Текст книги "Наследник (СИ)"
Автор книги: Viktoria Nikogosova
сообщить о нарушении
Текущая страница: 62 (всего у книги 63 страниц)
– Спокойно, никто не просит стрелять по людям. Это всего лишь мишени.
– Сейчас да, а потом? Я не хочу снова убивать!
– Ради своей защиты тебе придётся научиться обороняться, – мягко обращаю её лицом к себе и серьёзно вглядываюсь в изумрудные омуты. Она каждой клеточкой своего тела силится отторгать все это насилие и военщину. – Ты не в состоянии отстоять себя в драке, Оль, банально не хватит сил. Я хочу, чтобы ты могла защититься, если меня рядом нет, для этого придётся перешагнуть через страхи и опасения.
Тяжело вздохнув, она коротко кивает головой. Игнорируя присутствие посторонних, коротко и целомудренно целую её поджатые от напряжения губы. Со временем она поймёт все мои перестраховки. Если вдруг произойдёт какая-нибудь паршивая ситуация, наподобие случая в загородном доме, то Оля сама мне спасибо скажет, когда сумеет избежать гибели или попадания в лапы Найтов.
Разжимаю объятия и рыженькая устремляется к линии стрельбы. Оглядев пистолет, она крепко сжимает его в руке так, что хрупкие костяшки белеют. Видимо, переборов внутренние противоречия, зеленоглазая снимает Глок с предохранителя и готовится к стрельбе.
– Нет, погоди, так ты не справишься с отдачей, – скрупулезно ставлю любимую в правильную позицию, вынуждая вытянуть руки по максимуму. – Вот так. Если тяжело держать одной рукой, то возьми двумя. На первых парах тебе главное научиться прицеливаться. Зажмурь один глаз и пользуйся прицелом на макушке пистолета. Готова?
– Кажется, да.
– Стреляй.
Дуло гуляет из стороны в сторону, но я не останавливаю процесс. Ей нужно привыкнуть к ощущению пистолета в своей руке, его отдаче. На скорый успех рассчитывать бессмысленно. Она спускает курок, и пуля пролетает мимо мишени. В загородном доме она даже не прицеливалась, просто интуитивно подняла пистолет и хладнокровно выстрелила. Ладно, промах это нормально, с кем не бывает. Заставляю её сделать ещё с десяток выстрелов к ряду и впадаю в ступор. Все в никуда.
Разум вновь услужливо подбрасывает воспоминания из особняка. Слова деда эхом отдаются в ушах, холодком раскатываются по коже, вызывая стада мурашек. Да быть не может! А впрочем, как ещё объяснить себе тот снайперский выстрел, на фоне сплошных промахов? Сейчас обстановка куда более спокойная и она не боится опоздать с выстрелом, не суетится. Ни черта не понимаю. Чем дальше, тем больше мои выводы расходятся с трезвой логикой. Уф, изыди! О’Хара, уйми фантазию.
– Я не могу! – сдаётся она, раздражённо откладывая пистолет на столик. Оля обнимает себя за плечи обеими руками, разглядывая манекены с нарисованными на них мишенями. – В каждой этой кукле я вижу его…
Быть может пока рано наседать с тренировками? Боюсь, что Джейсон не станет ждать момента, когда мы встанем в колею. Укладываю ладони поверх её дрожащих пальцев. Проблема глубже, чем я думал и норовит всплыть при малейшей ассоциации с тем проклятым днём. С другой стороны, глупо было полагать, что все внезапно растает само по себе.
– Все наладится. Правда ведь? – наивно-детским тоном спрашивает Оля.
– Обязательно, солнце, – целую её в макушку, наблюдая за ребятами.
Вот у кого ни страха, ни моральных травм от боевых условий. Самое мерзкое, что им предстоит столкнуться с этим в будущем. От моей руки… Мне, как Наследнику, а в дальнейшем и как Главе предстоит направлять их на задания, помещать в условия, в которых они могут с лёгкостью проститься не только с психикой, но и с жизнью. Во всем есть свои минусы.
Будучи мелкой сошкой, ты вынужден рисковать собственной шкурой на благо Штаба и государства, но при этом на тебя не довлеет бремя ответственности. Когда в твоих руках сконцентрирована вся власть, тебе приходится договариваться с собственной совестью, брать верх над предубеждениями и расценивать людей как средство достижения благой цели. Если мы не будем воевать, то кто? Гражданские? Видели мы, какой разрухой оканчиваются их потуги… А главное каким диким количеством жертв они обходятся.
Только я собираюсь отвлечь Ольгу на что-нибудь более приятное, как к нам подбегает молоденький паренёк из свиты отца. Вид у него очень обеспокоенный. Что уже случилось? Отдав поклон мне и рыженькой, он прячет взгляд в пол.
– Сэр, Глава велел вам прийти к нему. Срочно.
– Оля, побудь здесь с ребятами, я скоро вернусь. Без меня никуда не ходи.
– Наследник, мистер О’Хара говорил о вас обоих.
С опаской кошусь на боевика. Что такого могло произойти, чтобы отец вызывал нас обоих? Выходит, это какая-то семейная проблема. Неприятная дрожь проходит по телу, цепкими лапками страха впиваясь в кожу. Главное, чтобы все были живы. Вдруг с Каином что-то случилось? Киваю гонцу головой, надо идти и как можно скорее.
– Джейми, – обернувшись к своей группе, говорю я. – За старшего. Проследи, чтобы группа успешно и без приключений отстрелялась. Как закончите – свободны. Если с кем-нибудь что-то случится – ответишь своей головой.
– Да, сэр!
– Идём, – переключаюсь на Олю, обеспокоенно хватая её за руку. Она явно чувствует моё напряжение и без препирательств следует за мной.
– Думаешь, что-то случилось?
– Боюсь, что да. Отец просто так не стал бы вызывать нас обоих да притом срочно, – спешно шагаю по коридорам, бегая взглядом из стороны в сторону. – Главное, чтобы все были живы.
Вскоре мы уже подбегаем к отцовскому кабинету. Шатен из свиты отца отходит поодаль, и я стучу в дверь, в глубине души терзаясь сомнениями. Больше всего я боюсь войти и услышать, что кто-то из нашего семейства пострадал. Пара глубоких вдохов стабилизирует рассудок, но нервный полу-рык Райана вновь заставляет меня похолодеть. Толкаю дубовую преграду и, пропустив вперёд Ольгу, впадаю в натуральный шок.
– Мама!
Вскрикнув, рыженькая моментально срывается с места и бежит в объятия, очевидно, родителей. Мама? Навстречу Ольге кидается приятной внешности женщина лет сорока, быть может, и старше. Однако выглядит она очень молодо. Русые волосы сплетены в колосок, а глаза припухли от слёз. Высокий и статный рыжеволосый мужчина с облегчением обнимает свою крошечную семью, будто укутывая их в заботливый кокон своих рук, скрывая от всего мира. Вот в кого её рыженькие кудри. Заливаясь слезами, они обнимают найденную не иначе как чудом дочь, а я от ужаса только и смог, что челюсть обронить. Какого дьявола здесь делают русские?!
– Давно не виделись, – хлопнув в ладоши, с наигранной лаской в голосе обращается ко мне младший Громов.
Кажется, будто тут сконцентрировались все до одного. Отец взвинчен до предела, с явной злостью косит на непрошенных гостей. Громов старший зол не меньше и угрожающе упёрся локтями в стол. Русский глава прискакал собственной персоной? Удивительно, как ему не плевать на обычную гражданскую. Ах, да, там же обида во всего Рокоссовского поди. Этот блондинистый ублюдок просто уничтожает меня взглядом. Каин и Ким растеряны, а кодла Найтов сохраняет своё фирменное безразличие.
– Ещё бы столько вас не видеть, – цежу сквозь зубы ответ, не отводя убийственно тяжёлого взгляда от Павла. Почему я не пристрелили его в пустыне? Почему не умею убивать силой мысли?
Родители облепили Олю, со страхом глядя на меня и тихонько что-то говоря ей. Да, им поди наговорили много разных небылиц. Не удивлюсь, если я на завтрак вместо кофе предпочитаю кровь невинных младенцев. Даже воздух в кабинете искрит от дикого напряжения. Потихонечку меня начинает мелко трясти, но старательно подавляю этот приступ гнева. Оказывается, меня можно довести до белого каления одним только присутствием Пашеньки и Лёшеньки.
– Какого черта вы забыли в чужом Штабе?
В ответ на мой довольно жёсткий тон, Глава русского Штаба лишь вопросительно выгибает бровь, а младшенький только прыскает от смеха.
– Рад, что мы не отбили тебе жало, а то было бы скучно, если бы ты вдруг уподобился многострадальному Грейджою, – парирует Наследник.
– До Рамси тебе как до Китая раком. Да и на роль безродного бастарда больше тянет твой дружок. Ты, как ни крути, засранец благородный.
Пожав плечами, он лишь улыбается, а его напарник, хлопнув по столу ладонью, поднимается со своего места. Война наших взглядов не кончится никогда. Вот только я уже не обессиленный пленник. Втащу так, что вся пустыня перед глазами пронесётся.
– Ты её выкрал, сукин сын, слышал, что я ищу её и ржал, – если бы он мог плеваться ядом, подобно кобре, то непременно бы это сделал. Я все ещё стою возле двери, как нашкодивший кот, а блондин, в хищной манере подбирается практически вплотную.
– Знай своё место, – практически по слогам отрезаю я. – Не имеешь никакого права выдвигать мне претензии. В твоих интересах сидеть возле ноги хозяина и молчать, пока две Династии будут решать образовавшийся вопрос.
– Он их выдвигать и не станет, – прерывая возможный словесный понос Павла, вклинивается в разговор Михаил. – их озвучу я. Россия выдвигает вам обвинение в похищении, применении пыток в отношении гражданского лица, а также насильном удержании невиновной после установления её личности. Ты распустил язык вперёд своего Главы и хорошо парируешь колкости, однако, хоть на секунду подозреваешь, какие это тяжкие обвинения?
– Да, и более того, буду рад, если виновные понесут за это наказание, – медленно перевожу взгляд на мнущихся за спиной отца Найтов. Проследив за этой реакцией, русский проделывает тоже самое. – Вот вам и виновники. Один накосячил и взял вместо Жуковой Ольгу, а второй, тот, что постарше, сделал все, чтобы не допустить её депортацию. Вам с собой завернуть, или здесь удовлетворите своё желание мстить и мы на этом разойдёмся?
– Тем не менее, решения принимает Глава, и ответ держать ему и правящей Династии. Своих Найтов наказывайте, как хотите, можете хоть прилюдно выпороть, нам все равно.
Только я собираюсь раскрыть рот, чтобы в очередной раз съязвить, как отец жестом приказывает мне молчать. Быть может, он и прав, иначе перепалка перейдёт все возможные границы. В конце концов, я не имею ни малейшего права так себя вести с отцом чужой Династии.
– Давайте успокоимся и начнём разговаривать конструктивно. Уймите своего Рокоссовского, он не дома и разговаривает не с рядовым бойцом. Если истерика не прекратится, я отдам приказ свите, и его выведут из кабинета до тех пор, пока вопрос не решится.
Отец сохраняет убийственное спокойствие в тоне, однако глаза его мечут гром и молнии. Райана явно раздражает то, что Громовы ведут себя, по меньшей мере, нагло. Впрочем, есть в этом доля логики. Ощущение собственной правоты и превосходства придаёт им сил. Но откуда они узнали, что Ольга здесь? Отец неудачно связался с её родителями? Нет, он не собирался делать поспешных шагов, напротив, хотел все тщательно продумать и посоветоваться с нами.
Выходит, что им заботливо подсказали. Ох, сукины дети, меня сейчас разорвёт от злости. Скосив взгляд на Найтов, мысленно бранюсь. Младшенький будто бы даже в шоке, а старший пристально разглядывает русское семейство. Некому было, кроме них. Только они могли подложить такую бессовестную и жирную свинью под самый нос.
– Чай, кофе, потанцуем? – пытается разрядить обстановку Алексей. Что, тоже не по себе от напряжения? Сейчас поддам нового.
– Лучше медку… Верескового. Я смотрю вы любители, настоящие “малютки медовары”.
Щёлкнув пальцами и поддав кулаком воздух, Наследник взметает озорной взгляд на своего напарника. В этих глазах просто толпами пляшут бесята. Какого черта происходит? Я думал, он серьезен до мозга костей, а выходит совсем не так? Или же он старательно работает громоотводом, чтобы мы не переубивали здесь друг друга, погрязнув в неразрешимых спорах.
– С тебя полтос, Паша, я говорил, что он расшифрует бумажку. И как тебе поэзия?
Закатываю глаза. Значит, это все-таки правда. Как держать самоконтроль, если я прямо сейчас готов разбить обоим морды, за этот нахальный развод? Радуются они мне ещё тут. Сволочи.
– Грустно, – продолжает Лёша, как ни в чем не бывало выкладывая истинный план вылазки, а я, медленно багровея, ощущаю опаляющую волну безумной злости. – наверное, будет узнать, что никакого донесения и не было. Собственно, миссия состояла в том, чтобы поймать какого-нибудь высокопоставленного языка. А уж отказать себе в удовольствии встретиться с тобой мы и вовсе не могли. Надо сказать, ты первый, об кого я сломал зубы… Ну, ничего, ещё потягаемся. Сейчас вот, например. Паша, кстати, был уверен, что ты не расшифруешь.
– Я даже знаю, кто ему помог, – угрожающе медленно кареглазый переводит взгляд на Олю, но та, к его огромному удивлению, держит этот удар. Выпутавшись из рук родителей, она подходит ко мне, вставая рядом.
– Да, ты прав. И уж моя проделка куда безобидней ваших издевательств.
– Это война, Лёль! – заметно повысив тон, констатирует Рокоссовский. – Ты возвращаешься домой!
– Война в ваших головах! Вам нечего делить! – явно поражённый её уверенностью Павел, сужает глаза, с подозрением глядя на Олю. Все остальные заинтересованно наблюдают за их перепалкой. – Я не вещь! У меня есть своё мнение, и распоряжаться мною никто не станет, ясно? Я гражданская и подчиняться никому из вас не обязана! Где тебя носило раньше? Именно из-за того проклятого похода на шашлыки и попала сюда! И знаешь что? Я никуда не поеду. Поздно! Люблю Рика и остаюсь в Америке!
– Мы на стадии заключения помолвки, ага, – язвительно добавляю я, любуясь обескураженным лицом блондина, и укладываю ладони на плечи Оли. Сколько муки в его взгляде, не меньше чем в моём, когда я в плену огребал сполна. Так-то, будем считать это справедливой местью.
– А мне писала совсем иначе, с каких пор ты стала такой двуличной, Лёль?
Зависаю после его слов. Он сказал это так уязвлённо, аж до дрожи, вот только ступор вызвала совсем не интонация. Что значит писала? Подозрительно молчит и рыженькая. Бьюсь об заклад, что моё лицо вытянулось от удивления.
– Я ничего тебе не писала.
– Да брось! – отрезает кареглазый. – А кто говорил, что своё дело сделал, отомстил на полную катушку и теперь хочет домой?! Я что ли?
Резко выдыхаю, будто из лёгких выбили остатки кислорода. Щемящая боль безжалостно раскатывается где-то внутри. Сердце ухнуло вниз, так, словно мчится вглубь организма на лифте, с оборванными тросами. Чуть пячусь назад, окидывая взглядом присутствующих. Ким, отец и Каин в не меньшем шоке уставились на Олю.
– Это не правда… – растерянным тоном проговаривает русская и отрицательно качает головой, а затем, обернувшись, смотрит в мои глаза. – Это все ложь. Ты запрещал писать и я не писала. Никому!
– А это тогда что?! – швырнув свой мобильный на стол, Рокоссовский раздражённо смотрит на одноклассницу.
Будто в трансе, я нерешительно делаю пару шагов вперёд и разворачиваю телефон к себе. Ошибки быть не может, это Олин номер. Тот самый, симка с которым находится в её телефоне. Отматываю диалог наверх, он состоялся вчера. В глубине души не желаю знать о чем шла речь и за что она мстила. Нет. Я должен убедиться. Это не может быть правдой, она ведь не могла так искусно врать. А что если могла?!
“Привет! Паша, это я, Лёлька”;
“Оля? Мы с ног сбились! Что это за номер? Почему американский? Где ты? С тобой все в порядке? Родители с ума сходят! Прошу, скажи где ты, я приеду!”;
“Я в Америке. В Штабе. Меня перепутали с Наташей. Я знаю все о вас”;
“С тобой все в порядке? Как ты ухитрилась выйти на связь?”;
“Долгая история, расскажу при встрече. Забери меня, прошу. Я сделала, что хотела… Теперь помучается он”;
“Я скажу Лёше и мы постараемся завтра прилететь. Не выдай себя, мстительница”;
“Спасибо”.
Я дышу так, будто бежал марафон всего лишь секунду назад. Оля ошарашенно смотрит на меня, а на её глаза наворачиваются слёзы, которым она молча позволяет выкатиться из глаз. Нечего сказать? Привстав, отец забирает телефон и внимательно изучает предоставленный материал. В шоке смотрю на ту, которую считал самой невинной и дорогой в своей жизни. Такова ты, плата за любовь и доброту?
– Будь добра, дай свой телефон.
Спохватившись, Оля протягивает мне мобильный. Разблокировав экран, я захожу в сообщения и обнаруживаю там ровно те же сообщения. Закрываю глаза, ощущая, как пульс набатом колотит в висках. Сердце словно опухло в груди, и настырно пытается разбиться о кости, принося нестерпимую боль. Вся моя идиллия, которую я себе вообразил, без капли жалости трещит по швам. Я ведь верил тебе.
Русская будто не верит своим глазам, глядя в экран смартфона. Все сходится… Иного быть не может. Вчера я весь день лично лицезрел её гаджет. Он не пропадал из поля зрения. Лежал себе мирно поблизости и несколько раз она основательно отвлекалась на него, когда мы готовили. Ничто не мешало ей бросить пару сообщений Павлу, прикрываясь просмотром рецептов.
– Мы должны убедиться, что не было взлома, – ознакомившись со всем имеющимся, неуклонно говорит отец, и Громов старший лишь кивает ему в ответ головой. Ещё есть надежда на то, что все это не правда. Я не хочу в это верить… Но сосущая пустота внутри разверзается все сильнее.
Отзвонившись экспертам и потребовав детальную проверку аккаунта Ольги, Райан нервно постукивает пальцами по столешнице, поглядывая то на меня, то на рыдающую рыжую. Я настолько оторопел от прочитанного, что наглухо замкнулся в себе, слыша посторонние разговоры словно издалека. Как же так могло быть? Если всё правда, то насколько виртуозно ей удавалось прикидываться невинной овечкой?
Когда от двери кабинета начинает доноситься робкое постукивание, я непроизвольно дёргаюсь. Вот и вердикт? Отдавая поклон, в помещение входит начальник отдела экспертов, нервно теребя бумагу в руках.
– Сэр, мы провели экспертизу, которую вы просили, вот заключение, – подавая бумагу Главе, сбивчиво поясняет эксперт.
– В двух словах мне скажи.
Напряжение отца сгущает и без того свинцовую атмосферу кабинета, а гробовое молчание, повисшее в воздухе, словно гром среди ясного неба, нарушает скрипучий и неумолимый тон следователя:
– Хакерских атак на аккаунт произведено не было, сбоев в работе также не обнаружено. Единственный вариант: утеря телефона.
Закрываю глаза, печально усмехаясь происходящему. Сука, кто бы знал, что это настолько больно. Ток ничто перед таким ударом. Заливаясь слезами пуще прежнего, Ольга взахлёб отрицает причастность к этому. Я бы поверил… Если бы лично не видел её мобильный. Если бы она теряла его, или же забывала где-то. Можно было бы предположить, что кто-то настрочил эти сообщения за неё, но здесь все предельно ясно.
– Я ничего не писала! – вперемешку с рыданиями, она делает шаг ко мне, а я лишь отшатываюсь в сторону, как от прокаженной.
Волна негодования проходится по телу, обдавая его нестерпимым холодом. Осознание всего объёма её предательства происходит крайне медленно, мозг будто отказывается мириться с подобной информацией, а душа и вовсе старается отторгать, принимать за ложь. Но все говорит против неё.
– Без рук, – раздавленным полушёпотом прошу я, не позволяя Ольге дотронуться до себя. Пустым взглядом смотрю в её наполненные слезами глаза. Как мне нравилось любоваться их красотой… И так она за это отплатила? Вонзив мне нож в спину? Не лучше, чем Джевелс… Не лучше любой из этих лживых сук, лишь виртуознее и профессиональнее.
– Я дал тебе все…
– Рик, прошу…
– Ты была одной из немногих, которым я действительно верил, – тихо, так, чтобы слышала только она, не хочу, чтобы остальные слышали. – Черт подери, Оля, я то думал ты другая. А ты такая же, даже хуже.
– Нет, – мотая головой, умоляет она.
– Да. От несчастной крошки до собственной жизни. Я все тебе вверил. А ты мстила, – усмехнувшись, я делаю глубокий вдох и обращаю взгляд к потолку, не в силах больше наблюдать за её, как оказалось, очередным спектаклем. – Молодец, у тебя получилось.
– Все не так!
– Конечно, нет. Хорошей жизни захотелось, вот и опомнилась. Только поздно. Забирай все… Вещи, побрякушки, собаку, все что захочешь и убирайся. Я не хочу тебя больше видеть. Никогда.
Оторопев, она вновь пытается броситься ко мне на шею, но я не подпускаю близко. Не хочу ощущать её руки на себе, не хочу вновь окунаться в это. Она хотела качественно отомстить и у неё получилось. Далеко пойдёт.
– Лучше бы ты дала меня задушить… – совсем тихо говорю я, в последний раз заглянув в её глаза, запоминая их такими: невероятно красивыми и лживыми, как никогда.
Окинув всех присутствующих взглядом напоследок, я молча скрываюсь за дверью кабинета. Полностью игнорируя заинтересованные шепотки свит отца и Громова, срываюсь на бег, мча прочь от кабинета, от Главного Корпуса. Хорошо бы было ещё и от Штаба… Несусь, совсем не глядя под ноги, петляю по коридорам, будто утратив ориентацию в пространстве. Стены нестерпимо давят на меня, словно сковывая тело в тисках, выдавливая душу их оболочки.
Дышать становится все труднее. Суровая реальность сжала своими правдолюбивыми лапами глотку, и я не в силах избавиться от объятий. В покои нельзя. Не хочу её больше видеть. Пусть забирает вещи и Тимку без моего присутствия. Ноги самостоятельно приносят меня в тренировочный корпус, где все ещё стреляют ребята. Черт подери, вас только ещё не хватало. Никого не хочу видеть сейчас.
Они обеспокоенно уставились на меня. Что за ступор? Не видели меня в таком состоянии? Интересно где Ольга? Ненавижу все это… Ненавижу себя, за эту несусветную глупость, бестолковое доверие. Джевелс права. Я идиот. И самое мерзкое, что я был бесконечно прав, когда всячески отрицал любовь. А потом растаял. Кретин. Ненавижу.
– Тренировка окончена. – отрешённо говорю я.
– Сэр…
– Пошли вон! – срываюсь на крик, испепеляя Джейми взглядом. Поджав губы, парень чуть заметно кивает, и ребята в секунды покидают помещение. Оставшись в одиночестве, я недолго перевожу дух, опершись руками о стойку с ножами. В ушах настырным боем раскатывается зашкаливающий пульс, с каждым разом все болезненнее отдаваясь где-то внутри.
Я её на руках носил, берёг, как зеницу ока, дышать над ней не смел, а она предала меня? О, да… И сделала это так же хлёстко и хитро, как Джевелс. А ведь казалась такой невинной и хрупкой. Ложь, все ложь. Лишь маска, которую она с удовольствием надела на себя, чтобы отомстить мне за чужие грехи. Любовь – бред сопливых идиотов, коим я стал благодаря искусной лжи.
Злость нарастает, опаляя и без того ноющее от зияющей пустоты нутро. Хапнув первый попавшийся нож со стойки, я швыряю его в мишень, вложив весь гнев в бросок. Один за другим, манекены превращаются в ежей, но это не спасает разум от застящей пелены зверского гнева. Даже не замотав костяшки в эластичные бинты, я принимаюсь вымещать злость на груше. Ору, норовя сбить собственную спесь, утопить её в волне физической боли. Нет, не выходит. Я не могу выбросить её из головы.
Эти чёртовы изумруды всплывают перед глазами каждый раз, когда я смыкаю веки. Заплаканные, напуганные и беззащитные. Сукина дочь, как же ты могла так поступить? И ведь черт подери, как виртуозно она отыгрывала роль жертвы, все глубже и глубже запуская в меня свои когти. Колочу что есть сил. Все время я опасался Джейсона, не видя под носом искусную хищницу, взявшую меня в оборот. Нет никаких гарантий, что она не играла на два лагеря. Ничто не мешало именно ей слить Рейзора Найтам. Черт подери, О’Хара, как же ты слеп!
Я был уверен в ней, как в самом себе. Настолько любовь зашорила трезвый взгляд. Наивная и хрупкая, такое обличье как нельзя лучше идёт коварной дьяволице. Никому нельзя доверять. Никому. Кровь мажется по груше. Я сбил костяшки о грубую ткань до мяса, но отчего-то все ещё не ощущаю физической боли. Зато душевную с лихвой. Вновь рыкнув от отчаянья, вкладываю все силы в удар, поддавая мешок для битья. Лишь смутные отголоски боли доносятся до сознания. И только багровые капли дают мне понять, насколько все плохо с кулаками. Даже это не помогает перестроиться.
Осоловевшим взглядом я вперился вперёд, не видя ровным счетом ни черта. Лишь слова и действия. Один только её образ, меркнущий от осознания второго дна. Будто вывалялся в грязи, как бездомный пёс. Отчего так мерзко и больно внутри? От подлости? Но ведь меня уже предавали так. Ещё больше силы в удар. Резче довернуть корпус. “Я люблю тебя”… Насколько беспринципной нужно быть, чтобы на раз-два разбрасываться подобными словами? Такой же, как Джевелс. Я повторно влез в дерьмо, в которое зарекался втяпываться даже мизинцем.
Осатанев до крайности, я бью по груше ногой, и та срывается с цепи, с гулким хлопком падая на линолеумный участок пола. Рычу от гнева, поддавая её пинком. Точно так же, как пнули меня. Я так же лёг ей под ноги, сбитый с толку чистотой и непорочностью. Как умело она пользовалась этим. Не постыдилась даже собственной девичьей честью поплатиться за возможность задеть меня посильнее. И ведь получилось. Словно в сердце вогнали массивный крюк, за который теперь тащат на самое дно, где сплошь мрак. И нет выходов.
Усевшись на грушу сверху, я продолжаю молотить её кулаками. Ненавижу её… Всем нутром и каждой клеточкой сейчас ненавижу. Я не зря опасался подвоха, ждал, что она не согласится быть рядом. Лучше бы она отказала в тот день и уехала. Это было бы менее болезненно, чем осознать, что тобой все это время банально управляли, как марионеткой, чтобы в один прекрасный день позволить осознать привязь. Да, Джевелс так же меня предала, однако, её мотив можно понять. Она старается на благо человека, которого любит. Даже такая как она, способна не только искать выгоду, но и любить!
– Рик! Прекрати, твою мать, что ты творишь?! Взгляни на свои руки!
Разум словно в тумане. Не сразу обращаю внимание на Каина. Он самозабвенно распинается, увещевая меня остановиться. Чувствую себя роботом, безжизненной пустой куклой, которая с хладнокровным безразличием отбойными молотками колотит по всему что попадается на глаза. Он оттаскивает меня от цели, и я успокаиваюсь. Дыша как загнанная гончая, молча смотрю в пол, силясь совладать с потоком сознания. Каждое воспоминание связанное с ней будто лезвием катаны задевает сердце. И я не могу выстоять в этом.
– Ты посмотри, что ты натворил!
Выйдя из ступора, окидываю пол взглядом. Светлое покрытие забрызгано редкими каплями крови. Зато ткань найденного мною козла отпущения смазана на ура. Поднимаю кисти в воздух. Пальцы рвано дрожат, как если бы по ним пустили ток. Мне ли не знать. Обессиленно ухмыляюсь, наблюдая за картиной. Кожа на руках убита в хлам, но боли я не чувствую.
– Надо идти к Ким.
– Нет, – охрип, в очередной раз. Орать нужно было меньше. А впрочем, в эти моменты мне становилось капельку легче. Моя отрешённая физиономия явно пугает Каина. Плевать, притом на все. Впервые в жизни я ощущаю себя настолько опустошённым и сломленным. Убогое чувство… – Она улетела?
– Да. Правда рыдала долго, умоляла о разговоре с тобой. Отец поговорил с ней с глазу на глаз, а потом Павел её забрал.
– Скатертью дорога… – коротко кивнув, опускаю руки на колени.
Разговор… Очередное желание промыть мне мозги? Нет. Я больше не куплюсь на эти уловки. Ни с одной из них. Хватит. Один раз напоролся на грабли с брюнеткой, так нет, мне было мало. Как идиот уверовал в большую и чистую. Вот только на этот раз к ручке садового инструмента заботливо примотали топор, от прямого попадания которого душа мечется, как птица в клетке. А если она раскаялась? Сумел бы я простить? Едва ли… Я никогда не смог бы ей больше верить.
– Если не хочешь к Ким, то пошли к тебе. Руки надо обработать.
– Не хочу, – там каждый чертов миллиметр напоминает о ней. Каждая несчастная пылинка, любая мелочь, и даже постель, укладываться на которую теперь нет ни малейшей тяги.
Усевшись рядом со мной на пол, брат прижимает меня к себе, как маленького. Даже не поднимаю рук, не проявляю реакции. Я отдал все до дна, и мне не осталось ровным счетом ничего, кроме разбитого вдребезги сосуда.
– Держись, Рик. Мы все шоке от её выходки. Это цинично и ужасно со стороны Оли. Но ты сильный и сумеешь это пережить. Слышишь?
Жалость. Как же она добивает… Но я и сам осознаю, насколько жалок сейчас. А самое неприятное в том, что ещё и беззащитен. Открывшись и получив удар под дых, я потерял ориентацию в пространстве. Мозги не желают собираться в кучку. Уткнувшись лбом в плечо брата, сохраняю гробовое молчание и отчуждённость. Мне нужно побыть одному.
– Пойдём к нам? Подлатаем тебя, а потом выпьем. Выговоришься. Будет легче.
Отрицательно качаю головой. Синеглазый с разумным терпением относится к моей апатии. Без лишних слов он уходит за аптечкой, и, вернувшись, вновь пытается хоть на каплю растормошить меня. Щедро залив разодранные в лохмотья костяшки перекисью, напарник зубами вскрывает упаковку с бинтом.
– Хорошо, что Мать этого не видит. Разбил знатно.
Даже не ощущаю ни капли пощипывания. Лишь шипучая пена заволакивает раны на обеих руках. Надо же, любовные раны – лучшая анестезия. А я-то, дурак, наркотой пичкался. Надо было всего лишь раньше узнать о подлости рыжей. Тогда на адреналине и бешенстве я бы и сам вынес бойцов на малом полигоне. Кипельно-белая ткань ложится на руки, на манер того, как обычно обматывают кулаки перед тренировкой. Ирония судьбы. Тот, кого я все детство вытаскивал из похожего состояния, сейчас как никто лучше понимает меня и всячески пытается ободрить. Моими же уловками. Даже жаль, что не работает. Как мёртвому припарка.
Девингем теперь не оставит меня в покое. Не удивлюсь, если именно Джейми отстучал ему, что я здесь. Я не хочу никому попадаться на глаза сейчас. Не желаю ни с кем разговаривать, даже с ним. Кажется, именно теперь я осознал, что он находил в молчании и одиночестве, когда моральная боль брала верх. Мне нужен этот таймаут. Скрыться ото всех и спокойно зализать раны.
Молча поднявшись с места, как бледная тень самого себя вчерашнего, я устремляюсь к выходу из зала. Брат настырно шагает за мной. За дверью караулит моя группа, обеспокоенно норовя заглянуть в лицо. Обвожу их всех взглядом и, глаза в глаза столкнувшись им с Джейми, втягиваю шею в плечи. Выходит, они слышали мой ор? Караулили от желающих потренироваться? Делаю шаг вперёд. Нечего сказать им сейчас, нет слов на то, чтобы оправдаться и успокоить. Плевать, даже если поползут грязные слухи по Штабу. Они непременно снежным комом свалятся мне на голову. Уж Найты об этом позаботятся. Выходит, они даже не при чем. А ведь моя паранойя именно им приписала внезапный визит русских.
Словно на быстрой перемотке. И вот, уже возле собственной двери, я настырно тычу в замок ключом. Оборот, другой. И вид спальни заставляет меня поёжиться от нагрянувших воспоминаний. Вечерние сумерки постепенно сгущаются, оттого в помещение чернильной дымкой заволокло все. Вот только топот этот я узнаю из тысячи. Щелкнув выключателем, устремляю взгляд к полу и обнаруживаю Тимку, радостно нарезающего круги возле меня.
