Текст книги "Наступление"

Автор книги: Величко Нешков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 31 страниц)

– Ничего особенного, – виновато, несколько натянуто улыбнулся он.

Она пропустила его вперед.

– Нежданный и незваный гость, – заметил он, входя в дом. – Извини за беспокойство, но другого выхода не было.

Они вошли в комнату. Лиляна стала прибирать, хотя там и так всюду было уютно и чисто.

– Ждал тебя вчера вечером. Ты не вышла, – робко начал он.

– Была занята. Не успела. – Она покраснела и опустила ресницы.

Руки его еще больше задрожали от слабости и волнения. Он подумал: «Не умеет лгать, быстро выдает себя». И сказал:

– Я пришел к тебе с вестью, от которой будет зависеть твоя и моя судьба.

– Да что случилось? – испуганно спросила она.

– Сейчас объясню. Ты не вышла вчера вечером, и поэтому… – Он вдруг замолчал.

– Что? Ты второй раз говоришь о том, что я вчера вечером не вышла.

– Это сейчас не самое главное.

– А что же? – Она смотрела на него испытующе.

Слановский быстро, на одном дыхании, рассказал ей, какую задачу возложил на него Игнатов. Она слушала его внимательно и сосредоточенно. Лицо ее то бледнело, то слегка краснело. Она лихорадочно рассуждала и одновременно искала ответа на вопрос: откуда Игнатов знает, что Чугун собирается посетить Лозен? Может, это только случайное предположение, которое очень близко к истине?

– Но если у них точные сведения, тогда от кого они их получили? – спросила она.

Слановский раздраженно прервал ее:

– Ты знаешь, что мы с тобой об этом разговора не вели.

– Разве я тебя упрекаю? Боже мой, – тяжело вздохнула она, – неужели ты не понимаешь?..

– Я ведь тебе объяснил, как все получилось…

– Но ты должен был отказаться, нельзя было браться за это дело!

– Я подумал, что так было бы хуже для нас обоих.

– А теперь?

– Я ему доложу, что ты отказываешься, что ты очень удивлена…

– Думаешь, они поверят и оставят тебя в покое? – с иронией спросила она.

– Сообщи своим, что Игнатову известно о предстоящем посещении Чугуна, а я как-нибудь выкручусь.

– Как?

– Пока есть только одна возможность – тянуть время и запутывать игру, понимаешь?

– Нет, не понимаю.

– Вот, гляди. – Он непослушными руками достал из кармана пакетик. – Эти патроны с пустыми гильзами. Понимаешь, они специально высыпали из них порох.

– Ну и что?

– Скажу ему, что нарочно не дал их тебе. Показалось, мол, подозрительным, что пакет очень легкий. Проверил – гильзы пустые. Это даст нам обоим возможность оттянуть на некоторое время развязку. В крайнем случае убежим в горы. Со мной пойдут еще несколько солдат. Возьмем с собой и оружие. Ты должна нам помочь… Мы ведь с Данчо Даневым одноклассники, друзья. Но пути наши разошлись. – И он невольно покраснел. – Так я могу на тебя рассчитывать?

Она молча вздохнула и тоже покраснела. Наступила короткая пауза.

– Милая, – приблизился он к ней и взял ее за руку, – мы ведь дали друг другу слово…

– Ничего не скрывать друг от друга, да?

– Да.

– Тогда как же? – Она опустила голову, но он заметил, что ее глаза слегка увлажнились.

– Это было ниже моего достоинства, у меня не было намерения…

– Ты подслушивал? – спросила она почти шепотом.

– Пойми, – он взял ее за руку, – ради тебя я готов на любой риск.

– И именно ради меня не надо было впутываться в эту историю. Ох, – вздохнула она, – ты был так наивен! Отдаешь ли ты себе отчет, в какую опасную и рискованную игру ввязываешься?

– Теперь уже поздно задавать мне этот вопрос. Гораздо важнее обдумать, как поступать в дальнейшем. Со вчерашнего дня я по крайней мере тысячу раз упрекал себя за это, только что пользы? Я твердо решил защищаться, играть до тех пор, пока смогу, а потом… Но ты все же сообщи, если имеешь такую возможность, что они ждут Чугуна. Вечером выходи на прогулку, опять подумаем…

Он торопливо ушел, испытывая некоторое облегчение. Как только он вышел на площадь и заметил перед входом в школу Игнатова и какого-то солдата, он понял, что ему не миновать встречи с Игнатовым, а тот наверняка уже знает, откуда он возвращается. Когда Кирчо подошел поближе, Геца отдал ему честь и юркнул во двор школы. Игнатов покровительственно улыбнулся.

– Ну как дела, – заговорщически подмигнул он, – закрутилась машина?

Мысль Слановского работала лихорадочно. Он как будто только сейчас начал освобождаться от состояния колебания и нерешительности. Выжидающий взгляд Игнатова давил на него и сковывал мысль. Но Слановский ответил спокойным и уверенным голосом:

– Начинаю, но пока все еще в фазе разведки и подготовки.

– Ты передал ей патроны? Она взяла их?

– Нет.

– Отказалась?

– Нет, я их ей вообще не давал.

– Почему?

– Да потому, что это несерьезная игра, – ответил Слановский и замолчал.

– Да говори же, черт тебя возьми, в чем дело! – разозлился Игнатов.

– Вчера я полюбопытствовал… Мне показалось, что патрончики слишком легкие. Вытащил пульку, смотрю – а гильза-то пустая.

– Ну и что?

– Да ничего, вы что же, хотите провалить меня с самого начала?

Игнатов покраснел, но тут же овладел собой.

– Слановский, ты думаешь, что мы такие идиоты – будем партизан снабжать настоящими, годными для применения патронами?

– Здесь риск неизбежен, если мы хотим получить хоть какой-нибудь положительный результат. Нельзя их недооценивать, не такие уж они глупые и наивные люди.

– Скажи, какой пункт нашего плана ты уже успел выполнить? Ты сказал ей, что собираешься сбежать из роты?

– С этого я и начал.

– А она?

– Была очень удивлена.

– Она обещала связать тебя с партизанами?

– Она отрицает свою связь с ними.

– И ты ей веришь?

– Нет. Буду проверять.

– Так и надо. – Игнатов покровительственно похлопал его по плечу. – Насчет патронов мы подумаем, но ты смотри обязательно узнай, когда этот разбойник Чугун спустится с гор. Схватим его, тогда увидишь, что будет. – Он угрожающе вскинул голову. – Разрешаю тебе ходить к ней, когда сочтешь нужным. Но, повторяю, будь с ней осторожен.

Глава пятая

Поручик Игнатов прикрыл окно канцелярии роты. Его злил громкий говор солдат во дворе школы. Обычно перед ужином они устраивали себе кратковременные развлечения. Сейчас, например, с увлечением играли в «жучка». Слановский пришивал подворотничок к своему кителю. Игнатов, довольный и оживленный, стоя перед письменным столом, давал ему указания.

– Если она возьмет пакет с настоящими патронами, крепко бери ее за горло. Настаивай, чтобы она тебя лично связана с Чугуном, понимаешь?

Не отрывая глаз от иголки с ниткой, Слановский ответил:

– Господин поручик, сделаю все, что в моих силах.

– Слановский, я не сомневаюсь в тебе, но, извини меня, мне кажется, ты несколько медленно разворачиваешься.

– Стараюсь, господин поручик.

– Ну а как тебе кажется, попалась она на нашу удочку?

– Пока она все еще очень осторожна.

– А может, она догадывается?

– Этого я и боюсь больше всего. Согласитесь, господин поручик, мы сами не должны подвергать сомнениям свои же лучшие намерения.

– Ясно, Слановский! Очень рад, что ты так серьезно относишься к порученному делу. Авось сегодня вечером обрадуешь меня. Если будет что-нибудь интересное, дай знать, я буду в корчме.

Когда, закончив свою работу, Слановский вышел, настроение Игнатова резко изменилось. Еще десять минут назад в его воображении рисовались картины одна лучше другой. В его сознании, как у фанатика, засела мысль, что если им удастся ликвидировать Чугуна, то партизаны без командира сразу же разбегутся кто куда и тогда район расположения роты и полка будет усмирен, а он, Игнатов, станет чуть ли не главным героем.

Но как только лиловые сумерки опустились на село, он впал в особое состояние одиночества и удрученности от мысли, что его подстерегают в засаде и что ему придется разделить судьбу унтер-офицера Кочо. И так было каждый вечер.

В корчме он застал старосту Болтова и Милко Бейского. Незадолго до наступления комендантского часа вместе с другими пассажирами, прибывшими вечерним поездом, в корчму вошел и адвокат Банков.

Игнатов с большим трудом выносил его присутствие, но терпел по необходимости, так как от него он узнавал интересные новости, и еще потому, что ему очень хотелось уличить его в каких-то серьезных связях с коммунистами.

Банков сел за стол, посмотрел на часы и ехидно обратился к Игнатову:

– Господин поручик, не знаю, каковы ваши намерения, но не соблаговолите ли задержаться немного подольше, тогда корчму не закроют в обычное время?

– Что же, по вашему мнению, для меня в порядке вещей нарушать собственные указания?

– А почему бы и нет? Ведь этим мы никому не навредим. Болтов тоже меня поддержит.

Староста уныло покачал головой:

– Я дома один. Не хочется ложиться так рано…

Как только из корчмы вышли остальные посетители, Игнатов велел корчмарю закрыть деревянные ставни под тем предлогом, чтобы не дразнить людей, но тайная его мысль была другой: как бы кто-нибудь не выстрелил в него с улицы.

В этот вечер Банков был настроен вызывающе. И хотя он не считался человеком малодушным, страшная картина все еще стояла у него перед глазами. Русый гладковыбритый парень с открытыми голубыми глазами лежал на площади. На его груди засохло большое пятно крови. Над трупом кружился рой мух. Прохожие ускоряли шаг и обходили труп юноши, а им в спину цинично посмеивались какие-то служащие полиции.

Банков с желчной иронией обратился к Игнатову:

– Еще детьми мы учили, что наша страна находится в Европе, не так ли?

– А что, вы и в это уже не верите? – в свою очередь попытался уязвить его Игнатов.

– Мне кажется, здесь допущена ошибка.

– Жаль, – подмигнул Игнатов Милко Бейскому, а затем повернулся к Болтову в расчете на его сочувствие, – как это мы до сих пор не знали о вашем последнем открытии.

– В самом деле, очень жаль, – повысил голос Банков, – что мы живем в Европе, колыбели мировой цивилизации, а все еще остаемся настоящими варварами.

Болтов криво усмехнулся:

– Что, впервые увидели убитого?

– Нет, но эти попытки вселить страх отвратительны.

– Однако вы забываете, – вспылил Игнатов, – что речь идет о человеке, стоящем вне закона!

– Нет такого юридического понятия, которое ставило бы целую категорию людей вне закона.

– Но если эта категория сама поставила себя вне закона? – вызывающе подал голос Милко Бейский. – Эти люди по собственному желанию пошли в лес. Они же первыми подняли руку против законной власти.

– Конечно, – поддержал его Игнатов, – и эта власть имеет полное право защищаться и установить порядок в стране.

– Ах, боже мой, – снисходительно усмехнулся Банков, – вы оба очень симпатичны мне не из-за вашей политической близорукости и невежества, а из-за наивности, которая граничит…

– С глупостью? – зло перебил его Игнатов.

– Если бы она была только вашим личным недостатком, можно было бы не беспокоиться, уверяю вас. Но прошу вас понять меня: убит очень талантливый юноша! Не кто иной, как начальник окружного управления государственной безопасности Ангелов мне рассказывал, что этого юношу, который был студентом математического факультета, все считали феноменом. Такие люди рождаются раз в пятьдесят, а то и в сто лет. Это не какой-нибудь дурак, каких у нас предостаточно.

– Вот и занимался бы наукой, а не ходил к бандитам! – сказал Игнатов. – Зачем он с ними связался?

– Задайте этот вопрос кому-нибудь другому. Кто-то все-таки стал причиной того, что он избрал этот путь.

– Что искал, то и нашел, – тряхнул головой Игнатов.

– Да, это называется государственным отношением, – иронично подмигнул Банков. – А кому было нужно это варварство? Я задал этот вопрос и Цено Ангелову. Он пожал плечами и сказал, что это приказ свыше. По городу ходят самые различные слухи. Но есть что-то такое, что придает обаяние подвигу этого мальчика. Он отказался сдаться. Отстреливался до последнего патрона.

– Почему же он не сдался? – нервно спросил Игнатов.

– Потому что его ожидала та же участь, только с одним серьезным добавлением – с пытками и издевательствами. Я весь день анализирую это, и получается, что он даже своей смертью вызывает ненависть к убийцам! И представьте себе: около его трупа остановились два молодых полицейских и сфотографировались на память. Попробуй после этого доказать, что Болгария находится в Европе.

– А где же? – зло прервал его Игнатов.

– Такими актами варварства наши правители лишают ее права оставаться в семье цивилизованных народов!

Игнатов сжал кулаки.

– Господин Банков, наши правители не варвары. Чрезвычайные меры вызываются обстановкой. Враги должны понять наконец, что у нас нет желания стать перед ними на колени! – И он так ударил кулаком по столу, что зазвенели рюмки и тарелки.

– Именно этого хочу и я. Нужно, чтобы у нас каждый был глубоко убежден в том, что спокойствие в стране – его кровное дело.

– Скажите, у вас есть какой-нибудь план? Если мы будем уверены, что вы спасете отечество, мы все до одного пойдем за вами.

– Поздно, Игнатов, слишком поздно. Ты думаешь, что крестьяне вытягиваются перед тобой из уважения?

– Разве нет?

– Конечно! Запомни хорошенько: они делают это из страха перед тобой.

– Благодарю за совет, – злобно кивнул головой Игнатов. – Вы сегодня чересчур откровенны и, как всегда, умеете спорить, но у вас нет смелости открыто признаться, что вы симпатизируете коммунистам.

– Игнатов, – иронично усмехнулся Банков, – вы становитесь невыносимы с вашей политической ограниченностью. Не сердитесь на меня, сегодня я действительно чрезмерно откровенен. Не понимаю, почему в вас воспитали такой ограниченный патриотизм?

– Вот как? – вскочил Игнатов. – Чего доброго, вы еще нас и родоотступниками назовете… Если мы, офицеры, плохие патриоты, что же говорить об остальных? Могу я узнать, что вы имеете в виду?

– Вам необходимы факты, чтобы донести на меня?

– Нет, я знаю, что вы никого не боитесь.

– Согласно вашей логике я буду лояльным гражданином, если вы станете держать меня в страхе. Вы обретете спокойствие, если ваши подданные не будут иметь нрава думать и рассуждать, не так ли?

– Ну, так что же?

– В этом-то и заключается тонкость, потому что даже самый посредственный английский офицер работает в лайковых перчатках, даже он хороший дипломат своей империи.

– А болгарский или немецкий? – спросил Игнатов, прищурив глаза, как будто прицеливаясь ему в лицо.

– К большому сожалению, простите меня за сравнение, – жандарм или лавочник.

– Серьезно? – В зрачках Игнатова вспыхнули злые огоньки. – Если бы я не знал вас, я бы приказал арестовать вас, поверьте мне.

– Чтобы доказать, что я прав, не так ли?

– Нет, чтобы вы поняли, что клевещете, не имея никаких доказательств.

– Доказательств?

– Да, – Игнатов подался вперед над столом, – у вас нет никаких доказательств, поэтому-то я и утверждаю, что вы клевещете.

– А ваше присутствие в этом селе – это что?

– Я здесь не по своему желанию.

– Тем хуже для вас! Значит, вы отвыкли думать собственной головой.

– Куда вас занесло! – недовольно наморщил брови Болтов и сонно зевнул. – Давайте-ка расходиться.

– Что, спать захотелось? – спросил Банков.

– Надоели мне ваши колкости. В конце концов поругаетесь.

– У меня такого намерения нет. Но я хочу доказать Игнатову, что я тоже патриот, а не он один.

– Да, но мы отличаемся друг от друга тем, что я вас охраняю, чтобы вы могли болтать все, что взбредет в голову, не так ли?

– Поручик Игнатов, – снисходительно усмехнулся Банков, – охраняйте нас, но пусть у вас будет больше политического чутья и меньше фельдфебельщины. Поверьте, тогда между нами не будет никакого различия.

Лицо Игнатова скривилось в презрительной улыбке. «Вот, оказывается, в чем все дело, – подумал он, – этот сукин сын намекает на мое происхождение». Уголки его толстых губ вздрогнули. Он зло спросил:

– Что вы понимаете под фельдфебельщиной? – Он сжал кулаки, готовый ударить в лицо Банкова, который сразу же понял, что задел больное место Игнатова, и поэтому поспешил сгладить неприятное впечатление.

– Игнатов, вас задевает то, что вы сын фельдфебеля…

– Это не ваше дело! – сердито прервал его Игнатов.

– Не сердитесь! На вашем месте я бы этим гордился…

Болтов постучал вилкой по тарелке и сказал:

– Если задержимся еще на полчаса, вы подеретесь…

Расстались на площади. Банков и Болтов пошли по улице мимо церкви. Когда отошли немного, Болтов с упреком повернулся к Банкову:

– Зачем тебе надо спорить с этим чурбаном?

– Эх-х, Болтов, да потому, что мы и так слишком долго молчали, это-то нас и погубило…

Данчо Данев прибыл в отряд в полдень. На раскаленном июльском небе полыхало солнце, обдавая землю жаром. Весь в поту, Данчо едва волочил ноги от усталости.

Часовой заметил его еще на тропинке и узнал. Испытывая к нему особую симпатию, он все же решил над ним подшутить. Как только Данчо поравнялся с ним, он грозно крикнул из-за куста:

– Стой!

Данчо от неожиданности вздрогнул, схватился за пистолет и стал озираться мутным, беспокойным взглядом.

– «Тихий прозрачный Дунай», – назвал он пароль почти на одном дыхании.

– Я вас узнал, – виновато отозвался часовой.

Данчо вздохнул облегченно и дрогнувшим голосом добавил:

– Попробуй еще раз так подшутить надо мной и увидишь, что моя рука редко ошибается. Чугун здесь? – Он сделал глубокий вдох, чтобы успокоить учащенно бьющееся сердце.

– Все тут. Вчера вернулся и Калыч. На этих днях он отправил на тот свет унтер-офицера Кочо.

– А, так вот почему они рассвирепели, как бешеные осы! – приостановился Данчо.

– Давно он за ним охотился, да только теперь повезло, отправил его туда, откуда не возвращаются.

Данчо вытер потное лицо грязным носовым платком и молча пошел в гору.

В это время дня в лагере отряда было тихо. Данчо окинул взглядом отдыхавших в тени дубов мужчин и женщин. Увидел Чугуна и Чавдара, склонившихся над какой-то книгой, и направился к ним. Нарочно кашлянул. Первым повернул голову Чугун. Он поднялся на колени, закрыл книгу и неожиданно сказал:

– А, Данчо идет, – и внимательно всмотрелся в его лицо. – Что с тобой? Ты болен или, может быть, ранен?

– Провал, – болезненно вздохнул Данчо и устало сел в траву. – Убили Румена.

– Как, – медленно поднялся Чугун, – убили?

– Да, убили, – повторил Данчо все так же отчаянно. – Я не должен был разрешать ему! Если бы я знал, что так случится, я бы его силой вернул. Никогда не прощу себе этот промах.

К ним тихо приблизился Калыч. Глаза его были подпухшими и покрасневшими. Было видно, что он только что проснулся. Чавдар повернулся к нему и сказал едва слышно:

– Убит Румен.

– Да вы что?! – охнул Калыч. – Как же это случилось?

– Откуда мне знать? – тяжело вздохнул Данчо. – Лучше бы меня убили вместо него. Я раза три попадал в засаду. Думал, отчего это они так озверели. А оказывается, ты ликвидировал унтер-офицера Кочо из Лозена.

– Он у меня быстро протянул ноги! – выпалил Калыч. – А вы-то как нарвались на них? Как это случилось?

– До города добрались благополучно. Пробирались только ночью. Но ему будто на роду было написано сложить голову раньше времени.

– Почему? – прервал его Чугун.

– Да потому, что кто-то из ятаков [6]6
  Ятак – человек, сочувствовавший и помогавший партизанам в борьбе с фашизмом. – Прим. ред.


[Закрыть]неблагоразумно сказал ему, что его мать больна.

– Ну? – спросил Чугун.

– До этого я никогда не видел его таким раскисшим. Как только стемнело, он стал совсем неспокоен. Мы были на явке в Йончовом загоне.

– И как произошла трагедия? – нетерпеливо спросил Чавдар.

– Прежде всего мы проверили, есть ли записка в винограднике учителя. Ничего не было. Пошли на явку в Йончов загон, как я уже сказал вам. Румен стал совсем нетерпелив. Глаз не отрывал от огней города. Вдруг он поднялся. «Ты, – говорит, – Данчо, подожди меня здесь. Я вернусь до того, как придет Здравко».

– Почему же ты его не остановил? – глухо спросил Чугун.

– Почему, почему! – нервно стукнул кулаком по земле Данев. – Вот этого-то я и не могу себе простить!.. Минут через тридцать я услышал перестрелку…

– А потом? – поторопил его Чугун.

– До нашей встречи с Здравко оставалось еще полчаса. Поэтому я принял меры предосторожности. Оставил записку под кирпичами и вернулся в виноградник учителя.

– Почему ты решил, что это Румен вступил в перестрелку? – озадаченно спросил Чавдар.

– А кто же еще? – обиделся Данчо. – Даже если бы мне показалось, что происходит что-то неладное, и то я должен был бы принять меры.

– Спокойно, Данчо, – проговорил Чугун, – расскажи, как развивались события дальше.

– Ночь провел в зарослях акации около виноградника учителя. Все еще надеялся, что Румен спасся. Начал беспокоиться и о Здравко. Так и прошел день в самых различных догадках и предположениях. Здравко нашел записку на следующий вечер и явился на виноградник. От него я и узнал о трагической судьбе Румена. Через несколько минут после его прихода домой полиция окружила дом. На их предложение сдаться он открыл огонь. Видимо, хотел вырваться из окружения. В перестрелке погибли и он и его мать, – измученно вздохнул Данчо.

Наступила тягостная тишина. Первым заговорил Чавдар:

– Данчо, ты утверждаешь, что после того, как вы разошлись с Руменом, прошло полчаса?

– Может быть, и больше, – тревожно встрепенулся Дапчо, – по крайней мере, мне показалось, что столько…

* * *

Этой же ночью в отряд прибыл курьер с письмом из штаба зоны. Розов писал:

«Нам уже известно о трагической гибели Румена. Пусть Данчо Данев подробно и более спокойно объяснит происшедший случай. В городе ходят самые противоречивые слухи, по которым мы не в состоянии установить истину. Обратите внимание Данева на то, что он проявил недопустимое легкомыслие, стремясь любой ценой выйти на связь со штабом зоны. Может быть, только счастливая случайность спасла нас на этот раз от серьезного провала.

Товарищ Чугун, получен серьезный сигнал, что полиции стало известно о твоем предстоящем посещении сел в долине Осыма. Необходимо посещение пока отложить. На кого из твоих людей была возложена подготовка этой встречи? Уточните, чтобы нам вовремя выяснить, есть ли у полиции точные данные или это только ее предположения. Для получения дополнительных сведений свяжитесь с девушкой из Лозена. Сигнал получен от нее.

Не поддавайтесь провокациям правительства Багрянова. Слухи о том, что между ним и ЦК ведутся переговоры, вымышлены от начала до конца. Товарищи, которые бывают по партийным делам в селах, должны разоблачать эту ложь.

На днях направим к вам из полевого отряда несколько новых товарищей. Установите связь с парнем из роты в Лозене. Если их план достать оружие возможно осуществить, поторопитесь.

Со Здравко говорили о каком-то офицере запаса, который служит в роте в Лозене. В сведениях Данчо и девушки есть противоречия. Выясните, как обстоит дело.

Впереди решительные схватки с врагом.

Боевой привет из штаба зоны.

Розов».

Письмо стали передавать из рук в руки.

– Здесь что-то есть, – уверенно кивнул головой Калыч и подал письмо Чугуну.

– Что? – тихо спросил Чугун.

– Данчо виляет.

– Что тебе дает основание думать так?

– Сначала Данчо сам сказал, что услышал перестрелку минут через тридцать после того, как они расстались с Руменом. А где находится Йончов загон и где другой конец города?..

– Но ведь потом он поправил себя, – возразил Чугун.

– Мне кажется, что у Калыча есть основания сомневаться, – задумчиво добавил Чавдар.

– Да, но нет никаких доказательств, – ответил с легким раздражением Чугун. Он ни от кого не скрывал, что питает к Даневу особую слабость. Чугун уважал его за знание дела, ему нравилась готовность парня без всяких уговоров идти на самые рискованные операции и встречи, из которых он всегда возвращался, как правило, невредимым.

Чавдар продолжал все так же задумчиво:

– И все же, товарищ Чугун, в штабе зоны ждут объяснений.

– Дадим, но не будем спешить. Данев не должен знать, что в штабе ждут, – вздохнул Чугун, покачал головой и будто про себя сказал: – Жалко Румена.

Калыч отодвинул фонарь, наклонился низко к Чугуну.

– Товарищ Чугун, позавчера я вернулся из сел…

– Ну? – прервал его Чугун.

– Я подробно расспросил и ятаков и солдат. Все до одного утверждают, что Кирчо Слановский в расстреле наших земляков участия не принимал. Только Данчо утверждает…

– Да, – поддержал его Чавдар, – мне кажется, что Данчо здесь увлекается.

– Не имею ничего против, – согласился Чугун, – чтобы при следующей встрече разобраться с этим окончательно. Лично я верю Слановскому, но все же, видите…

– Хочу еще сказать, товарищ Чугун, – приблизился к нему Калыч, – не поймите меня превратно, но товарищи из Лозена утверждают, что, если бы Данчо прибыл вовремя, они освободили бы арестованных.

– Здесь и моя вина, – вздохнул Чугун, – потому что надо было послать туда тебя. – Он взял фонарь и погасил его.

Все трое вышли из землянки. На востоке разгоралась заря. Калыч расправил плечи и шутливо проговорил:

– Эх, поспать бы! И сегодня матушка-земля умоется огнем и потом.

Чугун молча направился к своей палатке, сел около нее на траву. Он никак не мог привыкнуть к мысли о том, что вокруг Данчо может быть что-то нечисто. В его памяти промелькнули воспоминания о совместно проведенных днях и ночах. Многие знали, что у Чугуна горячее и отзывчивое сердце, способное сочувствовать несчастью других. Он был великодушен, что так присуще людям из народа, уверенным в своих силах и убежденным в своей правоте.

Бывает ли так, чтобы кто-то жертвовал собой с нечистыми намерениями? А ведь именно он, Данчо Данев, в тот дождливый осенний вечер, когда полиция окружила их в одном сарае, прорвал это окружение огнем. Чугун был ранен в ногу, и Данчо почти всю ночь тащил его на спине, пока они не запутали следы и не нашли убежище у ятаков.

Уже светало, а Чугун все не мог уснуть. Он встал и только собирался спуститься к ручью, чтобы умыться, как навстречу ему вышел Данчо, успевший побриться и вычистить одежду.

Чугун взял его под руку, отвел немного в сторону от тропинки и спросил:

– Как могло случиться, что полиция знает о нашем предстоящем посещении сел в долине Осыма?

Данчо вздрогнул, но сразу же овладел собой и даже как-то шутливо сказал:

– Что знают в полиции, мне не известно, но следовало бы, чтобы они дали объяснения по этому поводу. – И тут же задумчиво добавил: – Об этом знаем мы вчетвером – я, Калыч, Райко и Гешо Моллов. Кто из нас вызывает подозрения? – уже с долей сарказма продолжал он. – Товарищ Чугун, моя совесть абсолютно спокойна. Готов дать объяснения, явиться на очную ставку, если это необходимо…

Разговор пришлось прервать, так как Чугуну доложили, что на шоссе замечена моторизованная воинская колонна.

Отряд был поднят по тревоге.