Текст книги "Княжна из клана Куницы. Тетралогия (СИ)"

Автор книги: Вера Чиркова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 68 страниц)

Осмотрев блюда, Веся убедилась, что мельник ничего не ел, и, взяв поднос, направилась к его постели.

– Ольсен, убери пока в сторону книгу и положи перед собой вот эту маленькую подушечку, я на нее поднос поставлю.

Ольсен сделал вид, что не слышит, но куница видела пациентов и поупрямее. И давно научилась с ними договариваться. И по-доброму, и строго, но дед Береста был совершенно особым человеком. Всё-таки это он решил ее судьбу, и именно потому она сегодня так счастлива, несмотря на то, что потеряла и имя, и род, и любимую рысь.

Княжна осмотрелась, вернулась к столу, поставила поднос и взяла у очага невысокую скамеечку, на какую обычно ставят озябшие ноги. Примерилась и, сочтя ее вполне подходящей, поставила на стол. Затем водрузила на скамеечку поднос и снова направилась к деду, делая вид, что не заметила, как он искоса подглядывал за ее действиями.

– Если ты сейчас не уберешь книгу, – остановившись возле кровати, спокойно сообщила куница, – то я поставлю скамейку прямо на нее и уйду. Хотя очень хотела с тобой поговорить.

– Когда я хотел, ты мне язык усыпила!

– У меня было тогда мало времени, и разговаривать я не могла. Когда я занимаюсь целительством, то всегда молчу, нужно постараться ничего не забыть и за всем уследить. А кроме того, по твоему лицу было понятно, – ответила Веся, хладнокровно опуская скамейку все ниже, – что ты намерен ругаться, а не разговаривать. А мне в такие моменты отвлекаться нельзя, это же не шрам на пальце, а нога! Я, если хочешь знать, вообще такое впервые сделала!

– А тебя, если хочешь знать, никто об этом не просил!

– Ольсен, я считала тебя таким умным! – сердито фыркнула девушка и поставила скамейку так решительно, что упрямый старикан еле успел отдернуть в сторону книгу. – Даже посоветоваться хотела! Но теперь не буду, покормлю и уйду!

– Не хочу я есть!

– Дед, не заставляй меня разговаривать с тобой твоим же собственным языком!

– Какой я тебе дед?! Не вижу у тебя на руке фамильного браслета клана Ястреба!

– Ольсен?! – изумленно качнув головой, уставилась на мельника куница. – Хоть я тебе по возрасту в праправнучки гожусь, но как целительница говорю: сейчас ты похож на деревенского мальчишку! Глупого, обидчивого мальчишку, у которого отобрали осколки подаренной фокусником звезды! Я, конечно, помню… старики часто впадают в детство, но никогда не считала тебя ни старым, ни способным на такое!

– Что бы ты понимала… – горько поджал губы мельник и отвернулся.

– Да уж побольше твоего, – фыркнула Веся и подвинула ему тарелку с мясом, – например, я точно знаю, что моя сила может заставить твое тело вырастить потерянную ногу и ускорить этот рост, но на это строительство пойдут твои собственные запасы. А ты хоть и крупен, да жилист… если не дашь своему телу питания, будешь ходить, как пьяный, да и голова кружиться начнет. Для тебя сейчас вот этот творог, мясо, рыба и икра не еда, а целебное зелье. И я как целительница намерена сделать все, чтобы ты это лекарство принял до последней капли.

– Ну, я же сказал…

– Дед! Я уже поняла, что ты много лет ковыляешь на одной ноге кому-то назло. И не думай, будто ты один такой, был у меня похожий пациент. Могу предположить… тот человек был тебе другом… или подругой, ради врагов так себя не мучают. И еще хочу сказать последнее… ты и сам отлично знаешь, раз за эти годы этот друг так и не пришел, то могут быть только два верных ответа. Или он тебе всё-таки не друг, и тогда ради него не стоит мучиться. Или просто не знает… что ты тут на одной ноге ковыляешь. И тогда это еще большая глупость… изображать мученика вместо того, чтобы давно вырастить ногу и сходить к нему поговорить… спросить, что же произошло. А теперь ешь, а я пойду. Но если будешь упрямиться, завтра попрошу Ардеста, чтобы сам с тобой поговорил.

Веся выпалила свою отповедь, решительно развернулась и пошла прочь, сделав вид, будто не слышит за спиной возмущенного сопения. Все равно сейчас с ним разговаривать бесполезно, старик рассердился не на шутку. Ну так пусть поест и поспит, это ему теперь только на пользу. А она придет попозже, вечерком… если Саргенс не придумает для ученицы какого-нибудь занятия. Глава четырнадцатая

– Эвеста, ты свободна? – низковатый женский голос догнал куницу, когда она добралась до обеденного зала и на миг замерла в раздумье, куда свернуть.

– Да, – немедленно отозвалась Веся, успевшая за последние дни соскучиться по женскому обществу.

В ее доме, да и в отряде женщин всегда хватало: и молодых, с кем веселее вместе заниматься делами, и постарше, у кого можно было попросить совета, пирожок или моток цветных ниток. А последние дни Весю с утра до ночи окружают одни мужчины, и это постепенно начинает утомлять.

– Тогда идем, выберем тебе комнаты. – Бенреса резко свернула в сторону зала, из которого вышла, и свежеиспечённая чародейка заторопилась следом.

– Меня можно звать Веся, – попыталась познакомиться ближе куница, но Бенреса резко остановилась, задумчиво осмотрела ее с ног до головы и вдруг спросила напрямик:

– А в этом сокращенном имени есть что-то от твоего прежнего?

– Да… – прикусила губу княжна, начиная понимать, насколько круто за время ритуала изменилась ее жизнь. Теперь ей нужно все время внимательно следить за тем, чтобы невзначай не открыть свою тайну. И хотя большинство из обитателей крепости, а возможно, и все, знают, кем девушка была до принятия в круг, главное, чтобы сама она никогда не забывала – та часть ее жизни отрезана навсегда.

– Тогда не нужно так себя называть, – с неожиданным сочувствием предупредила чародейка, – только новым именем. А меня можешь звать Бенра, меня все так зовут. Ты как любишь, чтобы солнце было в комнате утром или вечером?

Чародейка распахнула одну из дверей, которые Веся пока не решилась отворять, и куница обнаружила светлую комнату, откуда вверх и вниз вели деревянные ступени удобных лестниц.

– Лучше вечером, – подумав, сообщила княжна.

Утром она встает рано, зачастую до рассвета, и даже если ее разбудит солнечный лучик, куница остается с ним недолго. Тут же бежит умываться, завтракать, окунается в свои дела и беды пациентов. А вот вечером, когда есть свободная минута, любит посмотреть на закат. Да и день намного длиннее, когда окна смотрят на уходящее солнышко.

– Тогда пойдем на западную сторону, – поднявшись по лестнице на следующий этаж, объявила Бенра, – там свободных комнат больше. На этом этаже все комнаты женские, семьи живут выше. Еще… хочу предупредить сразу: про любовь, мужчин и семейные дела можешь поболтать с Арсеной или с Софирой. А если хочешь узнать про наши порядки или магию, я с удовольствием все объясню. А чему ты так удивилась?

– Ты сказала… магия?

– Ну да. Так мы называем дар или особую силу, это более точное слово. И себя иногда зовем магами… но не при посторонних. Пришли, смотри, если на двери висит такой знак, значит, она занята. Как только займешь комнату, сделаем тебе замок, а ключ повесишь на шею. В нем защита от ядов, чужих заклятий и приворотов. Намного сильнее, чем была в твоем браслете. Его я немного усилю и верну твоей матери… но ты не начинай плакать. Феодорис шепнет твоему отцу, что ты жива… а может, и разрешит вам свидеться… хотя про это тебе лучше спросить самой.

– Уже начинаю чувствовать себя настоящей преступницей, скрывающейся от закона, – мрачно буркнула Веся, входя в комнату.

И тотчас смолкла, пораженная увиденным.

Комната была великолепна. Возможно, это было бы несколько менее заметно утром или в пасмурную погоду, но сейчас день катился к вечеру и солнце светило прямо в окна, заливая светлое и теплое даже на первый взгляд помещение золотистыми лучами. Они добавляли безмятежности и уюта комнате, непривычно роскошной для княжны, притерпевшейся к скудости походной жизни.

Стены и потолок были обиты светлыми деревянными панелями, щедро украшенными вычурной резьбой и покрытыми бесцветным лаком, а на полу, искусно набранном из дубовых дощечек, лежал огромный и пышный тарскинский ковер. Чуть позже куница рассмотрела высокую печь, обложенную изразцами медового цвета, мебель на изящных ножках, подходящую более столовой комнате, и дверь в правой стене, удачно скрывавшуюся в тени печи.

– А там что?

– Спальня и умывальня, хочешь посмотреть или сначала пройдем по другим комнатам? На этой стороне свободно еще четыре, только Дайвена захотела смотреть на закат. Мы живем напротив, и там тоже есть три свободные комнаты.

Немаленькое же у них зданьице, озадаченно фыркнула про себя Весеника и нехотя поплелась следом за чародейкой. Очень уж ей понравилась эта солнечная, неимоверно живая от обилия дерева комната, хотя и показалась слишком роскошной для ученицы третьего круга.

Но как оказалось, рано Веся огорчалась. Все остальные покои оказались ничуть не хуже, хотя обставлены и украшены были совершенно по-другому, и двух похожих среди них не было. Соседние с «деревянными» покоями были обиты золотистой плотной тканью, какую привозили из восточных земель, на окнах висели цветные бусы, а ковер был цвета киновари и расшит шелковыми розами. Еще дальше шли комнаты, обитые серебристо-голубым шелком со звездами, с другой стороны располагались покои, отделанные нежно-розовым мрамором со стройными полуколоннами. Последние комнаты оказались завешены гобеленами, изображающими цветущие сады и тихие пруды, и печь там была широкой и низкой, обложенной белоснежными керамическими плитками, искусно расписанными золотом.

К концу осмотра юная чародейка была просто поражена расточительством, с каким ее новые сородичи тратили деньги на украшения жилья, однако свой выбор уже сделала.

– Бенра, я, пожалуй, поселюсь в тех комнатах, которые мы смотрели первыми.

– Да я и не сомневалась, – внезапно засмеялась чародейка, – их и делали по вкусу девушек из северных кланов. Идем, посмотришь спальню и сделаем ключи.

– А если не сомневалась, зачем водила меня в другие покои?

– На всякий случай. Очень редко, но бывает, что людям не нравится устройство домов в родном клане. Или видели в чужих кланах в ранней юности нечто поразившее, ставшее постепенно мечтой. Вот и провела тебя по всем свободным, а если бы ты не выбрала, пошли бы смотреть остальные покои, с восточной стороны. Понимаешь, мы живем далеко от больших поселков, и развлечений тут маловато. Потому-то Феодорис и не жалеет ни сил, ни денег, чтобы у каждого был уголок по душе.

– Я начинаю его почти любить, – фыркнула Веся, входя в выбранные покои и начиная понимать, что смотрела остальные комнаты вовсе не зря.

Теперь ей нравилось тут еще больше, тем более солнце успело опуститься еще ниже и заливало комнату почти летним теплом. Некоторое время девушка бродила, придирчиво изучая стоявшую в спальне широкую, удобную кровать с пологом, затем вышла на балкон, закрытый ажурной решеткой, как и в гостевых покоях. Задумчиво проверила содержимое набитого одеждой внушительного шкафа и обследовала рядок флаконов и баночек, выстроившихся на столике перед огромным зеркалом в роскошной купальне.

– Эвеста, иди сюда, я покажу, как взять и привязать к себе ключ, – позвал голос чародейки, и куница заторопилась к ней.

В большой комнате девушка обнаружила порхавшую вокруг стола рыженькую белку, размером с пятилетнего ребёнка и со стрекозиными крыльями. Она ловко расставляла по столу вазочки и блюда со сластями и разливала по чашкам чай.

– Выпьем чайку на новоселье и побегу по своим делам, – сообщила Бенра, подавая Весе шкатулку, – открой и кольни пальчик. Ему достаточно для привязки капли твоей крови.

– А как потом… ну если я уеду?

– Если уедешь на третий этаж? – лукаво усмехнулась чародейка. – Феодорис поставит тут другой замок, а этот перенесет в твои новые комнаты. А если придётся отправиться по делам в Ставин или еще куда, то комнату запрешь, а ключ положишь в сокровищницу. Кроме тебя, его никто не возьмет.

– Да когда я теперь попаду в Ставин? – огорчённо отмахнулась Веся и потрясенно замерла, рассмотрев насмешливо изогнувшиеся губы чародейки. – Что?! Бенра… ты хочешь сказать…

– Ничего не хочу говорить, – плутовато подмигнула та и даже головой помотала, – уколи уже свой палец и сначала приложи к нему вот этот кулон, а потом напиши любую букву или знак пальчиком на двери и припечатай кулоном. Сумеешь?

– Думаю, да. – Весеника аккуратно исполнила все требуемое и тотчас с изумлением обнаружила, что написанная ею буква проступила на двери и точно такая же появилась в глубине камня. – Как ловко!

– Заклинания хорошие Феодорис поставил. Ну а теперь идем пить чай, меня ждут дела.

– А больше никого звать не будем?

– Да ведь некого. Мужчин сюда лестница не пускает, а чародейки все внизу. Лето наступает… заряжаем защитные амулеты и оружие, по сведениям шпионов Шангора, степняки намерены в этом году отнять у Этросии все южные земли до Хорога. Но сейчас отступили… напугала верховного шамана весть о талантливой целительнице, в одиночку уложившей целую орду.

– Ох, – побледнела Веся, сразу раскусив нехитрый намек новой подруги, – значит, они меня ищут?

– Быстро соображаешь, – одобрительно кивнула Бенра и поднялась из-за стола, – так теперь ты догадываешься, почему верховный магистр лично мчался за тобой и спал на тэрхе? Сама понимаешь, с нынешними умениями ты, может быть, и справишься с двумя-тремя шаманами, но против полудюжины, да еще и открывших ритуал с жертвоприношениями, точно не выстоишь. И никогда не выдержишь того, что они делают с пойманными чародейками.

Лицо женщины как-то резко помрачнело, скулы закаменели от сдерживаемых чувств, и она заторопилась.

– Вот, – положила чародейка на стол маленький шарик, похожий на вишенку, – носи в кармане, лучше в шкатулочке. Если будет очень нужно, позови. А пока устраивайся, отдыхай, купайся. Саргенс до ужина будет занят, я точно знаю. Готовит с главой амулеты, нужно до завтра успеть.

И решительно пошагала к выходу, но возле самой двери остановилась, хлопнула себя по лбу:

– Чуть не забыла, дверь можешь ключом не запирать, он только открывает. Все равно никто из нас войти не сможет, пока ты не позволишь.

– А как меня Саргенс позовет, если вдруг освободится? – встревожилась Веся, как-то не верилось ей, что чародеи дадут долго отдыхать.

– Вон на поставце колокольчик стоит… ну, цветочек такой из серебра на ножке, видишь? Так это болтушка. Или, если верно, связной. Вот он и зазвонит, если магистру или твоему учителю вздумается поговорить. Подойдешь, нажмешь пальчиком на листик и разговаривай. Пока палец держишь, он тебя слышит. Как уберешь – тишина. Сразу предупреждаю: отпускать нельзя ни на миг. Тогда ему придется тебя снова вызывать.

– А почему таких в Ставине или в кланах нет?

– Умные вопросы задаешь. Там много чего нет, и не от нашей прихоти или жадности. Просто магии не хватает. Все, Эвеста, я убежала. Купайся, обживайся, первый день всем даётся на обустройство. Если какие-то вещи остались в старой комнате, вечером помогу забрать.

Дверь хлопнула, и Веся осталась одна, но с кучей вопросов и сомнений. Ей неимоверно хотелось пойти к двери, за которой сидел Берест, и немного с ним поговорить… хотя бы через дверь. Еще неплохо бы проведать упрямого деда, но туда идти пока еще рановато. Сама же сказала, что вечером… мельник обязательно начнет ехидничать и торжествовать, а это неправильно… и она все доскажет ему при встрече. А еще хотелось искупаться в замечательной купели, вырезанной из светлого камня такого теплого оттенка, словно это очень твёрдое дерево, она не удержалась, проверила. Еще нужно было спокойно обдумать все новости… и возникшие вопросы.

Княжна посмотрела на цветок, который первоначально приняла за простое украшение, подошла поближе, рассмотрела его внимательно, но прикасаться не стала, развернулась и отправилась в спальню. Никаких поводов не верить коротковолосой чародейке у Веси не было, да и глупо это, лгать новенькой, зная, что она собирается тут жить… хотя и не всю жизнь, а до того момента, как разберется со своим даром… и узнает про него побольше.

А через несколько минут Веся уже сидела в своей замечательной купели, смотрела на тугую струю теплой воды, вырывающуюся из бронзовой трубки, и начинала верить, что все образуется. Ну просто не может не уладиться в таком чудесном месте.

Маленький отряд достиг высокой каменной стены без единого оконца или бойницы в тот момент, когда солнце уже провалилось в узкую щель между оставшихся слева скал и оттуда вырывалось только багровое зарево. Гроза, изрядно потрепавшая путников на последнем перевале, осталась позади, и хотя они и пытались защищаться от тугих холодных струй заговоренными накидками, но одежда и обувь прилегали к телам неприятно влажной тяжестью.

– Неужели не пустят? – тихонько пробурчал один из воинов, несколько раз подергав за крепкую цепочку, единственное украшение обитой металлом створки нешироких ворот.

Словно в ответ на его слова створка мягко поехала в сторону, гостеприимно открывая проход в маленький дворик, и князь первым направил внутрь своего коня.

Едва гости оказались в огороженном со всех сторон такими же высокими каменными стенами дворе, ворота так же тихо вернулись на место. Зато распахнулась одна из двух обнаружившихся внутри дверей, та, к которой вело небольшое крылечко в одну ступеньку.

– Оставьте животных, о них позаботятся, – спокойно сообщил стоявший в проеме человек, и путники беспрекословно повиновались этому ровному голосу.

В помещении, куда они попали, пройдя коротким коридором, оказалось светло и тепло. Приветливо горел в очаге огонь, тянулись вдоль стен широкие лавки, накрытые шкурами и грубыми шерстяными ковриками. В углах виднелись невысокие шкафчики, и на них были сложены стопками тоже грубоватые, но теплые одеяла, а посреди комнаты стоял длинный и широкий стол, накрытый к ужину.

– Умывальня за той дверцей, – указал воинам чародей на дверцу рядом с очагом, – в шкафах сухие вещи. Берите все нужное, ешьте и отдыхайте. Князь, для тебя приготовлена комната в другом месте.

И пошел к выходу, ничуть не сомневаясь, что Радмир последует за ним.

«А куда деваться?» – желчно усмехнулся князь, покорно шагнув к двери. Вышел следом за провожатым на крыльцо и удивленно приподнял бровь: их лошадей в тесном дворике уже не было. Но сжал зубы покрепче в твердом намерении ничего не спрашивать, ничего не просить и ни о чем не поминать. Только Весеника, светлая птичка с неспокойным характером и честным взглядом необыкновенных глаз, доставшихся от бабки, была сейчас в его сердце, и горело в мозгу предчувствием беды давнее видение гибельного пути, по которому она уходит со своими узлами, притороченными к седлу на спине зверя и с девичьим сундучком в руках.

Войдя в широкую дверь, вторую из имеющихся во дворике, Радмир обнаружил, что это конюшня. Удобная, чистая, с просторными денниками, бочкой с водой и яслями с овсом для каждой лошади. И все их усталые животины, уже без сбруи и груза, стояли по денникам и жадно пили воду или начинали есть зерно.

Князь сжал зубы едва не до скрежета, сейчас ему позволяли краешком глаза заглянуть в щелочку, за которой текла чужая жизнь. В чем-то похожая на его собственную, но в основном совершенно иная, чем у него и остальных этросов. Неведомая сила, задевшая его самого лишь краем крыла, текла тут полноводной рекой, делая смешными проблемы простых людей и непонятными заботы самих чародеев.

А встречающий невозмутимо прошел вдоль конюшни и открыл другую дверь. Вот теперь они оказались перед домом, но рассмотреть его подробно оказалось невозможно. Слишком близко было просторное крыльцо, выложенное из красноватого гранита, а за ним сквозь широкие и высокие стрельчатые окна, прорезанные по бокам от входной двери, лился теплый свет, манящий как можно скорее оказаться внутри.

И Радмир не стал ни останавливаться, ни рассматривать чужое жилище, хотя очень любил изучать незнакомые дома и дворцы. Просто шагнул – и оказался в небольшом уютном зале, откуда широкие арки проходов вели во все стороны.

Провожатый молча свернул вправо, и едва оказавшись в длинном и свободном зале, по обе стороны которого виднелись двери, распахнул ближайшую.

– Вот твоя комната. Еда на столе, в мыльне налита горячая вода, в шкафу сухая одежда. Верховный магистр освободится через час, – так же ровно пояснил чародей и спокойно ушел, даже не подумав запереть князя на замок.

– Спасибо, – буркнул князь ему в спину и шагнул в комнату.

Глупо отказываться от горячей воды и еды, если в запасе целый час. А также от чистой и сухой одежды вместо той, что надел пару дней назад, выезжая из ворот трактира. И хотя у него в дорожных мешках осталась своя запасная одежда, однако ни спорить, ни интересоваться судьбой своих вещей Радмир по-прежнему не собирался. Правда, вынужден был признать, действуют чародеи с просто ошеломительной скоростью.

Хмуро глянув за окно, за которым гасли последние отсветы уходящего дня, князь еще упрямее сжал зубы и направился туда, где, по обещанию чародея, его ждала горячая вода. Глава пятнадцатая

За ним пришли ровно через час, и к этому моменту Радмир уже стоял у окна сытый и согревшийся, в удобной, странно свободноватой чужой одежде и терпеливо ждал, бездумно глядя в густеющую мглу за окнами. А о чем думать, если кто-то могучий уже все решил, а ему осталось только выслушать безжалостный приговор и попытаться вымолить для своей кровиночки хоть каплю сострадания?

С тех пор как князь решительно выкинул из своих пределов чародея, вынюхивающего его секреты, Радмир не вел с Цитаделью и ее главой никаких дел. И истово ненавидел всех чародеев разом, когда узнавал о новой поблажке с их стороны клану Ястреба или самому Илстрему. И хотя смутно догадывался, что проклятье Веснушки досталось одному из его племянников или даже сыновей, но пока не знал точно, предпочитал считать, что ошибается.

– Вот сюда. – Чародей распахнул перед князем дверь, но сам входить не стал.

Радмир вошел в просторную комнату, окинул ее проницательным взглядом и решительно шагнул к стоявшему неподалеку от очага столику, за которым сидел крупный, немолодой чародей.

– Добрый вечер.

– С приездом, – гостеприимно ответил тот и кивнул на стоящее напротив кресло, – садись.

– У меня один вопрос…

– А у меня много. Но сначала я отвечу на твой вопрос… – Глава чародеев нажал на листок стоящего перед ним серебряного цветка, словно выросшего из гладко полированного полушария черного гранита, и через долгую минуту оттуда донесся сначала шорох, потом такой знакомый голос Весеники:

– Я тут.

– Эвеста, это Феодорис.

– Я слышу. Что-то случилось?

– Гость к тебе случился, можешь прийти в мой кабинет?

– Уже бегу, – отозвалась Веся, и чародей отодвинул в сторону свой дивный цветок.

– Вы её зовете Эвеста? – опасливо осведомился князь, и сам удивился, услыхав, как хрипло прозвучал его голос.

– Хлоп, налей нам медового квасу да принеси закусок, – скомандовал хозяин, и пока странное многорукое облако стремительно металось вокруг стола, исполняя приказ, молчал. А потом, отпив полбокала, с еле заметным вздохом произнес: – Кабы ты сразу не спрятал дочь так хорошо, князь, глядишь и удалось бы оставить ей родное имя. Хотя самое глупое дело, которое я знаю, это рассуждать о том, как могла бы повернуть жизнь, будь мы предусмотрительнее.

– У меня есть дар… – тяжело выдавил Радмир, – слабый… но против него я не иду.

– Вот как, – задумался чародей и прищурился, словно что-то рассматривая, потом огорчённо вздохнул, – а почти незаметно. Но тогда прости за этот упрек.

Князю бы подсуетиться, выпросить послабление для дочки в ответ на это извинение, но он только крепче сжал губы. Всегда не любил попрошаек, пытавшихся что-то выманить, пользуясь его расположением или настроением, и сам никогда не просил, особенно тех, кто так честно признал свою оплошку.

– Феодорис! – Веся влетела в комнату так стремительно, словно опаздывала к выбору праздничных пирожков. – Где гости?

Радмир резко встал навстречу, нахмурился, торопливо обшаривая лицо и фигурку дочери испытующим взглядом, не из темницы ли ее вызвали, но она уже охнула радостно, бросилась к отцу, на миг обняла с необычной для нее откровенностью.

– Батюшка! И давно ты тут? Голоден? Устал? А где остальные?

– Остальные остались в доме для приезжих у ворот, – чуть ворчливо доложил ей глава чародеев. – Садись, Эвеста, и князя сажай, у нас много вопросов, а он с дороги.

– Как ты тут? – ничего больше не волновало отца, осторожно рассматривавшего непривычное, но удобное платье из тонкого кашемира, промытый шелк пушистой косы и оживленный блеск Весиных глаз.

– Я тут теперь живу, – осторожно глянув на верховного магистра, сообщила Веся, – и зовут меня Эвесталия, или Эвеста. Так уж получилось… теперь я ученица чародейки. А про дар…

– Я сам скажу, – мягко перебил Феодорис. – Чтобы не было ошибок на будущее… если в человеке сильна целительская способность, то второй дар никогда не будет темным. Таков закон силы.

– Но ведь она… – неверяще уставился на магистра князь. – И как тогда…

– У Эвесты редкий дар, – тяжело вздохнул Феодорис, и Веся втайне ему посочувствовала. Снова приходится это объяснять! Но пусть уж сам расскажет… отец ему поверит, и она послушает… эти слова ложатся на душу шелковым платком.

– Праведный гнев, – помолчав, продолжил верховный целитель, и Весе показалось, что где-то раздался шорох шагов, но она слушала, не сводя с магистра глаз, – она истинная целительница… и потому ей нестерпимо смотреть на страдания людей или издевательства над ними. В такие моменты ее разум ищет способ, как немедленно помочь пациентам. А если ради помощи требуется остановить изверга, просыпается вторая сторона дара, и вот ею Эвесте теперь нужно учиться распоряжаться. Своими целительскими способностями она управляет отлично, не тратит лишней силы, направляет точно туда, куда требуется. Вот, кстати, ее пациент пришел, знакомьтесь!

Веся обернулась и тихонько фыркнула, пациент, стоящий неподалёку в мягких, вышитых туфлях, был мрачен, как туча. Но смотрел почему-то не на целительницу, насильно вырастившую ему ногу, а на князя. Да и Радмир, осторожно обнимавший дочь за плечи, вдруг скрипнул зубами, и его рука непроизвольно стиснула Весю сильнее.

Но она отметила это краем сознания, рассмотрев в мягком свете ламп, как вьется вокруг фигуры Ольсена еле заметная, зато едко-зеленая дымка.

– Феодорис? – встревоженно оглянулась девушка на верховного магистра и обнаружила, что тот уже встал с кресла и мягко, словно крадущийся к зазевавшемуся тетереву рысь, двигается к старику.

– Ты стала очень хорошей целительницей, дочка, – чуть погладил Весино плечо отец и с наигранным изумлением добавил: – Я впервые вижу, чтобы вылечили человека, которого волки сожрали восемь лет назад!

– Какие волки? – нахмурился оглянувшийся на слова князя Феодорис.

– Те самые, которые сожрали на перевале охотника и вот этого волокиту! От того нашли оружие и кусок тулупа, а от этого лишь обглоданную ногу.

– Так эта она похоронена в той маленькой могилке… – потрясенно ахнула Веся, – а я думала… ребенок…

– Все трое они там… – горько произнес Радмир, внезапно почувствовав, что не желает не только разговаривать с этим человеком, твердо стоящим на двух ногах, но и вообще его видеть, – и охотник тоже… всё, что осталось. Как Кастина встала на ноги, так и похоронили.

– Так вот почему она там всегда так плачет… – сообразила Весеника и снова перевела взгляд на Ольсена.

А в следующий момент уже мчалась к рухнувшему, как подрубленное дерево, мельнику, поспев почти одновременно с Феодорисом.

– Веся… – сразу забыл магистр ее новое имя, – спаси… он мне когда-то жизнь спас…

– Да не волнуйся ты так. В нем моей силы еще полно, это просто обморок… тьма! Не думала я, что он такой дурак!

– Еще неизвестно, кто глупее… – вздохнул князь, как ни взбесило его появление человека, которого все они восемь лет считают погибшим в страшных муках, но несправедливым он не желал быть даже в мелочах, – приревновал ведь он ее ко мне… дурак старый. Решил, будто я к Кастине на свидания хожу! А она и оправдываться не стала… гордая.

– А зачем ты туда ходил? – мягко осведомился магистр, заметив, как дрогнули и еле заметно искривились в злой усмешке губы мельника.

– Так она же ему молочная сестра, росли они вместе, – с нарочитой печалью ответила за отца куница, раньше магистра понявшая, что пациент уже пришел в себя, но продолжает притворяться, – и муж ее был отцу лучшим другом… Больше ни с кем из женщин отец и не советуется, лишь с матерями да с тетушкой Кастиной. Говорили женщины, она так и живет на той заимке, как овдовела, не хочет возвращаться в Ясновень. А еще могилка эта… каждый день цветы туда носит да куст чубушника поливает.

– Оторвите мне эту ногу… или сам отрежу… – хрипло прорычал, приподняв голову, Ольсен, и Веся печально усмехнулась.

– Дед, ты глупостей не говори, а? Тебе не ногу отрывать нужно, а голову… Кастина уже семь лет моя наставница… с тех пор как дар у меня проснулся. Она меня наизусть знает… никогда не поверит, что я мимо тебя ходила и лечить не попыталась. Да и не буду я врать… глупо это. Ты столько лет сам себя мучил… вместо того, чтобы спросить…

– Я спросил! – рыкнул Ольсен. – А она показала на дверь… вот и ушел. Третьим лишним никогда не был…

– Так ты и вторым там не был. – Князь взял кубок с квасом и жадно выпил половину, пытаясь себя успокоить. – Кастина за первого мужа без любви выходила, это он в ней души не чаял. Погиб в битве… а как тебя волки сожрали, она лебединое перо на шею повесила…

– Эвеста, – Феодорис вернулся к столу, налил в кубок квасу и принес мельнику, – сама его усыпишь или зелье дадим?

– Да как ты смеешь… мальчишка! – вспылил Ольсен и резко сел на диване. – Не вздумайте!

– Иначе он к утру, – не обращая внимания на эти слова, продолжал рассуждать глава Цитадели, – что-нибудь особо сумасбродное придумает.

– Но ведь я уже вызвала ее сюда, – задумчиво поглядывая на пациента, сообщила Веся. – Кастина пойдет через перевал, напрямик, она этот путь хорошо знает. А от Ставина тут недалеко… думаю, через пару дней здесь будет. Поэтому ему лучше ничего не придумывать. А я сейчас к Бересту схожу, приведу сюда. Пусть за дедом присматривает.

– Это хорошая мысль, насчет Ардеста, еще и Анса к нему в помощники. – Феодорис так довольно ухмылялся, словно забыл про свое намерение держать ястреба взаперти до утра, а Веся и не вздумала напоминать. – Вдвоем они точно продержатся до появления твоей наставницы. Глава шестнадцатая

За Берестом и Ансертом верховный магистр отправил Хлопа, а сам, сунув кубок с квасом в руки мельника, вернулся в свое кресло и принялся молча грызть каленые орешки, но, судя по остановившемуся мрачному взгляду чародея, мыслями он был далеко. И это даже Ольсена, сопевшего с притворной обидой, заставило замереть с почтительным видом.