Текст книги "Наследник (СИ)"
Автор книги: Viktoria Nikogosova
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 63 страниц)
– Как тебя зовут?
Любопытно ведь, заодно это могло бы подтвердить мои догадки о ее национальности. Всё СНГ неплохо разговаривает по-русски, так что ориентироваться на один только язык – не самая лучшая идея.
– Ольга…
Ее нерешительный полушепот и взгляд затравленной дичи заставляют меня внутренне поежиться. Не самое приятное положение, ей досталось, но я-то ничего такого не сделал, что могло бы ее настолько напугать. Странная девица.
Киваю ей в ответ.
– Я – Рик.
Все-таки русская. Имя – лишнее тому подтверждение. Вновь смеряю Ольгу взглядом, м-да, беда у них со шпионками. Если они все там такие хрупкие и слезливые, то дело дрянь. Она робко разминает затекшие руки. Забавно морщит аккуратный, по-лисьи острый носик. Знаю я это мерзкое ощущение, когда мышцы покалывает.
Беру ее руки в свои и разминаю, начиная от кончиков тонких пальцев.
– Домогаться тебя я не собираюсь, изнасилования не входят в круг моих сексуальных интересов. Ты голодная?
Хотя о чем я. Она пленная, а они никогда сытыми не бывают. Ответом мне служит глухое урчание ее живота. Прыскаю от смеха на ее смущение. Щеки у нее забавно розовеют, а сама Ольга отводит изумрудный взгляд в сторону. Боже, какая скромность. Я видел много женщин, но они не краснели даже при самых бесстыдных поступках.
Хочешь ты спать, О’Хара, или нет, но теперь тебе придется накормить ее. Хоть чем-то. Кивнув самому себе, поднимаюсь с постели, тут же попадая под прицел цепкого взгляда рыженькой.
Забавная игра: я пытаюсь вести себя как можно непринужденнее и мягче, стараясь успокаивать всем своим видом, а она в каждом движении и попытке прикоснуться видит подвох. Впрочем, на ее месте я наверняка чувствовал бы себя так же. Хорошо, что я этого не узнаю.
Возле шкафа снимаю с себя рубашку. Дверцы открываются беззвучно, а вот я коротко скулю в голос. Прощай, свобода выбора, да здравствует гребаный дресс-код. Целый полк рубашек висит на вешалках, чередуясь со строгими костюмами. М-да, так теперь всю жизнь и прохожу в белых рубашках, черных удавках и сине-черных костюмах. Ах, да… Туфли, как же я про них забыл. Опускаю взгляд на низ шкафа и замечаю их, родимых. Гадство.
Кошусь на Ольгу, что старается глядеть куда угодно, только не на меня. Щеки теперь цветом напоминают два румяных спелых яблока. Ухмылка появляется как-то сама собой. Не хочет провоцировать, что ж, ладно. Спровоцирую сам.
Расстегиваю ремень и одним махом снимаю с себя брюки, а затем и носки, оставаясь только в облегающих боксерах.
– Тебе, наверное, не слишком комфортно сидеть в нижнем белье.
Она инстинктивно оборачивается на мой голос, а затем вновь забавно прячет взгляд. Я улыбаюсь. Не плотские утехи, но всё же весело.
– Не очень, если честно, – чуть не пищит она, задыхаясь от паники.
Готов хохотнуть в голос, но всё же сдерживаюсь. Надеваю на себя шорты с майкой. Пес с ним, ей будет так проще. Беру с полки футболку и шорты на шнурках. Вещи будут мешковато на ней висеть, конечно, но так она хотя бы будет чувствовать себя спокойнее.
– Держи, – протягиваю ей вещи, с мягкой улыбкой глядя на нее сверху вниз. – Думаю, тебе будет легче, если ты оденешься.
Ольга кивает, с опаской забирая из моей руки вещи.
– Одевайся и пойдем, перекусим чего-нибудь.
Она юрко ныряет в горловину футболки, одним легким движением опуская ткань на тело. Надевает штаны. Так ей будет теплее и комфортнее. Делаю глубокий вдох. Отчего-то мне не хочется, чтобы она меня боялась. Раз уж довелось встретить русскую, то любопытно бы узнать что-то о России не из учебников и по впечатлениям наших бойцов, а от человека, который прожил там всю жизнь. Заодно можно будет и осторожно расспросить ее о том, кто она такая.
Усаживаюсь напротив, пристально смотрю в глаза, стараясь уловить настроение, предугадать попытку к бегству. Нет, глухо, смотрит на меня, как кролик на удава, и даже не шевелится. А глаза красивые, черт подери, жаль, что испуганные. Она отводит взгляд, не выдерживая тишины.
– Я не кусаюсь. Честное – как там у вас? Президентское?
Она чуть улыбается, самыми уголками губ.
– Пионерское.
– Точно, – подмигиваю ей. Алкоголь и ее красота всё еще кружат голову. Спокойно, О’Хара, выдохнули. – Не бойся меня, – протягиваю ей руку, приглашая на кухню. – Я ведь обещал, что не обижу тебя. Пойдем, раздобудем что-нибудь съедобное.
Она нерешительно вкладывает свою руку в мою и поднимается с постели. Двигается безумно тихо, как мягколапая кошка, не то что я, слонопотам, вышагиваю как на плацу. Открываю перед нами стеклянные двери и киваю Ольге на высокий барный стул.
– Садись.
Она послушно выполняет просьбу, внимательно наблюдая за мной. Лезу в холодильник. Забили по самое не хочу. Вот только зачем? Готовить я так и не научился и вряд ли стану. Теперь мой удел – тошнотворная столовая. Аж морщусь, вспоминая некоторые блюда на вкус. На языке будто возятся переваренные спагетти. Мерзость какая.
– Давно ты здесь? – шарясь по полкам, решаю разбавить тишину хоть каким-то разговором.
– Не знаю, – подавленный голос Ольги бьет по сознанию.
Она так и не смогла расслабиться. Настороженно наблюдает за каждым моим движением, пугается, когда шевелюсь слишком резко. Вновь неприятные мысли накатывают сами собой. Не похожа она на шпионку. Совсем не похожа. Даже информаторы так себя не ведут.
Обращаю внимание на печенье. Может, угостить ее сладким?
– Когда ты последний раз была в России? Помнишь, какое число было?
Боковым зрением кошусь на нее. Она украдкой разглядывает помещение. Интерьер здесь что надо. Плитка цвета шоколада чередуется с молочной, удачно контрастируя с бело-бежевой мебелью. Когда-то это были покои отца… До того, как появился я.
– Первого июля, – неуверенно говорит она. – А нет, третьего! У меня был последний экзамен первого, а второго я просто отдыхала…
– На кого учишься?
Надо сделать яичницу, тем более что готовить ее недолго. И сандвичей нарежу, не съест все – останутся на завтрак. Пленную всё же стоит накормить чем-то более весомым, чем печеньем.
– На журналиста…
Нет, ну в этот момент я даже от поисков сковородки отвлекаюсь. На кого, простите?! Прищуриваю глаза, таки запуская руку на полку. Наконец-то, нашел.
– Так ты информатор?
Она вопросительно смотрит на меня, будто не понимая. Странно, у них в России это ведь называется так. Ну или близко к тому, и она должна сообразить, о чем я.
– Я – студентка.
Прыскаю от смеха, наливая масло в сковороду. Яичница и бутерброды – два единственных подвластных мне блюда. Остальное могу только безвозвратно угробить. Ну или травануть кого-нибудь от души. Стоило бы устроить Найтам такой званый ужин. Дьявольски ухмыляюсь сам себе: было бы ценно.
– Ну, я вот тоже вчерашний студент. – Непохоже, что она юлит, но проверить всё же стоит, а потому решаюсь задать вопрос в лоб: – К какому шпионскому подразделению ты относишься? Судя по физической форме и гражданской специальности, однозначно не боевик.
Ее красивые глазища делаются еще огромнее, а я только хмурюсь. Ну нет, так неинтересно. Или она решила устроить мне угадайку?
– Хорошо, – терпеливо говорю я, вновь напуская на губы непринужденную улыбку. – Каким оружием ты владеешь?
Она настороженно щурится, с опаской отвечая на вопрос:
– Сковородкой…
Прыскаю от смеха, представляя ее со сковородой наперевес. Убойная сила. И как она у русских называется, интересно? Тяжелая артиллерия?
– Чертовски обаятельно. Ты намеренно пытаешься юлить?
Яйца шипят на сковородке, перебивая шумный вздох Ольги. Она обнимает себя за плечи и опускает голову на грудь.
– Я не шпионка.
Ее голос звучит обиженно, как у маленького ребенка, лишившегося любимой плюшевой игрушки. Фыркаю, приправляя яйца солью.
– Так не бывает. В Штаб не доставляют гражданских.
Моя самоуверенность ее явно злит. Она вскидывает на меня раздраженный взгляд и поджимает губы. Явно старается не наговорить лишнего. А я только пожимаю плечами.
– Ты ведь и сама должна понимать, что прикидываться гражданской – глупо.
– Я не прикидываюсь! – хмурит брови Оля, но за всей этой внешней злостью видится бескрайняя тоска в глазах. Да ну, нет, не может быть, не верю, что тот, кто ее брал, мог так глупо облажаться. – Я уже много раз говорила об этом! Я просто студентка! Никакая не шпионка!
Примирительно поднимаю ладони вверх и глубоко вздыхаю. Тяжелый случай, но в ее эмоциях вновь ни капли фальши.
– Ладно, ладно, предположим. Но тогда с чего бы тебе быть здесь?
Перекладываю готовую яичницу на тарелку и ставлю перед ней. Придется дать ей вилку. И нож. И быть начеку. Мало ли, что скрывается за внешней хрупкостью. Не хотелось бы закончить свою жизнь вот так: едва вернувшись в Штаб, от ножа или вилки, измазанных в яичном желтке. Жуть. Ограничусь, пожалуй, ложкой.
– Не знаю, – она нервно передергивает плечами, жадно принюхиваясь к еде. Разглядывает ее, но не двигается с места, замерев как вкопанная.
Кладу перед ней ложку и, под ее непонимающий взгляд, развожу руками в стороны.
– Меры предосторожности, сама понимаешь, студентка, – говорю спокойно, с небольшим нажимом к концу.
Но и эта провокация не приносит ясности. Она попросту не реагирует на тон. Молча наблюдаю за ее поведением. Долгое разглядывание еды наконец заканчивается, и Ольга поднимает на меня умоляющий взгляд. Растерянно моргаю.
Я допускаю, что любую волю можно сломать. Более того, я даже знаю, как это делается. И сделаю, если потребуется. Но сколько же времени понадобилось, чтобы вот так сломать шпионку? Что-то здесь нечисто… В плену она всего неделю, судя по датам. Слишком маленький срок, чтобы сломать настолько – и при этом оставить человека в адекватном состоянии. Она всё ждет, глядя то на меня, то на еду, с шумом сглатывает скопившуюся слюну, но послушно не двигается с места. Охренеть… Сколько и каких пыток понадобилось бы пережить мне, чтобы так сломаться? А ведь жизнь – штука премерзкая, и никогда не знаешь, где тебя нагонит пушной зверь.
– Ешь, это тебе, – шокированно смотрю на нее. – Чего ты?
– Можно? – голос дрожит, она сцепила пальцы рук в замок, до побеления костяшек.
– Конечно, – киваю. – А кому же я еще ее поставил, по-твоему?
Ольга тянется за ложкой и нерешительно берет ее в руки, периодически поглядывает на меня, оценивая реакцию. Даже не двигаюсь, чтобы не спугнуть девушку. Мало ли, как она сейчас воспримет любое шевеление.
– А кто твой куратор?
– Не знаю…
Она уплетает простую еду за обе щеки. Аж у самого аппетит прорезается. Тормози, О’Хара, раскабанеешь. Сейчас надо набирать правильную массу, а не страдать бестолковым обжорством. На ее слова только тяжело вздыхаю.
– Ну, как зовут того, кто приходит к тебе в камеру? – Странно всё это. Но волновать меня это не должно. В конце концов, я не уверен до конца, что она не ломает комедию. С другой стороны, если так, то делает она это с невероятным профессионализмом. Нигде ведь не палится, а уж эмоции какие чистые. Мутная девица эта Ольга, как ни крути.
– А… Надзиратель? Кайл.
Надзиратель. Аут. Притом полный. Прикрываю глаза рукой. Кайл. Ну, тогда ее поведение объяснимо. Этот изверг любого заставит по струнке ходить. Даже удивительно, что она до сих пор в здравом рассудке, оказавшись в руках Найта-младшего. Или уже не очень? Оттого и пытается говорить о том, что не шпионка вовсе? Тут без ста грамм не разберешься, а я как раз предательски трезвею. Голова уже кипит от этого рыжеволосого ребуса.
Ольга приговаривает яичницу достаточно скоро. Я закидываю тарелку в посудомоечную машину и усаживаюсь напротив рыженькой. М-да… Интересно, однако. И можно было бы остановиться на достигнутом, забить и лечь спать, в конце концов, какое мне дело? Но чертово природное любопытство попросту не умеет останавливаться вовремя. Делаю глубокий вдох, вновь пасуя перед собственными полоумными идеями. Ничего ведь не случится, если копну чуть глубже, правда? Подумаешь, завтра буду на собрании засыпать…
– А за что ты попала сюда? – опираюсь локтями на стол, сцепляя ладони в замок, переношу вес тела чуть вперед, как бы надвигаясь на девушку.
Ольга сперва теряется от такого поведения, но быстро спохватывается.
– Не знаю. Кайл говорил, что я якобы занималась организацией какой-то диверсии против США. Всё спрашивал меня о подробностях и настоящей цели. Но я ничего не знаю. И много раз говорила об этом!
Голос дрожит, готовый вот-вот оборваться с концами. Раз диверсия, значит, она боевик. Но раз так, то она попросту не может быть такой… Неспортивной? Плоский, без намека на кубики живот, тонкие хрупкие руки. Ноги точеные, бедра чуть округлые. Не так выглядит фигура девушек-боевиков. Дети, что только учатся, и те мускулистее. Странно. И чем дальше, тем меньше происходящему адекватных объяснений.
– Прошу, помоги, – она нерешительно касается моих рук прохладными пальцами. Заглядывает в глаза, наивно так, умоляюще, что аж по нутру будто целая свора кошек скребет. В малахитовых глазах дрожат слезы, которым она старательно не позволяет выкатиться на свет божий.
Нет… нет, О’Хара, ты не можешь.
– У тебя есть куратор, – мягко напоминаю я.
Я не имею права лезть. За каждым заключенным закрепляется куратор, который ведет дело, представляет интересы узника на Трибунале. Проверять информацию должен Кайл, и у меня нет никаких рычагов давления на него.
– Он не слушает меня, – всхлип всё же вырывается из ее груди. – Он считает, что я вру, но это не так! Они меня перепутали! Понимаешь, просто перепутали! Кайл даже называет меня Наташей! Но я не Наташа!
Постепенно тихая просьба переходит в отчаянную истерику. Ее руки дрожат, всё так же безнадежно хватаясь за мои.
– Прошу… – шепчет лихорадочно, – я просто хочу домой, хочу, чтобы этот кошмар закончился…
Поджимаю губы. И всё же нет гарантий, что она говорит правду, равно как и нет уверенности, что умеет так мастерски лгать. Стал бы разбираться Кайл? Скорее всего, да, он всегда дотошно подходит к каждой мелочи. Такое упущение с его стороны – маловероятно.
– С чего ты решила, что я стану тебе помогать? – выходит отстраненно и достаточно холодно, но это напускное, вышколенное. На самом деле я напрочь запутался в собственных ощущениях. В ее взгляде ни капли подвоха, ни одного неверного движения, указывающего на ложь. Но то, о чем она говорит, – практически исключено.
Практически, О’Хара, но не абсолютно.
– Ты единственный, кто отнесся ко мне по-человечески…
Наивно заглядывает в глаза. Пытается увидеть хоть тень сострадания и поддержки? Если я буду вестись вот так на каждое обращение в мой адрес, то что за Наследник из меня выйдет? Глубоко вздыхаю и отодвигаюсь от стола, разрывая контакт с ее руками.
– Кайл твой куратор, ему этим и заниматься. Тебе нужно просить о помощи его. Вообще вся эта история выглядит сомнительно. Тот, кто тебя брал, должен был проверить информацию вдоль и поперек. Раз уж за тобой отрядили группу аж в Россию, диверсия замышлялась далеко не пустяковая. В таких случаях к поимке языков и виновников подходят с максимальной тщательностью.
Ольга обреченно выдыхает, опуская голову на грудь. Очередной всхлип – как ножом по сердцу. Поджимаю губы. Ненавижу, когда женщины плачут в моем присутствии, чувствую себя повинным во всех грехах сразу, а в ее слезах, как назло, не ощущается и капли фальши. Приходится бороться с желанием успокоить и пожалеть. Детская привычка: Ким часто было тяжело одной среди троих мужиков. По первости ее регулярно доводил до слез отец, а я видел это и после часто успокаивал, не понимая, за что он обижает ее. Думал, из-за меня и моих детских выходок. Только когда вырос, понял, что он попросту не любил ее тогда, благо сейчас всё изменилось. Да и наша с Каином подростковая спесь, что не раз расстраивала мачеху, немало потом добавляла. Мы получали за свое поведение выволочки от отца, конечно же, но разве это помогало? В юности работает сперва язык, а голове остается только анализировать задницу, в которую плавно скатилась ситуация.
– Все вы – одинаковые, – бессильно улыбнувшись, Оля обнимает себя руками и чуть покачивается вперед-назад.
Я закипаю.
– Кто это – «все»?
– Кайл, этот мужчина в строгом костюме, который сегодня меня выбрал на заклание, ты, – от расстройства будто не осталось и следа, слёзы выжег пламенный гнев. Она чеканит слова с таким невероятным презрением, что где-то в районе ягодиц у меня начинает печь от бешенства. – Вы даже не допускаете мысли, что не правы. Что вы – такие же люди, которые могут ошибиться. Куда уж всем до вас, бравые шпионы или как вас там! Только и можете, что мутузить всех без разбора да распоряжаться людьми, как собственностью!
Бью ладонью по столу. Резкий звук заставляет ее замолчать. Вот только вместо испуга Ольга кривовато-вымученно улыбается.
– Не боишься распускать язык? – шпилю сквозь зубы.
Надо же, одним несчастным сравнением умудриться вот так припечатать на месте! И сказать мне ей нечего. Вернее, есть, но я едва ли хочу развозить ссору неизвестно с кем на ночь глядя. А потому сжимаю зубы, не позволяя гадостям сорваться с языка.
Выходит, она видит во мне такое же животное, как и в Кайле, который явно издевается над ней на полную катушку. И если до этого я еще мог размякнуть и что-то сделать, например, проверить ее слова, то теперь этого не будет.
– Вот и поговорили, – раздраженно бурчу я и поднимаюсь из-за стола. – А теперь пошли в постель.
Былая бравада улетучивается в секунды, уступая место испугу. Что, черт подери, опять не так? А, понял. Это мы так отреагировали на двусмысленность?
– Успокойся, маленькая извращенка. Я не о том, о чем ты подумала.
Сердито прячу руки в карманы шорт, ожидая, пока рыженькая встанет. Она не тянет время. Поднявшись, тут же направляется в комнату. Семенит к кровати, чуть сжавшись и глядя в пол.
– Ложись.
Глаза слипаются, даже злость уже не ободряет. Подхожу к тумбочке с оставленными на ней наручниками. Девицу надо пристегнуть на ночь. Она странная, не хватало еще, чтобы пошла на поиски ножей, кухня-то не запирается. Да и убить можно не только колюще-режущими предметами…
Присаживаюсь на край рядом с ней.
– Давай руку. Приключения мне не нужны, так что переночуешь в наручниках.
Ольга кивает, не решаясь поднять на меня взгляд. Поджимает губы, когда щелчок металла разбавляет повисшую тишину. Одна рука, вторая, накинуть одеяло. Отлично. Оружие в таком положении она не добудет, убить меня не сможет, да и переночую я, пожалуй, в кабинете. Для большей безопасности. Он хотя бы запирается, и там есть небольшой кожаный диванчик, нужно только прихватить подушку и одеяло.
Рыженькая недолго елозит, устраиваясь поудобнее. Блаженно зажмуривает глаза и шумно выдыхает в голос. То-то… На мягком матрасе спать куда приятнее, чем на голом бетонном полу камеры.
Надо идти спать, я завтра не встану на это чертово собрание. А прогулять первое же – сомнительное удовольствие. Поднимаюсь с постели и выключаю свет в комнате. Наручники звякают об изголовье. Даже в темноте я вижу, как девчонка поджимает губы, бросая беспомощный взгляд на одеяло – то доходит ей до середины бедра. Закатываю глаза, устроили сюрприз, черт подери, нянчись теперь вместо сна…
Подхожу ближе и молча, в одно движение, натягиваю одеяло ей до шеи.
– Спи давай.
– Спокойной ночи. И… спасибо.
Голос звучит приглушенно, будто бы виновато, а сама она выжидающе смотрит на меня. Пытается прощупать? Считает, что я всё же могу ей помочь? Скорее всего. Надежда умирает последней, и в глазах Ольги она всё еще теплится.
– Спокойной ночи, – бесстрастно отвечаю я и, подцепив вторую подушку с постели, ухожу к шкафу.
Мне ей сказать больше нечего. Нахожу на полке плед и, наконец, скрываюсь за дверью кабинета, для собственного спокойствия запирая ее. Тяжелый вздох вырывается сам собой. Не успел ты вернуться в Штаб, О’Хара, как дела посыпались на твою голову сами собой. Даже оттуда, откуда никто не ждал подвоха, – из затеянного родными сюрприза.
Бросаю подушку на диванчик, ложусь. Раздеваться не стану, на коже обивки голым телом спать будет неприятно. В голове одна за другой крутятся мысли об Ольге. Да уж, вот чье имя я точно не забуду, несмотря на всю его сложность. Веселый денек. Надо будет завтра сказать отцу, чтобы больше мне такие подарочки не подкладывал. Проваливаюсь в сон, теряя мысль на полуслове. Черт с ним. Всё завтра.
========== VI Глава (вторая часть) ==========
Наконец-то этот суматошный день подошёл к концу, не думал, что отец устроит такую гулянку в честь моего приезда. Единственный раз, когда мне были позволены семейные формальности в стенах штаба. С семи лет я был помещён в рамки жёсткой субординации с отцом, в этом же возрасте началось моё обучение в детском шпионском корпусе. Чем раньше боевик начинает обучение, тем выше его индекс опасности, тем ценнее этот шпион для штаба, а уж будучи наследником, ты просто обязан быть лучшим везде.
К чёрту мысли, хочу расслабиться и разложить всё по полкам. Отец, стоп, нет, Райан, надо привыкать. Райан не дал мне и дня передышки, уже завтра нужно будет с головой окунаться во все бумажки и прочее. Нужно хорошенько отдохнуть, интересно, что за подарок он мне приготовил? Увижу в покоях.
Старая добрая дверь, как много за ней было; родные, пусть и такие холодные стены. Прокручиваю ключ в двери, единственное, чего я хочу, – растянуться в кровати во весь рост и заснуть. Я так уставал только вовремя сессий по тренировочным боям. Чёрт. Мне снова придётся ходить на тренировки.
Дверь отворяется, и перед глазами появляется родная сердцу спальня. По лицу расползается улыбка, когда я воспоминаю, как мы тут куролесили с Джевелс. Надо будет повторить. Включаю свет и впадаю в полный ступор. Вот это подарочек.
На моей кровати, стоя на коленях между подушек красуется привязанная девчонка, в откровенно пошлом белье. Отец явно перестарался. Руки девушки наручниками скованны за спиной, очевидно, они ещё и пристёгнуты к кованой спинке кровати. Колени лентами разведены в стороны. Бедняжка, скорее всего она кричала, раз ей заклеили рот. Шёлковая лента на глазах лишает её возможности видеть. Красный огромный бант на талии с прицепленной к нему открыткой, я морщусь, это отвратительно.
Чудом сдвигаюсь с места и сажусь на край кровати, она вздрагивает. Лёгким движением развязываю красную ленту и читаю открытку:
«С приездом сын, это тот самый подарок, развлекайся, но помни, завтра ты должен вернуть её в камеру. Райан Реймонд О’Хара»
Боже мой, сколько официальности, чувствую, спуску с субординацией он мне не даст. Опция «Строгий папочка» активирована. Медленно и бесшумно тянусь пальцами к её лицу, надо снять с её глаз повязку и разведать обстановку.
Она забавно жмурится от яркого слепящего света и медленно открывает глаза. Встрепенувшись, длинные изогнутые ресницы взмыли вверх. Я никогда не видел таких выразительных глаз, на меня смотрят два изумруда. Это взгляд загнанной дичи, она боится. Страх, паника, гнев – всё смешалось в этих глазах, всё её тело, предавшись единому ритму, дрожит. Медные волосы красивыми, вьющимися локонами накрывают спину до самой талии. Несколько прядей волос на затылке переплетены в затейливую небольшую причёску. Обожаю длинные волосы. Этот отвратительный корсет и чулки гадят мне всё зрелище!
Надо узнать, на каком языке она разговаривает, и успокоить. Развязывать её просто так – чревато. Я внимательно вглядываюсь в её глаза, а она изумлённо разглядывает меня, интересно, что её так зацепило? Думаю, как начать разговор, но не нахожу ничего особенного, да здравствуют банальности.
– Do you speak English?
Она отрицательно качает головой, боже мой, она даже по-английски не разговаривает, слава Богу, хоть европейской внешности, а там одному чёрту известно, куда могло занести моего отца.
– Español? Türkçe? Deutsch?
Она вновь качает головой, а у меня подходят к концу все догадки, как мне теперь с ней изъясняться? В безысходности выпаливаю свой последний вариант:
– Русский?
Она живо кивает головой, ну наконец-то, хоть один вариант оправдался. Меня удивляет, что она русская. Это странно. Что ж, теперь приступаем к исполнению следующей части нашего мини-плана.
– Послушай меня внимательно. Успокойся, обижать беззащитных барышень в мои планы не входит. Я тебя развяжу, но взамен ты обещаешь мне не кричать, не драться и не пытаться убежать, понятно?
Это прозвучало как минимум строго, она согласно кивает головой, и я приступаю. Надеюсь, ей хватит рассудительности не пытаться исполнить что-нибудь из того, что я перечислил.
Избавляюсь от лент, которыми привязаны её колени. Постарались они на славу, связали так, словно это не девушка, а терминатор. Бросаю ленты на пол, и моя гостья тут же сдвигает ноги вместе. Нужно осторожно отклеить скотч с её лица, чтобы не сделать больно, задачка не из лёгких, но вариантов у меня мало. Хотя бы в одном отец угадал, это занимательная игрушка из разряда «развяжи, если можешь».
Снимаю ботинки и пробираюсь к спинке дивана, как я и предполагал, две пары наручников, не пожалели ведь. Беру заботливо оставленный на прикроватной тумбочке ключ, уверенно выпутываю её тонкие запястья из оков. Ну, Аве, она, наконец, свободна.
Сажусь напротив неё, окидываю коротким взглядом, протягивая ей свою руку, думаю, нужно познакомиться и уж точно извиниться за отца, это дикарский поступок.
– Меня зовут Рик.
Она смотрит на меня с недоверием, хотя оно и понятно, как бы я смотрел на человека, которому меня подарили, как вещь?
– Я Оля.
Мм, у неё красивый мелодичный голосок, а имя вообще блеск, настоящая проблема для носителя английского языка, но, несмотря на это – чертовски красивое.
– Оля… Ты извини, что так получилось, отца явно занесло не туда.
Девушка в шоке, интересно, это от того, что я извиняюсь, или от того, что Райан мой отец? Забавно было бы узнать ответ на этот вопрос, но моя энергия на минимуме, мне срочно нужен сон.
Диван заманчиво близко, прямо под моей пятой точкой, но силы извне заставляют меня подняться и хотя бы сбросить с себя вещи. Я не могу смотреть на Олю, этот корсет и чулки – отвратительное зрелище, бедная девчонка наверняка и сама не рада такому раскладу. Снимаю с себя галстук и наконец не выдерживаю, надо срочно её во что-то переодеть.
– Господи, во что они тебя вырядили, а?
Надо найти ей парочку своих старых вещей, держу пари, в моей футболке и шортах она будет выглядеть в разы лучше, чем во всём этом тряпье. Куча полок и малое количество моих вещей спасают бедственное положение, я быстро выуживаю из шкафа необходимое.
– Держи, переоденься, думаю, тебе и самой не очень-то нравится твой внешний вид.
Она берёт вещи, так застенчиво и робко, её щёки окрашиваются забавным румянцем. Вряд ли она станет переодеваться, если я продолжу на неё пялиться. Чёрт, возьми себя в руки, Рик, дай девчонке переодеться! Отворачиваюсь к ней спиной и жду, одновременно борясь с желанием развернуться и разглядеть её как следует. Для этих целей у меня есть Джевелс!
– Я всё.
Слава Богу, теперь можно повернуться. Бедная, она так запугана, что даже боится разговаривать. Я испытываю огромное облегчение, когда её фигурка не затянута в этот корсет.
– Так-то лучше. Ты только не умирай, разговаривай со мной, я не кусаюсь.
Сажусь перед ней, надо её как-то успокоить, но как? Она забавно смотрит на меня, и я не сдерживаю улыбку. Истинная женщина, что возьмёт в ней верх: страх или любопытство к моей персоне? Её аккуратные губки расплываются в ответной неловкой улыбке, внезапно взгляд зелёных глаз соскальзывает с моего лица и принимаются рассматривать стройные спортивные ножки своей обладательницы.
Нет, мадам, так дело не пойдёт, себя ты уже видела, хочу, чтобы ты смотрела на меня. Осторожно касаюсь её подбородка пальцами. Удивительно, она не сопротивляется и покорно поворачивает головку, мы встречаемся глазами.
– Не бойся меня, я же обещал, что не обижу тебя. Есть хочешь?
Не знаю почему, но я выпаливаю этот вопрос, прежде чем успеваю подумать, она наверняка военнопленная, а раз так, то питается не очень хорошо. Хотя о чём я, свободная девушка вряд ли оказалась бы в моих покоях в таком виде, да ещё и в подарок от Райана. Надо будет поговорить об этом с отцом. Её живот забавно урчит мне в ответ, теперь я определённо обязан её накормить.
– Вставай, сейчас раздобудем что-нибудь съедобное.
Она скована страхом и определённо не пошевелится по своей воле, вкладываю её ладошку в свою руку и увлекаю за собой на кухню. С удивлением отмечаю, что адски соскучился по своим апартаментам. Когда она встаёт, я получаю возможность разглядеть её фигуру. Точёные женственные бёдра, хрупкие лёгкие руки, тонкие пальчики, спортивные крепкие ноги. У неё тоненькая талия и шикарная грудь, длинная шея и просто умопомрачительное лицо. Да, девочка что надо, вот только я её не трону, изнасилования не по моей части.
Сажаю её на стул. Надеюсь, у меня в холодильнике есть хотя бы что-нибудь, кроме мышей, павших голодной смертью. О да, тут всё же завалялась парочка свежих кексов. Это хотя бы что-то. Выкладываю их на стол и достаю молоко.
– Ничего другого у меня пока нет, только сладкое, ешь.
– Спасибо.
– Ого, да ты умеешь разговаривать! Я уж подумал, что ты собралась в молчанку играть.
Неужели она начинает разговаривать! Застенчивая улыбка касается её лица. Надо бы разузнать, как давно она здесь.
– Давно ты в штабе?
– Две недели.
Хм, слишком мало времени для того, чтобы так запугать человека, хотя смотря, кто её курировал.
– Кто твой куратор?
– Я не знаю, сначала меня отдали Кайлу, а потом передали Каину.
– Каину?
– Да.
Кайл, о, да, он умеет. Каин, вот гадёныш, даже не предупредил меня! Раз он её курирует, то точно знал, что именно с ней происходит. Ладно, ещё устроим ему головомойку. А пока будем улыбаться, так она хотя бы чувствует себя спокойнее.
– Надо будет разузнать этот интересный момент. Доедай, и ляжем спать, завтра я должен вернуть тебя обратно.
Она испуганно округляет глаза, это выглядит очень забавно. Я широко улыбаюсь и не выдерживаю – прыскаю от смеха.
– Успокойся, маленькая извращенка, я не о том, о чём ты подумала.
Убираю остатки еды в холодильник, отлично, завтра нам будет, чем позавтракать. Нужно ложиться, иначе я точно упаду посреди комнаты или буду спать стоя. Покрывало летит на стул, а Оля стоит в стороне, интересно, она когда-нибудь оживёт или так и будет ждать моих указаний?
– Снимай шорты и ложись, мне не принципиально на какой половине спать.
Забавная задачка: мне придётся спать в одной кровати с незнакомой мне девчонкой, предположительно, военнопленной. Шпионов-крыс не держат в камерах, их судят для показухи, а значит, она шпион-боевик. Веселая ночка тебе предстоит, Рик, придётся быть начеку.
