Текст книги "Пути Предназначения"
Автор книги: Влада Воронова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 39 страниц)
Многие толкования Пророчества предупреждали, что Погибельник будет искуснейшим ловцом душ.
«В бунтовщицкие дела отца Северцев не замешан, – продолжал размышлять теньм. – Нельзя одновременно заниматься и мятежами, и музыкой, на оба дела не хватит ни времени, ни сил. Но не разделять злокозненных помыслов родителя Северцев не может. Патронатор Гирреана говорил, что в семьях бунтовщиков все очень преданы друг другу. Значит Северцев точно такой же разрушитель устоев империи, как и его отец, и такой же отрицатель святых заветов, как его дед. Но власть над людьми у него гораздо больше. Северцев и есть Погибельник».
К сожалению, для государя одних только умозаключений будет мало. Ему потребуются факты, а не домыслы. Если император заподозрит, что предвозвестник принёс ему вместо головы Погибельника черепушку дублёра, то нерадивый слуга распрощается с собственной головой.
А найти настоящие доказательства можно только в Гирреане.
«Значит, лечу в пустошь, – решил теньм. – Немедленно».
– 5 -
Архонт Маргарита кормила птиц в саду резиденции ареопага. Пичуги посмелее садились на ладонь, другие сновали у ног.
К Маргарите подошёл Тромм. Взял из пластиковой чашки в её руке немного птичьего корма. На ладонь Тромму тут же присели две маленькие пёстрые птички.
– Кто такие? – спросил Тромм Маргариту.
– Щеглы. Хотя бы их мог запомнить, такой яркий окрас, что ни с какой другой птицей не спутаешь.
– Они певчие?
– Да. Поют не хуже соловьёв. Первые поселенцы привезли и тех, и других с Земли Изначальной именно ради пения. – Маргарита глянула на Тромма. – Но ведь ты не птицами любоваться пришёл.
– Что ты думаешь об избраннических затеях ордена? – спросил Тромм.
– Я уже говорила – это одна из лучших приманок для пушечного мяса. Дешёвых боевиков под эту сказочку светозарные наберут быстро.
– И всё?
– А что ещё? Ты профессиональный военный и должен гораздо лучше меня понимать, что широкомасштабное вооружённое столкновение с орденом неизбежно. Если не сейчас, то через десять лет или через сто, но с белосветцами всё равно воевать придётся.
Щеглы доели корм и упорхнули. Тромм взял у Маргариты ещё горсточку зерновой смеси и бросил стайке маленьких чёрных птиц.
– А эти откуда? – спросил он.
– Местные, иалуметские. С планеты Наддариага.
– Тоже певчие?
– Конечно. Иначе какой смысл содержать их в саду?
Тромм глухо зарычал.
– Марго, я хороший офицер. Я понимаю ценность солдатской жизни и умею воевать так, чтобы свести людские потери к минимуму. Я знаю что делать, когда на любой объект – и военный, и гражданский – в открытую нападает армейское соединение. Знаю, как противостоять скрытой угрозе диверсионных групп. Могу защитить объект и находящихся в нём людей от террористов-камикадзе. Но я понятия не имею, что делать, когда атака идёт на души моих солдат. Я не умею вести идеологические войны. И тем более не представляю, как их выигрывают.
Маргарита глянула на него с лёгкой усмешкой.
– А зачем вообще устраивать идеологическую войну? Мало тебе оружейной?
– Марго, многим координаторам бенолийская сказка пришлась по вкусу. В Пришествие верят около двадцати процентов от всего личного состава ВКС. Слышишь, Марго, – от всего личного состава. Это слишком много людей, чтобы пренебрегать их настроениями.
Маргарита опять улыбнулась.
– Боишься, что солдаты ВКС, вместо того, чтобы стрелять в орденцов, начнут убивать координаторов, а светозарных впустят на базу под фанфары?
– Да! Боюсь! В истории не счесть примеров, когда во имя идеи целые крепости сдавались врагу, а войны проигрывались, не успев начаться.
– Всё так, – согласилась Маргарита, – но кто тебе сказал, что Избавитель непременно взойдёт на тропу ордена Белого Света? Ведь он может стать офицером ВКС. Во всяком случае, те координаторы, которые поверили в Пришествие, думают именно так.
– Перечитай Пророчество, – буркнул Тромм. – Избавитель избирается судьбой для того, чтобы низринуть тиранию. А единственные кандидаты на роль тиранов – это мы с тобой и Лиайрик.
– Кстати, где он?
– Ещё утром улетел в Западные пределы. Там сложная ситуация и с водой, и с воздухом, назревает восстание.
Маргарита задумчиво зачерпнула зерновую смесь и медленно высыпала обратно в чашку.
– Если архонты, – сказала она, – тираны, подлежащие обязательному и немедленному уничтожению, то истреблять следует и наших помощников, то есть рядовых членов ВКС. Думаю, избранниколюбивые координаторы это понимают. А если ещё не осознали непреложность столь простой истины, то специалисты из корпуса собственной безопасности должны им всё разъяснить. Подчёркиваю – именно разъяснить, а не принять карательные санкции.
Птицы, видя, что люди не собираются делиться с ними кормом, подняли возмущённый гвалт. Тромм бросил им щедрую горсть зерна.
– Марго, в Пришествие начинают верить и за пределами ВКС. Не скажу, что среди рядовых иалуметцев легенда об Избранном пользуется большой популярностью, но ею увлеклось немало рядовиков, причём из самых различных социальных классов – как мелочь всякая, вроде дворников и банковских операторов, так и крупные министерские чиновники.
– Нередко две сотни банковских операторов и дворников оказывают на политику влияния больше, чем один премьер-министр, – заметила Маргарита. – Народная воля, это знаешь ли…
– Знаю, – хмуро ответил Тромм. – Потому и боюсь.
Маргарита бросила птичкам ещё горсть зерна.
– Уважаемый коллега, повторяю главный вопрос, на который ты так и не дал ответа: почему Избранный обязательно должен взойти на тропу ордена Белого Света? С таким же успехом он может вести Иалумет к изобилию и процветанию по тропе ВКС.
– И от какого же тирана в таком случае он будет избавлять наш многострадальный мир?
– Тирания совсем не обязательно должна воплощаться в официальной власти. Она может быть и тайной. Как у ордена Белого Света, например.
– Что за вздор? – возмутился Тромм. – В такой запредельный абсурд не поверит ни один дурак.
– Как раз дурак и поверит. Тот самый, который верит в Пришествие. Как заметил один очень мудрый философ Земли Изначальной, чем абсурднее идея, тем охотнее дураки в неё верят. А дураков в Иалумете, к сожалению, немало.
– Жизнь не философия! – огрызнулся Тромм. – Этому твоему мудрецу легко было рассуждать, в его солдат орденцы стрелять не собирались. Да и не было у него никаких солдат. А мне за четыре миллиона жизней отвечать!
– Вот ради этой ответственности и поразмысли. Избранника пока нет, верно?
– Ну… Не то чтобы совсем нет, но и ни в чём конкретном он себя пока не проявил. И даже Бенолию не покинул. Преградительная коллегия обещает возложить его голову к ногам своего императора не позднее тридцатого октября.
– Сегодня двадцать первое, – сказала Маргарита. – Завтра День Хризантем. Мой самый любимый праздник, – мечтательно улыбнулась она. Вздохнула и вернулась к делам: – Почему Избраником вновь занялись коллегианцы? Ведь поиск его головы Максимилиан поручал кому-то из своей ближней свиты?
– Он отозвал предвозвестника ещё девятнадцатого. Максимилиану нужна неудача коллегии, чтобы иметь основания уничтожить эту организацию со всеми её членами. С недавних пор он почему-то не жалует коллегианцев.
– Почему он так уверен, что коллегия не справится с заданием?
– Не знаю, – Тромм пожал плечами. – Вроде бы так предсказал его личный толкователь Пророчества. Первого ноября Максимилиан планирует начать аресты коллегианцев, а за головой Избранника отправить предвозвестника.
– Ну и ладно, – сказала Маргарита. – Нам их внутрибенолийские игрушки до задницы. Свои бы дела разгрести…
– Ты начала говорить об Избраннике применительно к ВКС.
– До тех пор, пока Избавитель не появился, остаётся неизвестным, чей путь к благоденствию он предпочтёт – наш или орденской. И чью власть сочтёт тиранией – ареопага или гроссмейстера. Если наши избранниколюбы будут уверены, что благодаря им, в награду за именно их примерное поведение Избавитель предпочтёт ВКС, то, как думаешь, будут ли они симпатизировать избранниколюбам из ордена, своим главным конкурентам в борьбе за халяву?
Тромм улыбнулся.
– Да, столкнуть их лбами было бы замечательно. И белорылых уничтожим безвозвратно, и ВКС от людского мусора очистим. Но словосочетание «тирания ордена» звучит нелепо. Как может тиранить тот, у кого нет реальной власти?
– Зато есть реальная возможность пакостить. Точнее – люди будут думать, что она есть. Пусть Лиайрик объявит, что кризис в Западных пределах порождён диверсиями светозарных.
– Да… Да какой дурак в это поверит?! – возмутился Тромм. – Ляпать такие заявления – только себя позорить.
Маргарита с насмешливым прищуром посмотрела на Тромма.
– На протяжении столетий твои соплеменники верили, что белые и рыжие берканы насылают на прочих жителей Келлунеры, вашей родной планеты, стихийные бедствия и моровые поветрия, пьют кровь младенцев и зловредным колдовством наводят на женщин бесплодие. Светлошерстых объявляли отродьем сатаны, сжигали на площадных кострах. На Земле Изначальной точно так же поступали с цыганами и евреями. На Вайлурийне, планете наурисов, в роли во всём виноватых и повсеместно изгоняемых и истребляемых оказались кареглазые ящеры. И ты думаешь, что эти люди постесняются объявить источником всеиалуметских бед орден? Надеешься, будто они, вместо того, чтобы устраивать загонную охоту и хором кричать «Ату!», будут разбирать, логично предъявленное обвинение или нет?
– То, о чём ты говоришь, творилось лишь в средневековье.
Маргарита невесело рассмеялась.
– А дураки с тех пор не поумнели. И количество их не уменьшилось. За расовую принадлежность или социальное происхождение людей десятками тысяч убивали не только в средневековье, но и во все последующие эпохи. Так что орда агрессивных дуболомов, готовых орать «Бей орденцов, спасай Иалумет!» соберётся быстро. Увы.
– Если так, то пусть они лучше орденцов бьют, чем затевают межрасовые конфликты.
– Вот и я о том же, – сказала Маргарита.
– Но тогда орден нам будет нужен, – озадаченно проговорил Тромм. – Его нельзя уничтожать.
– Нужен, – согласилась Маргарита. – Только не слишком сильный. Тогда светозарные станут громоотводом для агрессии людей, склонных к национализму и религиозному фанатизму. А фанатики и националисты будут фактором сдерживания для ордена. Отличный баланс получится!
– И долговременный, – кивнул Тромм. – Теперь подытожим. В неком неопределённом будущем явится некий людь, самой судьбой избранный для великих дел и благословлённый на них сразу и Таниарой, и Лаораном. Сначала Избранник поможет ВКС окончательно избавить Иалумет от скрытой тирании зловредного ордена, источника всех бед и несчастий. Затем, когда с белосветцами будет покончено, он откроет заветные Врата в Ойкумену и выдаст персональные пропуска к неиссякаемому и дармовому источнику всего того, что каждому конкретному иалуметцу хочется. Но допущены к источникам будут только те, кто был верен ВКС и послушен его воле.
– Красиво и действенно, – оценила Маргарита. – Только выдавать в народ твою трактовку бенолийского Пророчества надо не в столь конкретной форме и не таким циничным тоном.
– Само собой, – согласился Тромм. – Формулировкой пророческого оповещения займётся пресс-корпус. Пропаганда – их обязанность. И с информацией они работать умеют.
– Только бы на самом деле Избранный не явился. Тогда контролировать ситуацию будет практически невозможно.
– Не явится, – заверил Тромм. – Если за двадцать одно столетие с лишним не явился, то дальше и подавно не явится.
– Всё это двадцать одно столетие в Бенолии успешно работала Преградительная коллегия. А теперь её, считай, нет. Зато Слуг Избранниковых больше, чем на бродячей собаке блох. Рано или поздно, но они сумеют подыскать подходящего для роли Избавителя кандидата и надлежащим образом употребить его в дело. Кстати, как называются объединения избранниколюбов? Товарищества?
– Братства. Что гораздо хуже и опаснее. Но ты зря волнуешься, Марго. Преградительная коллегия будет всегда. В Бенолии это вопрос выживания императорской власти. Если истинное положение дел не в силах постичь слабоумный извращенец Максимилиан, то Коронный совет всё прекрасно понимает. И Преградительная коллегия продолжит работать столь же эффективно, как работала до сих пор. Хотя, возможно, ей придётся сменить название.
– Пожалуй, – согласилась Маргарита. Немного подумала и сказала решительно: – Хорошо, играем избранническую карту по полной. Чем мы хуже Даайрида?
– Да, мужик он неглупый, – подтвердил Тромм. – Иду звонить Лиайрику, пусть начинает первый этап акции. Пока придётся делать всё навскидку, но уже к завтрашнему утру аналитики разработают чёткий план действий.
Тромм озадаченно огляделся.
– Марго, а куда птицы подевались?
– Улетели. Или ты думал, они вечно будут ждать, когда мы соизволим о них вспомнить и подкинуть ещё зерна?
– Ещё одно подтверждение тому, – хмыкнул Тромм, – что никогда нельзя забывать о мелочах.
– И главная мелочь – Бенолия, место Пришествия Избранного. Не слишком ли большой статус в политической табели о рангах получит этот сырьевой придаток?
– Да, – согласился Тромм. – Баланс может нарушиться. – Он задумчиво потеребил себя за губу. – Марго, а кто сказал, что обрести свою истинность Избавителя Избранный должен именно в месте Пришествия? Не логичнее ли будет сразу же после Пришествия покинуть такую гнусную и никчёмную планетёшку, как Бенолия, и отправиться за обретением силы куда-нибудь в центральные области Иалумета? Например, в одно из тех святилищ, которые в равной мере почитаются и таниарцами, и лаоранами, и даже приверженцами мелких религиозных сект, где поклоняются всяким экзотическим божествам вроде Вселенского Духа? Если такое святилище за счёт Избранного прибавит себе ещё немного святости, то на статусное распределение государств, планет и городов это никак не повлияет.
– Братствам идея понравится, – одобрила предложение Маргарита. – То, что их кумира с нетерпением ждут в одном из самых знаменитых и почитаемых святилищ Иалумета, будет льстить их самолюбию. К тому же идея дальнего и трудного путешествия Избранника за обретением силы и истинности очень красива и романтична. Она будет легко пленять и разум, и чувства, потому что тогда даже самый заурядный браток почувствует себя сопричастным к чуду героем. Поэтому в то, что Избранному необходимо покинуть Бенолию и посетить место обретения силы, братства поверят. А вслед за ними поверят и все остальные иалуметцы.
– А путь к источнику силы долог и тернист, – добавил Тромм. – Если Избавителя не пристукнут коллегианцы, то он обязательно погибнет на пути к месту обретения истинности. Злокозненные орденцы и прикончат.
– Но они же…
Тромм перебил Маргариту смехом.
– Ты ровным счётом ничего не смыслишь в хорошей военной провокации, уважаемая коллега. Поверь, так или иначе, а прикончат Избавителя всея Иалумета именно орденцы и никто другой.
– Если это обещаешь ты, – сказал Маргарита, – я спокойна.
* * *
Сегодня в кои-то веки выдался короткий день, и директор службы охраны стабильности смог вернуться домой пораньше.
– Пойдём к нам, – предложил он Пассеру. – Чаю выпьем, какой-нибудь новый фильм посмотрим. Малнира обрадуется, ты давно уже к нам не заходил.
– Голова болит фильмы смотреть, – буркнул Пассер. – Чай до самых ушей булькает. Ты бы ещё бутерброды предложил. Ну и денёк выдался, даром, что короткий. Даже в столовую сходить некогда было. Ладно ещё, отлить успевали.
– Что верно, то верно. Тогда предлагаю шашлыки в саду, красное вино и тихий осенний вечер. Идёшь?
– Иду.
…Малнира встретила их в малом холле. Рядом с ней – Ринайя Тиайлис, садовница из оранжереи, молоденькая наурисна. Наряжена в новёхонькое и очень дорогое платье из белого ларма, туфли стильные, макияж изысканный. Украшения выбраны с умом: изумрудные диадема и ожерелье замечательно подчёркивают глубину и цвет глаз. Выглядит девица настоящей дээрной, но всё равно – садовница она садовница и есть. Плебейка. Как Малнира могла её к себе допустить? И откуда у простой девчонки такая одежда? Одни только туфли стоят всей её зарплаты за три года, если не больше.
– Сегодня День Хризантем, – сказала Малнира. – Главный женский праздник в Иалумете.
– Прости, милая, – покаянно сказал Дронгер. – Забыл. Столько работы было… Я немедленно всё искуплю! Будет и фейерверк, и сладости, и самые лучшие хризантемы Иалумета, и даже…
– Оставь, – перебила Малнира. – Мы ещё до свадьбы договорились, что никогда не станем отмечать ни общих праздников, типа Дня Хризантем, ни семейных дат, вроде дня венчания, потому что ты всё равно не сможешь вовремя вырваться с работы. Вместо них в свободное время будешь устраивать праздники просто так… Но другие люди таких обещаний не давали. Сегодня мне и Ринайе был прислан традиционный для Дня Хризантем подарок – букет цветов, музыкальная открытка и шоколадное ассорти. Заказ делался через космонет в одном и том же недорогом, но приличном магазине Маллиарвы, о достоинствах которого может знать только тот, кто жил в столице хотя бы полгода, потому что по сети их не оценить. Посылка анонимная, но помечена кодом личных сообщений, который знают лишь члены семьи, близкие друзья (Малнира кивнула Пассеру) и принимающий почту референт. В общей сложности десять людей. У нас есть список их имён. И есть один юноша, имя которого не внесено в список, но которому я сама называла код личной почты. Зовут его Винсент Фенг.
У Дронгера качнулся пол под ногами. Пассер схватил его под руку.
– Повтори, что ты сказала! – прохрипел Дронгер.
– Сиятельный господин, – подошла к нему Ринайя, – вы ведь можете по трафику космонета и банковского перевода узнать, где находится отправитель? Во всех детективах так делают. Ведь это не киношная выдумка? Вы правда можете найти Винсента?
– Если следы специально не затирались, то смогу.
– Винсент такого не умеет.
– Долго ли научиться… – ответил Дронгер. – В Бенолии каждый десятый – специалист. У следователей от их мастерства нервная экзема по всем местам.
– Нет-нет, сиятельный господин! Винсент не затирал следы. Если бы он и дальше хотел прятаться, то не стал бы присылать подарки.
Подошла Малнира, обняла Ринайю, а мужу сказала:
– Ну что ты замер, горе лохматое? В контору свою звони!
– Нет, – медленно выговорил Дронгер. – Такой поиск надо делать лично. Я должен вернуться в офис.
– Так возвращайся. И позвони сразу же, как только что-нибудь станет известно.
– Да, – кивнул Дронгер. Из холла он вышел, опираясь на руку Пассера. Голова кружилась как хмельная, на лице – блаженная улыбка.
– Твоя Малнира смотрит на эту плебеечку как на законную сноху, – сказал Пассер. – Платье ей дорогое купила, побрякушки.
– Судя по тому, что Винс дарит Ринайе цветы, скоро она действительно станет нашей снохой.
– И ты согласишься на брак своего наследника с простокровкой?!
– Альберт, если Винсент притащит домой болотную гадюку и скажет, что хочет на ней жениться, я провозглашу её супругой наследника дома Адвиагов.
– Хорошо, что у меня детей нет, – сказал Пассер. – Не нужно творить такие глупости.
– Дурак. С детьми жизнь хлопотная, а без них – муторная. Поверь, я это хорошо знаю.
Пассер только хмыкнул. Адвиаг остановился, посмотрел Пассеру в глаза.
– Альберт, жениться надо только по любви. Как мы с Малнирой. Иначе у тебя никогда по-настоящему не будет ни супруги, ни детей. А без них мужчина уже не мужчина. Да и людь не людь, а так, видимость одна. Так что женись пока не поздно. Найди женщину по сердцу и женись, рожай детей. Но только женщина обязательно должна быть любимой. И плевать на её сословие и приданое. Любовь дороже.
– То-то тебя отец за брак с нищей даарной из дома выгнал и от имени отрешил. Только перед самой смертью и простил. Да и то лишь потому, что ты – единственный потомок прямой линии. – Пассер отрицательно качнул головой: – Нет, Дронгер. Пусть я младший из трёх детей, и родовых прав у меня почти нет, но и своей законной малости я лишаться не хочу.
– Зато личной жизни у тебя совсем нет, даже в самой крохотной малости. Ты можешь перетрахать всех шлюх Иалумета, но настоящей близости так и не узнаешь. В сравнении с ней физиологический секс и плевка не стоит. – Дронгер усмехнулся невесело: – А что касается моего отца… Знаешь, его и отцом-то в полном смысле назвать нельзя. Так, производитель. И мать у меня такая же. Кое-как выродили наследника, нянькам сбросили и забыли. Женились они по семейному сговору, друг друга не любили, а лишь терпели. И меня тоже терпели – как обременительное, но обязательное условие существования. – Дронгер вздохнул. – В детстве я люто завидовал сыну уборщицы. Папашу его почти не знал, он кухонным сантехником был. Зато мамашу встречал едва ли не каждый день… И ненавидел всё их семейство. Добился, чтобы Макаровых уволили и выслали из столицы без права на возвращение. Но они всё равно остались настоящей семьёй, а Кирилл – любимым сыном. А я всю жизнь так и пробыл всего лишь наследником. – Дронгер прикусил губу, отвернулся. – Вот такая гнусная история. А самое паскудное в ней то, что семью Макаровых я до сих пор ненавижу.
– Не ты один, – тихо сказал Пассер. – Не с тобой одним такая история произошла.
Адвиаг внимательно посмотрел на Пассера. Тот кивнул.
– Так со многими было, Дронгер. Почти со всеми. И хватит об этом! Директор, вы собирались вычислить местопребывание Винсента Фенга? Так поторопитесь в контору. Сами знаете, время в таких ситуациях измеряется на секунды. Следов слишком много, чтобы среди них легко было отыскать один.
Адвиаг торопливо пошёл к двери на лётмаршную площадку. На полдороге остановился, посмотрел на Пассера.
– Альберт, если твоя невеста окажется простолюдинкой, от гнева главы семьи я тебя прикрою. Власти директора службы охраны стабильности на это хватит.
Пассер кивнул, пожал ему руку.
= = =
Найлиас кончиками пальцев прикоснулся к пышному букету белых хризантем, перечитал записку.
Для дамы Вашего сердца в знак вечной и глубочайшей благодарности за всё, чему Вы меня научили, за Ваше терпение и доброту.
Неизменно с почтением и уважением.
Гюнтер.
Найлиас вздохнул. Беглый адепт прекрасно знает, что у светозарных рыцарей не может быть никакой дамы сердца, потому что и сердце их, и разум, и даже душа безраздельно отданы Белому Свету. Но Гюнтер пользуется любым поводом напомнить о себе. Хотя при этом уклоняется от личных встреч. Он ждёт только одного – когда бывший учитель скажет: «Я хочу принять братство по Цветущему Лотосу».
За Гюнтеров побег Найлиаса на две ступени понизили в звании и навечно перевели в обеспечение, на подсобную работу. Теперь он стал сортировщиком корреспонденции на главпочтамте Маллиарвы. Из Бенолии Найлиасу уже не выбраться. В центральных областях никому не нужен рыцарь, бестолковый настолько, что от него даже удрал адепт. Поэтому не будет больше серьёзных поручений, а значит и субсидий от ордена. Всё, что осталось Найлиасу – крохотная однокомнатная квартирка в рабочей окраине города и мизерная зарплата почтаря.
Однако на Гюнтера опальный рыцарь не сердился. Мальчишка, что с него взять. Очень романтичный, эмоциональный, а потому доверчивый и наивный. Голову такому заморочить – раз плюнуть. Зато Николай…
Но как ни старался Найлиас, ненавидеть братка не мог. Знал, что тот и порядочен, и честен, о Гюнтере будет заботиться как настоящий старший брат, если не лучше. Ведь родные братья разными бывают, иные хуже любого врага… А Николай Гюнтера никогда не предаст и не обидит.
К тому же Николай искренне верит в свою избранническую ересь. Так что Гюнтеру, если судить беспристрастно, он не солгал ни слова. Николай сам обманут.
«Жаль парня, доблестный был бы рыцарь, – подумалось Найлиасу. – Если бы не эти дурацкие ограничения по возрасту, я обязательно попробовал бы открыть Николаю путь Белого Света. А так орден потерял сразу двоих – и Гюнтера, и Николая».
Найлиас поставил цветы в вазу.
«А ведь теперь я могу завести постоянную любовницу. И даже могу жить с ней одним домом как с женой. Если брак официально не регистрировать, то на столь вопиющее нарушение Устава со стороны подсобника никто и внимания не обратит. Для этого я слишком мелок».
Гюнтер о таких неписаных правилах ордена знает. А браткам Цветущего Лотоса женитьба разрешена, хотя и строго в пределах их сообщества. Однако взятую со стороны жену позволяется ввести в братство, никаких препятствий Великие Отцы чинить не станут.
Тогда получается, что цветы – предупреждение. Братство собирается охмурить Найлиаса при помощи бабы, сестрицы во Цветущем Лотосе.
«Да ну, вздор! Кому я там, кроме Гюнтера, нужен… Цветы – всего лишь стандартное праздничное пожелание счастья в личной жизни. Ведь теперь я могу её начать…»
Гюнтер желал бывшему учителю семейного счастья. Мальчишка хорошо знает, что это такое. Родители у него дружно жили, и сестрёнку он любил.
«А я всё детство по дальним родственникам проболтался, – подумал Найлиас. – Отец только и делал, что напивался до свинячьего визга да по тюрьмам сидел за злостную хулиганку. Мать выгоняла меня на улицу, чтобы не мешал ей с хахалями блудить. Настоящего дома у меня никогда не было. Потому я и не понял, что потеря семьи равна для Гюнта крушению мира. Не посочувствовал, не поддержал. Не хотел замечать его боли, не помог залечить душевные раны. Вот мальчик и уцепился за первое подвернувшееся подобие семьи».
Обидел Найлиас Гюнтера, и жестоко. Таких обид не прощают, и правильно делают.
Найлиас поправил цветы, погладил нежные лепестки.
– Мальчик мой светлый, – прошептал он. – Я виноват перед тобой, но за что ты отверг орден? Он-то ничего плохого тебе не сделал. Пусть я никчёмный учитель, но тебе бы другого нашли, хорошего.
Найлиас резко дёрнул хвостом, отвернулся. Не нужен Гюнтеру никакой другой учитель, разве не ясно? Найлиасу он давно все обиды простил и позабыл. Но Гюнтер хочет, чтобы учитель пришёл к нему, а сам возвращаться не станет ни за что. Ведь он с самого начала, ещё до разжалования, пытался увести Найлиаса из ордена.
И сейчас норовит к браткам перетянуть.
Почему Гюнтер так уверен, что в ордене учителю будет плохо? Что такого скверного углядел он в пути Белого Света? Так молил Найлиаса бросить орден, как будто речь шла о жизни и смерти…
– За что, Гюнт? Почему ты ненавидишь орден? Чем тебе у братков лучше? Они все как на подбор тупые, словно бараны, и алчные, будто гиены!
«Нет, с Гюнтером ничего плохого не случится. Николай сможет его защитить. Только кто защитит самого Николая? Во многом он дитя великовозрастное, ничуть не лучше Гюнтера. Что за чёрт?! – поразился собственным мыслям Найлиас. – Я что, чувствую себя ответственным и за этого братка? Так и есть, Тьма меня раздави. Бред какой-то… Зачем мне Николай?»
И тут же припомнилось, что до падения ордена у рыцарей было два ученика – старший и младший.
«С Николаем мы поладили бы… Второй ученик появлялся у рыцаря, когда первый проходил половину обучения. Как Гюнтер. Хотя Николай на роль старшего пригоден гораздо лучше, да и Гюнт согласен быть для него младшим. А, чёрт! – Найлиас досадливо хлестнул хвостом по стене. – Чушь это всё и пустословье. Такое невозможно было и во времена орденского расцвета. Тогда в адепты брали только тринадцатилетних подростков. Николаю при любом раскладе не ступить на путь Белого Света».
Но браток и не стремится в орден, наоборот, старается держаться от него как можно дальше. Найлиасу опять сжали сердце обида и боль. Почему Гюнтер и Николай отвергают светозарных? Что такого плохого видится им в ордене?
* * *
В спальне императора теньмов всегда двое: телохранитель и слуга. Для каждого отведена особая ниша, чтобы теньмы оставались невидимы вошедшим – нередко секретарши и секретари, смущённые их присутствием, становились неуклюжими, теряли половину мастерства.
…Сегодня Клемент дежурит в паре с теньмом номер пять, берканом тридцати двух лет. Клемент – слуга, теньм-пять – телохранитель. Вахта длится три часа, потом пересменка, а спустя три часа опять на пост, только теперь уже пятый будет слугой, а Клемент – телохранителем.
Клемент смотрел на императора, на свой Светоч. Теньм досконально изучил привычки и вкусы повелителя, угадывал многие приказы ещё до того, как они были произнесены – по едва уловимым жестам и выражению лица. Император сидел в кресле у туалетного столика, листал порножурнал. Движением пальцев потребовал чай. Клемент набрал на коммуникационном браслете код младшего референта, затем код приказа. Спустя две минуты взял у придверного теньма поднос. Подошёл к императору и, преклонив колени, подал чай так, чтобы чашка оказалась у самой руки, и её можно было взять, не глядя. Вернулся в нишу. Император отпил несколько глотков, поставил чашку на стол, встал, сбросил халат, оставшись в теннисной майке и спортивных брюках. Клемент подхватил халат прежде, чем тот упал на кресло, поклонился, повесил халат в шкаф. Вернулся в нишу. Император допил чай, отодвинул чашку. Клемент забрал её со столика, опять поклонился. Пятясь, отошёл к двери, и, не оборачиваясь, сунул поднос придверному теньму. Вернулся в нишу.
Обычная вахта, таких за годы служения было тысячи. Когда Клемента, после трёхлетней испытательной службы во Внешнем круге Серой стражи, перевели во Внутренний, он посчитал это величайшей удачей в своей жизни, и думал так все эти годы. Почему же последние дни так пусто и муторно на душе? Откуда взялось ощущение напрасности и никчёмья?
Пришло время пересменки. Вторая двойка теньмов чельно поклонилась императору, бесшумно заняла места пятого и четырнадцатого в нишах. Клемент с напарником поклонились Светочу и, пятясь, выскользнули из спальни. Поклонились двери. Вахта окончена.
Теперь можно сходить в туалет, размять занемевшие мышцы, что-нибудь перекусить.
В дежурке семеро теньмов смотрели стерео, пятеро дремали, сидя в креслах.
Клемент несколько секунд постоял на пороге, резко развернулся и пошёл обратно к императорской спальне, но уже не по специальному коридору для прислуги, а прямо через гостиную.
– У меня срочная информация для государя, – сказал он придверным теньмам. Те покривили губы в презрительной и злой усмешке. С подобным заявлением мог придти директор стабилки или председатель Преградительной коллегии, но из уст такого же теньма, как и они, фраза о срочной информации звучала оскорбительной нелепицей.
Клемент ответил им уверенным до каменной тяжести взглядом и произнёс с холодной бесстрастностью:
– Это завершающая часть информации, которую я добывал для государя, будучи его предвозвестником.
– Что же ты тогда раньше не доложился, пока подле Светоча был? – спросил левый придверник.
