Текст книги "Пути Предназначения"
Автор книги: Влада Воронова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 39 страниц)
– 7 -
Ринайя внимательно осматривала просторную заброшенную террасу при интернате. За окном светило задорное утреннее солнце, весело искрился свежий снег. Ринайя открыла форточку.
– Пусть немного проветрится, а то воздух совсем застоялся.
Ещё раз оглядела террасу и сказала Винсенту:
– А ты знаешь, всё не так плохо. Небольшой ремонт – и получится прекрасная оранжерея. Причём работать она будет в двух климатических режимах, сделаем тропики и альпийские луга. И там, и там такие травы растут, что ваши аптекари от радости зайчиками запрыгают. Ведь Медицинская канцелярия, насколько я поняла, лекарственными поставками интернат не балует?
– Не балует, – хмуро согласился Винсент.
– Ну вот, – подошла к нему Ринайя, – а ты говорил, что я зря приехала.
– Рийя, – взял её за плечи Винсент, – Гирреан – самое гнусное место во всей империи. Тебе нельзя здесь оставаться. Ну чем тебе было плохо в Маллиарве?
– Тем, что там нет тебя, – поцеловала его Ринайя.
Винсент отстранился.
– Рийя, ты должна вернуться домой. Здесь…
– Я дома, – перебила Ринайя. – Мой дом там, где ты.
– Здесь слишком опасно.
– Опасней, чем в Алмазном Городе?
– Нельзя так говорить. – Винсет резко отвернулся, отошёл к окну. Колупнул облезлую краску на переплёте. – Это запрещённый приём.
– Прошлое не запретить. Хочешь, не хочешь, а оно будет возвращаться. Но пока мы вместе, прошлое над нами не властно.
Ринайя подошла к Винсенту, обняла.
– Пока мы вместе, нам принадлежит весь мир – и прошлый, и настоящий, и будущий.
Винсент ладонями накрыл её руки.
– Рийя, если с тобой что-то случится… Если ты…
– Ничего со мной не будет. – Ринайя поцеловала его в мочку уха и прошептала: – Ты мой ангел-хранитель. И потому со мной всё всегда будет хорошо. Пока есть ты, ничего плохого случиться не может.
Винсент спрятал лицо у неё в ладонях.
– Только не бросай меня. Я умру, если ты полюбишь другого.
– Дурак! – обиделась Ринайя, хотела уйти. Винсент не отпустил.
– Рийя, постарайся понять… Там, в Алмазном Городе… После того, как император… Ну после всего этого… Я отправлялся на прогулку по залам Большой централи. Шёл до тех пор, пока не встречал какую-нибудь девушку… Мне всё равно было кто она – служанка или высокородная дама, замужем она или нет. Лишь бы личико посмазливее и фигура посексуальней. Я уводил её в Синюю галерею, туда ведь почти никогда никто не заглядывал. Никто не мог мне помешать… И кушетки там удобные. Я заставлял девушек оказать мне определённую любезность. Понимаешь, какую?
– Да.
– Отказаться не смела ни одна из них. Боялись. Я не требовал от них ничего такого… изощрённого… Просто самый обычный трах и короткое «Пошла прочь!» после. Думаю, от изощрённости они тоже не посмели бы отказаться, но я сам такого не хотел. Не знаю, почему. Но не хотел никогда. – Винсент замолчал.
– И что дальше было?.. Винс, прошу тебя, не молчи!
– Трудно поверить, но с избытком хватало девчонок, которые готовы были пойти со мной в Синюю галерею безо всякого принуждения. Они сами старались попасться мне навстречу, заигрывали и кокетничали как могли.
Ринайя тихонько хмыкнула.
– Наложница императорского фаворита, пусть даже и одноразовая – это всё равно повышение статуса. При дворе этого хотели бы многие дамы, не говоря уже о служанках.
– Такие… податливые… меня не интересовали. Нужны были только те, которые не хотели… Не придти в Большую централь в урочный день и час они не могли, но и к моему обществу нисколько не стремились. Прятались в нишах, за портьерами, даже под столами и кушетками. Это было похоже на загонную охоту. У меня даже собственная людская свора подобралась, помогали девчонок вылавливать. Пресвятой Лаоран, до чего же мерзко!
Ринайя обняла его покрепче.
– Что было дальше?
– Девушка. Я не знаю, служанкой она была или дамой. Я даже расы её не помню, не то что лицо. В галерею она пришла, но там… Сказала, что лучше выбросится в окно, чем позволит к себе прикоснуться. А ещё сказала, что я ничем не лучше свиняки трон-нутого, если позволяю себе такое. – Винсент помолчал. – Она была маленькой и хрупкой, эта девушка. Единственное, что о ней помню… Я схватил её и швырнул на кушетку. Она была такой лёгкой, как пушинка. Я разорвал ей платье. И остановился. Положил рядом с ней свой пиджак и ушёл. После этого я не прикасался ни к одной женщине. До той самой ночи, когда ты пришла ко мне в комнату, я и думать не смел, чтобы… Женская любовь слишком чиста для такой грязи, как я, а заниматься одним только трахом, совокупляться бездумно, как животное, как этот свиняка трон-нутый, я уже не мог.
Ринайя разжала объятия.
– Так поэтому ты так долго не хотел меня взять? Мёл всякую чушь о том, что не покупаешь женщин ни за деньги, ни за благодарность? И спас меня тоже из-за неё?
Винсент посмотрел на Ринайю.
– Не знаю. Просто иначе было нельзя. Не сделай я того, что сделал, потерял бы последнее людское, что во мне оставалось. Так что если быть до конца честным, то спасал я не тебя, а себя. Теперь ты знаешь обо мне всё. – Винсент отвернулся. – Если ты хочешь уйти, я пойму.
– Ну и пусть, – сказала Ринайя. – Пусть это всё из-за неё. Из-за другой девушки. Всё равно ты мой ангел-хранитель. Винсент, во имя пресвятого Лаорана, если бы ты только мог видеть всё это с моей стороны! – Ринайя мгновение помолчала и заговорила быстро, захлёбываясь словами: – Стараешься, работаешь, день за днём создаёшь красоту, которая никому не нужна. Зато каждый властен её растоптать, а вместе с ней и меня. Всё очень быстро опротивело. До невозможности опротивело, до тошноты. А уйти некуда. И тогда всё стало таким безразличным, как будто из меня душу вынули и выбросили. Понимала, что каменею заживо, в собственную тень превращаюсь, и ничего с этим поделать нельзя. Страшно было и тоскливо, хоть в петлю лезь. Но смелости не хватило. Всё чего-то ждала, надеялась, как дура. А становилось только хуже и хуже. Император для игрищ своих выбрал. Когда смотрел на меня, думала, умру от ужаса. В Алмазном Городе ничего не скроешь. И о том, что государь наш богоблагословенный в тайной комнате проделывать любит, я в подробностях знала. Рассказывали. И вот, пожалуйста, – он прямо на меня указывает и говорит: «Отведите её в кабинет». То, что это ещё хуже смерти, понимали все, но никто даже и не подумал, что свиняке трон-нутому воспрепятствовать можно. И вдруг ты. Такой смелый. Красивый. Сильный. А главное – добрый. Как настоящий ангел. С тобой ничего не страшно. Только вот меня ты не хотел, твердил какие-то дурацкие отговорки. Как будто от нищенки назойливой отмахивался, смотрел как на пустое место. А я всё время тебя ждала, думала: «Пусть он придёт. Хоть на одну ночь, на один час, но пусть он придёт». И не смогла моего ангела дождаться, сама к нему пришла.
– С той ночи мне перестали сниться кошмары, – сказал Винсент. – Они ещё с лицея, с самого первого курса меня не отпускали, а в ту ночь исчезли навсегда. Так что если кто здесь и ангел-хранитель, так это ты. Без тебя я никто и ничто.
Ринайя повернула его к себе, обняла, прижалась лбом к плечу, хвостом обвила за талию.
– Где ты, там и я, мой путь идёт по твоей дороге, твоё сердце стало моим сердцем. Пока есть ты, есть я, и никому не встать между нами, – произнесла она слова брачной клятвы.
– Отныне и навечно, во тьме, в сумраке и на свету твоё дыхание стало моим дыханием. Пока есть ты, есть я, и никому не встать между нами, – ответил Винсент. Обнял жену, поцеловал. – Теперь мы одно целое. Мы никогда не расстанемся.
– Мы всегда будем вместе, – подтвердила Ринайя. – Теперь мы одно целое.
= = =
Кийриас нервно мерил шагами гостиную своего дома. Её крикливая роскошь, прежде наполнявшая сердце восхищением и гордостью, теперь вызывала лишь досаду и раздражение.
– Вульгарное нуворишество, – зло прошипел Кийриас. – Кич и пошлость.
Николай и Гюнтер засели где-то в Гирреане, ничего серьёзного пока не делают, собирают информацию и ждут объяснений учителя, однако терпение их не бесконечно, а старшие братья категорически отказывают Кийриасу в разговоре.
– Только бы парни не сорвались, не наломали дров… – прошептал Кийриас. – Пресвятой Лаоран, сохрани их от опрометчивости.
В гостиную заглянул один из старших братьев.
– Пройди в малую комнату, – приказал Кийриасу. – С тобой желают говорить.
Тот растерялся. Держать на посылках старшего брата мог только кто-то высшего руководства, один из ближних братьев. Но почему он сидит в подсобке, будто ученик первого посвящения?
Кийриас робко переступил порог малой комнаты, низко поклонился. Старший брат встал на колено.
– Отец мой Великий, это младший брат Кийриас.
Кийриас рухнул в чельном поклоне, даже не успев разглядеть того, пред чьи взором оказался. Для простого братианина встреча с одним из Великих Отцов не столько честь, сколько угроза. Речь явно пойдёт о суровой каре за какой-то очень и очень серьёзный проступок. Только какой? Никаких хоть сколько-нибудь серьёзных дел, ни плохих, ни хороших, Кийриас за собой не знал. Всё слишком обыденно и мелко даже для внимания Младшего Отца, и тем более – Великого.
– Почему гирреанец до сих пор жив? – холодно спросил Великий. Голос у него молодой и резкий, лет Великому Отцу не больше тридцати пяти.
– До назначенного срока, до тридцатого октября, ещё двое суток, – ответил Кийриас. – Даже двое с половиной.
– Это не оправдание! Твоим ученикам приказано было не позднее, слышишь ты, – не позднее! – чем тридцатого октября доставить в Каннаулит голову гирреанского выродка. А чем вместо этого занимаются Николай и Гюнтер?
Угроза в голосе Великого звучала не шуточная. Хвост Кийриаса свился в спираль.
– Я даю им шесть часов, – сказал Великий. – К двадцати двум ноль-ноль голова гирреанца должна быть здесь. Иди.
Подняться из поклона Кийриас не посмел, выскользнул из комнаты на четвереньках. В коридоре кое-как, цепляясь за стену, поднялся на ноги. Колени дрожали. Чем грозил невыполненный приказ, догадался бы и младенец. Смертью, чем же ещё? Причём смертью мучительной.
Сам бы Кийриас шею гирреанцу свернул, не задумываясь. Отцам лучше знать, кому какую долю определить. Чтобы уберечь от гнева высших Николая, Кийриас готов был истребить хоть весь Гирреан от мала до велика, с жандармами вместе.
Только вот сам Николай… Его пролитие невинной крови страшит гораздо больше собственной смерти. «Вот дурачок, идеалист. Пресвятой Лаоран, ну как же можно быть таким наивным в его-то годы? Да ещё Гюнтер этот с толку сбивает, срань светлорожая».
– Ты что, вечно тут стоять намерен? – раздражённо сказал старший брат.
Кийриас посмотрел на него с задумчивостью и спросил:
– Зачем братство приняло Гюнтера? Беглый орденец строптив и ненадёжен, ему нельзя доверять.
– Да, он своенравен. Но это поправимо. Со временем всё наладится. Гораздо важнее, что любую стратегическую игру высшего уровня сложности твой Гюнтер вскрывает часа за четыре максимум. Он вычленяет её главный алгоритм, после чего уже нет необходимости решать множество мелких промежуточных задач, чтобы перейти с уровня на уровень. С начального этапа можно перескочить сразу на финальный, а после попрыгать с уровня на уровень просто любопытства ради, только чтобы посмотреть как они устроены. На такое способен лишь очень одарённый аналитик и планировщик. Генштаб или охранка о таком сотруднике могут только мечтать. Кадровики ордена не пальцем, знаешь ли, деланы. Абы кого в адепты не берут.
Кийриас молчал. Старший брат спросил досадливо и зло:
– Ты сколько времени тратишь, чтобы перейти с уровня на уровень?
– Часов восемь-двенадцать. Как и все.
– Это потому, что за текущими тактико-стратегическими задачами ты не можешь разглядеть логики самой игры. Ты активно включаешься в её сценарий и становишься частью игрового пространства. Ты целиком и полностью подчинён её правилам, и потому не можешь контролировать события. В то время как Гюнтер видит не игровые задачи, а всю игру целиком, он находится вне её, а потому способен ею управлять.
– Если так, – хмыкнул Кийриас, – то какой смысл играть? Ни малейшего удовольствия.
– А Гюнтер и не играет. Он думает и делает выводы.
– Да уж, – хмуро процедил Кийриас и, не дожидаясь разрешения старшего брата, вышел из дома. Сел на крыльцо, задумался.
И Николай, и Гюнтер высказались против ликвидации гирреанца, увидели в этом какую-то неправильность. Николай чувствовал её интуитивно, Гюнтер цеплялся к логическим несообразностям. Но приказ отвергали оба.
Значит, с приказом и в самом деле что-то не то. И даже очень не то.
Но прежде чем делать какие бы то ни было выводы, надо разобраться с тем, на кого направлен приказ.
Кийриас прошёл в кухню, достал из кладовки старенький ноутбук, раньше принадлежавший двоюродному деду. Почтенный родственник редко им пользовался и, при глубокой устарелости деталей, выглядел ноутбук новёхоньким, свежекупленным. Оставалось надеяться, что блестящий хлам всё же способен работать с современной сетью.
Работал он неплохо, хотя и втрое медленнее, чем привык Кийриас. Но это пустяки. Кийриас открыл бенолийскую директорию космонета и загрузил в поисковую систему данные гирреанца – снимки, имя, адрес.
Информации нашлось немного. Справка из паспортного стола – ДНК, имя, возраст, табельный ранг, церковная приписка, домашний адрес. Предписание жандармамерии – Северцев Авдей Михайлович подлежит особому надзору как близкий родственник государственного преступника. Протокол жюри «Хрустальной арфы» о присуждении Северцеву гран-при конкурса. Санкция прокуратуры на прекращение дознания по делу о нанесении Северцеву А.М. тяжких телесных повреждений в связи с окончанием отведённого для расследования срока. Разрешение дежурного судьи на передачу всех документов по означенному делу в архив. Учётная запись налоговой инспекции – Северцев из балансировщика энергокристаллов стал расчётчиком в том же СТО. Вот и всё.
А нет, есть ещё восемь сообщений на полудохлом от непосещаемости форуме сайта «Хрустальной арфы». Пять из них можно сразу выкинуть, составлены они исключительно из смайликов и анимулек, ни малейшей полезной информации не содержат, только эмоциями брызжут. Три оставшихся тоже ничего полезного не дали. Один пользователь малопристойными выражениями изъявлял надежду, что предвозвестник отменит оскорбительный для устоев империи вердикт жюри. Двое других возражали, что если предвозвестник не давит на следователя, у которого в главных подозреваемых идёт дээрн губернаторского звания, то правила чести такой людь понимает как надо, и потому вердикт отменять не станет.
Стоп. Кийриас ещё раз перечитал сообщения. Предвозвестник. Делом безродного гирреанского поселенца занимался ни много ни мало, как прямой порученец самого императора, присланный в Каннаулит искать след истинного Избранника. А если сопоставить даты его внезапного возвращения в Алмазный Город и малопонятного приказа Великих Отцов, то вывод мог быть только один.
Кийриаса бросило в дрожь, хвост свился в спираль.
Отцы не могли отдать такой приказ. Они никогда бы не покусились на жизнь того, кто избран самим пресвятым избавить Бенолию от кровавой тирании и увести людей из мира печалей и бед в край свободы и благоденствия.
Но приказ однозначен и твёрд – не позднее, чем к десяти вечера сегодняшнего дня доставить голову Авдея Северцева.
Убить Избранного.
Навечно осквернить самое сильное и влиятельное братство пролитием священной крови.
Как коллегианец смог пробраться в Цветущий Лотос и даже стать одним из трёх его Великих Отцов, Кийриаса не интересовало. Разум захлестнуло бешеной, пульсирующей, до бела раскалённой яростью.
– Нет-нет, – сказал он. – Не торопиться. Иначе всё испорчу.
Он выключил ноутбук, аккуратно поставил на полку в кладовке. В ящике кухонного стола выбрал нож подлиннее и поострее, опробовал на пластиковой канистре с молоком.
– Отлично. Тем более, что брюхо у него похлипче будет.
Шагнул к двери и замер.
– А, чёрт, едва не позабыл! – Кийриас быстро набрал эсэмэску Николаю. Теперь Избранный в безопасности. Пусть телохранители из парней и непрофессиональные, но прорваться через их заслон коллегианцам будет нелегко. А там и подкрепление подоспеет.
Кийриас прошёл к малой комнате, рывком распахнул дверь. Ложного Отца узнал сразу, он был единственным сидящим, все прочие – референт Отца, трое старших братьев и ученик – стояли, замерев в почтительных полупоклонах.
Отец оказался наурисом. И действительно молодым, не больше тридцати пяти.
Ни слова не говоря, Кийриас по самую рукоять всадил коллегианскому шпиону в левое подреберье нож, провернул для надёжности. Глубинную брюшную артерию должно было разодрать в клочья, а это мгновенная смерть.
Шпион безвольной куклой сполз с кресла, до нелепости неуклюже подмял под себя хвост.
– Мёртв, – тихо сказал кто-то из старших братьев.
– Мёртв, – ответил референт Отца и выстрелил в Кийриаса.
Тот упал ничком, захрипел, забулькал кровью – бластерный луч пробил лёгкое.
Из последних сил приподнялся, зашептал торопливо – на крик не было ни воздуха, ни сил: «Это коллегианский шпион. Авдей Северцев – истинный Избранник пресвятого». Референт выстрелил ему в затылок.
Братиане замерли в растерянности. Кровь убитых растекалась лужами. От её запаха мутило.
– Ты знал, – сказал референту один из старших братьев, беркан. – Ты всё знал.
– Да! – закричал тот. – Отцы знали всё! И Великие, и Младшие. Отмеченный скверной калечества не может быть Избранным. Его уродство стало знаком, что благословение пресвятого досталось не тому, кому нужно. Северцева необходимо уничтожить как можно скорее, тогда благодать покинет его и достанется истинному Избавителю.
Братианин свирепо зарычал:
– И ты берёшься решать, что в свершениях пресвятого правильно, а что ошибочно? Да это кощунство! Ты ещё грязнее таниарского еретика!
– Не тебе судить о волеизъявлении Отцов, – отрезал референт. – Твой долг – повиновение.
– Мы повинуемся, – сказал второй братианин, человек. – Но лишь тому, кому присягали. «Отныне и навечно, – процитировал он, – я отдаю Избранному судьбой Избавителю силу своей жизни и пользу своей смерти. Во тьме, в сумраке и на свету я повинуюсь лишь его воле и ни в чём не прекословлю его слову». А ты… Ты предатель. – Братианин метнул зарукавный нож.
Референт рухнул на пол. Клинок пробил глаз и глубоко вошёл в мозг.
– И что теперь будем делать? – спросил первый братианин.
– Надо предупредить остальных братьев, – сказал второй. – Рассказать о предательстве в Отцовской ложе и назвать имя истинного Избранника.
– Но скверна калечества… – неуверенно сказал третий братианин, светлошерстый беркан. – Быть может это действительно знак пресвятого, что его благодать по проискам сатаны досталась не тому, кому нужно?
Братиане задумались.
– Наоборот, – робко сказал ученик, юный наурис с карими глазами. Вздохнул судорожно и с отчаянной решимостью шагнул к человеку.
– Дядя мой и учитель! Скверна увечья не могла упасть на Северцева по воле пресвятого. Ведь Лаоран милосерден и добр, а нас, своих рабов, любит будто детей… Пресвятой мудр, и потому непогрешим в своих свершениях. Он никогда не допускает ошибок. Но даже если кто-то из его ангелов чего-то напутал, и благодать досталась не избранному пресвятой волей Избавителю, а какому-нибудь случайному людю, то пресвятой сам забрал бы её носителя в лазоревый чертог, послал бы ему тихую и лёгкую смерть. Пресвятой никогда не станет толкать своих слуг на такое нечестивое деяние, как убийство. Так что скверна калечества упала на Северцева по иной воле, не Лаорановой. Сами подумайте, дядя мой и учитель, кому выгодно, чтобы Избавитель исчез из мира, едва появившись? Только сатане и его наместнику, императору Максимилиану.
– Всё это верно лишь при условии, что Северцев действительно Избранный.
– Пресвятой никогда не потребует от своих слуг осквернить себя убийством! – с фанатичной убеждённостью повторил ученик.
Братиане посмотрели на трупы.
– Они предались злу и получили по заслугам, – сказал ученик. – Зато досточтимый Кийриас погиб безвинно.
– Его смертью было куплено познание истины, – ответил первый братианин. – Не будь её, мы никогда бы не узнали имени Избранного. Досточтимый знал, на что идёт и чем рискует. И сделал свой выбор.
– Надо перенести его тело в парадную комнату, – сказал третий братианин. – Недопустимо, чтобы его кровь смешивалась с кровью этих… – он не договорил, лишь покривился брезгливо.
– Я позвоню моему бывшему учителю, – решил второй братианин. – Сейчас у него два ученика. Один у меня. Плюс Николай с Гюнтером. Семь людей – это уже приличный охранный отряд.
– Ты уверен, что можешь доверять своему бывшему? – спросил третий братианин. – После того, что здесь было, я даже в себе сомневаться начинаю.
– Он надёжен, – заверил второй. И велел первому: – Ты займись оповещением. А ты, – повернулся к третьему, – похоронами досточтимого Кийриаса. И немедля избавься от тел шпиона и предателя.
Не дожидаясь ответа, человек схватил ученика за руку и стремительно вышел из комнаты.
– Быстрее! Надо успеть в порт на шестичасовой рейс. Такси возьмём. А, чёрт, одежда кровью заляпана. Но здесь есть во что переодеться. – Братианин потянул ученика в кухню. – Да шевелись ты!
– Учитель, подождите, зачем такая спешка?
– Чем раньше мы окажемся подле Избранного, тем выше будут наши места в ложе Совета. Или ты, даарн, благородная кровь, хочешь сесть ниже этого плебея Николая?
– Нет!
– Тогда поторопись.
– Да, учитель, – кивнул ученик.
= = =
Максимилиан прожигал врача гневным взглядом. В углу кабинета замер перепуганный референт, а на пороге – гардеробщик, который пришёл доложить, что костюм для ночного бала доставлен.
Однако новость, которую сообщил врач, отменила все празднества.
– Так ты говоришь, – процедил Максимилиан, – что мой Лолий умер от передозировки наркотиков?
– Да, государь.
– И как давно он ширяться начал?
– До вскрытия точно сказать нельзя, но не меньше полутора лет назад.
– Значит, ещё до того, как я взял его в башню… – понял Максисмилиан. – А почему ничего видно не было?! – громыхнул он кулаками по столу.
– Высокочтимый заживлял следы уколов биоизлучателем. Так поступают все наркоманы, которые скрывают свою зависимость.
– Я спрашиваю, почему ничего не видел медконтроль?! Вы ведь обязаны проверять всех, кто служит мне. Хуже тараканов обленились и затупели, ни на что не годитесь!
– Мой государь…
– Повесить! Всех повесить! – бесновался Максимилиан. – Охрана! Вздёрнуть всех медиков! Ты, – ткнул пальцем в референта, – чтобы завтра же был новый штат. Выполнять!
Референт и гардеробщик с низкими поклонами выскользнули из кабинета. Когда император в таком гневе, чем дальше окажешься от его богоблагословенной особы, тем лучше.
Теньмы поволокли оцепеневшего от ужаса врача в экзекуторскую. Тот опомнился, визгливо и тонко закричал мольбы о помиловании. Но государя они не тронули.
– Наркоман, наркоман, наркоман, – твердил император. – Гепатит, гепатит, гепатит. Что ещё? СПИД? Реммиранга?!
Максимилиана трясло, на губах начала выступать пена. Теньм прямо через одежду вколол ему лекарство. Припадок прекратился. Теньм помог Максимилиану лечь на кушетку, сел на пятки в её изножии, замер.
…Панимер метался по своей комнате, то порывался паковать вещи, то падал ниц перед иконой Лаорана, обрывочно, взахлёб, шептал молитвы.
Гореть в аду этому свинячьему недородку Лолию! Всё из-за него. При жизни только и делал, что всем гадил, а теперь, подохнув, и то сумел напакостить.
Соприкосновения с наркоманами государь боится до потери рассудка. Но при этом категорически не хочет слушать, что штат службы медицинского контроля ничтожно мал, что им физически не успеть проверить всю мелкую обслугу Алмазного Города, тех же секретарей. Что касается придворных высокого звания, то в дворцовом Уставе есть пункт, который позволяет медикам осматривать их, только если они сами придут на приём. А принудительный проводится только по личному приказу императора. Подписывать же соответствующий бланк Максимилиану всегда было лень.
В итоге наркоманов и сифилитиков по Алмазному Городу ходит не меньше, чем по самым грязным задворкам столичного космопорта.
Но это всё ерунда. Сейчас важно только одно – как смерть Лолия отразится на положении Панимера. Ход мыслей государя мало сообразуется с какой бы то ни было логикой, а потому и решения его непредсказуемы.
В комнату постучал младший референт, передал через камердинера приказ проследовать в кабинет государя. Шёл Панимер на подгибающихся ногах.
У дверей его остановил референт старший.
– Получен иной приказ. Вы немедленно отправляетесь в ссылку вплоть до особого распоряжения государя. Место ссылки – Гирреан.
У Панимера потемнело в глазах.
– Но почему? – рискнул спросить.
– Вы сообщили о Погибельнике в тот же день, когда государь приблизил к себе недостойного Лолия. Но ни тогда, ни позже вы не предупредили его величество о том, что означенный Лолий является орудием Погибельника и должен лишить государя здоровья и даже самой жизни. Вы не справились со своими обязанностями, и потому охранять священную особу императора от происков Погибельника будет кто-нибудь другой. А вы немедленно отправляетесь в Гирреанскую пустошь, в седьмой округ, сектор двенадцать, пятый район, посёлок двадцать три.
Адрес показался знакомым. Совсем недавно Панимер его слышал. Но от кого и при каких обстоятельствах, не помнил. Хотя теперь это не имело ровным счётом никакого значения. Гирреан – он везде Гирреан. И в седьмом округе, и в сто седьмом. Хоть двадцать третий посёлок, хоть третий – жизнь в любом из них одинакова.
Панимер покорно шёл за одним из младших референтов к лётмаршной площадке.
* * *
Бриайд Меллайгун, низкорослый, пухленький наурис тридцати пяти лет, бывший следователь плимейрской горпрокуратуры, сидел на пороге дома Михаила Северцева и с тяжёлой нервной торопливостью – в две-три затяжки – курил сигарету за сигаретой.
Смеркалось, а холодный влажный ветер пробирал до костей. Никогда до сих пор не покидавший тропиков Бриайд к такому не привык.
Противно поскрипывала полураспахнутая калитка огорода.
И мысли были подстать обстановке – такие же студёные, промозглые и скрипучие.
«Зачем я сюда приехал, для чего? С работы уволился – тоже зачем? Мало ли у меня провальных дел было, когда и виновного знаешь, и вся доказуха есть, а закрыть поганца не можешь? Были ведь и другие дела. Я даже двух дээрнов трелг полоть отправил, каждого на год. Первого за наркоторговлю, второго – за растление малолетних. Адвокаты аж взвыли, когда я клиентов ко всем эпизодам намертво приклеил. Так почему теперь я здесь?»
От сарая шла Злата, несла ведёрко со свеженадоенным козьим молоком. Остановилась, поставила ведёрко на землю, закрыла на щеколду огородную калитку. Скрип смолк. Злата взяла ведро и пошла к дому. Походка и все движения у женщины уверенные, свободные, и не скажешь, что она слепа. Разве что делает всё помедленнее, чем обычные люди, но это лишь придаёт каждому её движению торжественность священнодействия.
К тому же, как и у большинства слепых, осанка у Златы очень прямая, а немного запрокинутая голова и неторопливые движения придают ей величие императрицы.
Но с собеседником Злата держится легко и просто.
Бриайда смущал такой контраст, таких людей многоопытный следователь ещё не встречал, не знал как с ними разговаривать.
– Холодно, – сказала Злата. – Вы бы в дом шли. Простудитесь.
Бриайд вскочил на ноги, посмотрел на неё с испугом.
– Откуда вы знаете, что я здесь? Вы ведь шли с наветренной стороны и не могли услышать запах сигарет.
Злата подошла ближе. Бриайд попятился. Злата улыбнулась.
– Не бойтесь, не укушу. И слепота не грипп, ею не заразишься.
– Я не боюсь, – пробормотал Бриайд. – Я не верю во всякие глупости. Но… Как вы узнали, что я здесь?
– Вы дышите громко, с перепадами. Сигареты ещё никогда и никому пользу не приносили. – Немного помолчала и сказала: – Хорошо, что вы приехали в Гирреан. Здесь очень нужна частная сыскная контора. Места у нас неспокойные, а жандармерия в расследованиях не сильна. Да и не стремится к этому. Хотя там есть ребята, которые шли работать в настоящую полицию, высшую школу заканчивали. А их сюда отправили, потому что кадровикам анкета сомнительной показалась.
Бриайд не ответил. Слепая подошла на два шага.
– Гирреанское правосудие с имперским мало связано. Хотя и основывается на том же самом кодексе, – за исключением статей о дворянских привилегиях и прочих глупостях.
– Хотите сказать, что на ваших полууголовных-полудикарских судилищах не бывает заказных приговоров?
– Попытки случаются. Но тут очень многое зависит от работы следователя, который действительно лицо процессуально независимое. В пустоши много противоборствующих групп – уголовные ватажки, политические партии сорока трёх мастей, полсотни братств, таниарские общины разных церковных течений. У каждой группы и понимание закона собственное, и своя судебная коллегия. Но ведь настоящая справедливость должна быть одинакова для всех. Согласны?
Бриайд молчал. Злата подошла ещё на шаг.
– Так что по-настоящему приговор наших, как вы изволили выразиться, судилищ определяется теми материалами, которые предоставляет им следователь. А давить на него лидеры противостоящих групп друг другу не позволяют в силу конкуренции.
– Допустим… – сказал Бриайд. – Я неоднократно слышал, что Гирреан – это государство в государстве, и законы империи на него не распространяются, только я не понимаю, какое отношение нравы и обычаи вашей пустоши имеют ко мне?
– Самое прямое. Гирреан – часть бенолийской империи, вы – её подданный, к тому же служите правосудию. Правда, в Гирреане оно представлено исключительно в виде жандармских дубинок и бластеров карательных войск. Но даже в таких условиях справедливость должна быть, как считаете?
– Никак. Бухгалтерия пусть считает, – зло ответил Бриайд.
Слепая лишь улыбнулась.
– Да, сударь, конечно. Идёмте в дом.
Злата провела его в кухню, налила кружку молока, подала булки домашней выпечки.
– Перекусите немножко. Перед баней нельзя наедаться, но и на голодный желудок идти нельзя.
– Баней?
– Да. Вы ведь никогда ещё не были в настоящей русийской бане? Вам понравится, вот увидите.
– Но, почтенная, – смутился Бриайд, – зачем столько хлопот?
– Вы гость. И гость хороший.
– Не уверен, – пробормотал Бриайд. Слепая услышала, улыбнулась.
Бриайд невольно улыбнулся в ответ, настолько приветливой была её улыбка.
– Вы очень красивая, – сказал Бриайд. – Гораздо красивее любой из звёзд стерео.
Злата пожала плечами.
– Спасибо, сударь, но я давно ни одну из них не видела, и потому не могу по достоинству оценить ваш комплимент. Так что не тратьте зря силы. Попробуйте лучше булку. – Злата положила в расписную глиняную чашечку варенье, поставила перед Бриайдом.
