Текст книги "Наследник (СИ)"
Автор книги: Viktoria Nikogosova
сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 63 страниц)
– Мистер О’Хара, сэр, операция «Пески» успешно завершена, поздравляю вас!
– Хвала небесам, Лейла. Свяжи меня с Отцом, пожалуйста.
– Минутку.
Она буквально мурлычет и , стоя на прямых ногах, склоняется над пультом управления самолётом. Напарник театрально облизывает губы, жадно обводя пятую точку пилота глазами. Боже, он как всегда в своём репертуаре. Я укоризненно качаю головой и издаю короткий смешок. На что в ответ друг проворачивает шлёпательный жест рукой, кивая в сторону барышни. И как теперь держать себя в руках? Из последних сил стараюсь не засмеяться, грозя братцу кулаком. Всю нашу клоунаду вовремя прерывает установившаяся с кабинетом Отца связь. Сейчас здесь вечер, а в Калифорнии раннее утро. Придётся его разбудить, если он, конечно, вообще спал.
– Рик? – обеспокоенно вглядываясь в изображение на своём мониторе, интересуется Отец. Да, всё так, как я и предполагал. Он, по всей видимости, не спал и до сих пор сидит в своём кабинете, хотя ночь на родине уже миновала.
– Да. Всё хорошо, операция «Пески» завершена, мы возвращаемся домой, мне удалось вывести людей.
– Слава богу, – облегчённо выдохнув, протягивает Райан. – Когда вы будете в Штабе?
– Лейла, что говорят приборы?
– Лететь ещё пятнадцать часов, эти самолёты быстрее, чем те, на которых мы прилетали сюда.
– Понял, посадочная полоса будет готова к тому времени. Мы ждём вас.
– Скоро будем.
– Вернётесь – поговорим, расскажете, как там всё было.
– Обязательно отдохни. Вид у тебя не из лучших, – подмечаю я.
– Я бы сказал то же самое обо всех троих, – ухмыляется Отец. – До встречи.
Эхом отзываюсь на слова Отца, прежде чем прервать связь. Сна снова ни в одном глазу, чёртова наркота, держу пари, что буду чувствовать себя ещё более разбитым, чем в первый раз, после того как оклемаюсь от неё. Оба товарища сонно позёвывают, упорно отказываясь отоспаться. После долгих и ожесточённых уговоров с моей стороны, Каин и Лейла всё же удаляются в салон самолёта, предварительно напомнив мне систему управления лайнером. Никакого влияния на управление я не оказываю, лишь слежу, чтобы ситуация не вышла из-под контроля автопилота. Со скуки начинаю внимательно разглядывать открывающиеся природные виды, нетронутые живописные облака, распростёртые по небосводу.
Чего мне сейчас действительно хочется, так это просто сойти с борта и нырнуть в объятия своих близких людей. Наконец полной грудью втянуть до боли родной, свежий и насыщенный океаном воздух Калифорнии. Спустя несколько дней пребывания в пустыне, я уже мечтаю о Родине, как о чём-то несбыточном. Представляю, как хочется Ольге хотя бы на минутку оказаться в России, хоть краем глаза увидеть родные места. Вот только это выше моих сил. С Громовым теперь дружбы определённо не выйдет.
Откидываюсь на спинку кресла пилота, старательно выбрасывая из головы малейшие воспоминания о пустыне. Нет, не хочу думать об этом сейчас, моё сознание занимают куда более приятные мысли, и я растворяюсь в них. Отец, насколько более спокойным я буду чувствовать себя рядом с ним. После задания, всё же, что-то во мне надломилось. Теперь я не чувствую себя таким уж беззащитным и зависимым от его опеки.
Когда мужает шпион? Давая клятву верности отечеству, или же когда первые капли крови окропляют его руки? Мне не довелось убить, чему я безмерно рад, однако, в этом ли становление воина невидимого фронта? Нет, мы крепнем в обстоятельствах и битвах. Одних ломает убийство, и только с этого момента они начинают ощущать свою ответственность, силу и серьёзность всего происходящего. Иных разбивают в щепки пытки, пережитые ими, принося вместе с болью осознание происходящего.
Со стороны наш мир необычайно красив. Невероятная техника, о которой гражданские слышали только в фантастических фильмах. Великолепное вооружение, которое обычным войскам лишь снится. Безупречная броня, способная выдерживать, пусть и не долгий, но нестерпимый натиск сверхоружия. Благие цели и идеалы защиты своей нации и Родины, которые преследует шпионский мир. Насколько прекрасна оболочка, настолько же погано наше нутро.
Что есть внутри нашего мира? Боль, страдания, убийства и реки чужой крови. Мы благородно убиваем, чтобы этим не пришлось заниматься другим. Пока люди живут в мире – мы воюем, изо дня в день всё пополняя список жертв этой невидимой битвы. И сколько ещё должно полечь шпионов, чтобы прекратилась вечная свара меж государствами? Политическая делёжка приводит нас к одному и тому же результату, с попеременным успехом . Сегодня мы потеряли лишь единицы, а завтра можем оказаться на пороге сотен жертв. В этом ли политическая и мировая стабильность? В том, чтобы вынуждать нас убивать?
А ведь мы тоже люди и тоже хотим просто жить в своё удовольствие, не опасаясь за близких. Не думая каждый день о том, что смерть вот-вот постучит в твои двери. Но дело до спокойствия людей есть только нам. Жестокая ирония. Убийцы, чьи руки по плечи в крови, обеспечивают в государствах мир, жертвуя своими жизнями ради других. Аж тошно от этой идеальности. Выглядим как великомученики, только без почестей.
За всеми своими долгими мыслями и мечтами о доме я упустил из виду время. И хорошо, иначе оно тянулось бы вечно. Совсем скоро бесконечный океан заканчивается, и в пределы моей видимости попадает дорогой душе калифорнийский берег. Сердце учащённо стучит в груди от восторга, как же я рад видеть родные места, рад, что сумел вернуться. Осенние закатные лучи играют с зеленью, и всё вокруг, по сравнению с пустыней, кажется мне необычайно свежим и спокойным. Лишь только начинающая проявляться боль не даёт мне покоя. Не хотел бы я потерять сознание на посадочной полосе.
Бужу пассажиров и начинаю заходить на посадку. К собственному удивлению, процесс происходит довольно успешно, хотя я уже много лет не отрабатывал механизм управления летательными средствами. Сносно, даже очень. В лобовое стекло я вижу, как Отец и Ким стоят чуть ли не вплотную к полосе. На секунду я встречаюсь с Райаном взглядом, его лицо светится словно лампочка. Конечно, я подкинул ему очень хороший повод для гордости. Сам улыбаюсь своему ещё одному маленькому успеху, и чуть ли не вылетаю из кабины пилота.
Подхватив свой рюкзак на плечо, и смиряя своё неуёмное желание нестись от самолёта подальше со всех ног, гордо шагаю к входному люку. Там уже стоят Каин и Лейла. Они оба, не сговариваясь, отходят чуть назад и уступают мне место впереди. Люк постепенно открывается, и вскоре я вновь встречаюсь взглядом с Отцом. Он сдержанно улыбается и делает короткий одобрительный кивок головой. Победно задрав носы до небес, мы с ним оба улыбаемся. Как только выход из самолёта открывается полностью, я начинаю размеренно продвигаться к Главе.
– Поздравляю! – С нескрываемой радостью и гордостью в голосе, Глава жмёт мне руку и притесняет в свои объятия, Святые Угодники, как же в них хорошо. – Слава богу, ты дома, я так испугался.
– Всё относительно нормально. Я тоже очень по тебе скучал, пап.
– Каин, иди сюда, чего как не родной?
– Иду-иду.
Он обнимает нас с напарником одновременно, и мы оба, как по команде, улыбаемся во все тридцать два зуба. Как же, чёрт подери, хорошо может быть в Штабе. Никуда больше отсюда не выйду, нет-нет-нет.
– Сегодня я горд как никогда вами обоими, – отстранившись, говорит Глава. – Большие молодцы. Самое главное, что всё уже закончилось.
– Ты даже не спросил, при нас ли донесение, – недовольно ворчу я.
– Веришь? Мне плевать, для меня главное, что оба моих сына вернулись домой сегодня. Ладно, идите, поздоровайтесь с Ким. Она вся извелась и мне уже прогрызла всё, что можно.
Коротко хохотнув, я перехожу к Ким. Карие глаза блондинки полны слёз радости и всё той же отцовской гордости. Это что, заразно? Она бросается ко мне на шею и крепко прижимает к себе, а я корчусь от боли. Действие наркотика проходит, и ощущения вновь возвращаются на круги своя. До потери сознания я должен добраться до Оли.
– Мам, только не плачь, пожалуйста, – смахиваю с щеки Ким скатившуюся слезу и вновь прижимаю её к себе.
– Господи, как хорошо, что ты наконец-то вернулся, сынок. Я спать спокойно не могла, пока вы там ошивались. Как ты? Когда Каин звонил, он сказал Отцу, что у тебя серьёзные травмы, и врачи велели лежать. Как же ты встал?
– Жизнь прижала.
– Ну-ка посмотри мне в глаза. – Она в секунды становится серьёзной и строгим тоном призывает меня выполнить её указание, нехотя я поднимаю взгляд на Ким, и она в ужасе охает. – Вы что натворили?
– Мам, не кричи, у нас не было другого выбора, я позже вам объясню, ладно? Не волнуйся, всё нормально.
– Я тебя вылечу, самое главное, что ты уже здесь.
– Да.
Я уступаю своё место Каину, Ким пускает слёзы и по его возвращению. Всё-таки они с Отцом оба любят напарника как родного, и я этому очень рад. Он для меня как брат, мне нечего с ним делить с самого детства и я готов ему отдать если не всё, то очень многое.
– У нас есть для тебя сюрприз.
Прокашливаясь, Отец прерывает ход моих мыслей, отводя Ким в сторону за руку. Я смотрю вдаль, и перед глазами появляется Оля. Моя девочка, из лёгких будто выбили воздух, и я не в силах сделать вздох. Как же я скучал по ней, моя малышка. Теперь мне плевать на боль, что уже не на шутку отыгрывается на организме, плевать на то, чтобы было со мной сутки назад, будто всего этого не было. Словно всегда была только она, единственная и незаменимая опора в моей жизни. Та, что приводила в чувство одной лишь своей улыбкой. Оцепенев от накатившего прилива чувств, я не смею двигаться с места. Улыбаясь, рыженькая смотрит на меня, также не решаясь подходить. Я смотрю на родителей, в тщетной попытке выдавить «спасибо», язык, словно чужой, отказывается произносить хоть что-то.
– Мы подумали, что тебе будет приятно, если она встретит тебя у самолёта.
Я просто улыбаюсь и мгновенно срываюсь с места ей на встречу. Она бежит ко мне, и её медные волосы полыхают в свете янтарных лучей вечернего Штаба. Вновь иду на её пламя, в котором вновь буду сгорать от желания и любви день изо дня. Обнять её и никуда не отпускать, это единственное, чего я сейчас хочу, и на что способен.
Сбрасываю рюкзак с плеча и подхватываю на руки подбежавшую Олю. Плевать, как на меня сейчас смотрят окружающие, мне абсолютно всё равно. Я безмерно рад её видеть и безумно скучал всё это чёртово время, теперь мне не до того, чтобы оглядываться на других. Она смеётся, обвив мою шею руками. Боль? Какая к чёрту боль. Я даже и не чувствую её, слишком счастлив я сейчас. Ставлю её на землю и крепко прижимаю к себе. Вот она, самая большая драгоценность моей жизни. То самое дорогое, что есть у меня здесь, в моей несметной сокровищнице.
– Привет, – нерешительно начинает разговор Оля, из глаз её, так же как у Ким, катятся непрошеные хрусталики слёз, моя девочка.
– Кто-то обещал мне не разводить сырость, когда я уезжал.
Прижимаю свой нос к её, совсем как в тот день, и вдыхаю манящий запах её кожи. С ней я пьянею и без алкоголя, и способен забывать об изнеможении и без наркотиков. Хочу прижать её ещё крепче, вдавить в себя и никогда не разъединяться, но боюсь сделать ей больно. Она слишком хрупкая, для моих слоновьих объятий.
– Прости. Что у тебя с голосом?
– Сел, орал очень много. Я безумно по тебе соскучился.
Оля улыбается, а я, пользуясь моментом, медленно прижимаю свои губы к её губам. Её тёплые ладошки ложатся на мою шею, и их обладательница отвечает мне взаимностью, чуть заметно притесняя меня к себе. Донесение? Если надо – я ещё сто таких раздобуду, лишь бы эта девчонка вот так целовала меня за каждое! Удары током? Вообще не проблема! Лишь бы она обнимала меня так, словно следующего раза не будет. Закрыв глаза, я просто наслаждаюсь происходящим.
Медленно и робко моя соседка разрывает поцелуй и, чуть заметно улыбаясь, вглядывается в моё, держу пари жалкое от предшествовавших обстоятельств лицо. Отвечаю ей взаимной улыбкой, чувствуя, как боль накатывает на меня с новой силой. Мне срочно нужно в покои, в противном случае я отключусь прямо здесь. Мне бы не хотелось этого.
Обвиваю рукой её талию и поворачиваюсь лицом к самолётам, боевики, совсем так же как я, обнимаются со своими родными и близкими и со счастливыми лицами расходятся с посадочной полосы. Отец и все остальные идут в нашу сторону, нужно тоже уходить. Чувствую, как кто-то дёргает меня за штанину, и, недоумевая, смотрю под ноги. Какая-то бойкая малышка, с куклой в руках вопросительно смотрит на меня, грустно надув губки.
– Карен, вот ты где! Прошу прощения, сэр, – делая приветственный кивок, к нам приближается шпион.
– Значит, ты Карен, да? – присев на корточки рядом с ребёнком, спрашиваю я. – А я Рик.
Протягиваю руку девочке, будто она совсем взрослая шпионка. Оля улыбается, а юное создание застенчиво протягивает мне свою маленькую ручку.
– А почему моей мамы нигде нет?
– Как зовут твою маму?
– Маргарет.
Перед моими глазами невольно всплывает залитый кровью труп медика в пустыне, а к горлу непроизвольно подкатывает тошнота. Девочка смотрит на меня глазами своей матери. Я запомнил их, во всём этом ужасе, они остались открытыми на наш изуродованный и жестокий мир. Потеряв дар речи, я лихорадочно соображаю, что можно сказать ребёнку и нахожу единственно верный вариант.
– Твоя мама ещё на задании. У неё очень важная миссия там, она вернётся, как только всё закончит.
– Спасибо! Когда я вырасту, я обязательно стану как мама!
Девочка бросается ко мне на шею и открыто, по-детски, обнимает меня. Я поднимаю взгляд на её отца и еле заметно отрицательно качаю головой. Маргарет уже никогда не вернётся домой. Шпион опускает голову и насилу сдерживает накатившее отчаянье.
«… стану как мама!». Бедный ребёнок, теперь у неё нет матери, есть только один отец, который вообще является боевиком. Что уготовано этой девочке? Спустя несколько мгновений малышка отпускает меня, даёт руку своему отцу и на прощанье машет мне свободной рукой. Вымученно улыбнувшись, я встаю на ноги, и взлётная полоса кренится, постепенно возвращаясь на своё законное место. Дело дрянь, я помню это ощущение. Вот-вот потеряю сознание.
– Что случилось? – спрашивает Оля.
– Эта девочка, дочка одной из медсестёр, которых Ким отправила с нами. Её мама погибла. Она искала её, но не нашла среди прибывших.
– Ужасно. – Рыженькая не на шутку опечалена, признаться честно, я тоже.
– Отец, пожалуйста, сделай так, чтобы ребёнок ни в чём не нуждался. Маргарет погибла по моей вине.
– Не волнуйся, конечно, сделаем.
Чувствую, как начинаю терять связь с реальностью, совсем как тогда в пустыне. По телу разливается предательская слабость, а перед глазами дымкой стелется тьма. Слышу чужие голоса будто издалека, на обеспокоенных лицах окружающих паника. Ноги подкашиваются сами собой, и я близко к падению, но Отец в последний момент, перед самым полом успевает подхватить меня на руки. Будто в бреду повторяю одну и ту же мантру: «всё нормально», «всё нормально». Пока и вовсе не теряю весь оставшийся рассудок. Вновь всё пространство вокруг занимает благословенная тьма и покой, избавляя измученное тело от боли и перегрузки.
========== XXXXI Глава ==========
Медленно прихожу в себя. Первым возвращается слух, а вернее невыносимый звон в ушах. Веки не слушаются меня, напрочь отказываясь повиноваться командам. По телу вновь, как в прошлый раз разливается боль, вот только в этот раз она куда сокрушительнее. С трудом открываю глаза, и перед взором предстаёт белая палата. Запястья мои плотно прикованы к кровати кожаными ремнями. Голова разрывается. Сознание пронзает ужасающая мысль: где я?
Последнее что я помню – то, как мы бежали по полигону к самолёту вместе с Каином, Лейлой и молодой медсестрой. Как же её звали? При каждой тщетной попытке восстановить события, мне становится всё хуже. Паника захлёстывает меня, как цунами. Что было потом? Что произошло на полигоне? Думай, Рик, думай! Помню Громова и Рокоссовского. Они были там. С нами.
Нас окружили. Нет. Нас взяли в плен. Каин. Где он и девушки? Мы в России. От того я связан и на кушетке. Спасаться. Я должен спастись. Как я сразу не понял этого? Чувствую себя отупевшим, возможно это какие-то транквилизаторы. Изо всех сил я начинаю выдёргивать руки из манжет и жалобно визжать. Всё происходит словно в замедленной съёмке, я двигаюсь, но до чёртиков медленно, рвусь из пут, но ощущаю, что этого ничтожно мало.
Кто-то приближается, я слышу шаги. Медики. Я должен сопротивляться до последнего. Не сдамся. Нет. Настырно продолжаю свои действия, как вдруг звон в ушах уступает место до боли знакомому и успокаивающему голосу:
– Тише, успокойся, ты дома, всё хорошо. Ты дома, Рик, всё в порядке, сынок.
Я долго пытаюсь сообразить кто передо мной, но на подсознательном уровне подчиняюсь отданной команде о спокойствии. Тупым взглядом всматриваюсь в черты лица человека, сидящего передо мной. Знакомый голос и родная внешность. Я впадаю в ещё большую панику. Что со мной не так? Как я мог не узнать родного отца?
Он успокаивающе гладит меня по волосам, сидя в изголовье кушетки. Серо-голубые глаза обеспокоено вглядываются в мое лицо. Как много чувств смешалось в них. Они переполнены такой же паникой и страхом, как, наверняка, и мои, едва скрываемая жалость и чувство вины печальными отсветами поблескивают в тусклом свете штатного ночника. Лишь только гнев полыхает в его глазах. Он бы собственными руками разорвал всех, кто к этому причастен, я знаю это, как никто другой. В детстве всегда так было, когда Кайл серьезно задевал Каина и отец решительно вставал на защиту брата.
Девингем. Что с ним? Спасся ли он? Почему я ничего не помню? Надо узнать.
– Где Каин, с ним всё в порядке?
Сам изумляюсь своему голосу. Он до невозможности охрип, а речь заторможена донельзя. Кажется, что я произносил эту фразу вечность. Злюсь, моя медлительность и тупость доводят до ручки. Всё тело ноет, мозги отказывают, при этом явно пытаясь покинуть черепную коробку с небывалым аншлагом, иначе я не могу объяснить беспредельные головные боли. Кожа саднит, от нескончаемого желания чесать всё, что попадётся под руки, я буквально напоминаю себе чесоточного.
– С ним всё в порядке. Ты не помнишь?
Отрицательно мотаю головой. Последнее, что сохранилось в памяти, это то, как мы вышли на маленький полигон и нас окружили шпионы Громова. После этого моё сознание будто отключили, ни одна, даже крохотная деталь не задержалась в моей памяти. Как только я начинаю напрягать извилины, копошась в задворках разума в поисках воспоминаний, натыкаюсь на беспощадный натиск пульсирующей боли и издаю сдавленный скулящий стон. Нет, лучше не буду думать. Мне срочно нужно обезболивающее.
Отец молча извлекает из кармана мобильный и куда-то звонит. Не берусь гадать, мне всё равно. Сейчас меня донимают далеко не вопросы, а собственное разбитое состояние.
– Не спишь? Рик очнулся, что-то мне подсказывает, что самочувствие у него крайне неприятное. Сообщи Каину, он тоже нервничает. Жду.
– Ким?
– Да, она просила сообщить, когда ты придёшь в сознание.
– Долго я лежал?
– Почти два дня.
– Мама, наверное, в панике.
– Не она одна. Ольга места себе не находит,с тех самых пор, как Джейсон доложил что ты попал к русским. Каин винит себя напропалую, говоря о том, что если бы он тебя не отпустил одного, то всё было бы в порядке. Я уже миллионы раз пожалел, что своими руками отправил тебя туда. Нельзя было идти на поводу у Джейсона. Я чуть не погубил собственного сына.
– Каин бы погиб, если бы пошёл со мной. Я говорил ему об этом. А ты не мог знать наперёд, что случится в этой миссии. Никто из нас не застрахован.
На самом деле, в глубине души, я виню Отца в произошедшем. Но понимаю, что другого выбора не было ни у кого. Я никак не смог бы всю жизнь отсиживаться в Штабе. Отец не знает о той «свинье», которую мне заботливо подложили. Но сейчас я не стану об этом говорить. Нам обоим как никогда нужно спокойствие и расслабление. Изматыванием нервов никому не помогу сейчас, да и хочу твёрдо стоять на ногах в момент разбора полётов на совете. Клянусь, Найт ответит за всё.
– Нельзя было сталкивать вас с Громовым… Он пока слишком опытен для тебя.
– Не в этом дело. Я потом тебе расскажу обо всем, сейчас нет сил.
– Как ты?
– Паршиво.
Я не успеваю договорить, как дверь в палату открывается, и в помещение буквально влетает обеспокоенная Ким. Следом за ней на пороге появляется Оля. Время расплаты настало, разнос мама устроит пышный.
– Слава Богу, ты пришёл в себя! – обнимая меня и заливаясь слезами, тараторит Ким.
Боль пронзает всё тело, тягучей и непрерывной волной пробегая по нервным окончаниям. После того, как Ким расстёгивает манжеты на моих руках, я пытаюсь занять сидячее положение, но она останавливает меня. Оно и к лучшему, у меня даже на это нет ни малейших сил, руки и ноги словно налиты свинцом. Рыженькая мнётся в стороне, время от времени смахивая со щёк тщательно скрываемые слезы. Вот только их не хватало. Тихо, словно мягколапая кошка, она подходит к кушетке с противоположной стороны от Ким. Молча вглядываясь в моё лицо, она присаживается на самом краю. Я безумно соскучился по ней.
Превозмогая собственное изнеможение, я поднимаю ладонь к её щеке и сбитыми в кровь костяшками пальцев смахиваю с неё слезинку. Руку начинает трясти от напряжения. Чёртов ток, ненавистный Громов, проклятая пустыня. В ближайшее время я не смогу даже обнять Олю.
– Все нормально. – в тщетной попытке ободрить всех, выдавливаю из себя слова.
– Это нужно обязательно проверить. – с нескрываемой тревогой в голосе, вклинивается Ким. – Твоё состояние внушает мне серьёзные опасения. Что с тобой было? Расскажи нам, подробно, чтобы я могла адекватно оценивать возможные травмы.
– Особо нечего рассказывать.
– Врёшь и не краснеешь? – с порога оговаривая меня, в помещение входит Каин. – Понадобилась бы тебе в таком случае наркота?
– Ну что же ты делаешь…
– Мама все равно уже в курсе, если ты об этом. Я свою долю пряников получил, твоя очередь.
– Спасибо, мне именно их и не хватает сейчас.
– Рассказывай, мне нужно знать. Постарайся описывать возможные травмы подробно.
Делаю глубокий вдох, мне безумно не хочется вновь окунаться в этот ужас. Вариантов нет, Ким права. Одному богу известно, какие скрытые от глаз увечья я мог получить и как они отыграются на мне потом. Нужно все расписать. Я долго раскладываю свои мысли по полкам и с медлительностью черепахи устанавливаю в своём сознании последовательность получения побоев.
– Всё началось с засады в пустыне. Я не видел, как это произошло, меня хорошо одарили по голове, и я потерял сознание. Очнулся уже у них в лагере. Затем им приспичило выбивать информацию. Удары в челюсть, куда придётся. Топили, душили, когда поняли, что не помогает, решили выпороть хлыстом. Потом Рокоссовский додумался «подсолить пилюлю». На следующий день снова били, по ранам в том числе. Морили голодом, за время плена я не ел. Пил тоже мало. А позже дошли до тока. Громов не хотел, чтобы я терял сознание, и для этого они вкололи мне какую то дрянь. Наркотик, именно он потом удерживал меня в сознании. Я не помню, сколько разрядов было. В памяти осталось только состояние. Перед последним ударом у меня кровь носом пошла, и я понял, что нужно спасаться любой ценой. Хорошо, что мне удалось их провести. Они просто не были готовы. Я притворился мертвым, мне на руку сыграл слабый пульс, они забеспокоились и отвязали меня. Пока измывались с током, я успел обгореть на солнце. Взяв в плен Громова, я выкрал донесение и сбежал, бросил его в пустыне и поскакал к лагерю. Не успел доехать, наркотик рановато прекратил своё действие. Я потерял остаток сил в седле и последнее, что я помню за тот адский день, это падение с лошади. Когда очнулся у себя в лагере и ощутил всю фатальность ситуации – потребовал от Каина привести медсестру и буквально принудил её выполнить мое требование и подобрать мне наркотик. Я бы не встал без него, рисковать людьми не хотелось. В ходе побега действие препарата закончилось, и я потребовал вторую дозу подряд. Моя отключка спровоцировала бы панику. Я не мог поступить иначе.
– Расскажи мне подробно, что ты чувствуешь сейчас?
Изо всех сил Ким пытается заставить себя успокоиться, но дрожащий голос выдаёт свою хозяйку. Чувствую себя полутрупом, однако эта жалость и слёзы медленно, но верно начинают выводить меня из себя. В конце концов, я вернулся, и это главное. Девушкам вечно нужно кого-то жалеть. Вот только объектом жалости я быть не привык.
– Мышцы болят, как после беспрерывных и долгих тренировок. Дрожь время от времени, пошевелить ничем не могу нормально. Сразу колотить начинает. Весь торс и руки чешутся, кожу сорвать хочется. Голова разрывается просто, даже на гильотину согласен. Невозможно терпеть. Лежать тоже не в удовольствие, это из-за ушибов, наверное, не могу лечь удобно, больно. Чувствую себя тормозом, как в замедленной съёмке. Разум, словно деградировал, по три часа собираю в голове более-менее сносные предложения и с трудом выстраиваю речь. Весь организм ломает. После того как попытался привстать подкатила тошнота.
В последующие несколько минут я просто задыхаюсь от кашля. Неясно откуда взявшийся приступ пробивает судорогами всё тело и вновь уничтожающими импульсами боль раскатывает меня по простыни. Громов, как же я тебя ненавижу. Ким уходит куда-то к шкафам, а затем возвращается со шприцем и какой-то таблеткой в руках. Покорно наблюдая за ней, я не вдаюсь в расспросы. Сейчас только она знает, что для меня лучше, моя задача лишь подчиняться.
– Таблетку под язык.
– Не молчи, – беспокойно прерывает тишину отец. – что приблизительно с ним может быть?
– Кашель из-за сорванного горла, не страшно. Со швами девочки ещё в пустыне разобрались, так что в этом плане уже все в норме. Ушибы с внешней точки зрения не страшны, синяки пройдут. Дрожь и боль в мышцах последствия тока, не быстро, но они исчезнут. Чуть позже доберёмся до их восстановления, если какая-то из них утратила свои функции, то это нужно вовремя проконтролировать. Первостепенно меня беспокоят его головные боли и возможные травмы внутренних органов, это необходимо проверить в первую очередь. Я сделаю ему обезболивающее и мы займёмся обследованием. Думаю, что это на весь день, не знаю, сможешь ли ты?
– Мне плевать на всё, – отвечает Райан, – я его не оставлю.
– Хорошо.
Ким перетягивает жгутом руку, дезинфицирует кожу и подносит шприц к вене, и сознание, услужливо повторяясь, подбрасывает мне образ Алексея со шприцем. Ощущения того, как он водил иглой по телу, словно наяву пробегают холодком по шкуре. Невольно я зажмуриваю глаза и изо всех имеющихся сил ёжусь, пытаясь увернуться от укола.
– Спокойно, Рик, после этого тебе станет легче. – мягким и успокаивающим голосом размеренно произносит Ким.
После окончания этой маленькой моральной пытки, я облегчённо выдыхаю, и вновь меня накрывает небольшой порыв кашля. Чёрт подери, это невыносимо.
– Побудьте здесь, я пройдусь по кабинетам, подготовлю специалистов для диагностики. Нельзя тянуть. И так много времени упущено.
Блондинка покидает кабинет. Какие к черту диагностики? Лучше бы я продолжал валяться без сознания. С таким букетом ощущений я вряд ли смогу уснуть самостоятельно. После всех этих осмотров нужно будет поинтересоваться у Ким о снотворных. Постепенно боль немного откатывает под натиском препарата. Видимо, в ближайшее время, жить тебе, О’Хара, на болеутоляющих, да на снотворных. Прекрасный круиз, всё включено, мать вашу. Я бы не отказался от тех наркотиков, которые во время побега спасали меня. То восхитительное чувство расслабления и спокойствия, которое они дарили, буквально за десять минут вырвало меня из разбитого состояния. Сейчас я бы дорого за них дал. Хотя бы за малую часть той дозы. Только до восстановления организма. Потом они были бы мне не нужны.
Ход моих мыслей прерывает робкое тёплое касание Оли. Чуть заметно она проводит пальцами по исколотой и щедро одаренной синяками руке. Рыженькая больше не плачет. Серьёзным взглядом обводя разномастные отметины на открытых для взора участках моего тела, она молчит, погружённая в свои мысли. О чем она думает? Хотел бы я знать, но здесь Отец и Каин. Не думаю, что она ответит мне при них.
Моя малышка, зачем я ей такой? Самой большой болью для меня будет видеть страдание в её глазах. Оно каждый раз будет наполнять её колдовские светлячки при виде издержек моей профессии. Что останется ей? Краткие моменты относительного спокойствия, в те дни, когда я в Штабе? Тоже нет. Здесь мне угрожает не меньшая опасность. Жизнь, наполненная страхом. Добро пожаловать в мой мир, Оленька. В последние дни он открылся для тебя по-новому… Изнутри. Не только с разреза внешнего лоска и дешевого позёрства о нашем статусе. С угла реальных стычек он выглядит совсем по-другому, для нас обоих.
За разглядыванием её лица и волнистых локонов, я теряю счёт времени. Будто отключился. Совсем скоро в кабинет возвращается Глава медицинского корпуса и несколько санитаров с каталкой. Вот только этого мне не хватало. Я категорически против этой затеи. Однако, идея о сопротивлении проваливается с треском. Мои доводы и просьбы Ким даже не слушает, а парочка медицинских работников с энтузиазмом перекладывают меня на мой личный, чёрт подери, транспорт. От стыда мне хочется провалиться сквозь землю, а злость на собственное немощное положение пожаром вспыхивает в груди.
Жёсткая поверхность каталки не лучшее ложе для меня. И без того ноющее тело отзывается ещё большим дискомфортом и болью. Сегодня я, видимо, сойду от этих ощущений с ума.
Весь день мы ныряем из кабинета в кабинет, в каждом из которых меня старательно сканируют, просвечивают, продувают, и залезают буквально в каждую щель. Полный рентген, всего, что на нём видно и нет. Ультразвук всех полостей, от головы до пят, доставляющий незабываемый букет ощущений. Мне провезли этой штуковиной по всем приличным и нет местам и теперь я чувствую себя так, словно весь Штаб сутки без перерыва чихал на меня. Мерзкая вязкая жижа. С детства ненавижу всякие УЗИ. Гастроскопия так вообще повергает меня в полный восторг. Я же ведь всем своим состоянием просто кричу о том, что мечтаю заглотить какой-нибудь шланг. Только одно меня радует во всей этой «прелести жизни»: пока Ким не видит никаких сбоев в работе организма и довольна результатами обследований.
Завершает всю палитру моих медицинских страданий томограмма головного мозга. Если признаться честно, то это единственная процедура, против которой я даже не пытался протестовать. Меня серьёзно настораживают сокрушительные головные боли, и я бы хотел быть уверенным, что с головой у меня тоже всё в порядке. По итогам этой процедуры я тоже в норме. Странно. Должны же быть какие-то причины?
