Текст книги "Пути Предназначения"
Автор книги: Влада Воронова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 39 страниц)
– Да, – сказал Авдей. Николай и Гюнтер ушли.
…Свободное место в клубе нашлось. Гюнтер подключил планшетку Авдея к компьютеру, открыл складские сайты, сайт-генератор.
– Отлично. Стопроцентная синхронизация с предыдущими составляющими. Слияние… Готово. Шедевр, а не файл! Теперь финальное тестирование – и в сеть.
– Да, ты молодец, – сказал Николай. – Только принеси мне минералки. Здесь душно до рвоты, а я не умею пользоваться этими придурочными торговыми автоматами. Гюнт, пожалуйста!
– Сейчас, – поднялся Гюнтер. – Присмотри, чтобы стул никто не утащил. А лучше сам пока сядь.
Николай занял его место перед клавиатурой. Незаметно оглянулся. Гюнтер воевал с разлаженным торговым автоматом, лихорадочно тыкал пальцами в сенсорную панель. Автомат не реагировал.
«Три минуты у меня есть, – оценил ситуацию Николай. – Хватит с избытком».
Он открыл в файле опцию «Копирайт», со своего мобильника перекинул в диалоговое окно паспортные данные Авдея – фото фас-профиль, дату рождения, ДНК, адрес. Выбрал функцию «скрытый копирайт», задал максимальную степень сокрытия.
Поскольку все программы-анализаторы считают копирайт одной из главных составляющих любого файла, Гюнтер при тестировании ничего не заметит. Зато эксперты ВКС, которые разберут Авдеево послание до последнего байта, содержание копирайта прочтут обязательно.
Вернулся Гюнтер, принёс воду.
– Кошмар, а не автомат! Если они не могут его настроить, то зачем вообще ставить такие дорогие устройства? Лучше бы киоск открыли и продавщицу наняли. Накладных расходов наполовину меньше, а прибыли в два раза больше. Впрочем, это их проблемы.
Гюнтер занялся файлом. Николай отхлебнул воду и сунул бутылку под стол.
«Изначально Авдей был избранным судьбой Избавителем. Но его гордыня и своеволие исказили предначертание, и Авдей превратился в Погибельника, призванного уничтожить святое дело, которому служат братства. Однако мы не можем убить Погибельника, потому что он всё равно остаётся Избранным, и жизнь его священна. Пусть грех такого убийства падёт на координаторов, они всё равно давным-давно утопили свои души в грязи. А мы сохраним чистоту и удостоимся нового Пришествия».
– 9 -
С узкого и длинного балкончика над Серым залом Клемент вместе с другими теньмами смотрел на церемонию Прощания.
Теньм-семнадцать достиг тридцати шести лет, того возраста, когда должен был покинуть свой Светоч. Пусть сил семнадцатого хватало еще на многие годы служения, но красота и молодость начали истощаться. Дополнять своим присутствием шедевры дизайна дворцовых садов и покоев семнадцатый больше не мог, – лицо понемногу старело и уже не сочеталось с изысканной прелестью мебели и драпировок. Любой страж или слуга – это ещё и живое украшение интерьера, однако тратиться ради низшего из них на всяческие косметические ухищрения вроде подтяжки морщин было бы нелепо, и семнадцатого отправили в отставку. Как и положено истинному теньму, семнадцатый, утратив полезность для Светоча, не захотел искать новой судьбы и испросил разрешения покончить с собой. Разрешение было всемилостивейше даровано. Пронзив сердце в Сером зале ритуальным клинком, семнадцатый получал возможность ждать своего владыку на Мосту-За-Чертой-Мира, чтобы стать его тенью в посмертии – уже вечно юным и красивым, достойным взора своего Светоча.
Клемент досмотрел Прощание до конца и пошёл в казарму. Дворцовый обычай требовал от него присутствовать на поминках, но Клемент не мог больше никого видеть – ни теньмов, ни обслугу. Хотелось полного одиночества.
Большая, будто спортзал, комната. Светло-серые стены, пронзительно-белые лампы на потолке. Чёрные решётки воздухопроводов. Ровные ряды лежаков с тумбочками в изголовье. Всё одинаковое до безликости, различается лишь по номерам.
Идеальное место для того, кто не может решить, зачем он нужен сам себе, и нужен ли вообще.
В казарму заглянул Эльван.
– Ты что здесь сидишь? Это нарушение правил. Капитан тебя накажет.
– Элви, – улыбнулся Клемент. – Спасибо, что заботишься. Но не беспокойся, ничего мне не будет.
– Ты должен быть на поминовении, – сказал Эльван. – Иначе нельзя.
– А кого ты собираешься поминать, Элви?
– Как это «кого»? Теньма-семнадцать.
– Его звали Лесли Дорн.
– Ну и что из этого? – с раздражением сказал теньм-пять.
– Если безразлично имя, то зачем нужны поминки? Водки нажраться можно и без сложных ритуалов.
– Четырнадцатый, ты что, дурью обдолбался?
Клемент горько улыбнулся:
– Элви, ты помнишь, кто был нашим сотройчанином у Латера? После мы оказались в одной группе лицея…
– Гиндайр Алвейр. На пятом курсе он умер.
– Он погиб в пятнадцать лет, – тоном возражения уточнил Клемент. – Мы были тогда на полевой практике в Западно-Приморской пустыне.
– Он погиб как дурак! – вспыхнул гневом Эльван. – Не понимаю, зачем это вспоминать.
– Гийр погиб, когда вытаскивал корову из зыбучих песков. Благодаря ей кормилась большая семья. Восемь людей. Гибель Гийра спасла их от голодной смерти. Восемь жизней за одну – неплохой счёт. Гийр может гордиться своей смертью. А значит мы можем гордиться его жизнью. Ведь он был нашим одногруппником.
– Ты это к чему, четырнадцатый?
– Эльван Кадере, ты можешь объяснить во имя чего умер Лесли Дорн?
– Он принял смерть во имя Светоча! – со злым раздражением ответил Эльван. – И хватит дурацких вопросов! Идём на поминовение.
– Эль, я не спрашиваю ради кого умер Лесли. Я хочу знать для чего он это сделал.
– Перестань называть меня по имени! – взъярился Эльван. – Я теньм номер пять!
– Как хочешь, – согласился Клемент.
– Так ты не идёшь на поминовение? – с холодной жесточью спросил Эльван.
– Нет, – качнул головой Клемент.
– Ты перестал быть теньмом, – не веря себе, прошептал Эльван. И выкрикнул с обидой и ненавистью: – Ты больше не теньм!
– Да, – медленно проговорил Клемент. – Ты прав. Теньмом я быть перестал. Но и никем другим не сделался. Я никто. И ничто. Пустота.
– Четырнадцатый…
– Не нужно, Элви. Что бы ты ни сказал, слова ничего не изменят. – Клемент поднялся с койки, оправил форму.
Эльван смотрел на него с настороженностью.
Клемент пошёл к двери в коридор.
– Ты куда? – спросил Эльван.
– Да так… Получить последний ответ на финальный вопрос.
– Ты о чём? – голос Эльвана дрогнул. Теньм ровным счётом ничего не понимал, и такая неизвестность пугала.
– Уже ни о чём. – Клемент вышел из комнаты.
Эльван рванулся за ним.
– Четырнадцатый, подожди! Да стой же ты, идиот!
Бывший теньм не обратил на него ни малейшего внимания.
– Клэйм!!! – отчаянно выкрикнул Эльван.
Клемент обернулся. Эльван подошёл к нему, осторожно прикоснулся к рукаву. Мгновение спустя крепко схватил Клемента за плечи.
– Клэйм… Что бы ты ни затевал, не нужно этого делать. Если ты не хочешь идти на поминовение, я скажу капитану, что тебя вызвали в медчасть. Только не делай того, что ты задумал. Это принесёт одну лишь боль.
– Даже она лучше, чем пустота… Спасибо, Элви. Но пусть всё идёт своим чередом. – Клемент мягко высвободился из-под его рук и скрылся в боковом коридоре.
– Клэйм… – безнадёжно прошептал Эльван. – Зачем?!..
Нескончаемо долгую минуту он стоял неподвижно, не зная, что делать. Потом побежал к капитану.
В Поминальном зале столы поставлены буквой Т. Место капитана у поперечены и его стол на полметра возвышался над столом подчинённых. Свободные от дежурства теньмы рассажены за длинным столом согласно порядковому номеру. Левая сторона для чётных, правая для нечётных.
Теньм-девять произносил поминальную речь. Голос звучит бесцветно и ровно, фразы ритуальны, и оттого лишены даже крупицы чувства.
«Если нечего сказать, то лучше бы помолчал», – неожиданно для себя подумал Эльван.
– Капитан, – перебил он вереницу никому не нужных слов, – прошу вас о разговоре наедине. Дело важное и срочное.
Димайр глянул на пустующее место Клемента.
– Идём в кабинет, – сказал Эльвану.
– Ну? – хмуро спросил Димайр, едва закрылась дверь кабинета.
Эльван доложил.
– Чёрт! – стукнул кулаком по ладони Димайр. – Ну почему это всегда случается только с самыми лучшими?
– Всегда? – растерянно переспросил Эльван. – Я подумал, что Клэйм расстроился из-за того, что сейчас пишут о Высших лицеях, о теньмах.
– Расстроился… – с ехидцей повторил Димайр. – Пятый, расстройство – это гонорею подцепить. Лекарства, расходы и целая неделя без секса, – есть из-за чего расстраиваться. А то, что происходит с Клементом, гораздо серьёзней. И газетные публикации здесь ни при чём.
– Капитан, вот уже восьмые сутки шум стоит на весь Иалумет. С той минуты как в сети появилась эта пакость, теньмов биороботами и полузверями не называл только ленивый.
– И тот, кто написал самую первую статью. Там нет ни одного оскорбительного слова ни о выпускниках лицеев, ни о студентах, – в том числе и о теньмах. Но это всё не важно. Клемент не читал ни одной статьи. Ни самой первой, ни последних. Сказал, что в них не может быть ничего такого, чего не знал бы он сам. И Клемент прав. Так что, Эльван…
– Не надо по имени! – перебил теньм. – Пожалуйста.
– Как хочешь, пятый. Как хочешь…
– И всё равно виноват только этот палёнорожий сучонок! Зачем он влез в то, что его не касалось? Теперь комиссия ВКС шерстит все лицеи подряд, и Высшие, и обыкновенные. На императора клевещут, говорят, будто Светоч утаивал от координаторов информацию об истинном положении дел в Бенолии. Но Светоч никогда и никому не стал бы лгать! Он сам был обманут. И Клемент последние месяцы как в дурмане. С тех пор, как он встретился с этим ублюдком гирреанским, всё пошло наперекосяк. Но Клемент не виноват! Никто не в силах в одиночку противостоять злой воле Погибельника!
Димайр молчал, сосредоточенно рассматривал узоры на ковре. Эльван шагнул к нему.
– Помогите Клэйму, умоляю вас, капитан! У меня во всём мире никого больше нет. Мы со школы вместе. Если с ним что-нибудь плохое случится, я… Лучше пусть со мной! Капитан, он сейчас глупостей натворит, так вы управителям скажите, что это я всё сделал. А Клементу надо пару дней отдыха где-нибудь в горах, от столицы подальше. Чтобы в себя пришёл.
Димайр испытующе посмотрел на Эльвана. Тот ответил прямым взглядом.
– Есть средство понадёжнее, – проговорил Димайр. – Только тут всё сделать надо секунда в секунду. – Он подошёл к столу, написал коротенькую записку. – Так что живо в приёмную, сменишь девятнадцатого. Как только Светочу понадобится предвозвестник, ты в то же мгновение, когда государь произнесёт последнее слово, скажешь старшему референту, чтобы оформлял документы на четырнадцатого, потому что все остальные теньмы из-за траура по семнадцатому пригодны для использования только в пределах Алмазного Города.
– Сомнительный аргумент, – осторожно заметил Эльван.
– Это же скажет и референт. Тогда ты добавишь, что в деле Авдея Северцева четырнадцатый осведомлён лучше Преградительной коллегии и службы охраны стабильности вместе взятых. Иди.
Эльван поклонился, через левое плечо развернулся к двери. И опять повернулся к капитану.
– А если сегодня предвозвестник Светочу не понадобится?
– Понадобится. Инспектор ВКС сейчас допрашивает Адвиага. Директор особой преданностью государю никогда не отличался, так что обязательно попытается перевесить на него все свои грехи перед архонтами. Поэтому Светочу вскоре понадобятся доказательства того, что он не только не поощрял провокационные и оскорбительные для ВКС выходки Северцева, но и старался уничтожить его как Погибельника.
– Нелогично, – нахмурился Эльван.
«А много логики ты видел в других поступках нашего Светоча?», – с грустью подумал Димайр.
– Тебе логика нужна или безопасность Клемента?
– Капитан, – шагнул к нему Эльван, – а если вы запрёте Клэйма до вечера в карцер? Пусть хоть немного поостынет.
– Нет, – качнул головой Диймар. – Была у меня такая мысль, но так получится только хуже. До вечера его запирать или до следующего года, а результат будет только один – твой Клэйм выйдет и натворит ещё больших бед. Так что иди в приёмную и жди удобный случай.
Эльван поклонился и ушёл.
Димайр выругался. «Чёрт бы тебя подрал, Клэйм. Зачем ты вздумал очнуться от спячки именно сейчас?»
= = =
Инспектор ВКС, высокий худощавый блондин сорока лет, смерил Адвиага хмурым взглядом. Директор высокозвёздного проверяющего не боялся.
Совсем не боялся. И даже не опасался.
– Садитесь, – кивнул на стул для посетителей инспектор. – И объясните, почему до сих пор не арестован Северцев.
– А на каком основании? – поинтересовался директор.
– Публичные клеветнические заявления в адрес ВКС по-вашему не основание?
Директор хмыкнул. Ничего клеветнического в заявлении Северцева он не видел.
– Высокочтимый инспектор, то, что вы обнаружили в файле копирайт, ещё не означает, что Авдей Северцев причастен к изготовлению означенного файла. В клубах, через которые он создавался и отправлялся, не обнаружено ни малейших следов его присутствия. Отпечатков пальцев нет, следов обуви и одежды нет, больше того – Северцев не зафиксирован на видеозаписях клубов. Ничегошеньки на Северцева у вас нет, равно как ничего нет и на тех, кого вы именуете подельниками Северцева, ту самую парочку шабашников из Гирреана. Как говорят постояльцы СИЗО, умоетесь доказывать.
Инспектор сардонически улыбнулся.
– Объективы видеонаблюдения в этих клубах установлены дилетантски, лишь бы только отвязаться от проверяющих из вашей стабилки, директор. Пройти между камерами так, чтобы не попасть под запись, сумеет любой дурак. Уничтожить следы своего пребывания тоже нетрудно. Добавьте к этому, что шабашники бесследно исчезли двенадцатого ноября, даже не стали в СТО жалованье забирать.
– Администрация и завсегдатаи клуба не опознали ни Северцева, ни шабашников, – сказал Авдиаг. – Ладно эти двое, таких, как они, на любом углу десяток, но чтобы Северцев, с его-то мордой, и остался незамеченным? Вам самому не смешно?
– В часы пик, а именно тогда составлялся и отправлялся файл, в космонет-клуб Маллиарвы незамеченным может войти пол-интерната для калек, включая тех, кого возят на каталке.
– И, тем не менее, высокочтимый, для задержания этого мало. Одни лишь косвенные доказательства. Так что контробвинение в произволе вам гарантировано. Вы дадите прекрасный повод как минимум десятку политических партий продолжить то, что начал Авдей Северцев, то есть дискредитацию ВКС, но уже не столь дилетантски. Впрочем, даже ему хватило соображения запустить файл через директорию Хонгтианэ, самой проблемной страны Западного предела.
– Да, – неохотно признал инспектор, – место выбрано удачно. Угроза восстания в этом пределе до сих пор не снята. Там с восторгом примутся смаковать любой компромат на ВКС, даже самый недостоверный.
– Ну вот и представьте, как там воспримут совершенно достоверную весть о малодоказательном аресте людя, которого вы сами назвали автором «Лицеистского файла».
Инспектор немного поразмыслил.
– Нет. Без поддержки из Бенолии скандал быстро заглохнет. А поддерживать калеку не захочет никто. Тем более, что вашим реформистам смысла нет лезть в затяжное разбирательство с ВКС, который отвлечёт их от межпартийных дрязг.
– Намекаете, что это ВКС финансирует большинство партий? – ядовито поинтересовался Адвиаг.
– Сбавьте тон, директор. Только благодаря финансовым вливаниям ВКС реформистских партий так безобразно много, и все они обладают равной степенью влияния. Что в итоге сводит их влияние к нулю.
Адвиаг усмехнулся:
– Намекаете, что никто не станет кусать кормящую руку? Я в этом не столь уверен. Не забывайте – реформистами движет не алчность и властолюбие, а идея миропреобразования. Да, они такие же люди как и все, любят вкусно поесть, красиво одеться, качественно потрахаться. Властью и славой потешиться тоже никто из них не откажется. Но, в отличие от всех обычных людей, высокочтимый инспектор, когда приходится выбирать между идеей и житейскими удовольствиями, они без колебаний выбирают идею. – Директор вскочил, заходил по кабинету. – Реформистов у меня из допросных комнат по неделе не выводят! Сто шестьдесят восемь часов непрерывного воздействия и ноль результатов! Ничего их не берёт – ни дыба, ни психозондирование! Сначала молчат, потому что сознательно отказываются говорить, а после молчат, потому что от сознания ничего не осталось. Как ни старайся, информацию из такого мозга не выжать. – Директор остановился, досадливо махнул рукой. – Реформистов можно только уничтожить. Но нельзя сломать. И тем более нельзя купить.
– Уверены?
– Высокочтимый, та плесень, которая вам стучит, при первой же опасности сдаст вас партийным вождям со всеми потрохами. Поэтому привлекать информаторов к оперативным делам нельзя категорически. Стукачи из нелегальных сообществ очень сообразительны, и по характеру запрашиваемой информации легко вычислят ваши стратегические планы и тактические операции. – Адвиаг усмехнулся. – Я в первые годы службы дважды на таком попадался, и всякий раз влипал по самые помидоры. Под трибунал только чудом не отправился. Кстати, высокочтимый, всё сказанное касается и тех, кто выступает против координаторской власти в Западном пределе.
Инспектор досадливо крякнул.
– Директор, всё так, но Северцева надо убрать немедленно! Иалумет должен знать, что никто не смеет безнаказанно задевать ВКС. – Инспектор задумался. – А если повторить ту операцию, которую предвозвестник провёл с одним из фигурантов по делу Северцева? Там расстрел никакого шума не вызвал.
Адвиаг сел, посмотрел на инспектора с интересом.
– Вы имеете в виду Сайнирка Удгайриса? Так там были все доказательства сокрытия имени и использования фальшивых документов. Для отрешённого от семьи наследника знатного рода это смертная статья. Особенно, если речь идёт о дээрне. В некоторых случаях чем выше происхождение, тем суровее ответственность.
– Малоубедительно, – сказал инспектор.
– Точно так же подумал и предвозвестник. Поэтому для надёжности выдвинул обвинение, будто Удгайрис состоял в братстве. В это центристы, да и все остальные партийцы не поверили, но требовать посмертного оправдания не стал никто. Разбирая дело Удгайриса, центристы не обелили бы его имя, а только ещё больше бы испачкали. К разборке тут же подключились бы конкуренты, им выгодно дискредитировать столь видного центриста. Для бенолийского мятежника считается позорным якшаться с братками. Реформисты иногда сотрудничают с уголовниками в экспроприациях или оперативном обеспечении при транспортировке оружия. Но с братками – никогда.
– А с коллегианцами? – спросил инспектор.
– Тоже. Зато, сожри их сатана, очень уважают мою контору. Перевербовать одного стабильника для них ценнее, чем целую роту армейцев.
– Почему вы запретили преградителям убирать Северцева как Погибельника?
– Потому что о вас, высокочтимый, забочусь. До «Лицеистского файла» с Северцевым можно было делать всё, что угодно. А теперь он слишком заметная фигура. Закрыть его по столь идиотскому обвинению равносильно тому, как если бы посадить президента Хонгтианэ за наркоторговлю. Любой и каждый примется орать о клевете и провокации.
Инспектор не ответил. Адвиаг приказал принести чай.
– С трелговым бальзамом, если можно, – сказал инспектор.
– Каким именно?
– А он что, разный бывает?! – поразился инспектор.
– Одиннадцать сортов, – с удивлением ответил Адвиаг.
– Тогда почему в Гарде продаётся лишь один, тот, который делают на заводе Улермана?
– Ваши архонты сами виноваты, что прочие производители не рассматривают Гард как интересного делового партнёра, – буркнул Адвиаг и приказал референтке: – Принесите бальзам Потапова. – Затем пояснил инспектору: – Поздней осенью к утреннему чаю лучше выбирать его. Бодрит на весь рабочий день.
– Директор, – посмотрел на него инспектор, – а если нам арестовать Северцева за членство в ордене Белого Света? Эффект будет тот же самый, что и с братством, только втрое мощнее.
– Вам самому не смешно? Гирреанец и светозарные!
– В Гирреанской пустоши полно их наблюдателей.
– Что им делать в такой помойке? – не поверил Адвиаг.
– Не знаю. Но этот район Бенолии светозарные держат под самым плотным контролем. Причём работа построена так, что ни один орденец не знает толком, чем он занимается. И не имеет контактов с другими орденцами. А три четверти рапортов гирранской агентуры идёт прямиком к гроссмейстеру. Мы арестовываем светозарных, перехватываем рапорты, но кусочки информации никак не удаётся сложить в единую картину. Сведения слишком обрывочные и разнородные, чтобы можно было установить логическую схему. Причём, обратите внимание, директор, в гирреанские афёры гроссмейстера не посвящён ни один из командоров. Он всё до последней мелочи делает сам.
– Не хило, – озадачился Адвиаг. – Чёрт… Нет, всё равно я не представляю, что такого завлекательного может быть в Гирреане. Но подумаю.
– Буду очень признателен, директор. Лучше вас этот регион не знает никто.
– Как давно орден заинтересовался пустошью?
Инспектор задумался.
– Точно не скажу, но что-то около десяти лет назад. Если хотите, архивисты поднимут документацию.
– Пока не надо. Как давно орденом правит нынешний гроссмейстер?
– Умлиайс Даайрид? Двенадцать лет. Уроженец Зеленохолмска, по образованию инженер-сантехник.
– Одна из самых денежных и востребованных профессий, – сказал Адвиаг. – Взял небольшой кредит на аренду грузовичка и оборудования, набрал двух-трёх работяг, дал объявление в местную газету – и всё, заколачивай бабло. Всего лишь через полгода и долги отдашь, и технику выкупишь, чистый доход пойдёт. И почему только Даайрида на чушь орденскую потянуло?
Инспектор пожал плечами.
Референтка принесла чай, бальзам, печенье.
– Изумительно! – восхитился инспектор, попробовав бальзам. – Улермановская продукция по сравнению с этим просто помои!
– Рад, что вам понравилось, – сказал Адвиаг. – Однако вернёмся к Северцеву. Как вы намерены его закрыть?
– Расстрелять, директор. Членство в ордене – статья смертная. Даже не надо пристёгивать к делу копирайт.
– Надо, – качнул головой Адвиаг. – Я могу гарантировать, высокочтимый, что в Бенолии информация о копирайте пока не ушла дальше Императорской башни и залы Коронного совета. Ещё пару дней я сумею её удержать, а дальше она поползёт по всей Бенолии. Думаю, у вас в Гарде ситуация такая же – сегодня о Северцеве знают только архонты, эксперты и вы, господин мой инспектор. Но уже послезавтра информация потечёт дальше, и никак вы её не удержите. И тогда умолчание сыграет против вас, высокочтимый.
– Да, – кивнул инспектор. – Согласен. Будем оформлять «Лицеистский файл» как задание Светозарных. Благо, в Гирреане для этого особых формальностей не потребуется. Даже очной ставки не надо. Тем более, что орденская клевета на ВКС – дело самое что ни на есть банальное, никого не удивит и не заинтересует.
– Однако фальсификат надо сработать очень тонко и тщательно, отец Северцева весьма не прост, и сына так легко не отдаст.
– Сделаем и тонко, и тщательно, не сомневайтесь, – заверил инспектор.
– Какая помощь требуется от меня?
– Не мешать, – улыбнулся инспектор.
В кармане у него зазвонил телефон. Инспектор глянул на сообщение.
– Пресвятой за нас, директор. Один из шабашников – адепт ордена. Информация стопроцентная. Второй, надо полагать, его наставник. И, по косвенным данным, местный уроженец.
– Не слишком ли молод для наставничества?
Инспектор улыбнулся.
– Первый наставник адепта был лишён учительства. В таких случаях рыцарёнку спешно подбирают промежуточного наставника, чтобы присматривал за ним, пока не будет найден настоящий учитель. Но от текущей орденской работы такое временное наставничество не освобождает.
– Да, – сказал директор. – Это удача. В данном случае прямой контакт с орденцом можно трактовать как доказательство членства в ордене. Хотя и косвенное. Неплохо бы найти и шабашников, но нет времени возиться с такой мелочью. Тем более, что и без них дело сшивается. – Адвиаг отхлебнул чай, отставил чашку и отрешённо уставился в пространство. – Высокочтимый, вам обязательно нужна смерть Авдея Северцева или хватит только закрыть его на несколько лет как соучастника истинного автора «Лицеистского файла»?
– В каком смысле «соучастника»?
– В таком, что если будет малейшая возможность взять смертную статью на себя, а сына провести как соучастника, Михаил Северцев это сделает.
– По соучастию Северцев-младший получит не больше трояка! – вскочил инспектор. – Это недопустимо! Оскорбитель ВКС должен провести на каторге не менее пятнадцати лет!
– Не волнуйтесь, высокочтимый. Был бы законный арест, а дальше срок до пятнашки довертим. Теперь мы учёные, на меньше чем на десятку политических не сажаем.
– Вам так важен Михаил?
– А вы что, в своём Гарде, досье на него не видели? – разозлился Адвиаг. – Или вам корни трелга больше не нужны?
– При чём тут корни?
– При том, высокочтимый, что пока Михаил Северцев прикрывает задницы центристских вождей, эта самая зловреднейшая из мятежных партий Бенолии будет стремительно набирать очки, потому что сейчас идеально удобное для этого время. Через полгода, самое позднее через год, они будут у власти. И не видать тогда архонтам бесплатных корней, как собственный затылок без зеркала. А деньги считать центристы умеют и цену назначат реальную, рыночную.
– У нас есть способы внушить к себе почтение!
Адвиаг усмехнулся.
– Революции всегда побеждают, высокочтимый. Пусть не с первой попытки, и даже не с десятой, но побеждают всегда. Это закон исторического развития. А потому воевать с реформистами бессмысленно. И никакое техническое сверхпревосходство ВКС не поможет, как не помогло в своё время ордену. Единственное, что вы реально можете сделать – так это отсрочить реформистскую победу, не давая перейти к активным действиям.
Инспектор поёжился.
– Центристы не единственная мятежная партия в Иалумете, – напомнил он.
– Всему своё время, высокочтимый. Сначала надо завалить самого опасного зверя, а после и с остальными разберусь.
– Логично. Хорошо, директор, будет вам Михаил Северцев.
– Спасибо, – кивнул Адвиаг. Инспектор посмотрел на него с любопытством.
– Почему ты меня не боишься?
– Тебе нечего мне предъявлять. К тому же это ты ко мне пришёл, а не я к тебе. Без меня Авдея Северцева тебе не взять, и ты с самого начала это знал, хотя и выёживался тут…
Инспектор хохотнул:
– Верно. Ты мне нужен. Но и я тебе необходим. Без меня ты не зацепишь Михаила Северцева. А ведь пока он жив, центристских вождей тебе не достать. Ума не хватит с Великим Конспиратором тягаться. Однако достанет мозгов сообразить, что будет с тобой, дээрном и главой политической полиции, когда у власти окажутся реформисты. Тогда как ВКС по большому счёту всё равно, кто сидит на бенолийском престоле – император или президент. Так что придержи язык и вели референтке принести ещё чаю. Без бальзама. Сейчас нужна трезвая голова.
Адвиаг встал, поклонился.
– Как прикажет высокочтимый.
= = =
Из коридора для обслуги Клемент смотрел на Валуйрика Удгайриса, хранителя Лиловых покоев. Высокородный дээрн сидел в центральном кресле в главном зале вверенных ему помещений и вёл беседу с двумя смотрителями. Обсуждались новости из жизни звёзд стереовидения, ставки на скачки и бои… Клемент смотрел на вельмож с недоумением. Чтобы вести подобные разговоры, совсем не обязательно было пробиваться в Алмазный Город. Точно так же болтать можно и в собственной резиденции, и в дешёвом припортовом пивнаре.
«Лиловые покои состоят всего лишь из двух комнат, – подумал Клемент. – Зачем надзирать за ними поставлено трое людей, когда хватит одного, чтобы смотреть за порядком на целом этаже? Тем более, что уборщиков здесь ровно столько, сколько на такую площадь и требуется. Для чего собирать в Алмазном Городе такую толпищу людей, которые не заняты ничем? Повар готовит еду, референт упорядочивает поступающую из регионов информацию, библиотекарь помогает найти нужную книгу… Но что делают придворные?»
Из драгоценного, тончайшего волокна трелга хранитель и смотрители плели циновки, которые никому не были нужны: стены обивать слишком маленькие, у порога стелить – хрупкие. Уже завтра быть этим циновкам где-нибудь в подсобке, а через неделю – в печи для мусора.
Лицо у Валуйрика спокойное до пустоты, а глаза равнодушны до мертвенности.
«Ровно месяц и один день назад, – думал Клемент, – я убил его сына. Валуйрик об этом знает. И ничего не сделал. Хотя мог меня уничтожить. Или… – тут Клемента передёрнуло от омерзения: – Неужели Валуйрик обрадовался, что я избавил его от потомка, которого он считал неудачным? Но ведь Сайнирк отрешён от имени и ничем не мог повредить главе рода. К тому же Сайнирк и не думал мстить бывшим родственникам. Пресвятой Лаоран, зачем я сюда пришёл, что хотел спросить? У кого? Мёртвоглазая пустота не способна к разговорам о жизни».
В зал вошёл диирн Костаридис, маршал империи. Сорок восемь лет, высокий, сухощавый, темноволосый, в безупречно сидящем тёмно-синем мундире планетарных войск. Костаридис почтительно поклонился Валуйрику. Тот движением руки позволил маршалу сесть на табурет. Беседа возобновилась. Маршал осторожно вставлял в неё короткие фразы, старательно смеялся над шутками придворных.
Мимо Клемента прошло двое лакеев. Увидели маршала, задержались. Теньма они не заметили.
– Ишь, как выгибается, синька армейская, – презрительно фыркнул один.
– Тля казарменная, – покривил губы второй.
– Если казарменная, то вошь, – глубокомысленно заметил первый.
– Один хрен шваль. И чего они все в Алмазный Город лезут, людей из себя корчат?
– И не говори.
– Что ему тут надо? – спросил первый лакей.
– В Императорскую башню попасть хочет, на высочайшую аудиенцию, – ответил второй.
– Ну и шёл бы в Большую централь, там специально для таких государь каждую среду устраивает двухчасовой приём.
– Костаридис имеет якобы важное сообщение для самого государя, сообщить которое можно только на личном приёме. Какие-то гирреанские заморочки.
Первый лакей глянул на маршала с пренебрежением:
– И с чего этот походно-полевой гений решил, что государю будет интересна столь низменная тема? Пусть бы топал с ней к Адвиагу. Разбираться с пустошью – его обязанность.
– Тем более, что маршал выбрал не того покровителя, – заметил второй лакей. – Удгайрис выходит в тираж. Он больше не интересен сиятельным господам из Императорской башни. Никто из них не станет рекомендовать государю его протеже. Маршалу надо было обращаться к высокочтимому Риггару. Последнее время он в фаворе у многих из сиятельных господ.
– О да, Риггар – истинный вельможа! Такая стать и манеры. Этому ящеру линялому, Удгайрису, никогда за ним не угнаться. А его сыночку, кирпичом по голове озадаченному, тем более.
