Текст книги "Из собрания детективов «Радуги». Том 2"

Автор книги: Вилли Корсари

Соавторы: Франко Лучентини,Карло Фруттеро
сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 34 страниц)

– Хотел с ним поговорить, – ответил пришедший, разглядывая маленькую кухню, которая одновременно служила для консьержки, ее мужа и дочери столовой. – Вы не подскажете, где я могу его найти?

– Гм, – удивилась консьержка. – В Бразилии.

Пришедший остолбенел.

– Он уехал в Бразилию?

– Да, на целых три месяца.

– А когда… уехал?

– Недели две назад. Если вам нужен его тамошний адрес, справьтесь на фирме, его послали туда работать.

У нее и самой был новый адрес инженера в городе Сан-Паулу, но она не такая дура, чтобы давать его первому встречному. Инженер Костаманья был человек скрытный, а чужие дела ее не касаются.

– Инженер свою машину здесь оставил? – спросил назойливый посетитель.

– Гм, – снова пробурчала консьержка. – А вам-то зачем? Вы что, из страховой конторы?

– Нет, я из полиции, – ответил пришедший, показывая удостоверение. – Произошла дорожная катастрофа, и выяснилось, что кто-то украл номерной знак машины инженера, так мы полагаем.

– Быть того не может, – сказала консьержка. – Машина как стояла, так и стоит в гараже. – Внезапно она поняла, на что намекал полицейский, и заволновалась. – Мы ее ни разу не брали, у нас у самих отличная машина, – с достоинством объяснила она. – Моя дочь недавно получила водительские права, но муж не хочет, чтобы она…

– Могу я на нее взглянуть? – спросил полицейский.

– У нее сейчас урок игры на гитаре, – испуганно пролепетала консьержка. – Вернется в семь, а муж…

– Нет, не на вашу дочь, а на машину инженера.

Консьержка нервно порылась в ящике буфета и наконец среди множества ключей нашла связку с биркой инженера Костаманьи. Потом отвела полицейского во двор. Дорожная там катастрофа или что еще, но только когда в доме живет педераст – добра не жди. Конечно, хорошо, что дочку к нему можно посылать без страха. Но она всегда говорила: «Стоит где-нибудь поселиться такому вот типу, как туда рано или поздно нагрянут полицейские». В газетах каждый день писали о сексуальных извращениях, оттого и преступность растет.

– Вот его гараж, – сказала она.

Потом открыла ключом висячий замок, и полицейский рывком поднял железную ставню. Машина, слава богу, стояла на своем обычном месте, помытая и смазанная, какой ее оставил инженер перед отъездом. А то она было испугалась – вдруг гараж окажется пустым, никогда не знаешь, что может случиться, ведь воров и грабителей развелось тьма-тьмущая… Полицейский в гараж не вошел, только взглянул на белую «специаль-125», даже не проверив, в грязи ли шины и нет ли царапин на крыльях. Он уже собрался опустить ставню, когда консьержка сказала:

– Видите? Мы до нее даже не дотрагивались!

– Вот и хорошо, – сказал полицейский.

– А номер машины не запишете?

Должно быть, полицейский думал в это время о чем-то другом. Он обернулся и удивленно посмотрел на консьержку. А потом, несколько растерянный, вынул записную книжку.

– Собственно, по нашим сведениям это был синий «фиат-124», – сказал он, записывая номер.

– И когда произошла катастрофа? – спросила консьержка. – У инженера синий «фиат» был, вернее, даже у него их было два, прежде чем он поменял последний на эту машину.

– И когда же он поменял последний?

– Ну, примерно месяцев шесть назад. А другой «фиат» – с год назад. Вы же знаете, фирма своим работникам при обмене большие льготы предоставляет.

13

Землемер Баукьеро покачал головой.

– Нет, обычно я по утрам делаю покупки и часок-другой провожу в кафе на виа Каландра, почитываю газету, – подумав, ответил он. – Но сегодня утром я никуда не выходил, мне нездоровилось.

– И никого не видели? – спросил Де Пальма.

– Нет. Ко мне редко кто заходит. Сын с невесткой живут в районе Сан-Паоло. Чаще всего я сам к ним езжу по воскресеньям. У них двое детей.

– А, скажем, молоко, хлеб вам приносят?

Баукьеро улыбнулся.

– Все продукты я покупаю сам, я же вам говорил. Так получается экономнее. Да и время быстрее проходит.

– Ну, а соседи заглядывают? – спросил Сантамария.

– Я их знаю лишь в лицо, не лучше, чем архитектора Гарроне. Да и то не всех – дом теперь превратился в настоящий улей.

– А на террасу вы не выходили? – спросил Мальяно.

– Да, я сидел в туалете. А он у меня у края террасы, – ответил Баукьеро.

– В котором часу?

– Сразу после того, как поднялся. Приблизительно в восемь утра.

– Ну а потом?

– Потом я остался дома, мне что-то было не по себе. Включил радио, попытался решить кроссворд. Сын уже три года подряд подписывает меня на «Неделю кроссвордов и ребусов».

– И вы хорошо решаете кроссворды? – с неподдельным интересом спросил Сантамария.

– Так себе, – ответил Баукьеро. – У меня нет энциклопедии, и многих слов я не знаю. С ребусами у меня получается лучше.

Сантамария и Де Пальма обескураженно переглянулись.

– А что произошло, можно узнать? – спросил Баукьеро. – Никто мне ничего не объяснил.

– Ну, тот молодой человек, которого вы не опознали в морге, – объяснил Де Пальма, – возможно, он тоже был причастен к преступлению на виа Мадзини.

– Это он убил Гарроне?

– Этого мы не знаем. Мы пытаемся точно очертить круг подозреваемых, поэтому должны все проверить.

– К великому моему сожалению, у меня нет алиби на сегодняшнее утро, – сказал Баукьеро. – Где его убили, этого юношу?

– В «Балуне».

– Я туда иной раз заглядываю, когда мне нужно что-нибудь починить дома. Если терпеливо поискать, то в «Балуне» можно найти все, что тебе нужно.

Де Пальма посмотрел на Сантамарию, а тот еле заметно пожал плечами. Ничего не поделаешь! Уж таковы они, эти коренные туринцы: в каждом их слове ищи двойной смысл. Вот посмотрел бы Де Пальма, сколь преуспел в этом «местном» искусстве синьор Кампи!

Зазвонил телефон, и Мальяно мгновенно передал трубку Де Пальме. Тот послушал минуты две, сердито пофыркивая, потом сказал: «Хорошо» – и повесил трубку.

– Инженер уже две недели находится в Бразилии. Да и марка машины не совпадает.

Сантамария поднялся.

– До свидания, – кивнул он Баукьеро.

– Мне еще долго придется здесь пробыть? – спросил землемер. – Если бы дело было только во мне, но вот собака…

– Не волнуйтесь, – резко сказал Де Пальма. – Скоро мы вас доставим домой. А если вам все-таки придется немного задержаться, еду собаке мы сами отвезем, согласны?

14

Кампи не способен убить кого бы то ни было, подумал Сантамария, заметив, как тот с трудом подавил улыбку торжества. Никто, если только он не полный кретин, не воспринял бы таким образом известие о том, что другой «подозреваемый» находился в момент преступления в Бразилии.

– Значит, в Бразилии? – довольным голосом переспросил Кампи. – Я же вам говорил, что страхи Лелло – это плод его фантазии. У Лелло было слишком богатое воображение, и потому он неизменно…

Сантамария не дал ему развить теорию о богатом воображении Ривьеры.

– А что за ним вчера вечером неотступно следовала машина, Лелло, по-вашему, тоже выдумал?

– Наверняка.

– Ну а то, что он узнал машину инженера Костаманьи, – тоже плод его фантазии?

Кампи пожал плечами, словно ему, а не Сантамарии предстояло разбираться в нелепых выдумках Лелло.

– Синий «фиат-124»? Да их в Турине миллион!

– С покореженным бампером и заново покрашенным крылом?

– И таких машин несколько тысяч, не меньше.

– Ну а стук в дверь?

– Кто-то, вероятно, ошибся дверью. А может, соседи приходили, чтобы одолжить у Лелло яйцо.

Кампи обрел прежнюю уверенность, к нему вернулось хорошее настроение. Сантамария, наоборот, испытывал ко всему отвращение и потому заговорил с необычной резкостью:

– Вернемся к сегодняшнему утру. Расскажите подробно о вашей встрече в «Балуне».

– Вначале, как вы знаете, произошло недоразумение – я ждал Лелло в кафе на пьяццетта, а он меня в кафе на площади. В конце концов мы все-таки встретились, и все вместе…

– Минуточку, – перебил его Сантамария. – Вы один ждали Ривьеру в кафе?

– Да. Я добрых четверть часа сидел в грязной остерии, пока Федерико Симони не сказал мне, что поблизости есть еще и другое кафе.

За эти четверть часа он прекрасно мог украсть пестик из лавки «Красивые вещи», которая тоже находится на пьяццетта, прикинул Сантамария.

– Что же вы сделали потом?

– Я вместе с Федерико дошел до главной площади, а Лелло тем временем, разыскивая меня, пришел в кафе на пьяццетта. Мы разминулись, и в этом ничего удивительного нет: если отправляешься в «Балун» целой компанией, то потом тратишь половину времени на поиски друг друга.

– Но в конце концов вы друг друга нашли?

– Да, собрались всей компанией.

– Где?

– На большой площади, где находится кафе.

– А затем?

– Затем мы пошли бродить по «Балуну».

– По-прежнему всей компанией?

– Почти всей. В «Балуне» ведь как: один, чтобы посмотреть заинтересовавшую его вещицу, уходит вперед, другой, наоборот, остается сзади… Не прогулка, а сплошные неприятности.

Синьор Кампи явно хочет создать у меня впечатление, будто он бесконечно долгое время провел с компанией или рядом, на виду у приятелей, чтобы свести до минимума те решающие минуты, когда он оставался наедине с Ривьерой.

– Но в какой-то момент вы остались с Ривьерой одни?

– Да, – мрачно подтвердил Кампи.

– Где?

– Не знаю. Вернее, забыл.

– А те предметы? Украшения?

– Какие украшения? – удивился Кампи.

– Для вашей виллы в Монферрато. Разве вы не должны были поискать их вместе с Ривьерой?

– Ах да, конечно! По дороге мы кое-что посмотрели…

– О чем вы беседовали?

– Так, о пустяках… о Монферрато, – запинаясь, неуверенно ответил Кампи.

Он уставился в пол, словно искал там затерявшуюся булавку.

Сантамария почувствовал вдруг, что эта совместная прогулка сыграла, видно, решающую роль в их отношениях.

– О чем вы все-таки говорили с Ривьерой, синьор Кампи?

– Я же вам сказал, о том о сем… Лелло хотел купить старинный фонарь… потом он мне рассказал о… появлении Костаманьи.

– А больше он вам ни о чем не рассказывал?

– Между прочим, там было полно народу, – ответил Кампи, подняв голову, – «Балун» все же не гостиная, и беседовать в таких условиях мучительно тяжело.

К великому изумлению Кампи и к собственному величайшему изумлению, Сантамария вдруг исступленно закричал:

– Скажете вы наконец всю правду, черт возьми? Что еще вам рассказал Ривьера? О чем вы говорили? Неужели вы не понимаете, что ваше положение очень серьезно?

Кампи подскочил на стуле, как сделал бы на его месте любой преступник, попавшийся в ловушку или же испугавшийся столь грубого обращения. Однако он не отказался от избранного им способа защиты – непринужденной светской насмешливости, – напротив, отчаянно цеплялся за него.

– От вас ничего невозможно скрыть! – сказал он с нарочитой отвратительной покорностью.

Сантамария сдержался, ничего не ответил, даже не пошевелился.

– Видите ли, я вовсе не пытаюсь хитрить, – сказал наконец Кампи. – Наоборот, я делаю все, чтобы не показаться вам хитрецом.

Сантамария изменил тактику.

– Похоже, вы имеете несколько поверхностное представление о нашей профессии, – с разочарованием в голосе сказал он. – Все, кто попадают к нам, стараются схитрить. Априори. Это сильнее человека. Даже без всякой видимой причины и даже когда это вредит их собственным интересам. Мы к этому привыкли и нисколько не удивляемся. – Он без труда напустил на себя вид смертельно уставшего ветерана, которому, в сущности, безразличен исход очередного поединка. – Подлинное бедствие для нас не те, кто пытаются выдать ложь за истину, – продолжал он доверительным тоном, – а те, кто, подобно вам, глубоко… порочны. Ибо я пришел к заключению, что иначе как пороком это не назовешь.

– Какой порок? – с тревогой спросил Кампи. – Что вы имеете в виду?

– Вы привыкли лгать и просчитывать варианты: «Если я ему скажу так, он подумает этак, и тогда мне надо будет… и тому подобное…» Я до сих пор не понял, от чрезмерной ли это самонадеянности либо от неуверенности, но…

– Это от хорошего воспитания, уверяю вас, – парировал Кампи. – По крайней мере в данном случае. Ведь если я сейчас, после истории с Костаманьей, расскажу вам, что у Лелло была своя теория относительно убийства Гарроне и что в понедельник он ждал таинственного звонка от таинственного человека, вы наверняка, и с полным основанием, решите, что я считаю вас кретином.

Он и на этот раз попал в цель, с невольным восхищением подумал Сантамария. С таким видом, словно он всячески старался сохранить тайну, а я вырвал у него признание чуть ли не силой, этот Кампи кидает мне новую кость, которую едва ли удастся разгрызть. Нет, он в самом деле прохвост!

– Значит, вы полагаете, что между двумя преступлениями может существовать какая-либо связь? – спросил Сантамария, заранее уверенный, что ему подсунули не сахарную косточку, а муляж из пластика.

– О, я ничего не думаю! Я совершенно во всем этом запутался. К тому же Лелло сказал мне очень мало, а главное, я мало что запомнил. Ведь я почти не слушал еще и потому, что, как я вам уже говорил…

– Да-да – толчея в «Балуне». Но суть заключается в том, что Ривьера узнал, кто убийца Гарроне, не так ли?

– Да нет! Насколько я понял, у него были лишь весьма туманные подозрения. Ему казалось, что он отыскал след. Об этом он намекнул мне еще вчера.

– Какой же след?

– Да не знаю я! Верно, такая же нелепая фантазия, что и с инженером Костаманьей. Сегодня утром он обмолвился, что в понедельник должен поговорить с одним человеком, который, возможно, подтвердит его догадку… а может, и опровергнет, я уже не помню.

– А имен подозреваемых он не назвал?

– Нет, разумеется, не назвал. Их, скорее всего, и не существует, этих имен.

– Он тоже знал Гарроне?

– Нет, но его знали некоторые коллеги Лелло. На службе они ни о чем, кроме преступления на виа Мадзини, не говорили, как я понял со слов Лелло. Вам, наверно, такие истории известны: служащие пришли в восторг оттого, что им знаком основной персонаж судебной хроники. И вот во время одного из их разговоров Лелло задумал, то ли из упрямства, то ли на пари, то ли…

– Ну а у коллег Ривьеры есть имена?

Кампи почувствовал себя оскорбленным, а может, сделал вид.

– Я отношусь к таким вещам еще более скептически, чем вы. И нельзя меня в том винить.

– Имена, синьор Кампи. Назовите имена.

– Среди его коллег была некая синьорина Фольято. И еще Ботта – муж и жена.

– Лично вы их знаете?

– Нет, но Лелло чаще всего упоминал о них. Если не ошибаюсь, кто-то из них был знаком с Гарроне.

– Хорошо. Все это нетрудно проверить.

Он вызвал по телефону Де Пальму и, нарочито растягивая слова, с нескрываемым сомнением в голосе, сказал ему:

– Послушай, придется допросить нескольких коллег Ривьеры. Нам все равно надо было их вызвать, так что прикажи… Знаю, сегодня суббота, но… Нет, адресов у меня нет, придется позвонить в коммунальное управление… Ботта, муж и жена. И Фольято, синьорина Фольято… Договорились?… – И повесил трубку.

Кампи сказал с неодобрением, словно это не он замутил воду:

– Только напрасно теряете время. Они же как дети – приходят в волнение от всякого пустяка, возбуждаются и готовы поверить любой глупости. А все потому, что на службе они дуреют от скуки и для них любой предлог хорош…

– Уже то хорошо, что они не в Бразилии, – отрезал Сантамария. – Вернемся к «Балуну». Итак, выслушав вполуха историю о Костаманье, а затем – также вполуха – гипотезу об убийстве Гарроне, что же вы сделали потом?

– Ну… я еще немного побродил с Лелло. В какой-то момент толпа нас разделила, и я больше не видел Лелло до той… до той самой минуты…

– Давайте попробуем уточнить. Когда вы потеряли Лелло из виду?

– Трудно сказать. Во всяком случае, это случилось после полудня.

– Иными словами, за четверть часа или минут за двадцать до того, как его нашли убитым на складе?

– Примерно так.

– А что вы делали в эти четверть часа?

– Продолжал бродить по улочкам.

– Вблизи от склада, вдали?

– Затрудняюсь ответить. Я тогда думал совсем о другом.

– Вы когда-нибудь бывали на складе?

– Никогда.

– Утром Ривьера говорил вам, что собирается заглянуть на склад? Что должен там с кем-то встретиться?

– Нет.

– Вы не видели, как и когда он зашел на склад? Или хотя бы что он направился туда?

– Нет. Как я вам уже сказал, толпа нас разделила, и я не видел, куда Лелло пошел. Но он знал, что мы все договорились встретиться на пьяцца Коттоленго. Была идея пообедать всем вместе.

– Следовательно, Ривьера, возможно, пошел на склад, чтобы скоротать оставшееся время?

– Вполне вероятно.

– Ну а пока вы блуждали по улочкам последние четверть часа, вы никого из своей компании не встретили?

– Странно, не правда ли? – задумчиво проговорил Кампи. – Мы были где-то рядом друг от друга и все, кроме Федерико, занимались покупками или слонялись по «Балуну», а встретил я Воллеро.

– Когда вы его встретили?

Кампи, который, словно иллюзионист, вынул из цилиндра очередного «кролика», небрежно бросил его обратно в цилиндр.

– О, с точностью до минуты сказать трудно. А ведь вам, если не ошибаюсь, важна именно такая точность?

– Ну а сам Воллеро вас, надеюсь, тоже увидел?

– Разумеется, мы обменялись несколькими словами.

– Где же произошел этот… обмен словами?

– Возле лавки со старыми картинами, более того, бедняга Воллеро…

– Вы не возражаете, если мы вызовем его сюда? – сказал Сантамария.

Кампи снова скептически усмехнулся. Судя по всему, его нисколько не задел едкий сарказм, прозвучавший в голосе Сантамарии.

– Если это так важно, вызывайте. Конечно, вы ему испортите весь субботний день, весьма благоприятный для продажи картин. А кроме того…

– Кроме того?

– Видите ли, он был очень смущен, бедняга. Ему будет неприятно, если клиенты узнают, что он посещает «Балун». Это может несколько повредить его репутации.

– Синьор Кампи! – вконец потеряв терпение, воскликнул Сантамария.

– Простите? Что я такого сказал? – изумился Кампи.

А что, если он в самом деле не понимает?

– Черт возьми, а о своей репутации вы не подумали? В каком вы предстанете свете?

– При чем здесь это? Я, кажется, никого еще не убивал.

У Сантамарии руки опустились. Кто знает, может, этот Кампи не притворяется?

– Синьор Кампи, я сейчас сам съезжу к Воллеро. Но прежде скажите мне вот что: в тот вечер, когда убили Гарроне, вы, выйдя от своих, направились прямо с виллы к Ривьере?

– Да. Я провел тот вечер с ним.

– Кто же теперь подтвердит ваше алиби на тот вечер? – сказал Сантамария.

15

Мальчуган осторожно открыл дверь гостиной, просунул голову, но встретился глазами с гневным взглядом матери. Он бегом бросился на кухню.

– Тетя пла-ачет! Тетя пла-ачет!

Сестренка подхватила его крик, и теперь шум в квартире стоял невероятный.

Золовка синьорины Фольято с полминуты притворялась, будто ничего не слышит, в надежде, что дети угомонятся. Но потом решительно встала, сказала «пардон» и пошла их утихомиривать. Из кухни донесся звук двух пощечин. Синьорина Фольято высморкалась.

– Простите, – сказала она полицейскому, который сидел на стуле и упорно глядел в окно на проспект Себастополи. – Никак не могу поверить. Он был такой милый, бедный Ривьера… Как подумаю, что еще вчера… Разрешите, я только приведу себя в порядок.

Полицейский ничего не ответил, но тоже поспешно встал и взглянул на часы.

В прихожей синьорина Фольято столкнулась с золовкой, которая как раз закрывала дверь кухни, откуда доносился отчаянный рев малышей.

– Мне надо съездить в префектуру, Марчелла. Извини, я и сегодня не смогу тебе помочь.

– Ничего не поделаешь, – ответила золовка, которая привезла синьорине Фольято своих детей, чтобы съездить в центр за покупками. – Скажи спасибо, что я задержалась, не то бы тебе тяжко пришлось с этими сорванцами. – Она слегка улыбнулась. – Отвезли бы их в префектуру вместе с тобой! Им бы это, кстати, не помешало, может, хоть немного бы угомонились.

– Не говори так! Несчастные дети. В каком ужасном мире им предстоит жить! – воскликнула синьорина Фольято.

По щекам у нее скатились две крупные слезы, она быстро пошла в ванную умыть лицо и причесаться.

16

Карабинер один раз уже прошел мимо Ботты, который сидел в плетеном кресле в саду перед своим домиком. Сейчас карабинер возвращался назад по утрамбованной дорожке. Он шел тяжелым, строевым шагом. Ботта снова наклонился над книгой, которую он вот уже час читал с превеликим напряжением. Это был очерк о проблемах власти в современном обществе. О книге было напечатано много хвалебных отзывов, но он сам ничего толком понять не мог.

Шум шагов затих, и Ботта, не подымая головы, бросил быстрый взгляд на дорогу. Карабинер остановился у соседнего домика, как две капли воды похожего на одиннадцать других домиков нового микрорайона «Долина грез*. Все домики были с видом на небольшую рощу. Однако с фасада видны были лишь строящиеся дома да бензозаправочная колонка фирмы «Аджип», где карабинер оставил свой старый «фиат-600».

– Там никого нет! – крикнул Ботта карабинеру, который в нерешительности топтался перед домиком семейства Канавези. – Они вернутся позже.

Карабинер обернулся. Он взмок от пота, а его мундир цвета хаки был весь мятый. Как можно требовать от граждан уважения к полиции, если полицейские разгуливают в таком непрезентабельном виде?!

– А, спасибо, – ответил карабинер, медленно направляясь к нему. Подойдя, он прислонился к одному из двух окрашенных в красный цвет колес, которые украшали ворота домика. – Никак не могу разобраться в этом скопище одинаковых новых домов, – сказал он. – А вы знаете этих людей?

– Да, – ответил Ботта. – Они обычно возвращаются в восемь вечера. В крайнем случае вы их наверняка застанете завтра утром.

– Но живут-то они здесь?

– Нет, приезжают только на субботу и воскресенье. А что, дело срочное?

– Сам не знаю, – сказал карабинер, вытирая лицо носовым платком в квадратную клетку. – Похоже. Старшина велел мне отыскать этих Ботта и привезти в префектуру.

– Простите, – сказал Ботта, – но вы кого ищете? Ка-навези или Ботта?

– Ботта, Луиджи и Сильвану, «Долина грез».

Ботта положил книгу на столик рядом с бутылкой пива и поднялся, колени у него задрожали.

– Ботта – я. Мы с женой. Что случилось?

17

В глубине третьего, и последнего, зала галереи, в левом углу была узкая и невысокая темная дверь орехового дерева, сильно изъеденная жучками-древоточцами… Дверь походила на стенной шкаф, и не случайно. Прежде она была составной частью гардероба в «стиле пьемонтского барокко», который Воллеро много лет назад по дешевке купил у одного крестьянина. Из створки этого гардероба он впоследствии и сделал дверь своего крохотного кабинета.

– Пройдите сюда, пожалуйста. Осторожнее, не ударьтесь головой!

Сантамария прошел вслед за хозяином в темную комнатушку, в которой стояло два стула, столик, заваленный бумагами, металлическая картотека и книжный шкаф, полный художественных репродукций и каталогов.

– Прошу вас, садитесь. Здесь нам будет спокойнее. – Он снова подошел к двери и крикнул племяннику, который помогал ему по субботам продавать картины.

– Ренцо! Кто бы ни спросил, меня нет.

В галерее было пусто, клиенты обычно приходили позже, часам к шести, если, конечно, вообще приходили.

– Вы уж потерпите, – заботливо сказал Воллеро. – Тут, правда, тесновато, но кабинет мне непременно нужен был, а с другой стороны, не мог же я ради этого пожертвовать целым залом.

– Разумеется.

– Вы снова относительно Гарроне? Есть какие-нибудь новости?

– И да и нет, – ответил Сантамария. Он вынул из кармана водительские права, открыл их, посмотрел и протянул синьору Воллеро. – Вы знаете этого человека?

Синьор Воллеро увидел фотографию молодого человека, блондина – лицо в стиле портретов Андреа дель Сарто, хотя нет, скорее в стиле Понтормо, Россо или даже школы Фонтенбло. Черты сильно размытые, неразборчивые, видимо, из-за низкого качества фотоотпечатка.

– Я его уже где-то видел, – пробормотал он, прищурившись и откинув назад голову. – Уверен, что видел. Если вы мне подскажете…

– Возможно, вы видели его сегодня утром в «Балуне».

Синьор Воллеро сразу все вспомнил, и у него вдруг появилось ощущение, будто в животе заворочался еж.

– Ах да, конечно!… Я его заметил. Он был… в желтом свитере. Мне кажется, это был именно он. – Воллеро застыл в ожидании, по-прежнему держа в руке водительские права.

– Нас интересует, что он делал утром в «Балуне». Вы не могли бы нам помочь?

Еж стал перекатываться в животе, его иглы пребольно кололись.

– Охотно, – ответил синьор Воллеро. – Насколько это в моих силах…

– Где точно вы его увидели?

Как отделаться от полицейского комиссара, не назвав имен и при этом не солгав? Если мне это удастся и я сумею не впутать синьора Кампи, то в «Балун» я больше ни ногой! – поклялся самому себе синьор Воллеро.

– О, я увидел его в кафе! Я зашел туда выпить чего-нибудь… а немного спустя пришел и он.

– В каком именно кафе?

– Собственно, это даже не кафе, а ресторан. На пьяццетта.

– В котором часу?

– Почти сразу после полудня.

– Он был один?

– Да! – воскликнул синьор Воллеро. – Совершенно один.

– И он сел за столик?

– Нет, окинул кафе взглядом…

О господи, вот и проболтался!

– Словно бы ища кого-то? – докончил за него Сантамария.

– Да-а-а. Возможно… – пробормотал синьор Воллеро. – Во всяком случае, я…

– А больше вы его не видели?

Комната была узкая, с низким потолком и толстенными стенами, да еще без окон. Самая настоящая ловушка, темница времен инквизиции… Синьор Воллеро впился глазами в натюрморт работы неизвестного художника, висевший за спиной полицейского комиссара. Испанская или неаполитанская школа.

– Да-а-а, кажется, я его видел еще раз.

– Где?

– На улице… он прогуливался.

– По-прежнему один или с кем-нибудь?

– Знаете, как бывает в «Балуне», – сказал синьор Воллеро и сокрушенно развел руками. – Всегда…

– Знаю, знаю, – с улыбкой подтвердил Сантамария. – Всегда толпа, кто-нибудь уходит, и кто-нибудь приходит…

– Вот именно! Поэтому, откровенно говоря, не могу поручиться…

– Ну, не заметили ли вы хотя бы, кто находился поблизости от того молодого человека в желтом свитере?

– Простите, – сказал синьор Воллеро, снял очки и принялся старательно их протирать. – Откуда я могу знать…

– Естественно. Но я хотел сказать, не видели ли вы рядом с этим молодым человеком кого-либо из ваших знакомых?

– А-а! – засмеялся синьор Воллеро. – Так вот вы в каком смысле.

– Именно в этом.

– Ну… в таком случае…

Если бы он обладал наглостью некоторых своих коллег, которые лгали так же свободно, как дышали, и не моргнув глазом выдавали эскизы студентов Академии художеств за рисунки Гуэрчино, он не только разбогател бы, но сумел бы выпутаться из этого сложного положения. Но он был классическим простаком, прямодушным и честным. К тому же комиссар разглядывал его своими пронзительными глазами кардинала времен контрреформации. Ему не оставалось ничего иного, как из двух зол выбрать большее.

– Так вот, – пробурчал он, разглядывая паутину между стеной и углом книжного шкафа, – я припоминаю… я разглядывал картинные рамы, в «Балун» я хожу исключительно ради них, и притом очень редко…

– И когда вы рассматривали рамы?…

– Учтите, это могло быть случайностью, простым совпадением… Ведь в «Балуне» бывают самые разные люди…

– Да, я знаю.

– Словом… подняв глаза, я увидел, что в одну сторону уходит тот молодой человек, а с другой…

– Ну?

Синьор Воллеро, молниеносно прикинув, сколько клиентов он потеряет из-за своего признания и сколько подробностей еще вытянет из него Сантамария, сложил руки и кинулся в «омут».

– А с другой – навстречу мне вышел синьор Кампи.

18

– «Я все понял»?

– «Я сразу все понял», – уточнил Сантамария.

Де Пальма прикрыл глаза рукой и яростно замотал головой.

– Боже мой, боже мой, – стонал он. – Какое невезение! Какая путаница, какая неразбериха! О мадонна, помоги мне, несчастному!

Сантамария подождал, пока представление окончится.

– Слишком много улик, – продолжал уже спокойнее Де Пальма. – Самая настоящая инфляция. Потоп. Мне даже страшно. Знаешь, чем в таких случаях все обычно кончается? Все улики улетучиваются как дым, и остается лишь обвинить кого-то в краже кур.

Он выдвинул ящик письменного стола и сбоку положил на него ноги.

– А виноват во всем этот твой Кампи. Не понимаю, почему ты к нему так благоволишь? Может, ты тоже?…

Сантамария вовсе не был настроен сейчас выслушивать остроты – ни в стиле Кампи, ни в стиле Де Пальмы. Но любопытно, что и тот и другой в трудную минуту реагировали одинаково – прибегали к лицедейству.

– Да, но ты уверен, что у этого Воллеро нет личных счетов с Кампи? – умоляющим голосом спросил Де Пальма. – Может, он половину выдумал, чтобы отомстить Кампи?

– Совсем наоборот! Мне пришлось изрядно попотеть, прежде чем я выудил из него эту малость.

– По-твоему, это малость?!

– Во всяком случае, Воллеро их видел и слышал.

– Кто был в большей ярости, Кампи или Ривьера?

– Кампи вообще молчал.

– А Ривьера ему угрожал?

– В нашем распоряжении одна-единственная фраза.

– «Я сразу все понял», – повторил Де Пальма. – Именно это он крикнул Кампи слово в слово?

– Да, Воллеро клянется и божится, что слышал все своими ушами и от показаний не откажется. Его совершенно ошарашило, что синьор Кампи ссорится с каким-то незнакомцем прямо на площади. Воллеро рассказал мне о ссоре еще до того, как узнал, что Ривьеру убили.

– Ты допрашивал Воллеро, ничего ему об этом не сказав?

– Понимаешь, он мог испугаться и из страха утаить остальное. Я ему сказал об убийстве Ривьеры в самом конце разговора.

– Ну и как он себя повел?

– Раз пятьдесят повторил «пропащий человек».

– Кто, Кампи?

– Нет, это он про себя говорил: «Пропащий я человек». Кампи был его клиентом, клиентом с огромными связями.

– Да, твой Кампи ему этого не простит. Он ждал, что Воллеро протянет ему спасительную веревку-алиби, а Воллеро взял да и накинул ему эту веревку на шею. Но у Кампи точно нет алиби?

– Нет. Воллеро подтвердил, что говорил с Кампи после его ссоры с Ривьерой минуты две. Потом он ушел домой и ничего больше не видел.

– «Я сразу все понял», – вновь повторил Де Пальма. – Очень много и в то же время очень мало. Это могло относиться к убийству Гарроне, а могло и к их личным отношениям.

Он убрал ноги с выдвинутого ящика и одним ударом задвинул его.

– Этот твой Кампи прохвост… Почему бы ему не заняться политикой? Как это он до сих пор не стал министром?

– Так или иначе, но теперь мы его, можно сказать, поймали с поличным. О ссоре с Ривьерой он мне не сказал ни слова.

– Обманул твои надежды, не так ли? – с усмешкой заметил Де Пальма. – Знал бы ты, как сильно он обманул мои!

– Почему?

– Потому что Ривьера действительно играл в детектива, у него даже была своя теория о преступлении на виа Мадзини. Тут твой Кампи не солгал.

– Вы разыскали коллег Ривьеры?

– Пока только синьорину Фольято. Она все подтвердила.

– Неужели! – воскликнул Сантамария.

– И все окончательно запутала.