Текст книги "Наступление"

Автор книги: Величко Нешков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 31 страниц)

– Господин Цветков, у вас есть связи с высоким начальством. Скажите им, что здесь нас кое-кто преследует, – поднялся со своего места Денчо Чолаку, поглядел по сторонам, потряс своим пустым рукавом и снова сел.

В зале началось оживление.

Цветков отпил воды из стоящего на столе стакана. Он только собрался объяснить Чолаку, что нужно избавиться от какой бы то ни было подозрительности, как с места поднялся Митьо Ганин.

– Есть такое, – сказал он спокойно. – Скрипит наша телега иногда, то ли дегтя нам не хватает, то ли мастера нет такого, какого надо, только скрипит.

– Товарищи, – сделал знак рукой Цветков, прося тишины и внимания, – о разъединении не может быть и речи. Мы будем защищать власть Отечественного фронта от любых посягательств. Наша сила заключается только в нашем союзе с товарищами, коммунистами… Давайте охранять Девятое сентября. Митьо, – обратился он к Ганину, – ты-то помнишь двадцать третий год. Мы с тобой избитые лежали в казарме, а перед нашими глазами истязали твоего родственника Илию Слановского. Сегодня в Лозоне один наш товарищ спросил меня, не наступило ли время нам, земледельцам, как самой массовой партии, взять власть самостоятельно и установить народовластие. Но такие иллюзии опасны. Наша сила, наше спасение – только в прочном и крепком союзе с товарищами коммунистами…

Матейчо виновато моргал. Ему стало жарко, и он расстегнул воротник полевой офицерской куртки. Спрятал пистолет за спину. Пугливо огляделся и медленно вдоль стены попятился назад.

До полуночи он рвал и заново начинал писать рапорт Чугуну и Данчо Даневу, но все получалось не так, как ему хотелось, а ему хотелось, чтобы они поняли, что только ему и дорога в этом селе народная власть…

Уснул Матейчо в милицейском участке. Проснулся рано с тяжелой головой, кислый и сердитый на себя за то, что вечером не сдержался и зря поднял шум.

Он еще не встал, когда ему позвонили по телефону из районного управления и предупредили, что по селам разъезжает какой-то мошенник, который выдает себя за представителя власти и обманывает легковерных.

– Ах, черт побери! – вскочил Матейчо, положив трубку, и, как был, босиком и в подштанниках, начал бегать взад и вперед по холодному полу. – Надо же, как раз я и нарвался на него! Он же меня сделает посмешищем!..

Два дня назад к нему по служебным делам явился смуглый мужчина в офицерской шинели с погонами капитана. Он как будто на расстоянии учуял слабое место Матейчо. Завел с ним разговор о судьбе бывших фашистов из Камено-Поля. А Матейчо словно только того и ждал. Не упоминая тех, кто уже был задержан, он записал более двадцати фамилий тех, кто втерся в доверие к коммунистам и теперь тайно работает против народной власти. Этот список он отдал капитану. Пригласил его на обед к себе домой, погулял с ним по селу, никого к нему не подпуская. А когда капитан пожаловался ему, что из-за большой загруженности у него даже нет времени получить зарплату, Матейчо почувствовал себя особенно польщенным и дал ему немного денег. Втайне он надеялся, что получит двойную пользу от человека, которого посылают в села с такой важной и доверительной миссией.

Минут через двадцать Матейчо, зябко поеживаясь, вышел на улицу. Он еще не решил, зайти ему домой или свернуть к вокзалу, как по площади загрохотала телега. Гортанный мужской голос кричал:

– Эй, старшой, я с мельницы Бойского! Там ночью был твой приятель офицер!..

– Черный такой, капитан?! – изумлений воскликнул Матейчо.

– Он, он, они там всю ночь играли в карты, – ответил ему возница.

До поезда в Лозен оставалось еще около часу. Матейчо торопливо направился к вокзалу. Он решил любой ценой схватить и передать в районное управление этого опасного мошенника…

В Лозене остались служить в милиции бывшие ятаки Райко Пырванский и Гешо Моллов. Они часто вздорили из-за пустяков. По службе необходимо, чтобы один из них был старшим. И эта честь выпала Райко, потому что он внушал больше доверия, так как в армии был старшим унтер-офицером. Никто не узнал, откуда Райко раздобыл себе синюю военную куртку, коричневые галифе, широковатые в носках сапоги. Его ноги в этих всегда до блеска начищенных сапогах были как в горшках из-под цветов, но зато их украшали большие кавалерийские шпоры, звенящие при каждом его шаге.

Утром, около десяти часов, перед общиной остановилась телега. Смуглый мужчина, одетый в офицерскую шинель с капитанскими погонами, ловко соскочил с телеги. Один из батраков Кольо Бейского держал поводья, стоя перед телегой и как-то испуганно поглядывая то на капитана, то на окна общины, откуда выглядывал Гешо Моллов.

Сначала Гешо не понял, что происходит, но почувствовал, что прибытие капитана ничего хорошего не сулит.

– Иди сюда! – сердито крикнул ему офицер.

Гешо был не из пугливых или покорных, но, услышав этот крик, быстро отошел от Окна, хлопнул дверью и выскочил на улицу. Остановившись у дверей, он увидел, как в телеге приподнялся Кольо Бейский со связанными за спиной руками. На шапке и на одежде у него налипла сухая солома.

– Ты кто такой? – грубо спросил капитан, когда Гешо приблизился.

– Милиционер, господин капитан.

– Где староста?

– Еще не пришел, – вытянулся Гешо.

– Вот как! Уже полдень, а они все еще полеживают! Почему до сих пор не прибрали к рукам этого гада? – показал он на Бейского, дрожащего в телеге от страха.

– Не могу знать, господин капитан, – ответил Гешо.

– А что ты знаешь, пентюх?! Ох, как пули по вас плачут!

Гешо, показав рукой на площадь, облегченно вздохнул:

– Господин капитан, вон начальник милиции идет!

– Сейчас я ему покажу, – угрожающе поднял голову капитан.

Райко шел, стараясь наступать на носки, чтобы не запылить сапоги, и незаметно поглядывал в сторону общины. Когда он приблизился и понял, что все ждут его, он ускорил шаг. Капитан сердито крикнул ему:

– Ну-ка живее! Не целый же день тебя ждать!

– К вашим услугам, господин капитан, – отдал честь Райко, звякнув шпорами и по-солдатски выпятив грудь.

– Я из милиции. Здесь нахожусь со специальным заданием, – важно и сердито сказал капитан.

– Так точно, господин капитан! – отдал честь Райко, а Гешо, стоя в стороне, смущенно моргал, восхищаясь умением Райко держаться и отвечать начальству. «С этим, – думал Гешо, – враз запутаешься, а Райко и честь ему отдает, и шпорами бренчит».

– Скольких таких в селе убрали на сегодняшний день? – спросил капитан и показал в сторону Бейского.

– Господин капитан, бывшего старосту Болтова и еще нескольких человек передали в народный суд. А в день победы, вот там, около кучи камней, народ прикончил поручика Игнатова. Летом от него всем жизни не было. А о других приказа не было.

– Кто вам сказал, что нет приказа? – топнул офицер. – Вот посмотрите, скольких передают в народный суд в Камено-Поле! – Он сунул руку за обшлаг шинели, где лежал составленный Матейчо список.

Райко опять отдал честь. Гешо чуть не прыснул от удовольствия: нашелся-таки человек, который собьет спесь с Райко!

– Позавчера здесь был товарищ Данчо Данев. Он ничего нам не сказал, – продолжал оправдываться Райко.

– Слушай, что я тебе говорю! – оборвал его капитан. – Не для собственного удовольствия я сюда приехал. Где староста?

– В парикмахерской, – ответил Райко, но на этот раз только щелкнул каблуками, не отдавая чести.

– Срочно вызови его.

– Гешо, сбегай за ним, – обернулся Райко к Моллову.

Гешо неуклюже поплелся через площадь. Он не сделал еще и десяти шагов, как капитан закричал ему вслед:

– А ну давай бегом! Чего плетешься как прибитый!

Стодвадцатикилограммовый мужчина, уже не помнивший, когда бегал, как медведь, затопал через площадь, ругая про себя службу, но не смея оглянуться назад, потому что капитан смотрел ему вслед. Он замедлил шаг, лишь когда перешел мост через Осым, откуда площади уже не было видно. Запыхавшийся и раскрасневшийся, Гешо остановился на пороге парикмахерской.

– Добри, иди скорее! Очень сердитое начальство приехало, и нас порешит за то, что мы Кольо Бейского еще не прикончили, – сказал он, задыхаясь. – Привез его к управе. Кочет повесить на балконе, – приврал он в конце.

Старый турок Осман выпрямился и испуганно посмотрел на него.

– Что ты говоришь, нельзя вешать перед управой, детей испугаете! – сказал он.

Добри Пело, староста Лозена, вернулся из концлагеря уже после событий. Спокойный и уравновешенный человек, он умел успокоить людей. Новость, которую сообщил Гешо, нисколько не удивила его. Спокойно поглядев на него в зеркало, он повернулся, чтобы посмотреть на уже выполненную работу, и попросил парикмахера кое-где чуть подправить волосы. Гешо, продолжая дышать тяжело, как вол, удивлялся спокойствию старосты. Переступая с ноги на ногу, он снова поторопил его:

– Добри, давай поскорее!

– Ты иди и скажи ему, чтобы подождал меня, буду следом…

– Без тебя я не пойду, – уперся Гешо.

Только через двадцать минут Добри встал, расплатился, еще раз оглядел себя и медленно направился к общине.

Площадь была пуста.

Бейский, капитан и Райко вошли в здание.

Гешо успокоился, но ему было очень интересно посмотреть, как поведет себя Добри с этим грозным человеком.

Когда они вошли в комнату старосты, капитан восседал на стуле Добри. В углу, скрючившись, сидел испуганный Бейский, а Райко отвечал на вопросы капитана.

– Почему вы, господин староста, до сих пор не прикончили этого живодера? – Капитан встал и показал на Бейского.

– Так ему на роду писано. Пусть поживет еще годик-другой, – спокойно ответил Добри.

– Ах вот оно что! Значит, мало еще измывались они над бедняками? – недовольно спросил капитан.

– А вы кто такой и откуда будете? – спросил Добри.

– Из милиции, объезжаю села со специальным заданием.

– Кто разрешил вам арестовать его? – Староста глазами указал на Бейского.

– Мое начальство.

– Предъявите ваши документы.

Капитан как-то сразу сник. Начал шарить по карманам, за обшлагами шинели, но там его пальцы нащупали только записку Матейчо.

– Вот так номер, куда же я их задевал? Документы-то есть, а этому надо сразу веревку на шею накинуть, – указал он.

Добри спокойно глядел на него. Гешо, высунув язык и глуповато вылупив глаза, старался ничего не пропустить мимо ушей. Райко укорял себя: «Вот дурак, и как это я не догадался спросить у него документы! Прокол вышел «.

– Документов сколько угодно, я вам не кто-нибудь… – бормотал лжекапитан.

– Обыщите его, нет ли у него оружия, – приказал староста Моллову.

«Капитан» попятился, но Гешо навис над ним, как глыба, и обхватил правой рукой так, что у «капитана» захватило дух. «Капитан» хотел что-то сказать, но в объятиях Гешо сделать это было невозможно.

– Не шевелись, а то на месте прикончу! – выкрикнул ему в лицо Райко, выхватив пистолет и тыча им в грудь «капитану».

– Убери пушку! – ухмыльнулся Гешо. – Теперь он в моих руках, я из него блин сделаю! – Он вывернул карманы «капитана» и брезгливо бросил на пол грязный носовой платок, старые, замусоленные игральные карты, газету, из которой выпало несколько фотографий женщин. Из-за обшлага шинели «капитана» он достал список с фамилиями человек двадцати и разные мелочи.

Райко взял список и, разбирая по складам нечеткий почерк Матейчо, угрожающе закричал над головой «капитана»:

– Что это за банда, это что, твои люди?

– Нет, этот список мне дал ваш человек в Камено-Поле.

Как раз в это время в канцелярию старосты ввалился Матейчо, забрызганный грязью почти по самые уши.

– Ах, ты здесь, грязная гадина! – Матейчо попытался ударить «капитана» по голове, но Гешо слегка повел плечом, и рука Матейчо повисла в воздухе. – Давайте поскорее его свяжем, и один из вас поможет мне доставить его сейчас же в районное управление.

– Так не пойдет. – Райко недовольно поднял руку и встал между Гешо и Матейчо. – Мы его поймали, мы его и сдадим. На чужой каравай рот не разевай.

– Сами собираетесь пенки снять? Да если хотите знать, я иду по его следам уже пять-шесть дней. Я мог его арестовать еще в селе, – многозначительно подмигнул Матейчо. – Если хочешь знать, я ему даже служебных денег дал… А ну отдавай деньги! – наскочил он на «капитана».

Уже несколько оправившийся от первоначального испуга, мошенник вызывающе ухмыльнулся:

– Как же, жди! Я их ночью проиграл в карты!

– Вы что же, на нашем участке нашли место для своего маскарада? С кем играли? – рассердился Райко.

– Этих людей я не знаю. Они привезли зерно на мельницу, и мы просто проверили, кому повезет.

– Такого в Камено-Поле быть не может, – вызывающе добавил Матейчо, – посмотрите на него, он всю ночь играл в карты…

– Да еще на твои деньги, – зло прервал его Райко.

– Не на мои, не спеши, было распоряжение дать ему служебных денег, чтобы затем проследить за ним, куда он подастся.

– Что-то мне думается, не так все было, – заметил «капитан».

– Скажи, скажи, – поддержал его Райко, ему было очень неприятно появление Матейчо. И, угрожающе подняв листок из тетради, на которой Матейчо записал фамилии «сомнительных лиц» из Камено-Поле, многозначительно подмигнул: – Поспешил ты судьбу стольких людей решить… А ну как я им расскажу обо всем? За что ты нацарапал первым свата Танаса Йончоолу?..

– Матейчо смущенно моргал глазами и беспомощно поглядывал то на Добри, то на Гешо, то на «капитана».

– Бай Кольо, иди домой, извини, что так вышло… – сказал старику Добри.

– Помоги вам бог, сынок, – перекрестился Бейский и нерешительно направился к двери.

Добри повернулся к мошеннику:

– Как тебя зовут, откуда ты и кто по национальности?

– Феро Андреев, господин староста, живу в слободе, из города я.

– В какой слободе? – сердито спросил Райко.

– Нашей, цыганской…

– Ясно, – улыбнулся в усы Добри.

Райко звякнул шпорами и обратился к Добри:

– Господин староста, мы должны поступить в соответствии с законом. Допросим его! За этой пташкой наверняка есть и другие грехи. Тогда и доставим его к начальству.

– Хорошо, – согласился староста.

– Эй, люди, вы испортите все дело! Отдайте его мне, чтобы потом не было разговоров, а я сейчас же отвезу его в областное управление, – сделал Матейчо последнюю попытку склонить их на свою сторону.

Гешо шутливо ткнул его пальцем в грудь:

– Не спеши, молодой человек! Сколько шагов я пробежал через площадь, столько оплеух он у меня получит, а за то, что мой начальник перед ним звенел шпорами, – двойная порция…

* * *

На вокзале в Лозене Матейчо не дождался пассажирского поезда. Только что закончил маневрировать и должен был отправиться в город товарный состав. Не спросив разрешения начальника вокзала, Матейчо устроился в товарном вагоне и нетерпеливо спросил:

– До пяти часов будем в городе?

– Откуда мне знать, – немного раздраженно ответил начальник вокзала, – дадут путь – будем.

– Мне надо любой ценой успеть, очень важное дело у меня.

Матейчо повезло, хотя в городе у него не было никакой спешной работы. Поезд остановился на несколько минут только на станции Нижний Сеновец и оттуда без остановок проследовал до города. По дороге Матейчо прикидывал, как представить в невыгодном свете своих лозенских коллег, как создать в управлении впечатление, что обманули не его, а их и что он первый раскусил мошенника.

В областном управлении он застал одного Данчо Данева, который сидел, подперев подбородок ладонями, и смотрел пустым взглядом перед собой.

– Ты не болен? – сочувственно спросил его Матейчо.

– Не знаю, – равнодушно ответил Данчо, – ты откуда?

– О, у этой истории ни начала, ни конца! – сразу же пустился в подробности Матейчо и рассказал, что три дня назад в Камено-Поле появился подозрительный человек в военной форме, а он, Матейчо, сразу же разгадал его махинации.

Данчо, не дождавшись конца рассказа, небрежно махнул рукой и равнодушно добавил:

– Уголовная история. Какие настроения, что говорят люди?

– Фашисты поднимают голову, – категорично заявил Матейчо и уже хотел было рассказать, как вчера камено-польская земледельческая дружба широко раскрыла свои двери перед всеми бывшими фашистами, но тут Данчо поднял голову:

– А Киро Слановский в селе?

– Да что ему делать в селе-то? На фронте он, – удивленно ответил Матейчо.

– Ты откуда сейчас приехал? – холодно спросил его Данев.

– Из Лозена, я же тебе только что рассказал о том жулике, которого чуть было не упустили Гешо и Райко.

– Оставь их, – скривился Данев. – Вчера вечером Киро Слановский вернулся в село. Под Нишем его легко ранили, из больницы его выпустили на несколько дней домой.

– Может, и приехал, я же всю ночь гонялся за этой сволочью, а рано утром подался в Лозен. Если бы не предупредил этих ворон, они упустили бы жулика, хотя признаться в этом не хотят.

– Слушай, ты ведь теперь знаешь, что тебя назначили на эту должность только благодаря мне. Цоньо Крачунов тебя знает еще с тюрьмы?..

– В одной камере сидели с ним и с Божином Шопским, – напомнил ему Матейчо.

– Сидеть-то сидели, а знаешь ли, что у него не очень-то хорошее о тебе мнение? Между нами говоря, он очень колебался, прежде чем дал согласие подписать приказ о твоем назначении.

– Вот оно что! – удивленно и глуповато разинул рот Матейчо. – А я его считал своим в доску.

– Это не имеет никакого значения. Пока я здесь, никто тебя пальцем не тронет…

– Эй, Данчо, может, ты и Калычу рога обломаешь?

– Подожди немного, – так же нервно прервал его Данев. – Что с тобой сегодня, не даешь мне слова сказать… Так вот, Киро Слановский хотел остаться на несколько дней в селе.

– Ну? – спросил Матейчо.

– Ничего особенного. Может быть, ты слышал, что он запутан в одной темной истории, но у нас нет достаточных данных и доказательств, чтобы припереть его к стене.

– Так бы и сказал. Глядишь, помогу тебе чем-нибудь. Знаю я этого Киро Слановского, фашист он до мозга костей. Не случайно его дядька Митьо Ганин защищает Танаса Йончоолу и Денчо Чолаку. Данчо, – наклонился он через стол, – ты знаешь, я твой до гробовой доски, подметки твои буду лизать, за тобой пойду в огонь и воду. Скажи, что делать. На животе буду ползать, а все для тебя сделаю.

Данев посмотрел на него испытующе:

– Что ты про Киро Слановского слышал?

Матейчо виновато моргал, как будто совершил большую служебную ошибку, затем, жадно глотнув воздух, сказал:

– Кое-что слышал, но тогда я еще не был милиционером, да и он поспешил драпануть на фронт. Эх, если бы он остался в селе, я бы его уж насквозь видел! Ты вон столько времени в лесу был, я по тюрьмам скитался, а он, сукин сын, служил себе да шашкой побрякивал! – Он угрожающе стиснул зубы и выругался.

– Есть данные, что этим летом Слановский сотрудничал с полицией…

– Может, в расход его пустить? – тут же проявил готовность Матейчо.

– Погоди, – устало скривился Данев, – я еще не все сказал. Пока что нам не хватает данных о его деятельности. Известно только, что он участвовал в расстреле Илии Велева, учителя Станчева и других наших земляков.

– Ну и ну! А мы все еще его терпим! Да он же поднял руку на наших лучших товарищей и друзей! Данчо, ну хоть раз послушай моего совета. Почему бы не арестовать его сегодня же ночью? Я его так обработаю своим способом, что он всю подноготную выложит.

– Нет, – резко заявил Данчо, – этого делать нельзя! Придется подождать. Веди себя так, как будто я тебе ничего не говорил. Тебе надо научиться беречь тайну.

– Данчо, – Матейчо сложил руки на груди, – клянусь, как перед богом, буду нем как могила. Скажи мне только, что делать, и я все выполню.

– Тогда слушай: пока он в селе, следи за ним, но так, чтобы он не заметил, слушай, что будет говорить, пойдет ли в Лозен, попытается ли встретиться с Лиляной Узуновой…

– А что, она тоже?..

– Ее не трогай.

– Она хоть и недолго, а все же была в партизанах…

Данев сердито прервал его:

– Ты меня не слушаешь, очень спешишь! – Он с упреком поднял палец. – Только не проболтайся где-нибудь, что мы его подозреваем в чем-то и следим за ним, а то потом не оберешься неприятностей.

– Пусть меня вешают, пусть меня режут, ни слова не скажу! – поклялся Матейчо.

Дверь широко распахнулась. На пороге появился Цоньо Крачунов, гладко причесанный, в новой форме, в начищенных до блеска сапогах. Зажмурившись от табачного дыма, он сморщился и сказал:

– Фу, и как вы не задохнетесь в этом дыму! Откройте окна. У вас тут никак охота на лис?

Не говоря ни слова, Данчо нехотя отодвинул в сторону пепельницу. Матейчо поднялся со своего места, Крачунов притворил дверь и холодно, по-казенному, сказал ему:

– Послушай, мне кажется, ты проводишь больше времени в городе, чем в селе. Зачем пожаловал?

– По службе, как раз к тебе собирался заглянуть.

– А что же не заглянул? Или кошка дорогу перебежала? Данчо, Розов и Чугун едут к нам на короткое совещание. Будь на месте, никуда не уходи.

– О-ох, – нахмурившись, вздохнул Данев, – знаю я эти наши короткие совещания, раньше полуночи не кончим. А я сегодня не обедал.

– Да и я тоже, – Крачунов посмотрел на часы, – а уже скоро ужин. Смотри у меня, – вдруг обратился он к Матейчо холодно и явно недовольный чем-то, – доберусь я до тебя!

– Это что же такое получается? Никому угодить не могу! – Опять тебе кто-то накапал на меня?

– Надо уметь работать с людьми, не то вылетишь в два счета.

– Да ты что, Цоньо, товарищ начальник, – залепетал Матейчо, разве ты не знаешь, что у нас за народ? Вот пусть и Данчо скажет…

– Люди везде одинаковы, а вот в районном управлении жалуются, что тебя никогда нет на месте.

– Я же один! Если и ухожу, то по делу, на то и работа! А сидеть в тепле, у телефона, когда сверху не капает, мне тоже нравится.

– Вчера вечером Цветков был в Камено-Поле…

– Был, – прервал его Матейчо, – доложу в рапорте, как было дело.

– Вот-вот! – недовольно нахмурился Крачунов. – И ты начал совать свой нос куда не следует. Смотри не перестарайся. У меня нет оснований не верить секретарю областного комитета Отечественного фронта, ты согласен?

– Согласен, но ты-то ведь знаешь, что меня не терпят за то, что ненавижу разных гадов, – обиделся Матейчо.

– Ты молись, да лоб не расшиби.

– Неопытный еще! – Данев хлопнул Матейчо по плечу. – Привыкнет, не шуми на него так, – сказал он Крачунову и спросил у Матейчо: – Пошли, что ли?..

Когда Крачунов и Данчо Данев вошли в кабинет Санди, Розов стоял у вешалки, снимал пальто. Данев пытливо оглядел его набитый бумагами портфель, лежащий на столе. Чугун тихо разговаривал с Божином Шопским около окна, а Санди просматривал письма на своем столе.

– Кажется, все тут! – Розов сел за стол и стал тщательно протирать очки.

– Ты бы лучше сел здесь, – предложил ему свое место Санди.

– Все равно. – Розов открыл портфель и начал медленно вынимать из него папки.

Данев внимательно и настороженно наблюдал за каждым движением Розова. Ведь тот доставал папки с показаниями Янева, значит, вместе с Чугуном они анализировали и сопоставляли факты и предполагаемые подозрения. «Они уже серьезно сомневаются во мне», – с тревогой подумал Данев и огромным усилием воли заставил себя принять спокойный и даже беззаботный вид. Чугун сел рядом с ним. Данчо по-приятельски хлопнул Чугуна по колену и, нагнувшись к его уху, прошептал:

– Хотел тебе сегодня позвонить. Помнишь, два года назад, как раз в этот день, мы с тобой каким-то чудом уцелели?

Чугун утвердительно покачал головой, как будто что-то припоминая.

– Ну так начнем, – откинулся на спинку стула Санди и обернулся к Розову: – Мы готовы, товарищ Розов.

Розов положил руку на папку, посмотрел по очереди на всех присутствующих и медленно начал:

– Товарищи, я должен обратить ваше внимание на то, что в бюро областного комитета партии некоторые товарищи с полным правом задают вопрос, чем объяснить известные наши ошибки: неумением, неопытностью или, не хотелось употреблять очень сильное, но, может, самое точное выражение, – вражеской рукой. Никто из нас не должен воображать себе, что ему простят его промахи. Мы должны вовремя видеть то, что обязаны видеть. Еще до вчерашнего дня мы учились на своих ошибках, потому что хорошо знали: за любую ошибку придется расплачиваться кровью. Лично я должен поблагодарить вас от имени партийного руководства за все ваши усилия, за вашу самоотверженность и готовность укреплять народную власть. Спешу добавить, что перед нами встанут новые, еще более трудные задачи хозяйственного и политического плана. Мы несем ответственность перед историей, перед памятью наших товарищей, погибших в борьбе, и места для компромиссов, для взаимных уступок не должно быть. Должен признаться, что я с большим огорчением узнал об одной вашей служебной ошибке. Надеюсь, что сейчас товарищ Данев объяснит нам некоторые обстоятельства. И пусть он не обижается на меня за то, что я затребовал часть материалов. Дело не в том, что я не верю ему или сомневаюсь в нем. Мне просто хотелось иметь собственное впечатление об этой истории. – Он передвинул папки немного в сторону и замолчал.

– Мне можно сказать? – тихо спросил Данев и опустил глаза.

У него вдруг перехватило дыхание, но он тряхнул головой и через силу улыбнулся: – Я докладывал руководству, признаюсь и сейчас: я действительно не допускал, что Янев создаст мне столько трудностей.

Все молча и внимательно слушали его, и это придало ему сил. «Нельзя давать им повод думать, что я смущаюсь и волнуюсь», – решил он и продолжал:

– Лично для меня весть о его самоубийстве, поступившая из тюрьмы, была как гром с ясного неба. Генерал не отрицал своего участия в борьбе против нас, его зловещая роль доказана. В его показаниях, – Данчо указал на папку, – все записано до мельчайших подробностей. И так как я получил указание от товарища Розова, товарища Чугуна и товарища Александрова, – указал он и на Санди, – моей задачей было вырвать из Янева и то, что для нас все еще оставалось неясным: их закулисные махинации, имена людей и сотрудников, которых они поощряли и которые им помогали скрытно и тайно, в том числе и имена провокаторов.

– Минуту, Данев, – прервал его Розов и раскрыл папку с показаниями Янева, – у вас не создается впечатления, что здесь неверна нумерация страниц? Когда читаешь, кажется, что кто-то вырвал отсюда листы.

Данев покраснел. Сильно смутившись, он наклонился над бумагами, его сердце как будто перестало биться.

– Разрешите посмотреть, товарищ Розов? – Он потянулся к переписке.

Розов придвинул к нему папку. Данчо взял ее в руки, пробежал взглядом по страницам и, выдавив из себя нечто похожее на улыбку, тихо добавил:

– Возможно, я неправильно пронумеровал страницы.

– Хочу обратить ваше внимание, Данев, – может быть, это сделал кто-то из ваших сотрудников… Извините, но создается впечатление, что дело не обошлось без чьей-то грязной руки. Это меня настораживает. А вдруг и люди в тюрьме… Может быть, и туда проник враг? Какие обстоятельства вы уточняли с Яневым в последний вечер?

– Еще летом был получен сигнал о том, что в Лозене неблагополучно. Вы знаете, там погибли наши товарищи, мы еще тогда спорили… Что я хотел уточнить у генерала Янева, какие обстоятельства этого дела меня беспокоили? Товарищ Александров знает, – обернулся он к Санди, – я его уведомил, своевременно предоставил в его распоряжение показания полковника Додева. Для меня и сейчас остается загадочным следующий факт: фашисты откладывают операцию, генерал Янев лично приказывает Додеву внушить самым строжайшим образом поручику Игнатову, чтобы он больше не беспокоил Киро Слановского. Арестовывают Лиляну Узунову, истязают ее, а потом просят ее никому об этом не говорить и тут же сообщают, что провалил ее Слановский…

– Данчо, я и раньше тебе говорил: сколько раз меня били жандармы, но никогда мне не говорили ради моих красивых глаз, кто их тайные сотрудники. Это так, к слову! – махнул он рукой.

– Должность, которую я занимаю, по крайней мере, в данный момент, обязывает меня обращать внимание даже на самые незначительные сигналы. Я не утверждаю, что абсолютно прав, но, поверьте мне, все мои стремления были направлены на то, чтобы докопаться до истины.

– И какое впечатление у вас осталось от Янева? – спросил Розов.

– Товарищ Розов, вы проверяли его показания. Мы привыкли считать, что только коммунисты умеют держаться твердо, не проронить ни единого словечка, даже когда их подвергают самым страшным мучениям. Я столкнулся с такими упорными типами, Янев же оказался особенно крепким орешком. Вы не можете себе представить, какой это был трудный человек!

– Данев, – включился в разговор Санди, – товарищ Розов спрашивает, и нас это тоже интересует, какое впечатление произвел на вас Янев. Дал ли он вам хоть какой-нибудь повод думать, что решил покончить с собой?

– Нет, напротив, он был очень разговорчив, пытался выяснить, что его ждет в дальнейшем. Я, возможно, ошибся, не проявил достаточной гибкости, прямо сказал ему, что каждый будет отвечать за свои дела. Похоже, что после моего ухода он накинул себе петлю на шею.

Наступила долгая и тягостная тишина. Розов снял очки, зажмурился и, протерев их без видимой нужды, взял другую папку. Данев внимательно следил за каждым его движением. Розов задумчиво перелистал несколько страниц и, не отрывая глаз от текста, спросил:

– Вскрытия, конечно, не проводили?

– Нет, – с упреком к самому себе ответил Санди, – меня спросили, но я сказал, что нет смысла.

Розов раскрыл переписку и снова остановил взгляд на Данчо Даневе. Их глаза на миг встретились. Данев внутренне себя успокаивал: «До сих пор ведь выдержал», – подумал он.

– Данев, – обратился к нему Розов, – хочу воспользоваться тем, что мы все собрались здесь, чтобы обратить внимание и остальных товарищей на то, что в своей работе мы должны быть очень щепетильны. У вас осталось впечатление, и вы утверждаете самым категоричным образом, что Румена выдала его соседка?

– Но она призналась, что получала деньги от полиции, – ответил Данев.

– Речь как раз и идет о ее признании, – продолжал Розов. – Товарищи, от насильственно вырванных признаний никакой пользы нет. Я не спорю, она действительно работала на полицию, но в ту роковую ночь она узнала о приходе Румена только тогда, когда полицейские начали стрелять.

– Как? – ошеломленно спросил Данев, и руки его затряслись. – Она же призналась, что сообщила в полицию.

Розов притянул к себе папку и сказал:

– Данев, слушайте, что пишет в своих показаниях агент Крушовский: «Около шести часов вечера начальник Ангелов предупредил нас, чтобы мы были готовы к важной операции. Из-за того что он сам лично распоряжался и подбирал людей, мы поняли, что дело будет серьезным и ответственным. Откуда Ангелов знал, что Румен вернется этим вечером домой, мне неизвестно. Мы нарисовали план местности, окружили дом…»

– Но я ничего не знал об этом Крушовском! – взволнованным голосом сказал Данев.