целеуказующей конкретики учения. Нам нужна полувоплощённая мечта, фата-моргана, которая всегда будет привлекать, но никогда не даст себя разглядеть, а значит, принять или отвергнуть. Люди будут стремиться к ней вечно. Хотя бы для того, чтобы понять, что это такое. А пока народ будет гоняться за фата-морганой, ему некогда будет обдумывать и оценивать наши поступки.
– Иллюзии всегда держали крепче любых цепей, – согласилась Маргарита.
– Что ж, – одобрил Лиайрик, – звучит разумно. Осталось выяснить, какие сказки сейчас наиболее популярны.
– Надо народ слушать, – сказала Маргарита. – Представителей каждого конкретного класса и каждой страты на каждой планете Иалумета, систематизировать их высказывания.
– Да это же какая бездна работы!
– Однако и политреформисты, и провозвестники религий с ней справляются, причём в кратчайшие сроки и собственными силами, тогда как в твоём распоряжении вся мощь ВКС.
– Ладно, – Лиайрик откинулся в кресле, закрыл глаза. – Попробуем.
* * *
Мальдаус, хозяин самого крупного и знаменитого в Бенолиии цирка, высокий и полноватый человек пятидесяти двух лет с тёмными волосами и синими глазами, взбешённо мотался по кабинету.
– Как прикажешь это понимать? – спросил он управителя, худощавого, но жилистого и крепкого блондина лет тридцати с небольшим. – Как на арену мог попасть кукляк с милтуанным оберегом? У тебя что, глаза повылазили на проверке?
Управитель бросил быстрый взгляд на мониторы.
Приговорённый к смерти на арене государственный преступник, на цирковом жаргоне – кукляк, сидел, свернув по-степняцки ноги, у южного края арены. У северного лежали два льва. Немного правее пристроились три тигра. Звери скучали, ждали, когда на арене появится пригодная для охоты жертва. Такая, от которой не исходит тяжёлая отталкивающая вибрация.
– Я… – начал управитель. – Северцева сейчас уберут с арены, обыщут. Его вышвырнут на арену голым, даже налысо выбритым! У него больше не будет никакого милтуанника.
– Поздно, – сказал Мальдаус. – Представление испорчено. Уже вечером все СМИ начнут называть мой цирк непрофессиональным, а завтра вообще превратят в ничтожность. Но ты этого уже не увидишь! Точнее, увидишь, но не как управитель лучшего цирка империи, а как рядовой безработный Бенолии. Пшёл прочь отсюда!
Управитель побледнел.
– Но ведь всё небезнадёжно, мой господин, – ответил он дрожащим голосом. – Если сейчас же выставить против Северцева гладиатора, то СМИ назовут облом со зверями лучшим разогревом публики в истории цирков. А на людей милтуан не действует. Во всяком случае, тот, который есть у Северцева – звериный.
– Умный, да? – разъярился Мальдаус. – Ты же слышал, что говорили о Северцеве. Ни один гладиатор не пойдёт против Погибельника.
Управитель понял, что помилован. Если хозяин продолжает разговор, то в цирке оставит.
– Разве гладиаторы трусливее и слабее коллегианцев? – неуклюже изобразил ехидство управитель. Голос всё ещё подрагивал от страха. – Те, значит, крутые перцы, а гладиаторы – дерьмо и трусы?
– Хм-м… – глянул на него Мальдаус. – Пожалуй, это сработает. На такую подначку они не могут не повестись.
Управитель облегчённо перевёл дух. Спасся! Теперь надо немедля закрепить позиции.
– К тому же слава того, кто отрубит голову самому Погибельнику, будет не просто велика – огромна. И риска при этом никакого, потому что противник – калека колчерукий, которого едва держат полухромые ноги. Ваши гладиаторы не идиоты, господин, выгоду считать умеют.
– Хорошо, – кивнул Мальдаус. – Делай. И побыстрее!
– Господин, – осторожно спросил управитель, – почему вы не дали мне времени на подготовку? Если бы не пришлось так спешить с номером, то не было бы всех этих накладок. Ведь прежде я никогда вас не подводил! Но и вы не заставляли меня так спешить. Будь у меня ещё хотя бы сутки…
– Я получил приказ из Императорской башни. Северцев должен быть на арене тридцатого! По-твоему, я мог говорить об отсрочке?
– Из Императорской башни? – испуганно переспросил управитель.
– Разумеется. Или ты думал, Погибельником империи будут заниматься на низших уровнях?
– Нет… Только… Хозяин, ведь до сих пор ни один Погибельник не оказывался в цирке. С ними всегда разбиралась Преградительная коллегия. Почему же теперь…
– Не нам судить о поступках высших! – оборвал Мальдаус. – Наш удел – выполнять повеления государя. Иди и работай!
Управитель поклонился, ушёл.
Но сердце грызло сомнение. То, что звонок исходил из Императорской башни, ещё не означало, что сделан он по приказу государя. Тут явно какие-то собственные интриги, прикрытые ссылкой на императора.
Как бы не закончились они крутыми неприятностями.
Может, лучше свалить отсюда, пока не поздно? Без должности будет плохо, а без головы ещё хуже.
Управитель посмотрел в окно. У огромных мониторов перед цирком топился народ. Журналисты, зеваки…
Как легко будет раствориться в этой толпе, исчезнуть… Сейчас он управитель знаменитого цирка, приближённый самого Мальдауса. Все его знают, многие говорят о нём с почтением. А кем он будет там, за стенами цирка?
Никем. И ничем.
Управитель поёжился.
– Нет, – сказал он тихо. – Нет.
И пошёл к гладиаторам.
=
Золотая ложа в цирке предназначена для посетителей самых высших статусов. Билеты в неё не продаются, в Золотую ложу посетителей почтительнейше приглашают.
Сейчас в Золотой ложе только один зритель – предвозвестник государя.
Мальдаус со страхом смотрел на смуглошерстого беркана тридцати двух лет.
Красив как картина, элегантен как стереозвезда, бесстрастен как изваяние. И смертоносен, как топор палача.
