Текст книги "Наследник (СИ)"
Автор книги: Viktoria Nikogosova
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 63 страниц)
========== XXII Глава ==========
За окном льёт дождь, звонко обивая свой ритм. Под такую колыбельную даже глаза открывать не хочется. Оля уже не спит, минут пять назад я слышал, как она шмыгнула с кровати и тихонько зашагала в кухню. Скорее всего, ставит чайник. Ей нельзя готовить… Надо поднимать свою задницу.
– Рик, просыпайся. У нас в холодильнике пусто.
– Пусто? Ты точно уверена?
– Да. Там остались только яйца, колбаса и сыр.
– Посмотри ещё раз, там должны быть мыши, – бормочу я сквозь сон.
– Какие мыши?
Разлепляю заспанные глаза и внимательно смотрю на Ольгу удивлёнными глазами.
– Как какие? Павшие голодной смертью!
– Я серьёзно. Нам нечем завтракать.
– Ты же сказала, что там есть яйца.
– Если тебе на завтрак хватит одного яйца, то да, у нас есть чем раздразнить аппетит.
Чёрт, надо было вчера заказать продукты. Теперь придётся импровизировать.
– У меня есть мысль. Мы можем поспать ещё полчасика, а потом сходить в столовую.
– Я хочу есть.
Она складывает руки на груди и забавно надувает губки, как маленькая капризная девчонка. Улыбаюсь – хочешь ты того или нет, Рик, тебе придётся встать. Капризы женщин и детей надо выполнять вовремя.
– Ладно, я встаю.
Пинками, грязными ругательствами и силой воли, которой не так много, как хотелось бы, заставляю себя встать с кровати и потопать в сторону ванной. Интересно, как отреагируют окружающие на появление Ольги? Вряд ли положительно. Несмотря на то что она гражданская, она всё равно чужая здесь. Иностранцев в Штабе недолюбливают.
Одеваюсь в брюки и рубашку, в конце концов, хоть я и в небольшом отпуске, но выглядеть должен внушительно. Всё-таки статус обязывает. Оля в тех же джинсах и майке, которые я дал ей в первый день взамен её вещей. Надо купить ей нормальные вещи. Она девушка и не должна ходить в тряпках.
Столовая как всегда жужжит, словно пчелиный рой, от кучи голосов голодных охламонов. Хотя о чём я, достаточно вспомнить себя в период обучения. Нёсся сюда как ошпаренный: тренировки здорово выжимают все запасы твоего организма, в том числе и пищевые.
Разнообразием столовая не блещет. Годы идут, а ассортимент не меняется, консервативный подход не всегда хорош, особенно в смысле еды. Беру яичницу и запеканку, на остальное даже смотреть страшно, не то что употреблять. Рыженькая морщит нос, её явно не устраивают предложенные блюда. Глянув на мой поднос, она выбирает себе то же самое, и мы идём к свободному столику.
– Здесь всегда столько людей?
– Да, почти весь Штаб кормится здесь, за исключением тех немногих, что находят время готовить себе сами, и моего отца. Ему готовит Ким.
– Ого.
– А чему ты удивляешься? Они у нас сладкая парочка.
– Я так и думала. Просто, когда Кайл заморил меня голодом и Ким пришла в камеру, чтобы меня осмотреть, она вызвала Райана. Мне тогда было настолько плохо, что я закрыла глаза и вообще была на волосок от потери сознания. Только помню, что они разговаривали по-русски, так нежно и тепло. Я сразу подумала, что между ними что-то есть. Райан так волнуется за неё.
– Да, он её очень любит. Если речь заходит о Ким, то он готов голыми руками разорвать любого, кто рискнёт отозваться о ней плохо.
– По-моему, это замечательно. Они любят.
Задумчивая лёгкая улыбка касается её лица, зелёные глаза наполнены теплом и трепетом. Любовь… Сердечки, цветы, признания и прочая мишура. Вот от чего никогда не откажется ни одна женщина. Как много смысла она вкладывает в чувства. Интересно, она когда-нибудь любила? Если да, то хотел бы я посмотреть на того глупца, который упустил такую девушку.
Я не любил и не хочу. Любовь в моём случае – бомба замедленного действия. Сейчас всё хорошо, ещё час всё хорошо, а через два всё может рухнуть за секунду. Моя любовь – истинное наказание для любой девушки, а моя жизнь вообще камера моральных пыток. Я не влюблюсь, уверен, мне хватит сил контролировать себя и избавится от этого паразитического чувства.
Мы принимаемся за завтрак, нехотя заталкиваю в себя яичницу. После Олиных деликатесов эту стряпню по вкусу можно сравнить с туалетной бумагой. Как я мог питаться этим четыре года? Ужасно. Оля медленно, время от времени морщась пережёвывает пищу. Она такого явно никогда не пробовала.
Оглядываюсь по сторонам и, к своему великому ужасу, вижу неподалёку свою группу. Я не успею смыться из столовой. Крепись, Рик, тебя ждёт викторина на тему «А почему у нас нет тренировок, и когда они начнутся?».
Они замечают меня и всей гурьбой проталкиваются через столы, счастливые до безобразия. В своей группе я всегда был заводилой, мы вместе уговаривались выслеживать Тейлора и всей кучей неслись к нему, как только он появлялся в поле зрения. Мы любили допекать его своей назойливостью, и, видимо, сейчас я расплачиваюсь за это собственной шкурой.
Вся столовая тонет в их гомоне. Наперебой подростки озабоченно интересуются, всё ли со мной в порядке, почему у нас нет тренировок и когда они возобновятся. Они окружают меня, как хищники загнанную жертву, и тараторят по-английски. Оля ничего не понимает, но улыбается. Согласен, со стороны это выглядит забавно, но не тогда, когда ты – эпицентр этого стихийного бедствия.
– Ребята, давайте говорить будет кто-то один, ладно?
– Хорошо. Мы хотели узнать, всё ли с вами в порядке и почему у нас нет тренировок.
Джейми, он у них заводила. Совсем как я когда-то. Сильный и смекалистый малый. Надо сказать, из него получится замечательный боевик.
– Со мной всё в порядке. Видите эту девушку? У меня есть особое задание. Я за ней присматриваю. Это очень важно. Поэтому у нас тренировок пока нет.
– Ого… – единогласно выдыхают они. – Здравствуйте!
– Она не знает английского.
– Она иностранка? Вот это да! А как её зовут? Откуда она?
– Молчите! Сейчас весь Штаб будет знать что к чему.
Напускаю на себя сердитый вид и утихомириваю ребят. Необязательно всем знать, что здесь иностранка.
– Извините.
Оля с интересном разглядывает ребят и улыбается в ответ на их улыбки. Она любит детей, это заметно невооружённым глазом. Всем ребятам в группе по пятнадцать лет, фактически они ещё дети.
Переключаюсь на русский и обращаюсь к Оле:
– Тебе передают привет!
– Правда? – Она обводит взглядом ребят, а затем вновь устремляет на меня глаза. – Скажи им, что я тоже передаю им привет.
– Ты можешь сама это сказать.
– Я не знаю как правильно. Hello?
– Именно.
Она смотрит на них и робко улыбаясь здоровается. Ребята приходят в восторг. Теперь всё их внимание устремлено на Олю. Надо поскорее избавиться от этого столпотворения.
– Что вы ещё хотели узнать?
– Когда у нас возобновятся тренировки?
– Я думаю, минимум через неделю. До этого времени вы можете быть свободны.
– Хорошо. До свидания.
– До свидания, ребята.
– До свидания. – Они обращаются к Ольге, а она растерянно смотрит на меня. М-да, запас её английского просто на критичном минимуме.
– Вye.
Улыбаюсь и подсказываю ей верный вариант. Она повторяет его и довольные ребята наконец освобождают место возле нашего столика.
– У тебя отличное произношение.
– Спасибо.
– Ты совсем не знаешь английский?
– Плохо. Я знаю буквально пару устойчивых фраз из разряда «меня зовут» и так далее. Я и в школе, и в университете изучала французский.
– Мм, язык любви.
– Ты знаешь французский?
– И не только. В общей сложности свободно владею шестью языками, в том числе и родным – английским. Я знаю французский, немецкий, русский, турецкий и испанский языки.
– Оу, меня на русский и французский хватало с трудом.
– Ничего, глядишь, ещё и английскому научишься.
– Если ты научишь, то вполне.
Рыженькая кокетливо улыбается, в зелёных глазах пляшут озорные искры. Она хочет, чтобы я научил её английскому, или это сарказм? Опомнись, какой тут сарказм? Это даже не намёк, это было сказано в лоб.
– Имей в виду, за курсы репетиторства я беру большую плату.
– Какую же?
– Как минимум – вкусные завтраки. Ты меня так разбаловала, что мне на всё это даже смотреть противно, не то что есть.
– Хорошо, – улыбаясь, соглашается Оля.
– Может, пойдём? Не люблю я здесь торчать.
– Пойдём.
Мы встаём из-за столика и направляемся к выходу. Почти вся столовая провожает Ольгу пристальными любопытными взглядами. Видимо, они всё-таки слышали гомон моих ребят. Плевать, что они там себе думают. Они её не знают, а если бы знали – умилялись бы, как и все остальные.
В такую дождливую погоду остаётся только сидеть дома. Хотя можно провести Оле экскурсию по Штабу. Представляю, какими глазами на меня будут смотреть остальные, но мне всё равно. Я хочу показать ей то, чем живу. В конце концов, раз она останется здесь, то должна иметь представление о том, куда угодила.
– Давай сделаем перевязку и прогуляемся по Штабу?
– А тебе ничего за это не будет?
– От кого? Разве что от отца. Не думаю, что он на меня взъестся, если я покажу тебе Штаб.
– Раз так, то давай.
Делаем перевязку и вновь ныряем в коридоры. Надо сказать, сегодня Олины руки выглядят получше. Куда бы отвести её в первую очередь? Столовую она видела, тренировочный и медицинский корпуса тоже, конюшню я показал. Можно сводить её в детский шпионский корпус, а потом придумаем.
Самое приятное во всей этой паутине длинных коридоров-то, что можно попасть из корпуса в корпус, не выходя на улицу. Штаб занимает огромную площадь. Стеклянные переходы между зданиями усыпаны каплями дождя. По ту сторону стекла не видно даже силуэтов, всё размыто непрекращающимся ливнем, грустно барабанящим свою особую песню.
И всё-таки какая она любопытная. Рыженькая увлечённо разглядывает всё вокруг, порой мне даже приходится подгонять её. Детский корпус несколько отличается от взрослого. У нас есть отдельное тренировочное крыло, а здесь всё в одном месте. Фактически это комплекс тренировочного, жилого и учебного корпусов. Классы тоже отличаются. Одни оборудованы специально для подготовки боевиков, иные растят поколение шпионов-крыс.
– Это детский корпус. Отсюда все шпионы начинают свой путь.
– Они же такие маленькие…
– Шпионов выращивают с семи лет, потом уже поздно. В свои десять каждый воспитанник знает как минимум двадцать способов, как можно заколоть противника обычным кухонным ножом. Про профессиональные я молчу.
– Ничего себе. Они такие разные.
– В смысле?
– Одни крупные, спортивные, а другие худенькие. Хотя они вроде одного возраста.
– Всё от разницы занятий. Одни тренируются в зале и готовятся стать пушечным мясом, как, собственно, все мы, а иные просиживают штаны за партами и предпочитают информационный штурм.
– Разве не все тренируются одинаково?
– Нет. Смотри, – указываю ей рукой на класс, полный ребят, – это будущее поколение крыс. А вон там – молодые боевики.
– И в чём же разница? – Она непонимающе смотрит то на одних, то на других детей. Действительно, с ходу почти невозможно уловить разницу между подразделениями.
– Крысы не ведут боевых действий, Оля. Их под прикрытием забрасывают в другие страны и внедряют в разные организации. Их задача – доставка информации. Они даже ножи метать не умеют. Боевики обучаются для решительных действий. Мы не высиживаем на одном и том же месте, не занимаемся добычей информации. Может, слышала, по телевизору в последнее время часто говорят, что в России или Америке были пойманы шпионы другой страны? Так вот, это они. Их не уничтожают, к ним даже силу не прикладывают. Их судят на показуху и отпускают домой. Боевики же, если попадутся, подлежат немедленному уничтожению. Мы воюем, Оля, а они нет. В этом вся разница.
– Сейчас же нет войны.
– Видимой – да. Холодная война не останавливалась ни на секунду. Как Россия соперничала с нами, так и будет. Всё это сближение, перезагрузка отношений – всего лишь один шаг к решению проблемы. Мы не сможем прекратить эту войну, пока людям есть что делить. Все эти акты Магницкого и так далее… Это всё мелкие уколы в сторону противника. У нас всё куда глобальнее. К сожалению, правительство не всегда понимает, что своими действиями ставит нас в тупик.
– Ты боевик, да?
– Да. И если понадобится, я должен не задумываясь отдать жизнь за Родину.
– Это же ужасно!
– Тем не менее всё так, как оно есть. Помнишь, когда мы с тобой чуть не поссорились, в тот день, когда Джевелс влезла в мои покои? Я сказал, что никогда не буду встречаться с девушками.
– Помню.
– Вот это и есть причина моих слов, Оля. Я не хочу никого обрекать на такую жизнь. Не хочу, чтобы моя любимая жила в вечном страхе, здесь, в этих стенах. Не хочу, чтобы в один прекрасный день с ней что-нибудь сделали только ради того, чтобы надавить на меня.
– Человек не может всю жизнь быть один…
– Я постараюсь.
Она с грустью смотрит на ребят, которые, обливаясь потом, отрабатывают ближний бой. Теперь она знает разницу между шпионскими подразделениями и не обращает ровно никакого внимания на молодых крысят. Они ничем не рискуют в будущем в отличие от боевиков.
– Получается, шпионы-крысы всегда в безопасности?
– Да. За это их в наших кругах недолюбливают. Боевики – абсолютная элита разведывательных войск. Крысы – низший класс. Если бы не добыча информации, их бы давно искоренили. Они будут работать до тех пор, пока оправдывают существование своего подразделения. Как только надобность в них исчезнет – подразделение испарится.
– Ясно. Неужели их родители одобряют всё это? Или они тоже шпионы?
– Брось. У них нет родителей.
– Как?
– Они все сироты, Оля. Ну, не все, конечно. Частично. Одни из них – дети военных, направленные в шпионский Штаб, другие – сироты, добровольно согласившиеся обучаться. Третьи – дети уже состоявшихся шпионов. Люди с улицы к нам не приходят. Прежде чем сообщить кандидату о том, что его хотели бы видеть в разведке, он проходит психологический отбор. На уравновешенность, на умение хранить тайны и так далее. С детьми это, конечно, сложно, но, как видишь, получается довольно неплохо.
– А ты попал сюда, потому что твои родители шпионы…
– Мой отец шпион.
– А мать?
– Матери у меня никогда не было. Она бросила меня, когда мне был всего день отроду.
Рыженькая удивлена, зелёные огоньки наполняются сожалением и горечью. Вот только не надо меня жалеть. Мне и с отцом замечательно жилось, всё лучше, чем с этой кукушкой, которая взглянула на своего сына всего один раз в жизни, при родах. Ким полностью заменила мне мать, для меня она как родная.
– Извини. Я не знала.
– Нестрашно. Россия близка мне в какой-то степени, мы с тобой соотечественники. Моя мать русская. Когда отец учился в МГУ, он познакомился с однокурсницей, Мариной Барковской. Ухаживал за ней, любил. Она забеременела мной. Испугалась и пришла к отцу – тот был счастлив. Ведь это может быть наследник. Они были вместе, он не говорил ей всей правды, для всех он был просто сыном богатеньких родителей, которые отправили его в Россию за лучшим образованием. Сразу после родов он рассказал ей всё. Что я – наследник шпионской династии, как и он. Райан хотел забрать её с собой, в Америку. Когда на следующий день он пришёл навестить нас, ему сказали, что мать сбежала, бросив ребёнка в роддоме. Я не знаю, как она обошла охрану, как смогла покинуть больницу, где люди кишат как муравьи, но она бросила нас. Райан забрал меня и вернулся сюда. Ким всегда по нему сохла. Она помогла ему забыть мою мать, заглушила его боль, возилась со мной как со своим собственным сыном.
– Ужасно… Как можно бросить своего ребёнка?
– Рик!
Только я собираюсь ответить Ольге, как слышу оклик отца. Он-то что тут делает? Теперь мне влетит.
– Я скоро вернусь.
Шагаю к отцу и даже не знаю, что делать: начать с оправданий или всё-таки дождаться обвинений? Буду молчать.
– Рик, какого чёрта ты расхаживаешь с ней по Штабу? – Тон отца резкий, да, обвинений ждать даже не пришлось.
– Отец, я…
– Ты с ума сошёл? Разве можно её водить везде и всё ей показывать? Чем ты думаешь вообще?
– Дай мне объяснить.
– Я тебя внимательно слушаю. – он недовольно ворчит, а я обдумываю тактику ответа. Начинать нужно плавно.
– Она здесь навсегда? То есть она не вернётся домой?
– Ещё чего не хватало. Поставить твою жизнь под удар?
– Я не об этом. Раз так, то что плохого в том, что я покажу ей Штаб? Она отсюда всё равно никуда не денется. Это не принесёт вреда.
– Ты можешь хотя бы меня в известность ставить о своих планах? Ко мне в кабинет прилетает Джаред, как потерпевший орёт, что Рик водит по Штабу иностранку. Я срываюсь с места, бегаю, как школьник, по всему зданию, ищу тебя. А ты оказывается здесь, и с Ольгой!
– Какие все ушастые, однако.
– Не понял.
– Мы сегодня с ней завтракали в столовой. У нас продукты кончились. Ко мне там подошли мои ребята, спросили, почему нет тренировок и когда они будут. Ради того чтобы они от меня отстали, я им наплёл, что Оля иностранка и я за ней присматриваю. Видимо, они потом где-то об этом галдели или Джаред был в столовой неподалёку. Если бы я знал, что это вызовет такую реакцию, я бы ничего не говорил.
– Ясно. Заставил ты отца побегать.
– Зато размялся.
– Знаешь, что!.. Я испугался, между прочим. Одному чёрту известно, что за иностранка с тобой и какие у неё цели, я же не знал, что это всего лишь Оля.
– Значит, когда я с ней, ты не переживаешь?
– Я тебя умоляю, она себя-то зарезать не может нормально.
Недовольно смотрю на него, это дурацкая шутка. То, что она себя даже зарезать не может – наоборот, счастье. Что бы было, если бы она сделала это профессионально?
– Что вы здесь делаете?
– Я решил показать ей Штаб.
– Решил он.
– Да ладно тебе, брось бурчать.
– Как дал бы тебе по шее, прямо здесь. Но ты же, гад, взрослый. В детстве на тебя управа хорошая была – по заднице выписал, и сразу шёлковый.
– Может, опустим подробности?
– Вот как, не нравится? Ладно, гуляйте дальше, мне идти надо. Только я тебя прошу, будь аккуратнее с байками.
– Ладно.
– Иди, твоя барышня тебя ждёт.
– Она не моя!
– Ну, знаешь, сын, это временное явление.
– Ты, кажется, сказал, что тебе надо идти?
– Молчу-молчу. Какие мы грозные.
Наорать, поиздеваться и смыться. Отличный вариант действий. Возвращаюсь к Оле, одно радует – мы соскочили с разговора о моей матери. Не хочу говорить о ней. Очень жаль, что я не родной сын Ким. Я был бы счастлив, если бы у меня была такая мать. Но, как говорят, родитель не тот, кто родил, а тот, кто воспитал.
– Извини. Тебе из-за меня досталось.
– Нет, мы всё уладили.
– Можно вопрос?
– Задавай.
– Почему в американском Штабе разведки вы разговариваете между собой по-русски?
– В целях сохранения информации. Русский язык изучают только те, кто входит в управление Штабом, остальные шпионы, за исключением крыс, этот язык не изучают. Нам проще говорить на таком языке, которого не понимают остальные, зато нет утечек информации в стиле: «Я стоял под дверью и просто слышал кусок разговора».
– Почему именно русский?
– Ну, а какой? Турецкий? Русский удобнее всего.
– Понятно. Куда дальше?
– Я предлагаю сходить к Ким. Время к обеду. Во-первых, тебе нужна перевязка, она как раз сделает. Во-вторых, у неё можно попить чаю. Продукты доставят только к вечеру.
– Пойдём.
Расстояние от детского до медицинского корпуса приличное. Легко огибая повороты, мы приближаемся к кабинету Ким. После всех сегодняшних разговорах о родителях мне страшно захотелось её увидеть.
Я не стучусь, просто медленно открываю дверь. Блондинка сидит в своём кресле и напряжённо вглядывается в монитор – надеюсь, мы её не отвлекаем. Она поднимает на нас тёплый взгляд карих глаз и улыбается. Чаще всего её кабинет пуст. Ким – главная в медицинском корпусе. Большая часть её работы – бумажная волокита. Обычно она берётся только за очень тяжёлых пациентов и Олю, как бы забавно это не звучало. Ей нравится это рыжеволосое чудо, и она с удовольствием возится с ней.
– Привет, ребята. Чего это вы вдвоём пришли?
– Дома скучно, решили в гости сходить.
– Садитесь. Чай будете?
– Да.
Поворачиваюсь к Оле и хитро улыбаюсь. Первое, что всегда предлагает Ким гостям, – чай. А в нашем случае это может сойти за обед. Второй раз идти в столовую мне не хочется.
– Как со швами?
– Справляюсь потихоньку, но было бы лучше, если бы ты показала мне, как это делать правильно.
– Хорошо, чайку попьём, и я перевяжу.
Кимберли, наверное, самая болтливая в нашем Штабе. С ней можно разговаривать часами обо всём на свете. Она быстро переключается с одной темы на другую, загружая Олю тонами ненужных ей данных, а я не спеша потягиваю чай и жую печенье.
Какого чёрта Райан намекает мне на Олю? Или у меня просто паранойя, или мой отец во всю свою прыть занялся сводничеством. Ну нет, я не буду присматриваться к девушкам, так и влюбиться можно. Тем более присматриваться по наущению отца. В конце концов, у меня своя голова есть на плечах. Сам разберусь.
Мы заканчиваем пить чай, и Ким принимается за Олины руки. Внимательно наблюдаю за каждым движением блондинки, стараясь впитать их в память. В принципе, я всё делал правильно, за исключением повязки. Оказывается, бинты нужно затягивать потуже. Поели, перевязку сделали, пора и капитулировать. Иначе очередные триста тридцать три темы, о которых можно поговорить, окончательно взорвут мне и без того кипящий мозг. Веду Олю в покои, скоро придёт доставка еды, и мы должны быть дома.
Свободное время занимаем разговорами на разные темы, лёжа на диване. Оля благоразумно не касается темы моей матери, и я благодарен ей за это. Не хочу об этом говорить. Что я могу сказать? Она бросила крохотного ребёнка на произвол судьбы, а сама сбежала, поджав хвост, как трусливая малолетка.
Доставка приходит поздновато. Пакеты с продуктами доставляются прямиком из столовой. Тщательно упакованные овощи, мясо, специи и всё прочее оставляют на столе кухни, и мы с Олей принимаемся разбирать сумки. Помогаю ей уложить продукты в холодильник и, когда дело сделано, принимаюсь жарить яичницу. Пора ужинать. Вторая половина дня пролетела как мгновение.
Мою посуду после еды и, возвратившись в комнату, перевязываю Оле запястья. Оба валимся в кровать и засыпаем. Несмотря на дождь и прочие мелочи, день был довольно насыщенным. Рыженькая отключается от реальности почти мгновенно, а я ворочаюсь. Умеет же отец задавать задачки. Почему он постоянно подталкивает меня к Оле? Нет, надо заканчивать мозговой штурм. Разум отключается, за ним следует и тело, я погружаюсь в сон, глубокий и тягучий.
========== XXIII Глава ==========
Я сижу дома с Олей уже десять дней. Мы регулярно ходим на улицу дышать свежим воздухом, болтаем с ней о чём душе угодно. За это время мы сблизились. Я с полной уверенностью могу сказать, что она моя верная подруга. Мне хорошо с ней морально, и я ценю это.
Просыпаюсь я рано, надо приготовить завтрак и собираться к Ким: сегодня она будет снимать Ольге швы. Режу бутерброды, разливаю чай по чашкам и бужу рыженькую. Зелёные глаза медленно нехотя открываются и фокусируются на моём лице. Спать некогда, надо вставать.
– Просыпайся.
– Не хочу.
– Это почему?
Она утыкается лицом в подушку и что-то неразборчиво бормочет.
– Что? – так и не поняв её ответа, осведомляюсь я.
– Я не хочу идти к Ким. Боюсь снимать швы.
– О-о-о, брось. Это не больно.
– А ты откуда знаешь?
– Все говорят, что это не больно, страшно – да, неприятно – да, но не больно.
Зеленоглазая протяжно скулит и садится на кровати. Как бы там ни было, швы снять надо. Это неизбежно.
– Пойдём, чай остывает.
Она согласно кивает головой и медленно сползает с краешка матраса. Я уже не жду, когда она попросит меня отвернуться. Накрываю голову одеялом, а через пару минут мы уже рассаживаемся по стульям и принимаемся за бутерброды. Время поджимает, Ким просила прийти в одиннадцать, а сейчас уже без двадцати. Одеваюсь, и мы направляемся к медицинскому корпусу.
Чем ближе кабинет, тем сильнее дрожит Оля. Её глаза до краёв наполняются ужасом, как только в поле зрения появляется нужная нам дверь. Пересекаем порог кабинета, и я чувствую, как ноги моей спутницы буквально подкашиваются от страха и паники.
– Боже, ты чего такая бледная? – Врач говорит успокаивающим, мягким тоном, но это явно не помогает.
– Она боится, Ким
– Нечего там бояться. Будет немного неприятно – и всё.
Когда в руках блондинки появляются медицинские инструменты, у Оли начинается истерика. Она отказывается подпускать к себе врача. Пытаюсь подойти к ней и успокоить, но не могу, она просит не подходить и меня. Так мы точно ничего не решим.
– Я, конечно, всё понимаю, но швы снять надо, Оля. Придётся потерпеть.
– Не надо.
– Без успокоительного мы не обойдёмся. Хотя… Я знаю, какую штучку мы применим.
Ким роется в своих шкафчиках. Рыженькая дрожит всем телом, а я один не знаю куда деться. Хочу помочь, но не знаю чем.
– Вот, мне надо вколоть это ей.
– Что это? – интересуюсь, нужно же знать, чем она собирается усмирять подругу.
– Препарат её относительно обездвижит, она сможет нормально чувствовать, разговаривать, но сил у неё будет мало. Шевелиться будет вяло. Фактически этот препарат её затормозит.
– Хорошо.
Я делаю шаг к Ольге, а она сильнее сжимается на кушетке. Она пугается ещё больше, хотя казалось, что больше некуда. Практически бросаюсь на Ольгу, придётся держать её. Запястья – настоящая проблема. Аккуратно зажимаю между своих коленей одну её руку, выше травмированного участка, вторую завожу за спину. Зеленоглазая кричит, настолько сильно, насколько может. Я никогда не видел её в такой истерике. Всё-таки она ещё маленькая пугливая девчонка.
Зажимаю ей рот ладонью и отчаянно борюсь с ней. Как только Ким вкалывает успокоительное, Ольга начинает затихать. Попытки вырваться медленно ослабляются, единственное, что осталось в её полной власти, – голос, и она беспощадно срывает его криком.
Ким снимает повязку с одной руки и принимается за шов. Рыженькая взвизгивает и тут же замолкает, сжимая непослушные веки. Она пытается мотать головой в тщетной попытке избавиться от моей ладони и время от времени жалобно стонет. Надеюсь, эта штука ещё и стирает память, боюсь, такое мне даром не пройдёт.
Быстрыми отточенными движениями Ким удаляет швы сначала с одной руки, потом с другой. Оля обмякла в моих объятиях и, оставив даже малейшие попытки выдернуться, смирно сидит на одном месте. Так-то лучше. Убираю ладонь с её лица и просто сижу сзади, поддерживая обессиленное тело подруги.
– Ну, вот и всё, ты дольше боялась и кричала. Значит, так, я сейчас наложу повязку, сегодня ещё пару раз обработай антисептиком, без зелёнки. Завтра можно будет уже не бинтовать руки, но мазь продолжайте мазать три раза в день, пока шрамы не исчезнут совсем. Видишь, они у неё небольшие, это от мази, будешь мазать, как сказала, – рассосутся совсем.
– Хорошо.
– Действие препарата пройдёт примерно часа через два. Хотите, можете это время у меня посидеть, идти она сейчас не сможет. Сил не хватит.
– Я её отнесу. Спасибо, Ким.
– Да не за что.
Беру Олю на руки и выхожу из кабинета. Она безумно лёгкая. Как-то раз я пробовал поднять на руки Джевелс, было тяжело, но терпимо. Синеглазая намного крупнее рыженькой. Она чуть выше, у неё более крепкие руки и ноги, плечи шире. Это всё от тренировок, постоянные физические нагрузки помогают нарастить мышечную массу, оттого Джевелс и тяжелее. Оля вообще напоминает мне крошечную фею, которая питается только росой. Маленькая, хрупкая и худенькая, кажется, она не способна дать отпор даже не обученной сверстнице. Настолько она безобидная.
Прижавшись к моей груди, маленькая бунтарка молчит. Надеюсь, Оля не обижена на меня из-за всего этого. Должна же она понимать, что это необходимая мера.
– Ты злишься?
– Нет.
– Точно?
– Точно. Сама бы я никогда не успокоилась.
– Как ты себя чувствуешь?
– Отвратительно. Я как безвольная тряпка.
– Скоро пройдёт.
– Угу.
Её голос заторможенный и монотонный. Скорее бы это действие проходило, оно мне не нравится.
Очередной поворот – и мы в жилом корпусе, до двери покоев осталось совсем немного, но мы нос к носу сталкиваемся с Каином. Нет, никаких разговоров, мне надо уложить Олю и дать ей отдохнуть.
– Рик. Нам надо поговорить.
Девингем обеспокоен, интересно, что такого могло приключиться, думаю, стоит узнать.
– Пошли ко мне в покои.
– Идём.
Каин открывает дверь, и я вношу зеленоглазую в спальню, укладываю её на диван и подкладываю подушки под голову. Так-то лучше. Ей будет хотя бы удобно.
– Садись, – киваю головой на краешек дивана неподалёку от себя.
За несколько шагов он покрывает расстояние от входной двери и садится рядом.
– Что с Олей?
– Швы снимали, Ким пришлось вколоть ей какую-то дрянь, чтобы успокоить.
– Понятно. Может, пойдём в кабинет?
– Говори здесь. Тут все свои.
Оля и Каин ошарашенно смотрят на меня, а я как ни в чём не бывало улыбаюсь. Забавная реакция. Каин явно не ожидал такого расклада.
– Ладно. Помнишь, на одном из собраний, давно ещё, обсуждалась ситуация в Конго?
– Ну и?
– Там сформировали постоянную заставу. Теперь в Конго есть наша точка, и решается вопрос о передаче управления этой точкой одному из членов совета. Найты хотят, чтобы застава отошла Кайлу, я не знаю зачем, даже смысла и мотивов не вижу, но Джейсон рьяно доказывает Райану, что Кайл -лучшая кандидатура. Я решил, что тебя надо об этом предупредить.
Конго… Зачем туда лезут Найты? Опасная горячая точка, полная вражеских застав. Джейсон хотел выбить от туда русских. Но смысл? Если Кайл получит под руководство Конго, то из-за такой выходки может выйти международный скандал. А раз так, то виноватым будет Кайл, Райану не составит труда объяснить, что ответственность лежит на нём, а значит, и вся вакханалия со шпионами произошла по его вине. Ничего не понимаю. Мысли лезут в голову быстрее, чем получают ответы. Одно знаю точно – что бы ни задумало это паршивое семейство, Конго им отдавать нельзя.
– Что по этому поводу говорит отец?
– Он отмалчивается. Взял тайм аут, чтобы обдумать всё это. Надо что-то делать. Я попытался пикнуть касательно этой ситуации, но меня заткнули.
– Кто и каким образом?
– Кайл припёр меня к стенке. Сказал, что если я ещё хоть раз взвизгну, то Райан узнает о том, как я тренирую группу. А мне, сам понимаешь, это не на руку. Они от меня бегают как от чумы, я их даже собрать не могу. Если Глава узнает об этом, то мне точно не поздоровится.
Значит, Каина они нашли как загнать в угол. Я понимаю своего друга, в его положении действительно лучше молчать. Надо же, как сильно Найты хотят заполучить эту точку в свои руки. Раз дело дошло до угроз, то ставки у них очень велики. Я точно должен во всём разобраться, это нельзя оставлять просто так.
– Ты смотри, как их прижало. Кайл даже не боится действовать. Неужели они совсем не думают о том, что ты можешь рассказать это мне?
