Текст книги "Наследник (СИ)"

Автор книги: Viktoria Nikogosova

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 63 страниц)

– Так, отлично. Спасибо, коллеги. – отпуская специалистов, прерывает осмотр мама. – Я хочу сделать кардиограмму. На этом и закончим, во всем остальном проблем я не вижу.

– Разве УЗИ недостаточно? – опасливым тоном уточняет отец.

– Ультразвук и ЭКГ разные вещи. Я хочу посмотреть на его сердечный ритм и убедиться, что и там нет проблем.

– Хорошо.

– Одно маленькое уточнение. Если все с головой в порядке, то почему она так раскалывается? Этому есть какое-то объяснение?

– Не волнуйся. Отклонений после всего проделанного я не вижу. По всей видимости, это следствие множественных сотрясений мозга и ломка после применения наркотиков.

– Ломка? – медлительно проговариваю это слово. Только этого мне не хватало.

– Конечно, а как ты хотел? Две огромные дозы усиленного метамфетамина подряд. Думал, после этого сразу можно будет жить припеваючи? – с явным укором в тоне, принимается отчитывать Ким. – Теперь тебе, дорогой мой, придётся бороться с куда более серьёзной проблемой. Готовься к тому, что тебя будет ломать, и будет хотеться новой дозы. Не тешь себя надеждами о том, что ты думаешь о наркотике только в целях обезболивания. Нет. Твой организм требует наркотик как факт, а не как способ избавиться от чего-то. Борьба с потребностью в этой дряни нам ещё только предстоит.

Откуда она узнала, что я думал об этом? Хотя, о чем я. Вряд ли это первый случай в её огромной практике. Наркомания… Нет, ну, просто замечательно. Благородный наркоман, отделанный до состояния отбивной, по цвету более похожий на баклажан, да и по определению своему сейчас схожий с овощем. Хуже уже быть не может.

– Что теперь делать? – потерянно спрашивает Каин.

– Лечить, мазать мазями с пят до головы, колоть обезболивающие, давать побольше витаминов, не нагружать организм, не нервировать. Холить, лелеять и всей нашей дружной семьёй ставить на ноги, как в физическом, так и в моральном плане. Ему нужен очень большой и внимательный уход. Забота и внимание сейчас – лучшее лекарство. Если он будет в одиночестве, то ломки возьмут верх. Ладно, давайте разбираться по мере поступления проблем, нужно сделать кардиограмму и покормить его. Аппарат нам привезут в палату.

Меня перевозят назад, и перекладывают на кушетку. Все это время я занимаюсь тем, что ковыряюсь внутри своих мыслей, оценивая все выявленные последствия вылазки. Ничего особенно страшного и необратимого нет. Самое сложное ждет меня впереди. И я должен буду собрать волю в кулак. Надеюсь, что мне это удастся. Сейчас ни на что нет сил.

Всё те же два бодрых санитара подключают аппарат к сети и подготавливают его к работе. После всего технического ритуала, они подкатывают эту установку ко мне и принимаются цеплять датчики. В голове невольно всплывает воспоминание о том, как в пустыне ко мне подносили генератор, как старательно связывали по рукам и ногам. Давящее ощущение на запястьях и щиколотках тревогой отдается в моём сознании. Я начинаю ощутимо паниковать. Они прикрепляют электроды на мою грудь, а шальной разум едва сдерживается. Задыхаясь от чувства страха и паники, перед тем самым моментом, когда один из них намеревается включить аппарат, я начинаю срывать с себя все провода.

– Нет! Не трогайте!

Беспорядочно отмахиваюсь от санитаров, как можно дальше отталкивая от себя аппаратуру. Это натуральная истерика. То, что было со шприцем утром – цветочки. Сейчас мне не на шутку страшно, я свято верю в то, что после нажатия кнопки по мне побежал бы ток. Страхуя себя от повторения этого ужаса, неведомо откуда беря силы, я бьюсь в приступе паники на кушетке, как волк огрызаясь на нападающих. Я никого не подпущу.

– Спасибо, можете идти.

Выслав медработников, Ким осторожно приближается ко мне. А я уже не могу остановить собственную паранойю и совладать с собой. Сжавшись на койке и накинув простынь поверх головы, я ощутимо дрожу, и как мантру повторяю всего два слова: «нет, не надо!».

– Рик, сынок, всё хорошо, не бойся меня.

– Нет! Не трогай! – сбивчиво дыша, я выплёвываю слова, сам того не осознавая. – Не надо!

– Я не сделаю тебе больно. Ты же знаешь это.

Её голос мягко проникает вглубь сознания, но страх плотными тисками сковывает пошатнувшийся разум. Я лишь отрицательно мотаю головой и зажимаю уши.

– Может, нам его вытащить оттуда как-то?

– Не вздумайте, напугаете ещё больше. Сынок, посмотри на меня.

Ким не подходит ко мне. Я не чувствую её рядом. Ощущаю только страх. В своём абсолютном замешательстве я уверен, что её намерения принесут мне очередную порцию страданий. Я не хочу этого, их и без того было много.

– Не трогай! Нет!

– Я тебя не трогаю, просто стою рядом. Успокойся, все в порядке. – врач переходит на полушёпот и, тихо обращаясь к Девингему произносит то, что мною воспринимается как очередная угроза. – Найди в шкафчике успокоительное и дай мне.

Приглушённое цоканье ботинок по кафелю. Что они сделают? Отключат меня препаратами? Они будут делать это каждый раз, когда моё сознание помутится? Как теперь жить с этим? Я отключаюсь от окружающей реальности, полностью погружённый в себя, в тысячи вопросов, последовательно всплывающих друг за другом. Я сошёл с ума? Если нет, то что это?

– Оля, остановись!

Я не успеваю воспринять и оценить услышанное, лёгкое шуршание и рядом со мной кто-то садится на край кушетки. Секундное замешательство и тело само готовится к удару. Поднимаю руку вверх и, борясь с судорогой, принимаюсь копить остатки сил для отпора. Чья-то рука сдёргивает простынь с моего лица и перед глазами предстаёт Оля. За спиной рыженькой в оцепенении замерли все. Ким, зажав рот ладонью, впилась взглядом в мою поднятую руку, отец и Каин словно приготовились к прыжку, терпеливо ожидая моего выпада.

И только Ольга не предалась общему замешательству. Я никогда не видел её настолько решительной. Открытым стойким взглядом она смотрит в мои глаза, и я чувствую себя загнанным зверем. Словно мы когда-то успели обменяться ролями, и она заняла позицию хищника.

– Ты мне доверяешь?

Она повторяет мои же слова. Я сказал ей это, когда вёл к своему заветному месту, завязав ей глаза. Я глубоко вдыхаю и, зажмурив глаза, положительно киваю головой. Рука, доселе поднятая в воздух, с гулким шумом плюхается на кушетку рядом со мной. Этим срывом я сделал себе только хуже. От моих метаний по простыни кожа начала зудеть ещё больше, и в голову словно бросили огромный камень. Боль, изнеможение, осознание собственной беспомощности и невменяемости добивают меня. Нужно было не спасаться из рук Громова там, в пустыне. Лучше бы я погиб.

Я невменяем. Психика раздавлена всеми предшествующими событиями и наркотиками. Что будет дальше? Я так и останусь таким? Надеюсь, что нет. В противном случае я не хочу представлять опасность окружающим людям своими заскоками. Ольга принимается тихонько гладить меня по волосам. Её движения нереально успокаивают.

– Вот так. Молодец.

– Я так понимаю, кардиограмму в ближайшее время лучше не делать? – облегчённо вздохнув, уточняет Ким.

– Нет.

На секунду я сам пугаюсь отрешённости своего голоса. Таким безразличным я не был ещё никогда.

– Ладно. Рик, надо покушать.

– Я не хочу.

– Нужно, – настойчиво проговаривает Оля. – тебе нужны силы.

– Хорошо.

Собрав волю в кулак и стиснув зубы, я переворачиваюсь на спину, а затем, не без помощи отца и Каина принимаю сидячее положение. Меньше всего меня сейчас волнует еда и прочие радости жизни. Собственное состояние повергло меня в полный шок. Раньше я считал себя психом, в авантюрном смысле этого слова. Теперь интерпретация этой характеристики приняла совсем уж тёмные оттенки.

– Что это такое?

– Ужин, – поясняет врач. – жирной и домашней еды тебе сейчас нельзя. Ты слишком долго не ел перед этим. Чтобы не перегружать желудок, тебе придётся начать с диетической медицинской пищи.

– Мерзость. Это кто-то уже ел до меня?

– Рик! – морщась от поступившего замечания, отдёргивает меня Ким.

Ольга тихонько хихикает, а Каин и вовсе принимается откровенно ржать от моей реакции. Как эту неведомую тошнотную смесь можно запихнуть в себя? Да, запашок ещё тот. Кошмар.

– Я значит там от русских бегу, спасаю личный состав, попутно мечтая съесть что-то безумно вкусное, приготовленное руками Оли или мамы, а вы мне вот такой сюрприз подкладываете?

– Домашняя пища слишком жирная для тебя сейчас.

– Понял? Жирно кушать будете, сэр. – подначивает Каин.

– Понял. Я не буду это есть. Помру с голода в палате, и пусть это будет на совести повара.

– Так, не капризничай. Ешь что дали.

– Да я и ложки в себя не запихну! Обратно полезет. Дайте мне чего-нибудь вкусного, ну, пожалуйста.

– Кстати, я тут подумал. Оля же будет готовить что-то. Так вот, пока ты, Рик, в санатории, надо же кому-то эту вкуснятину есть. Я тебя пока заменю на этом нелёгком поприще.

– Только рискни здоровьем! Моё!

Каин хохочет, а я сердито насупливаю брови. Неужели так трудно дать мне что-нибудь вкусное? Ну, или хотя бы съедобное.

– Давай договоримся, сегодня ты ешь это, а завтра я разрешу что-нибудь постное, но вкусное, хорошо? Не будем грузить желудок с первых дней.

– Я хочу сегодня.

– Дорогой мой, сынок, – язвительным тоном отвечает блондинка. – по всем правилам, ты эту красоту должен минимум три дня поглощать, на завтрак, обед и ужин. Я и так иду на большой компромисс. Или так, или три дня я буду заливать это в тебя через зонд!

Дело дрянь. Она ведь сделает. Бросаю взгляд на тарелку и невольно морщусь. Фу. Это будет «самое роскошное» меню в моей жизни. Оля цепляет на ложку крошечную порцию этого нечто и подносит к моему рту. Занавес, меня теперь ещё и кормить будут как ребёнка с ложки.

– Я сам.

– Открывай ротик. – сюсюкая со мной, как с маленьким ребёнком, говорит Оля.

Бешусь, а отца и Каина вновь разбирает смешок. Дни в загородном доме были самыми абсурдными и залётными в моей жизни? Ха! Так надо мной ещё никто не издевался.

Тихонечко рыкнув, я открываю рот, и Оля загружает ложку «еды» в «ангар». Морщусь, оказывается, хуже нашей штабной столовой может готовить только наша медицинская столовая. Прикладывая невообразимые усилия, я пытаюсь проглотить предложенное угощение, но что-то явно идёт не так. Ужин встаёт комком в горле и просится назад в тарелку.

– Нет-нет-нет! – осторожно зажимая мне рот рукой произносит Оля. – глотай.

Теперь я точно не смогу это съесть. Осознав всю двусмысленность высказывания рыженькой, отец и Каин просто валятся с ног, дикий смех наполняет всю палату. Держась за животы и смахивая слезы с глаз два элитных боевика, не в силах вымолвить сквозь гогот и слова, зубоскалят от души, пристально наблюдая за мной и ожидая действий.

Чёрт подери. Попытки Рокоссовского меня задеть кажутся просто детским лепетом по сравнению с тем, что происходит сейчас. Я звучно пропихиваю комок еды в глотку. Не успеваю перевести дыхание, как возле носа уже появляется вторая ложка. Оля, что же ты делаешь.

– Гады, смешно вам?

– Видел бы ты своё лицо, – еле проговаривая слова, смеётся Каин.

– Тебя бы таким покормить.

– Не отвлекаемся. – надзирает Ким.

С горем пополам я расправляюсь с содержимым тарелки. Как хорошо, что завтра мне уже не придётся это есть.

– Так, уже поздно. – констатирует врач. – Все лекарства, мази и все прочее я подберу завтра. Ты как, боль усилилась?

– Есть такое дело.

– Значит нужно вколоть ещё обезболивающего. И найти тебе компанию на ночь. Одному лучше не оставаться.

– Я останусь. – не мешкая ни секунды вклинивается отец.

– Нет, Райан, ты трое суток сидел здесь, практически не спал, а днём работал. Тебе тоже нужен отдых.

– Давайте я останусь. Вам нужно работать, Каину тоже после пустыни нужно хорошо отдохнуть, а я свободна. Так и мне и Рику будет спокойно.

Оля? Нет, плохая идея. Если я опять на какой-то почве слечу с катушек, то меньше всего мне хочется, чтобы под удар попала она. Нужно как-то предотвратить это.

– Ты уверена, может всё же лучше я? – уточняет Каин.

– Абсолютно. Всё будет в порядке.

– Хорошо, ты умеешь делать внутривенные инъекции? – осведомляется Ким.

– Да. Папа учил меня.

– Значит, смотри: чуть позже сделаешь ему вот этот укол – обезболивающее. Под «чуть позже» я подразумеваю интервал в минут пятнадцать, не затягивай с этим. Пусть пробует спать самостоятельно, без препаратов. Если совсем никак не сможет, то дай ему выпить вот это. Действенное снотворное без особенных побочных эффектов.

– Держи, – протягивая мой мобильный Оле, произносит друг. – это мобильник Рика. Он с пустыни у меня в карманах болтается. Если что – звони. В контактах разберёшься.

– Всё будет в порядке.

– Пойдём, спокойной ночи, родной.

– Снов.

– Ценное пожелание.

– Знаю. – подмигивает брат.

– Оля, держи, – передавая в руки зеленоглазой Глок, отец инструктирует её. – в Штабе никому нельзя доверять на сто процентов. Берёшь эту штуку, отводишь в сторону и нажимаешь кнопку – снимаешь предохранитель. Будет стрелять по одной пуле. Если ты собираешься остаться с ним на ночь, то должна и суметь защитить Наследника. Сам он сейчас не в состоянии.

– Да, я понимаю.

С ума сойти, что только что произошло? Она спокойно забрала у него Глок? Странности продолжаются. Да и общаться с отцом она начала как-то свободнее, интересный момент. Зеленоглазая спокойно убирает оружие в тумбочку, возле второй кушетки, на которой утром дремал Глава, а мои глаза не иначе как ползут на лоб. Что за перемены с ней произошли за это время?

– Смотрю, ты уже не боишься отца.

– Мне кажется, что мы нашли общий язык за это время. – тепло улыбаясь, отвечает Оля, подготавливаясь к уколу. Ким оставила ей заготовленный шприц и рыженькой остаётся только вколоть его мне. Затянув руку жгутом, она метится в вену, а я лишь закрываю глаза, подавляя опасения. Уж она то мне точно не навредит.

– Когда вы успели?

– Ну, ты попросил отца присматривать за мной. – Чёрт. Вот же случай. Зачем он ей об этом сказал? – Спасибо, мне приятно, что ты обо мне заботишься. – А в прочем, может и не зря.

Невольно подхватываю её улыбку и сам начинаю идиотски улыбаться. Возьми себя в руки, О’Хара!

– Расскажешь, как провела время?

– Давай завтра? Сегодня ты устал, пора бы и поспать, ладно?

– Идёт. Давай снотворное.

– Нет, попробуй сам.

– Вряд ли получится, но ладно. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Ольга ложится на кушетку и укрывается одеялом, а я ещё долго верчусь в поисках удобного положения. Как же я мечтал об этом в пустыне. О её этом нежном «спокойной ночи». Как только укладываюсь в более-менее приемлемое положение, глаза автоматически начинают слипаться, и я погружаюсь в сон, но длится моё блаженство не долго.

Полночи я сплю урывками, и пробуждаюсь, или от боли, несмотря на сделанный укол, или от терзающих меня кошмаров. Каждый раз, когда мне удаётся по настоящему уснуть, к реальности меня возвращают жуткие картины из пустыни, где меня или бьют током, или избивают до полусмерти, или же вовсе убивают. Каждый раз я пробуждаюсь от собственного крика. Всем этим действом я не даю нормально спать и Оле. Она каждый раз подпрыгивает на кушетке и потом долго успокаивает меня заверениями, что все позади и я дома. Вскоре я и вовсе отбрасываю попытки уснуть.

– Может, снотворного? Так хоть поспишь. – сонным голосом осведомляется зеленоглазая.

– Нет, не хочу больше видеть эти кошмары. Ложись, отдохни. Тебе нужно поспать.

– Я не лягу, если ты не будешь спать.

Сдавливаю виски пальцами. От всех этих скачков и эмоциональных нагрузок голова начала просто невыносимо болеть. Утренняя боль теперь кажется мне просто лёгким дискомфортом.

– Сильно болит?

– Нормально, пройдёт.

– Не надоело хорохориться?

– Что делать? – это что-то новенькое в исполнении Оли.

– Просто скажи мне как есть.

– Да, очень сильно.

– Я сомневаюсь, что тебе можно ещё одну дозу болеутоляющего. Слишком часто.

– Значит, придётся терпеть.

– Это тоже не выход… Можешь приподняться?

– Зачем?

– Нужно.

Она забирается в изголовье кушетки и садится на самые подушки, прижимаясь спиной к стене, а затем укладывает мою голову на свои колени.

– Что ты задумала?

– Закрой глаза и не дёргай меня расспросами. Спи.

– Я серьёзно.

Зажав мне ладошкой рот, она в последний раз просит меня замолчать, и я соглашаюсь с этим. Её тонкие пальцы легко пробегают по моему лбу. Она нежно выводит на коже витиеватые узоры, и я просто уплываю. Это до изнеможения приятно. Не останавливаясь ни на секунду, рыженькая усердно продолжает действия, и боль словно отступает сама собой. Время от времени я реальным образом мурчу, как настоящий кот. Замерев в одном положении от удовольствия, я не в силах даже открыть глаза, чтобы взглянуть на неё в этот момент. Её действия неимоверно расслабляют весь организм и я, поддавшись этому расслаблению, теряю последние нити, связывающие меня с существующей реальностью, и просто-напросто засыпаю крепким сном младенца.

========== XXXXII Глава ==========

Я лениво открываю глаза, ёжась от неприятных ощущений. За всю ночь я даже не сменил положения, и отлежал и без того измученный организм. Ольга спит, облокотившись спиной о стену. Бедняжка, я не дал ей нормально прилечь. Полночи она вскакивала из-за моего скулежа, а затем ей удалось провернуть что-то невероятное. Я отключился и ни один, даже малейший дурной сон не смог пробраться ко мне в сознание.

Медные локоны струятся по её плечам широкой рекой, роскошно обрамляя зону декольте, едва не касаясь моего лица. Моя девочка, зачем я тебе такой? Как нужно было устать жить к двадцати годам, чтобы выбрать для себя самый рискованный и опасный вариант действий? Я более чем уверен, что после моего визита к Громову отец вряд ли запретит её депортацию. Но нужно ли оно нам?

Двойственность ситуации сводит мысли в тупик. Я люблю её, и для безопасности надёжнее было бы депортировать Ольгу и обрубить все связи. Там вдали она бы забылась, научилась жить после Штаба. Ей бы уже не угрожали никакие Найты, случайные пули и прочие прелести шпионской жизни. Я был бы спокоен за неё. Возможно, попытался бы вернуть всё, когда разберусь с Джейсоном, если она ещё не заведёт семью к тому времени. Но там Рокоссовский. Он не даст ей покоя, особенно если она расскажет ему о своих чувствах. Мало помалу, я ощущаю, как во мне просыпается маленький О’Хара-эгоист. Она моя и я никому её не отдам.

Хватит ли мне сил отпустить её? Не знаю, вряд ли. Я сходил с ума в пустыне, зная, что максимум через две недели вернусь. Что будет, если я буду понимать, что больше её не увижу? Она уже слишком глубоко проникла в мою душу, впиталась под кожу и накрепко врезалась в память. Нет, Оля, ты только моя. Главное, будь рядом и не предавай меня, а я постараюсь защитить тебя, даже ценой собственной жизни. Клянусь тебе.

Костяшками пальцев я глажу её щёку и сонные глаза, медленно помаргивая, устремляют свой взгляд на меня.

– Ты не просыпался за ночь. – расплываясь в улыбке, констатирует Ольга.

– И тебе доброе утро.

– Голова не болит?

– Немного, по сравнению со вчерашним – это просто рай.

– Отлично.

– Что это было?

– Сама не знаю, я всегда так делала когда у мамы болела голова, и всегда помогало.

– Тебе пора в Хогвартс.

– Перестань.

Она забавно ворчит и зарывает руку в мои волосы. Избейте меня ещё сто раз, ради такого. Когда я мог вот так спокойно лежать в её объятьях, окутываемый лаской и заботой со всех сторон? Всё нестерпимо болит или и вовсе затекло до предела, но я не шевелюсь, стойко отбрасывая собственные ощущения.

– Ты обещала рассказать, как провела время. Просто напоминаю, вдруг тебе захочется.

Хитро кошусь на Ольгу, параллельно пытаясь напустить на себя как можно более ангельский вид. Совместить несовместимое? Пожалуй. Мне нравится играть с ней. Держу пари озорства во мне сейчас в разы больше, чем в маленьком ребёнке, а уровень благоразумия и вовсе стремится к нулю. Сломанное детство решило навестить мою подпорченную психику?

– Да ничего особенного не было.

Она так и не научилась врать. Отводя взгляд в сторону, рыженькая всегда автоматически раскрывает свой блеф. Здесь есть что-то неладное. Это лишь тщетная попытка укрыть что-то от меня. Но что? Надо разбираться.

– Ложь не твой конёк. – с долей обиды в голосе начинаю наступление.

– Я не лгу. Просто рассказывать особенно не о чем.

– Если я узнаю что-то от других – очень сильно расстроюсь. Не люблю, когда меня пытаются обмануть. И ты об этом знаешь.

Зеленоглазая оппонентка глубоко вздыхает, и не находя лучшего варианта для отсрочки неизбежного, предлагает сперва позавтракать. Не протестуя и секунды, соглашаюсь на это предложение. В конце концов, мне необходимо сейчас питаться в достаточных объёмах, иначе я никогда не восстановлюсь. Покорно заглатываю практически обезжиренный творог и прочие «прелести» целебного питания. Мерзость. Настоящая лотерея, то ли поправишься, то ли отдашь концы с этими «деликатесами». Скорее бы обед.

Следом за поглощением, с позволения сказать, пищи, наступает ещё более неприятная процедура. Все те же вчерашние санитары в четыре руки бодро принимаются мазать, втирать, бинтовать, обрабатывать и обеззараживать все моё тело с головы до пят. Сопротивление бесполезно, да и я понимаю, что это необходимо для моей скорейшей поправки. Тихонько матерюсь по-английски, в ответ почти на каждое их прикосновение. Застрелите меня, так будет быстрее и гуманнее. Оля сочувственно смотрит на меня, но не вмешивается в процесс. Нет смысла, они всё равно не говорят по-русски. Как только все процедуры подходят к концу, я облегченно вздыхаю. Хвала небесам.

Своими мыслями напоминаю себе доисторического человека. Лишь бы поесть, почесаться, затащить Ольгу в пещеру, в смысле в объятия, да и вместо речи чаще можно услышать несвязное мычание при перемене положения. И до сих пор мне так и не даёт покоя Олино вранье. Неужели отец все-таки недоглядел и Найт старший ухитрился добраться до неё? А в прочем, это логичный вывод. Даже при всем желании отец не смог бы двадцать четыре часа в сутки опекать мою очаровательную военнопленную. Так и знал, что пока я буду в пустыне, эта шайка не даст ей покоя.

– Я, конечно, понимаю, что зачастую женские обещания можно делить на два, но всё же ты отвлекла меня завтраком, пламенно заверяя, что после него расскажешь мне всё.

– Прямо всё-всё?

– Да. Теперь уже вплоть до минуты. Сама напросилась своими попытками юлить.

Надеясь на благоразумие Ольги, я устраиваюсь на койке в более удобную для слушания позу. В конце концов, если она решит меня обмануть, то я быстро раскушу ее. Она, в свою очередь, с ногами забирается на край кушетки и, подобрав ноги к груди, сцепляет тонкие пальцы в надежный замок.

– Ладно, вымогатель. Все то время, что ты был в Австралии, я жила у твоих родителей в покоях. Ещё на взлетной полосе Райан сказал, что ему некогда за мной присматривать и носиться в твои покои, объявил, что по данной причине я переезжаю в вашу бывшую детскую, на время твоей «командировки».

С ума сойти, повергнутый в полный шок, я заторможено перевариваю предоставленную информацию. Что это значит? Нет, то, что Ольга нравится Ким ясно как божий день. Как минимум потому, что она единственная достойная девушка из всех, на которых когда-либо моё не особенно придирчивое и лишенное инстинкта самосохранения в постельном плане сознание устремляло своё внимание. Строго говоря, Райану она может нравиться по тем же причинам, он и сам недвусмысленно подталкивал меня к ней. Как же идеально она должна устраивать Главу, чтобы он даже забрал её к себе в покои на время моего отсутствия? Судя по всему, у Отца в моем отношении на неё большие планы. И я совсем не против.

– Забавно.

– Что тебя так удивило? – заинтересованным тоном спрашивает Оля.

– Не характерно для него, он всегда сдерживает обещания – да, но посторонних людей в личных покоях не терпит. Видимо, он доверяет тебе, раз самолично забрал тебя в свою святую святых.

– Ты знаешь, мы много общались и теперь я не чувствую себя такой зажатой в его обществе, даже научилась расслабляться. Они очень много рассказывали о вашем с Каином детстве. Ким героиня, так сильно полюбила чужих детей, сейчас это уже редкость.

– Да, у неё мы никогда не знали отказа, и если отец что то запрещал, то мы всегда шли к ней. Нам мама всегда прощала любое безобразие, а уж кошмарить Штаб мы с братом обожали. Я и сейчас обеими руками за, честно говоря, вот только статус уже не тот и возраст. Нельзя себя так вести при моем положении. Все лучшее Ким отдавала нам и всегда поровну. В детстве я не понимал, а сейчас просто поражаюсь тому, как они с Отцом сумели воспитать нас в равных условиях, без деления на родного и не родного.

– Да, даже по их рассказам это заметно. Больше всего из услышанного меня шокировала история Каина. Бедный, пережить такой стресс в детстве.

– Значит, ты уже в курсе некоторых подробностей жизни Мистера Обаятельности. Это до сих пор больная тема, не касайся ее при Каине, пожалуйста, он, конечно, не замкнётся, как в детстве, но все же не стоит.

– Ким предупреждала меня об этом. Она просила не касаться ещё одной темы при тебе… – Оля кокетливо прикусывает губу, хитро играя на моем любопытстве.

– И какой же?

– На самом деле, я хотела бы с тобой о многом поговорить, ну, о тебе и Каине, но боюсь, что ты закроешь тему и разозлишься.

– Я хоть раз на тебя злился всерьёз?

– Да. – боже, сколько обиды. Честно говоря, я даже и припомнить такого случая не могу, будем осведомляться у первоисточника.

– Когда же?

– Когда к тебе в покои ввалилась Джавелс, и я устроила тебе допрос.

Улыбаюсь, как последний идиот. Тогда это действительно довело меня до ручки, потому что я никогда не отчитывался ни перед кем, кроме Отца. А сейчас я уверен, что готов простить ей любую тему, которую бы она не подняла.

– Многое изменилось с тех пор.

– И что же? – скрестив руки на груди, хитро выманивает информацию Оля. Нет, лисица, ты хотела цветов и ухаживаний? Сперва ты получишь их сполна, а затем и мое признание на блюдечке. Всё будет постепенно и плавно, так, что ты и сама не поймёшь, как мы станем неразрывным целым.

– Мы стали хорошими друзьями, а тогда ты была всего лишь спасённой жертвой, которую я приютил у себя.

– Это, кстати, ещё один мой вопрос.

Мозг изнывает, я не в состоянии правильно воспринимать её намеки и делать логичные выводы в оперативном режиме. Сейчас тот самый единственный момент, когда рыженькая в состоянии легко обвести меня вокруг пальца и выманить лишнюю информацию. Лучше держать язык за зубами и перейти в режим активного слушателя, однако вряд ли мне это удастся.

Вновь верчусь на месте в попытке выбрать удобное положение, черта с два. Навернув около пяти кругов вокруг своей оси и жалобно обскулив все принятые позы, останавливаюсь на наименее болезненной. Когда эти муки кончатся?

– Ладно, мне всё равно в своём состоянии от тебя даже не уползти, поймала. Задавай свои вопросы. Но перед этим ты расскажешь мне то, что обещала.

– А я только обрадовалась, что ты забыл об этом. – игриво закатывая глаза, разочарованно говорит Оля. – Хорошо, но сначала ты пообещаешь мне, что не будешь выкручиваться и соскакивать с темы. Идёт?

Она чертовски хитро разводит меня на информацию, а я слишком поздно осознавая это, даже не пытаюсь сопротивляться. Это бесполезно и, надо признать, сейчас она на коне. Я, согласно кивая, даю ей полный карт-бланш, и её соблазнительно алые губы складываются в лучезарную хитроватую улыбку. Она натуральная лисица и чем дальше, тем больше я убеждаюсь в этом.

– Ничего интересного особенно больше и не было. Первый день мы перетаскивали мои вещи, а потом я несколько дней была у Ким в корпусе и помогала ей с бумагами. Кстати, – словно вспомнив что-то безумно важное, говорит Ольга. – Ким привезли раненого шпиона из Конго на срочную операцию. Я не вникала, да и не смогла бы, они говорили по-английски. Видимо там дошло до кровопролития.

– Ты моя умница, настоящая шпионка.

Вымученно улыбаюсь, преодолевая собственные ощущения, Оля явно делает успехи, интересно, на неё так влияет окружающая атмосфера? Раз она жила в покоях отца и ходила с Ким на работу то могла слышать ещё что-нибудь важное.

Рыженькая кокетливо и горделиво одновременно задирает носик до потолка, улыбаясь поступившей похвале. Она сводит мой потрёпанный разум с ума втройне быстрее, чем обычно. Она больше не скованна, как прежде, даже позволяет себе стрельбу глазками и открыто смотрит мне в глаза. Так мне будет в разы тяжелее держать над собой контроль. Своей игрой она моментально меня воспламеняет, вот только обидно, что мне сейчас не до этого, тело изнывает не от опаляющих чувств, а от разномастных неприятных и болезненных ощущений. Чертов Громов.

– Стараюсь. – удовлетворенно протягивает русская. – А потом Ким занялась операцией и чтобы я не сидела одна, отправила меня к твоему отцу. Остаток дней я ходила «на работу» с ним, помогала ему разбирать бумаги, разносила папки с документами. Взамен он рассказывал мне, как устроен Штаб, о роли каждого в нём. У него ужасно много работы, даже не представляю тебя в ворохе всех этих приказов, отчётов и всего прочего.

Второй шок за утро, иду на рекорд. То есть когда я ей детский корпус показал, он меня чуть со всей начинкой не слопал, а как сам, так вот он мой кабинет, располагайся, полистай бумажки, я тебе ещё и расскажу всё, что нужно и нет. Это что-то не здоровое, подозреваю, что он конкретно наметил Ольгу ко мне в невесты. Интересно, она сама хотя бы на секундочку догадывается, куда ее приведёт любезность Главы? Любопытный момент.

– Раз он рассказал тебе о Штабе, значит и о Династии ты в курсе.

– Да, он пролил свет на жуткий процесс «дарения» меня тебе на ночь.

– Помню я твои квадратные глаза и дрожь по всему телу. – смеясь, отмечаю я. А ведь сейчас это действительно вспоминается с улыбкой, а тогда все это действо до чертиков напугало Ольгу и вызвало отвращение у меня самого.

– Будешь тут дрожать, когда тебя подарили неизвестно кому. То, что в тебе взыграло благородство скорее удача, чем предсказуемый исход.

– Согласен.

Абсолютно теряю нить разговора, проворачивая в сознании второй вариант развития событий. Что если бы я воспользовался подарком отца и сделал с ней то, для чего она была отправлена в мои покои? Ведь я с самого начала не ровно дышал при виде её полуобнаженного тела. Я, безусловно, насладился бы ею сполна, более чем уверен, что ее сопротивление распаляло бы меня ещё больше. Но что было бы в итоге? Я бы сломал ей жизнь, не обрел бы любовь, продолжая время от времени спать с Джевелс, не узнал бы об их плане и, в конечном счёте, погиб в Конго, а то и раньше.

Я смеялся, когда Каин говорил о судьбе и том, что Ольга попала в Штаб не случайно, а теперь это не кажется мне таким уж абсурдным заявлением. Ведь она единственная, кому удалось одним своим появлением сломить весь ход моей жизни, перевернула весь уклад с ног на голову.