Текст книги "Из собрания детективов «Радуги». Том 2"

Автор книги: Вилли Корсари

Соавторы: Франко Лучентини,Карло Фруттеро
сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 34 страниц)

– Что будем делать? – неуверенно спросила Анна Карла.

Ей вовсе не хотелось смотреть на труп. Куда интереснее узнать об этом из книги кавалера Валентини, подумала она.

Но Бонетто уже подошел к пивному ларьку и расспрашивал о подробностях. Анна Карла и Шейла тоже подошли к ларьку.

– Кажется, там кого-то убили, – сказал Бонетто, от волнения забыв даже перевести свои слова на английский.

– Молодой человек, – сообщил один, вернувшийся с последними новостями.

– Убили южанина? – спросили сразу несколько человек.

– Да нет, он покончил самоубийством.

– А-а!

– Каким способом?

– Застрелился?

– Выстрелил себе в висок, – подтвердил водитель трамвая, примчавшийся со склада. – Блондин.

– А с чего вдруг, неизвестно?

Однако интерес к происшествию резко упал. Еще одна подробность, сообщенная водителем, о том, что молодой человек был в желтом свитерке, оставила всех равнодушными.

– Так как же? – сказала Анна Карла. – Мы идем или…

Она замерла, пораженная тем, что Массимо повернулся и сначала быстро пошел, а потом побежал к складу. В первый момент она ничего не поняла. Потом поняла и похолодела от ужаса. Поднесла руку ко рту, чтобы не закричать. Массимо уже подбегал к воротам.

– What's the matter? [14]14
  Что случилось? ( англ.)


[Закрыть]– удивилась Шейла.

– Не знаю… Может, он решил, что…

Она с тревогой посмотрела на водителя трамвая, который повторял свой рассказ новым любопытствующим.

– Ты сам-то его видел? – спросил владелец пивного ларька.

– Нет, он лежит в складе. Торопиться им некуда – мертвого не оживишь. Но говорят, что это блондин в желтом свитерке.

Теперь и Шейла без перевода все поняла.

– My goodness, – прошептала она, широко раскрыв глаза, – do you think… [15]15
  Боже мой… вы думаете… ( англ.)


[Закрыть]

– Нет… хотя не знаю… но… – в полной растерянности пролепетала Анна Карла. Она не знала, ждать ли ей Массимо или бежать за ним.

– Но если он застрелился, то почему примчалась оперативная группа? – вдруг спросил кто-то.

– Какая еще оперативная группа? Это машина комиссариата с виа Борго Дора.

– Да, но и машина оперативной группы только что к складу подъехала.

Интерес к происшествию снова сразу же возрос. Обе полицейские машины с надрывным воем сирен через густую толпу прокладывали себе дорогу к воротам. Большинство любопытных бросилось назад, к месту происшествия. Лавочники опять позакрывали лавки и устремились к складу.

– Значит, он не застрелился? – крикнул владелец пивного ларька владельцу магазинчика скобяных изделий, который служил сейчас «ретрансляционной станцией».

– Пока неизвестно, – сообщили из магазинчика.

– Точно лишь одно – его нашли уже мертвым!…

От толпы у ворот склада отделялись все новые гонцы, которые сообщали последние новости. Из магазинчика скобяных изделий донеслись громкие крики. К пивному ларьку подбежал здоровенный мужчина и на ходу хриплым голосом выкрикнул:

– Его убили, его убили!…

– Его убили, – объявил владелец пивного ларька.

Анна Карла оказалась в самом конце площади, среди теснившихся вокруг нее зевак, так и не поняв, сама ли она туда прибежала или же ее увлекла за собой людская волна. Шейла и Бонетто были рядом, при этом Шейла крепко держала американиста за локоть. Они постепенно пробились через толпу к железным воротам, куда кордон полицейских не подпускал любопытных.

– I can't see him [16]16
  Я его не вижу ( англ.).


[Закрыть], – сказала Шейла, глядя поверх голов.

– The body? [17]17
  Труп? ( англ.)


[Закрыть]– спросил американист.

Анна Карла вначале тоже решила, что Шейла хочет посмотреть на убитого, но теперь догадалась, что она ищет Массимо.

Втроем, работая локтями, они добрались до второго ряда.

– Oh, there he is!… – вдруг воскликнула Шейла. – They are talking to him.

– А, вон он, с ним беседуют, – перевел Бонетто, который из-за своего маленького роста сам ничего не видел. – Но кто?

Они прорвались через первый ряд любопытных и подбежали к воротам.

Шейла вскинула руку и показала на будку за воротами. Но полицейский резко оттолкнул ее, а заодно и Анну Карлу с Бонетто. Подбежал старший сержант и приказал всем отойти подальше.

– Ривьера? – слабым голосом спросила Анна Карла у полицейского, который ее отталкивал. – Умер… молодого человека звали Ривьера?

– Назад, назад… Отойдите назад, – кричал полицейский.

– Ривьера, а дальше? – спросил старший сержант.

– Не знаю, – смешалась Анна Карла. – Вернее, Лелло, но полного имени я не знаю.

– Идемте, сейчас все выясним, – сказал старший сержант. Он посмотрел на Шейлу с Бонетто. – Они с вами?

– Нет… не совсем, – запинаясь, пробормотала Анна Карла.

– Not exactly, – в растерянности перевел американист Бонетто. – Может, нам не надо…

– Нет-нет, идемте, идемте, – вежливо, но твердо приказал старший сержант.

Он довел их до самых ворот и впустил в стеклянную будку. Обернувшись, Анна Карла увидела Массимо. Он стоял к ней спиной и разговаривал с высоким, худым человеком с залысинами на висках и аккуратно зачесанными назад волосами. Человек этот поднял на них глаза.

– Пройдите вон туда, – сказал старший сержант и показал им на отгороженный угол в проходе, где, образуя некое подобие прихожей, стояли кухонные стулья и большая скамья. Он позвал себе на помощь пробегавшего мимо полицейского, провел всех троих в «прихожую» и показал на кухонные стулья. – Садитесь, пожалуйста! И не откажите в любезности сообщить, кто вы такие, а также предъявите документы, – сказал старший сержант. – И мы быстренько все выясним.

– Papers? – спросила Шейла. – I don't know if I have got my passport… [18]18
  Документы? Не знаю, есть ли у меня паспорт… ( англ.)


[Закрыть]

Американист Бонетто был слишком взволнован, чтобы переводить.

– Не обязательно паспорт. Можно и удостоверение личности или водительские права, – пояснил полицейский.

– Но что произошло? Что произошло? – спрашивала Анна Карла, роясь в сумке. – Мы так и не знаем…

Старший сержант протянул руку, чтобы взять ее документы.

– Вот мы сейчас все и уладим, – бодро заверил он.

– Не надо, я сам разберусь, – сказал высокий мужчина.

Старший сержант и полицейский агент отдали ему честь и отошли. Мужчина с залысинами на висках повернулся к ней, и Анна Карла узнала в нем человека, который перед тем разговаривал с Массимо. Вежливо поклонившись всем троим, он сказал:

– Так вы – синьора Дозио? Рад познакомиться. Комиссар Де Пальма. Когда вы вошли, я как раз беседовал с доктором Массимо Кампи. Синьор Кампи мне объяснил, что вы были все вместе. Поэтому будьте так любезны, подождите минуту, – он показал на стулья. – А потом…

– Но что случилось? – спросила Анна Карла, продолжая стоять. – Скажите, пожалуйста, что случилось? Мы знаем лишь… Это действительно был Ривьера?… Он умер?… Как это было?…

Де Пальма пожал плечами.

– Пока мы и сами ничего не знаем. Но что он умер, – он сокрушенно развел руками, – это, увы, точно.

– Он застрелился или же?… Потому что вначале тут говорили о самоубийстве… Из револьвера… А потом кто-то сказал, что его убили…

– В этом сомневаться не приходится, – ответил Де Пальма, наклонив голову и приглаживая волосы на затылке.

– То есть? – с отчаяньем в голосе спросила Анна Карла.

Де Пальма поднял на нее глаза и после секундного колебания ответил:

– Речь идет не о самоубийстве, и никаких револьверов не было. Ривьера был убит точно таким же образом, как и тот архитектор.

Анна Карла нащупала спинку стула и тяжело на него опустилась.

– Как Гарроне? – сказала она.

Де Пальма кивнул.

– Фал…

– Нет, не совсем, но тоже тупым предметом и тоже из камня, – ответил Де Пальма, не спуская с нее взгляда. – Простите, но мне надо вернуться на склад. Надеюсь, вы будете столь любезны и подождете меня немного здесь…

Анна Карла посмотрела ему вслед. В тот же миг в памяти всплыла сцена, которая произошла всего час назад.

– Комиссар! – позвала она его.

Де Пальма остановился и нехотя повернулся к ней вполоборота.

– Да?

– Тот предмет, – неуверенно сказала Анна Карла, – случайно был не пестиком от ступки?

Теперь уже полицейский комиссар Де Пальма повернулся к ней лицом.

IX
Закон, подумал Сантамария…
(Суббота, после полудня)

1

Закон, подумал Сантамария, глядя на разложенные перед ним документы, когда он принят и одобрен, приобретает одинаковую силу для всех. Но к счастью, порой это происходит не сразу, а через определенное время.

– Как долго? – спросил Сантамария.

– До завтра продержимся, – помолчав, ответил Де Пальма. – Может, до понедельника.

«Продержаться» означало на языке полиции попытаться раскрыть преступление до того, как о нем пронюхают газеты. А в данном случае газеты наверняка накинутся на такую лакомую приманку, как «Балун», и в ошеломляюще драматических красках опишут загадочное убийство. Все газеты запестреют заголовками: «Таинственная история в «Балуне»!», «Замешаны влиятельные лица!», «Туринский высший свет трепещет!», «Секс и миллиарды – вот что кроется за жестоким «пестиковым убийством»!» После всего этого вести расследование станет крайне трудно.

Сантамария живо представил себе, как все будет. Помощник прокурора, молодой человек из знатной семьи, почти открыто будет обвинен в попытке выгородить истинных виновников преступления, префекта назовут «марионеткой в руках "Фиата"», ну а его самого и Де Пальму обвинят в том, что они направляют следствие по ложному пути, стараются подтасовать факты. Скажешь репортерам два слова, чтобы их задобрить, а они потом все переврут, промолчишь, они потом раструбят, что ты из тех самых тупых болванов, которые на все отвечают «по comment» [19]19
  Комментариев не будет ( англ.).


[Закрыть].

– Ты когда-нибудь говорил «по comment»?

– Что? – не понял Де Пальма.

– Когда беседовал с репортерами, ты хоть раз отвечал им «по comment»?

– Нет, – сказал Де Пальма. – Но я не употребляю и итальянского эквивалента.

– То есть?

– Идите в ж… – сказал Де Пальма.

Синьора Кампи это бы изрядно позабавило, желчно подумал Сантамария. И Анну Карлу тоже. Оба люди весьма остроумные, умеющие от души посмеяться и оценить шутку. Вот так, смеясь и мило шутя, они дошли до того, что…

– Хорошо, – тусклым голосом сказал он. – Хорошо. Отныне главным действующим лицом становится он,

Сантамария. «Параллельное расследование» о возможной, но маловероятной причастности двух остроумцев к убийству архитектора Гарроне внезапно выдвинулось на первый план. Ведь на них теперь падало наиболее серьезное подозрение. Де Пальма прав: не случайно Кампи и синьора Дозио, точно кот и лиса из цилиндра иллюзиониста, вновь выскочили на авансцену. А если это все же случайность, то надо доказать это к завтрашнему дню, самое позднее к понедельнику. И что хуже всего, доказательства должен найти он, Сантамария.

– С кого собираешься начать? – спросил Де Пальма, уже взявшись за ручку двери.

В приемной битых два часа торчали свидетели: складской сторож, те двое, что нашли труп Лелло, владелец лавки, у которого украли пестик от ступки, американист Бонетто, Шейла, синьор Массимо Кампи и синьора Дозио. Все они «по доброй воле» явились сюда на полицейской машине.

Бегло опросив их, Де Пальма уже собрал первые сведения о пропаже пестика, о котором вдруг вспомнила синьора Дозио, о желтом «фиате-500», который якобы стоял поблизости (потом полиция действительно обнаружила его неподалеку от Старого Арсенала), о квартире Ривьеры на виа Бертоле. После опроса свидетелей Де Пальма немедленно приступил к расследованию. Сантамария со свидетелями пока еще не беседовал. В ту минуту, когда Де Пальма позвонил ему домой, он мучительно размышлял (это показалось ему сейчас особенно нелепым), следует ли купить цветы (розы, анемоны?) и поставить их в вазу (в передней, в спальне?) на тот случай, если Анна Карла после встречи в кафе согласится…

Сантамария провел рукой по лицу, словно смахивая с него паутину, и опять угрюмо уставился на документы с фотографиями, придающими любому человеку полную безликость. На крохотной фотокарточке для документов даже римский император Кай Юлий Цезарь показался бы ничтожеством.

– Дозио, пришли ее, – сказал он Де Пальме.

Лучше начать с самого трудного и неприятного разговора.

– Мне остаться или ты один проведешь допрос? – спросил Де Пальма. Он ничего не знал о встрече в кафе на проспекте Бельджо и думал лишь о том, как с наибольшей пользой допросить «подозреваемую» на этой еще не вполне официальной стадии расследования.

– Один, – ответил Сантамария. – Но минут через пятнадцать зайди и вызови меня.

– Отлично, – сказал Де Пальма.

Внезапно прервать допрос, оставить ее одну, заставить нервничать. Потом возобновить его, притвориться, будто не веришь ни единому слову, час подряд сбивать с толку – вот к чему теперь свелись его отношения с «приятной синьорой», с горечью думал Сантамария. Он вдруг почувствовал себя старым, прожившим долгую жизнь, в которой при всем желании ничего изменить нельзя.

Все-таки он заставил себя подняться, не сидеть же нагло за столом, когда Анна Карла войдет! И когда агент Скалья открыл дверь и она появилась на пороге, он посмотрел на нее, как на чужого, незнакомого человека. Но это длилось всего миг. Помимо его воли она снова превратилась для него в прежнюю Анну Карлу.

2

Ванная была любимым местом Дзаваттаро. Пол – из белого мрамора, стены – из серого с розовыми прожилками. Погрузившись по подбородок в воду и подложив под голову, словно подушку, лохматую губку, Дзаваттаро, как и всегда в субботнее утро, лениво плескался в слишком узкой и длинной для него ванне.

Он встал с постели всего минут двадцать назад, и сейчас ему захотелось еще немного подремать в теплой воде. Но тут в ванную, резко распахнув дверь, вошла жена.

– Вальтер, – позвала она.

– Подожди, еще рано, – пробормотал Дзаваттаро, не открывая глаз.

Они должны были вместе выйти, чтобы купить надувной круг для сына, который уезжал в Лаигуэлья к бабушке с дедушкой.

– Вальтер, – плачущим голосом повторила жена. – Те двое снова пришли за тобой.

Дзаваттаро открыл глаза.

– Кто? – спросил он.

– Двое из префектуры. Те самые, что тебя вчера туда возили.

Дзаваттаро сел в ванне.

– Черт побери! – воскликнул он, схватившись за голову.

Жена смотрела на него расширенными от ужаса глазами.

– Что случилось? Что им от тебя нужно? Ты что-нибудь такое натворил?

Ничего не ответив, Дзаваттаро вылез из ванны и знаком велел жене подать ему махровый халат.

3

Они молча пожали друг другу руки, и Анна Карла улыбнулась ему, но улыбка получилась вымученной.

Сантамария предпочел бы, чтобы она посмотрела на него надменно, со страхом, даже враждебно, но не с этой щемящей улыбкой.

– Ну, раз уж так вышло, лучше нам поговорить сидя, – пробормотал Сантамария.

Анна Карла покорно села, он пододвинул к себе стул, сел напротив и стал рыться в кармане.

– По правилам вежливости в таких случаях полагается угостить даму сигаретой, – произнес он.

Она отрицательно покачала головой, отказываясь поддержать это фальшиво-игривое начало. Я, безусловно, взял неверный тон, подумал он, а вслух сказал:

– Хорошо.

Поднялся и стал расхаживать по кабинету, заложив руки за спину, как следователь в слабых фильмах. И еще как в плохой комедии отец, юная дочь которого по молодости и неопытности попала в скверную историю, снова подумал он.

– Ну, так что же мы натворили? – не без сарказма поинтересовался он.

Анна Карла не приняла и этого тона.

– Комиссар, я не девочка, – только и сказала она. – Вы должны задавать мне вопросы, так задавайте их.

Сантамария снова сел за письменный стол, все его сомнения, попытки сохранить светскость даже при необычных обстоятельствах были просто смешны перед лицом этой женщины, привыкшей и в самые трудные минуты держаться, как это подобает женщине ее круга. Вот что значит воспитание, сила традиций, строгих и выработанных веками правил поведения.

Покорившись неизбежности, он повел допрос, как того требуют полицейские традиции.

– Что вы можете сказать об этом Ривьере?

– Я его почти совсем не знала. Он был другом Массимо, но у нас в доме не бывал. В тех редких случаях, когда я его встречала вместе с Массимо, он вел себя вполне пристойно. И показался мне скромным молодым человеком.

– Надо думать, это была дружба двух гомосексуалистов?

– Да, по-видимому. Массимо говорил об этом лишь вскользь, но и скрывать никогда не пытался. Возможно, в юности его мучило, как на это посмотрят другие, но потом он успокоился. Ведь теперь такие вещи уже никого не удивляют и не шокируют.

– Верно… Значит, вряд ли можно предполагать, что Массимо вел двойную жизнь, имел еще и невесту, которая ничего не знала, и боялся публичного скандала?

– Нет, это исключено. Я понимаю, Массимо вызывает у вас серьезные подозрения, но страх как мотив преступления не годится. О том, что Массимо – гомосексуалист, все знают и так.

– Мы всегда должны начинать с самых банальных мотивов, – пояснил Сантамария.

– Да, конечно. Простите за наивность.

– Другим мотивом, не менее банальным, могла быть ревность. Вы случайно не знаете, не подавал ли Ривьера повода для…

– Не знаю. Да Массимо и не стал бы со мной говорить об этом.

А если бы и говорил, то она ни при каких обстоятельствах не сообщила бы этого полиции, подумал Сантамария, уловив в ее голосе нотку недоверия. В высшем свете это называется сдержанностью, а в народе – круговой порукой. Очень много людей по тем или иным причинам не желают быть откровенными с полицейскими. Если мне доведется начать жизнь заново, я стану психоаналитиком, поклялся себе Сантамария. Ведь им даже платят за возможность пооткровенничать.

– Разумеется, я не смею утверждать, что хорошо знаю синьора Кампи, – проникновенно сказал он, – но мне показалось, что он… человек уравновешенный.

– Так оно и есть! – подтвердила Анна Карла. – Он ни от кого не требует особого внимания или рабской преданности. Это не в его характере. В отношениях с людьми он никому не навязывает свою волю.

– Да, но здесь мы сталкиваемся с особыми, весьма сложными отношениями, – заметил Сантамария, поглаживая несуществующую бородку. – Возможно, они были привязаны друг к другу куда сильнее, чем вам казалось.

Анна Карла пожала плечами:

– Не знаю. Но мне представляется, что Массимо не из тех, кто способен на сильную страсть.

– Ни к Ривьере, ни к кому-либо другому… до Ривьеры?

– О личной жизни Массимо мне ничего не известно.

Она снова захлопнула дверь перед самым его носом. Увы, придется отказаться от психоанализа.

– Вы знали, что синьор Кампи будет в «Балуне»?

– Нет. В четверг, когда я его об этом спросила, он ответил, что в «Балун» не поедет.

– А после четверга вы больше его не видели?

– Нет, вчера я собиралась ему позвонить, но потом… раздумала.

Она почему-то покраснела. Быть может, она долго говорила с ним о его делах, и Кампи излил ей душу или же обронил неосторожную фразу, которая могла его теперь, после убийства Лелло, скомпрометировать?

– Ну а сегодня утром, когда вы их встретили, вы не заметили в их поведении ничего необычного?

Из любви к точности, а может, чтобы замести следы, она пояснила:

– Они не были вместе. Вначале я встретила Ривьеру одного. Как я поняла, они разминулись и искали друг друга в разных кафе.

– Иными словами, вы увидели Ривьеру до того, как он встретился с Кампи?

– Совершенно верно. Я возвращалась, чтобы вернуть колокольчик, и мы прошли вместе почти до «Балуна».

– Ну и что вам Ривьера по дороге говорил? Каким он вам показался?

Она презрительно усмехнулась одними уголками рта и ответила пренебрежительно и равнодушно:

– Таким же, как всегда. Мы поговорили о разных пустяках. Ведь у нас и знакомство-то было шапочное.

После своего визита на виа Бертоле Сантамария убедился, что Ривьера не был вхож в высший свет и даже на короткое время не стал предметом светского любопытства или забавы, как это могло случиться с ямайским танцовщиком, декоратором и даже мелким воришкой с окраины. Но именно поэтому Сантамарии показалось странным, что Анна Карла отозвалась о Ривьере столь небрежно. Поспешность ответа как-то не вязалась с ее надменным тоном.

– А что было потом?

– Ровным счетом ничего. Ривьера отправился искать Массимо в маленьком кафе.

– Когда же вы их увидели снова?

– Я встретила Массимо в кафе на площади и сказала ему, что его ищет Ривьера, – уточнила Анна Карла. – Немного погодя Массимо вернулся в кафе уже вместе с Ривьерой, потому что забыл плащ.

– И затем?

– Затем мы все вместе вышли из кафе и стали наугад бродить по улицам.

– Массимо и Ривьера были настроены дружелюбно? Вы не почувствовали никакой напряженности между ними?

– Я ничего такого не заметила. К тому же, кроме нас троих, там были еще американка, Федерико Симони…

– Знаю. Мы постараемся его разыскать, чтобы поговорить и с ним.

– Но Федерико не было, когда произошло… несчастье. Он ушел до этого.

– Однако и он, возможно, что-либо припомнит, – заметил Сантамария. – Ведь вы же вспомнили про пестик от ступки.

Анна Карла скорчила брезгливую гримасу, из чего Сантамария заключил, что из этого Федерико вряд ли удастся выудить что-нибудь путное.

– За то время, что вы бродили по улицам, вам не довелось еще раз оказаться наедине с Ривьерой?

– Нет, Ривьеру я вообще больше не видела. В какой-то момент мы разбрелись кто куда, знаете, как это бывает в «Балуне».

– Вы и с синьором Кампи больше не встречались?

– Да, и с ним тоже.

– Если я вас правильно понял, он был вместе с Ривьерой, когда вы видели его в последний раз?

– Да.

– Куда они собирались идти?

– Стояли и смотрели на старые картины. Потом я ушла, а что было дальше, не знаю.

– Куда же вы пошли?

– Побродила по улочкам… Затем подогнала поближе машину. А примерно в час дня пошла на пьяцца Коттоленго, где мы все договорились встретиться.

– И что? Остальные уже были на месте?

– Нет. Я прождала их ровно до восьми минут второго. Я это точно помню, потому что посмотрела на часы.

Она снова слегка покраснела. С чего бы вдруг? – подумал Сантамария. Разве человек не может взглянуть на часы?

– Ну, и когда же появились остальные?

– Почти сразу.

– Все вместе?

– Нет, первой пришла американка, затем Бонетто, а минутой позже подошел и Массимо.

– А может быть, через несколько минут?

– Нет, ровно через минуту, ну самое большее через две.

– С какой стороны появился Массимо?

Анна Карла сосредоточенно наморщила лоб. Возможно, она обдумывает, как ответить, боясь, что ее показания могут быть опровергнуты американкой или Бонетто?

– Не помню, я не обратила на это внимания.

– Со стороны склада?

– Право, не помню. Когда я его увидела, он уже подходил к нам.

– Каким он вам показался?

Она снова сосредоточенно наморщила лоб, словно свидетель, пытающийся говорить только правду или не солгать себе же во вред.

– Ну, во всяком случае, он никак не был похож на человека, который пять минут назад проломил голову своему другу. Впрочем, я не знаю, какой вид был бы у меня, если бы я…

– Словом, он не был взволнован или растерян? Вел себя как обычно?

Она поспешно подтвердила это:

– Как обычно. И уж совсем нелепо…

– Что вам показалось нелепым?

– Я понимаю, что полиция имеет основания подозревать Массимо. Но я знаю Массимо давно, и само предположение, будто Массимо мог совершить убийство, представляется мне диким. Не потому, что он мой друг, но просто это с его характером совершенно не вяжется.

Сантамария никак не отреагировал на эту защитную речь.

– Кампи объяснил, почему он пришел один?

– Он сказал, что Лелло пошел кому-то звонить.

– А он не говорил, когда и как они расстались?

– Нет, мы об этом больше не упоминали, потому что сразу заметили толпу у ворот склада.

– Кто первый заметил?

– Не помню. Кажется, Бонетто. А может, американка… Так или иначе, но мы все поспешили туда.

– И синьор Кампи по-прежнему оставался совершенно спокойным, ничего не подозревающим?

– Разумеется.

Она заранее приготовилась ответить резким тоном, исключающим какие-либо вопросы, подумал Сантамария. Одно ясно – больше он из нее насчет Кампи ничего не вытянет. Очевидно, подозреваемая принадлежит к той благородной категории людей, которые охотнее выгораживают друзей, чем самих себя. Интересно, будь она подсудимой, как бы она себя повела?

– Итак, синьор Кампи пришел на площадь примерно в десять минут второго, – с бюрократической точностью подытожил Сантамария. – В котором часу вы последний раз видели его и Ривьеру, когда они стояли и разглядывали картины?

– Понятия не имею.

– За полчаса до этого?

– О нет, позже!

– Минут за пятнадцать до того, как синьор Кампи пришел на площадь?

– Да, пожалуй, так.

– Прекрасно! – недобро усмехаясь, воскликнул Сантамария. – Как мы установили, труп был найден без пяти час. Таким образом, у синьора Кампи полное алиби!

Вначале Анна Карла тоже улыбнулась, но мгновенно сообразила, в чем заключается подвох, и побледнела от гнева.

– Возможно, я видела их и за полчаса до встречи с Массимо. В «Балуне» время как бы обретает эластичность. – Она попыталась сразить его наповал своей светской непринужденностью. – Если находишь там что-нибудь любопытное, время пролетает быстро, а если бесцельно бродишь по рядам, кажется, будто оно остановилось.

– Ривьера был убит в промежутке от без десяти до без пяти минут час. Вы можете сказать, где синьор Кампи находился в эти пять минут?

Несколько секунд Анна Карла отчужденно молчала.

– Нет, – ответила она, покачав головой. – Я не могу дать ему алиби. Бедный Массимо!

– Неважно. Если на то пошло, Массимо также не в состоянии подтвердить ваше алиби.

Напряжение, неимоверное усилие, чтобы сдержаться, не сказать лишнего, физическая усталость от этих часов тревоги – все это внезапно превратило ее лицо в жалкую маску, и она словно вмиг состарилась. Вот такой поблекшей она будет, верно, в пятьдесят лет.

– Вы правы, комиссар, – наконец промолвила она, – и меня можно заподозрить в причастности к убийству. – В голосе ее звучали безнадежность, тоска. – В сущности, вы имеете все основания думать, что я влюблена в Массимо. Либо что между мною, Массимо и Ривьерой существовали сложные сексуальные отношения. Подобные вещи происходят сейчас сплошь и рядом.

– Мотивы преступления не обязательно связаны с сексом, – сказал Сантамария, чувствуя себя самым настоящим палачом, – хотя мне по вполне понятным причинам пришлось задать вам вопросы подобного характера.

Он сделал паузу – этого требовала техника допроса, – пристально посмотрел на нее и неторопливо добавил:

– Видите ли, не исключено, что Ривьера знал кое-что о преступлении на виа Мадзини. Его могли убить и по этой причине.

Она долго, бесконечно долго молчала.

– Если вы предложите мне сигарету, я не откажусь, – сказала она наконец. – У меня не осталось ни одной. – И выдохнула с облегчением.

Сантамария понял, что все между ними стало прежним. Он чуть не задохнулся от радости. Поднялся и засмеялся каким-то дурацким смехом.

– До чего же мы много курим в таких ситуациях, не правда ли?! – воскликнул он.

– Я уже целых два часа дрожу как осиновый лист, – призналась Анна Карла. Она машинально открыла сумочку и, ища зажигалку, вынула перчатки, платок и толстый том в грубой красной обложке.

– Что это? Вы и его нашли в «Балуне»?

Анна Карла густо покраснела.

– Да, там, – сказала она. И робко протянула книгу Сантамарии.

Комиссар Сантамария открыл ее и прочел заглавие «Практическое руководство для судебной полиции, составленное кавалером Луиджи Валентини».

Тут вошел Де Пальма, и это вернуло Сантамарию к невеселой действительности.

4

В пути Дзаваттаро не следил за дорогой. Шофер умело вел машину, а Дзаваттаро, сидя сзади, между двумя полицейскими, говорил без умолку, пытаясь убедить их, что все утро пробыл на проспекте Реджо со своими рабочими. Когда ему приказали выйти из машины, он удивился, увидев не двор префектуры, а маленький дворик, зажатый тремя незнакомыми ему домами… Никто из полицейских ничего ему не объяснил. Его поставили посреди двора, а потом повели в одно из зданий. Он поднялся по узкой лестнице и попал в пустое помещение, где стоял лишь голый стол и скамья. Один из двух полицейских вскоре исчез. В комнате воцарилась мертвая тишина. Дзаваттаро решил, что его привели в тюрьму.

– Мы в тюрьме «Нуове»? – еле слышно спросил он, придавленный тишиной вокруг.

Полицейский отрицательно покачал головой, Дзаваттаро молча протянул ему сигарету. Полицейский снова покачал головой, потом знаком велел ему не курить. Дзаваттаро сунул сигареты в карман. Немного спустя в дверях появился первый полицейский и жестом приказал ему идти за ним.

Втроем они прошли по длинному пустому коридору с высокими окнами, затем одолели лестничный пролет, коридорчик с низеньким потолком и наконец проникли в комнату, напоминающую короб. Один из полицейских заглянул в глазок двери и через минуту тихонько сказал:

– Ага, вот и он.

Дзаваттаро услышал шум шагов, дверь отворилась, и пожилой мужчина в темно-синей униформе провел их в большую, очень холодную комнату. Дзаваттаро охватил страх. Его не покидала мысль, что он в тюрьме.

Вместе с двумя полицейскими он пошел вслед за человеком в синей униформе. Тот подошел к одному из серых шкафчиков, вмонтированных в стену. Помещение было без окон и освещалось неоновыми трубками, подвешенными к самому потолку. Было адски холодно.

Старик в униформе остановился возле одного из шкафчиков и потянул на себя ручку. От стены с треском отделился огромный гроб. В гробу лежал накрытый простыней мертвец… Это морг. Полицейские решили показать мне Гарроне, догадался Дзаваттаро.

– О, проклятье! – процедил он сквозь зубы.

Один из полицейских знаком велел старику сдернуть простыню, другой схватил Дзаваттаро за локти и подтолкнул его к недвижимому телу.

У Дзаваттаро горло сдавило узлом.

– Ты когда-нибудь видел его? – спросил полицейский, все усиливая хватку.

Дзаваттаро посмотрел на мертвеца. Нет, это был не Гарроне, а блондин, приезжавший к нему вчера утром в мастерскую на «фиате-500».

– Ты его когда-нибудь видел? Узнаешь его?

Каждое слово грохотом отдавалось у Дзаваттаро в ушах. Он хотел ответить «да, видел», но не мог выдавить из себя ни звука. И вдруг голос у него прорезался, он громко, изумленно воскликнул:

– Баукьеро! Вспомнил, его звали Баукьеро!

5

– У меня сидит старьевщик, – сказал Де Пальма Сантамарии, когда они вышли в коридор. – Пойдем в кабинет Мальяно, он еще не вернулся от Дзаваттаро.

Сантамарию угнетало чувство вины перед Анной Карлой. Ведь она осталась в его кабинете с агентом Скальей. Тот делал вид, будто роется в бумагах и что-то ищет. Но она не какая-нибудь глупая девочка и прекрасно понимает, что Скалью посадили рядом, чтобы следить за ней, и он ждет, что у нее вдруг сдадут нервы и она во всем признается. Завтра, самое позднее в понедельник утром он объяснит Анне Карле, что такие уловки – тоже их традиция и нередко приводят к успеху.

– Ну, что ты узнал? – спросил Де Пальма.

– Она не видела Кампи в промежутке между без двадцати час и десять минут второго.

– Она сама была в «Балуне» еще с кем-нибудь?

– Нет, одна.

– Гм. А ты заметил, как раздувалась ее сумочка? Там явно лежит какой-то тяжелый предмет.